11
Они расположились лагерем под широким выступом скалы. Большинство гномов, включая Торина, немедленно поели и легли спать, но к Бильбе сон не шёл. Она была уже близко, очень близко. Страх и ужас были теперь ее постоянными спутниками. Ей казалось что она стоит перед закрытой дверью, точно зная, что за ней скрывается нечто ужасное. И со дня на день дверь должна была открыться. Выбора не было. Она не могла повернуть назад, уже нет. Нервное возбуждение, казалось, вибрировало внутри, и она встревоженно поднялась, потирая руки, в попытке унять дрожь.
Фили и Кили еще не спали и, отчаянно пытаясь отвлечься от своих мыслей, она подошла к ним и спросила: —Кто-нибудь из вас согласится тренировать меня в свободное время? Оба принца удивленно посмотрели на нее, и она быстро продолжила: —Эти мужчины в Бри заставили меня задуматься над этим. У меня нет никакого боевого опыта против чего-либо, кроме мишеней, и точно не против кого-то, кто больше или сильнее меня. В настоящей драке я была бы хуже, чем просто бесполезна. —Фили справится лучше. Он превосходный мечник, — ответил Кили. — Конечно, — сказал Фили. —Если хочешь, мы можем начать прямо сейчас. Они как будто поняли, что она пытается отвлечься. Бильба была готова обнять их. На самом деле она готова была обнять их всех, даже Торина. Они вовсе не воспринимали ее как обузу, они приняли ее, относились с уважением и сочувствием к ее путешествию, чтобы вспомнить истину. Бомбур всегда заботился о том, чтобы она первой получила порцию на вечернем привале, а Балин заботился о том, чтобы ей было удобно. Бифур почти не разговаривал с ней, но постоянно говорил с другими, и Бильба стала внимательно слушать его слова, для улучшения своего произношения и понимания языка. Ори старался занять ее как можно большим количеством историй о подвигах гномов. Оин рассказывал ей о лекарственных травах, а Глоин о торговле. Бофур начал учить ее строгать деревянные фигурки, и Нори с Дори вертелись вокруг, когда думали, что она не видит. Двалин казался менее недовольным ею, или, по крайней мере, она так думала, и Торин регулярно приходил в конец отряда, чтобы ехать рядом. Часто они вступали в споры о том или ином, и она смутно подозревала, что он делает это нарочно, чтобы вывести ее из себя. По мере того, как они приближались к Ривенделлу, он становился все более и более ворчливым, раздраженный тем, что ему приходится ехать туда за помощью. Судя по тому, что услышала Бильба, Гэндальфу пришлось буквально скрутить ему руку, чтобы заставить согласиться на поездку, и даже тогда он был близок к отказу. Она пожалела, что не была там, чтобы это увидеть, хотя она, вероятно, снова прыгнула бы между ними. Тем не менее, Бильба не могла удержаться от бесконечных насмешек над гномьим королем из-за того, что ему приходится идти к эльфам за помощью, чтобы прочесть старый гномий язык. Тот факт, что Торин не убил ее сразу, лишний раз доказывал его терпеливость, хотя Бильба в конце концов оставила эту тему, обнаружив в себе каплю самосохранения. Но, пожалуй, самым лучшим был Гэндальф. Он часто сидел с ней у костра по вечерам и рассказывал о своих приключениях с Белладонной, возвращая ее мать к жизни, хотя бы на мгновение. И теперь она не хотела беспокоить своих новых друзей, грубо разбудив их звуками боя на мечах. —Разве этот шум не разбудит остальных? Фили усмехнулся. —Вообще-то сегодня мы не будем сражаться. Сначала мы поработаем над основами, а уж после двинемся дальше. Бильба согласилась и вскоре Фили показал ей как правильно держать меч, двигать ногами и сохранять нужную стойку. Как она и предполагала, ее уровень подготовки был очень низким. В конце концов Фили позволил ей подержать свой меч и дал довольно интересный вводный урок, рассказав о том, как сражаться с врагами различной силы, размера и интеллекта. С людьми например, лучше всего сражаться, атакуя их ноги, заставляя опуститься на землю и продолжать уже там. —Дело не в грубой силе, — сказал он, поправляя ее хватку на рукояти меча. — У бойца, который сражается умно, в десять раз больше шансов победить, чем у того, кто пытается одолеть врага одной силой. Он начал было говорить что-то еще, но тут же замолчал, когда в ночи раздался пронзительный вой. Бильба напряглась. Где-то в воспоминаниях ее мать снова начала плакать, еще громче, чем раньше. Ее дыхание стало прерывистым, а во рту внезапно пересохло. —Что это было? Фили, глядя в темноту, не заметил ее смятения. —Это наверное варг. –И, вероятно, орки идут следом —сказал Кили. При этих словах Бильба увидела, как Торин вздрогнул, мгновенно проснувшись. На долю секунды она поймала выражение его глаз, как будто он был в другом месте и времени, а затем он резко повернулся и посмотрел в темноту. Кили продолжил придумывая нелепую историю о нападении орков, вероятно, пытаясь заставить ее смеяться, явно не замечая ни ее, ни Торина огорчения. Резкий упрек дяди тут же заставил его замолчать. Торин встал и подошел к краю небольшого утеса, на котором они разбили лагерь, Балин позади заговорил о прошлом и о причине глубокой боли в его глазах. Бильба медленно опустила меч и подошла к Торину. Она встала рядом, скрестив руки на груди и вглядываясь в темноту. —Мне очень жаль, что так вышло с твоим дедом, отцом и братом. Неудивительно, что она узнала боль, которую иногда видела в его глазах. Он потерял столько же, сколько и она, и все за один день. Даже больше, если вспомнить Эребора. —Это было очень давно, —коротко ответил Торин. —Я справился с этим. Ложь, и они оба это знали. С этим невозможно справиться. Можно просто научиться двигаться дальше, потеряв часть своей души. —Мальчики просто дурачились, —продолжил Торин. —Здесь нам ничего не угрожает. —Знаю, —сказала Бильба. —Я в порядке. Торин не смотрел на нее, его глаза были устремлены в окружающую их ночь. —Если так, то почему ты плачешь? Бильба поднесла руку к лицу и с удивлением обнаружила, что оно было залито слезами. —Не знаю, —ответила она. —Я даже и не заметила этого. Она яростно вытерла глаза и судорожно вздохнула. Торин не сделал ни малейшего движения, чтобы уйти, и она тоже. Вместо этого они стояли тихо, каждый погруженный в свои воспоминания, и смотрели в темноту. А в мыслях Белладонна Тук продолжала плакать, как будто ее сердце разрывалось на части.