Восстановленная

Дейенерис замечает довольство Торго Нудхо, когда она говорит ему, что соглашается отправиться с ним в Наат на несколько лун до рождения сына. Удивление от новостей о ее состоянии не заслоняет скрытого волнения в его глазах, от возвращения домой после того, как он достиг того, ради чего пришел: вернуть Мхизу туда, где ей и место, то есть к людям, которые любили ее больше всего, уважали и хотели сделать ее королевой.

Дени уверена, что рассказать ему об этом - мудрый выбор. Несмотря на свою враждебность к Джону, Торго - послушный человек, и в тот момент, когда он узнает о принце, он клянется защищать ребенка ценой своей жизни. В глубине души Дени знает, что в его сердце также есть сожаление о том, что произошло в прошлый раз.

И действительно, так оно и есть. Серый Червь все еще чувствует огромную горечь, когда вспоминает, что пока он искал целителя для своей королевы, Джон Сноу воспользовался отвлечением, чтобы убить ее. Неудача, которую он тяготил все эти годы.

Покинуть Вестерос - это правильное решение, считает он. Принц останется принцем, где бы он ни был.

Тем временем Дейенерис ждет, чтобы раскрыть ему больше информации, зная, что для этого будет достаточно времени.

С другой стороны, Джон тонет в горе от потери ее, снова и снова. На этот раз он знает, что это не антагонистическое расстояние, она не покидает его, а следит за благополучием, которое он не мог гарантировать в прошлом и которым они больше не рискуют.

Как только она появится перед двором Дорна с круглым животом, начнутся интриги, игры за власть и угрозы. И дело не в том, что Джон не готов сжечь Вестерос дотла, если это спасет жизни Дейенерис и его сына, проблема в том, что она напугана.

Ни один из моих детей не жив , сказала она в тот день страдальческим голосом. Не только как страх, но и реальность. Она обнаружила шишку внизу живота в ночь их примирения, но впала в отчаяние и страх, поэтому она загнала эту мысль так далеко в свой разум, что когда стало невозможно продолжать отрицать это, уныние затопило ее иссохший дух. Для любой другой женщины это должно было быть поводом для радости, но для Дейенерис, матери пятерых мертвых детей, это было пройти по краю пропасти с повязкой на глазах.

Джон понимал это, и именно из-за своей любви к ней, желая доказать ей свою веру, он согласился отпустить ее.

Острая и разрывающая внутренняя боль.

Они попрощались на холме, он присвоил ее губы, как будто боялся забыть их вкус, цепляясь за маленький комок в ее животе, который начал занимать слишком много места в его мыслях, чтобы он стал отчаянным человеком. Оба понимают в глазах друг друга, что теперь они разделяют больше, чем трагедию и несчастье, но одну и ту же причину продолжать идти.

Вера - вот что придает ему сил, когда он наблюдает, как она исчезает в небе, восседая на Джорионе, как когда-то он видел, как она лишилась жизни в когтях Дрогона, а затем снова исчезает на севере, разбив его сердце правдой.

По крайней мере, на этот раз есть наивная надежда, что это не будет их прощанием окончательно.

*********
Порхание птиц за окном становится странно интересным для Арианны с тех пор, как она взяла на себя роль королевы Семи Королевств. Когда они обращаются к ней как к «моей королеве», ее разум возвращается к этому окну, даже если она даже не в своем соляре, когда ее мачеха хвастается, что брак не был консуммирован, она возвращается к окну и своему пейзажу. Когда Дьюин снова появляется на заседаниях Королевского Совета Дорна, на этот раз она как представитель Короны, а не как принцесса Дорна, ей приходится вернуться к окну, чтобы не позволить маленьким кусочкам себя рассыпаться в отчаянии. Более того, она возвращается к окну, когда Джон Сноу, ее король и ее муж, снова появляется в Солнечном Копье после исчезновения более чем на неделю с Дейенерис.

Это не беспокоит ее, потому что так не должно было быть. Ее не расстраивает то, что она оказалась в холодном, отстраненном браке, как она боялась с Джендри и пыталась избежать. Ее раздражает тот факт, что он не пострадает от последствий этого ужасного решения. Люди не оскорбят имя короля, потому что у короля всегда были любовники в носах их жен, и тем более Таргариены с одним драконом, которого он не боится использовать.

Арианна чувствует себя ужасно беспомощной. Она стала символической королевой, которая должна ограничить себя делами двора. Серсея Ланнистер до смерти короля Роберта.

«Где Дейенерис?»

Это первый вопрос, который ей приходится решать с мужем: местонахождение его любовницы.

Джон, у которого в памяти все еще свеж был образ живота Дени, даже не взглянул на нее, когда ответил:

«Твой отец сказал ей, что она должна держаться подальше, и она так и сделала».

Арианна ошеломлена, но не удивлена ​​вторжением. В глубине души она знает, что он хотел лучшего для Королевства и для нее.

Джон бы прикончил принца Айронвуда ради своей наглости. Его смелое предположение, что в конечном итоге Джон сделает Арианну беременной, никогда не осуществится даже при самых лучших обстоятельствах. Этот брак начинается и заканчивается союзом.

Она прочищает горло, всегда стоя прямо, в королевской позе, на противоположном конце стола, где они будут принимать членов малого совета. Около двух лет назад они были в том же положении в Военной комнате Великой Крепости, в Валирии. Он, на Севере, и она, в Дорне, терзаемые возможностью того, что Дейенерис сдастся и разрушит их давно задуманные планы.

Каким-то извращенным образом оба события в конечном итоге произошли.

«Слушай», - начинает она говорить, устав от танцев с его молчанием и необходимости совмещать разные его интерпретации. «Я знаю, что мы не любим друг друга, и что эта ситуация болезненна для нас обоих, но я была бы признательна, если бы ты проявил ко мне немного уважения хотя бы до...», - ее слова затихают, когда он открывает глаза и смотрит прямо на нее. Ее действительно пугает то, насколько они темные, даже больше, чем ее собственные.

Джон чувствует, что девушка его чертовски боится. Он привыкает вызывать эту реакцию у других людей, особенно у нее, учитывая, что когда они едва встретились, именно она его пугала.

«Послушай, Арианна, или принцесса, или королева, как бы ты ни хотела себя называть. Единственная причина, по которой я это сделал, - это то, что ты хорошо умеешь править, как ты показала Дейенерис, когда вы работали вместе. Она верит в тебя, и, следовательно, я верю в то, что она считает правильным», - с этим он снова закрывает глаза и в задумчивом жесте опирается левым локтем на подлокотники. «Оставь войны нам и позаботься об остальном», - требует он.

Она немного расслабляется, хотя тирада застает ее врасплох. Она дрожала от нервов, представляя, как драконий гнев, который он выпустил на мятежников, обрушился на нее. Теперь вы даже можете увидеть его другими глазами, человека, который, кажется, побежден.

«Дейенерис - моя подруга. Она мне дорога», - признается она, и на ее глазах появляются нежные слезы.

Он больше не поднимает взгляд, но в его выражении лица боль. Арианна задается вопросом, расстались ли они снова или что случилось, что он стал таким.

«С ней все в порядке», - успокаивает он ее, зная, что ее слова честны. Однако, поскольку прошлое все еще преследует его по пятам, Джон ни за что на свете не задумывается о том, чтобы раскрыть состояние Дейенерис.

Разговор продолжается, и вскоре зал заседаний заполняется несколькими людьми, которых он едва знает, но которые будут знать лучше него о делах Королевства. Единственная деталь, которая его тревожит, - это леди Блэкмонт на месте принца Айронвуда.

«Как здоровье принца Андерса, леди Джинесса?»

Спросить Арианну может означать подтверждение того, что они даже не виделись после свадьбы. Джона может мало волновать их мнение, но он знает, что дела двора обычно представляют собой змеиное гнездо, готовое напасть на ногу, которая бежит небрежно. И он больше так не сделает.

Леди Джинесса бросает взгляд на Арианну, и он замечает, что девушка не странная.

«Деликатно, ваша светлость, но мы верим, что Мастера облегчат его боль».

Лицо Арианны бледнеет при упоминании все более слабого здоровья Андерса, и Джон чувствует сострадание к кому-то еще после долгого времени. Мы не можем оставить Арианну одну в этом , вспоминает он слова Дени.

«Королева Арианна будет управлять делами Семи Королевств в мое отсутствие», - заявляет он уверенно и твердо. «Дорн снова официально стал одним из этих королевств. Можно было бы сказать, более важным, поскольку оба его монарха родом отсюда, верно?»

Леди Джинесса кивает, но ее поза меняется, становясь более напряженной.

Джон смотрит на Арианну, они оба понимают друг друга, а затем уходит и говорит себе, что сделал достаточно.

Арианна благодарит, что ей не придется быть просто символической королевой, и на данный момент она не думает о том, чтобы заглянуть в окно.

**********
Метод решения всех проблем одним махом сработал для Джона Сноу, как и в прошлом для его предков. Север восстановил форму, конструкции следовали курсу, а связь с остальными королевствами нормализовалась с течением времени. Люди просто хотят двигаться дальше. Его внешние раны заживут, а внутренние раны, ну, это было делом каждого.

Мира наблюдает за прогрессом с безразличием, зная, что маленький мир может поддаться хаосу в любой момент. Ее отец шутит, что он пережил всех своих друзей, и теперь Мира должна готовиться стать леди Грейвотер-Уотч. Этот комментарий смещает ее и возвращает в прошлое, когда это было не ее место, а место брата, ушедшего много лет назад.

Король время от времени навещает их, чтобы убедиться, что порядок постоянен. Дейенерис нигде не видно.

«Ты понимаешь, что на этот раз я не могу позволить им доминировать надо мной?»

Во время одного из них он внезапно спрашивает Миру:

«Ты спрашиваешь меня, сделал бы я то же самое, что и ты?» - он говорил о манипуляциях Трехглазого ворона. Мира не может отрицать, насколько чрезмерно оборонительным может быть чувство, когда дело касается его силы. Но, с другой стороны, драконы тоже были силой. «Я отправился за Стену с Браном, Жойеном, Ходором и Саммер и вернулся только с собой. Ты уничтожил Винтерфелл. Дейенерис, Королевскую Гавань. Что-то мне подсказывает, что независимо от того, что мы делаем, у него есть цель, и он лучше справляется с ее достижением, чем мы, останавливая его».

Он кивает и пытается уйти. Руины Винтерфелла позади него вызывают угрюмое чувство поражения.

«Вы не сможете вечно править ими с помощью страха», - предупреждает Мира.

«Я не хочу править ими вечно», - отвечает Джон, несмотря на это. «Я хочу, чтобы войны прекратились».

Она знает, что он ищет смысл.

В первые дни после возвращения домой она задавалась вопросом, какой смысл имели все их пародии на Брана? Когда они сделали его королем, она пыталась убедить себя, что весь смысл жертвоприношений именно в этом, но все становилось только хуже, и тогда она поняла, что ее использовали для достижения цели.

Жойена использовали для достижения определенной цели.

Джон однажды спросил, пытался ли Бран связаться с ней, но он имел в виду ворона. Мира не была уверена, был ли это действительно Бран или ворон во сне, когда она слышала их голоса.

«Это еще не конец», - говорил ей голос Жойена, когда она бежала, чтобы забрать его и сказать ему не выходить за стену, - «но все это имеет смысл. И все должно закончиться».

«Ты умерла в той пещере», - слышит она собственный голос, обращающийся к пустоте.

А потом вороны попытаются унести ее прочь, чтобы она тоже ничего не помнила.

Но она помнит.

*********
Садизм Эурона был неизмеримым и глупым, думает Виктарион, пересекая безмолвную команду и направляясь к каюте, где он держал Яру в плену. Его брат прекрасно знал, что он не позволит ему убить ее голодной смертью, однако лучше было отправиться в путь ночью, когда он был слишком пьян, чтобы искать неприятности. Или слишком занят содомией какой-нибудь женщины.

«Он и язык тебе отрезал?» - поприветствовала его Яра, когда он вошел в каюту. Она ослабела, проголодалась и не смогла бы долго это делать, если бы не его помощь.

Виктарион помещен перед ней.

«Он уже забрал мой глаз и мою жену».

Яра неловко фыркнула.

«Какого черта ты здесь делаешь, Виктарион?» - спросила она с искренним недоверием. «Я думала, ты умный человек. Умнее Эурона».

В этот момент кто угодно был умнее Эурона, размышлял он. Все равно было важно, чтобы Эурон выполнил свою часть.

«Ты приняла условия Королевы Драконов», - указал он, помогая ей есть. Его рука была для нее надежной. «Доброжелательная женщина, которая проиграет только из-за этого», - предвосхитил он.

Яра цинично рассмеялась.

«Дейенерис выиграет эту войну», - уверила она. «Я говорила Эурону и повторяю тебе: ты выбрал не ту сторону».

Это была неоспоримая правда. Но не полная панорама. Слишком много всего нужно было знать и сделать.

«Я никогда не говорил, что Серсея Ланнистер победит», - ответил Виктарион, подражая ее улыбке и прислушиваясь к шуму схватки на палубе.

Пришло время.

Он вернулся в зал, где один из охранников был готов к тому, что нарушители спустятся вниз. Идиотизм Эурона заключался в том, что он не предвидел очевидных ситуаций, таких как нападение на его собственный корабль.

Маленький Теон спускается по деревянной лестнице и замирает при виде его.

«Дядя», - зовет он его, переводя взгляд с него на охранника.

«Маленький Теон», - отдал он честь, «я рад, что ты здесь», - сказал Виктарион, прежде чем вынуть туз из захвата стража и воткнуть его себе в лоб. Из него не вырвалось ни звука.

Он позволил ему пройти, чтобы спасти свою сестру и насладиться маленькой победой. Даже Эурон знал, что ни один из них не представлял особой ценности.

«Где Эурон?» - спросил он, выйдя из каюты на палубу.

«Чертова Серсея», - ответила Яра, прежде чем Виктарион успел ответить то же самое.

«Это не настоящая война», - предупредил Теон их обоих. Яра мало что знала о войне с мертвецами. «Настоящая война идет на Севере. Пойдем с нами», - повернулся он, чтобы поговорить со своим дядей.

«Ты даже не знаешь», - предупредил Виктарион с легкой злорадной улыбкой.

Прежде чем они закончили спускаться за борт, он взял Яру за руку и прошептал ей на ухо:

«Не идите на Север. Захватите Железные острова, пока не стало слишком поздно. Эурон никогда не вернется на Пайк», - он посмотрел вниз, туда, где Теон снова уставился на них. «И он тоже».

***********
Первое различие, которое заметил Даарио между Вестеросом и Эссосом, заключается в том, что жители первого всегда притворяются, что точно знают, кто они и где их место, в то время как в Эссосе человек не тот, кто он есть, а то, что сеет среди обстоятельств. По крайней мере, так было с ним и еще миллионом людей, населявших восточный континент. Вестерос всегда хвастался тем, что у него есть порядок, который никогда не отражался в жизни таких людей, как он. Он никогда бы не приспособился к такой лицемерной среде.

Неподалеку оттуда раньше стоял Драконий Камень, родовой дом семьи Дейенерис, а теперь кладбище. Дейенерис никогда не прекращала отправлять ему письма, чтобы информировать о ходе кампании по отвоеванию, поэтому он был в какой-то степени осведомлен о том, что произошло.

Даарио только смеялся во весь голос, когда узнал о срыве Джона Сноу. Давно пора было, подумал он.

Пока его корабль приближается к берегам Дрифтмарка, острова мальчика Велариона, Даарио на мгновение задумывается над информацией, которая пришла несколько недель назад. К его удивлению, произошло много дерьма, как будто каждый раз, когда эти двое встречались, жизнь действительно поворачивалась против них.

Дейенерис говорила ему, что Джон Сноу - тот человек, которому суждено ее уничтожить, а Даарио не понимал его, особенно потому, что на первый взгляд он кажется приятным и безобидным парнем. Конечно, он хороший воин, но он также верен и благороден, не тот человек, который вонзает кинжал в свою беременную возлюбленную, что даже для него было чем-то за гранью жалости.

Может быть, это вопрос обстоятельств, которые в конечном итоге обрекут их на столкновение. Он сказал Джону однажды, бастард или нет, он все еще дворянин, воспитанный слугами и учеными, между будущими королями и королевой.

Даарио предположил, что именно эта сущностная истина, две противоположные реальности, всегда будет для них гибелью.

«Я предупреждал ее, что в конце концов ты все испортишь, ублюдок», - провоцирует он его, входя в комнату для совещаний. Он пришел, чтобы спасти солдат Эссосиса и Йорника, хотя война практически закончилась благодаря Джону Сноу и Барристалю. Даарио всегда знал, что это вопрос времени, когда красный дракон сделает свое дело. «По крайней мере, она жива», хотя она умерла, он знает, «я верю».

Он никогда не был веселым человеком. Все время он, казалось, сетовал на само существование. Но есть что-то еще на его лице, замечает Даарио и думает узнать, что это.

«Как ей удалось продержаться столько лет?»

Джону не нужно было спрашивать Дени, чтобы предположить, что Даарио знал об их дочери. В тот момент, когда он задает этот вопрос, лицо Нахариса падает от понимания того, о чем он спрашивал.

Они не знали друг друга достаточно хорошо, чтобы Даарио протянул руку, сжал его плечо и выразил ему свои соболезнования. В глубине души он все еще не любил этого человека, его предательство и его преступление, Даарио не остался бы безнаказанным, если бы Дейенерис позволила ему. Однако он старается быть понимающим.

«Ты знала это. О нашем ребенке».

« Ее ребенок», - выпаливает Даарио, - «Она сказала мне не так давно. Синяя штука, которую Дагареон давал ей...»

«Он знал это?

Этот момент снова сломал что-то внутри Джона, и это была не обида на Дени или Гераила, а на себя, потому что из всех них он должен был быть последним, кто это обнаружил.

«Он был тем, кто рассказал ей о яде, который его убил».

«Она», - поправляет Джон, чувствуя, как в груди у него нарастает давление, «Это была девочка. Она увидела ее у себя на пороге».

Взаимопонимание там умирает. Даарио смотрит на него с недоумением.

«Ее порог?» - спрашивает он, ошеломленный.

На этом Джон оставляет эту тему, переходя к рассмотрению других вопросов, которые касаются обоих, помимо Дени.

*********
Теперь они требуют новую процедуру, чтобы увидеть ее. Вокруг нее больше охранников, и они относятся к Дьюин с большей враждебностью, чем предыдущие. Она больше не сидит в элегантном кресле в середине большого овального стола, а на троне с короной на голове.

Королева Семи Королевств.

Это заставляет его чувствовать себя идиотом. Чужаком. Тем, кем он на самом деле и является, независимо от того, сколько он прожил в Дорне. Он не должен был забывать об этом. И он не должен был забывать, что Джон тоже один из них.

Боги, мысль о них все еще причиняет ему боль. Он видел их всего пару раз, но достаточно, чтобы не хотеть, чтобы Джон был рядом в данный момент.

Он искал Дьюина пару раз, но не смог подобраться к тому Джону, королю, который сеет ужас верхом на драконе и женился на женщине, которую любит. На женщине, которая была его согласно традициям свободного народа.

Дьюин не знает, кто такой этот король Эйгон, он не понимает, почему Арианна хочет стать королевой, и вся эта история с гильдиями утомляет его.

Когда свободный народ сможет вернуться на Север и забыть о Юге? Даже когда жизнь там была дерьмом, он слишком сильно скучает по ней. Это заставляет его жалеть, что он сел на тот корабль и встретил Арианну.

К счастью, зима становится все более суровой даже в Дорне, и это занимает его. Это и другие вещи, которыми он не должен так гордиться, хотя, в конце концов, Арианна теперь недоступна, и ему не должно быть до этого дела.

Он знает только, что хочет вернуться на настоящий Север.

**********
«Приказы короля Джона ясны», - прямо заявляет Джендри, уставший от встречи с лордами Штормлендса. Те немногие, кто достаточно обезумел, чтобы усомниться в решениях Джона.

«Простите, король Джон?»

Он не заметил, что назвал его так.

«Простите, король Эйгон», - это было явно лишним. «Его приказы были ясны. В этом году никаких повышений в ландгейбле не будет. Я не понимаю, в чем необходимость, мы предоставили вам то, что было согласовано, чтобы возобновить доход от бургеджа. Почему вы настаиваете на его дальнейшем повышении?»

«Мой господин, в королевстве по-прежнему не хватает активности. Зима, которая нас ждет, будет суровой, и все больше людей, бегущих из Королевских земель, выбирают наши земли. Мы были бы глупцами, если бы не воспользовались этой возможностью».

«Удивительно, что они могли говорить о том, как извлечь выгоду из ужасной ситуации», - думает он, задумчиво потирая лоб.

«Мы должны сосредоточиться на потреблении, это правда, милорд, но производство нельзя игнорировать», - настаивает другой.

«И о каком именно производстве идет речь?»

«Корабли, милорд», - отвечает он сбитым с толку, - «Ваш дядя Станнис был мудр в этом отношении. Ни одно королевство не может выжить на заимствованных кораблях. Мы должны вернуть наш флот».

«Это верное замечание, милорд», - утверждает Джендри, игнорируя сравнение. «Но у короля Эйгона нет приоритета в усилении нашего военного вооружения. Он обладает нашим величайшим оружием. Так что убедить его этим аргументом будет трудно».

Как будто они отказались принять запрет Джона оставить каждое королевство, чтобы иметь свои собственные армии. Это первый шаг к новой гражданской войне , предупреждал он.

«Я обещаю поговорить с ним по этому вопросу, но, несмотря на это, я умоляю вас продолжать работать так же усердно, как вы это делаете», - завершает встречу Джендри.

«Конечно, мой господин».

Джендри уходит в свои покои и просит слуг не беспокоить его до следующего дня. Он ставит стул у окна и наблюдает за надвигающейся за окном бурей.

Он не только истощен, но и измучен повседневными делами. Жизнь среди войны стала тяжелее, когда война закончилась. Давление лордов, требующих жениться и давать потомство Дому Баратеонов, снова начинает проявляться.

Военные времена - не семейные времена, - отговаривался он тогда. Какой трагедией он мог бы отговариваться сейчас?

Он не осознает, что засыпает, пока капли воды не ударяют его. Он встает, чтобы закрыть окна, не удивляясь, что они сами открылись под напором ветра.

Когда он оборачивается, он хмурится и чувствует, что его сопровождают.

***********
Джон приземляется на вершине холма, и Барристал обвивается вокруг него, чтобы отдохнуть и оказать ему мимолетную поддержку. Он думал, что после Призрака будет трудно найти идеальную компанию, как лютоволк, но красный дракон, по-своему, занял эту позицию.

Бывают дни, когда он скучает по Призраку и жалеет, что не взял его дальше на юг, где он мог бы встретиться с Нимерией и ее стаей, как упомянула Арья. Было бы идиллически объединить двух последних лютоволков Вестероса и иметь сейчас рядом с собой одного из их потомков, как у Дени были детеныши.

Барристал шевелится, когда чувствует, как сквозь связь прорываются меланхоличные бредни Джона, и задается вопросом, делил ли бы его Призрак с Барристалом, если бы тот был жив.

Слишком много вопросов терзают его сознание по мере приближения времени. Это триста восемнадцатый год после завоевания, его сын родится в любой из этих дней, и Джона не будет там, чтобы стать свидетелем этого. Его труды как монарха не отвлекают его, и иногда он чувствует себя потерянным в суматохе административных дел, которые плотнее, чем поднять меч и отправиться на войну.

В обществе немногих знакомых, которые у него остались в жизни, Джендри, Монтериса и Даарио, порой становится неуютно, как будто он не принадлежит ни к одному из этих кругов и является душой, скитающейся по континенту в поисках того, чего он никогда не получит.

Снова его мертвецы возвращаются, чтобы преследовать его. Он думал, что оставил их позади, но их воспоминания - призраки, которые преследуют его, когда Дени нет рядом, чтобы напомнить ему, что она реальна. Он не знает, сколько еще он может сопротивляться. Этот мир уже потребовал от него слишком многого, и, кажется, он стремится продолжать.

В этом тумане отчаяния мысль о ребенке - единственное, что приносит ему утешение.

Ему нравится представлять, что у него будут волосы и глаза Дени, или, может быть, его темные глаза, но на самом деле Джон хочет, чтобы у него были ее волосы.

Удивительно, как сильно он любит идею о нем, о будущем, где он учит его владеть мечом, стрелять из лука, ловить рыбу, охотиться и, почему бы и нет, ездить на драконе, хотя Дени была бы подходящим вариантом. Он также думает, кто из детенышей сформирует с ним связь. Джон делает ставку на Даариона, потому что он всегда выглядит расстроенным из-за того, что ему не уделяют столько же внимания, как Барристалу и Джориону.

Он неизбежно задается вопросом, что же будет с Дэни.

Она кажется настолько уверенной, что грядет что-то тревожное, и он понимает ее, учитывая все, что она перенесла. Мечтать о будущем с человеком, который не может представить себе ее собственное выживание, - это безрассудное занятие, которому он себя подвергает.

У Джона нет больших амбиций, возможно, когда-то они у него были, но он уже не помнит ту жизнь до Дени и их общую судьбу, и если есть что-то, за что он готов отдать семь королевств, так это дом с ней, может быть, у водопада или на одиноком холме, как у него, где мир и его жестокость не могли бы до них добраться.

Мечта глупца.

Он вздыхает, опираясь на весы Барристала и потирая усталые глаза. В те дни он занимается своими делами, способствует укреплению власти Арианны, чтобы позже иметь больше времени, чтобы отойти от административных дел и сохранять бдительность в Королевской Гавани. Как упомянула Дени, разрушенный город окружен какой-то формой магии, которая изменяет Барристала и не позволяет ему приближаться слишком близко. Джон приказывает эвакуировать окраины Королевской Гавани и дальше, подвергая жителей строгой бдительности.

Вскоре его видят как тиранического внука Безумного Короля, еще одно пятно на его черном, которое должно было бы иметь для него значение, но не имеет, не тогда, когда он больше не желает проигрывать больше битв. Когда он был благородным Джоном Сноу, его все равно называли бастардом, клятвопреступником или убийцей родичей. Что бы он ни делал, всегда будут разногласия и презрение. Ум лордов слишком мал, чтобы понять, что надвигается что-то большее, чем восстание.

Он теряется в своих мыслях и погружается в сон, когда странное чувство нарастает в нем, когда раздается безошибочный звук крыльев, сталкивающихся с ветром.

Даарион.

Коричневый дракон объявляет о себе громовым криком, на который Барристал возвращается с таким же энтузиазмом, поднимая шею и закрывая Джона от любой опасности. Если бы кто-то сказал ему двадцать лет назад, что однажды он застрянет между двумя драконами, он бы рассмеялся над шуткой.

Похлопав Барристела по шее, чтобы тот отмахнулся, Джон приближается к Даариону с колотящимся с каждым ударом сердцем. Если дракон там, а не с Дени, то на это должна быть серьезная причина. А если он уже родился? Что-то случилось с Дени или их ребенком? Он потерял обоих? Внезапно он чувствует, что его дыхание сбивается.

Даарион не испытывал особой симпатии к Джону, но с Барристалем, поддерживающим его, он ведет себя и не рычит, как в другие времена. Он поднимает шею и туловище, чтобы показать цепь вокруг левой ноги с прикрепленным и закрепленным там небольшим обертыванием. Это похоже на механизм обмена сообщениями, который Дени нашла для Грейвинг и Миссандерис.

Послание. Он пришел, чтобы принести послание, делает вывод Джон.

Он спешит взять то, что ему предлагают, не думая о том, будет ли дракон доволен вторжением. Даарион просто ждет и позволяет Джону не торопясь снять предмет с его ноги. Как только он заканчивает, он обнюхивает Барристала в знак признания и наклоняется к нему, чтобы отдохнуть.

Джон замечает, что тот, похоже, пока не собирается уходить.

Внутри упаковки находится книга, обложка сделана из кожи и застегивается на петлю из того же материала. Она небольшая, достаточно, чтобы поместиться в его руке, как и несколько других, которые он использовал в прошлом для собственных заметок и мыслей.

«Зачем Дени послала ему что-то подобное?» - задается он вопросом.

Он развязывает галстук, и на траву падает небольшой кусочек пергамента. Джон поднимает его и разворачивает.

Джон,

Я не знаю, как это получилось. За прошедшие годы, между одной кампанией и другой, я написал тысячи писем Даарио, другим моим командирам, другим властям Общего совета и даже несколько более эмоциональных писем Арианне. Однако, когда я начал писать это, это оказалось одной из самых сложных задач, которые я себе когда-либо ставил.

Возможно, это правда, что я сумасшедший, поскольку, прочитав его, я понял, что оно отличается от рутины и безличной простоты моих других писем. Я никогда не вел дневник, мои чувства не выглядят такими красивыми в стенограмме. В последний раз, когда я пытался сделать что-то подобное, я понял, что у меня нет к этому призвания.

Я взываю к вашему пониманию. Это не то, чего я ожидал, но это лучшее, что я мог сделать.

Когда это сообщение попадет к тебе в руки, останется несколько дней до конца моего состояния. Если эти слова - последние, что ты получишь от меня, я хочу, чтобы ты знал, как сильно я люблю тебя, скучаю по тебе и нуждаюсь в тебе. Последние несколько лет были трудными для нас обоих, и когда мы снова встретились, ни у кого из нас не было надежды или веры. Ты вернул мне все это, и за это я всегда буду благодарен, даже если завтра снова проснусь на пороге.

Я буду любить тебя до конца дней,

Дэни.

Он читает его, думая о ее мягком голосе. Он даже представляет себе ее грубость в конце предложений. Ему приходится остановиться на мгновение, чтобы стереть слезы, стекающие по щекам, и вернуться в теплое убежище кожи Барристела, потому что его ноги слабеют.

Затем он открывает книгу и узнает элегантную каллиграфию Дэни. Когда он ее листает, он мельком видит некоторые слова, такие как боль, ноги, солнце, растения, любовь, люди и сын.

Ее не было почти семь лун, и то время, которое он считал потерянным, внезапно материализовалось у него на руках.

Он начинает читать.

***********
В тот день, когда мы отправились в Наат, я скрыла свой плач и слезы за подавляющим шумом ветра вокруг нас, когда мы пролетали над Узким морем.

У меня было мало времени, чтобы бродить, не вызывая подозрений, поэтому я воспользовался возможностью, чтобы познакомить Торго с Валирией и всем, что мы построили там за годы, проведенные в разлуке.

У Даарио и Орнелы родился еще один ребенок. Это девочка по имени Гана. Он так счастлив, что я не хотела омрачать момент, рассказывая ему о чем-то столь неопределенном в нашем случае. Я думаю, Орнела это заметила, хотя, возможно, интуиция, как у Вал. Вещи, которые они видят, потому что понимают это.

Я повел Торго посмотреть сад, где я воздвиг статую для моих величайших советников. Было странно видеть его стоящим перед его, поскольку мы построили ее, веря, что он умер. Однако, когда он двинулся, чтобы увидеть Миссандею, мне пришлось отвернуться и снова скрыть свое разложение.

Даарио должен был отплыть в Вестерос, к тому моменту, как я это пишу. Я не могу не задаться вопросом, увижу ли я его снова. Я знаю твои чувства по этому поводу, но он мой друг, и я прощаюсь, боясь, что наше время истекло. У нас все еще были планы, понимаешь? Планы я забросил в тот момент, когда умер Дрогон, и мы оба начали понимать, что мое время было взято взаймы. Я искренне надеюсь, что он проживет еще долго после того, как меня не станет.

Извините, что омрачаю рассказ о моем путешествии в Наат, но иногда в моей голове возникают какие-то чувства и мысли, и я не могу удержаться от того, чтобы не записать их.

Мы покинули Валирию и направились в Наат, и вскоре достигли его берегов. Торго попросил меня подождать до ночи, чтобы высадиться на берегах острова.

Джон, важно, чтобы то, что я здесь пишу, не попало в руки других, поскольку это секрет, который не должен был выходить за пределы острова.

Вы наверняка слышали о смертоносных бабочках в рассказах сэра Давоса, я тоже впервые услышал об этом от моряка.

Дело обстоит немного сложнее, чем в истории.

Торго говорил о том, чтобы войти на остров ночью, поэтому я подчинился и выполнил каждый шаг, который он указал. Мое состояние делает меня слабым, поэтому подвергать себя воздействию бабочек, чтобы проверить, насколько я могу быть устойчивым, было не вариантом.

Наступила ночь, и мы приземлились на суше. Я никогда не был так напуган с тех пор, как вернулся. Не из-за бабочек, а из-за людей, которых я там встретил. Я не видел их с того дня в Королевской Гавани. Какое мнение обо мне они составят после стольких лет? Расстроятся ли они, если я вернусь к ним? Только Серый Червь вернулся за мной, убедившись, что они хотят меня вернуть. Что-то подсказывало мне, что это не так.

Мы шли, пока не вошли в его густые леса, и там мы рисковали, пока луна не засияла изящно над нашими головами. Ни одна бабочка не пересекла наш путь.

Треск ветки насторожил Торго, который поставил меня за собой и попросил замолчать. Он произнес какие-то неразборчивые слова в воздух, а затем среди зелени послышалось движение. Повсюду были глаза и лица, которые я не мог узнать.

Сначала было тихо, и я подумал, что не буду продвигаться дальше. Но вскоре звук их копий, ударяющихся о кусты, и крики дотракийцев рассеяли тишину, и я снова оказался дома.

Они отвели меня к народу Наати, чтобы объявить о моем присутствии. Они очень покровительственные и недоверчивые, но не в неприятном смысле. Серый Червь дал показания в мою пользу, и мне разрешили войти в город, который они называют Мавра. Вы никогда не поверите, что такой город может быть настолько изолирован от всего мира и все равно процветать, однако, это секрет Наати.

Сначала я не понял, о чем они говорят, но Торго убедил меня подчиниться их приказам, потому что было важно, чтобы они «очистили меня» прежде всего. Я доверился ему и позволил группе женщин отвести меня к пруду, который они называют Очистителем на своем языке. Мне нужно было войти туда полностью голым.

Признаюсь, поначалу я чувствовал некоторое беспокойство.

После завершения ритуала Серый Червь открыл мне, что его воды не дадут бабочкам напасть на меня утром. Фактически, при первых лучах солнца одна из них, самого золотистого цвета, который я когда-либо видел, приземлилась на мою руку, чтобы осмотреть меня, прежде чем улететь и оставить меня ошеломленным ее великолепием .

Вскоре после очищения туземцы все еще не доверяли моему присутствию, и меня попросили остаться под наблюдением на некоторое время, в дополнение к тому, что драконы не приземлялись и не охотились на их территории. Было действительно трудно отослать их, но они сильны и независимы, они прекрасно обходились без меня в те недели, что я оставался взаперти.

Звучит довольно отвратительно, да? Я тоже чувствовал себя оборонительным, когда это произошло. Торго сказал мне, что когда они прибыли, им не разрешалось очищаться, пока они не пройдут эту оценку. Это сработало с дотракийцами, чью трансформацию я даже не могу начать вам описывать.

«В тебе великая тьма», - сказал мне один из жрецов храма. Я не знал, имел ли он в виду мои грехи или ту же смерть, что висит надо мной. В любом случае, я объяснил, что я не пришел, чтобы приносить войны, покорять или завоевывать. Только когда я признался в нашем сыне, они согласились освободить меня. Но свет также возвращается, - сказал тот же жрец, когда отсылал меня .

*********
Если мои расчеты не подводят, то я уже перехожу третью луну своей беременности. Это также время, когда пожилая женщина из племени Наати поставила мне диагноз.

Выпуклость становилась все тверже, живот становился все заметнее. Хотелось бы, чтобы ты была здесь и видела это. Но в то же время я рада, что тебя нет, в беременности есть вещи, которые заставляют человека чувствовать себя раздражающим, и я думаю, что в этом случае, в частности, это все, что я чувствую. Может быть, это что-то эмоциональное или многочисленные проблемы, которые это влечет за собой, но я не могу не чувствовать себя так.

На самом деле, мне трудно это писать. Иногда я оставляю это и возвращаюсь в разное время, это не самый лучший дневник, который вы найдете.

Несмотря на это, я скучаю по тебе и хотел бы, чтобы ты был со мной .

В этот момент Джон останавливается, потому что дневной свет растет в темноте ночи, и его глаза затрудняют чтение. Кроме того, набор эмоций поражает его. Она написала дневник, в котором подробно описала свою жизнь в эти месяцы. Один из способов сделать его частью уникального события, которое, как и возможности, которые всегда были против него, никогда не повторится.

Он возвращается в Орлиное Гнездо, отказывается от приглашения лорда Ройса отобедать с его семьей и идет прямо в свою комнату, чтобы продолжить чтение.

Дэни подробно рассказывает о жизни Наати в том месяце, говоря, что комментировать ее статус особо нечего. Она надеется почувствовать движение ребенка в это время, как это произошло с Рейего, но этого не происходит. Стоит ли мне воспринимать это как хороший знак? она написала вопрос.

**********
...Я провел здесь не одну луну и просто хочу сделать что-то, чтобы не чувствовать себя обузой для моих бывших солдат. Только Торго Нудхо знает о нас, и иногда я боюсь того, что они подумают обо мне, если узнают. Не поймите меня неправильно, я люблю вас и никогда не буду стыдиться нашей любви. Но, как вы однажды упомянули о Торго, на их лицах я вижу разочарование. Чувство беспомощности перед лицом неудачи.

«Это просто большая и сложная ситуация», - говорю я себе.

Они помнят меня как королеву, но за это время я изменилась, и я рада, что теперь они видят во мне что-то другое.

Мое любимое место - деревни, где производят шелк. Мне нужно долго идти до нее, но меня сопровождает милая старушка, которая приносит еду женщинам и девочкам, которые работают на этом. Должна сказать, что вид малышей, работающих в таких условиях, создает для меня определенный конфликт, но я также понимаю, что не могу вмешиваться. Это не рабство, в конце концов. Наати очень миролюбивы, хотя они практикуют особенно напряженные виды деятельности.

Они не разрешают охотиться, поэтому я забираю птенцов как можно дальше и навещаю их только раз в неделю, чтобы обеспечить их безопасность. Над ними появились бабочки, но, похоже, это их не касается. Будут ли оба волшебными существами?

Она продолжает говорить о шелке Наат и о том, как они торгуют с другими местными рынками и на юго-востоке с небольшими городами Соториос, о существовании которых она слышала только по слухам. Джон очарован этой информацией. Это места, о которых он слышал из уроков Мастера Лювина, но никогда не представлял, что они могут существовать на самом деле. Осознание этого заставило его почувствовать себя невероятно маленьким и незначительным. Хотя, конечно, он был одним из немногих людей в Известном Мире, кто мог посещать эти места благодаря Барристалю.

Он продолжает читать до тех пор, пока его веки не начинают тяжелеть, а истории Дэни не превращаются в сны.

Мечты о луге, весеннем пейзаже, который он не видел годами, даже в Эссосе или Дорне. Он чувствует себя карликом, когда идет по лугу, и вдали слышит голоса других людей.

Это сон, приносящий мир. Сон о весне.

На следующий день ему нужно посетить несколько выпусков, из-за которых он делает паузу в чтении. Однако все, о чем может думать Джон, это Дени и дневник. В том, что она должна делать в это время.

И каждый день задают один и тот же вопрос: он уже родился?

************
Я хочу тебя.

Я действительно хочу тебя и нуждаюсь в тебе. Я не понимаю, почему это так интенсивно в этот раз. Я дальше, чем в прошлый раз, а с Рейего, ну, это и объяснять не нужно.

Мое одиночество душит меня. И я знаю, что здесь есть компания, но я скучаю по нашим ночам и дням. Я скучаю по сну рядом с тобой и по занятиям любовью с тобой. Я действительно скучаю по тебе.

Ты думаешь обо мне так же? Или ты уже нашла молодую служанку, которая меня заменит? Я представляю, как ты читаешь это с румяными щеками, вечно чопорный Джон Сноу. И эта мысль только подогревает мое волнение за тебя.

Мой живот меня впечатляет. В последний раз, когда у меня было так, я ехал по землям Лхазара с сиром Джорахом рядом со мной, говорящим мне, что это был самый необычный образ, который можно было увидеть: принцесса Таргариенов среди орды дикарей на пути к тому, чтобы стать королевой Семи Королевств. Мы мечтали о многом тогда.

Торго Нудхо не хочет мне противостоять, но я знаю, что у него есть новый партнер, милая женщина Наати по имени Вандей. Я не понимаю, почему он чувствует себя стыдно, я твердо верю, что это то, чего Миссандея хотела бы для него.

Прошло слишком много лет, и есть вещи, которых я о нем не знаю, или которые я так и не узнал, и которые теперь кажутся недостижимыми. Но он не перестает обо мне беспокоиться.

Я не знаю, как выразить словами то, что только что произошло.

Я собиралась спать, когда почувствовала, как он шевелится внутри меня. Сначала это было едва заметное покалывание, но потом оно становилось все более и более интенсивным, пока мой раздутый живот не шевельнулся.

Он жив, Джон.

Ему приходится отодвинуть объект, потому что слезы могут повредить его материал. Плач превращается в мощные рыдания, которые сбивают его дыхание. Он снова чувствует потребность уничтожить комнату Длинным Когтем, но другая, более светлая мысль останавливает его.

Мальчик пошевелился.

И, вероятно, в последующие месяцы он сделал еще больше вещей, которые еще не прочитал.

Его сын переехал.

Это правда, он тоже так о ней думает, все время. И, конечно, это заставляет его осознать себя. Было много возможностей, когда безрассудные лорды бросали своих дочерей на произвол судьбы, становясь любовницами короля. Дени предупреждала его, что это произойдет, и даже была свидетельницей некоторых из этих сцен. В конце дня она смеялась над его унижением.

Между тем, он не мог выкинуть ее образ из головы. Он хотел ее так сильно и так много раз, что она всегда казалась недосягаемой. Как он мог хотеть другую таким образом?

**********
Он икал , а мой живот странно шевелился. Я провел целый день, сидя под деревом, наблюдая, как он шевелится от внезапного движения. Это то, чего я раньше не испытывал или был слишком мал, чтобы заметить.

У меня болит спина, я слишком старая по сравнению с другими женщинами.

На днях я встретила девочку шести и десяти лет, у которой родился первый ребенок. Это было удивительно и страшно одновременно. Я была так готова к худшему, что я приняла это как норму, но теперь я снова чувствую угрозу от того, что должно произойти .

Я никогда не смогла бы тебе этого сказать, если бы все было так, как ты видел во сне, где наша дочь была бы жива, но ценой своей жизни я бы хотела, чтобы ты остался.

Ты собирался стать прекрасным отцом, Джон .

Перечеркнутые буквы, как будто она хотела что-то сказать, но потом раскаялась. Джону интересно, что это было.

Мне становится трудно дышать, и ночью я больше не засыпаю из-за боли и спазмов во всем теле. Старухи, о которых я упоминала ранее, каждый день водят меня смотреть на роды в тот же пруд, где они меня очистили. Дети рождаются там, и я вскоре пришла к выводу, что и наши тоже. Я испугалась, думая, что он может утонуть, но старухи посмеялись надо мной, прежде чем погладить мой подбородок и попросить меня успокоиться.

Я помогаю с новорожденными. Они маленькие и такие хрупкие, что я боюсь их сломать, когда это делаю. Они сказали мне, что трюк в том, чтобы держать их тела вертикально и положить их головы на нашу ладонь.

Они довольно шумные. Они плачут практически по любому поводу, и бывают моменты, когда мне хочется сделать то же самое.

Он, должно быть, выглядит дураком, раз улыбается, когда читает ее наблюдения о детях. По какой-то причине они всегда избегали говорить о них. В прошлой жизни и в этой. Дети кажутся им завесой трагедии в их жизни, а не поводом для улыбки.

Однажды она сказала ему, что после Королевской Гавани и их противостояния в тронном зале она не хотела видеть или держать детей рядом с собой. Она делала это редко, в тех случаях, когда не могла сказать нет.

Но затем она сказала то, что он теперь понимает: «Чем все эти дети отличаются от моих? Поэтому они наказали меня, отняв у меня все мое?»

Его преследует тот же вопрос.

Нет , он подавляет себя, заталкивая эту мысль в глубины своего сознания. Он был полон решимости, когда сделал то, что сделал. Он не может остановиться, чтобы подумать об этом. Они уже отняли у него все, чтобы он чувствовал угрызения совести.

Однако он это делает. Он делает это, потому что теперь он чертовски боится того, что может произойти.

********
У меня все тело болит. Это было дольше, чем моя беременность с Рейего. Я нахожусь на неизведанной территории, и меня охватывает замешательство.

Я не одинока, пожилые женщины Наати, особенно Моссарей, одна из главных акушерок, которая была со мной постоянно с тех пор, как у меня открылось кровотечение, и была в ужасе, веря, что с ребенком происходит что-то плохое. Она водит меня на озера, чтобы я плавала и мое тело расслаблялось. Можно было бы подумать, что я буду воспринимать боль с эмоциями после стольких лет онемения, но правда в том, что я ненавижу это, Джон. Я чувствую себя не осознающей своего собственного тела. Без контроля над всем, что с ним происходит.

Его ногти застряли в дневнике, когда он прочитал обо всем, что произошло в этом месяце. И он застрял в Вестеросе, не зная об этом до сих пор, и неспособен сделать ничего, кроме как ждать.

... Я много плачу по ночам, когда не могу уснуть. Я боюсь, что это может навредить ребенку.

Боги, мысленно ругается он, проводя рукой по волосам. История становится еще более грубой.

*********
Я тебя ненавижу.

Я хочу положить руки тебе на шею и задушить тебя. Я хочу взять твой меч и воткнуть его тебе в сердце. Я хотел бы вложить всю эту боль в твое тело, чтобы ты понял все, что я страдаю.

Разве вам не приходило в голову, что это возможно, когда мы это делали? Потому что я был совершенно уверен, что нет.

Это твоя вина.

И в прошлый раз тоже. Ты была той, кто не считала ведьму правой, и ты все равно пошла в мою хижину, постучала в мою дверь и вошла внутрь. Ты никогда не беспокоилась о том, чтобы позаботиться о себе, о том, чтобы позаботиться о нас. Ты хотела, чтобы это произошло. Ты хотела доказать свою правоту, но не платить за последствия на своем собственном теле. Это так несправедливо.

Ты причинил мне столько боли. Иногда мне хочется увидеть тебя мертвым. Я хочу причинить тебе тот же вред, который ты причинил моему телу.

Джон выпускает дневник дрожащими руками.

Последнее его ужасно сбило с толку. Ему противны ее слова, он даже не думал об этом в таком ключе.

Это правда. Он использовал ее тело, как хотел, и она всегда позволяла ему это. Также правда, что его увлечение доказательством того, что ведьма не является надежным источником информации, заставило его активно добиваться ее первой беременности, а затем бросить ее на полпути, как будто это была вторая мысль.

И сейчас было то же самое.

В Винтерфелле он действительно хотел, чтобы это произошло снова. Он был так восторжен, веря, что это наконец-то закончится, что казалось правильным попытаться, с достаточной верой, совершить еще одно чудо.

Но так же и с ним. У него есть вера, но на полпути он всегда ее разочаровывает. Вот что хочет сказать ему Дени.

Он набирается смелости и продолжает читать все, что она говорит.

Джон, я написал вышесказанное в очень тяжелую неделю. Я боюсь, потому что чем больше времени проходит, тем тяжелее становится для меня и тем меньше шансов, что все закончится хорошо. Я не хотел причинить тебе боль, и если я оставлю это на своем месте, то только потому, что хочу, чтобы ты знал все об этом этапе, даже мои эмоциональные взлеты и падения.

Я люблю тебя. Пусть моя темнота никогда не заставит тебя забыть об этом .

Это кажется еще хуже. Как это она должна извиняться? Это он не был там. Это он подвел ее. Это он убил ее, когда она была еще с дочерью в утробе.

Его постоянные неудачи - бремя для нее, а в конечном итоге и для них обоих.

В этот момент, если она все еще любит его, это чудо. Он не может найти в себе силы терпеть себя.

Вскоре он натыкается на реальность того, что она написала. Восемь лун прошло с их ночи в Винтерфелле. Шесть с ее отъезда. Ребенок родится на луну примерно.

Разве было бы так плохо оставить все ради нее? Вестеросу он не нужен, так как ему нужна Дени и их ребенок.

Но она не хочет, чтобы ты был рядом , - напоминает ему тихий голосок. Вот почему она не попросила тебя пойти с ней. Она знает, что там, где ты, ты приносишь только несчастье .

«ААА», - рычит он, бросая предметы со стола на пол.

Если бы можно было умереть от беспомощности, Джон уже был бы пищей для воронов.

В книге осталось всего несколько страниц, но он не хочет, чтобы слова Дэни закончились, единственное, что у него есть от нее. Последнее, что он мог бы иметь от нее.

Он часами сидит на балконе, наблюдая за горами и возвращаясь в Иббен, в могилу своего первого ребенка. Она всегда будет первой, говорит он себе. Он не может отказаться от ее существования, она была реальной. Его прошлое было реальным, а его несчастливое настоящее реальнее, чем когда-либо.

Что я буду делать без тебя, Дэни ? - размышляет он, разглядывая забытый дневник внутри. - Пожалуйста, не проси меня снова быть без тебя. Я не знаю, как это сделать. Я не знал, как это сделать в первый раз, и я не смогу сделать это снова .

В тот вечер, после своих рутинных встреч, он решает закончить дневник.

*********
Из-за своего маленького роста все становится еще сложнее, понимаешь? Я больше не могу ходить в деревни, где делают шелк, а детеныши в ярости, потому что я больше не могу подниматься в горы, чтобы навестить их.

Мой живот огромный. Я больше не вижу своих ног. Я не могу дышать и нормально спать. У меня сильно болит спина. И я выгляжу ужасно; я боюсь зеркал.

Однако я должна признаться, что ощущение его движений, вид того, как моя кожа растягивается от его ударов, и разделение его снов оправдывают всю эту боль.

В годы после моего возвращения с порога я все время задавался вопросом, стоила ли моя жизнь того. Я думал, что нет, что я был простой идеей, которая сделала тебя героем. Избранным. Обещанным принцем. Это была обида, которая заслонила мою любовь, как твоя честь заслонила твою. Я все еще иногда задаюсь вопросом, имеет ли что-либо из этого смысл. Если мы поступаем правильно, любя друг друга после всего ущерба и неправильных вещей между нами.

Я не могу перестать это делать. Я не могу перестать любить тебя.

Если бы твой ущерб был подкреплен эгоистичной причиной, то, возможно, было бы легче. Это то, что я представлял, когда видел тебя, но не имел тебя, говоря себе, что так будет лучше.

Человек, который вонзил кинжал мне в сердце, не пытался отнять мою судьбу. Он был братом, который хотел защитить свою семью. Ты сделал выбор, и мне нужно научиться уважать его. Я знаю, что, узнав правду о нашей дочери, ты бы этого не сделал. Это утешает меня, хотя это все еще больно. Мир потребовал от тебя жертвы, потому что ты сказал себе, что это правильно, и ты это сделал, ты был верен себе.

Мне жаль, что все оказалось не так, как вы ожидали. Я понимаю это чувство.

Я думал, что написание этих слов снова откроет старые раны в моем сердце, но это кажется проще. Груз впервые свалился с моих плеч, и я перестал бояться неопределенности. Всего на мгновение.

Вчера я вспомнил, что я говорил тебе в Кварте, что я почти забыл. У них были другие намерения в то время, но теперь я думаю, что они даже более точны, чем раньше.

Солнце взошло на западе, зашло на востоке, моря высохли, а горы развеялись, словно листья на ветру, в Асшае.

Души, которые я забрал в тот день, вернулись, и Серый Червь вернулся ко мне.

И утроба моя оживает ныне, рождая сына твоего, моего сына.

Я прощу тебя, Джон Сноу.

Я буду любить тебя до конца дней.

***********
«Твоя Мхиса подходит лучше, чем я ожидал», - говорит ему Вандей, положив подбородок на плечо Серого Червя.

Оба наблюдают, как королева Дейенерис идет по деревне, следуя за старым Моссареем. Торго встретил ее молодой королевой и привык видеть ее в элегантных длинных платьях или недавно превращенной в воина. Тем не менее, сияющая беременная простолюдинка - его любимый образ.

Свободная, избавленная от ужасного бремени, она хотела узнать все о Наате и даже больше, о своем предстоящем материнстве, проводя все свое время с матерями и старушками, которые учились быть таковыми.

«Да», - отвечает он с искренним удовлетворением. «Она это делает».

Они поместили ее на небольшом холме с десятком Безупречных, патрулирующих окрестности. Сначала она отвергла такое обращение, сказав, что научилась бороться за свою собственную безопасность, но он также извлек урок из прошлого, что иногда следует игнорировать ее суждения.

Она по-прежнему его королева и должна служить ей.

Wandei становится ее основной компанией, помогая ей стать одной из них, что для нее несложно, поскольку она уже познакомилась с множеством культур и людей по всему миру.

Дейенерис - первая, кто увидела в нем человека. Та, кто дала ему свободу и возможность узнать больше, чем рабство и война. Но превыше всего, это была его единственная связь с Миссандеей из Наата.

Он верил, что Наат приблизит его к ее памяти, но вскоре обнаружил, что она ушла оттуда слишком надолго. И хотя он любил Вандеи, в его сердце эта рана, казалось, никогда не затянется.

Ночью он следит за тем, чтобы в ее пространстве все было в порядке. Он не позволяет никому другому этого делать, и Дейенерис ценит это сопровождение.

«Тебе не нужно приходить каждую ночь, Торго Нудхо», - пытается она избавить его от бремени постоянной заботы о ней. «Наати - самая безобидная культура, которую я когда-либо знала».

Он соглашается, но все равно продолжает осмотр.

«Торго», - зовет его Дейенерис, и он уходит в молчаливой покорности. «Почему ты не рассказал мне о Вандее?»

Ему вдруг становится стыдно. Он не знает, что ответить.

«Все в порядке, Торго Нудхо, можешь поговорить со мной».

Он опускает голову. Он не может сдержаться, после стольких лет, и тем более перед ней.

«Торго», - приближается она к нему, ее выпирающий живот затрудняет ее движения. «Миссандея бы не беспокоилась», - ее голос срывается, «Мы никогда ее не забудем. Ты же знаешь это, да?»

Он кивает, скрывая собственные слезы.

«Я никогда не забуду Миссандею из Наата», - заявляет он. «Мне стыдно признаться, что я научился жить без нее».

Дейенерис улыбается, но выражение ее лица неразговорчиво.

«Не надо, мой друг», - просит она.

Тогда он понял, что Наат - это не Миссандея. Миссандея - в воспоминаниях, которые будут жить, пока он и Дейенерис будут жить, чтобы помнить ее.

*********
Небо темное, но звезд и лунного света достаточно, чтобы крылатая тень могла составить четкий контраст и проявить себя. Виктарион не знает, что у него не так уж много возможностей, и это только усиливает его желание бросить вызов.

«Это коричневый», - думает он. Третий по величине, что удобно, и еще раз спасибо ворону за эту возможность.

С той же точностью, с которой он когда-то указывал на зеленого, словно на незначительную бабочку, Виктарион заявляет права на еще одного дракона Дейенерис Таргариен.