Восстановленная

Несмотря на тягостную мысль, которая висит над ней, Дейенерис решает остаться в этой задумчивости, где нет ни начала, ни конца, что делает ее счастливой впервые за много лет. Нет никого, кроме них; присутствие другого и под защитой наготы их тел и душ.

«Я люблю тебя», - шепчет она ему в рот, двигаясь вверх и вниз по всей его длине, лежа в одном теле, пока они вместе не рухнут в беспорядок дряблых конечностей. Их губы покрываются синяками от чрезмерного использования, а ласки, которые он распределяет по всему ее телу, становятся для нее потребностью.

Экстаз, который пронизывает ее, в два раза сильнее, чем в Винтерфелле две луны назад. Чары, которые обрушиваются на них, столь же захватывающи, как и дни в лодке, когда все за пределами той каюты было неощутимо. Чувство, которое она несла с большим сожалением, оплакивая годами, все еще любя его, теперь ликует во взаимности с истинными чувствами, которые он испытывал. В сердце Дейенерис ликует вера и убеждение, что между ними есть честность и чистота.

Джон когда-то верил, что, перейдя через Стену, он найдет нечто чистое, выходящее за рамки того, что дал ему Вестерос, а именно чистую трагедию и несчастье.

«Однако вся моя жизнь после этого свелась к поиску чего-то, что у меня было, не зная, что у меня это есть», - сказал он ей, когда они пришли в себя и начали разговаривать. Он рассказывает ей, что происходит у него в голове, как будто в тот момент его мысли не имели никакого фильтра. «Я хотел счастья и спокойствия, определенности моих чувств, как когда правда моих родителей еще не открылась. Смятение и неопределенность преследовали меня всю мою жизнь, кроме той ночи, когда я постучал в твою дверь, и ты впустила меня», - признается он, лежа у нее на груди, пока Дэни запутывается руками в его черных кудрях и внимательно слушает его.

Прошлое.

Джон так и не отпустил прошлое. И мысль о том, что она это сделала и поэтому не вернулась за ним, разрушала его еще больше.

«Однажды я закричал, и я закричал», - продолжает он вспоминать, не зная, что Дени была свидетельницей этого, «почему ты не возвращаешься? Я задавался вопросом, почему ты не вернулся за мной?» Дени немного вздрагивает от этого заявления, «Тормунд сказал мне, что ты ушла и что ты не вернешься. Это было...», - стон вырывается из его груди, «Он сказал мне, что ты простила меня, но это неправда. Это неправда».

"Джон", - шепчет она его имя и пытается передать ему спокойствие, но вспоминать эту боль всегда нелегко, даже сейчас, когда они в таком интимном моменте и их не так уж много, чтобы их разрушить. Она опускает глаза, чтобы встретиться с ним взглядом. "Тебе станет легче, если я скажу эти слова?"

«Нет», - отказывается Джон. «Я их не заслуживаю», - прямо говорит он. «Но не переставай любить меня, пожалуйста».

Она целует его в лоб и кивает, а он продолжает изливать свои чувства.

«Ты оставила меня любить в одиночестве», - повторяет он ее собственные слова той далекой ночью в Винтерфелле. «Я не имею права требовать его обратно к тебе, но видеть, как ты опираешься на него , глядя в небо, словно размышляя о своем будущем, в то время как я все еще оглядывался на тебя. Это уничтожило меня, Дени».

Она подумывала не рассказывать ему то, что могло бы сделать ее настолько уязвимой, но теперь решает сделать это, поскольку больше не хочет прятаться под завесой безразличия.

«После того, как Гераэль сделал мне предложение, Даарио прислал мне письмо, в котором сообщалось, что тебя схватили в Браавосе», - в ее голубых глазах стоят непролитые слезы. «Я так испугалась. Потом я поняла, что несправедливо принимать мужчину, который был готов любить меня, когда я все еще любила другого. Это было помехой».

«А через несколько дней у нас возникла помеха, и я совершенно забыл об этом».

Прежде чем она успела продолжить, он нависает над ней, берет ее руки по обе стороны лица и крепко целует, чтобы она увидела, что, хотя он и не может изменить прошлое, по крайней мере, нет ничего неопределенного в том, что он чувствует в настоящем.

«Я люблю тебя, Дэни».

«Я люблю тебя, Джон. Я никогда не останавливалась и не хочу останавливаться», - она дала волю слезам. «Не подведи меня снова, потому что я не выживу».

Джон понимает, что она уязвима. В этой новой совместной жизни она всегда была самой неохотной, в то время как он искал все возможные способы, иногда безуспешно, чтобы показать свою верность и преданность. И как важно для Дейенерис избавить ее от своей хрупкости; в прошлый раз это стоило ей всего.

«Я больше не могу тебе многого доказывать. Мы - только ты и я. Но скажи мне, как, и я подчинюсь. Ты мой первый, сейчас и навсегда».

Она тоже не может дать этот ответ. Не сейчас, когда она не думает об этом. Все, чего желает Дейенерис, - чтобы этот маленький мир длился вечно.

Она знает, что этого не произойдет.

***********
Она осознает, что ее последний настоящий сон был рекой крови, бегущей по горам из черного камня, и крылатой тенью, парящей над сожженными на земле телами, которые умоляли ее о пощаде. Последние дни ее прошлой жизни - это четкие, ощутимые воспоминания, такие же отмеченные в ее памяти, как шрамы на ее теле. Когда она снова видит сон, на этот раз она находится на лугу, ветер бьет ей в лицо не грубо, как когда она летела верхом на Джорионе, а как будто это была нежная ласка. Она снова чувствует себя маленьким ребенком.

«Ты спала», - говорит ей Джон, нахмурившись.

«Да, я была там», - не пытается она скрыть.

Она не объясняет ему этого, хотя он замечает изменения в ее теле. Сон, голод, длинные волосы, детали, которые больше не могут оставаться незамеченными для тех, кто знает о ее состоянии.

«Пожалуйста, не спрашивай, почему у меня нет ответа», - извиняется она, хотя знает, что это не так. Есть возможный ответ, который она не хочет принимать.

Как и Дейенерис, Джон чувствует, что эти перемены не могут означать ничего хорошего, хотя у обоих разные причины.

«Я же рассказывала тебе о своих снах, да?» - спрашивает она его, когда они садятся за стол, чтобы попробовать еду, принесенную слугами от имени столицы. Девочки с любопытством разглядывали сцену, едва узнавая, кто они такие. Джон задается вопросом, произошло ли то же самое с Рейегаром и Лианной, узнал ли их кто-нибудь, когда они были в своей башне.

«Расскажи мне о своих, а тебе о моих», - отвечает он, беря ее за руку и заставляя сесть к себе на колени, когда она пытается пересесть на стул рядом с ним. Дэни хихикает и подчиняется.

«Синий сон - это яд», - начала она объяснять, взяв ложку каши и поднеся ее ко рту Джона, который принял ее с удовольствием. Он не ел больше дня назад и едва притронулся к чему-либо на своей тарелке на той жалкой свадьбе. «Гераэль дал мне его на следующий день после того, как твоя младшая сестра напала на меня в Инь, через несколько дней после того, как родились детеныши, я думаю, я рассказывала тебе эту историю. Я очень нервничала, и он думал, что делает мне одолжение».

Джон не любил вспоминать Короля Ядов и его отношения с ней. Это детское чувство, вроде того, что заставило его завидовать Роббу и как Наследнику Винтерфелла. Но он не мог отрицать, что мужчина испытывал к ней искренние чувства, а не чисто физические. И, возможно, именно это расстраивало его больше всего.

«Той ночью я смотрела на небо, и я не знаю, спала я или нет, но мне приснился сон. И в этом сне я была на пороге со своими детьми. Со всеми, кроме Дрогона», - ее голос становится неразборчивым, и Джон крепче прижимает ее к себе. «Это был первый раз за много лет, когда я почувствовала себя счастливой, и именно это чувство благодарности объединило нас определенным образом. Потому что я видела его и в его глазах, также была потребность забыть боль, хотя лекарство было хуже болезни в конце дня».

«Глушитель», - прерывает ее Джон, вспоминая, что сказал ему Джераэль во время их короткого разговора.

«Что?» - Дэни удивлена, услышав это слово.

«Он сказал мне, что существуют только заглушители боли, а не убийцы».

Дени понимающе кивает. Это была одна из идей Джераэля.

«Вы говорили с ним?»

«Да, он дал мне один из своих ядов».

Дейенерис подавляет желание смеяться.

"Серьезно?"

Джон тоже смеется над этой странной ситуацией.

«Это помогло мне успокоить головную боль».

Но затем ее улыбка исчезает, когда она вспоминает, как в далеком прошлом он ударился головой о бетонную стену.

«Я думаю...», - Джон с трудом сглатывает, - «Что бы он мне ни дал, я принял это в тот день. В тот день, когда ты рассказал мне правду о нашем ребенке».

Атмосфера становится тяжелее теперь, когда они коснулись этого деликатного вопроса. Оба они взвешивают в своих сердцах память о девушке, которая не могла быть. И чувство вины пробегает по Дени, когда настойчивая мысль снова нависает над ее головой.

Наш малыш .

«Мне кажется, мне приснился один из тех снов в пещере. Я видел», - он замолкает, сомневаясь в своих словах и представлении о реальности. «Я видел их. Лорда Старка, Робба, мою мать и», - он беспокойно смотрит ей в глаза. «Рейегара».

Она приоткрывает рот в изумлении, но ни на секунду не сомневается в его словах и призывает его продолжать.

«Санса сказала мне, что она сказала Варису, что ты беременна, чтобы убедиться, что ты уйдешь с дороги», - сердито признается он ей и себе. «Она хотела убедиться, что Винтерфелл принадлежит ей. А мои дети угрожали этим».

Дени сжимает челюсти, и ее взгляд расплывается. Одно дело знать, что ущерб был направлен на нее и в результате пал на Миссандею и Рейгаля. Но знать, что она активно хотела устранить свою дочь, это уже слишком.

«Я начал дрожать, и у меня была только одна цель. Уничтожить Винтерфелл с ней внутри», - говорит он дрожащим голосом, и она понимает, но все равно... есть зуд обиды, потому что это не он в итоге казнил ее. «Ты поверишь мне, если я скажу тебе, что я никогда не чувствовал необходимости совершить что-то столь разрушительное, как месть? За этим всегда стоит причина, или я хочу так думать. Но в тот день не было правосудия, а причинения ей вреда, который мог бы заставить ее почувствовать то же, что чувствовал я. Всем им», - его голос становится тоньше, а слова рушатся, - «Все, чем я пожертвовал ради них, ради Винтерфелла, ради Севера и ради Вестероса. Ради чего?»

Чувство похоже на то, что она чувствовала в последние минуты жизни. Все, что я сделала для тебя, ради чего?

«Дэни», - зовет он ее, наклонив ее подбородок к себе, словно зная, о чем она думает в этот момент. «Дэни, мне так жаль, что я подвел тебя. Наша дочь заслужила справедливость».

«Как те люди, которых мы прикончили», - заявляет она, закрыв глаза и подавляя раскаяние, которое хотело затуманить ее разум. «Давайте не будем задаваться вопросом, что должно было или могло бы быть».

Она вздыхает, прячет голову под подбородком и подносит ложку каши ко рту. Сладкий вкус меда так приятен во рту.

«Рейегар сказал мне, что ты - все, чем он хотел быть», - бормочет он.

Дени поднимает лицо, чтобы снова посмотреть на него с ошеломленным выражением. У Джона темные глаза.

«Я не уверен, что это был сон».

«Что еще ты увидел в пещере, Джон?»

На этот раз он отводит взгляд в сторону потерянной точки на стене. Джон не хотел рассказывать ей об остальной части сна, хотя она заслуживает знать.

«Я видела себя в жизни, где родилась наша девочка, но тебя там не было».

Она перестает дышать.

«И», он не знает, стоит ли продолжать, «И я не хотел там быть. Я не хочу жизни без тебя».

Это открытие глубоко сбивает ее с толку и не по правильным причинам. Она понимает его боль, она сама часто переваривала идею о том, чтобы иметь ребенка, даже если это означало не иметь его, хотя это было бы верой в то, что он не хотел их, что он отверг бы их и чувствовал бы отвращение к обоим. Однако эта мысль возвращается к ней в голову. Она не оставляет ее в покое. Она хочет отрицать, что это правда, но если в конце концов это было так, есть очень большая вероятность того, что этот сценарий, которого он так боится, может произойти.

Дейенерис толкает его рукой в ​​затылок, чтобы соединить их губы. Они никогда не уверены, сколько времени им осталось до последнего прощания.

*********
Ее встреча с Торго напряжена, и в его глазах - осознание произошедшего и разочарование из-за этого. Она сопереживает чувствам своего друга и бывшего командира. Для тех, кто находится за пределами этой башни радости, их всегда будет мерзостью. Кровь с кровью; Убийца и жертва.

Холодок пробегает по ее телу, ее желудок скручивается, когда она чувствует головокружение, но она игнорирует это. Как только Торго и слуги уходят, Джон спускается с башни, идет к ней, обхватывает ее талию руками, прижимает к себе и прячет лицо у нее на шее.

«Он меня ненавидит», - говорит он как факт, поднимая глаза и видя Безупречных, скачущих обратно, где бы он ни находился.

«Да», - подтверждает Дэни, держась за его лицо.

«И у него достаточно причин для этого», - признает Джон.

Джон помнит пытки, которым его подвергли после смерти Дейенерис. Серый Червь был единственным, кто угодил Джону и наказал его за преступление, в то же время не дав ему того, чего он больше всего хотел: умереть. Оба хотели умереть тогда.

Дэни поворачивается к нему и хмурится.

«Он никогда так на меня не смотрел», - признается она, внезапно почувствовав стыд и осознание себя.

"Как что?"

«Как будто я сошёл с ума».

Джон не согласен, именно его презирает Серый Червь, и именно поэтому он никогда не одобрит выбор своей королевы.

«Если так, то мы оба сумасшедшие».

Они пытаются забыть тему и вернуться в башню, чтобы увидеть, как закат растворяется в ночном небе. Дни проходят, и они попадают в удобную и обыденную рутину, к которой они могли бы привыкнуть.

«Тебе нравится погода в Дорне?» - спрашивает Дени, подходя к нему после ужина и вставая между его ног на краю окна, выходящего на реку Гринблад.

«Мне не нравится жара», - честно отвечает Джон, помогая ей сесть и прижимая ее к своей груди. «Однако мне нравится быть здесь».

Дэни хихикает, и ему становится лучше; это лекарство для его измученной души.

«Я должна тебе кое в чем признаться», - она поднимает лицо, чтобы найти ее глаза.

«Что за штука?»

«Мне тоже нравится холод», - признается она шепотом. «Просто он вызывает у меня плохие воспоминания».

Джон чувствует необходимость приблизить ее к себе, если это возможно.

«Тогда я должен подарить тебе лучшие воспоминания в холоде», - обещает он, хотя уверен, что она не скоро вернется на Север. «Что-то мне подсказывает, что мы могли бы отправиться на Юг и снова найти Север. То есть холод».

Дэни кивает и прячет лицо под его подбородком, глядя туда, где Барристал и Джорион расположились на отдых среди лугов на берегу реки. Остальные детеныши должны быть неподалеку.

«Джон?» - зовет она его.

«Да», - отвечает он.

«Ты их чувствуешь? Не только Барристал, но и все остальные».

«Я чувствую, когда они близко, да».

«Ты можешь ими командовать?»

Он думает об этом и пытается вспомнить. В Кварте он заставил Грейвинг и Миссандериса не подкалывать его, когда он приказал им отнести письма в Валирию. С Даарионом была другая история.

«Они меня терпят», - заключает он. «Но они всегда будут выбирать тебя, а не меня», за исключением, очевидно, Барристела.

«Я хочу, чтобы они тоже подружились с тобой».

«Я думал, что они привяжутся только к одному всаднику», - по крайней мере, так он вспоминает уроки мейстера Лювина.

«Мои драконы не такие, как все остальные драконы», - сияет она, глядя на них с обожанием. «Будьте спокойны и выследите их, приведите их сюда».

Они слишком спокойны, чтобы Джон мог испортить момент, сказав ей, что это не сработает. Вдалеке Барристал издает тихий визг, когда чувствует, как Джон отстраняется от привязи и ищет своих братьев и сестер. Сначала он ничего не замечает, он даже думает, что заснул, но затем он чувствует щекотание в груди, которое становится все сильнее, когда он все больше и больше концентрируется на этом.

Дейенерис смотрит на небо, как будто целую вечность, с полной верой в то, что он этого достигнет. Наконец, она улыбается от радости, когда Грейвинг, Миссандерис и Даарион спускаются и приземляются рядом с Джорионом и Барристалем. Луч печали прокрадывается в это счастье, когда приходит мысль о том, что детеныши уже старше, чем были их родители при жизни.

*********
«Блядь», - ругается он, увидев, как Дени с озорной ухмылкой смывает последние следы его оргазма со своего подбородка, целуя его живот и пересекая его поверженное тело, чтобы подойти к столу, где служанки оставили кувшин виноградного сока между разными видами еды, которые они проигнорировали, чтобы продолжить поглощать наготу друг друга. Ему нужно больше времени, чтобы прийти в себя после того, что она только что сделала.

Однако в тот момент, когда он поворачивает лицо, чтобы мельком увидеть, он чувствует облегчение от своей летаргии. Она повернулась, держа кубок в одной руке и записки, которые они оставили прошлой ночью, в другой. Она не обращает внимания на похотливый взгляд Джона, погруженная в то, что говорили эти куски пергамента.

Ему нравится это ее выражение лица, ее лоб, нахмуренный в глубоком раздумье, и ее припухшие губы, сморщенные. Он чувствует, как переносится в прошлое, когда он был двадцатидвухлетним мальчиком, загипнотизированным ее потусторонней красотой. Сначала она казалась чем-то далеким и божественным, совершенно запретным для такого ублюдка, как он. Даже будучи королем, он не мог не чувствовать себя униженным в ее присутствии, будучи такой маленькой и такой требовательной, матерью драконов, кхалиси с ордой дотракийцев за спиной, избранной королевой Безупречных и покорительницей городов.

« Она защищает людей от монстров, как и ты », - сказал ему Тирион, когда его разум был относительно функционален. Но Джон отказывался верить, что что-то может быть настолько хорошим. И когда он поверил, когда он увидел, что она готова рискнуть своей жизнью, чтобы спасти их от мертвых, потеряв в процессе ребенка и не обвиняя его в этом, но обещая свою помощь без требований, тогда Джон увидел ее и начал падать не только из-за ее красоты, но и из-за ее бескорыстной души.

В перспективе тогда все казалось чистым и имело добрые намерения.

Она допивает свой напиток и возвращает чашку и записки на стол, чтобы взглянуть на него.

«Нам нужно это обсудить», - подбегает она к нему и запрыгивает в кровать.

«Я знаю», - он хватает ее, и они оба лежат безвольно, глядя в потолок.

Она глубоко дышит.

«Мы не можем оставить Арианну в одиночестве», - шепчет Дени, вспоминая испуганную девушку, оставшуюся в Солнечном Копье. Одно она могла сказать наверняка: Арианна тоже не была счастлива с этим браком.

«Она хотела эту корону», - протестует Джон.

«Она этого заслужила, и как бы мне ни было противно видеть, как ты женишься на ней...»

«Мы можем это аннулировать», - серьезно предлагает он.

«Я рада, что она стала королевой, которой ей суждено было стать», - мысленно говорит Дени. «Половиной стабильности Валирии я обязана ей. А посмотрите на Дорн, они выжили только благодаря мудрости ее отца».

«И что ты предлагаешь?» - раздражение в его голосе.

«Отдай это ей», - она указывает на стол, где лежат заметки, - «и пусть она сделает все возможное. Мы так работали в Валирии».

Джон закрывает глаза и щиплет переносицу.

«Это все еще беспокоит тебя», - замечает Дэни. «Мне жаль, что тебе приходится это делать».

Он тянется и касается ее щеки.

«Если бы ты сказала мне раньше», - сетует он, но Дени отвергает такую ​​возможность.

«Мы бы тоже не смогли пожениться».

«Зачем?» - он встает и возражает, глядя на нее с болью. «Мы почти сделали это...»

Дени спешит его утешить.

«Поддавшись порыву, ты сделал мне предложение во время занятий любовью, а это не то время, когда принимаются верные решения, тем более ради королевства».

«Лучшее решение могло родиться именно там, а не в комнате, полной жадных лордов и леди».

По какой-то причине этот комментарий вызывает у нее далекие воспоминания, задолго до их встречи.

«Когда мы плыли на лодке обратно в Вестерос, Тирион часто говорил, что в конечном итоге историю творят двое людей, сидящие в одной комнате», - они проводили день за днем, планируя войну, стратегии и все «последующее».

«Нас двое в одной башне, это считается?» - шутит Джон.

«Двое неудавшихся любовников в одной башне», - убаюкивает она, смеясь, но Джон так не считает.

«Мы не неудачливые любовники».

Она тоже хотела бы в это верить. Она хотела бы позволить себе такую ​​наивность.

«А мы кто, Джон Сноу?» - поддразнивает она, снова садясь на него верхом.

«Король и королева», - отвечает он, целуя ее в обе стороны лица и один в губы. «Ты моя королева».

Он говорит это неосознанно и тут же жалеет. Он больше никогда не называл ее так с тех пор... ну, с последнего раза. Но Дэни называет его.

«Раньше я ненавидела эти слова, - признается она. - Мне было неприятно вспоминать, как ты их произносишь».

"Мне жаль-"

«Не надо», - шикнула она на него.

*********
Он всегда оказывается более измотанным, чем она, в этой жизни и в предыдущей, поэтому он не будет винить свой возраст за то, что задремал. Его глаза закрываются, чтобы отдохнуть, пока он не восстановится достаточно, чтобы снова заявить о себе, в то время как Дени тем временем скользит кончиками пальцев по его лицу, очерчивая его черты и освобождая его от любого стресса. Иногда, молчаливый жест, а иногда, сопровождаемый мягким гудением восточной мелодии, которую Джон не знает. Он чувствует, что его сердце останавливается и ускоряется, когда она это делает, внутреннее покалывание, которое не имеет ничего общего с очевидным волнением, которое вызывает в нем видение ее обнаженного тела. Тревога, чтобы почувствовать, что это реально. Что она жива. Что их любовь взаимна.

Когда он открывает глаза, она оказывается рядом, и подтверждение этому заставляет его лицо расплыться в улыбке.

«Привет», - шепчет она приглушенным от усталости голосом.

«Привет», - отвечает Джон, обнимая ее за поясницу, чтобы притянуть ближе. Он никогда не бывает удовлетворен их близостью, он не может насытиться тем, что имеет ее и держит ее. «Сколько дней мы здесь?»

Дэни сворачивается калачиком у него на левой руке. «Не знаю, я сбилась со счета», - говорит она. «Неужели мы были здесь уже тысячу лет?» - спрашивает она с озорной улыбкой.

«Мы были бы уже довольно старыми», - сочувственно отвечает Джон, прежде чем запечатлеть ее губы в поцелуе, который мог бы закончиться чем-то большим, если бы она не захихикала и не остановила его.

«Расскажи мне кое-что», - просит она, опираясь подбородком на его грудь и пристально глядя на него.

«Какие вещи?»

«Только вещи. Все, что у тебя на уме».

«Как сильно я тебя люблю», - говорит он с присущей ему простотой.

Дэни закатывает глаза.

«Предсказуемо, Джон Сноу».

«Это то, о чем я думал!»

«Я тоже тебя люблю», - утешает она его поцелуем, но не отказывается от своих слов. «Скажи мне еще кое-что», - повторяет она свое требование.

На самом деле, он понимает, что в те дни у него в голове крутится одна мысль. Много, но есть одна, которая всегда возвращается.

«Как ты думаешь, что случилось с малышкой Широй и мейстером Эймоном?» Ему было странно называть его дядей, поэтому он предпочел продолжать считать его Мастером.

Дэни морщит лоб, думая об этом. Бринден не хотел ей этого показывать.

«Не знаю. Бедный ребенок, должно быть, умер от холода», - воспоминание огорчает ее и возвращает к той навязчивой мысли, которую она хочет любой ценой не допустить в свой разум. «Расскажи мне что-нибудь еще», - просит она его сменить тему, но он продолжает в том же духе.

«Если Король Ночи был ожившим телом Бриндена, это объясняет, почему его нельзя было сжечь», - вспоминает Джон, когда Дени попыталась покончить с ним с помощью Дрогона, и, к его ужасу, он все еще был там.

Она также сохранила в памяти это воспоминание, злобную улыбку этого существа и мысль о том, что он не сгорел, как и она. Но она не верит, что Бринден мог быть Таргариеном, который не сгорел.

«Это был монстр, - говорит она, - и я тоже».

"Ты не-,"

«Это то, что я подумала в тот момент», - обрывает она его, прежде чем он пытается изменить ее мнение. «Он не сгорел, я не сгорела. Это был первый раз, когда я перестала видеть в себе чудо и больше похожа на монстра».

«Если быть точным, я тоже монстр», - признается Джон, избегая слишком много думать о том, что он сделал несколько недель назад. Это все еще деликатный вопрос для обоих. У них было много таких.

«Мы драконы», - пытается она смягчить ситуацию, хотя в конечном итоге это были всего лишь отговорки, чтобы не смотреть в лицо реальности своих действий; они оба были убийцами.

«Но в то же время мы люди», - завершает дело Джон, помещаясь на нее, чтобы продолжить жить в своем маленьком раю.

Тирион Ланнистер сказал ему тогда, что Дейенерис убьет любого, кто встанет между ней и ее раем. Правда в том, что Джон встал на пути, и она его не убила. И еще более странно, думает он, что Джон готов сделать это, если кто-то посмеет отнять у него этот рай.

*********
Она задается вопросом, устал ли он от одиночества и присутствия другого. Она провела так много времени в своем одиночестве, что перемена приятна для нее, как будто ей больше некуда идти, и проблемы, которые в конце концов возникли, можно было бы вытеснить на мгновение.

Они много говорят, это единственное, чем они могут себя развлечь, помимо своих тел. Она знает, что в Солнечном Копье они, должно быть, думают о них обоих, но если бы кто-то действительно хотел им противостоять, они бы уже окружили башню армией. Или, может быть, драконы были достаточным предупреждением, что их следует оставить в покое. В любом случае, хотя время шло медленно, они наслаждались каждой секундой, как будто она была последней в их жизни.

В каком-то смысле так оно и есть.

Не все происходит в башне, это правда. Они отправились на прогулку по окрестностям и снимают жар, окунув ноги в реку и исследуя небольшую деревню неподалеку, откуда родом служанки, и чьи жители не долго думая узнают, кто они, благодаря драконам и волосам Дени.

Никто не съеживается, когда видит крылатых тварей, бороздящих небеса, и не ужасается при виде очевидной ситуации между ними. Возможно, новости не достигли этого места, поэтому они принимают Дени и Джона, не поднимая по этому поводу большого шума.

«Ты должна это признать», - говорит Дени, съедая яблоко и улыбаясь девушке, которая предлагает ей одно из своих каменных ожерелий в обмен на разрешение потрогать свои волосы. Она принимает и возится с девушкой, пока не чувствует, что ее любопытство удовлетворено, и бежит обратно к своей семье. «Мне следовало начать с Дорна».

«Я бы предложил тебе это сделать», - соглашается Джон, следуя за ней по рынку. «Сегодня ты была бы осиротевшей женой принца Айронвуда», - шутит он, хотя так оно и могло быть. Мужчина сделал ей предложение много лет спустя, уверенный, что в то время он намеревался сделать ей предложение, как только она сядет на Железный трон.

«Чтобы пойти на Север, ты должен пойти на Юг», - напевает она эту мысль. Они оба знают, что этот курс означал бы многое другое. «Знаешь, что сказал Варис Тириону, когда предложил брак как решение конфликта претензий? Что я слишком сильна для тебя и что в итоге я лягу в постель по твоей воле. Что забавно для меня до сегодняшнего дня. Я слишком сильна для тебя?»

Во-первых, он считает, что это вопрос, брошенный в пустоту, а не реальное исследование.

«Ты определенно упрям», - отвечает он, «Но ты всегда меня слушаешь», - признает он, внезапно ощущая потребность вернуться в прошлое и наказать Вариса за его действия. Больше всего его расстраивает то, что именно паук в конце концов сумел манипулировать им, заставить его чувствовать себя виноватым за свою смерть, когда он отравлял Дейенерис и своего ребенка.

«Отпусти прошлое, Джон», - подбадривает она его, заметив его обычную задумчивость. «Теперь, когда у нас нет кинжала в сердце друг друга, мы сможем свободно говорить об этом».

Это определенно не тот разговор, который могла бы вести пара влюбленных. Два нормальных человека никогда не оказались бы там, где они сейчас.

**********
«Не сердись на меня, когда я задам тебе этот вопрос, ладно?»

Слова Дэни застают его врасплох, пока он заканчивает поправлять завязки на брюках. Оба решили, что, как бы счастливо и комфортно они ни чувствовали себя в этой башне, в какой-то момент им следует подышать воздухом снаружи.

Джон приподнимает бровь, ничего не обещая, на что она продолжает.

«Почему ты все еще носишь с собой кинжал?»

Он хмурится, глядя на предмет, который лежит в потайном углу между его плащом и его вещами. С его стороны было неблагоразумно прийти вооруженным, чтобы увидеть ее, но в те дни он не очень осознавал, во что он одет, больше, чем свое несчастье.

«Не сердись на меня, когда я тебе отвечу», - Джон перехватывает ее слова. «Я планировал использовать его, чтобы покончить с собой».

Ему всегда было трудно лгать, вспоминает Дейенерис, вздохнув и отвернувшись. Она не может винить его за то, что он был таким экстремальным, когда она сама хотела надавить на него несколько недель назад. Не то чтобы у него не было причин так думать.

«Нам нужно избавиться от этого», - говорит она, запахивая платье спереди. Когда она подходит к столу, она видит его с выражением оцепенения и нерешительности, как всегда, когда она что-то спасает, что ей трудно выразить. «Что?» Она подталкивает его снять вуаль.

«Ничего», - оправдывается он слишком поздно.

«Нет», - ругает она его, обхватив его лицо и заставив посмотреть на нее. «Говори».

Он нервно моргает и избегает ее взгляда. «Я знаю, что буду выглядеть как сумасшедший, если скажу это», - он сглатывает комок в горле. «Кинжал делает тебя реальной. Видеть его в своей руке, а не в твоей...»

Она уходит от него с недоумением. Она хотела бы чувствовать это к нему, но правда в том, что это только бередит старые раны.

«Это причиняет мне огромную боль», - искренне высказывает она свое мнение.

Джон спешит взять свои слова обратно.

«Я знаю, мне жаль».

"Нет. Все в порядке. Лучше, чтобы ты хотя бы мог говорить правду". Дени идет к концу стола, где кинжал насмешливо смотрит на нее. "Тебе не нужно этого, чтобы знать, что я настоящая", - говорит она ему, кладя кинжал в котел над огнем, чтобы он оказался рядом с воспоминанием о том, куда он когда-то был воткнут.

В Валирии она хотела сказать ему, что никогда этого не забудет. Как бы ей ни хотелось любить его без обид, кинжал всегда будет среди них, потому что он поместил его туда в самом начале.

Теперь она просто хочет избавиться от него.

Джон также наблюдает, как нож превращается в расплавленный металл, в то время как рукоятка разрушается не так быстро. Его кулаки разжимаются и сжимаются по бокам.

«Когда я говорю тебе, что сожалею об этом, ты мне веришь?» - ему нужно знать.

Дейенерис искоса смотрит на него и кивает: «Я знаю, ты хотел бы иметь другой выбор».

Но тихий голосок шепчет ей в голове, что он их тоже не искал.

«Ты не сделала того же со мной», - предупреждает Джон, подходя к ней. «Ты видела, как я прошел через то же самое, и все равно...»

«Я бы никогда не поступила с тобой так же, Джон», - прямо заявляет она, вставая и глядя ему в лицо, хотя и с закрытыми глазами. Она не может выносить этот взгляд скорби по тому, что они больше не могут изменить, просто двигаться дальше. «Никогда».

К ее неудовольствию, он хочет настоять на обосновании своего решения.

«Даже если бы это была Миссандея, Джорах или твои дети? А если бы ты знал, что Визерион умрет? Ты бы все равно спас меня?

«В таком случае я бы взяла Дрогона в одиночку», - вспоминает она отчаяние, с которым она увидела Джона, безрассудно двигающегося к мертвецам. «Тебе следовало залезть на этого чертового дракона, Джон», - восклицает она с нотками гнева. В любом случае, Король Ночи получил бы дракона.

Он принимает такое положение вещей, притягивает ее к себе за талию и целует в лоб.

«Я тебя не заслуживаю».

«Хорошо, что это решать мне», - берет она его за руку, чтобы вывести на улицу.

***********
Обсуждая кинжал, Джон пользуется случаем, чтобы высмеять ее использование меча, что Дейенерис воспринимает как приглашение.

«Не напрягай запястье, когда опускаешь меч, потому что может произойти одно из двух: либо ты сломаешь запястье, либо меч потеряет равновесие, и твой враг воспользуется возможностью, чтобы его отобрать», - говорит он, обращаясь прямо к уху, держа ее за руку после того, как застал ее врасплох. Было очевидно, что он так и сделает, она едва смогла победить Даарио один раз, и то потому, что он отвлекся.

«Торго Нудхо сказал мне нечто подобное», - напоминает она другому человеку, которого она никогда не победит. «Я не хочу быть хорошей, в любом случае, я просто научилась это делать, потому что Даарио настоял», - вспоминает он.

Услышав этот комментарий, Джон поджал губы.

«Он тебя тренировал, да?»

«И Йорник, и Моссоро, и Улисс с луком, а также командиры северных сил Эссоса, которые учились у дотракийцев. У многих людей за эти годы. Это не сильно помогло, не так ли? Честно говоря, я лучше управляюсь с ножами», - издевается она над собой.

Они продолжают тренировку в тишине в течение нескольких мгновений, прежде чем она замечает, что его лицо снова напряжено и принимает задумчивое выражение.

«Даарио», - наконец снова начинает он говорить.

Дейенерис смотрит на него с недоверием, опускает меч и отталкивает его от себя одной ногой.

«Ты ведь больше не будешь меня об этом спрашивать, да?»

Пока что она поняла его привычку постоянно чувствовать себя меньше других. Нелегко забыть такие вещи, которые люди повторяют тебе, пока ты сам в это не поверишь

Джона больше волнует, как двое бывших любовников стали просто друзьями. Он знает, что не смог бы так поступить с ней.

«Я не задаю тебе вопросов. Я просто ненавижу это, - он возвращается к ней. - Оказалось, что он лучше меня».

«Вот оно» , - мысленно ругается она.

«Он хороший и преданный человек. Я недооценила его. Я использовала его по своему усмотрению, а потом бросила ради чего-то, что считала более важным», - чего я никогда не делала с тобой , - хотела добавить она. - Он не лучше тебя, просто он сталкивается с другими ситуациями».

Они возвращаются к тренировкам, но он, похоже, не хочет прекращать эту тему.

«Ты сражаешься недисциплинированно, как и он», - жалуется он, когда Дейенерис отталкивает его грязным движением.

«Без дисциплины», - повторяет она, нахмурившись. Была чертова дисциплина , думает она, вспоминая тяжелые тренировки, которым она подвергалась ежедневно с тех пор, как начала тренироваться. Поскольку она начала в столь позднем возрасте, все было вдвойне сложнее.

«Ты нападаешь, чтобы убить, ты очень резка и...» - он как будто перечисляет ее недостатки, причем не только в бою.

«Прости, что не подумала о том, от кого я защищаюсь, северный дурак», - добавляет она, доказывая, что в каком-то смысле то, что он говорит, верно. В этой жизни ее манеры как королевы ограничивались двором, но в интимной обстановке она забыла о скромности. Это было связано с изнуряющим чувством, которое она испытывала, холодно защищая себя от любви людей, за которых она бы отдала все, чтобы удержать ее однажды, а не с тем, что она была изначально агрессивной. Или, может быть, смерть сделала всех немного более враждебными.

«Я не оскорбляю тебя, Дейенерис», - останавливает ее Джон, повторяя движение, от которого она издает стон.

«Я тоже, когда говорю о своем друге. Не пытайся перенести на меня свою неуверенность».

Она бросает свой меч, чтобы закончить обучение, и решает вернуться в башню. Только тот, у кого пять драконов, оставляет такое оружие на произвол судьбы , думает Джон.

«Дэни, прости, иди сюда, пожалуйста», - пытается он успокоить ее, зная, что сам создал ситуацию. Но с Дэни все было именно так, он дал ей волю, а она только защищалась.

«Ты всегда будешь так делать?» - резко спрашивает она, поворачиваясь к нему лицом. «Ты будешь думать о мужчинах, с которыми я спала и которые защищали меня лучше, чем ты?»

Это был едкий и безрассудный комментарий, продукт гнева, который он разжег. Осознание этого не заставило Дейенерис почувствовать себя лучше после того, как она это сказала.

«Извините, я не хотела», - хочет она исправиться, но Джон уже отвечает с той же грубостью.

«Ты прав. Я бы хотел, чтобы Даарио научил тебя с самого начала, а то бы ты убил меня в тот день. Нам всем было бы лучше».

Чертов ублюдок .

«Ты придурок, Джон»

Он знает это и поэтому продолжает следовать за ней. Как будто рутина также проникла в их разговоры.

«Дэни!» - зовет он ее, когда она продолжает свой путь обратно в башню или, кто знает, может быть, в Джорион, чтобы улететь куда-нибудь, где прошлое не будет постоянно ее преследовать.

«Отпусти меня», - отвечает она, когда он следует за ней по пятам.

Наконец он добирается до нее.

«Это мой глупый разум отказывается отпустить то, что мы могли бы иметь, если бы я принял другое решение», - так он оправдывает себя. Он понимает, что это бессмысленно.

«Твои сожаления становятся невыносимыми, Джон», - упрекает она его, отталкивая от себя. «Так оно и есть. Ты - моя кровь, мой убийца, отец ребенка, которого люди не хотели видеть рождённым, оба убийцы, и я должна пойти к своему порогу! Живи с этим или просто уходи!»

Он ошеломлен и прикован к месту, наблюдая, как она уходит. Его разум чертовски привык к этому образу.

*********
Дейенерис испытывает искушение пойти к Джориону, но в конце концов поворачивается к башне и решает не принимать импульсивных решений, на этот раз. Хорошо, что он не последовал за ней, так это то, что когда она подходит к уборной, чтобы поблевать, он не задается вопросом, что, черт возьми, с ней происходит.

Она хотела бы плакать, потому что он добился успеха, заставил ее вернуться в прошлое, чтобы заново пережить все повреждения. Вместо этого она плачет от разочарования, что больше не контролирует то, что происходит с ее телом, и от ослабленных концов, которые ее разум связывает без ее разрешения.

Треск пламени становится громче, и она знает, что это значит. Она ожидала этого с тех пор, как прибыла в Вестерос восемь лун назад.

Она бежит к камину, где кинжал превратился в серебристую жидкость. Кажется, даже там он продолжает издеваться над ней.

"Кинвара", она знает, что она там. Она не может ее видеть или слышать, только воспринимает мысли, как в том месте, куда ее привел Бринден.

Ты ослаб .

«И ты убила своего сына», - напоминает она ей, снова благодаря за то, что Джона нет рядом, он не наблюдает, как она кричит у камина и не становится воплощением безумия Таргариенов.

Это должно было случиться. Все плохое случается не просто так.

«Это то, что ты себе говоришь?»

Кинваре пришлось прожить тысячелетия с этим знанием. Дейенерис не выдержала бы и сотни лет со всеми своими мертвецами.

Это то, что есть. Как ваши новые сны ночью, еда, которую вы пробуете, и напиток, которого вы жаждете, все происходит по какой-то причине .

Тогда она знает, думает Дейенерис. Вот почему она присутствует сейчас, а не раньше. Кажется, она появляется только тогда, когда проблемы уже процветают.

«Ты говорил мне, что этого не может быть, - утверждает она. - Но это ведь не первая твоя ложь, верно?»

Я не лгал, Дейенерис Бурерожденная. Твое тело возродилось, твоя плоть выросла заново, но жизнь была высосана из тебя. А жизнь не может родиться из чего-то мертвого .

«И что со мной происходит?» - этот вопрос вырывается наружу в форме отчаянного и детского крика.

Ты носишь сына своего возлюбленного, это точно. Твои сны, голод, жажда и боль, которые ты чувствуешь, принадлежат ему. Не тебе.

"Сын?"

Кинвара не позволяет себе осмыслить эту новую информацию и дождаться подтверждения того, чего она так боялась.

Ничто не избежит воли нашего Господа. Конечно, человек, который родится от этого союза, будет иметь цель, но для этого он должен жить. Твой первый сын, Рейго, был предназначен стать жеребцом, который покорит мир, но ты воплотила эту судьбу для него. Твоя другая дочь, девушка, была уверена, что имеет судьбу, но ее украли .

Дени снова чувствует удар кинжала в грудь при воспоминании о своих детях и их неудавшейся жизни.

«Что мне делать? Она спрашивает, как маленькая девочка, которая спрашивает у матери, как закончить вышивку. Не то чтобы она что-то знала об этом, она никогда не знала, как быть матерью.

Наступает тишина, и на секунду ей кажется, что Кинвара ее бросила.

Ты знаешь. Ты знаешь, что тебе следует делать .

«Я этого не делаю», - пытается она оправдаться, но безуспешно.

Ты знаешь. Как ты и знал в прошлый раз, но ты решил проигнорировать это, чтобы остаться рядом с тем, кто в конце концов тебя убил .

Уйти. В прошлый раз она хотела уйти и осталась.

«Если Вестерос не делает тебя счастливой, а Джон Сноу не достоин твоей привязанности, почему бы нам не найти другое место?» - так сказала Миссандея.

И она хотела это сделать. Дейенерис знала, что это лучший путь. Но судьба и надежда заставили ее остаться.

Тогда ее причиной была вера.

*********
Она возвращается через несколько часов, когда солнце вовсю светит в небе. Джон чувствует ее присутствие по ее тяжелым шагам за спиной, нет нужды оборачиваться, она всегда любила подчеркивать свое присутствие. Когда он видит ее, все, что он накопил в своей груди, так много претензий, которые он думал, что может продолжать делать, исчезает. В тот момент, когда он сталкивается с ней, его сердце ускоряется, как будто это было долгое отсутствие.

Дейенерис не сильно отстает в этом чувстве и идет безопасными шагами, пока они не встречаются на полпути, и цепляется за его руки, как будто это единственное безопасное место перед падением в пропасть. Руки, которые уже уронили ее раньше , неизбежно думает она.

Прежде чем тень, нависшая над ними, сможет монополизировать свет их разума и охладить тепло их тел, оба начинают снимать то, что на них надето, чтобы почувствовать кожу друг друга, как будто они вот-вот потеряются и должны убедиться, что другой существует. Это отчаянно, как ни один из других случаев, когда всегда была какая-то форма контроля над их потребностями. На этот раз это просто срочность.

Она подталкивает их к берегу реки, даже не заботясь о том, что холодная вода может испортить им момент, на самом деле, она не заботится, а подгоняет и ускоряет их, пока они снова не окажутся на виду у природы.

Дэни садится верхом и прижимается к нему, их стоны в унисон успокаивают шум течения, а его хватка на ее бедрах становится настолько сильной, что оставляет следы на ее коже, заставляя ее увеличивать темп, пока они оба не кончают на берегу, и она не прячет лицо под его челюстью и грудью.

Когда туман потребности и страсти рассеивается, она понимает, что это неловкое положение, камни зудят на ее коленях и, вероятно, причиняют ему боль. Она устала, сыта, но измотана. Ее душа болит, потому что она снова попыталась игнорировать правду и не смогла.

Джон чувствует, как она напрягается, и когда Дени встает со слезами на глазах и с разбитым выражением лица, он готовится к худшему.

«Я должна тебе кое-что сказать», - заявляет она, наученная прошлым не совершать одну и ту же ошибку дважды. «Но ты должен пообещать мне, что после этого мы примем правильное решение», - предупреждает она, избегая его встревоженных глаз, чтобы увидеть за ними спокойный пейзаж, контрастирующий с суматохой ее эмоций.

«Дэни», - шепчет Джон, протягивая руку к ее лицу, чтобы погладить ее по щеке. Он хотел бы принести ей покой хотя бы раз в жизни.

«Это не означает ничего хорошего», - продолжает она, беря его руку в свою. «Это никогда не означало ничего хорошего».

Затем она берет эту руку и опускает ее, пока не кладет ее на свой раздутый живот, все еще незаметно для невооруженного глаза, но достаточно известное для простого прикосновения. Его рука была там несколько раз на этой неделе, но он не обратил внимания на выпуклость, которая начинает там формироваться. Его сердце пропускает удар, когда он понимает, что она пытается ему сказать, он считал это упущенной возможностью, и все же это произошло.

Это происходит снова.

«Боги», - стонет он, поднимаясь, чтобы обнять ее, когда ужас также овладевает его разумом.

«Этого не должно было случиться! Кинвара, - рыдает она через его плечо, - Кинвара сказала мне, что я умерла. Мое тело было мертво. Вот почему я не спала, не чувствовала голода, жажды или боли».

Несмотря на то, через какое состояние она проходит, и то, что он тоже чувствует себя беспомощным, вспоминая, что произошло в прошлый раз, Джон привлекает ее к себе и может думать только о том, как защитить ее, даже если это означает, что ему придется навсегда покинуть этот мир.

«Дэни, это чудо», - пытается он отпраздновать, хотя в его голосе слышен и страх.

Она уходит, чтобы посмотреть ему прямо в глаза и подтвердить:

«Это не так! Я не знаю точно, что происходит, но это никогда не означало ничего хорошего!

«Это так», - противоречит он ее заявлению с тем же энтузиазмом.

«Джон», - сетует она, закрыв глаза и кивая, - «Ворон. Круг. История повторяется. Мужчина, женщина и ребенок».

Джон разделяет ее ужас, когда слышит эти слова.

«Я убью все, что попытается причинить тебе боль», - собирался он добавить, но остановился, когда ее плач стал отчаянным. «Пожалуйста, не плачь, это хорошо. Это», - он замолкает , вспоминая ее слова в тот ужасный день, который они не должны были помнить, но все равно возвращаясь к ним. «Это наша причина», - заявляет он, снова кладя руку на ту маленькую шишку, которую он уже чувствует.

«Виктарион сказал мне, что Ворон совершил ошибку в прошлый раз», - вспомнила Дени слова этого ужасного человека, и теперь они обрели смысл. «Ты убил меня до того, как родился ребенок».

На этот раз он закрывает глаза, когда волна боли пронзает его тело. Ты убил меня .

«Не говори так. Пожалуйста», - умоляет он ее.

«Мне так жаль», - извиняется Дэни, обхватив его лицо руками. «Мне так жаль», - и целует его в губы, чтобы успокоить его, хотя ни один из них в этот момент не может передать спокойствие другому.

Они замолкают и позволяют звукам природы попытаться заглушить голоса в их головах, которые напоминают им обо всем плохом, что с ними случилось. Они никогда не приближаются к свету, а когда, кажется, достигают его, они возвращаются во тьму.

«Проклятый круг» , - проклинает он.

Нет , мысленно ругает себя Джон, нельзя ослабевать и плыть по течению, как в прошлый раз . Этот удар разума будит его.

«Ты боишься. Я боюсь. Но мы выживем вместе», - успокаивает он ее, все еще защищая рукой того, кто вырос у нее в кишках. «Этот выживет, а ты...», - именно в этот момент он понял то, чего не замечал, - «ты должна остаться с нами ».

Джон чувствует себя жадным и эгоистичным ублюдком, каким его когда-то считала Кейтлин Старк, но он не может прийти к иному выводу; Она не может оставить его и их ребенка в этом мире. У нее есть причина остаться. У него есть причина остаться.

Однако Дэни, похоже, не хочет рассматривать такой возможный сценарий.

«Он хочет, чтобы я была слабой, - продолжает она говорить ему, - и он хочет, чтобы на этот раз это сделал Виктарион».

Скрытая часть его, за гневом, разочарованием и печалью, обозначила Виктариона как свою цель, за то, что он насмехался над ним и убил Сансу. Он не справился с этой задачей, это был не тот способ, которым она должна была уйти, и это его взбесило. Но мысль о том, что он хотел наложить руку на Дени, просто пробудила его худшую сторону, ту, которую он не мог контролировать, оказавшись снаружи.

«Я убью его», - предупреждает он, впиваясь ногтями в ее кожу. «Я подожгу Вестерос и этот мир, если это необходимо, чтобы защитить тебя - защитить обоих». Дейенерис качает головой в знак поражения. То, что она собирается сказать, нелегко.

«Мне нужно быть уверенной, - она с трудом сглатывает комок в горле, - потому что мое состояние ослабляет меня, и если я умру сейчас, он победит. Если я должна уйти, это должно произойти на моих условиях. Я отказываюсь позволить кому-либо из них снова издеваться надо мной», - затем ее зеленовато-голубые глаза смотрят на него с глубокой грустью, еще ближе прижимая его лицо, «А это значит, что мне придется быть вдали отсюда, пока это... не закончится».

Крепкая хватка на ее теле ослабевает, когда Джон ошеломлен ее заявлением.

«Что? - спрашивает он в недоумении. - Ты хочешь уйти сейчас? С моим ребенком?»

"Джон. Никто из моих детей не жив. Все мертвы", - хочет она, чтобы он понял. Это не акт мести или ненависти, это почти инстинкт выживания.

«Этот будет жить. Мы должны в это верить», - ему нужна его вера, какой бы слабой она ни была, чтобы передать ей: «Дэни, не делай этого со мной», - умоляет он с колотящимся сердцем и растущим в нем унынием, «Не оставляй меня, потому что», - слова застревают у него в груди, причин недостаточно, всего одна: «Я больше не могу выживать».

Ее сердце разрывается, когда он признается в этом, и воля колеблется, когда она думает, что он, возможно, прав, может быть, им следует оставить все и искать убежища где-нибудь в мире, который еще не известен, и забыть о том, что связывает их с Вестеросом и его постоянными страданиями.

Но он всегда их находил.

Мир всегда их находит.

«Я люблю тебя», - говорит она ему, приподнимая его подбородок, чтобы он мог посмотреть ей в глаза и увидеть любовь, которая там живет. Однако ей приходится отвести взгляд: «И на этот раз у нас другая обязанность».

Его лицо вытянулось.

«Каким образом мы обязаны быть разделенными? Как я могу защитить тебя таким образом?»

Ты не можешь этого сделать, - хочет она крикнуть ему. - Ты никогда не мог.

«Он не может до меня дотянуться, когда я далеко отсюда», - объясняет она, «раньше у меня была защита Кинвары. Но теперь я должна попытаться сделать это сама, поэтому, когда это произойдет», - она смотрит на свою руку, все еще цепляясь за это место, которое теперь кажется ей таким странным, как часть ее тела, что ее не узнают, «если это произойдет», - она пытается звучать ободряюще, но терпит неудачу, «по крайней мере, он», - и затем она замирает. Даже никто по-настоящему не думал об этом до тех пор.

Он был так напуган из-за потери всех своих детей, что не осознавал, насколько он отказывался принять это, что каким-то образом он все еще здесь.

Она чувствовала отвращение к себе.

«Ты говорил мне, что никогда не сможешь показать, насколько ты мне предан, потому что кроме нас никого не осталось. Это неправда, есть что-то еще», - затем она чувствует остаток надежды, «Кто-то еще», - она позволяет себе улыбнуться, несмотря на то, что ее переполняет чувство, пока Джон льет тихие слезы. Она пытается их стереть. Она знает, что то, что она собирается сказать, может сломать его еще больше, она пытается звучать менее отчаянно и тише на этот раз.

«Я хочу, чтобы этот ребенок жил, даже если это значит, что я этого не сделаю».

Затем он притягивает ее к себе и плачет у нее на груди. Он знает, что больше не сможет сказать «нет», как бы ему ни было больно и травмирующе думать, что она ушла с его ребенком в животе. Если бы он знал в прошлый раз, все было бы иначе, он должен сказать себе это, чтобы не погибнуть в руинах.

«Мы сломаем колесо Ворона вместе. Но мне нужно, чтобы ты верил в меня. Пожалуйста, на этот раз скажи «да».

«Дэни», - умоляет он, но она полна решимости. Как и в прошлый раз. «Пожалуйста».

«Верь в меня, Джон. Умоляю тебя».

Джон прислонил голову к ее груди и продолжил держать руку на животе. Его ребенок. Его семья. Опять они хотели отнять их у него.

Однако Джон принимает в своем сердце, что только она может гарантировать его судьбу, когда жизнь становится неблагоприятной. Она делала это с самого начала и не прекратит делать это сейчас.

«Я люблю тебя, Дэни», - наконец соглашается он, и что-то внутри него умирает от мысли снова ее отпустить. Они всегда прощаются.

«И я люблю тебя. Сейчас и всегда», - шепчет она ему в губы, прежде чем обнять его и тихо сказать: «Он мальчик».