Пограничные Чувства

Чишия молча смотрел на меня, словно я была каким-то сложным уравнением, которое он пытался решить. От его взгляда по коже пробежали мурашки. Не то чтобы мне было некомфортно... просто... слишком пристальный. Когда он, наконец, произнес короткое «Идем», я слегка вздрогнула. Голос у него всегда был ровный, безэмоциональный, такой, как будто он обращался не ко мне, а к какому-то предмету.

Я, не раздумывая двинулась за ним. В голове царил сумбур. Пляж, правила, эта странная атмосфера всеобщего безумия и... Чишия. Почему он вообще возится со мной? На игре он мог просто пройти мимо. А сейчас...

Не заметила, сколько пролетов мы прошли, вверх или вниз, и на каком этаже находимся. В этом лабиринте коридоров, похожих друг на друга, легко было потеряться. Да и мне сейчас было не до ориентации в пространстве. Главное — держаться за спиной этого странного парня, излучавшего ауру загадочности. Разберусь потом.

Внезапно, он резко остановился у одной из дверей в коридоре. Я же, погруженная в свои мысли, не успела среагировать и врезалась ему в спину. Должно быть, довольно сильно, но он, казалось, даже не пошатнулся. Будто каменный.

Он не обернулся. Просто чуть повернул голову в сторону двери и, не удосужив меня даже взглядом, бросил: — Это твой номер.

А потом просто ушел. Быстро, бесшумно, как призрак.

Стояла перед этой дверью, как громом пораженная. Ожидала всего, но не такого... искусного безразличия. Хотя, чего я, собственно, ожидала? Поздравлений с поклонами? Вздохнула. Плевать. Сейчас мне нужно побыть одной. Хотелось тишины, чтобы хоть немного привести мысли в порядок.

Тяжело вздохнув, я ухватилась за холодную металлическую ручку и повернула ее. Замок щелкнул, и дверь поддалась. Комната оказалась на удивление просторной. Светлые обои, двуспальная кровать, застеленная белым бельем, аккуратный письменный стол у окна, пара стульев и небольшой шкаф. Все выглядит стерильно чистым и... временным. Как декорация, предназначенная для недолгого пребывания.

Я прошла внутрь, стараясь не думать о том, кто спал на этой кровати до меня, и кто еще будет.

Осмотревшись еще раз, я вздохнула, ощущая усталость, пропитавшую каждую клеточку тела. Повернулась к двери, намереваясь закрыть ее на замок, но тут же замерла, вспомнив наставления Шляпника. Замок, и правда, был безнадежно залит клеем. Затвердевшая масса заполнила все щели, делая его бесполезным. Правила Пляжа. Нет секретов. Нет укрытий. Ощущение навязчивого взгляда, даже в отсутствие наблюдателя, кольнуло под ребром.

«Кто угодно мог войти в любой момент»

Эта мысль, как холодный сквозняк, пробежала по коже. Но я отогнала ее, сейчас мне нужно было отдохнуть, восстановить силы. Паранойя подождет. Первоочередной задачей стало обнаружение ванной комнаты. Слава богам, в этих стенах она все-таки была. Небольшая комнатка, облицованная выцветшей плиткой, выглядела скромно, но вполне прилично.

Я подошла к раковине, с замиранием сердца провернула ржавую ручку крана... и услышала бульканье. Сначала тихий, робкий звук, затем он нарастал, превращаясь в уверенное журчание. И вот, наконец, из крана хлынула вода. Прозрачная, прохладная, такая желанная. Я не удержалась и подставив ладони под струю, жадно глотнула. Живительная влага обожгла горло, смывая с души песок и усталость.

Потом я проверила душ. Работает! Теплая вода, пусть и с перебоями, но все же теплая. В тот момент для меня это было роскошью, сравнимой с королевским пиром. Я уже предвкушала, как смою с себя пыль битвы, засохшую кровь и липкий страх. Эта мысль заставила меня улыбнуться. Маленькая победа в большом сражении.

Я сразу почувствовала острую необходимость принять душ. Смыть с себя всю эту грязь, страх и... прикосновения Нираги. Я нашла в ванной комнате небольшие полотенца и крошечные флакончики с шампунем и гелем для душа. Разочарованно вздохнув, поняла, что ни зубной щетки, ни пасты здесь нет. Придется искать.

Под горячей водой мышцы постепенно расслабились. Я стояла под струями, закрыв глаза, и позволяла воде смывать все мои тревоги, хотя бы на время. Вспоминала игру, помощь Чишии... и Нираги. Его взгляд прожигал насквозь, а хватка была грубой и властной. Передернуло от отвращения. Почему он так себя ведет? Что им движет?

Мне нужно понять, как здесь все устроено. Как выбраться. И, самое главное, кому можно доверять. Чишия... он помог мне с раной, привел сюда. Но в его глазах не было ни капли сочувствия, лишь холодный расчет. Нираги... от одного взгляда на него кровь стынет в жилах. Шляпник... он произвел впечатление человека, одержимого какой-то идеей, но пока неясно какой.

Выключаю воду, и противная дрожь пробегает по коже. Полотенце, найденное в ванной, грубое, отдает затхлостью — явный признак того, что до меня им пользовались не раз. Кому именно оно принадлежало, я предпочитаю не думать. Приходится терпеть. Сейчас важна не чистота, а возможность хоть как-то согреться.

Выхожу из ванной, кутаясь в это подобие ткани, и сразу направляюсь к шкафу. Надежда — последняя умирает, знаете ли. Хочется верить, что там найдется хоть что-то пригодное для носки. Дверцы со скрипом поддаются, и моя надежда с треском разбивается о реальность.

Внутри почти пусто. Запах спертого воздуха дополняет и без того унылую картину. На полке валяются чьи-то плавки, смутно напоминающие те, что обычно носят серферы. Пара пустых пачек презервативов — кто-то здесь явно неплохо проводил время. И, наконец, несколько купальников.

Беру один из них. Ярко-розовый, с какими-то нелепыми завязками и вырезами. Кручу его в руках, пытаясь понять, как вообще это можно надеть. Ткани минимум, открытости — максимум. Это даже купальником назвать сложно, скорее, его жалкой пародией.

В голове проносится мысль о том, что придется надеть что-то из этого кошмара, и я сжимаю губы в тонкую линию. Нужно поискать что-то другое. Не может же быть, чтобы здесь совсем не было нормальной одежды. Начинаю перебирать вещи, отодвигая плавки и злополучные пачки. Ничего. Абсолютно ничего. Только купальники, более вызывающие, чем предыдущий.

В отчаянии присаживаюсь на край кровати, все еще обернутая в мокрое полотенце. Что делать? Выходить в коридор в этом? Даже если закрыть глаза на то, что я чувствую себя абсолютно голой, есть еще один нюанс — я понятия не имею, кто здесь живет и чего от меня хотят. Нираги... Его взгляд до сих пор стоит перед глазами.

Моя фигура? Да, наверное, не хуже, чем у других девчонок. Я следила за собой, занималась спортом, но дело было не в этом. Дело в моей голове. Во всех этих дурацких комплексах, которые, как я надеялась, давно оставила в прошлой жизни. Но, видимо, нет. Они здесь, со мной, в этом жутком месте.

Меня пробила дрожь. Не от холода — от осознания, что в этом... в этом наряде придется ходить постоянно. Перед всеми этими людьми. И перед Чишией тоже. Стоп. А почему я вообще думаю о Чишии? Он просто помог мне с раной, и все.

Нужно было что-то предпринять. Я не могла выйти из комнаты в таком виде. Я чувствовала себя голой, уязвимой, как будто выставила все свои недостатки на всеобщее обозрение. Мне нужно было что-то, что прикрыло бы меня, хоть немного. Что-то, что дало бы мне хоть иллюзию контроля над ситуацией.

Я начала лихорадочно осматривать комнату. Шкаф был пуст, за исключением этих адских купальников. Заглянула в комод — ничего. Под кровать? Никогда не знаешь, что можно найти в таких местах.

Я опустилась на колени и заглянула под кровать. Пыль, клубок шерсти и.... что это? Потянула на себя какой-то предмет одежды. Это оказалась вязаная мини-юбка, достаточно короткая, но все же лучше, чем ничего.

И еще что-то... сетчатый топ с разрезами, довольно откровенный, но опять же, лучше, чем просто купальник.

Я подняла юбку и топ, рассматривая их. Они пахли слегка застоявшимся парфюмом и, почему-то, сигаретами. Кто-то явно провел здесь бурную ночь. Использованный презерватив, забытый под тумбочкой рядом, подтверждал мою теорию. Ну, кто я такая, чтобы осуждать? Здесь, на Пляже, люди делают все, что вздумается. Я быстро натянула купальник. Ощущения были отвратительные. Ткань неприятно врезалась в кожу, а отражение в зеркале вызывало только раздражение.

Глубоко вздохнула и надела юбку, затем топ. В зеркале стояла уже другая Кэтсуми. Не идеальная, конечно, но гораздо увереннее в себе, чем пять минут назад. Юбка прикрывала нижнюю часть тела, а топ добавлял немного объема и отвлекал внимание от декольте. Этого было достаточно.

С одеждой разобралась. Теперь можно и комнату изучить. Здесь мне, видимо, придётся задержаться. Медленно иду по комнате, рассматривая обстановку. Ничего особенного, всё довольно скромно, но чисто. В углу стола замечаю книгу. Я подхожу ближе и беру её в руки. «Сто лет одиночества» Габриэля Гарсиа Маркеса.

Сердце делает кульбит. Эту книгу я знаю. Эту книгу я люблю. Сто лет одиночества — это сага о семье Буэндиа, основавшей город Макондо, и о ста годах их истории, полной любви, войны, магии, трагедий и одиночества.

Это история о цикличности времени, о предопределённости судьбы и о том, как прошлое влияет на настоящее. Это история о Латинской Америке, о её культуре, её страстях, её боли.

Книга захватывает с первых страниц своим магическим реализмом, своим богатым языком и своими яркими персонажами. Она заставляет задуматься о смысле жизни, о времени, о любви, о смерти, об одиночестве.

Одна из главных цитат, которая врезалась в мою память — «Не столь важно, что с тобой случилось, сколько то, что ты помнишь, и как ты это помнишь». В этих словах — квинтэссенция всей книги. Память, восприятие прошлого — вот что определяет нашу жизнь. Это произведение всегда мне нравилось тем, что оно заставляет меня чувствовать. Чувствовать тоску, любовь, надежду, отчаяние.

Оно показывает мне, что жизнь может быть одновременно прекрасной и ужасной, что в ней есть место и для магии, и для реальности. Оно учит ценить каждый момент, потому что время неумолимо бежит вперёд, оставляя нас в одиночестве среди воспоминаний. Я замираю, перелистывая страницы. Словно вижу знакомого старого друга.

Здесь, в этом странном, опасном месте, эта книга — островок стабильности, кусочек моего прежнего мира. Надеюсь, у меня будет время перечитать её. Сейчас, кажется, это именно то, что мне нужно.

Книга шлепнулась на покрывало. Снова вглядываюсь в обложку, потертую временем. Слова знакомы до боли, почти выучены наизусть, но каждый раз нахожу в них что-то новое. Но сейчас... сейчас Макондо не манит, не зовет в свой пестрый, обреченный мир.

Хочется тишины, покоя, отвлечься от липкого ужаса, что преследует с момента попадания сюда. Ноги несут к тумбочке у кровати. Открываю — пусто. Выдвигаю ящик письменного стола. Ничего. Лишь запах старого дерева и пыли, застоявшийся здесь, словно ждущий моего любопытства.

Продолжаю искать. Проверяю прикроватную тумбочку с другой стороны кровати. Там та же история: пустота. В ящиках у выходы обнаруживаются лишь смятые, полупрозрачные фантики от каких-то сладостей. Подбираю один, разворачиваю. Слабый аромат сахара, намек на что-то приторное и давно забытое, щекочет ноздри. Я смяла его в руке и бросила обратно.

Разочарование обжигает. Ничего. Вообще ничего. Словно кто-то специально вычистил комнату, оставив лишь голые стены и минимум удобств. Зачем? В глазах темнеет от усталости. Я сажусь на край кровати. Пружины скрипят под весом. Не мягкая, но и не твердая. Скорее, нечто среднее. Намного лучше, чем голый пол.

Неожиданно возникает острое желание просто лечь и закрыть глаза. Отключиться от всего. Хотя бы на мгновение. Я поддалась этому порыву, аккуратно укладываясь на спину и раскидывая руки. Но, почти сразу беру со столика книгу. Ее шершавая обложка приятно холодит кончики пальцев. Я открываю на первой странице и начинаю читать.

— Много лет спустя, стоя у стенки перед расстрелом, полковник Аурелиано Буэндиа вспомнил далекий день, когда отец повел его смотреть на лед...

Строки льются плавно, завораживают. Слова знакомы, но каждый раз звучат по-новому. На миг забывается пляж, игры, смерти, ждущие за каждым углом. Есть только Макондо, только полковник Буэндиа, только вечный круговорот жизни и смерти.

— Макондо было тогда небольшим селением с двумя десятками хижин, выстроенных из глины и бамбука на берегу реки, которая мчала свои прозрачные воды по ложу из белых отполированных камней, огромных, как доисторические яйца. Мир был еще таким новым, что многие вещи не имели названия и на них приходилось показывать пальцем. Каждый год в марте месяце у околицы селения раскидывало свои шатры оборванное цыганское племя и под визг свистулек и звон тамбуринов знакомило жителей Макондо с последними изобретениями ученых мужей...

Запах старой бумаги щекотал ноздри, знакомый и успокаивающий. В груди разливается странное, давно забытое чувство... умиротворение. Неужели здесь, в этом безумном месте, можно найти хоть каплю покоя? Не верю собственному везению.

Двадцать страниц пролетели незаметно, как миг. Мельхиадес показывал юному Хосе Аркадио чудеса науки, описывал компас и увеличительное стекло, и я вместе с ним удивлялась этому миру, полному тайн. Но усталость навалилась внезапно, как тяжелая волна.

Глаза слипались, строчки начали расплываться. Я попыталась прогнать сон, но он оказался сильнее. Книга выскользнула из ослабевших пальцев и упала на грудь. Так, погруженная в мир Маркеса, я уснула.

Ночь не принесла покоя.

Кошмары набросились, как стая голодных зверей. Лица, лица, лица... мертвые, изуродованные, полные ужаса и отчаяния. Я видела их всех: тех, кого не успела спасти, тех, кого видела на играх, тех, кто погиб рядом со мной. Их глаза смотрели на меня с укором, с ненавистью, с мольбой. Я пыталась кричать, но горло сдавило невидимой рукой. Пыталась убежать, но ноги приросли к полу. Я тонула в этом море страха, захлебывалась виной. Все тело покрылось липким потом.

Я металась по кровати, срывая простыни, дергаясь в конвульсиях. Хотелось проснуться, вырваться из этого ада, но кошмар держал мертвой хваткой. Какое-то чувство, то ли страх, то ли бессилие, то ли необъяснимая тревога, сковало меня изнутри.

И вдруг... стук. Негромкий, настойчивый, в самую дверь моей комнаты. Он прорвался сквозь пелену кошмара, как луч света сквозь тьму. Я вздрогнула, резко села в кровати, хватая ртом воздух. Сердце колотилось в груди, как пойманная птица. Переводила дух, пытаясь понять, где я.

Кошмар растворился, оставив после себя лишь тянущую тоску и страх. Комната залита утренним светом. Видно полоску света сквозь неплотно задернутую штору. Значит, уже утро. Кто там? Кто может стучаться в мою дверь в такую рань? Может, Чишия...хотя, зачем ему это?

Сон как рукой сняло. Я медленно, стараясь не скрипеть половицами, поднялась с кровати. Комната, несмотря на утреннее солнце, казалась прохладной и немного зловещей. Привычка выработалась мгновенно — осторожность. Хоть Шляпник и обещал безопасность, я знала, что верить на слово нельзя никому. Бесполезные замки лишь добавляли абсурда в и без того бредовую ситуацию.

Стук повторился — настойчивее, требовательнее. Кто там? Зачем? Если бы это был кто-то с недобрыми намерениями, он бы уже ворвался внутрь. Так почему стучат? Я прикусила губу, стараясь успокоить дрожь в пальцах. Интуиция подсказывала, что опасности пока нет, но расслабляться рано.

— Кто там? — мой голос прозвучал хрипло и неуверенно, совсем не так, как я планировала. Ответа не последовало. Лишь тишина, переполненная напряжением.

Поджав губы, я глубоко вздохнула и медленно, стараясь не создавать лишнего шума, подошла к двери. Рука дрожала, когда коснулась холодной дверной ручки. Секунды тянулись мучительно долго. Я представила все возможные сценарии: ухмыляющееся лицо Нираги, вооруженных людей, ищущих кого-то, или... Чишию? Нет, это маловероятно.

Каждая мышца напряжена, готова среагировать на любой признак угрозы. В голове промелькнула мысль о пуле, летящей прямо в лоб, и я невольно втянула голову в плечи. Собравшись с духом, рывком открыла дверь.

На пороге стояла девушка. Высокая, с длинными, заплетенными в черные дреды волосами, она выглядела расслабленно и даже слегка небрежно. На ней было голубое бикини с причудливыми узорами, подчеркивающее спортивную фигуру. В уголке рта она держала незажженную сигарету. В ее взгляде не чувствовалось агрессии, скорее — легкое любопытство.

Первое впечатление — неопасная. Взгляд открытый и прямой, без скрытой угрозы. Скорее, любопытный, изучающий. Впрочем, в этом месте доверять первому впечатлению было бы непростительной глупостью.

Высунув голову из дверного проема, я осторожно огляделась. Коридор был тускло освещен, длинный и унылый, но, к счастью, пуст. Кроме этой девушки с дредами, рядом не было ни души. Выдохнув, я с опаской перевела взгляд на незнакомку. Наклонила голову вбок, наблюдая за ней, как настороженный зверек.

— Вы кого-то ищете? — спросила я, стараясь, чтобы голос не дрожал. В этом месте сложно доверять кому бы то ни было.

Девушка вытащила изо рта сигарету, усмехнувшись и ее карие глаза блеснули. — Именно тебя и ищу. — ответила она, и вопреки моим опасениям в ее голосе не было ни намека на угрозу.

Она протянула руку, представившись: — Куина.

Я колебалась. Шагнуть вперед, довериться ей, или захлопнуть дверь и спрятаться обратно в комнате, за своей книгой? Но любопытство взяло верх. Медленно, с недоверием, я протянула руку в ответ и пожала ладонь. Ее хватка оказалась неожиданно крепкой, но не агрессивной.

Куина, заметив мое напряжение, сделала шаг назад. Она приветливо улыбнулась, стараясь, кажется, рассеять мои страхи. Ее улыбка была милой и обезоруживающей, совсем не соответствовала образу, который я успела себе нарисовать, глядя на ее дерзкий вид.

— Просто хотела познакомиться, — сказала она, разводя руками. — Видела, как тебя привел Чишия, и стало интересно, кто ты такая.

Чишия... Само упоминание его имени заставило меня внутренне поежиться. Он спас меня, это правда, но что скрывается за его холодным взглядом?

— Я Кэтсуми, — проговорила я, все еще держа дистанцию. — И я не до конца понимаю, что здесь происходит.

Куина хмыкнула. — Это потому, что ты новенькая. Не переживай, здесь немногие понимают, что происходит. Но если хочешь выжить, придется быстро учиться. — Она засунула сигарету обратно в рот, задумчиво глядя на меня. — Могу помочь тебе освоиться, если захочешь.

Стою в дверях, сон еще липнет к векам, как паутина. Девушка с дредами продолжает улыбаться, кажется, искренне. Куина. Имя звучит мягко, совсем не так, как этот безумный мир вокруг. Она говорит о Чишии так, как говорят о старом друге. Это удивляет. Чишия... он сплошная загадка, обернутая в еще одну загадку, а потом сверху присыпана слоем льда.

Не верится, что кто-то, кроме него самого, может знать, что у него внутри. Мысли роятся в голове, как пчелы в улье. Кто эта Куина? Можно ли ей доверять? Что она знает о Чишии? А что Чишия знает о ней? Слишком много вопросов, и ни одного ответа. Но я знаю одно: здесь, на Пляже, нельзя оставаться одной. Союзники — это кислород. А девушка, кажется, предлагает именно это.

Не говоря ни слова, я отступаю в сторону, освобождая проход. Жестом приглашаю ее войти. В комнате все так же неуютно. Клей на замках смотрится издевательски, напоминая о моей полной беззащитности. Книга лежит на полу, раскрытая на середине страниц. Кажется, упала, пока я ворочалась во сне.

Куина прошла внутрь, ее движения плавные, уверенные. Садится на край кровати, небрежно закинув одну ногу на другую. Эта поза выдает в ней человека, привыкшего к опасности, умеющего постоять за себя.

— Я знала, что ты согласишься, — говорит Куина с легкой улыбкой. — Чишия говорил, что ты умная. И осторожная.

Чишия... Опять он. Это заставляет меня напрячься. Он говорил обо мне? Что еще он мог обо мне рассказать?

— Он много обо мне знает? — спрашиваю, стараясь, чтобы голос звучал как можно более небрежно.

Куина внимательно смотрит на меня, словно оценивает реакцию. — Думаю, не больше, чем нужно. Он вообще немного говорит. Но он доверяет мне.

Доверяет ей... Это много значит. Особенно учитывая его скрытность. Значит ли это, что я могу доверять Куине? Сейчас она — мой единственный шанс хоть немного разобраться в происходящем. Я села на стул, стоявший у стены, поодаль от кровати. Взгляд метался по стенам, выискивая хоть какой-то узор или трещину, чтобы зацепиться за что-то, отвлечься. Но в голове крутился один и тот же вопрос.

— Ты... ты хорошо общаешься с Чишией? — спросила я, желая придать голосу как можно больше уверенности. Звучало все равно глупо.

Куина слегка приподняла бровь, ее губы тронула едва заметная улыбка. — Сложная динамика, — сказала она, подбирая слова. — Мы доверяем друг другу. Просто не говорим об этом вслух. Так проще.

Она не стала вдаваться в подробности, порождая ещё больше вопросов. Хотя, говорить о Чишии сейчас было сложно. Слишком много вопросов без ответов, слишком много недосказанности.

— Лучше расскажу о себе. До Пограничья я работала продавцом в бутике, — Она лукаво прищурилась, словно вспоминая что-то забавное. — Постоянно вляпывалась в какие-то неприятности. То бракованный товар кто-то подсунет, то покупатель попадется психованный. Уволиться бы — да денег не было. Сама понимаешь.

Я кивнула. Понимала. Работа ради выживания — это знакомо.

— А потом... Потом я узнала, что у мамы проблемы. Она в больнице, родители разводятся... Помню, как пришла к ней, увидела её слабой, уязвимой. Тогда и поклялась, что буду заботиться о ней. Во что бы то ни стало. — Куина замолчала, глядя куда-то сквозь меня. В её глазах читалась решимость и боль.

— Примерно в это же время я и попала в Пограничье, — продолжила девушка, вернувшись в реальность. — И теперь... я полна решимости вернуться в изначальный мир. Воссоединиться с матерью. Это моя главная цель.

Ее слова звучали твердо, как высеченные на камне. В них не было ни тени сомнения. Воссоединение с матерью — ее якорь, ее компас, указывающий путь сквозь этот безумный мир. Я молчала, просто слушала. Мне было важно каждое ее слово, каждая деталь.

В ее рассказе была сила, какая-то непоколебимая уверенность в том, что она вернется. И эта уверенность, пусть и немного, передавалась и мне. Может быть, здесь, на этом проклятом Пляже, я смогу найти не только способ выжить, но и цель, ради которой стоит бороться.

***

Куина ушла, оставив меня наедине с моими мыслями и странным ощущением... любопытства? Она рассказала немного о себе, в основном о своих навыках и о том, как выживает здесь. Я старалась не выдавать слишком много информации, чувствуя, что любое слово может быть использовано против меня. Но Куина, несмотря на свою силу, казалась... искренней. Или, возможно, я просто отчаянно нуждаюсь в дружеском плече.

Посидев в комнате, наверное, минут десять, я поняла, что пялиться в серую стену — не лучший способ скоротать время. Мне нужно узнать больше, понять, во что ввязалась. Как люди попадают сюда? Кто-нибудь вообще знает, что происходит?

Я встала, ощущая противное покалывание в ногах от долгого сидения. Задержала дыхание, стараясь унять дрожь, пробежавшую по телу. Надо двигаться. Надо что-то делать. Но остановилась в проеме, разглядывая тускло освещенный коридор. Где-то вдали грохотала музыка, проникающая даже сюда — ритмичный пульс Пляжа, напоминающий о его непрекращающейся вечеринке. Я сделала глубокий вдох и вышла.

Коридор был почти пуст. Пара человек прошла мимо, не удостоив меня и взглядом. Они казались потерянными, погруженными в собственные мысли. Дойдя до конца коридора, я увидела лестницу, ведущую вниз, и услышала, как шум музыки усилился. Там, внизу, во всю кипела жизнь Пляжа.

Выхожу на улицу, и меня тут же окатывает волной липкого, пропитанного потом и алкоголем воздуха. Запах дешевого пойла и табачного дыма бьет в нос, заставляя поморщиться. Что за гадюшник? Это место еще и называют утопией? В глаза сразу бросается вакханалия, развернувшаяся на «Пляже».

Толпа, качающаяся в каком-то безумном танце. Тела, переплетенные в экстазе, музыка, оглушающая и монотонная. В центре всего этого хаоса плещется бассейн, куда то и дело ныряют, визжа и хохоча, полуголые фигуры. Некоторые пары не стесняются в открытую предаваться плотским утехам прямо на бортике. Отвратительное зрелище.

Приходится признать, задача сложная. Найти здесь кого-то, способного связать два слова и ответить на мои вопросы, кажется невероятным. Но отступать некуда. Вздыхаю, собираюсь с духом и направляюсь в толпу. Подхожу к парню, чье лицо расписано какими-то светящимися красками, и, стараясь перекричать музыку, спрашиваю:

— Простите, вы не могли бы мне сказать, что здесь происходит?

Парень поворачивает ко мне осоловелый взгляд, его зрачки расширены. Он не фокусируется.

— Чё? Расслабься, детка! Пляж! Кайфуй. — выдает он заплетающимся языком, после чего отворачивается и снова начинает дергаться в такт музыке.

Пробую еще раз. Приближаюсь к девушке, которая, пошатываясь, пытается удержать в руке стакан с какой-то мутной жидкостью.

— Извините, вы давно здесь? Можете рассказать поподробнее, что это за место?

Вместо ответа она одаривает меня пьяной ухмылкой и тычет стаканом в мою сторону:

— Выпей! Будет весело! — Отказываюсь, и девушка, пожав плечами, уходит, спотыкаясь на каждом шагу.

Продолжаю свои безуспешные попытки. К каждому, кто кажется хоть немного адекватным, бросаюсь с расспросами. Но результат всегда один и тот же: или меня отшивают грубым словом, или пытаются затащить в бассейн, или просто несут бессвязную чушь под воздействием веществ. Начинает закипать раздражение. Бесполезно. Все эти люди — просто животные, ослепленные жаждой наслаждений и забывшие о всяком разуме. Черт побери! Неужели здесь нет никого, кто мог бы пролить свет на происходящее?

Почти разочаровавшись и собираясь подняться в свою комнату, последний раз оглядела толпу. Мерцающие огни отражались в потных лицах, музыка отдавалась гулом в ушах, и обрывки разговоров доносились отовсюду. Все это давило. Хотелось тишины и определенности. Но вдруг взгляд зацепился за одну макушку. Темные волосы, коротко стриженые, выдавали в незнакомце что-то знакомое.

Внутри что-то шевельнулось, слабая надежда. Нельзя сказать, чтобы тут можно было на что-то надеяться. Он стоял в стороне от других, опершись на колонну, руки засунуты в карманы брюк. Спокойный, отстраненный, всем своим видом показывая, что эта вечеринка его не волнует. Толпа вокруг казалась ему чуждой. Наверное, так и было.

Сердце забилось быстрее, когда мужчина обернулся. В полумраке его лицо казалось более угловатым, чем запомнилось. Но сомнений не оставалось. Макото. Мой коллега по работе. В горле пересохло. Мысли метались, как пойманные в клетку птицы. Какая вероятность встретить кого-то знакомого в этом безумном месте? И именно его?

На работе с Макото я особо не общалась. Разные отделы, разные задачи. Просто здоровались в коридоре, обменивались дежурными фразами в лифте. Но он всегда был вежлив. Даже добр. Его взгляд всегда казался чуть более внимательным, чем следовало. Может, просто казалось.

Надо подойти. Это шанс. Единственный знакомый человек во всем этом хаосе.

Я сглотнула, стараясь унять дрожь в голосе.
— Макото-сан?

Он вздрогнул, словно очнувшись, и повернулся ко мне всем корпусом. В глазах промелькнуло удивление, которое тут же сменилось легкой улыбкой.

— Кэтсуми? Вот уж не ожидал тебя здесь увидеть. — В его голосе прозвучало искреннее изумление.

Подошла ближе, чувствуя, как шум толпы становится менее навязчивым, словно вокруг образовался небольшой кокон.

— Сама в шоке, — выдохнула, стараясь улыбнуться в ответ. — Не представляла, что увижу кого-то знакомого.

Он кивнул, задумчиво глядя на меня. — Действительно... Странное место. Что ты здесь делаешь?

Этот вопрос прозвучал так естественно, так обыденно, что на мгновение забылось, где мы находимся. Захотелось просто рассказать ему все. Игры, ранение, Чишия, Шляпник, кошмары. Все это давило, хотелось выговориться. Но нужно быть осторожной. Неизвестно, кому можно доверять. Даже если это знакомый.

— Не знаю, — ответила честно. — Попала сюда недавно. Пытаюсь понять, что происходит.

В его глазах промелькнула тень понимания. — Понимаю. Здесь все так же. — Он замолчал на мгновение, словно подбирая слова. — Лучше держаться вместе. В этом месте опасно в одиночку.

Его слова вызвали волну тепла. Макото предложил помощь. Возможно, это и есть тот лучик надежды, которого так не хватало.

— Ты прав, — согласилась, чувствуя, как напряжение немного отступает. — Буду рада.

Повисла неловкая пауза. Он все еще смотрел на меня, пытаясь что-то прочитать в глазах.

— Пойдем, — сказал тот наконец, оттолкнувшись от колонны. — Нужно найти место потише. Здесь невозможно говорить.

Я послушно последовала за ним, пробираясь сквозь толпу. В голове теснились вопросы, но сейчас главное — держаться рядом с ним. Возможно, вместе у нас появится шанс выбраться из этого кошмара. Возможно.

Его спина маячит впереди, лавируя между праздно шатающимися людьми. Проходим мимо центрального бассейна, где музыка бьет по ушам, словно молотом. Не самое подходящее место для разговора. Заворачиваем за угол, обходя главное здание. Здесь тише. Музыка доносится приглушенно, не давит. Вокруг ни души. Идеально.

Макото останавливается, поворачивается ко мне лицом, продолжая медленно идти спиной вперед. Солнце, до этого скрытое за зданием, теперь щедро заливает его лицо светом. Замечаю, как изменились его черты. Раньше не обращала внимания, наверное, из-за офисной суеты.

Сейчас он выглядит... более мужественно. Не могу сказать, что он в моем вкусе, нет. Но что-то в нем есть, какая-то притягательность. Возможно, это его обходительность, его милое отношение ко мне. В этом безумном месте любое проявление доброты ценится вдвойне.

— Ну, вот, — произнес Макото, чуть улыбнувшись. — Здесь нас точно никто не услышит.

Его голос звучал мягко, успокаивающе. Словно он знал, что мне сейчас нужно.

— Спасибо, что вызвался, — ответила я, стараясь скрыть волнение, — Просто... все это немного... ошеломляет.

— Понимаю, — он кивнул, — Сам был в шоке, когда сюда попал.

И вот тут я начала его расспрашивать. Мне нужна информация, любые зацепки. — Давно ты здесь?

Макото немного замялся, прежде чем ответить. — Около двух недель, в этом... пограничье. На Пляже... почти неделю.

— Игры... какие они?

Он вздохнул, провел рукой по волосам. — Некоторые заставляют задуматься... о смысле жизни, наверное. Стоит ли вообще за нее бороться. Я пока не решил.

В его голосе звучала какая-то... тоска. Разочарование. Его слова, его поза — все говорило о том, что он пережил немало. Поверила ли я ему? Наверное, да. Хотелось верить. Макото был единственным знакомым лицом в этом кошмаре. Но сейчас, анализируя воспоминания, меня терзает смутное подозрение.

В его словах ощущаются фальшивые нотки. Он, словно опытный актер, играл на моих чувствах, давил на жалость. И ведь сработало! Я совершенно не заметила подвоха. В тот момент была слишком уязвима, слишком отчаянно нуждалась в поддержке. Он это знал и умело этим воспользовался.

Макото молчал. Он остановился у лавочки, увитой какой-то цветущей лианой, и присел на нее, жестом руки приглашая меня присесть рядом. Солнце пробивалось сквозь листву деревьев, рисуя танцующие блики на мощеной дорожке. Я присела рядом, стараясь не касаться его. Шестеренки крутились в его голове, это читалось по напряженным складкам у переносицы и задумчивому взгляду, устремленному куда-то вдаль.

Он по-прежнему молчал, а я уже начинала чувствовать неловкость. Мне не нравилось это ожидание. Хотелось поскорее услышать от него хоть что-нибудь — хоть объяснение, хоть теорию, хоть намек на то, что он знает больше.

Я уже открыла рот, чтобы спросить его о Пограничье, о играх и способах вернуться домой, но он вдруг перевел на меня мутный взгляд, выныривая из глубокой задумчивости.

— Хорошо выглядишь, — произнес он неожиданно, каким-то тихим, почти неслышимым голосом.

Застыла, как кролик перед удавом. Комплименты всегда вызывали у меня странную реакцию. Вроде бы приятно, но в то же время отчаянно неловко. Кровь прилила к щекам, и я почувствовала, как краснею. Пытаясь скрыть смущение, опустила голову и натянула улыбку.

— Спасибо, — пробормотала тихо, стараясь, чтобы голос не дрожал. Я подняла взгляд и увидела, что Макото внимательно смотрит на меня. В его глазах читалось какое-то странное выражение. То ли удивление, то ли сожаление. Не могла понять.

— Помнишь, как ты работала над тем проектом с дополненной реальностью? — вдруг спросил он, сменив тему разговора настолько резко, что я едва не подскочила.

— Помню, — ответила, придавая голосу уверенности. Этот проект стоил мне десятки бессонных ночей и тонны выпитого кофе. — Самый сложный проект за всю мою карьеру.

— А помнишь, как ты постоянно ругалась на глюки в коде? — в его голосе прозвучала легкая усмешка.

Я улыбнулась в ответ. — Еще бы. Я готова была прибить монитор, каждый раз, когда эта штука вылетала.

— Вот именно, — Макото слегка наклонился ко мне. — Здесь все кажется таким реальным, таким... осязаемым. Но не кажется ли тебе, Кэтсуми, что это всего лишь очень, очень сложный глюк в коде?

Я замерла. Его слова прозвучали как гром среди ясного неба. Глюк в коде? Пограничье — глюк? Звучит абсурдно, но... в этом есть какая-то логика. Все эти невозможные игры, нереальные правила, ощущение постоянной опасности... Если это действительно так, то должен быть способ исправить этот «глюк».

— Ты думаешь... если это глюк, то его можно исправить? — спросила, глядя ему прямо в глаза.

— Теоретически...да, — ответил Макото. — Но для этого нужно понять, как он работает. Нужно разобраться в правилах этой игры. И самое главное — нужно найти «патч».

— «Патч?» — переспросила я. — Ты имеешь в виду... способ вернуться в реальность?

Он кивнул. — Что-то вроде того. Но, думаю, что этот «патч» не будет лежать на поверхности. Нам придется его искать. Искать вместе.

Я пристально посмотрела в его глаза. В них горел какой-то странный огонь. Очевидно, что Макото не просто строит теории. Он действительно верит в то, что говорит. И готов бороться за шанс вернуться домой.

***

После долгой беседы с Макото, в голове стало немного яснее. Об играх стало известно чуть больше, появился хоть какой-то план. Мы решили вернуться в здание, к остальным. Макото, который еще совсем недавно с таким энтузиазмом обсуждал абсурдность сложившейся ситуации, вдруг замолчал. Его обычно лучистые карие глаза, казалось, потеряли свой блеск и заполнились какой-то тревожной задумчивостью. Он шел рядом, плечом к плечу, но между нами чувствовалась ощутимая дистанция.

Я заметила, как он несколько раз нервно сглатывал, а пальцы незаметно теребили край рубашки. Это состояние контрастировало с его прежней оживленностью, и это настораживало. Попыталась завязать разговор, спросить, все ли в порядке, но слова застревали в горле. Боялась услышать то, что не хотелось.

С каждым шагом его напряжение чувствовалось все сильнее. Дыхание участилось, хотя шли мы не так уж и быстро. Он старался не выдавать свою тревогу, но каждая черточка лица, каждое движение выдавали его. Пыталась угадать, что его так беспокоит, но в голову ничего не приходило. Может, он просто устал после разговора? Или его тревожила вся эта нереальная ситуация?

Когда мы добрались до вестибюля, шум ударил в уши. Это была какофония звуков: возбужденные крики, приглушенные разговоры, даже плач где-то вдалеке. Огромная толпа заполнила все пространство. Люди кричали о том, что открылись новые игровые арены. В центре толпы кто-то, надрывая горло, зазывал всех участников сегодняшней игры взять бумажку со своим именем и найти машину с соответствующим номером. Этот хаос напоминал муравейник, потревоженный палкой.

Радовало, что мои четыре дня еще в запасе. Надеюсь, успею разобраться во всем, прежде чем придется играть.

Я перевела взгляд на Макото. Теперь понимала причину его беспокойства. Его срок пребывания здесь истекал. Ему предстояла игра, битва за выживание. Это читалось в глазах, в каждой складке на лице. Но теперь, вместо страха или отчаяния в его взгляде мелькнуло что-то другое. Что-то похожее на... уверенность? Он усмехнулся, краешком губ, очень коротко, почти незаметно.

Эта усмешка не была жизнерадостной или ободряющей. Это был какой-то странный, отстраненный жест. Тот не произнес ни слова, просто стоял и смотрел на толпу, сжимая кулаки. Эта усмешка и его молчание угнетали больше, чем любые мольбы о помощи. По телу пробежала неприятная дрожь.

Внутри меня поселилась странная уверенность: Макото вернется. Возможно, это глупо, ведь он сам говорил, что пока не нашел, ради чего стоит жить. Но упрямая искорка жизни в нем все же теплилась. Я почувствовала это.

Положила руку на его плечо. Оно напряглось под моей ладонью, как натянутая струна. Моя улыбка вышла кривой, как у механической куклы. Я хотела подбодрить, показать, что верю в него.

— Удачи, Макото. — озвучила я, стараясь перекричать гвалт голосов.

Он лишь кивнул, коротко и резко, словно боясь выдать свои истинные чувства. Повернувшись ко мне спиной, тот двинулся к длинному столу, заваленному обрывками бумаги. Я видела, как его руки, слегка дрожа, потянулись к одной из них. Он схватил ее, будто это был спасательный круг. И потом растворился в толпе, поглощенный ею, как камешек в бурной реке. Обидно будет его потерять. На Пляже союзники — на вес золота. Одиночкам здесь не выжить.

Я отступила немного в сторону, прижавшись спиной к холодной стене. Нужно было избегать толпы. Толпа — это опасность, это слепая сила, которая может затоптать, не заметив. Здесь, у стены, я чувствовала себя немного безопаснее, хотя и понимала, что это лишь иллюзия. Люди цеплялись за обрывки веры, умоляя о чуде. А я просто стояла и наблюдала, пытаясь унять дрожь.

Сегодня уснуть точно не получится. В голове будут крутиться картинки: бегущий к столу Макото, бумажка в его руке, толпа, поглощающая его. И неизвестность. Страшная, всепоглощающая неизвестность.

Я так увлеклась разглядыванием этого безумного муравейника, пытаясь уловить хоть что-то, за что можно зацепиться, когда вдруг почувствовала, как чья-то тень накрывает меня. Вздрогнула, резко обернувшись. Чишия. Его светлые волосы выделялись на фоне грязной стены. Руки скрещены на груди, взгляд холоден и отстранен. Рядом с ним стояла Куина, по-прежнему собранная и настороженная. Они оба, так же, как и я, прижались спинами к стене, наблюдая за этой хаотичной суетой.

Их внезапное появление выбило меня из колеи. Неужели они следуют за мной? Или просто оказались здесь случайно? Я нервно сглотнула, стараясь не выдать своего волнения. Молчала. Не знала, что сказать.

Минуты тянулись мучительно медленно. Кругом крики, гам, топот ног, а рядом — ледяное спокойствие Чишии и настороженная тишина Куины. Это контраст давил на меня. Наконец, я не выдержала.

— Жаль, что не все из тех, кто сейчас уходит, вернутся живыми. — выдохнула я, больше самой себе, чем им. В голосе дрожала неуверенность. Что я вообще знала о них? О их чувствах? Рискую ли я сейчас, говоря это?

Чишия и Куина обменялись взглядами. Коротко, быстро, почти незаметно. Но я заметила. В их глазах промелькнуло что-то... понимание? Безразличие? Я не могла понять. И самое главное — они промолчали. Ни слова. Они что, настолько слаженная команда? Понимают друг друга без слов? Как они это делают? Или между ними что-то большее, чем просто союз? Нет, ерунда какая-то. Просто они, наверное, привыкли ко всему этому. К смерти, к риску.

Я отвернулась, устремив взгляд на толпу. Чувствовала себя лишней, чужой. Будто подслушала чужой разговор. Хотелось просто исчезнуть. Но лишь снова прижалась к стене, закрыв глаза. В голове крутились обрывки мыслей: Макото, игра, Чишия, Куина, смерть. И вопрос, который терзал меня больше всего: как выжить в этом кошмаре и не потерять себя?

Толпа схлынула, как прилив, оставив после себя ощущение липкой тревоги. Кто-то кричал, подбадривая уезжающих на игру, кто-то, стараясь не думать о происходящем, лихорадочно возобновлял прерванное веселье. Но в этой атмосфере показного праздника чувствовалась только обреченность.

Я отлепилась от стены, как от ядовитого плюща. Хотела уйти, забиться в угол и переварить все, что стряслось за эти часы. Но голос Чишии, тихий, но пронзительный, пригвоздил меня к месту.

— Так быстро успела с ним сблизиться?

Мурашки побежали по спине. Значит, он следил. Наблюдал за мной, как за подопытным кроликом. Ненавижу, когда наблюдают. Разворачиваюсь к нему. Внутри закипает злость, но стараюсь держать себя в руках.

— Мы работали вместе, Чишия. До... этого места. Знали друг друга. — Объясняю, стараясь не выдавать раздражения в голосе.

В его глазах мелькает что-то странное. Что-то, похожее на досаду. Словно мое партнерство с Макото рушит какой-то тщательно выстроенный план. И от этой мысли становится по-настоящему жутко. Что он задумал? При чем тут Макото?

Но не успеваю ничего спросить. Куина подходит ко мне, кладет теплую ладонь на плечо. Ее прикосновение успокаивает. Мягкая, понимающая улыбка трогает уголки ее губ.

— Пошли со мной, — говорит она тихо, но уверенно. Ее глаза смотрят с участием. И я почему-то верю, что она знает, что делает. Верю ей. Сейчас, когда вокруг столько лжи и опасности, ее простое предложение кажется спасением.

Я киваю, отворачиваясь от Чишии. Не хочу видеть его лицо, не хочу думать о его планах. Сейчас мне нужно просто уйти от всего этого. Затем, следуя за Куиной, стараюсь не оглядываться.

Она ведет меня прочь от суеты и музыки, вглубь Пляжа, в неизвестность. Но сейчас эта неизвестность кажется мне куда более привлекательной, чем компания Чишии.