Пограничные Чувства

«ИГРА ОКОНЧЕНА. ПОЗДРАВЛЯЮ»

Боль растекалась по всему телу, словно чернила в воде. Пуля, проклятая пуля, оставила зияющую дыру в моей плоти и высасывала из меня жизнь, по капле. Но хуже боли физической был тот холод, что сковал меня внутри. Холод равнодушия.

Чишия.

Он, словно и не заметив, что я истекала кровью, просто развернулся и ушел обратно в эту дурацкую «безопасную зону». Что он там делал? Проверял свой маникюр? Пересчитывал свои гребанные фишки? Мне хотелось кричать, но горло сдавила тошнота. Шатаясь, я все же умудрилась подняться. Спиной прижалась к шершавой стене, и она, хоть немного, дарила мне опору. Бок пульсировал, пропитывая ткань рубашки, расползаясь все более темным, угрожающим пятном. Каждый вдох отдавался острой болью.

Он вышел быстро. Слишком быстро, словно там и делать было нечего. Или словно просто хотел проверить, смогу ли я выжить, предоставленная сама себе. Его глаза, как всегда, были непроницаемы. Ни сочувствия, ни беспокойства. Только холодный, отстраненный интерес. Словно я была не человеком, которому он, между прочим, совсем недавно спас жизнь, а подопытным кроликом. Мы молчали. Тишина давила на виски, оглушала. В этой тишине слышался лишь мой тяжелый, прерывистый хрип.

— Что? — наконец, выдавила я, нарушив эту зловещую тишину. Голос звучал слабо, искаженно болью.

Он не ответил. Просто смотрел. Этот взгляд проникал под кожу лучше любой пули.

— Спасибо? — просипела я с сарказмом, вкладывая в это слово все свое разочарование.

Чишия молчал. Этот его взгляд, пронзительный и бесстрастный, будто сканировал меня насквозь. Шестеренки в его голове явно крутились на бешеной скорости, просчитывая все возможные сценарии. Господи, как же он меня раздражает. Очередной приступ боли, простреливший от раны до самых пяток, заставил мои ноги подкоситься. Я еле удержалась, схватившись за покореженную стену. Черт возьми, как же больно! Надо собраться.

И только тогда, когда я едва не рухнула на землю, Чишия сделал шаг вперед. Руки, как обычно, спрятаны в бездонных карманах его белой толстовки. Он казался таким отстраненным, таким... не заинтересованным. Но в то же время, я видела в его глазах что-то, что я не могла понять. Мимолетное, почти неуловимое, но оно было там.

— Тебе нужна помощь, — его голос, ровный и безэмоциональный, вырвал меня из пучины боли. — Если пойдешь со мной, я обработаю рану.

Он предлагал помощь. Чишия, этот расчетливый гений, предлагал мне свою помощь. Звучит как начало плохого анекдота. Мой язык уже приготовился выплюнуть саркастический ответ, усыпать его колкостями и недоверием.

«И с чего вдруг такая забота, Чишия? Решил примерить нимб?»

Хотелось съязвить мне. Но реальность была жестокой. Я смотрела правде в глаза: мне действительно нужна помощь. И, к сожалению, кроме него рядом никого нет.

Я набрала в грудь воздуха, пытаясь хоть немного унять дрожь в голосе.

— И зачем тебе это? — прохрипела я, стараясь звучать уверенно, хотя все мое тело кричало от боли.

Он слегка наклонил голову, как обычно, когда что-то обдумывал. — Думаешь, я совсем не способен на хорошие поступки?

Хорошие поступки? Да ты просто пытался не сдохнуть. Но, какая разница, если это его мотивация. Все с ним так просто и сложно одновременно.

Я сглотнула. — И что же, это заставляет тебя возиться со мной?

Он промолчал, лишь слегка приподняв уголок губы, намекая на слабую улыбку. — Перестань драматизировать. Идти сможешь?

Этот парень совсем меня не жалеет. Но, наверное, это и к лучшему. Сейчас не время для соплей.

Я попыталась выпрямиться, опираясь на стену. Боль вспыхнула с новой силой, заставив меня зашипеть. — Смогу. — процедила сквозь зубы.

Чишия не стал предлагать свою помощь, не подставил плечо. Он просто ждал. Словно оценивал мои возможности. Что ж, посмотрим, кто кого переиграет. Собрав всю волю в кулак, я оттолкнулась от стены и сделала шаг вперед. Земля поплыла под ногами, но я устояла. Еще один шаг. Еще один.

Я последовала за парнем, стараясь не отставать. Каждый шаг давался с трудом, каждый вздох отзывался болью в боку. Но я шла. Идти за Чишией. По глупости, по необходимости, или потому, что у меня просто не было другого выбора. Но я шла. И в этом безумном мире это, наверное, уже что-то значило.

***

Рана жгла. Каждое движение отдавалось вспышкой боли в боку. Я шла следом за ним, как какая-то приблудная собака, и чувствовала себя примерно так же. Чишия молчал, будто я была просто частью пейзажа, а не раненой идиоткой, обязанной ему жизнью. Он даже ни разу не обернулся. Может, так и лучше. Меньше напоминаний о том, в какой я заднице.

Минут двадцать мы шли в этой тягостной тишине, каждый погруженный в свои мысли. Я старалась не отставать, концентрируясь на том, чтобы ставить ноги твердо и не показывать, насколько мне тяжело. Чишия, казалось, этого не замечал. Или не хотел замечать. С каждым шагом пульсация в боку становилась все сильнее, и я начинала жалеть о своем согласии. Черт возьми, что я наделала?

По мере приближения стала слышна музыка. Громкая, навязчивая попса, резавшая слух. И свет. Много света. Яркие прожекторы, неоновые вывески... Это было... странно. После тишины и мрака игр, после смерти и отчаяния, это казалось каким-то болезненным абсурдом.

«Какого черта?»

Промелькнуло в голове. Я остановилась, вглядываясь в мерцающие огни впереди. Там, где только что была пустая улица, теперь плескалась толпа людей. Они смеялись, кричали, танцевали под эту оглушительную музыку. Казалось, что все они совершенно забыли, где находятся. Забыли про игры. Забыли про смерть. Чем ближе мы подходили, тем отчетливее я слышала хаотичный микс звуков: громкий смех, звон бокалов, приглушенные разговоры. Воздух стал пахнуть алкоголем и чем-то сладко-приторным, словно перебродившими фруктами. Музыка наполнила все вокруг, она давила на мозг, вызывая какое-то странное, тревожное предчувствие.

Чишия остановился. Наконец-то. Но он не обернулся. Он просто стоял, спиной ко мне, и смотрел на этот безумный карнавал.

— Это...что это? — прохрипела я, голос сорвался.

Он не ответил. Просто сделал шаг навстречу толпе.

Я заставила себя идти вперед. Превозмогая боль, пробираясь сквозь толпу, подталкивая людей и отталкиваясь от них. Мне было все равно. Мне нужно было знать, что происходит. Мне нужно было знать, куда меня ведет Чишия.

Когда я добралась до него, я увидела, что он стоит у входа в какое-то здание. Над входом ярко горела вывеска: «The Beach». «Пляж». И оттуда так же доносилась музыка. Парень наконец-то обернулся. Его глаза, как всегда, были непроницаемыми. Он скользнул по моему лицу, по разорванной одежде, задержался на окровавленной руке, зажимающей рану.

— Это место...утопия, какой его видят большинство, — произнес он, перекрикивая музыку. Его голос был ровным, без намека на эмоции. — Но моя точка зрения... несколько отличается.

Я нахмурилась, пытаясь осмыслить его слова. Утопия? Серьезно? После всего, что мы прошли, после убийств и предательств, он говорит об утопии?

— Несмотря на это, — продолжал Чишия, будто читая мои мысли. — Тебе стоит остаться здесь на некоторое время. Познакомиться с основателем Пляжа. Думаю, ты его заинтересуешь.

Я почувствовала, как в груди поднимается волна вопросов. Основатель? Заинтересую? Что вообще здесь происходит?

— Но сначала, — тот слегка наклонил голову. — Рану нужно обработать. Я этим займусь.

Я кивнула, не в силах выдавить из себя ни слова. Музыка давила на барабанные перепонки, а слова Чишии казались обрывочными отголосками другой реальности. Неужели этот «Пляж» действительно существует? Может, тот парень из игры в «Хрупкий баланс» говорил правду? Послушно направившись за Чишией, протискиваясь сквозь толпу я чувствовала на себе любопытные взгляды. Все здесь казались такими... беззаботными. Смеются, танцуют, пьют, словно ничего не произошло. Словно не существует никаких игр.

***

Мы шли молча, пробираясь сквозь толпу, словно через живую реку. Я с трудом поспевала за ним, стараясь не задеть кого-нибудь, и заодно, чтобы никто не задел меня. Вскоре шум стал стихать, и мы оказались в коридоре, длинном и узком, по обеим сторонам которого тянулись двери. Коридор чем-то напоминал мне отель, разве что атмосфера была более напряженной.

Только сейчас я обратила внимание на запястье Чишии. Там красовался браслет... такой же, как у того мертвого игрока из «Хрупкого баланса». Металлический, с номером. Я попыталась разглядеть цифры, но парень двигался слишком быстро. Меня пробрал озноб. Что это значит? Он... часть этой организации?

Чишия остановился перед одной из дверей. Он помедлил, словно что-то обдумывая, и это молчание заставляло меня нервничать. В его глазах мелькнула какая-то тень, которую я не смогла расшифровать. Наконец, он решительно открыл дверь и вошел внутрь. Я последовала за ним, чувствуя, как в груди нарастает тревога.

Когда я переступила порог комнаты, меня поразила ее... отчужденность. Не то чтобы здесь царил холод, нет. Скорее, это была какая-то стерильная пустота. Просторное помещение, обставленное, казалось, минимально необходимой мебелью. Никаких личных вещей, фотографий, книг — ничего, что могло бы хоть немного рассказать о хозяине. Уютно, да, но этот уют искусственный, словно декорация в театре. Чишия точно такой же.

Пока я осматривалась, он уже рылся в каком-то шкафу, извлекая оттуда небольшой пластиковый контейнер. Аптечка, значит. Действовал он молчаливо, с какой-то отстраненной эффективностью.

— Сядь здесь, — бросил он, указывая на край кровати. — Подвинься. — прозвучало, когда присел рядом.

Я повиновалась машинально, чувствуя, как по спине пробегает предательский холодок. И дело было не в ране. Просто... неловко. Я ощущала его присутствие рядом, эту ледяную ауру, и не понимала, что происходит.

— Нужно оголить бок. — его слова прозвучали как приговор. Мое лицо, наверное, залилось краской. Оголить бок перед ним? Перед этим... сфинксом?

Я практически чувствовала на себе его изучающий взгляд, хотя он и смотрел на аптечку. Мне захотелось отвернуться, спрятаться, провалиться сквозь землю. Но рана болела, и я понимала, что выбора нет. Медленно, стараясь не смотреть ему в глаза, я приподняла край рубашки. Кожа на животе покрылась мурашками не только от холода.

— Хм, довольно глубоко. — констатировал он, не выражая при этом никаких эмоций. Ни сочувствия, ни брезгливости... ничего. Словно он читал медицинскую карту, а не рассматривал рану на моем теле.

А может, так оно и было? Ему плевать на меня, мое тело. Чишия просто оказывает первую помощь. И делает это не из альтруизма, я в этом уверена. Все, что он делает, имеет свою цену. Вопрос лишь в том, какую цену он потребует взамен. Он смочил ватный диск в антисептике и принялся обрабатывать рану. Его движения были аккуратными, уверенными, но при этом... отстраненными. Чувствовалось, что он знает, что делает, но не вкладывает в это никаких эмоций. Каждый раз, когда ватка касалась кожи, я вздрагивала, стараясь сдержать стон. Стараясь не смотреть на него, я уставилась в какую-то точку на противоположной стене, но периферическим зрением все равно видела каждое его движение. И чувствовала — жгучее, покалывающее, странное чувство, которое он во мне вызывал.

Чишия вновь смочил ватный диск в антисептике, и я невольно напряглась. Прикосновение было прохладным, и я не ожидала, что смогу так спокойно перенести эту процедуру. Он был аккуратен, но вдруг, неожиданно, надавил сильнее. Острая боль пронзила бок, и я вздрогнула, невольно прикусив губу, чтобы не закричать. Я бросила на парня недовольный, острый взгляд. Тот поднял голову, и наши глаза встретились. В его взгляде все так же не было ни сочувствия, ни сожаления — только какое-то холодное любопытство.

— Просто хотел увидеть твою реакцию, — ровно произнес он, голос звучал тихо, но отчетливо в этой пустой комнате. — И проверить выдержку.

Мои брови сошлись на переносице. Какое высокомерие. Он считает, что я какая-то лабораторная мышь, которую можно подвергать экспериментам? Желание ответить ему колкостью было огромным, но я сдержалась. Нельзя показывать ему слабость, нельзя давать повод для насмешек.

— Понятно, — сухо ответила я, удерживая взгляд на его лице. — Продолжай.

Внутри меня кипела ярость, но снаружи я старалась сохранять невозмутимый вид. Покерфейс. Он хотел увидеть мою реакцию? Что ж, он ее не получит. Я не позволю ему увидеть мою боль, мою слабость. Пусть лучше думает, что я бесчувственная кукла. Когда Чишия отстранился, появилась возможность облегченно выдохнуть и я поспешила опустить рубашку. Нужно было как можно скорее покинуть эту комнату.

— Спасибо. — пробормотала я, поднимаясь с кровати. Благодарность, прозвучавшая фальшиво.

— Ага. — ответил он, даже не взглянув на меня.

Я стояла в дверях, не зная, что сказать. Наверное, должна была расспросить, зачем ему это нужно. Почему он мне помогает? Слова застряли в горле. Но, этот индивид будто прочитал мои мысли, поскольку медленно поднял на меня глаза. В них по-прежнему не было ничего. Пустота.

— Тебе нужна была помощь. — просто ответил он.

И это все? Просто помощь? Не верится. В этом мире ничего не бывает просто так. И Чишия это знает лучше, чем кто-либо другой. Раз так, я развернулась и вышла из комнаты, оставив его наедине с этой стерильной пустотой. Рано или поздно узнаю, чего он хочет. Но честно признаться, я боялась этого момента.

Дверь тихо щелкнула, и я машинально прижалась спиной к прохладной стене. Мои пальцы коснулись щек, невольно пытаясь остудить внезапный жар. Боже, что это было? Столько всего произошло за эти несколько часов, столько ощущений навалилось внезапно, словно целая лавина. Игра, ранение, Чишия... сам Чишия. Его равнодушный тон, уверенные движения, холодный, но внимательный взгляд... Я буквально чувствовала, как кровь прилила к лицу.

Черт! Я ведь так и не спросила, куда мне идти дальше. Где я должна жить? Что мне вообще делать на этом долбаном «Пляже»? Гордость взбунтовалась при одной мысли о том, чтобы постучать снова и выглядеть растерянной и беспомощной. Нет уж. Я справлюсь.

Оторвавшись от стены, я двинулась прямо по коридору, стараясь выглядеть уверенно, хотя внутри все дрожало. Глаза скользили по стенам, отмечая одинаковые двери и тусклый свет, льющийся из ламп. Я глубоко погрузилась в свои мысли, прокручивая в голове произошедшее, анализируя каждое слово и движение Чишии.

Внезапно я врезалась во что-то твердое. Или, скорее, в кого-то.

Я отшатнулась, не успев даже толком разобрать, что произошло. Передо мной стоял высокий молодой человек. Стройный, с темными волосами, которые казались слегка растрепанными, словно он только что проснулся. Лицо с острыми чертами, пронзительное и какое-то... хищное. Но больше всего меня зацепили его глаза. Ледяные. Холодные и пронзительные, наполненные какой-то странной уверенностью, которая заставила меня невольно поежиться. Серебряный пирсинг в левой брови и левой ноздре добавлял ему какой-то бунтарский шарм. Одет он в черно-белую рубашку с длинными рукавами, рисунок которой напоминал шкуру жирафа. Первые несколько пуговиц расстегнуты, открывая узкую полоску бледной кожи.

Стоило его взгляду коснуться меня, как я моментально почувствовала себя невероятно неуверенно. Внутренний страх сковал движения, словно я превратилась в статую и всё вокруг замерло. Я не могла сдвинуться с места, а его пронзительный взгляд продолжал сверлить меня насквозь, словно он видел все мои самые потаенные мысли и страхи. Меня словно парализовало. Что мне делать? Сказать что-то? Извиниться? Или просто сбежать?

Он смотрел на меня с неприкрытым презрением, как на ошибку в тщательно выверенном плане. Но затем, словно передумав, чуть отстранился, и этот жест только усилил мою тревогу. Его взгляд, цепкий и пронизывающий, теперь методично сканировал меня с ног до головы, словно оценивая мою ценность.

Наконец, он заговорил, и его голос был низким, с оттенком хрипотцы, от которого по спине пробежали мурашки:

— Новенькая? Раньше тебя на Пляже не видел.

Я не нашла в себе сил ответить, лишь судорожно кивнула, как загнанный зверек. Он усмехнулся, и эта усмешка показалась мне еще более зловещей, чем его презрительный взгляд.

— Нираги, — представился он, как будто это должно было что-то для меня значить. — И тебе стоит запомнить одно простое правило, на Пляже разгуливают в купальниках.

«Купальниках?»

Что? Мой мозг отказывался обрабатывать эту информацию. Я нахмурилась, пытаясь понять, что он имеет в виду. Это что, какое-то издевательство? Какая-то странная проверка? Прежде чем я успела что-либо сказать, Нираги резко схватил меня под локоть. Его хватка была сильной, почти болезненной.

— Пойдем, — прорычал он, дергая меня за собой.

От неожиданности не в силах даже сопротивляться. Страх, сковавший меня, не давал мне пошевелиться. Я просто беспомощно последовала за ним, чувствуя себя марионеткой в его руках. Затем я увидела. На его плече, небрежно перекинутое, висело оружие. Автомат. И в этот момент я поняла, что попала в действительно серьезную передрягу. «Пляж» оказался совсем не таким местом, каким его себе представляла. И Нираги... Нираги был здесь явно не для того, чтобы играть в доброго самаритянина. Что меня ждет дальше, оставалось только гадать

Каждый шаг отдавался гулким эхом в коридоре, усиливая чувство обреченности. Куда он меня тащит? Что собирается сделать? Мысли роились в голове, сталкиваясь друг с другом, как встревоженные пчелы. Наконец, Нираги остановился перед огромными двустворчатыми дверями, от которых веяло чем-то чужим, пугающим. Резким толчком он впихнул меня внутрь. Я едва удержалась на ногах, споткнувшись о порог. И тут же на меня обрушился шквал взглядов.

Огромное помещение было заполнено людьми. Они стояли, сидели, разговаривали, пили — жили своей жизнью. Но ни на одном лице не было удивления, страха или любопытства. Лишь равнодушное ожидание. Словно они знали, что я здесь появлюсь. За исключением одного человека.

Мужчина, стоявший в центре комнаты, широко улыбался, раскинув руки в приветственном жесте. Он казался до смешного не грозным, даже немного клоунским, но что-то в его взгляде заставляло невольно съеживаться.

— Добро пожаловать, добро пожаловать! — провозгласил он, его голос был громким и полным энтузиазма. — Я Шляпник! Сердце и душа этого... Пляжа!

Он обвел рукой помещение, будто представлял мне целый мир. — Здесь мы все одна большая семья! Мы помогаем друг другу выжить в этом безумном мире!

Мужчина сделал шаг ко мне, все еще улыбаясь. Его улыбка, откровенно говоря, пугала меня еще больше, чем холодный взгляд Нираги.

— Итак, новенькая. Что привело тебя сюда, в наш скромный отель для выживших? Но прежде, чем ты расскажешь свою историю, скажи мне, как тебя зовут?

Я замерла, чувствуя, как все взгляды в комнате сосредоточились на мне. «Пляж»? «Отель для выживших»? Что это вообще значит? Я ничего не понимала, но понимала одно: сейчас мне нужно выглядеть уверенной. Нельзя показывать свой страх. Собравшись с духом и выпрямившись, я посмотрела Шляпнику прямо в глаза.

— Меня зовут Кэтсуми, — произнесла я, мой голос звучал чуть более уверенно, чем ожидалось. — И я понятия не имею, что здесь происходит.

Глаза мои не отрывались от Шляпника. Он был воплощением хаоса и непредсказуемости. Растрепанные, как воронье гнездо, черные волосы до середины плеч, цветастая рубашка, пестрая, словно калейдоскоп, и шорты, кричащие о своей яркости. На носу — очки, добавляющие ему вид еще одного сумасшедшего бандита. Во всем его облике чувствовалась какая-то безумная энергия, которая одновременно пугала и притягивала.

Шляпник, видимо, заметил мое замешательство. Он расхохотался, звук раскатился по комнате, заставив меня вздрогнуть.

— Не стоит быть такой напряженной, Кэтсуми! Расслабься! Пляж, это место, где ты можешь быть собой. Где ты можешь... — Он сделал театральную паузу, растягивая губы в широкой улыбке. — ...забыть о своих проблемах!

Он подмигнул, и в его глазах даже сквозь очки мелькнул какой-то странный блеск. Затем, усевшись в кресле и откинувшись на спинку, мужчина скрестил пальцы и задал вопрос, который я от чего-то боялась услышать:

— Итак, Кэтсуми, что привело тебя на Пляж? Какая буря занесла тебя в нашу тихую гавань?

— Я тут...не совсем по своей воле, — выдавила я, ощущая, как горло перехватило. Не хотелось выдавать Чишию, хотя и не понимала, почему. Какое-то нахлынувшее чувство благодарности и... может быть, даже доверия, несмотря на его странное поведение.

— Не по своей воле? Интересно, — Шляпник нахмурился, но это скорее походило на театральный жест, чем на искреннее удивление. — И кто же осмелился привести тебя сюда против твоей воли? Нираги, ты не в курсе? — он бросил быстрый взгляд на бугая, застывшего у стены. Бандит лишь пожал плечами, сохраняя свое непроницаемое выражение лица. Его молчание давило сильнее слов. Я заколебалась.

— Это...не важно. Просто я благодарна за помощь, и... — Я осеклась, не зная, как закончить. — ...и не уверена, что должна здесь оставаться.

В комнате настала тишина. Кажется, даже дыхание исполнителей стало тише. Я стояла, как прикованная, под пристальными взглядами этих людей. Мои слова, казалось, повисли в воздухе, нарушив их привычный ритм жизни. Неужели я действительно сказала что-то не так? Желание уйти... покинуть это проклятое место, где смерть была обыденностью, а жизнь — лишь отсрочкой приговора. Тихий смешок пронзил тишину, и я невольно сжалась, как от удара. Кто-то, видимо, нашел что-то забавное в моем наивном желании.

И тут подошел Шляпник. Он двигался плавно, почти грациозно, затем склонился ко мне, его лицо оказалось совсем близко, и мой взгляд утонул в глубине его темных глаз. В этот момент казалось, что время остановилось. Сердце бешено колотилось, готовое вырваться из груди, а по спине пробежал озноб, будто я прикоснулась к чему-то ледяному. Он молчал. Долгая, мучительная пауза, которая казалась вечностью. Я затаила дыхание, ожидая приговора. Наконец, мужчина отстранился, и его голос, низкий и бархатистый, эхом разнесся по комнате.

— На Пляже есть правила, — произнес тот, и в его тоне прозвучало что-то незыблемое и непререкаемое. — И теперь ты будешь служить этому Пляжу.

Служить... Это слово прозвучало как проклятие. Я попала в ловушку. Попытка сбежать обернулась еще большей зависимостью.

— Система рангов, — объявил он, и я почувствовала, как напряжение в комнате растет. — Каждому жителю Пляжа присваивается номер, который указывает на его статус в организации. Чем меньше номер, тем выше ранг.

Я не понимала, к чему он клонит, но уже чувствовала, что ничего хорошего меня не ждет.

— Каждый житель Пляжа должен ходить в купальном костюме, — продолжал Шляпник, бросив на меня мимолетный взгляд. — Чтобы никто не спрятал оружие или что-то в этом роде.

Шляпник отвернулся от меня и начал ходить по комнате, словно хищник, осматривающий свою добычу. Его монолог лился ровным потоком, вырисовывая картину жестокой реальности Пляжа. Меня передернуло. Эта демонстративная откровенность, эта постоянная готовность к насилию...

— Действия против Пляжа считаются предательством, — его голос стал жестче. И затем, после паузы, прозвучало самое страшное. — Смерть предателям.

Шляпник замолчал, глядя в никуда. Он словно проверял, как его слова отзываются в наших душах. В комнате повисла зловещая тишина, нарушаемая лишь моим учащенным дыханием. Я чувствовала, как страх парализует, лишая воли к сопротивлению. Я была пленницей Пляжа, и моя жизнь теперь принадлежала ему.

Зачем-то, вопреки здравому смыслу и инстинкту самосохранения, мой взгляд скользнул в сторону Нираги. Он стоял в тени, слегка откинувшись на стену, и наблюдал за происходящим с хищным прищуром. Когда наши глаза встретились, он медленно, демонстративно облизнул губы. Ого. Холод пробежал по спине. У меня было отчетливое ощущение, что это был не просто жест, а мерзкое обещание, намек на что-то грязное и опасное. Меня словно окатили ледяной водой, и я поспешно отвернулась, стараясь не выдавать своего отвращения. Отвратительный тип.

В этот момент в комнату вошел Чишия. Он двигался легко и бесшумно, как тень, словно и не разделял общего напряжения. Как всегда, руки спрятаны в карманах белой толстовки, взгляд отстраненный и безразличный. При виде меня он только вздохнул, и этот вздох был полон какой-то усталой скуки, будто он уже сто раз видел, как невинные души попадают в эту западню. Шляпник приветствовал его коротким кивком головы и продолжил свою речь, теперь обращаясь ко мне.

— Все карточки должны быть выданы одному лучшему жителю, — провозгласил Шляпник, и в его голосе слышалась фанатичная убежденность. — И никто не может уйти после того, как его допустили на Пляж. Это правило, Кэтсуми, и его нарушение карается смертью.

Он сделал паузу, драматично раздвигая что-то вроде тяжелых, расшитых шторок. За ними оказалась огромная стена, вся исписанная и разрисованная. При ближайшем рассмотрении я поняла, что это колода карт, упорядоченная по мастям и номиналу. Однако большая часть из них была грубо зачеркнута черной краской.

— Вот, — он обвел рукой этот устрашающий «календарь», — Прогресс Пляжа. Каждая зачеркнутая карта, это пройденная игра. Каждая игра, это приближение к нашей цели. И только когда все карты будут собраны, мы получим шанс покинуть это проклятое место и вернуться в нормальный мир.

Этот безумец обошел стол, его взгляд, казалось, просверливал каждого в комнате. Он остановился, на мгновение задержав взгляд на Чишии, который лениво облокотился о стену, его светлые волосы небрежно спадали на лицо. В глазах не было ничего, кроме привычной скуки. Но что-то в этом взгляде, в этой затянувшейся паузе, заставило меня насторожиться.

— Спасибо, Чишия, — прозвучал голос Шляпника, мягкий, но с металлическими нотками. — За то, что привел эту девушку к нам.

Я нахмурилась. Откуда он знает? Чишия, этот загадочный тип, определенно что-то от меня скрывал. Мозг начал лихорадочно перебирать варианты. Я ведь познакомилась с ним всего пару игр назад. Он просто помог мне обработать рану. Или не просто?

Чишия едва заметно кивнул в ответ Шляпнику, не произнося ни слова. Его равнодушие лишь усиливало мою паранойю.

Шляпник продолжил, и его слова прозвучали как гром среди ясного неба: — Чишия пару раз упоминал о тебе, Кэтсуми. Говорил, что у тебя есть потенциал. Что ты умна, хитра и будешь полезна Пляжу.

Меня в который раз словно окатили ледяной водой. Чишия говорил обо мне? Что он вообще мог говорить, совсем меня не зная? И зачем? Какая игра у него была на уме?

— Умна, хитра... — повторил мужчина, словно пробуя слова на вкус. Он обернулся ко мне, и улыбка, растянувшая его губы, показалась мне зловещей. — Это очень ценные качества здесь, Кэтсуми. Очень. На Пляже выживают лишь те, кто готов играть. Кто готов жертвовать. Кто готов побеждать.

Голос его становился все громче, он будто накачивал себя энергией, подпитываясь атмосферой страха. Исполнители, окружавшие меня, смотрели с нескрываемым интересом, некоторые с враждебностью. Я чувствовала себя загнанной в угол, словно добыча в стае хищников.

***

Комната постепенно пустела. Шляпник, казалось, окончательно погрузился в свои мысли, уставившись на стену с колодой, где черные кресты множились, как зловещие цветы. Нужно убираться отсюда. Слишком много вопросов и слишком мало ответов. Слишком много чужих, давящих взглядов. Поблагодарив Шляпника кивком головы, я развернулась и направилась к выходу. Шаги мои были быстрыми, почти бегом. Казалось, что, если хоть на секунду замешкаюсь, меня поглотят эти угнетающие стены.

Но надежда на скорое спасение рухнула в одно мгновение. Сильная рука обхватила мое запястье, сдавливая его до боли. Я вздрогнула и резко обернулась. Нираги. Он стоял в полумраке коридора, словно хищник, выжидающий свою добычу. Его узкие глаза опасно блестели, на лице играла ухмылка. Он медленно облизнул губы, и этот жест заставил меня сжаться.

— Куда это мы так спешим, Кэтсуми? — промурлыкал он, голос был низким и хриплым, прямо как потрескивание сухих веток в костре.

Попытка вырвать руку провалилась, его хватка была мертвой. — Не твое дело. — огрызнулась я, стараясь скрыть дрожь в голосе. Сердце бешено заколотилось в груди, отсчитывая секунды до неизбежного.

Нираги рассмеялся. Этот смех был жестким, пугающим. — Не мое дело? Ну, знаешь ли, красотка, тут на Пляже мало что происходит без моего ведома. Так что, не стоит хамить. — Он приблизил свое лицо к моему, и я почувствовала запах сигарет и пота...отвратительный коктейль, который заставлял задыхаться.

Я отвернула голову, упрямо глядя в стену. — Я просто хочу отдохнуть.

— Отдохнуть? Звучит скучно, — прошептал Нираги мне в ухо, и я невольно вздрогнула. — Здесь, на Пляже, несмотря на то что тебе наговорил Шляпник, отдых...это роскошь, которую мало кто может себе позволить. Здесь нужно выживать. И я могу научить тебя, как это делать.

Его слова были отвратительны, но довольно правдивы. Да, я это уже поняла. Здесь никто не поможет тебе просто так. Но я не собираюсь становиться его должницей. И тут, словно по волшебству, в коридоре появился Чишия. Он стоял, облокотившись плечом о стену, и разглядывал Нираги с головы до ног с таким видом, словно тот был грязным пятном на белоснежной простыне. В его взгляде читалось хорошо скрываемое презрение.

— Нираги, — произнес Чишия своим спокойным, ровным голосом. В его тоне не было ни намека на агрессию, но в то же время чувствовалась стальная решимость. — Кажется, Кэтсуми немного устала после игры. Ей нужно показать ее комнату, чтобы она могла отдохнуть. Не стоит мешать. У Шляпника большие надежды на нее.

Нираги оторвал взгляд от меня и повернулся к....по всей видимости сопернику. — Чишия, что за забота о новеньких? Ты же обычно держишься в стороне от подобных дел. — В его голосе прозвучала явная насмешка.

Чишия лишь слегка приподнял бровь. — Я просто считаю, что правила хорошего тона никто не отменял. И, если я правильно помню, приставать к уставшим девушкам тоже не входит в кодекс чести Пляжа.

Услышав слова Чишии, я почувствовала, как внутри зарождается крошечная искорка надежды. Холод отпустил мое тело, позволяя мне сделать робкий вдох.

Нираги расхохотался, откинув голову назад. Звук получился неприятным, как скрежет металла.

— Кодекс чести? Мне срать на твой кодекс. Здесь каждый сам за себя. И мне плевать, чего она хочет или не хочет. Я хочу развлечься.

Он сделал шаг в мою сторону, и внутри меня все снова похолодело. — И я получу то, что хочу. Всегда получаю.

Я невольно отшатнулась, прижавшись спиной к стене. Чишия, казалось, не изменился в лице. Его глаза оставались такими же пустыми и бесстрастными, как зеркала. Но что-то в его позе, в едва заметном напряжении плеч, говорило о том, что он готов действовать.

— Твое право, Нираги, — медленно произнес Чишия. — Но вынужден тебя предупредить, что последствия могут быть... неожиданными.

За доли секунды в коридоре повисла тяжелая, почти осязаемая тишина. Казалось, даже воздух перестал двигаться. Нираги прожигал Чишию взглядом, словно пытаясь прожечь в нем дыру. Я затаила дыхание, ожидая взрыва. Но вопреки ожиданиям, Нираги вдруг отступил. Он пожал плечами, растягивая губы в широкой, зловещей улыбке.

— Ладно, ладно, — проговорил он, словно делая большое одолжение. — Сегодня я добрый. Хорошее у меня настроение. Но ты, куколка, — он снова повернулся ко мне, его глаза заблестели хищным огнем, — Не думай, что тебе повезло. Я найду тебя. И воспользуюсь тобой так грязно, как только пожелаю. Ты еще будешь умолять меня не останавливаться.

С этими словами Нираги развернулся и ушел, насвистывая какую-то мелодию, оставив меня стоять в коридоре, дрожащую от страха и унижения. Его слова эхом отдавались в голове, как ядовитые капли, отравляющие мой разум. Стоя, как вкопанная, все еще ощущая болезненное покалывание в запястье, адреналин медленно отступал, оставляя после себя лишь слабость и опустошение.

Чишия медленно подошел ко мне и слегка кивнул головой в сторону по коридору. — Идем.

Я не стала спорить. Сейчас готова пойти за ним куда угодно, лишь бы подальше от Нираги и его мерзкого взгляда. Шагая следом, я все еще чувствовала себя загнанной. Этот Пляж только начал показывать свой оскал.