Глава 11
Лалиса
Сейчас
Как только мы оказались в квартире, мужчина захлопнул дверь и повернул замок. Я включила свет, обогнула стол и уставилась на него.
Он обвел взглядом комнату, и я вдруг увидела всё его глазами: ободранную, старую мебель, каждую жалкую деталь, свидетельствующую о моей убогой жизни.
— Что теперь? — спросила я, скрывая дрожь в голосе.
— Теперь, — он оглядел меня с ног до головы, — ты проводишь меня в спальню.
Он сделал шаг ко мне, и я отпрянула. Сердце колотилось так сильно, что я боялась упасть в обморок. Никогда прежде я не испытывала такого страха.
— Зачем? — прошептала я, умоляюще глядя на него.
Он склонил голову набок. Его красивое лицо, так похожее на лицо любви всей моей жизни, было холодным, ничего не выражающим.
— Затем, что я так сказал, — категорично заявил он и дернул головой в сторону маленького коридора за кухней.
Я отвернулась, сдерживая слезы. Как моя жизнь дошла до такого? Да, я жила бедно, но справлялась, была несчастна, и все же находила силы идти дальше, а теперь, всего за одну ночь, моя жизнь превратилась в сплошной кошмар, полный угроз и опасностей.
— Это из-за моего отца? — спросила я и как можно медленнее поплелась в комнату.
— А что с твоим отцом?
— Я знаю, что его арестовали, но это все, что мне известно... Я ничего не знаю о его делах. Уверена, он не делал того, в чем его обвиняют. Он наверняка скоро выйдет на свободу. — Я осеклась, судорожно втянув воздух, когда мы подошли к тесной спальне.
Я лгала, но говорить правду прямо сейчас казалось плохой идеей. Шансы на то, что я смогу убедить этого психа поверить мне, были ничтожны малы. Хотя нет, он не выглядел психом. Он был холодным, собранным, идеально дисциплинированным. Скорее, он был похож на наемника.
— О, синьора Конти, если ты действительно в это веришь, ты еще более наивней, чем я предполагал. Или же это просто осознанное нежелание видеть правду.
— Что? — спросила я, сдерживая негодование.
Мы дошли до спальни, и я остановилась в дверях.
Он подтолкнул меня сзади.
— Поторопись.
— Что ты от меня хочешь? — выпалила я и шагнула в комнату.
Он вошел следом. Воздух в комнате сразу стал тяжелым, душным. Он был слишком крупным для этого маленького пространства. Слишком грубым, слишком мужественным для мягкой, женственной обстановки. Легкие занавески, пушистый плед, вышитые подушки — всё, что осталось от тех времен, когда у меня были деньги, — совершенно не сочетались с его окровавленным лицом и смертельной грацией.
— Снимай одежду, — приказал он.
Мой желудок сжался. Вот и все. Это происходило на самом деле. Я всмотрелась в его лицо, такое до боли знакомое. Если бы передо мной стоял Чонгук Чон, ждала бы я от него милосердия? Да. Как бы глупо ни было верить в того, кто меня бросил, рядом с ним я бы чувствовала себя в безопасности.
Вместо него я застряла здесь с холодным незнакомцем без сердца, который носил лицо Чонгука как маску. Мужчина без милосердия и сострадания. Монстр — или хуже, поскольку, в сущности, монстры способны испытывать чувства. Чудовище Франкенштейна ощущало одиночество и тоску. Мужчина передо мной, казалось, не был способен даже на это. Он не был монстром — он был машиной. Внутри него был холодный металл и процессор, не допускающий чувств. Как кто-то мог быть таким невероятно бесстрастным?
Я покачала головой, и по щеке скатилась одинокая слеза.
— Пожалуйста, не причиняй мне боль. Клянусь, я давно не имею с отцом ничего общего. Мы не разговаривали уже много лет.
— Не моя проблема. Раздевайся, или я сам тебя раздену.
Он сунул руку в карман, сжимая твердый предмет.
Пистолет. В суматохе и панике я совсем забыла о нем. Как будто ему нужно было оружие, чтобы справиться со мной.
Я сбросила куртку с плеч, затем начала стягивать футболку, резко вдохнув, когда стекло снова впилось в ладони. Я присмотрелась к своей одежде внимательнее. Осколки, должно быть, застряли в ткани, когда я лежала на полу, прячась от стрелка.
Осторожно, стараясь не порезаться, я стянула джинсы.
Затем выпрямилась, оставшись только в нижнем белье.
Мужчина наблюдал за мной с непроницаемым выражением лица.
Я швырнула испачканную осколками одежду в угол и скрестила руки на груди, отчаянно борясь с приливом стыда.
Это нижнее белье, Лиса. Все равно что купальник. Все нормально.
— Почему ты назвал меня topolina? — спросила я по-итальянски.
Мужчина так долго смотрел на меня, что я уже решила, что он не ответит. Но затем он произнес:
— Ты живешь в грязном чердаке, недоедаешь, тощая... ты как маленькая мышка, мечущаяся туда-сюда в отчаянной попытке выжить. Это прозвище подходит тебе. — Он ответил на английском, с едва уловимым итальянским акцентом.
Подтекст был очевиден. Он не хотел общаться со мной ни на каком другом языке, кроме английского. Не стоит надеяться на то, что итальянское происхождение поможет нам наладить связь.
От его жестокого описания у меня вырвался горький смех.
— Наверное, да, — пробормотала я. — Но я всего лишь борюсь за выживание. За это нельзя винить... один важный для меня человек когда-то сказал мне это.
Мужчина снова замолчал. На его безупречном лице не промелькнуло ни малейшей эмоции.
— Думаю, ты неправильно меня поняла, синьора Конти. Мне плевать, чем ты занимаешься. До сегодняшнего дня мне было бы все равно, если бы ты умерла с голоду в этой дыре. Все, что меня волнует, — это доставить тебя в нужное место.
— И где же это место? — быстро спросила я, облегчение обрушилось на меня с такой силой, что я едва удержалась на ногах.
Он должен был куда-то меня отвезти. Он не собирался убивать меня прямо здесь, этой ночью.
— Скоро узнаешь. — Он оглядел меня с ног до головы. — Надень что-нибудь и ложись спать.
— Сейчас пять часов вечера.
— Мне все равно. Хочешь — спи, хочешь — нет, только не выходи из комнаты. С меня на сегодня хватит, — бросил он через плечо и направился к двери.
— Чонгук, подожди, — невольно вырвалось у меня. Чонгук. Почему я снова назвала его Чонгуком? Он явно был не тем, за кого я его принимала.
— Я не твой Чонгук... кем бы он ни был.
Я тихо хмыкнула.
— Он никогда не был моим... но да, я больше не буду обращаться к тебе так. Просто не знаю, как еще тебя называть.
— Тебе не обязательно как-то меня называть.
— Нет, обязательно. — Попытайтесь очеловечить себя в глазах нападающего, так ведь говорят? — Тогда буду называть тебя наемником, если не предложишь что-то другое.
— Называй меня Де Санктис, если тебе это так важно.
— Ты из семьи Де Санктис? Ты работаешь на Ренато?
— Хватит вопросов на сегодня. Спи, читай, рви на себе волосы... только не мешай мне.
Он слегка сдвинулся, и в свете из коридора я заметила что-то странное в его руке.
Ложка?
Внезапно до меня дошло. Он использовал ложку, чтобы создать видимость, будто у него спрятан пистолет. У него не было оружия. У него, черт возьми, не было оружия!
Я не думала, просто нацелилась на его глаза.
Я была не из тех, кто легко сдается. Ничего не могла с этим поделать. Глупо или нет, но сопротивление было заложено в моей ДНК.
Единственным моим преимуществом был эффект неожиданности. Наемник явно не ожидал, что на него набросится полуголая сумасшедшая, решившая вырвать его темно-карие глаза.
Они были не теми. Неправильными.
Я приблизилась, а он, вместо того чтобы увернуться, раскрыл руки и я упала прямо в его объятия. Мое колено тут же взметнулось вверх, и я почти попала в цель, но в последний момент он вывернулся, защитив свои яйца от моей яростной атаки резком ударом бедром. Я упала на кровать, и он навалился сверху, выбивая воздух из моих легких.
На долю секунды у меня перехватило дыхание, а затем я начала бороться с ним. Это был мой единственный шанс сбежать. Я уперлась руками в его лицо, пытаясь выскользнуть из-под него, но он был тяжелым, и слишком крепко удерживал меня.
— Хватит! — взревел он после того, как я резко подняла голову и разбила губу о его подбородок.
Его руки сомкнулись на моих запястьях, как стальные кандалы.
— Я сказал – хватит. Тебе не сбежать. Ни от того, что ждет тебя впереди, ни от грехов твоего отца. Советую перестать испытывать мое терпение. Я не милосердный человек. Дернешься еще раз, черт возьми, я перекину тебя через колено и отшлепаю твою задницу так, что ты не сможешь сидеть неделю. Дернешься второй раз — окажешься связанной и с кляпом во рту в багажном отсеке на время нашего полета. А в третий раз... тебе лучше не знать, что будет в третий раз. Так что веди себя хорошо. Поняла?
Его голос был осторожным и контролируемым. Он не был похож того, кто легко теряет хладнокровие. Даже когда он угрожал отшлепать меня по заднице, он вел себя так, как будто это совершенно рациональная реакция на то, что кто-то тебя раздражает... как будто в этом нет ничего извращенного.
Извращенного? Почему я вообще думала о каких-то извращениях прямо сейчас? Я слишком долго обходилась без секса. Теперь это стало очевидно. Этот несносный мужчина, олицетворение грубой силы, давил на меня своим тяжелым телом, а на мне было слишком мало одежды, чтобы игнорировать его.
— Отвечай, когда я с тобой разговариваю! — приказал он.
— Есть, сэр, — огрызнулась я, разозленная тем, что упустила свой шанс сбежать, а также тем, что он мог просто швырять меня, будто я ничего не вешу. Я была бессильна. Совершенно бессильна, и это пугало до чертиков. Моей первой реакцией на страх был гнев, поэтому логично, что прямо сейчас я была в ярости.
— Хорошо. И следи за языком. С меня хватит бунтарства и вопросов. Поняла? — По его тону было ясно, что он ожидает повиновения. Этот псих был помешан на контроле.
Я просто кивнула, стиснув зубы, чтобы удержаться от спора.
— Хорошая девочка, — сказал он и погладил мою чертову голову, как будто я была непослушным щенком.
— И не лезь ко мне больше сегодня, или я прикую тебя наручниками к душевой кабине, заткну рот кляпом и включу воду. На сколько у вас здесь хватает горячей воды? Минут на тридцать, не больше?
Я отвела взгляд. Мой маленький бунт явно закончился, потому что я не могла рисковать остаться под холодным душем на всю ночь.
Наемник медленно поднялся с меня. Все в нем было твердым. Даже его член. Он был вжат между моих ног, и если бы я яростно не боролась за свою свободу, то заметила бы это гораздо раньше.
Мужчина встал, и я смогла разглядеть выпуклость, когда он повернулся боком. Он даже не пытался скрыть ее. Хорошо, что было темно, потому что я была уверена, что мое лицо побагровело. Мне казалось, оно пылает. Однако тот факт, что этот монстр был твердым, удерживал меня полуголой на кровати и при этом не переступил никаких границ, смутно успокаивал.
Да, потому что угрозы отшлепать тебя, связать и заткнуть рот кляпом — такие безобидные.
Он направился к двери. Он собирался запереть меня в этой комнате. Окно было бесполезным путем к бегству. Я даже не могла его открыть, настолько хорошо оно было закрашено. Единственное окно в доме, которое открывалось, находилось в гостиной. Может, я смогу убедить его позволить мне остаться там, а потом, если он пойдет в ванную...
Он уже дошел до двери, пока я в панике перебирала варианты.
— Подожди! — крикнула я, но он просто закрыл дверь.
Я осталась сидеть, забыв о своей наготе, пока не почувствовала, как по телу пробежала дрожь.
Думай, Лалиса. Просто думай. Он выдал кое-какую информацию. Я просто должна была понять, что это значит.
Он работал на Ренато Де Санктиса, так что именно к нему меня и вез. Когда-то мой отец и Сальваторе Де Санктис были близкими друзьями... Я натянула футболку и шорты, легла и уставилась в потолок. Телефона у меня не было — его забрал мой таинственный похититель. Я не могла сообщить на работу, что не вернусь. Я не могла позвонить ни в полицию, ни адвокату, ни Эрике... никому.
Шелковистая ткань покрывала ласкала мои обнаженные ноги, и по телу пробежали мурашки. Впервые за четырнадцать лет я почувствовала себя живой. Брак с геем отключил во мне всё, что было связано с чувственностью. А под конец, когда Томмазо заболел и начал медленно угасать, ничего, кроме заботы о нем, больше не имело значения. Я отключила в себе всё, что касалось сексуальности, и даже не замечала этого. Но когда мне пришлось раздеться перед похитителем, я вдруг остро осознала собственное тело. Его взгляд заставил меня обратить внимание на мое нижнее белье и почти наготу. И теперь я будто оживала. Тело отзывалось покалыванием во всех нежелательных местах.
Успокойся, Лалиса, это всего лишь стокгольмский синдром, вызванный тем, что он заставил тебя переодеться из испорченной одежды, а не принудил к чему-то похуже.
Я не собиралась становиться той женщиной, которая влюбляется в похитителя только потому, что он проявил каплю доброты. Возможно, за всю жизнь я занималась сексом только с одним мужчиной и практически забыла о своем теле ниже пояса, но я не была настолько отчаявшейся.
Мне нужно было сохранять ясную голову и помнить, что я нахожусь совершенно одна с мужчиной, который был скорее машиной, чем плотью и кровью. Он планировал отвезти меня куда-то, и я должна быть готова к побегу при первой же возможности. Если бы я только могла понять, почему все это происходит.
Нужно было зацепиться за то, что я знала... факты лежали прямо передо мной, оставалось лишь сложить их в общую картину. Я лежала на кровати и наблюдала, как вечернее солнце медленно ползет по потолку, пока в голове лихорадочно крутились воспоминания.
В конце концов, ничего другого мне не оставалось.