Герцогиня приручила короля тирана

На следующий день Эвелин словно пребывала в астрале. Всё вчерашнее казалось сном — слишком нереальным, чтобы принять как факт.

В дверь постучали.

— Войдите, — тихо сказала она.

В комнату вошла Мари, слегка взволнованная.

— Эм… Миледи… Тут такое дело… Приехал его Высочество кронпринц.

Эвелин вздрогнула и резко встала.

— Что?! — выдохнула она.

Через час она была уже готова к выходу и направилась в гостиную, где стоял кронпринц.

Она слегка поклонилась:

— Приветствую вас, ваше Высочество… Да прибудет с вами благословение богини Арианы.

Рейнард посмотрел на неё холодно:

— Тц… Бесишь… Садись. Есть разговор.

В мыслях у Эвелин промелькнула резкая мысль:

Чёртов паршивец… Что бы тебе врезать…

Но она лишь улыбнулась и села напротив.

— О чём хотели поговорить, ваше Величество?

Он бросил на неё внимательный взгляд и начал:

— У меня есть к тебе предложение. Раз уж так получилось, что мы помолвлены, есть условия, которые ты должна соблюдать.

Эвелин приподняла бровь:

— Условия? Какие?

— Ты должна делать то, что я скажу… — холодно продолжил Рейнард. — Не лезть в мои дела… И самое важное — как минимум обладать магией среднего уровня.

Эвелин нахмурилась, задумавшись.

Верно… В этом мире есть магия, — размышляла она. — Мана и аура… Ауру используют рыцари, ману — хранители башни, а магию — маги.

Она посмотрела на него с вызовом:

— Как скажите. Однако и у меня есть условия.

— Ваше Высочество? — голос её стал твёрже. — Давайте не будем влюбляться друг в друга! И когда поженимся через ровно год — разведёмся. И каждый пойдёт своей дорогой.

Кронпринц с удивлением приподнял бровь, но молчал.

— Хорошо, — наконец сказал Рейнард, слегка улыбаясь, — я согласен с твоими условиями. Но ты ведь в курсе, что с завтрашнего дня будешь жить в моём дворце… Как моя будущая жена.

Эвелин застыла. Её глаза расширились, словно она услышала что-то невозможное.

— Что?.. — прошептала она, не веря своим ушам. — Ха-ха… наверное, ослышалась?

Принц кивнул, спокойный и непреклонный.

— Нет, это правда.

Эвелин резко встала с кресла, глаза сверкали от раздражения и отчаяния.

— Да что за черт?! — воскликнула она. Но тут же резко осеклась, закрыла рот рукой, словно осознав, что позволила себе слишком много.

— Кхм… прошу прощения, — села обратно, стараясь восстановить самообладание. — Ладно… раз на то ваша воля, противиться нет смысла.

В комнате повисло напряжённое молчание.

Эвелин сидела перед большим зеркалом в своей комнате, расчесывая длинные волосы, которые мягко блестели в лучах дневного света. Рядом стояла Мари, аккуратно складывая вещи в сундуки и шкатулки.

— Мари, — вдруг сказала Эвелин, не отрывая взгляда от отражения, — ты поедешь со мной.

Мари слегка вздрогнула, но быстро собралась:

— Конечно, миледи.

— А ещё… — Эвелин на мгновение задумалась, — Арден пускай тоже поедет со мной.

— личный слуга Луциана,Арден? — удивилась Мари.

— Да. Он хорошо знает дво и сможет помочь мне в новых условиях.

Эвелин немного улыбнулась и добавила:

— И приставь к моему брату другого слугу. Пусть с ним будет Себастьян.

Мари кивнула, уверенно записывая всё:

— Как прикажете, миледи. Я займусь организацией.

Эвелин глубоко вздохнула, ощущая, как накатывает волнение от предстоящих перемен. Впереди новый этап жизни, полный неизвестности и испытаний.

Вечером, когда в замке опустился мягкий полумрак, Эвелин собралась в гостиной. Родители и Луциан уже ждали её.

Теодор, её отец, стоял с гордо поднятой головой, но в глазах таилась тревога.

Ирида, мать, держала руки скрещёнными перед собой, стараясь сдержать слёзы.

Луциан, младший брат, выглядел смущённым и не знал, как выразить свои чувства.

— Дочь моя, — наконец сказал Теодор, — ты вступаешь на новый путь, и пусть он будет светлым. Помни: будь сильной и никогда не позволяй никому сломить тебя.

Эвелин кивнула, стараясь не показать, как волнуется.

— Я вернусь, — тихо сказала она, — и мы будем вместе снова.

Ирида подошла, обняла её крепко и прошептала:

— Береги себя, моя милая.

Луциан тихо произнёс:

— Сестрица… будь осторожна.

Эвелин улыбнулась, сдерживая слёзы.

— Я буду.

Все вместе подошли к двери, и когда карета медленно выехала из двора, Эвелин посмотрела назад, в сторону замка, который оставляла позади — дом, который был её началом.

Карета скрипнула и остановилась на мраморном дворе императорского дворца. Эвелин сидела в глубине, рядом Мари и Арден. Сердце билось учащенно — впереди новый мир, полный опасностей.

Дверь кареты резко распахнулась, и из тени вышел Рейнард — кронпринц, холодный и безжалостный. Его глаза сверкали ледяным огнём, а губы были сжаты в тонкую линию.

— Вы давно уже должны были быть здесь, — холодно бросил он, не давая даже времени на поклон. — Не заставляй меня ждать.

Эвелин напряглась, но сдержалась, слегка кивнув.

— Добро пожаловать во дворец, — его голос был резким, словно плеть, — и запомни: ты здесь не гость. Ты — моя жена. И это значит, что у тебя есть обязанности.

Он мельком бросил взгляд на Мари и Ардена.

— А вы, слуги, следуйте за нами и не мешайтесь.

Без малейшей учтивости он повернулся и шагнул к массивным дверям дворца, распахнув их широким жестом.

— Следуйте. И постарайтесь не быть бесполезными.

Эвелин почувствовала, как внутри что-то сжалось, но она знала: здесь нельзя показывать слабость.

Прошла неделя с тех пор, как Эвелин переехала во дворец кронпринца Рейнарда. За эти дни она уже успела почувствовать, что дворцовая жизнь далеко не так роскошна и спокойна, как могла себе представить.

Слуги обходили её стороной, пренебрегали просьбами и разговаривали с холодной вежливостью или даже явным пренебрежением. Ни один из них не позволял себе дружелюбия, кроме Мари и Ардена — они оставались верными и надёжными спутниками, единственными островками поддержки в этом чуждом и холодном мире.

Кронпринц же, напротив, будто совсем не замечал её. Рейнард редко появлялся рядом, а когда появлялся — говорил коротко и холодно, словно ей и вовсе не предназначалось быть кем-то больше, чем формальным украшением дворца.

Эвелин чувствовала себя словно заточённой в золотую клетку — красиво, но без права на свободу и собственные решения. Ее мысли всё чаще возвращались к обещанию светлой жизни и мечтам о спокойствии, которые теперь казались такими далёкими.

Но она знала — нельзя сдаваться. Впереди была игра, правила которой предстояло выучить быстро и без ошибок. Иначе в этом дворце просто не выжить.

Солнечный свет мягко ложился на поблекшие лепестки цветов. Сад был заброшен — некогда роскошные клумбы теперь напоминали забытый угол. Эвелин сидела на скамейке и рассеянно смотрела на увядающие бутоны.

«Такое же чувство внутри… Пока не появится Светая, я просто топчусь на месте. Но я не позволю этому месту сломать меня. Я должна остаться собой…»

Она встала, решительно поправив юбку, и огляделась.

— Эй… ам… — окликнула она ближайшего слугу, — где у вас хранятся вещи для ухода за садом?

Слуга — мужчина средних лет в тёмной ливрее — обернулся через плечо и с явным презрением в голосе бросил:

— Не ваша забота, госпожа. Садом занимаются садовники, а не те, кто разгуливает с важным видом.

Он даже не поклонился. Даже не посмотрел на неё как на леди.

Внутри Эвелин что-то щёлкнуло. Слова повисли в воздухе, как пощёчина. Но вместо того чтобы отступить — она подошла вплотную и, не раздумывая, ударила его ладонью по щеке. Громко, резко.

Щека мужчины покраснела, он отшатнулся от неожиданности.

— Ты, ничтожный слуга, смеешь так разговаривать с дочерью герцога? С невестой наследного принца?! — голос Эвелин был твёрд и громок. — Ты забыл, где находишься? Или думаешь, что это место избавляет тебя от приличий и долга?

Слуга побледнел, сжав губы, но не извинился.

Эвелин резко обернулась:

— Арден!

Тот тут же подошёл, поклонившись.

— Миледи?

— Что делают с теми, кто выказывает неуважение к членам императорской четы и их будущим супругам?

Арден посмотрел на мужчину холодным взглядом. Его голос был спокоен, но полон власти:

— Казнь, миледи. Без суда, по приказу высокородных.

Слуга побледнел окончательно. Его губы задрожали.

— П-прошу… простите… я не хотел…

Эвелин долго молчала, смотря прямо на него. Потом отвела взгляд и сказала твёрдо:

— Сегодня тебе повезло. Только потому, что я не такая, как он. Но запомни — в следующий раз ты лишишься не только языка, но и головы.

Она обернулась к Ардену:

— Уведи его. И передай остальным: я могу быть вежливой… но только до тех пор, пока меня уважают.

Арден молча кивнул и схватил слугу за ворот, уводя прочь.

Эвелин вдохнула глубже и снова взглянула на сад.

«Я не позволю, чтобы здесь меня топтали. Даже если этот дворец принадлежит тирану — я здесь не для того, чтобы быть чьей-то тенью.»

После того, как Арден увёл слугу, Эвелин осталась одна среди увядших цветов.

Она встала и подошла к кустам, аккуратно коснувшись высохшего лепестка.

— Хм… Если даже природа в этом дворце увядает, то это объясняет, почему в людях тут давно нет ни капли тепла, — пробормотала она себе под нос.

Мари, обеспокоенная произошедшим, подошла чуть позже, неся небольшой поднос с чаем.

— Миледи… вы в порядке?

Эвелин взяла чашку и кивнула.

— Да, Мари. Просто… мне надоело сидеть и ждать перемен. Если цветы увядают, я приведу сад в порядок сама.

Мари удивлённо округлила глаза.

— Сама? Но… вы же…

— Леди, да. Но я не стеклянная кукла. А если у этого дворца нет ни капли жизни — я начну с того, чтобы посадить её сама.

Уже к полудню Мари и Арден достали из дворцовых кладовых всё необходимое: перчатки, садовые ножницы, лейки, новые саженцы. Эвелин подняла рукава платья, надела перчатки и села на колени в земле — первая роза была пересажена её собственными руками.

Слуги смотрели на неё издалека с насмешкой и недоверием. Кто-то шептался, кто-то смеялся.

Но уже к вечеру сад ожил. Пусть совсем чуть-чуть — но яркие пятна новых цветов и запах свежей земли дали Эвелин то, что она давно не чувствовала: контроль. Над ситуацией, над собой… над своей судьбой.

Тем временем в северной башне дворца, в личных покоях кронпринца, стоял один из старших слуг — тот самый, кто присутствовал при инциденте.

— …она ударила его. При всех. Угрожала казнью. А потом… начала копаться в саду своими руками, ваше Высочество.

Рейнард сидел, опершись о подлокотник, и молча слушал.

— Хм. — Он усмехнулся безрадостно. — Значит, она не из тех, кто тихо подчиняется?

— Да, ваше Высочество… Она…

— Молчи. — Голос Рейнарда стал ледяным. — Неужели никто не может держать её в узде?

Он встал и подошёл к окну. Вдалеке он увидел тень девушки, возившейся у клумбы. Ветер подхватил её волосы, и на миг она показалась почти… живой.

— Какой упрямый сорняк, — произнёс он тихо, — но ничего… Я умею вырывать корни.

Он повернулся к слуге:

— Следи за ней. Всё, что она делает, всё, что говорит. Донеси мне хоть намёк на дерзость — и я покажу ей, кто здесь настоящий хозяин.

Слуга поклонился и быстро ушёл.

А Рейнард, глядя в окно, не отводил взгляда от Эвелин.

«Посмотрим, как долго ты выдержишь…»

Прошла ещё одна неделя. Слуги больше не прятались за притворной вежливостью — по тайному приказу кронпринца Рейнарда им было дозволено всё.

Толчки в коридорах, намеренно пролитый чай на платье, резкие насмешки за спиной и даже удары — всё это стало повседневностью для Эвелин. Она знала: это проверка. Это месть. Это его способ показать ей, что она здесь никто.

Но она не ломалась.

Каждый день Эвелин вставала с прямой спиной, с достоинством держалась даже тогда, когда кто-то из слуг, проходя мимо, «случайно» задевал её плечом.

Когда одна из горничных однажды попыталась вылить ей на волосы помои «по ошибке», Эвелин вырвала ведро, опрокинула его обратно на ту же служанку и холодно сказала:

— Попробуй снова — и я скормлю тебя тем, кто живёт в подвалах этой резиденции.

Другой раз, проходя по коридору, один из конюших со смехом пнул её по голени, думая, что она промолчит. Эвелин стиснула зубы, развернулась и всадила шпильку прямо в его плечо, при этом произнеся с холодной уверенностью:

— Ты коснулся не меня. Ты коснулся герцогского рода. И если я доложу отцу… ты будешь пасти червей с отрезанным языком.

Слуги начали бояться. Да, они имели позволение от кронпринца. Но они не ожидали, что Эвелин — не фарфоровая кукла. Она не плакала. Не убегала. Не жаловалась. Она смотрела в глаза и отвечала. Гордость в её осанке бесила всех.

Мари и Арден не отходили от неё ни на шаг. Мари всё чаще с тревогой смотрела на порезы и синяки, обрабатывая их в её покоях.

— Миледи… вы не можете всё терпеть молча…

— Я не терплю, Мари. Я выдерживаю. А это совсем другое.

На одном из вечерних приёмов в малом зале дворца Рейнард мельком наблюдал за ней. Слуги продолжали «не замечать» Эвелин. Но она шла по залу, будто ничто её не касалось, будто весь яд стекал с неё, не проникая внутрь.

— Ты упряма. Ты не гнёшься… — подумал он, глядя на неё из тени. — Ты хочешь играть в силу? Хорошо. Посмотрим, как долго ты сможешь держаться на ногах.

Он щёлкнул пальцами, подзывая своего личного глашатая.

— Передай главной экономке: если хоть один слуга упадёт в обморок от её руки — я буду доволен. Посмотрим, как далеко зайдёт твоя дерзость, Эвелин.

Солнце уже клонилось к горизонту, окрашивая сад в золотые тона. Эвелин стояла на коленях у клумбы, одетая в удобную белую рубашку и тёмные штаны, завязанные кожаным ремнём. Волосы были аккуратно убраны в высокую прическу, но несколько прядей выбились и ложились на лоб. Рядом Мари и Арден помогали — один поливал землю, другая приносила саженцы и инструменты.

Эвелин осторожно коснулась лепестка розы, сосредоточившись. Из её ладони заструилось лёгкое сияние — магия. Цветок расправился, поблёскивая алыми тонами, и заиграл новой жизнью. Она снова это почувствовала — как тепло маны вливается в природу, соединяя её с землёй. Сила, которая никогда прежде не откликалась так ясно… теперь подчинилась.

Но вдруг:

Хлюп.

На её плечо, спину, грудь, волосы — хлынула липкая серая грязь. Эвелин застыла. Сердце не забилось чаще, дыхание не сбилось. Лишь на миг она прикрыла глаза. Сзади раздался хихикающий голос служанки:

— Ой… простите, миледи… кажется, я… не удержала ведро…

Тишина.

Воздух сгустился. Сначала он стал тяжёлым, потом — давящим. Вокруг Эвелин словно налетела буря. С её тела стекали комки грязи, а в это время от земли начала подниматься тьма — аура. Холодная, почти металлическая. Она вибрировала. Сдавливала горло даже тем, кто находился рядом.

Мари выронила лейку. Арден лишь слегка прищурился, но остался стоять спокойно. Он уже знал, что Эвелин — не просто девушка, и не просто аристократка. Она сила, которую слишком долго будили.

Эвелин разжала кулак. Медленно повернулась, её глаза — серебристые — светились. Ни капли ярости. Только тихое, ледяное презрение.

— Арден. Дай мне меч.

— Есть, миледи. — Он молча вынул клинок из ножен и передал ей рукоять.

Меч был тяжёлый, но в её руках он будто сам подстроился под хват.

Мари подалась вперёд в панике:

— М-Миледи, прошу! Пожалуйста, остановитесь! Вы ведь… не убьёте её, правда? Слуги подлежат суду! Для этого есть палач! Есть закон!

Эвелин посмотрела на неё. Медленно, спокойно. Но её голос был уже другим. В нём звучала власть, как у правителя, не девочки:

— Арден. Закрой глаза Мари. Я не хочу, чтобы моя любимая служанка видела, как я вершила правду.

Арден положил руку Мари на плечо, отвёл её в сторону, заставляя отвернуться.

— Прости, — сказал он тихо, — но тебе этого видеть не стоит.

Эвелин сделала шаг. Потом ещё. Служанка, что раньше хихикала, теперь попятилась, затравленно озираясь. В её глазах поселился животный страх.

— П-простите! Прошу! Я не… я не хотела! Это всё шутка была! Миледи, пощадите!

Эвелин остановилась перед ней. Меч — опущен вниз. Но в её присутствии не было пощады.

— Шутка? Значит, ты решила, что я — игрушка? Что можно унижать и плевать в меня безнаказанно?
— Она подняла меч, положив его плоской стороной на плечо служанки. — Если бы ты унизила принца — ты бы уже висела на стене. Но ты решила плюнуть в моё лицо. И я не забываю таких ударов.

Меч поднялся… но опустился не лезвием, а обухом — удар пришёлся точно в лоб, с силой, достаточной, чтобы сбить служанку с ног. Та упала без сознания, кровь тонкой нитью потекла по лицу.

Эвелин откинула волосы с лица и повернулась к Мари и Ардену:

— Арден, отнеси эту девку в темницу. Пусть сидит там, пока я не решу — прощать её или отдать под суд. И позови управляющего — мне нужно пересмотреть список всех, кто работает в этом дворце.

Арден кивнул и молча поднял служанку на плечо.

Мари дрожала, но в её глазах больше не было страха — только восхищение и лояльность.

А в тени, из окна верхнего зала, на всё это наблюдал Рейнард.

Он смотрел, как Эвелин стоит в грязной рубашке, с мечом в руке, среди оживших роз.

Он тихо усмехнулся.

— Ну что ж, Эвелин… Похоже, я наконец встретил равного себе.

Большой обеденный зал был окутан мрачной тишиной. Мягкий свет свечей отражался в серебряной посуде, но атмосфера была ледяной. Эвелин сидела прямо, с идеальной осанкой, в чистом, но простом платье. Против неё, в глубокой тени, полулежал Рейнард, его глаза холодны и остры, как лезвие ножа.

Позади Эвелин стояли Арден и Мари, с опущенными головами — из уважения, и, в случае Мари, из тревоги. Сегодняшний день выжег нервы.

Эвелин не ела. Она спокойно держала вилку, но её взгляд был прикован к Рейнардy. Наконец, она проговорила, ровным и твёрдым голосом:

— Ваше Высочество… не по-детски ли вы затеяли игру со мной? Вам это нравится? Играть?

Рейнард поднял глаза, прищурился. Локоть упирался в край стола, пальцы поддерживали подбородок.

— Играть, говоришь? — он усмехнулся, тихо. — Ты слишком высоко себя ставишь, если думаешь, что я ради тебя затеял хоть что-то.

— Тогда вы, должно быть, просто человек, которому скучно, — не дрогнув, ответила Эвелин. — И вы используете людей как игрушки, чтобы развлечься. Не опасная привычка для будущего императора?

В зале повисла тяжёлая тишина.

Арден чуть напрягся — рука скользнула ближе к эфесу меча. Мари судорожно сглотнула, но Эвелин оставалась неподвижной, с тем же ровным взглядом.

Рейнард отодвинул бокал, откинулся назад в кресле, словно оценивая её, как дичь, которая вдруг раскрыла клыки.

— Хм… Ты забавная, — тихо произнёс он. — Никто не смеет говорить со мной в таком тоне. Ни придворные, ни генералы, ни советники. И всё же ты — говоришь. Интересно.

Он медленно встал, прошёлся вдоль стола, остановился за её спиной.

— Но знаешь… — он наклонился ближе к её уху, голос стал ниже, — …чем дольше ты не подчиняешься, тем слаще будет момент, когда ты рухнешь на колени. Передо мной.

Эвелин медленно повернула голову, и её серебристые глаза встретились с его.

— Вы ошибаетесь. Я скорее сожгу этот дворец, чем склоню голову перед тираном.

В её голосе не было ни страха, ни горечи — только холодная уверенность. Рейнард замер… и впервые за долгое время ничего не ответил.

Он медленно выпрямился, и, не глядя больше на неё, направился к выходу.

— Ешь. Ты мне нужна живой.

И исчез в тени, оставив позади напряжённую тишину.

Когда двери за ним закрылись, Мари в страхе прошептала:

— М-ми… Миледи… вы… с-смело, но… вдруг он…

— Пусть пробует, — ответила Эвелин, поднимаясь из-за стола. — Я — не его игрушка. И никогда не буду.

Она посмотрела в сторону окна, за которым начиналась ночь.

— Завтра я начну обучение. Хватит ждать. Если он требует от меня силы — я покажу ему такую, о которой он пожалеет, что попросил.

Эвелин крепко сжала рукоять меча, не отводя взгляда от тренажёрной мишени. Ветер мягко колыхал волосы, а солнце было уже высоко, согревая поле. Ее мысли были заняты не только боевой техникой, но и предстоящими событиями.

— Миледи! — голос Мари разрезал тишину.

Эвелин повернулась и увидела, что служанка слегка нервничает.

— Что за новости? — спросила она, стараясь звучать спокойно.

— От главного слуги Кронпринца… — начала Мари, — через пару дней его Высочество уедет в Академию.

Эвелин улыбнулась, едва заметно ухмыляясь:

— Прекрасно. Тогда я буду играть по своим правилам.

Взгляд Мари потемнел, тревога прочитывалась в каждом слове:

— Не всё так просто, миледи… За главным оставляют няню принца.

Эвелин хмыкнула, переведя взгляд на горизонт:

— Тц… Ну и что? По статусу я всё равно выше этой няни. Как дочь Герцога и будущая жена Кронпринца, я не собираюсь бояться какой-то придворной дамы.

Она вдохнула глубже, сжала кулаки.

— Когда его Высочество уедет, начнётся моя игра. Теперь всё в моих руках.

Мари кивнула, ощущая силу и решимость в голосе своей госпожи.

— Я буду рядом и помогу во всём, миледи.

Эвелин взглянула на неё, свет в её глазах стал ещё ярче.

— Спасибо, Мари. Впереди новые испытания. И я готова к ним.

Спустя несколько дней настал момент, которого все ждали с тревогой и надеждой. Утро было ясным, лёгкий ветерок играл с портьерами в окнах дворца. Эвелин вышла во двор, где уже стояла карета, готовая увезти Кронпринца в Академию.

Она шагала уверенно, на губах — мягкая улыбка, а в глазах — едва заметные слёзы, которые придавали ей вид трогательной и невинной.

— Ваше Высочество... — её голос был тихим, но полным искренности. — Удачи вам в Академии...

Эвелин протянула ему небольшой платок из тонкого шёлка с вышитой чёрной розой — символом тайной силы и перемен.

Кронпринц взял платок, не говоря ни слова, и медленно вошёл в карету.

Когда колёса закрутились и карета покатилась прочь, лицо Эвелин мгновенно изменилось. Трогательная улыбка сменилась на жгучую ухмылку, в которой читалась холодная решимость.

— Пора... — её голос прозвучал твёрдо, почти шёпотом.

Она повернулась к Ардену и Мари.

— Арден, Мари, — сказала она, — пришло время показать всем этим слугам, кто я есть на самом деле.

Арден поклонился и кивнул.

Мари, с лёгкой улыбкой на губах, добавила:

— Мы готовы, миледи.

Эвелин подняла подбородок и шагнула вперёд — началась новая глава её борьбы и правления внутри дворца.

Дверь зала резко распахнулась, и внутрь вошла Няня — женщина в строгом чёрном платье с холодным, пронзительным взглядом. Она сразу же направилась к Эвелин, не скрывая своего пренебрежения.

— Миледи, — холодно произнесла она, — ты забыла своё место. Ты — всего лишь будущая жена кронпринца. Твоя власть ограничена покоями, а не этим дворцом. Говорить со слугами, как с равными, ты не вправе.

Эвелин нахмурилась. Её раздражало, что Няня обращалась к ней так, словно они ровня, называя её на «ты» и демонстрируя свое превосходство.

— Я не «ты», — резко ответила Эвелин, голос звучал твёрдо и непреклонно. — И я не позволю, чтобы кто-либо, тем более ты, обращался со мной так, будто мы равны. Помни, кто я — дочь Герцога и будущая жена кронпринца. Пока его нет — я главная здесь.

Няня усмехнулась, явно недовольная, но продолжила с издёвкой:

— Ты наивна, если думаешь, что слуги позволят себе слушаться тебя. Если не исправишься — они покажут тебе, где твоё настоящее место. На улице.

Эвелин сжала кулаки, взгляд стал холодным и пронзительным:

— Пусть попробуют. Я не потерплю ни унижений, ни пренебрежения.

Няня бросила на неё последний взгляд, полный вызова, затем повернулась и вышла из зала. Эвелин осталась стоять, чувствуя прилив решимости и внутренней силы.

— Начинается настоящая борьба, — тихо сказала она себе, глядя в окно.

Эвелин сидела в своей комнате, глаза устало смотрели в пустоту. Рядом молчаливо стояли Мари и Арден, понимая, что сейчас их госпоже нужно побыть одной. Услышав тихое:

— Оставьте меня... хочу побыть одной...

Они кивнули и бесшумно вышли, закрыв дверь за собой.

В комнате воцарилась тишина. Эвелин глубоко вздохнула и прошептала себе:

— Чёрт... почему именно я?..

Она сжала кулаки, и голос стал резче, почти гневным:

— Если бы та святая появилась на банкете, ничего из этого не произошло бы! Какого чёрта?! Дурацкий кронпринц! Дурацкая святая! Дурацкий мир!

Она закрыла лицо руками, а потом опустила их и снова вздохнула, голос ослаб:

— Было бы проще, если бы я вообще не дебютировала в этом году... Ненавижу всё это...