17 глава
Три недели спустя
Когда-то я мечтала быть постоянным участником роскошных светских мероприятий. Сейчас же моя душа лишь на звуки специфического музыкального сопровождения оживает нервной дрожью. После всех печальных событий прошлого, мелодичный джаз вызывает у меня тревожные ассоциации.
С трудом, но сохраняю естественный ритм дыхания. А вот сердце заходится в панике. Разобрать не могу, чем обусловлена эта реакция.
Страхом?
Или все же предвкушением новой встречи?
– Сложно понять, что происходит... – проговаривает Тимофей Илларионович Полторацкий, пока мы с ним продвигаемся по залу. – Однако совершенно точно, что-то происходит.
Встретился ли Даня с Богдановым? Узнал ли правду? Поверил ли ему?
Ни на один вопрос ответа получить не удалось.
То ли Милохины хитрее Полторацкого и его команды. То ли поездка в Болгарию никак не связана с Богдановым.
Суть в том, что последнее местоположение Дани так и не было определено. Мы до сих пор не знаем, жив ли он! Тимофей Илларионович получил странный отчет, будто бы в Варне Даня занимался экстремальными видами спорта.
Сто девять прыжков с парашютом за неделю. Что это? Зачем? Он будто бы в прямом смысле играл со смертью.
Я когда эту информацию получила, внутри все загорелось. Оно выжгло все: обиду, боль, злость. Остался лишь страх... За Милохина!! И проклятая нерастраченная любовь.
Набрала его номер. Сердце едва не разорвалось, пока дождалась холодного:
– Привет.
Заплакала. Ничего сказать не смогла.
– Юля... – выдохнул Даня.
И снова тишина, которую ничем не заполнить.
Жив, убедилась лично. Отключилась. Он не перезванивал.
Тянулся день за днем, неделя за неделей... Милохин не давал о себе знать. Как изначально договаривались, не писал и не звонил. Зря только переживала, будто он что-то выяснит и примчится за объяснениями.
Облегчение... Разочарование... Злость... Я снова не знала каким чувствам отдаться. Но удивление все же было самым глубоким и сильным.
Не мог мой Милохин проигнорировать то, что я ему сказала. Не мог не проверить эту информацию. Не мог отпустить!
Разве только... Больше не нужно? Все прошло?
Полторацкий ждать его реакции и попросил меня снова явиться в Санкт-Петербург. Я тотчас все бросила и прилетела. Он все еще возлагал на нас с Милохиным большие надежды. Я же не знала, что и думать.
Казалось, что первая встреча была тяжелой.
Наивная...
Сегодня я несу настоящий траур по нашей любви.
– Сначала Даниил изъявляет желание перейти из статуса формального владельца компании в статус генерального директора, – рассказывает Полторацкий по факту. – Через три дня он увольняет ранее утвержденного помощника и наперекор отцу назначает своей правой рукой кого-то из рядовых сотрудников. Еще через два дня он заключает поддельную сделку, которая как и предыдущая служила банальной отмывкой денег. И еще через четыре – полностью перекрывает южный трафик. Никаких пояснений не дает. Кажется, Даниил готов развалить бизнес деда. И все бы ничего... Как вдруг эта помолвка с Гончаровой. Зачем?
По моему телу пробегает волна холодной дрожи. А вот щеки, наоборот опаляет жаром. В висках начинает выстукивать кровь.
Но я заставляю себя улыбнуться.
– Любовь... – выдыхаю. – Не думали об этом?
«Лизу я никогда не ревновал... Не ревновал, потому что не люблю...»
Лгун.
Господи... Я здесь, чтобы поздравить его с предстоящей свадьбой... Могло ли произойти что-нибудь хуже? Боже... Мы приближаемся к ним.
– Любви не вижу, – резюмирует Тимофей Илларионович коротко.
– Поздравляю, – выдаю я, протягивая Дане руку.
Только вот Милохин не спешит мне отвечать. И даже наличие браслета из нашего прошлого – той самой ценной ювелирной вещицы, которую Даня вместе с громкими признаниями надел мне на запястье, и которую я при разрыве не смогла швырнуть ему в купе с остальными подарками – не вызывает у него никаких эмоций. Все что я вижу в его глазах – это равнодушие.
Пауза затягивается. Моя рука вздрагивает. Потяжелев опускается ниже... И вдруг Милохин останавливает это падение. Его большая и безумно горячая ладонь приникает к моей охладевшей кисти, как рана к ране.
Он не произносит ни слова. Я со вздохом отнимаю ладонь и синхронно со взглядом опускаю её вниз.
Пока Тимофей Илларионович перенимая внимание, обменивается со всеми членами этой чертовой семейки каким-то фразами, я чувствую себя так, будто вот-вот лишусь сознания.
– Юлька, – оклик Германа заставляет встрепенуться. – Привет, красотка!
Мне ничего делать не приходится. Мгновение, и я чувствую себя прижатой к его груди.
– Можно я ненадолго у вас её украду, – обращается к Полторацкому.
– Если только ненадолго, – подмигивая Тимофей Илларионович мягко отражает улыбку Германа.
По дороге из зала здороваемся и перекидываемся парой фраз с Левскими. Али с Владом, хвала Богу, нет.
Мы шагаем с Германом дальше. Время будто бы замедляется.
На моем затылке – тот самый тяжелый взгляд – неотступно. А впереди обилие бездушных лиц – нескончаемо.
Чувствую себя так, будто бы гребу против течения, но не беру ни одной отдышки.
– Что это за клоунада, Герман? – выпаливаю едва оказываемся на террасе. – Зачем он на ней женится? Любит? Скажи?!
Гласко растеряно пожимает плечами и отводит взгляд.
– Я сам нихрена не понимаю, Юль, – говорит после длительной паузы. – Не любит, конечно. Говорит, что... – вздыхает. – Так надо. Какие-то планы строит.
Кажется, что знает больше. Всего не рассказывает.
– Он... Он нашел Богданова? Скажи, пожалуйста! Я никому не расскажу, жизнью клянусь!
Герман отворачивается. Долго молчит. Но я и без слов догадываюсь, к чему все идет.
– Нашел. И все узнал. Только это уже неважно теперь, понимаешь?
Не понимаю. Но зачем-то киваю.
Сердце обрывается. Не чувствую его в груди.
Как еще на ногах стою, сама удивляюсь.
– А ты как? – заставляю себя переключиться. – Как у тебя дела?
– Порядок.
– Ладно... – пожевав губы, шумно вздыхаю. – Я пойду.
– Подожди...