Обречённые любить

POV Призрак

Я не мог понять, почему Тэйла так легко согласилась, чтобы я проводил ее до дома. Я не чувствовал запаха лжи, но, по правде говоря, моё обоняние больше предназначалось для улавливания запахов вожделения, чем каких-либо других.

А запах вожделения легким дуновением проносился мимо моего носа как раз в те моменты, когда она ненавидела меня. Или когда была подо мной.

Собственное желание затмевало разум, когда я время от времени бросал на нее взгляды, пока они ехали в моём «БМВ». Я привлекал ее, но эсгенезис сыграл со мной плохую шутку — на правой стороне моего лица чувствовалась пульсация, прямо под кожей. Когда превращение закончится, на этом месте появится метка. Эти метки отличали меня от всех остальных демонов.

Перемена не заставит себя ждать, и мне остается только надеяться, что экспериментальный уход за пациентом предотвратит худший исход, ну или по крайней мере сделает переход менее опасным и болезненным. А если нам хоть чуть-чуть улыбнется удача, мы найдём пару, и тогда не о чем будет беспокоиться. Впрочем, вряд ли удастся найти пару, если проводить в госпитале все дни напролет, вместо того чтобы ухаживать за самочками.

Этого-то я как раз делать не пытался. Не многие особи женского пола согласятся провести жизнь с демоном-семинусом, зная, что разбить эти узы сможет только смерть. Многие самки бросали меня, полагая, что связь с ним грозит пожизненным заключением. Так что выбор у меня был невелик.

У меня не осталось времени, я надеялся, что принятые меры отложат переход на такое время, за которое я найду подходящую женщину. Нужно было действовать немедленно. Желательно в тот самый момент, когда я высажу Тэйлу.

— Мне интересно, — сказала она, переключив внимание с полицейской машины, которая ехала впереди нас, — почему ты убил ту вампиршу. Почему не взял ее в госпиталь?

Ярость вновь охватила меня, и понадобилось три долгих глубоких вздоха, чтобы не наброситься на Тэйлу.

— Большую часть ее кровеносной системы удалили. Я не мог ее спасти. — Я ударил кулаком по приборной доске, словно почувствовал боль, которая возрастала с каждой потерей.

Она прикусила нижнюю губу, и я почувствовал, что ярость отступает под напором совсем других эмоций.

— Я ничего не понимаю. Вампиры уже мертвые. То есть возвращенные из мертвых. Зачем им кровеносная система?

Мне вовсе не хотелось говорить о Нэнси, но разговор отвлекал его от мыслей. И чувств.

— Трансформация вампиров из людей изменяет внутреннюю структуру их органов. Желудок перемещается вверх и занимает положение над сердцем, когда оно прекращает биться. Новые артерии и вены несут проглоченную кровь по всему телу. Без этих вен вампиры наверняка умрут, как если бы убийца загнал ему осиновый кол в грудь. Разве что не так быстро.

— Но кому она могла понадобиться? — спросила Тэйла, ее подлинный интерес возрастал по мере продолжения рассказа, и, проклиная ее, я уже начинал подумывать, что она ничего не знает об убийствах.

— Кровеносная система вампира высоко цениться на черном рынке, ее используют во многих ритуалах.

— Так она сказала, что это сотворили эгисы?

— Да.

Тэйла тряхнула головой.

— Не может быть. Это не эгисы. Наша работа — защищать людей, не давать торговать частями тел, ведь от этого вы становитесь сильнее. — Я ничего не ответил, и она посмотрела на него так пристально, что я заерзал на месте. А я этого никогда не делал.

— Что? — отрывисто спросил я.

— Зачем ты ей звонил? Ты знал до того, как…

— «Лирша», — я крепче обхватил рулевое колесо, — можно перевести как «любовница».

Помолчав, она произнесла:

— Она была твоей любовницей?

— Не моей, Тени, — но пользовались ею все, кому не лень, мне тоже нравилась чудная медсестра. Сестра Тени Скалк сказала однажды, что аура Нэнси ярко полыхает, намного красочнее, чем у других вампиров, что неудивительно. Я никогда не видел медсестру в плохом настроении.

Обхватив себя руками, как будто ей холодно, Тэйла навалилась на стекло.

— Поверни здесь и припаркуйся.

Я с отвращением осмотрелся кругом. Я не знал точно, чего ждать от района, в котором жили убийцы, но увидеть гетто явно не был готов. Даже апрельское солнце, которое освещало исписанные стены, не могло добавить красок местному убожеству.

— Не выходи из машины дольше, чем на тридцать секунд, иначе от нее останутся рожки да ножки.

— Все будет в порядке. — Я припарковался между грузовиком и пикапом с низкой посадкой, изрешеченным пулями, и мы вышли из машины.

Когда Тэйла нерешительно посмотрела на автомобиль, а потом на меня, я покачал головой.

— Доверься мне. Люди будут ходить мимо и не заметят его, он невидим для них. — Машина не была невидима в буквальном смысле этого слова, но человеческий глаз просто не замечал ее. Они видели «БМВ», но его образ запечатлевался исключительно в их подсознании.

— Как знаешь. Если что, вини потом себя. Надо забрать ключи на проходной.

Тэйла подвела меня к зданию, которое так ни разу и не назвала домом за эти годы, взяла там ключи, после чего мы поднялись на два пролета по расшатанным лестницам. Она открыла дверь и крикнула:

— Мики!

Я зашел в квартиру, даже не стараясь скрыть свое удивление. Ее жилище представляло собой свалку. Было не грязно — видимо, Тэйла периодически поддерживала чистоту, но происходило это не слишком часто. На потолке виднелись разводы и плесень, он был кривым, словно после крушения. Серая краска, будто измочаленная кожа, проступала на стенах, а на полу, крытом линолеумом, зияли дыры величиной с мою подошву.

Повсюду валялась набивка из подушек, а сами подушки лежали на оранжевом диване в стиле семидесятых.

— Что произошло?

— Мики. Мой хорек.

— У тебя что, дома живет горностай? — Горностай тут же высунул коричневую голову из дыры в диванной подушке.

— Это хорек. — Она направилась на кухню, которую лишь с трудом можно было назвать кухней. Холодильник, покрытый ржавчиной, трещал так, словно испускал последний вздох.

Может быть, эгисы и не продают органы демонов. В противном случае они бы постарались платить чуточку больше своим людям.

— Должно быть, он проголодался, — сказала Тэйла, вываливая еду для зверька в пластиковый контейнер из-под маргарина. — Как долго я пробыла в госпитале?

— Три дня.

— Мой бедный малыш. — Ее голос был низким и успокаивающим, она поставила контейнер на пол, и я увидел ее круглую ягодицу, обтянутую брюками.

В голове у меня помутнело, я вдруг понял, что стою от нее всего в трех шагах. Она гладила узкую голову хорька. Если бы она так же гладила меня, как голову этого зверька…

Вот черт. Я приказал себе остановиться, чувствуя, как весь горю, и понимая, как же мне не хватает женщины, особенно такой красивой и привлекательной, как Тэйла.

Хорек жадно набросился на еду, разбрасывая ее подле себя. Тэйла выпрямилась и повернулась ко мне, улыбка скривила ее полные губы, так что я сразу же представил, как целую их.

Мне следовало бы быть далеко отсюда.

Она извлекла из сумки апельсин, который мило гармонировал с ее столешницей, затем достала из буфета пакетик с корнем алтея.

— Три дня, а кажется, будто три года. — Она отломила часть корня, взгляд ее погас.

"Что происходит в этой хорошенькой головке?" — подумал я.

Я точно знал, что происходит в моей голове, и узнай она об этом, возможно, убила бы меня.

— Послушай, мне пора идти. Если тебе что-нибудь понадобится…

— Например?

Ну например, если у тебя начнут расти рога и клыки, когда активизируется ДНК демона.

— Твоя рана. Швы нужно будет снять.

— Я сама это сделаю.

— Я бы хотел помочь тебе, все же ты моя пациентка. — Я достал из кармана визитку и положил на столик для телевизора, который был сервирован точно кухонный. — Здесь телефон госпиталя. Произнеси слова на обороте, перед тем как набирать номер.

— Коммуникационная система преисподней?

— Что-то вроде этого.

— Ты посвящаешь в это всех своих пациентов? Или я особенная?

— И то и другое.

В обычных обстоятельствах меня бы не волновало так, умрет человек или выживет. Но эта метиска, вытворявшая что попало, очаровала меня, а ее принадлежность к эгисам, означала, что так просто ее нельзя отпускать.

А когда я смотрел на нее, температура моего тела повышалась.

Боже, она была стройной, но сильной, словно трилла-демон, и мне, как никому другому известно, какой мягкой и податливой она может быть в моих объятиях. Знал я и то, как она двигает в такт своими статными бедрами, как ее длинные ноги обхватывают мою талию, чтобы мой жезл зашел в нее еще глубже.

А ее аромат… черт. Ее аромат, обманчиво трогательный, словно цианид, пахнущий сладким миндалем, сводил меня с ума.

Я вспыхнул. Я почувствовал боль. Мне нужно вернуться обратно и найти себе пару, пока не стало слишком поздно.

— Мне пора идти, — повторил я, но мои ноги не двигались, потому что она стояла прямо передо мной. Я посмотрел на нее, краска залила ее щеки. Мне показалось, что моя кожа сжалась и стала мала мне.

— Спасибо, что спас мне жизнь. — Она сделала шаг, но этого оказалось достаточно, чтобы я почувствовал аромат алтея. — Но не думай, что это что-то меняет.

— Все уже изменилось, Тайла, — мягко ответил я, приблизившись к ней. Я положил два пальца ей на шею, пытаясь определить какие-нибудь симптомы слабости, жара, прогрессирующей трансформации ДНК. Я готов был пойти на любые уловки и хитрости, объясняя свое поведение врачебной этикой, лишь бы подольше прикасаться к ней.

— Я терпеть не могу, когда ты прикасаешься ко мне, — прошептала она, но пульс ее, так неистово забившийся под моими пальцами, выдал ее с головой.

Я глубоко вдохнул ее аромат словно хеллхаунд (адская гончая), взявший след самки в период течки. Я провел большим пальцем по ее ключице. Хрупкой. Нежной. Я мог сломать кость одним движением запястья.

А еще мог провести языком по нежной коже. Я безумно хотел ее, моё тело возбуждалось от чего-то опасного и запретного, такого, как убийца эгис. Инстинкты были столь сильны, что образы того, как я овладею ею, заполняли мой мозг и я переставал себя контролировать.

У стены… В душе… Связанную и беспомощную словно жертва…

Я окинул взглядом ее фигуру. Температура моего тела достигла критической отметки, ощущение было такое, будто всеми моими действиями руководили только инстинкты.

Я облизнул губы. Тэйла знала, что я задумал, и от ощущения, что сейчас случится что-то удивительное, у нее закружилась голова. На мгновение она замерла, а потом обхватила одной рукой мою талию и расслабилась, прильнув к нему.

Тягучий запах алтея обволок мой язык, когда я прильнул к ее губам. Я мягко и глубоко проник в ее рот, но моё тело хотело большего, а своему языку я мог найти гораздо лучшее применение.

Я запустил руки в ее густые волосы, жестко зафиксировал так, чтобы ее лоно прижалось к возбужденному жезлу.

Нежные округлости ее тела словно предупреждали меня еще раз о той ситуации, в которой я оказался.

Боковым зрением я увидел серебряную вспышку и почувствовал возле горла лезвие металла. Зашипев, я вывернул запястье Тэйлы и схватил нож.

— Ах ты, сукин… — Она попыталась высвободиться из моих объятий.

Не было ничего необычного в ее рефлексах, она еще раз доказала, что и с ее реакцией все в порядке, когда метнулась к двери. Я бросился за ней и догнал в тот момент, когда Тэйла схватилась за ручку. Мы кубарем вылетели через двери спальни. Она неуклюже приземлилась на пол, а я оказался сверху.

— Напомни не спасать больше твою жизнь, если это твоя благодарность за добро, — прорычал я.

— Мне и не нужно, чтобы ты снова спасал мне жизнь. — Она ударила меня в челюсть достаточно сильно, так что даже стукнули зубы. — И кстати, да будет тебе известно, я не собиралась тебя убивать.

Одним плавным движением я схватил оба ее запястья и зафиксировал тяжестью своего веса. Что, естественно, возобновило мою эрекцию. Я мог обвинять в этом эсгенезис, мог обвинять свою видовую принадлежность. Мог обвинять даже Тэйлу с ее прелестями, но факт оставался фактом — она действовала на меня словно дефибриллятор на умирающего.

— Нет? Тогда зачем все эти ласки? — Я держал нож у ее лица, и хотя ее глаза распахнулись, она выглядела больше заинтересованной, чем испуганной. — Детка, я же сексуальная игрушка. Такова уж моя демоническая природа.

— Я знаю, кто ты такой, — прорычала Тэйла, но она-то знала, что к чему, ведь секундной ранее она подняла бедра навстречу моей эрекции.

— Зачем тогда тебе этот нож, маленькая убийца? — Я провел лезвием по ее коже над воротником, оставив белый след. Она все еще не выглядела испуганной. Это означало, что если бы она хотела, если бы действительно хотела убить меня, то сделала бы это.

— Я собиралась разрезать на тебе одежду.

— Ты ужасная лгунья. — Я скользнул лезвием по ткани. Одно движение запястьем — я полоснул ножом по ее больничной пижаме в области бюста, — грудь оголилась, но она не сопротивлялась. У меня не было власти Тени, я не мог прочитать мысли, узнать, как она реагирует на его поступок. Но я видел, как вздымается ее грудь, расширяются зрачки, розовеет кожа. Я мог чувствовать учащенный пульс на ее запястье, слышать глухие удары ее сердца. Она могла отрицать свое возбуждение сколько угодно, но тело ее не могло лгать.

Зажав нож между зубами, я отнес ее на кровать, которая представляла собой пару матрасов в металлической раме. Используя свой вес, я придавил ее всем телом.

— Ублюдок.

Я на мгновение ослабил хватку, и, поерзав под ним, Тэйле удалось ударить меня по щеке, но удару явно не хватило ни силы, ни убедительности, а я-то знал, что у нее этого было в избытке. В моей крови забурлил адреналин, ввергнув в состояние, которое можно назвать средним между возбуждением от битвы и возбуждением от секса. Тэйла ахнула, когда я перевернул ее на живот и раздвинул ей ноги. Я восседал на ней, удерживая ее за плечи.

— В чем дело, Тэйла? Ты собираешься сказать мне, что не хочешь этого?

— Я ненавижу тебя, — прорычала она сквозь подушку.

Я сжал ладонью ее ягодицу.

— Мы уже выяснили это.

Она взбрыкнула, и я сильнее прижал ее к матрасу.

— Поспокойнее, убийца, или нож окажется в твоей почке. — Я, конечно же, залатаю ее позже, но секса уже точно не будет.

— Да пошел ты в задницу.

— Можно и так.

Я отбросил нож и сорвал с нее одежду. Теперь она лежала подо мной абсолютно нагая.

— Я не могу заниматься этим с тобой.

— Мы ведь уже делали это.

— Но я не могу…

— Я уверен, что сможешь. — Я навалился на нее и нежно поцеловал в шею. — Все получится, Тэйла. Я скорее умру, но ты будешь молить о пощаде.

В ответ она смогла лишь пробормотать что-то в подушку, начала извиваться, но мои руки скользнули по ее ногам и она успокоилась.

— У тебя там все мокро. — Я запустил пальцы в ее лоно и принялся ее ласкать. Я ублажал ее со знанием дела. Она стонала от наслаждения.

— Ничего у тебя не получится, — помолчав, выдохнула Тэйла через какое-то время, но ее бедра двигались в такт моим движениям, как будто она не в силах была остановиться.

Невероятная смесь вожделения и желания, исходившие от Тэйлы, заставили меня дрожать, так что я припал к ее спине губами и прошептал:

— Но ведь тебе хорошо, не так ли?

— Да. — Она сжала подушку так, что побелели костяшки пальцев. — О да.

— Я чувствую запах твоего желания. — Я почувствовал, как исходивший от нее аромат целиком заполнил меня. Тело молило об освобождении, я жаждал овладеть женщиной, которую ненавидел и которую страстно желал на уровне самых низменных животных инстинктов.

Не в силах больше ждать, я перевернул ее на спину. Равнодушие в ее взгляде на секунду сменилось удивлением, я вдруг подумал, что она станет сопротивляться, и опустил голову к ее груди. Тэйла задрожала, сжала кулаки, но, когда я взял губами ее сосок, она немного дернулась.

Я ласкал ее грудь, облизывая и посасывая, а она гладила мои волосы.

Именно этого мне не хватило тогда, в госпитале, когда я овладел ею. У ее кожи, когда я прошелся языком вниз от груди к животу, был цитрусовый аромат.

Я помедлил и принялся за ее пупок, чувствуя ее напряженные мускулы под своими ладонями. Ее пальцы ласкали мои волосы от основания шеи, доставляя мне райское наслаждение.

Спустившись ниже, я почувствовал нежные женственные завитки, щекотавшие мою щеку, когда я шире раздвинул ей ноги, открывая ее для себя. Я поднялся, восхищаясь тем, что увидел.

— Это… я не… — Наши взгляды встретились, и у меня перехватило дыхание, когда я увидел в ее притягательных зеленых глазах страх, смешанный с желанием.

— Т-с-с, полегче, убийца. — Я медленно засунул язык в ее лощинку. На вкус она была сладкой и немного соленой. Медовой. Словно запретный плод.

У меня вырвался глухой стон. Ее бедра подались вперед, и она прошептала что-то бессвязное, когда я глубже проник в нее языком.

— Это неправильно, — задыхаясь, произнесла она, но тут же выгнулась дугой навстречу моим губам. — Пожалуйста…

"Пожалуйста, возьми меня".

Она не произнесла этого вслух, но я сбросил рубашку и швырнул ее, так что пуговицы стукнули о стену. У меня не хватило терпения снять брюки, я спустил их и вошел в нее одним сильным движением. Тугая, шелковая и горячая плоть окружила мой член. Ощущения были такие сильные, что у меня задрожали руки.

Она прильнула ко мне, обхватив ногами мою талию, и двигалась в такт со мной с такой силой и желанием, которых я не ожидал от нее. В моей жизни было много женщин, но Тэйла… она перевернула мой мир. Она двигалась так, как будто хотела доказать что-то, и вдруг я почувствовал, что оказался под ней, зажатый между стальными мышцами ее ног.

Я чувствовал, как бьется ее сердце, как сокращаются мышцы, обхватившие мой член, и я уже готов был излить семя. Я стал ласкать ее клитор большим пальцем.

— Кончи, — взмолился я, голос мой охрип от возбуждения. Я словно приказывал ее телу достичь оргазма.

— Я хочу, Боже, как же я хочу этого… — Она ускорила темп, и уже скакала на мне, словно наездник на лошади. — Нет, у меня ничего не получается, — выдохнула Тэйла. По ее щеке стекла одинокая слеза. Она стиснула зубы так, что сводило челюсти.

Я видел, как сильно она хотела получить удовольствие, как нужно ей было выпустить пар, расслабиться, вдохнуть полной грудью.

— Прошу тебя.

Я взял ее за бедра, заставив замереть.

— Ласкай себя, пока не кончишь.

Тэйла просунула ладонь между ног и стала ласкать пальцем клитор. Она закрыла глаза, ее грудь стала равномерно вздыматься от частого дыхания. Тэйла уперлась второй рукой в мое плечо и задвигала
бедрами, двигаясь на моем члене. От одного вида Тэйлы, которая одновременно трахала меня и ублажала себя, я чуть не кончил. Мне пришлось до крови прикусить губу, чтобы сдержаться.

— Нет, все равно не получается, дьявол! — обиженно воскликнула Тэйла, тряхнув головой, отчего ее волосы разметались по лицу.

Она была для меня загадкой. Прекрасной и беспощадной одновременно, опасной и такой ранимой.

— Я все равно доведу дело до конца, — поклялся я и скинул ее с себя так быстро, что она даже не успела удивиться. Я сжал член в руке и принялся мастурбировать. У демонов-семинусов была одна особенность: мы не могли сами себя довести до оргазма, но могли приблизить этот момент. И сейчас Тэйле достаточно было прикоснуться ко мне, чтобы я залил ее своим семенем, которое было естественным и мощнейшим возбуждающим средством. Я посмотрел на нее и застонал. Боже, как же она хороша: упругие груди, натренированное тело с идеальными женственными формами, гладкая кожа, покрытая бисеринками пота. Я не хотел больше сдерживаться.

— Раздвинь ноги, ляг поближе и прикоснись к моему члену, — велел я.

Тэйла молча повиновалась. И едва ее пальцы коснулись моей крайней плоти, как из меня извергся поток горячей семенной жидкости, заливая ее промежность.

— А теперь ласкай себя.

Тэйла попыталась, но очень скоро со стоном разочарования убрала руку.

Это было невозможно. Ни одна особь женского пола, независимо от видовой принадлежности, не могла сопротивляться естественному афродизиаку, содержащемуся в сперме демона-семинуса. Но у Тэйлы это получилось. Видимо, дело здесь в наследственном иммунитете, перешедшем ей от отца-демона. Но я о таком еще не слышал.

Что-то здесь не так. Все здесь не так.

POV Тэйла

Никогда еще я так не жалела себя. Я сжала бедра. Моё тело было бочкой, набитой порохом, к которой приладили фитиль и подожгли. Я должна была взорваться. Должна была, но не могла. Как будто это было изощренной пыткой — ласкать меня, доводя до умопомрачения, но не пересекать грань, за которой меня ждало блаженство.

— Прошу, не надо больше.

Я закрыла глаза ладонями, чувствуя себя униженной. Призрак взял чистое полотенце и вытер свое семя с моей кожи.

— Прости, Тэйла… Я… Прости. — Он присел рядом со мной на корточки, и погладил по плечу. Такой нежности я еще ни разу в жизни не испытывала. — Я не понимаю, в чем тут дело, — пробормотал он. — Этого не должно было случиться.

Ничего из всего этого не должно было случиться, но у меня уже не хватило сил произнести это вслух.

Когда желание наконец утихло, я просто лежала, дрожа всем телом, не в силах пошевелиться.

Из всех моих встреч с мужчинами эта была, бесспорно, самой лучшей, несмотря на то что я так и не взлетела на вершину блаженства.

— Слушай, — сказала я, садясь в постели. — Ты демон-семинус, так? Ты же вроде инкуб?

Призрак сжал челюсти и равнодушно посмотрел на меня.

— Да. Это довольно редкий вид.

Это многое объясняло. И особенно это объясняло мою тягу к нему. Инкубы использовали секс как оружие. Некоторые виды высасывали жизненную силу из своей жертвы во время страстных соитий. Некоторые порабощали душу, давая взамен блаженство. А некоторые использовали женское тело ради потомства. Мне стало не по себе.

— Что ты со мной сделал? Ты высосал мою жизненную силу? Богом клянусь, если ты меня обрюхатил…

— Не бойся, я не могу никого обрюхатить, пока не пройду полную фазу эсгенезиса. После этого меня должны бояться лишь другие демоны.

— Другие демоны-семинусы?

— Нет, в моем виде нет женских особей, — сказал он, бросив полотенце в корзину рядом с кроватью. Я выкину его позже. Может быть, сожгу. — Мы должны осеменять другие виды. Потомки обычно мужского пола, обычно чистокровные демоны-семинусы, хотя иногда они могут унаследовать кое-какие черты своей матери.

Я стащила простыню, чтобы укрыться, потому что под его взглядом чувствовала себя подопытным кроликом. Кроме того, я дрожала словно осиновый лист.

— Например?

Он пожал плечами.

— Тень, например, может стать практически невидимым. Фантом может развивать огромную скорость, еще ему нужно пить кровь, чтобы выжить. Я страдаю от повышенного чувства справедливости — именно того, чего не хватает моим братьям.

— А почему бы не оплодотворять людей? — Я не могла поверить, что задала такой вопрос, и хотя нас связывало нечто большее, чем кружка пива, но если я буду больше знать, то смогу эффективнее убивать их.

— Потомками такого союза будут камбионы — полукровки, которые не могут иметь детей. Мы можем спариваться только с другими демонами, чтобы сохранять наш род от вымирания.

— И эти другие виды… не передумают давать вам потомство?

Под его внушительным весом, когда он вытянулся рядом со мной, жалобно скрипнула кровать. Он оказался так близко, что мне стало не по себе, как будто мы были настоящими любовниками. Реальными любовниками, а не самой несовместимой парой, которую можно было придумать. Волк и кролик. Хищник и его жертва.

Я вздрогнула от собственных мыслей: мы ведь оба хищники.

— Могут. Именно поэтому, когда завершается эсгенезис, мы можем трансформироваться в мужчину из любого другого мира.

— Значит, вы паразиты, которые обманывают женщин, чтобы они переспали с вами.

— В некоторой степени. Женщины не догадываются, с кем спят.

— А что происходит, когда на свет появляется малыш, который вовсе не похож на маму? — На сей раз мой вопрос никак не был связан с работой и происходил единственно из любопытства. Мне показалось интересным то, что демоны обманывают друг друга так же, как обманывают людей.

— Большая часть потомства от демона-семинуса погибает в считанные часы после рождения: малышей бросают, убивают или попросту съедают. — Я могла поклясться, что выражение его лица смягчилось от горечи момента, но он продолжил: — Меньше десяти процентов доживают до периода полового созревания.

Я вздрогнула.

— Жестоко. Поэтому так много твоих братьев погибло?

— Большая часть.

— А как насчет того, о котором ты рассказывал, который дожил до эсгенезиса? Что произошло с ним?

— Ему не выпал шанс погибнуть от чего-то обыденного, как, например, разъяренного самца другого вида, горящего желанием отомстить за свою соблазненную чужаком женщину. Роуга убил эгис.

Черт. Я должна была это предвидеть.

— Ой… Я…

— Не надо, — мягко произнес он. — Не извиняйся, это ведь не ты сделала.

Я не была уверена, стоило ли принести свои соболезнования, но теперь была рада, что все-таки не стоило. Если бы он сказал, что ему жаль, когда я рассказывала ему о своей матери, я бы точно разозлилась. Да, смена темы разговора в данной ситуации — отличная идея.

— Твой брат сказал, что вы росли не вместе… Так откуда ты знаешь, сколько именно у тебя братьев?

— Мы чувствуем друг друга. Знаем о каждом рождении, мы соединены невидимыми узами на протяжении всей жизни, и чувствуем, когда кто-нибудь умирает. — Он отвел взгляд. — И каждая смерть оставляет после себя пустоту.

Первое время. Мне было знакомо это чувство. После смерти матери в моей душе словно зияла огромная пропасть, а после смерти Джанет эта пропасть стала бездонной. Я знала детей, которых постоянно избивали приемные родители, знала детей, которые просто жили на улице, ночуя в подвалах и брошенных домах, я видела, как Хранителей разрывают на части демоны, но никогда не позволяла себе грустить. Однако с Джанет все было по-другому. Все дело было в чувстве вины, которое я испытывала. Ведь Джанет погибла из-за меня, и этого я не могла себе простить.

— Ты когда-нибудь видел своего отца? Настоящего отца?

— Его убили, когда мне было два года, сразу после рождения Фантома. — Я не хотела спрашивать, опасаясь, что и здесь будут замешаны эгисы, но он, угадав мои мысли, произнес. — Вампиры. Месть за то, что он сделал с матерью Фантома.

В этот раз мне не хотелось ничего уточнять, но процесс подсчета в моём мозгу уже был запущен… Призрак сказал, что у него более сорока братьев. Двадцать из них были старше его… его отец умер, когда Призраку было два года. Значит, около двадцати братьев появились в промежутке от его рождения до его двухлетия.

— Твои сородичи, похоже, очень плодовиты.

Он закинул руку за голову и уставился в потолок.

— Точно. Именно поэтому, когда эсгенезис завершается, до того как свяжем себя узами с единственной женщиной, мы должны оплодотворить как можно больше женщин. — Тембр его голоса стал более низким, и что-то подсказывало мне, что это его не обрадовало. — Мы можем думать только об этом. Но несмотря на все наши усилия, наш вид находится на грани вымирания.

— Да. Это плохо.

Он прищурился и так пристально посмотрел на меня, что перехватило дыхание.

— Поосторожнее, маленькая убийца. Мойры могут так потешиться над твоей судьбой, что ты даже представить себе не можешь.

Он сел, свесив ноги с кровати, и начал застегивать брюки. На его спине и плечах играли мышцы, и я любовалась ими, даже когда залезла под подушку и вытащила оттуда металлическую трубу — у меня был склад всевозможного оружия, но больше всего мне нравилось держать в руках тяжелый кусок этого металла.

Он был красив, чертовски красив. Поэтому сделать то, что я хотела, мне было намного труднее.

Я ударила его по голове. Труба загудела, и он рухнул на пол.

— Похоже, мойры решили повеселиться и над твоей судьбой, Хеллбой. — Я опустилась на пол. Мне даже стало его жаль, но я тут же подавила в себе это неуместное чувство и вычеркнула воспоминание о нем, как и о странном предоргазменном ощущении. — И судя по всему, они еще только начали.

РОV Автор

Джем ворвалась в дом своих родителей в Верхнем Вест-Сайде в надежде, что тревога ложная. Но разбитая ваза с любимыми мамиными орхидеями и кровь на полу говорили обратное.

— Ах вы, твари, — прошептала она, ни к кому конкретно не обращаясь, хотя по большей части злилась на себя.

Ах, ну почему она не отнеслась к угрозе серьезно! И зачем ответила на тот звонок? Не стоило отказывать им, когда они впервые позвонили ей три дня назад. Ах если бы…

Не важно уже. Самое плохое уже случилось.

Но почему-то в голове у нее снова и снова прокручивался разговор, когда они позвонили две недели назад.

Flashback

— Ну, Джем, каков будет твой ответ?

Она бросила взгляд на родителей, которые суетились перед гостями на заднем дворе — это было ежегодное весеннее барбекю, устроенное для коллег по больнице. Ее родители были демонами тертасео, демонами, которые жили и работали среди людей. Жизнь в верхнем мире была наградой их виду, хотя раз в шесть месяцев они должны были возвращаться в подземный мир демонов — Шеол — и проходить там мучительный ритуал регенерации.

— Я думала над вашим предложением, — прошептала она. — Ответ «нет». Вы не можете заплатить мне достаточно за то, что просите.

— Я заставлю вас согласиться.

— Никогда.

— Никогда не говорите «никогда», доктор. — В трубке раздался нездоровый смех.

Ублюдок бросил трубку. Джем трясло, и чувствовала она себя неважно.

— Джемелла, девочка моя, ты побледнела, с тобой все в порядке?

Мама напугала ее, она вздрогнула от неожиданности и резко повернулась.

— Да пустяки, на работе проблемы.

— На работе всегда случаются неприятности. — Мама, чье земное имя было Айлин, протянула Джем стакан с «Маргаритой».

Джем залпом выпила коктейль, хотя редко пила напитки с алкоголем: опьянение снижало действие защитных татуировок, которые сдерживали ее демоническую половину.

The end Flashback

В тот день она остановилась на одном стакане с «Маргаритой», но сейчас, когда искала дом своих родителей и надеялась, что они все еще там, несмотря на лужи крови, которые говорили об обратном, она подумывала о том, чтобы взломать бар и выпить все его содержимое. В данный момент выпустить своего внутреннего демона было, наверное, не такой уж и плохой мыслью.

Она решила осмотреть свою комнату позже. Эту комнату ее родители оставили в том самом виде, в котором она была, когда Джем уехала учиться в медицинский колледж пять лет назад. Это случилось на два года раньше, потому что дома воспитание было чуть ли не спартанским. Они всегда надеялись, что она вернется, закончив обучение, как делали многие сенсор-демоны, пока не находили себе пару. Но Джем не была сенсором, и пока любила свою семью, которая принимала ее, вместо того чтобы убить за инфантилизм, она тем не менее нуждалась в личном пространстве, чтобы найти себя и свое место в мире.

Она не желала соглашаться на договорную помолвку, чтобы страдать потом всю жизнь рядом с нелюбимым существом.

Ее комната в черных, малиновых и синих тонах сводила маму с ума; впрочем, именно этого и добивалась неблагодарная дочь. Джем была бунтаркой с рождения и за свою двадцатичетырехлетнюю жизнь не раз давала родителям повод пожалеть, что вырастили ее. Но тем не менее они ее любили, и она ни разу не усомнилась в этом. Мама никогда не отправляла ее в постель без объятия, а отец каждую третью субботу месяца ходил с ней в какие-то особенные места, где они были только вдвоем. Зная, что она не такая, как все, они всегда старались обеспечить ей нормальное детство, которое включало в себя церковь, ночевки в гостях и лагеря отдыха. Если избегать запертого на все замки подвала, то можно притвориться, что она — и ее семья — люди.

Хотя она не ожидала ничего обнаружить, все равно обыскала свою спальню и нашла именно то, что ожидала. То есть ничего. Вампиры, сволочи, в самом деле схватили ее родителей. Она направилась к двери, но остановилась, проходя мимо буфета.

Нет.

Она слишком долго избегала этого.

С бешено бьющимся сердцем она открыла верхний ящик и пальцами нащупала тонкий фотоальбом, декорированный тесемками. Ее руки так дрожали, что затянутая в кожу книга чуть не выпала из рук.

Она почти не заглядывала туда. Альбом оказался тяжелее, чем она предполагала. Это призрак воспоминаний, которым так и не суждено было стать истинными.

Боже, она чересчур чувствительная.

Негодуя на саму себя, она открыла альбом и пролистнула сразу несколько десятков страниц. Это были фотографии людей, которые даже не знали, что их снимали с большого расстояния. Здесь была и Тэйла Манкузо, и ее тогда еще живая мать.