Влюблённые не играют в хоккей

Я уже в четвёртый раз поменяла два видеофрагмента местами, но так и не определилась, в каком порядке смотрится лучше. Зато радовал звук в новых наушниках — от плавности мелодии, яркости бита и шумоподавления кожа покрывалась мурашками. Вот что значит бренд и качество.

И я наконец поняла всю прелесть фриланса, хотя, наверное, мою работу нельзя так назвать. Но всё же чётко фиксированного графика у меня нет, а значит я почти что сама себе хозяйка. Сижу в разгар дня в столовой ледового дворца, монтирую видео за ноутбуком и записываю важные вещи в новенький ежедневник, а на голове у меня дорогущие наушники — и кто я, если не крутышка?

Невероятно довольная собой и жизнью, я решила в последний раз пересмотреть оба ролика целиком и определиться окончательно. В конце концов, мне ещё нужно сочинить текст к публикациям, а это уже задачка со звёздочкой. Как познакомить подписчиков со членами команды, если я сама их толком не знаю?

Кусая губы, я внимательно отсмотрела видео и выбрала второй вариант. Здорово, всё-таки, получилось — не тренировка хоккейной команды из провинции, а целый фильм.

В поле моего зрения внезапно ворвалась чья-то рука, и у меня вырвалось нелюбезное:

— Ой, блять!

Сдёрнув с головы наушники, в которых трек из видео сменился песней из отечественного сериала десятых годов, я уставилась на незнакомого парня в зелёном спортивном костюме, державшем перед собой поднос.

— Извините, можно я к вам подсяду? Остальные места заняты.

Растерявшись, я огляделась. И правда, за то время, что я работала, буфет заполнился людьми, и не осталось ни одного свободного стола. Повернувшись к незнакомцу, я пододвинула к себе ноутбук и, убрав сумку со стула, жестом предложила:

— Конечно, садитесь.

Парень благодарно улыбнулся и опустил поднос на стол, а я украдкой его разглядела. Высокий, но не такой высокий, как большинство хоккеистов из «Медведей», широкоплечий и с нашивкой Белки из «Ледникового периода» на груди спортивной кофты. Волосы у него светлые и завиваются в забавные кудряшки, верхняя губы у парня тонкая, нижняя полнее, глаза, кажется, карие, а на прямом, чуть вздёрнутом носу виднеется родинка. Я бы назвала парня симпатичным, но не в моём вкусе.

— Я Леон, кстати, — представился молодой человек и, взяв в одну руку ложку, протянул мне вторую.

— Майя, — улыбнулась я и, поставив музыку в наушниках на паузу, пожала раскрытую ладонь.

Кожа парня оказалась чуть шероховатой, с застарелой мозолью у большого пальца.

— Дай угадаю, — усмехнулся Леон, отламывая от пирожка кусок, — ты фигуристка? Одиночное или парное катание?

— По-твоему, — хмыкнула я, ударив пальцами по столу, — я похожа на фигуристку?

— Почему нет? — пожал он плечами. — Вы с Сашей Трусовой чем-то похожи даже.

Я понятия не имела, кто такая Трусова — судя по всему, фигуристка. Надеюсь, крутая.

— Жаль тебя разочаровывать, — я пожала плечами, — но нет, я не фигуристка. И даже не спортсменка. Единственный вид спорта, который мне под силу, это подъём по лестнице на второй этаж.

— Тогда ты кого-то ждёшь, да? — продолжал расспросы Леон, с завидной скоростью поглощая содержимое своего подноса. — Брата, сестру?

Снисходительно поджав губы, я подставила кулак под подбородок и спросила:

— А ты очень любопытный, да?

— Есть такое, — закивал Леон с набитым ртом и вытер влажные от масла губы. — Просто ты новенькая — я постоянников уже давно в лицо знаю. Вот и стало интересно, что за птичка прилетела в нашу обитель холода и льда.

— Я здесь работаю, — сдавшись напору, пояснила я. — СММ-щик у «Медведей». Сейчас как раз монтирую ролик с их тренировки.

Леон застыл с салфеткой у рта, и одна его бровь вскинулась вверх, к золотистым кудрям.

— Серьёзно? «Медведи»?

Я прищурилась.

— Что-то не так?

— Да нет, что ты, — усмехнулся парень, комкая салфетку и бросая её на поднос рядом с опустевшей тарелкой пирожков. — Просто не ожидал, что симпатичная незнакомка у окна окажется связанной с Косолапыми.

В ответ я громко фыркнула. Как мне стоит отреагировать? С одной стороны, мне сделали комплимент, в другой — Леон явно не испытывает большой любви к «Медведям», а это теперь и моя команда тоже.

— А ты, что, главный хейтер парней? — поинтересовалась я без тени улыбки, склонив голову к плечу.

Леон негромко рассмеялся и выставил перед собой раскрытые ладони.

— Эй, Майя, ты чего? Лично с пацанами у меня конфликтов нет. Но мой спорт недолюбливает хоккеистов.

— И что у тебя за спорт?

— Попробуй угадать?

Я тяжело вздохнула. Он бы ещё попросил отгадать, сколько ему лет. Ну вот как я по его внешности и одежде должна играть в угадайку? С хоккеистами проще — у них из сумки торчат клюшки.

— Кроме хоккея и фигурного катания больше ничего не приходит в голову, — пожала я плечами, окинув задумчивым взглядом фигуру Леона.

— Ладно, — расплылся в улыбке парень, — это и правда может быть сложно. Я капитан команда по кёрлингу.

— Кёрлинг? — удивилась я. — Это где щётками натирают лёд?

— Надо же, — присвистнул Леон. — Ты первый человек, который назвал щётки щётками, а не швабрами.

— Ну, — фыркнула я и тряхнула волосами, перебрасывая их с плеча на спину, — не совсем же я деревня.

На самом деле я понятия не имела, как это правильно называется. Ляпнула «щётки», потому что забыла слово «швабра». Зато не промахнулась и заработала балл авторитета.

— Получается, кёрлинг и хоккей конкурируют друг с другом? — спросила я, заинтересовавшись, и опустила подбородок на скрещенные в замок пальцы.

— Конкурируют? — вдруг невесело усмехнулся Леон. — Это громко сказано. Кёрлинг не так популярен в России, а в спортивных кругах к нему относятся пренебрежительно. Особенно хоккеисты. Любят сравнивать свои клюшки с нашими щётками. Но главная моя боль знаешь, в чём? — Я отрицательно покачала головой. — В том, что хоккейной команде отдают больше часов тренировок, чем нам. А мы потом занимаем последние места, потому что плохо отрабатываем тактику. Три часа в неделю, по-твоему, много или мало?

— М-м, мало? — неуверенно спросила я, недоумевая, почему я вообще оказалась втянута в этот разговор.

Я про хоккей-то только начала узнавать что-то полезное, а тут меня ещё и кёрлингом грузят. У меня не так много оперативной памяти в голове.

— Именно! — воскликнул Леон и откинулся на спинку стула. — В понедельник, среду и субботу. Тогда как «Медведи» тренируются каждый день — на льду и на земле. Скажешь, это честно?

Поджав губы и отведя в сторону взгляд, я посмотрела на время и тихо вздохнула. Тренировка ещё идёт, я могу сослаться на то, что мне надо на лёд, и сбежать от этого обиженного... кёрлингиста? От Леона, в общем. И дёрнул же его чёрт подсесть именно ко мне.

— Сочувствую. Может, вашему тренеру стоит обсудить нехватку тренировок с Казанцевым? — растянув губы в улыбке, предложила я, убирая ежедневник в сумку. — Уверена, спортивный директор сможет что-нибудь придумать.

— Я тебя умоляю, — хохотнул Леон. — Генеральный спонсор дворца — Калинин, страшный фанат хоккея и владелец «Медведей». Так что хрена с два Казанцев отберёт у Косолапых часы на льду.

— Калинин? — переспросила я, услышав знакомую фамилию. — Это же владелец пищевого комбината, нет?

— Честно? — махнул рукой парень. — Понятия не имею. Даже не особо интересно. Ладно, проехали. Может, покажешь мне ролик с тренировки?

— Ну не знаю... — замялась я.

— Стесняешься? — улыбнулся Леон.

— Немного, — призналась я. — Я только начала работать. Самой мне нравится, но не знаю, зайдёт ли другим.

— Давай я посмотрю и скажу свою честную оценку? — предложил парень, придвигаясь ближе, и я со скрипом согласилась.

— Ладно, но не вздумай врать из-за того, что я симпатичная незнакомка, понял?

Леон добродушно рассмеялся, щурясь, и я впервые оценила его смех. Высокий, заразительный. И улыбнулась тоже.

— Надо в наушниках смотреть, — сказала я, поворачивая ноутбук экраном к парню. — Музыка создаёт весь вайб.

— Это какая-то конкретная песня? — спросил Леон и, взяв в руки мои новые наушники, усмехнулся. — Какие розовые, на тебя вообще не похоже.

Выпятив нижнюю губу от недовольства, я бросила на парня уничижительный взгляд, а он ничуть не смутился и указал пальцем на своё лицо.

— У тебя воинственный макияж, я об этом.

В ответ я лишь хмыкнула. Ну да, у меня сегодня губы в коричневой помаде, а глаза сочно подведены тёмными тенями. И это я ещё поубавила агрессию в своём образе, не нарисовав чёрные стрелки над ресницами.

— Это специально, чтобы люди боялись подходить ко мне. А песню я взяла с сайта бесплатных мелодий. Надеюсь, я верно поняла правила использования трека, и меня не посадят за нарушение авторских прав.

У Леона вырвался смешок.

— А ты забавная.

— Правда? — Я смахнула со свитера белую нитку и пожала плечами. — Не замечала за собой этого.

— Не замечала чего? — раздался над моей головой знакомый голос, и две тяжёлые ладони припечатали меня по плечам. Да так, что я чуть не съехала вниз со стула.

Скрипнув зубами, я недовольно выдохнула и задрала голову, чтобы посмотреть на Кисляка. Бросив мне приветственную усмешку, он перевёл взгляд на Леона, державшего в руках мои наушники.

— Любишь розовый? Тебе идёт. Только со спортивками не сочетается. Как думаешь, Щука?

Я встрепенулась, услышав любимое прозвище любимого человека, но Кисляк надавил мне на плечи, не дав подскочить с места, как умалишённая. Ладно, за это я ему благодарна.

— Да, зелёный и розовый... — хмыкнул подошедший к нашему столу Егор. — Я, конечно, не художник, но смотрится странно, чувак.

— Да пошли вы, — буркнул Леон, возвращая мне наушники, а я под шумок опустила крышку ноутбука.

— Тренировка уже закончилась? — переключила я внимание парней, потому что воздух между ними сгустился. Леон слукавил, когда сказал, что у него с «Медведями» нет конфликтов. — Я думала, вы до пяти.

— Да, — кивнул Егор, улыбнувшись мне. Мне. Персонально мне. — Но у фигуристов на следующей неделе соревнования, и Макеев уступил им на сегодня час льда.

— Мило, — буркнула я и покосилась в сторону молчавшего Леона. Он плотно стиснул кулаки до побелевших костяшек. — Я, может, лезу не в своё дело... — Я перевела взгляд с Щукина на Кисляка. — Между вами конфликт?

— Ты и правда лезешь не в своё дело, Гном, — ухмыльнулся Кисляк и хлопнул меня по спине. От такого шлепка я поморщилась и потёрла место удара. — Комаров, там в холле швабра валяется. Не твоя, случайно? Ты бы сбегал за ней, а то уборщица спиздит — примет за свою.

Леон мгновенно подскочил, уронив стул, а Кисляк шагнул вперёд. Теперь его задница была точно перед моим лицом и загораживала вид на разворачивающийся конфликт. Зато я отлично увидела Егора. Вскинув подбородок, он подошёл к Леону с другой стороны — парни окружили моего нового знакомого, а я не знала, стоит ли мне вмешаться или остаться сидеть, молча в тряпочку.

— Кисляк, ты нарываешься? — низким голосом спросил Леон, и я высунулась, чтобы разглядеть полное отвращения лицо парня. — Иди, откуда пришёл, и не цепляй меня. И капитана с собой забери.

— А не слишком ли ты борзый, а, Комар? — спокойным голосом поинтересовался Щукин, сунув руки в карманы.

Я не сильна в языке тела, но, кажется, все трое собрались подраться. И судя по голосам хоккеистов, присоединившихся к шуму буфета, это будет неравная битва.

Громко откашлявшись, я хлопнула Кисляка по бедру и, вынудив его отойти в сторону, поднялась на ноги. Три пары глаз обратились в мою сторону, и я сгребла свои вещи в охапку. Сунув ноутбук подмышку, я откланялась.

— Можете и дальше мериться письками, а мне надо найти Макеева. Всем хорошего вечера. — Развернувшись, я врезалась плечом в Кисляка и махнула пальцами. — Посторонись.

Андрей закатил глаза, но всё же шагнул в сторону, пропуская меня. Заметив хмурое лицо Леона, я улыбнулась ему и сказала:

— Пока, было приятно познакомиться.

— Взаимно, Майя. — Лицо парня посветлело, а хмурые морщины на лбу разгладились. — Увидимся.

Кивнув, я, не говоря больше ни слова, проскользнула мимо парней и выскочила из переполненного буфета. Половина пути уже осталась позади, когда меня нагнал голос Щуки и моментально остановил.

— Ми, постой!

Потирая вспотевшими от волнения кончиками пальцев крышку ноутбука, я развернулась на каблуках и увидела спешащего в мою сторону Егора. В правой руке он сжимал мой телефон, и я нелепо захлопала по сумке. Дура, чуть не потеряла мобильник!

— Спасибо, — выдохнула я, забирая телефон из тёплых пальцев Егора. — Без телефона мне можно сразу застрелиться.

— Не за что, — усмехнулся Щукин, становясь в свою любимую позу — сунув руки в карманы джинс и широко расставив ноги. — Как ты вообще оказалась за одним столом с Комаровым?

— Да обычно, — пожала я плечами, убирая телефон в сумку. — Мест не было, и он подсел ко мне. А у вас с ним в прошлом есть какая-то неприятная история?

— До пятнадцати лет он катался с нами в «Медведях», — коротко пояснил парень. — Никакой особенной истории нет, просто как человек он говно. Вот и всё.

— Содержательно, — ехидно усмехнулась я, переступая с ноги на ногу.

— Да потому что рассказывать и нечего, — улыбнулся Егор и, протянув ладонь, дёрнул меня за прядь волос, лежащую на плече. — Не забивай голову, но с Леоном лучше не связывайся. Ладно?

Я не услышала последнюю реплику, потому что моё сердце болезненно билось в груди, пытаясь успокоиться после такого незначительного жеста для парня, и такого весомого для меня. Как можно доводить меня до предынфарктного состояния одним движением руки?

Егор смотрел на меня сверху вниз, вопросительно вскинув брови, и до меня дошло, что он задал вопрос. Чувствуя, как щёки заливает краска, я, постаравшись придать своему голосу невозмутимость, спросила:

— Прости, что ты сказал?

— Я посоветовал не связываться с Леоном. Он тебе не компания.

Я не удержалась от желания закатить глаза и громко цокнула языком.

— Хорошо, мам. Я буду послушным ребёнком и не стану общаться с плохой девочкой.

Егор рассмеялся, и его мягкий бархатный смех обласкал меня с ног до головы, запуская цепную реакцию из мурашек.

— Ми, я серьёзно. Не указываю, но лучше не связываться с людьми, от которых одни проблемы.

В конце он запнулся на секунду, будто хотел добавить что-то ещё, но передумал. Зато я всё поняла.

— Ты же хотел добавить про Кисляка, не так ли?

Егор замялся, теребя на плече лямку от спортивной сумки, и огляделся. Кисляка на горизонте не было, возможно они с Леоном всё ещё бодаются в буфете.

— Скорее хотел попросить тебя быть настороже, — наконец выпалил Егор и сделал ещё один шаг навстречу. — Кисляк нормальный парень, но его отношение к девушкам... Ты заслуживаешь лучшего.

От этих слов мне хотелось кричать, что я не знаю, чего заслуживаю, и прошу его, Егора Щукина, продемонстрировать мне, как же выглядят комфортные и здоровые отношения. Я не сомневалась, что в отношениях с Щукиным я была бы самой счастливой. И, как Касаткиной, мне не пришло бы в голову изменять этому чудесному парню, из-за которого у меня постоянно дрожат и подкашиваются ноги.

Но я не могла произнести вслух ничего из того, что пронеслось в моей голове за доли секунд. Поэтому я выдохнула через нос и, поджав губы, кивнула.

— Понимаю, о чём ты. Не волнуйся, я не попадусь на его крючок.

— Отлично, — обрадовался Егор, словно он переживал, что не сможет донести до меня такую важную и очевидную мысль. — Ты сейчас на остановку? Я провожу тебя.

Ну что за несправедливость?! Щука предложил проводить меня, а я не могу принять предложение! Потому что сейчас мне надо к Макееву, а позже меня от дворца заберёт Лёха на своей машине. В тот один единственный раз, когда случилось чудо, вселенная издевается надо мной и раздаёт оплеухи.

Изобразив на лице улыбку, которая должна была скрыть гримасу разочарования, я буркнула:

— Мне к Макееву надо, согласовать ролик и выложить уже сегодня.

— А, — качнул головой Егор и замолчал.

На секунду мне показалось, что он... расстроился?

Но я не успела как следует изучить мимику на его лице, как незаметно подбежавшая Марина с визгом запрыгнула Щукину на спину и клюнула в щёку. Лицо парня расплылось от улыбки, а в глазах засияла влюблённость. Он посмотрел на Касаткину, а я отвернулась и принялась высвобождать волосы из серёжки.

— Привет, Майя, — окликнула меня Марина. Вполне дружелюбно, будто мы не ругаемся друг с другом последние несколько дней. — У тебя всё хорошо?

— Э, — промямлила я, дёргая мочку уха вместе с серьгой, — да. Просто волосы застряли.

— Давай помогу, — предложила подруга, и не успела я ответить, что сама справлюсь, как она отвела мои руки и в несколько аккуратных быстрых движений распутала узел из моих волос, который я сама и затянула. — Ну вот и всё. Кстати, мы вчера с Егором такой классный фильм посмотрели! Я тебе скину ссылку, обязательно посмотри, и мы обсудим. Окей?

Вчера, смотрели, вместе. Как же я за вас, блин, рада. Сейчас лицо треснет.

— Что за фильм? — встрял выскочивший из ниоткуда Кисляк. — Я тоже хочу.

— Мы смотрели его онлайн, — скривилась Марина и едва заметно отступила от парня. Я заметила красные пятна, появившиеся у неё на шее, но ничего, естественно, не сказала.

— Тоже неплохо. — Кивнув, Кисляк толкнул меня локтём. — Гном, у меня есть куча подписок на онлайн-кинотеатры. Намёк понимаешь?

— Намёк на то, что ты поделишься со мной аккаунтом по доброте душевной? — хмыкнула я, радуясь, что болтливый Кисляк вновь оказался рядом, чтобы спасти меня от неловкости и смущения.

Парень ударил ладонями друг о друга и возвестил:

— Конечно же!.. — Его голубые глаза заискрились от смеха. — Да!

— Кончай придуриваться, — огрызнулась Марина, и Егор бросил на неё недоумённый взгляд.

Касаткина этого не заметила, потому что опустила взгляд в пол и, недовольно жуя губы, скрестила руки на груди. Я с трудом сдержала усмешку — неужели Марина и правда ревнует? С Кисляком было лишь однажды и больше не повторится, любит она только Щукина, но, тем не менее, что было её однажды, останется таковым навсегда?

Чувствую себя злыдней, но так хочется, чтобы Егор прямо сейчас сам, своей головой, допёр, что у Марины ненормальная реакция на наше общение с Кисляком. Пусть в нём проснётся грёбаная интуиция и укажет ему путь к истине, раз я не могу.

Выражение лица Щукина так и не дало мне понимания, что творится в его голове. На мгновение промелькнула озабоченность ситуацией, но быстро же исчезла — Егор не склонен демонстрировать свои эмоции и не стоит передо мной, как раскрытая книга. Зато Кисляк лучился самоуверенностью, чем, скорее всего, прятал собственные опасения. Привычная маска клоуна, за которой легко спрятать абсолютно всё.

— Эм, ладно. — Я решила первой прервать затянувшееся молчание. — Пойду-ка я к Макееву, иначе он уедет домой.

— Я тебя провожу, — встрял Кисляк и, несмотря на слабое сопротивление, закинул руку мне на плечо. — Топай, Гном, иначе реально уедет.

— Майя уже взрослая девочка, — не удержалась от едкого комментария Касаткина, чем заработала от меня взгляд «да когда ты уже заткнёшься?». — Она и сама найдёт кабинет тренера.

Кисляк тряхнул меня, как куклу, и, наклонившись, спросил:

— Найдёшь?

Я вжала шею в плечи и покачала головой, потому что действительно не знала, где находится тренерская.

— Не смеем вас задерживать. — Андрей снял с головы воображаемую шляпу и, отсалютовав ребятам, потащил меня дальше по холлу, крепко удерживая за плечи.

Мне удалось обернуться лишь раз, но я получила то, на что надеялась — Егор смотрел нам вслед с крайне недовольным лицом.

Ну же, Щукин, сделай так, чтобы я всегда и всюду уходила с тобой. Поверь, я не стану сопротивляться.

Кисляк тащил меня, как мешок с картошкой, и когда я запнулась о невысокий порог, в голову ударила новая мысль.

Я больше не ругаю себя за то, что хочу быть с Егором. Моя совесть, которая до этого кричала — вопила, — что я не должна этого желать, ведь Марина моя подруга, теперь скромно молчала. Возможно, мне развязала руки измена Касаткиной и наши перепалки в последние дни. Если теперь в моей голове нет стоп-крана, который до этого момента всё контролировал, то значит ли это, что теперь у меня развязаны руки?

***

— Ты как Чёрный плащ, — изобразила я восхищение, когда наши спины скрылись в длинном коридоре, ведущем на площадку. — Я даже не свистела, а ты появился.

— Неблагодарная у меня работа — вытаскивать твою задницу из неловких ситуаций, — фыркнул Кисляк, убирая руки с моих плеч.

— Заметил, что Марина очень откровенно ревнует тебя ко мне? — Я развернулась лицом к парню и пошла спиной вперёд. На моём лице заиграла ехидная усмешка. — Неужели она влюбилась в тебя после одного раза?

— Думаешь, такое невозможно? — Кисляк пожал плечами, а затем вскинул руку и провёл пятернёй по волосам. — Есть любовь с первого взгляда, а есть с первого секса.

— Господи, — поморщилась я, поправляя наушники на шее, — и зачем я только с тобой говорю.

— Как наушники, кстати? — Кисляк ткнул пальцем в одно «ухо» и громко постучал. — Надела для понтов или уже распробовала?

— Вообще-то, — хмыкнула я, ударив парня по руке, — я в них работала. Спасибо, конечно. Считай, твоя карма частично очистилась, и я больше не буду называть тебя «уничтожителем наушников».

— Господи спасибо! — театрально воскликнул Кисляк, прижав к груди руку.

— Придумаю какое-нибудь новое прозвище, — уже тише буркнула я себе под нос.

— А вообще я сомневался, что ты возьмёшь их, — продолжил парень, отбросив в сторону маску шута и перейдя на медленный шаг. Мне тоже пришлось притормозить, чтобы услышать, что он скажет. — Думал, что ты ими в меня кинешь, когда увидишь.

— С чего бы? — фыркнула я и любовно погладила корпус наушников. — Чтобы купить их самой, мне пришлось бы копить несколько месяцев. А тут такая удача.

— Удача? — переспросил Андрей, дёрнув щекой. — Моя щедрость.

— Моя удача есть твоя щедрость, — не сдалась я и, завидев дверь с табличкой «Тренерская», махнула Кисляку. — Всё, иди.

Кисляк явно хотел ещё что-нибудь ляпнуть, сострить, но не успел — я постучалась в дверь и, услышав приглашение, вошла. Сергей Петрович сидел за столом и что-то чертил на бумаге ручкой. Издалека мне показалось, что это хоккейная коробка, а странные зигзаги — хоккеисты. Подняв голову, главный тренер позволил себе едва заметно улыбнуться и, отложив ручку, скрестил пальцы в замок под подбородком.

— Здравствуйте, Сергей Петрович.

— Здравствуй, Майя, — кивнул мужчина. — Не видел тебя на тренировке, думал, сегодня уже не придёшь.

— У меня работа для лентяев, — улыбнулась я. — Сделай все дела за один день и ковыряйся в носу.

Тренер усмехнулся и, устало потирая веки, спросил:

— Ты ко мне по делу?

— А, да, — спохватилась я и, перехватив ноутбук, подняла крышку. — Я закончила ролик с тренировки. Принесла вам на одобрение.

Видео было коротким, всего лишь пятнадцать секунд — даже при наличии большего количества материалов пришлось подстраиваться под клиповое мышление среднестатистического пользователя сети. Рассудила так, будто сама не являюсь представителем этого самого мышления.

В прочем, если вспомнить мою любовь к бесконечным турецким сериалам с сериями по час и дольше...

— Мне нравится, — прервал мои размышления Макеев и ткнул колпачком от ручки в экран. — Особенно хорошо получилась голевая передача. Будто и не тренировка, а матч.

Ну всё, зря он это сказал.

Довольно улыбнувшись, я выпрямилась, расправила плечи и, вздёрнув подбородок, отставила в сторону ногу. Айда Майя, айда молодец!

— Рада, что вам зашло, — кивнула я, тщетно пряча радостную лыбу за неким подобием профессионального выражения лица. — Осталось только придумать подпись и готово.

— Может, напишешь о том, — Сергей Петрович в задумчивости поскрёб подбородок и вскинул взгляд к потолку, — что мы к каждой тренировке относимся, как к матчу? Не расслабляемся, а работаем.

Я одобрительно поджала губы и кивнула, вынимая из сумки телефон, чтобы открыть заметки.

— Решительное заявление, — сказала я, перебирая пальцами по сенсорной клавиатуре. — Мне нравится.

— Отлично. — Тренер опустил крышку и протянул мне ноутбук. — Хорошая работа, Майя.

Только не лопни от гордости, держи себя в руках.

Перехватив ноутбук, я сжала его подмышкой и, окинув быстрым взглядом тренерскую, спросила:

— Сергей Петрович, а дата ближайшего матча уже известна?

— Не просто ближайшего. — Макеев потянулся к аккуратной стопке бумаг, лежащей в органайзере на краю стола. — У нас весь февраль в играх. — Протянув мне листок с расписанием, он добавил: — Первые три игры будут дома, следующие три, скорее всего, на выезде.

Пробежав глазами по листку, я помахала им в воздухе.

— Я возьму?

— Бери, — кивнул Макеев. — И запиши мой номер. Если Казанцев отправит тебя вместе с нами на выездные матчи, то я буду в ответе и за тебя.

Мурашки предвкушения побежали по спине. Я и подумать не могла, что могу ездить с парнями на матчи в другой город! Есть в этом что-то необычное. В детстве я даже в лагеря не ездила, а тут такая возможность. Если Вадим Юрьевич не пожалеет денег за моё место. Он же сам сказал, что нужно продвигать «Медведей», а значит мини-репортажи с матчей в других городах просто необходимы!

Записав номер тренера и оставив ему свой, я попрощалась и, уже не скрывая радости вылетела из комнаты. Вылетела за дверь и, не оглядевшись по сторонам, врезалась лбом... в Кисляка. Будто это мог быть кто-то ещё.

— Блин, Кисляк, — процедила я, потирая плечо, — тебе надо на шею повесить колокольчик, чтобы звенел, когда подкрадываешься.

— Подкрадываюсь? Я стоял на месте, — пренебрежительно фыркнул парень, отступив к противоположной стене. — Что Макеев сказал? Ты показывала ему видео с нашей тренировки? А мне покажешь?

Я громко фыркнула и демонстративно смахнула волосы с плеча.

— Если ты подписан, то увидишь в ленте.

— А Комарову ты собиралась показать.

Мы пошли по коридору тем же путём, каким пришли к тренерской. Кисляк почти наступал мне на пятки и действовал на нервы своей болтовнёй.

— Что вы оба прицепились к Леону? — спросила я, роясь в сумке в поисках номерка. — Парень вам ничего не сделал, но вы на него взъелись.

— Оба? — вскинул брови Кисляк. — Ах, точно. — Притормозив, он стукнул себя ладонью по лбу и вскинул указательный палец к потолку. — Щука, да? Велел тебе держаться от Комарова подальше?

Я притормозила и, уперев руку в бедро, посмотрела на парня снизу вверх. Очень сильно снизу.

— Велел? Я что, по-твоему, реагирую на команды? Или мне можно приказывать? Андрюша, окстись!

Для того, чтобы поставить точку в своей реплике, я звонко щёлкнула пальцами перед лицом Кисляка. Он же отмахнулся от моей руки и скорчил рожицу.

— Действительно, тебе же палец в рот не клади — откусишь по локоть. Я думал, что с новыми наушниками ты станешь хоть на каплю милее и человечнее, но ошибся.

Мы подошли к гардеробу, пространство перед которым уже пустовало. Да и в холле стало значительно тише, чем было десять минут назад. Я, выложив номерок на прилавок, прижала ладони к щекам и, склонив голову, пропела:

— О чём ты, Андрюша? Отрицаешь, что я милашка?

— Отрицаю, — Кисляк первый схватил мою куртку и всучил мне, как будто я его заставила это сделать. — Ты дьявольский гном — теперь я точно знаю, что тебя породила нечистая сила. Не в обиду твоей маме.

Чего обижаться? Мама порой ведёт себя так, будто я действительно не её ребёнок.

— У меня есть наблюдение, — резво соскочил с темы Кисляк и, распахнув дверь на улицу, поклонился. — Мадам, прошу. Короче, Щукин-то ревнует тебя ко мне.

— Хм, — невесело усмехнулась я, застёгивая куртку на ходу. — Это вряд ли. Уж скорее тебя ко мне.

— Интересное предположение, но ничем не доказуемое. Зато я сегодня, вот буквально несколько минут назад, видел выражение лица Щуки, когда я пошёл с тобой к Макееву. — Кисляк проскочил вперёд на несколько шагов, чтобы идти ко мне лицом, к дороге спиной и чудом не поскальзываться на заледеневших ступенях. — Да, всего на долю секунды, да, почти не очевидно, но я готов поставить свою тачку, что это была ревность.

— Боже, Кисляк, тебе-то что с этого?

Я разозлилась не на шутку. Кисляк говорил так убедительно, словно выступал в суде перед присяжными. Он специально говорит то, что я хочу услышать. Но зачем?

— Подумал, что тебе любопытно. — Выражение лица парня подтверждало, что он не понимает, чем я могу быть недовольна. — Ты же сохнешь по нему. Или всё, прошла любовь?

— Андрюша-а, — позвала я его нарочито мягко. Кисляк притормозил, заинтересованно склонился ко мне и получил ладонью по лбу. — Отвали, а.

У подножия ледового дворца я заметила машину Лёхи. Приспустив окно с водительской стороны, друг пялился на меня. Показав ему два пальца и попросив подождать, я повернулась к Кисляку.

— Не знаю, чего ты добиваешься, но скажу сразу. Я не буду ничего делать, чтобы расстроить отношения Марины и Егора. Если они сами разойдутся по какой-либо причине — славно. Но лезть сама я не буду. Поговорку слышал? На чужом несчастье счастья не построишь.

— Уж больно ты правильная, — вздохнул парень и, вдруг, закинув руку мне на плечи, пальцами сжал подбородок, чтобы я посмотрела на него в упор. — У меня так-то идея есть. Если Щукин может ревновать тебя, хоть и не понимать этого, надо его спровоцировать. Пусть парень задумается, почему вдруг он испытывает такие чувства не к своей девушке. Смекаешь?

— Смекаю, — с обречённым вздохом кивнула я. — Но не смекаю, что ты предлагаешь.

— М-да, Ежова, ты будто не современные любовные романы не читаешь. Где парень и девушка ради выгоды притворяются парочкой.

Не сдержавшись, я прыснула в кулак и покачала головой.

— Андрюша, я-то читаю такие романы, а вот откуда ты знаешь этот книжный троп?

— Я всесторонне развит, — не смутился парень.

— Допустим, — вскинула я ладонь. — Но что за бред? Это же книги. Их пишут женщины для женщин, фантазия чистой воды. А ещё такие книги все — абсолютно все — заканчиваются одинаково. Те, кто притворялись парочкой, реально становятся ею. Влюбляются, а потом живут долго и счастливо. Нет уж, увольте. Как представлю, что мы с тобой занимаемся этой клоунадой, так становится плохо.

— Моё дело предложить, — усмехнулся Кисляк и, оттолкнув меня, сунул руки в карманы куртки. Запрокинув голову, он глубоко вдохнул холодный воздух с примесью выхлопных газов и отсалютовал мне. — Ладно, Гном, я вижу, тебя ждут уже. Увидимся... Кстати, а когда ты снова придёшь на тренировку?

— Не знаю, — пожала я плечами, спускаясь к машине Лёхи. — Мне нужно подготовить объявления о ваших следующих матчах. Если не найду подходящие снимки в архиве, то приду завтра. А почему спрашиваешь? Будешь скучать и ждать?

— О да. — Я остановилась возле машины, из окна которой уже высовывалась любопытная голова друга. А Кисляк прошёл дальше, в сторону парковки, и бросил через плечо. — Теперь-то я без тебя жить не могу, Гном!

— Это кто-о? — полюбопытствовал Лёха, когда хоккеист ушёл. — Кисляк, что ли? Я должен сказать, что между вами прямо химия.

— Я гуманитарий, — беззлобно огрызнулась я и, обойдя капот, забралась в тёплый салон. — Поехали уже, пока ты не начал по нам фанфики писать.

— Это я могу, — заржал Лёха, заводя двигатель. — Тебе больше нравятся слоубёрн или секс в первой главе?

— Мне больше нравится, когда ты молчишь.

***

— Нет, — продолжал артачиться Лёха после всех моих аргументов. — Только через мой труп.

— Я могу это устроить, — процедила я, вконец обозлившись на друга. — Я гений, а ты топчешь все мои старания!

— Вот будет одиночный проект — делай, что хочешь. Но не в совместном, понятно? — припечатал Лёха и для убедительности стукнул кулаком по столу.

Сделал он это зря. Стол, за которым мы сидели, неустойчиво держался на кривых ногах, а вся его поверхность была завалена книгами, методическими пособиями, мусором и бессчетным количеством карандашей, которыми Лёша чертил на анатомических атласах. И во главе всего этого хаоса на стопке энциклопедий стоял ноутбук, а рядом — деревянная доска с чугунной сковородой и недоеденными макаронами по-флотски. И удар Лёхи заставил дешёвый дсп-стол содрогнуться. Я успела поймать ноутбук, взвизгнуть, когда толстая книга упала мне на ногу острым углом, а Лёха, не ожидавший подобного поворота событий, моргнул и упустил отправившуюся в полёт сковороду.

Удар чугунной посудины об пол вышел шедевральным. Макароны разлетелись по всему полу, а сковорода, подскакивая как мяч, попрыгала ещё добрые полтора метра. Когда она успокоилась, а я перестала ворчать себе под нос смачные ругательства, потирая покрасневшую кожу на ноге, в комнате воцарилась тишина. Слышались лишь голоса из соседних комнат на этаже.

Оглядев последствия твёрдой руки друга, я пнула его носком в голень.

— Чего встал? Тащи совок и мокрую тряпку.

— А тряпку зачем? — уже не таким уверенным голосом спросил Лёша, разглядывая безнадёжно испорченные остатки нашего ужина. Ведь мы планировали закончить презентацию и снова подкрепиться.

— А масляные пятна на полу тебя не смущают? — хмыкнула я, возвращая на место книги и ноутбук. — Беги давай, пока макароны не прилипли. Потом фиг отдерёшь.

Пока мой друг и временный сосед бегал за тряпкой и наводил порядок, я с попеременными тяжёлыми вздохами пялилась в экран ноутбука. После того, как Лёха забрал меня из ледового дворца, мы сгонял в магазин за продуктами, я приготовила нам ужин и пересказала всё, что случилось за сегодняшний день. Лёша заценил новые наушники и велел впредь быть благодарной и обращаться к Кисляку только «папочка» и «да, мой господин». Над небольшой стычкой между хоккеистами и Леоном друг поржал, а над словами Кисляка про ревность Щуки задумался.

— Знаешь, о чём я молюсь уже полгода перед сном? — спросил он, вертя в руке карандаш и тыча тупым концом себе в подбородок. — Чтобы ты уже забыла про этого Щукина. Я твою Касаткину плохо знаю, но всё равно понимаю, что не стоит становиться с ней врагами. Или врагинями.

После небольшого перекуса макаронами мы сели за презентацию к очередному семинару, и тут началась недетская баталия. Нам с Лёхой, вечным напарникам, задали сделать презентацию по финансовой грамотности, как если бы готовили её к уроку младшеклассников. Лёха настаивал на внешнем минимализме и ёмкости информации, а я предлагала оторваться и напихать в слайды Скруджа Макдака. Пусть школьники знают, что если они будут следовать финансовой грамотности, то в будущем смогут купаться в золоте, как эта утка в своём сейфе.

Но Лёше идея категорически не понравилась. Мало того, что он обозвал мою идею учительски-некомпетентной, так ещё и сказал, что если я прыгну в огромную кучу монет, то точно что-нибудь себе сломаю. Я понимаю, почему Лёха против креатива — большинство преподавателей нашего факультета выросли в советском союзе и имеют строгие ограничение в голове. Презентация с мультяшными героями вызовет у них как минимум недоумение, как максимум истерику. Я всё понимаю, но не могу остановиться в споре.

Стиснув зубы, я злым пальцем удалила все картинки со слайдов и, скрестив руки на груди, откинулась на спинку стула. Пусть Лёха заканчивает презентацию. Он скучный, ему виднее, что понравится преподу. А мне будет глубоко наплевать, потому что в ближайшее время у меня цель не вылететь из университета, пока я не почувствую себя уверенной на новом рабочем месте. Если я где-то облажаюсь, и придётся идти с повинной к матери, она хотя бы не прибьёт меня за отчисление с бюджета.

Когда Лёха расправился с учинённым беспорядком, он всё же решил прибраться на столе, о чём я попросила его ещё утром. Наблюдая за его унылыми движениями и поджатыми губами, я злорадно усмехнулась.

— Я же говорила, что этот стол не предназначен для склада.

— Почему у меня такое чувство, — заворчал друг, — будто я, бедный и несчастный, вынужденно женился в столь раннем возрасте? Ты ведёшь себя, как вечно недовольная жена, а не благодарная подруга.

— Ой, — отмахнулась я и пересела на кровать отсутствующего соседа, поджав под себя ноги, — ты ещё не знаешь, что такое вечно недовольная жена, Лёх. Так что не нуди, а убирайся. И ещё лучше будет, если ты протрёшь пыль.

— Может ещё и занавески постирать? — вспыхнул парень, сдувая с лица прядь светлых волос.

Я бросила задумчивый взгляд на тряпки, висящие на карнизе. Их не стоило стирать, их давно надо было сжечь. Пока я раздумывала, убьёт ли Лёху коменда за такое своеволие, он продолжал бубнить, расставляя книги на полках, прибитых над кроватью:

— Вот поступлю в мед, смогу переехать в нормальную общагу.

— Было бы славно, — кивнула я и легла на кровать, закинув ногу на колено. — Я сегодня в душе увидела таракана. — Разведя руки на ширину своего предплечья, я округлила глаза и в ужасе прошептала: — Вот такого!

— Это детёныш, — не проявил должного сочувствия Лёха. — Тебе повезло, что ты не встретилась с его мамкой.

— Дурак, — фыркнула я и взяла в руки телефон.

В аккаунте «Медведей» уже посыпались первые лайки и комментарии под видео с тренировки. В основном они были от девушек, которые раньше не знали о существовании этой хоккейной команды, потому что писали:

«Боже-е, это что за красавчики?!»

«Кажется, у меня появилась причина пойти на хоккей!»

«А уже есть даты матчей? Я бы сходила!»

«Срочно скажите, как зовут парня на десятой секунде! Я хочу от него детей!»

Стащив со стола бутылку с вишнёвой колой, я сделала глоток и открыла видео, чтобы найти ту самую десятую секунду. Это был фрагмент, на котором Егор снял шлем и стёр с лица капли пота. Восторг комментаторши был мне понятен — это выглядело невероятно сексуально. Вот только это я хочу от него детей. Глупая ревность вспыхнула даже от простого комплимента в адрес парня.

И всё же, сжав пальцами бутылку, я со скрипом сердца написала в ответе фамилию и номер Егора. Он обязан получить свою порцию славы и обожания, потому что пока все лучи прожекторов светили на Кострова и Кисляка. И зачем я добавила кадр, на котором Андрей проезжает мимо меня и подмигивает в объектив? Хорош, чертяка, знает, как работать на камеру.

Но и среди восторженных девичьих комментариев нашлась своя ложка дёгтя.

«Ворота перед ним, а он всё равно мажет. И это хоккейное будущее нашего города? Пздц, как же стыдно.»

«А этот мужик в кепке — новый тренер? С прошлым эти инвалиды дай бог приносили три победы в серии. И то только с самыми слабыми командами.»

«Понтуются перед камерой, ха! Посмотрим, чё будет на игре.»

Пластик в моей руке издал громкий протестующий звук, потому что я стиснула её настолько сильно, что сопротивление ударило меня по пальцам, и бутылка с грохотом свалилась на пол.

— Андрюша снова пишет, или Касаткина выставила лав-стори с Щукиным? — поинтересовался Лёха, падая на стул. — У тебя аж лицо покраснела.

— Ни то, ни другое, — процедила я и показала ему негативные комментарии.

Пробежавшись глазами по экрану, друг пожал плечами и откинулся на спинку стула.

— Подумаешь. Всегда будут те, кто недоволен. Даже если «Медведи» выиграют все матчи в серии, найдутся те, кто скажет, что судьи куплены. Забей. Потом ещё и к тебе начнут цепляться.

— А ко мне-то за что? — нахмурилась я, откладывая телефон в сторону.

— Да за то же самое — за твою работу. — Лёха подался вперёд и похлопал меня по колену. — Не обращай внимание, будь милой и любезной и делай то, что нужно, чтобы заработать бабки.

— Милой и любезной? — переспросила я, вскинув брови и ткнув пальцем себя в грудь. — Я?

Цокнув языком, Лёха закатил глаза.

— Хотя бы притворись.

Я скривилась, демонстрируя своё отношение к данному совету, а затем, схватив себя за уголки рта, растянула губы в ужасном оскале. Лёха изобразил испуг и следом заржал, потому что я сунула язык между зубами и принялась дёргать им, как ящерица.

Наше дурачество прервал шум в коридоре. Послышались мужские голоса и суета, топот ног. Мы с Лёшей переглянулись, и друг встал, чтобы посмотреть, что происходит. Только он отодвинул в сторону щеколду, как дверь широко распахнулась, Лёха, получив удар в плечо, с громким стоном свалился на пол. Я взвизгнула от неожиданности и, накрыв рот рукой, вскочила с кровати. Но ноги запутались в пледе, и я повалилась рядом с другом.

— Эй, вы чего?

Вскинув голову, я увидела стоящего в дверном проёме Федю, парня с первого этажа, через окно которого я пробираюсь уже который день. Он заслонял своей широкой фигурой свет из коридора, а его лицо отражало крайнюю степень озабоченности.

— Дебил, — промычал Лёха, держась за ушибленное плечо. — Ты чё так дверь открываешь? Чуть не убил!

— А чё ты под дверью стоишь? Откуда мне было знать, что ты своей харей косяк полируешь? — отразил атаку добродушный простецкий парень, похожий на медведя.

В моём представлении именно так выглядят деревенские парни — работяги, всю жизнь разъезжающие на тракторах и загоняющие скот в стойла. а ещё они рубят дрова так, что щепки летят во все стороны.

— Ты чего припёрся? — продолжал негодовать Лёха, поднимаясь с пола. Я тоже вскочила на ноги и стряхнула с себя злосчастный плед, пропахший раздражающим нюх одеколоном. — И чё там за суета?

— А, — Федя хлопнул себя по лбу, — забыл, чё пришёл. Там коменда устроила обход. Шныряет по комнатам: ищет алкашку, сиги, электрику и левых гостей. Так что, малявка, — он перевёл взгляд на меня, — я бы на твоём месте заныкался куда-нибудь.

Вспыхнувшее возмущение от неуважительного обращения быстро потухло перед ужасом. О боги! Меня сейчас найдут, выпнут на улицу зимой, а Лёха последует за мной за нарушение правил общежития! Что делать? Что делать?!

— Спокойно, без паники, — ровным голосом сказал Лёха, заметив ужас на моём лице. — Федь, где она сейчас?

— Пока на первом, — вздохнул парень. — Конфисковала мой кипятильник. Я как чай теперь буду пить?

Я хотела было сказать Феде, что на кухне есть чайник, но Лёха не дал мне и рта раскрыть — сгрёб в охапку и велел:

— Бери свои шмотки, давай, живее.

Крутясь по комнате, как торнадо, я хватала всё, за что цеплялся глаз — моих вещей было не так много, они уместились в руках, а розовые наушники повисли на шее, но куда мне с ними деваться? И что делать с моим чемоданом? Он стоит возле кровати Лёхиного соседа, на самом видном месте.

Лёша принялся за экспресс-уборку и понёсся с грязной сковородой на кухню, а затем бегом вернулся обратно и стал застилать кровати. Всё это время Федя стоял на шухере и каждые пять секунд выглядывал в коридор.

— Федь, — позвал его Лёха, запыхавшись, — помоги закинуть чемодан на шкаф.

Мой чемодан залетел на самый верх, будто ничего не весил и был скрыт у самой стены, подальше от зорких глаз коменды. Распахнув дверцы, Лёха указал на темноту внутри шкафа.

— Залезай.

Я с сомнением покосилась на узкое пространство, целиком заполненное вещами. Да, я довольно мелкая, по сравнению с другими людьми, но всё же не настолько.

— Может, — с надеждой произнесла я, и мой голос отчего-то вздрогнул, — лучше под кровать?

— Да коменда там первым делом посмотрит, — фыркнул Лёха и замахал рукой, поторапливая. — Не тормози, залезай.

Ничего не оставалось, как послушаться. Я затолкала свои вещи в угол, прижала телефон к груди и со скрипом сложилась пополам, забираясь внутрь.

— А если она проверит шкаф?

— Раньше не проверяла, — буркнул Лёха, удерживая вешалки с одеждой по обе стороны от меня. — Надеюсь, она и в этот раз не станет.

Надеясь, что друг не ошибается, я прижала к себе колени, и Лёха плотно затворил дверь. Но едва он убрал руку и отошёл, как створка снова приоткрылась, на пару миллиметров, и впустила в тёмное душное пространство немного света. Я слышала всё, что происходило вокруг: голоса парней из коридоров, как Лёха ходил по комнате, а Федя подпирал плечом дверной косяк, а тот издавал протяжный скрип.

Неловко заёрзав, я огляделась. Шкаф был небольшим и очень узким, а штанга висела так низко, что вещи, висевшие на вешалках, почти достигали пола. Я передвинула несколько кофт и футболок на случай, если коменда всё же откроет шкаф. Первое, что она увидит, будет обычная одежда, и, может, не станет лезть дальше. Нащупав телефон, съехавший на живот, я вырубила звук. Знаю я эти ужастики и триллеры, когда мобильные начинают звонить ровно в тот момент, когда убийца находится в одной комнате с героем. Коменда не маньяк, конечно, но кто знает, на что она способна в бешенстве из-за нарушенных правил.

— Она поднимается, — громко зашептал Федя. — Всё, я на кухню!

Дверь захлопнулась, и я вздрогнула, ударившись затылком о стенку. Поморщившись, я прислушалась и сквозь гомон на этаже различила зычный голос тётки.

— А что это вы засуетились, как тараканы? Прячете запрещённые предметы, да? Не старайтесь, всё найду и доложу куда надо!

Теперь я старалась не дышать.

В обычной жизни я не боюсь темноты, зато меня пугают маленькие пространства. Не до панической атаки и обморока, но неприятные мурашки бегут по спине каждый раз, как я захожу в старый лифт многоэтажного дома. Да и по шкафам я не привыкла прятаться. Прикрыв веки, я стала медленно дышать, успокаивая сердцебиение. А когда открыла один глаз, увидела, что экран телефона вспыхнул светом.

Это был входящий звонок из соцсети. Звонил Кисляк. Он всегда не вовремя, но сейчас уж совсем.

Я сбросила вызов и снова прислушалась. Голоса стихли, но за стеной в соседней комнате явно что-то творилось — стены здесь совсем тонкие, и я слышала приглушённую ругань студентов. Но слов так и не разобрала. Зато снова зазвонил телефон, и я обрадовалась, что догадалась отключить звук. Пришлось снова сбросить вызов и надеяться, что Кисляк звонит не потому, что находится при смерти, а я, каким-то образом, единственная, кто может ему помочь. Так повторилось ещё три раза, и я начала скрипеть зубами от раздражения. До чего же настойчивый индюк.

Наконец Кисляк перестал насиловать трубку, и его имя исчезло с экрана моего телефона. Я с облегчением выдохнула и с трудом вытянула ногу — в шкафу Лёхи места едва ли больше, чем в мини-холодильнике. Оставалось лишь надеяться, что коменда не станет долго шнырять по этажу, и я смогу избавиться от пыльного меха, лезущего в нос и рот. Откуда вообще у Лёхи взялась меховая накидка? Никогда не видела его в чём-то, кроме толстовок и футболок с героями фильмов.

Экран снова зажёгся, и я увидела сообщение от Кисляка.

Андрей Кисляк: Не сочти за навязчивость, но ты почему не берёшь трубку?

Я попыталась хоть немного вытянуть руки, чтобы набрать быстрый ответ, но локти упёрлись в обувные коробки, и те предупреждающе загрохотали. Куда-то сбоку, в стенку шкафа, прилетел удар ноги.

— Ежова, блин, затихни! Спалят же!

— Я пытаюсь, — прокряхтела я, сдувая лезущий в рот мех. — Это не шкаф, это вертикальный гроб!

Повторный удар ногой в шкаф заставил меня заткнуться. Зажав кончиком пальца значок микрофона, я, приблизившись к динамику, прошептала:

— Мне некогда. Не поверишь, но я сижу в шкафу.

Лишь после того, как голосовое сообщение отправилось, мне пришло в голову, что Кисляку не стоило сообщать столь интимные подробности, но было уже поздно. Парень отреагировал молниеносно.

Андрей Кисляк: Почему же? Я бы скорее не поверил, что с тобой не происходит ничего странного.

Единственное, что я смогла сделать в этой ситуации, это закатить глаза. Но, должна признать, его тупая реплика смогла немного притупить чувство дискомфорта от нахождения в узком пространстве. Хоть мне и начало не хватать воздуха. Спина взмокла, и к ней прилипла майка. Как же жарко. Где коменда, почему она так долго?

Наконец послышался звук опускающейся ручки, и дверь распахнулась. Было любопытно посмотреть на женщину, держащую в страхе всю мужскую общагу, через щель, но я сдержалась — одно неверное движение выдаст меня с потрохами.

— Так, Кознов! — гаркнула она, заполнив своей властной энергией всю комнату. — Быстро и по делу: алкоголь, наркотики, сигареты? Есть что?

— Никак нет, — по-военному отрапортовал Лёха.

— А запрещённая электрика? — раздались тяжёлые шаги. — Чайники, микроволновки, телевизоры?

Я удивлённо покосилась на луч света, бьющего из щели. Личный телевизор? У студентов, которые не могут заплатить за квартиру или комнату в коммуналке? Смешно.

Но коменда была предельно серьёзна. Как и Лёха.

— Нет. Я же знаю о последствиях.

— Правильный ответ. — В голосе женщины прозвучали довольные нотки.

Она ещё несколько секунд походила по комнате — задержалась у шкафа, и я едва не задохнулась, зажав рот и нос ладонью, — а затем удовлетворённо хмыкнула и покинула комнату. Досчитав до десяти, я с шумом глотнула воздух и расслабилась. Всё тело задрожало от нервного напряжения, охватившего меня на те несколько бесконечно долгих секунд.

Лёха выпустил меня из шкафа лишь, когда коменда осмотрела оставшиеся комнаты и покинула этаж. Правда перед этим она минут пять орала из-за того, что кто-то оставил грязную сковороду в раковине.

Из шкафа я не вышла, а выползла, не чувствуя ног.

— Как же сильно ты не хочешь возвращаться домой, — хохотнул Лёха, помогая мне встать. — Ты даже не дышала, да?

— Вообще-то, — фыркнула я, падая на кровать, — о тебе беспокоилась. Коменда выперла бы тебя на улицу.

— Иногда мне кажется, что она может вывести провинившихся во двор, приставить к стенке и расстрелять, — задумчиво произнёс Лёха, садясь рядом. — Жуткая женщина.

— Я её даже не видела, а всё равно мороз по коже. Бр-р. — Я поёжилась и посмотрела на телефон.

На экране высветилось новое сообщение от Кисляка, которое я не заметила, пока притворялась трупом в тёмном шкафу.

Андрей Кисляк: Когда закончишь игры в прятки, напиши, есть дело.

— Интересно, что за дело? — протянул Лёха, подсматривающий переписку через плечо. — Майка, этот парень в тебя втрескался.

— С чего ты взял? — фыркнула я и отмахнулась, когда друг попытался пролистнуть диалог вверх. — Эй, личное пространство!

— Ты сидела в моём шкафу, — не сдавался Лёха, — в жопу личное пространство!

— Не заставляй меня орать!

— Да ты всегда орёшь, то же мне, напугала ежа голой задницей. Дай посмотреть и вынести объективный вердикт.

Выбора он мне просто не оставил — выхватил телефон и вскочил с кровати. Разозлившись, я бросилась на него, но Лёха — небоскрёб, а я всего лишь одноэтажная постройка у его подножия. Мой телефон оказался вне моей досягаемости, зато прямо перед лицом парня, который без стыда и зазрения совести стал листать переписку.

— Да, он точно в тебя втрескался.

— Отдай, — прорычала я, и Лёха наконец вернул мне телефон, удовлетворённо улыбнувшись. — Беспардонность твоё второе имя. Как так можно?

— О тебе же забочусь. Ты говорила, что он сын прокурора? При бабках? Майка, это шанс.

— На что? — ядовито усмехнулась я. — Чтобы он трахнул меня, как Касаткину. а потом кинул? Я что, по-твоему, идиотка?

— Ну, пример не самый удачный, — скривился Лёха. — Твоя Касаткина сама не блещет благородством. И умом, кстати, тоже. Изменить своему парню с членом его же команды. Я не одобряю потрахушки на стороне, но, блин, надо же хоть иногда включать мозг.

— Бесполезный разговор, — отрезала я, садясь за стол. — Давай вернёмся к презентации. Хочу уже доделать её и забыть.

Лёха последовал моему примеру, и следующие пятнадцать минут мы посвятили учёбе. Когда я дописала свою часть выступления к презентации и, подперев рукой щёку, стала перечитывать текст, Лёха задел меня локтём.

— Майка, а тебе что, правда совсем не нравится Кисляк? Я, конечно, так себе спец по мужской красоте, но он вроде ничего так на рожу. Подумаешь, когда-то там переспал с твоей подругой.

Закатив глаза и испустив тяжкий вздох, я повернулась к другу.

— Лёх, чё ты от меня сейчас хочешь?

— Честного ответа, — сказал парень, пристально глядя мне в глаза. — Если ты не была бы влюблена в Щукина или это чувство давно прошло, ты запала бы на Кисляка.

Поняв, что Лёха не отстанет от меня, пока не отвечу честно — а он каким-то образом поймёт, если совру, — я задумалась. Перед глазами сам собой всплыл образ хоккеиста с бесящей до одури ухмылкой. И пронзительными голубыми глазами. У Егора они тоже голубые, но всё равно отличаются. Как цвета в палитре. Можно сколько угодно раз повторять, но в точности до тона никогда не попадёшь в тот же, что был сначала.

У Егора глаза хранят спокойствие и надёжность, в них смотришь и веришь во всё, что он скажешь. У Кисляка они обещают эмоции, непостоянство, дрожь от каждого момента в жизни. Полярно разные парни.

С Кисляком определённо весело: он не зажимает себя ни в какие рамки, наоборот — он их раздвигает. Сомневаюсь, что ему важно, что о нём подумают люди. Он будто тянется к свободе, ищет себя отдельно от влиятельного отца. Не пустой и не тупой, как о нём можно подумать при первой встрече. Хотя я в его умственных способностях и не сомневалась — просто сразу решила, что он мудак. Сейчас же я думаю, что он мудак с изюминкой, который умеет быть обворожительным.

Егор же закрытый. Даже с близкими и друзьями он будто выстраивает эмоциональную стену, которая сдерживает в первую очередь его самого. Об этом не подумаешь при знакомстве, потому что Щукин будет дружелюбным, улыбнётся и посмеётся, но в его глаза останутся спокойными, как море в штиль. Порой мне очень сложно понять, о чём я думаю — я не та, перед кем он станет открываться.

А открыт ли мне Кисляк? Вдруг он всего лишь играет роль балагура и раздолбая.

— Ладно, признаю, он красавчик, — выпалила я. — Доволен.

— Какое сложное и вдумчивое умозаключение, — усмехнулся Лёха и, подперев кулаком щёку, как я, придвинулся ближе. — Вот только я не об этом.

— Да я не знаю, что тебе сказать! — психанув, я сохранила документ и закрыла крышку ноутбука. — Ну что ты от меня ждёшь. Как я могу рассуждать о том, влюбилась бы я в человека или нет, если не влюбилась? Если бы да кабы... Задаёшь вопросы, на которые у меня нет ответа. Харе издеваться.

— Я не издеваюсь, — спокойным голосом ответил парень. — Но вижу, как ты на него реагируешь. Даже сейчас завелась с полуоборота, хотя ничего такого я не спросил.

— Конечно завелась, — бросила я, отворачиваясь. — Ты треплешь мне нервы разговорами о человеке, который меня бесит.

— Бесит тебя Лёня. Вот уж кого ты реально терпеть не можешь. — Я скривилась и передёрнула плечами. — Вот, я об этом и говорю. На бывшего ты реагируешь, как на кусок дерьма. От него ты не приняла бы наушники, даже будь на них ценник с шестью нулями. И подвести себя не разрешила бы. Короче, срать в одном поле не села бы, понятно? Улавливаешь разницу?

Я нехотя задумалась.

— Улавливаю. — Вздохнув, я снова развернулась к Лёхе. — Хорошо, Кисляк меня не бесит, просто он... Не знаю, просто с того момента, как я в первый раз зашла в ледовый дворец, он везде. И повсюду. Даже пишет постоянно. И что-то спрашивает. Да я ему о своей жизни рассказала больше, чем должна была!

— Так тебя бесит, что ты с ним честна? — Губы друга тронула понимающая улыбка.

— Да. — Ответ сорвался с губ до чего резко, что я сама испугалась своей пылкости.

Ведь я же сама себе призналась — тогда в машине, — что не могу соврать Кисляку. Поэтому попросила ни о чём меня не спрашивать. И он понял. Просто понял и переключил моё внимание. Сделал это так легко и непринуждённо, что я не почувствовала себя неловко за тот приступ паники.

— Но это не значит, что он мне нравится, — добавила я спустя пару секунд молчания. — Просто... Не знаю.

— А я знаю. — Лёха протянул руку и, несмотря на протесты, сгрёб меня в охапку, прижимая к своему боку. — С Щукиным ты должна держать лицо, ведь ты — подруга его девушки. Ты запираешь все свои чувства внутри себя, и они уже начали тебя подъедать. Тем более теперь, когда ты вынуждена хранить тайну Касаткиной. Кисляк же тычет в твои эмоции, как мальчик тычет палкой в осиное гнездо. А тебе нечего от него скрывать, он даже сразу понял, что ты влюблена в Щукина.

— Может ты и прав, — вздохнула я и прикрыла веки, чувствуя, как наваливается усталость. — Мне иногда становится так жаль саму себя. Ну почему моё сердце не могло выбрать другого? Почему это должен быть занятой парень, ещё и занятый моей подругой? Так нечестно.

— Это пиздец как нечестно, — кивнул Лёха, растрепав мои волосы на затылке. — Хочешь совет, как ты могла бы попытаться притупить свои чувства?

— Как?

— Проводи больше времени с Кисляком.

— Если ты прав, и я реально нравлюсь Андрею, то это нечестно, — покачала я головой. — Он будет думать, что я даю ему шанс. Это такой же отвратительный поступок, как измена своему партнёру.

— Так тебя же никто не заставляет с ним флиртовать и трахаться назло всему миру, Ежова. Просто дружите. А вообще, я когда-нибудь рассказывал, как поженились мои бабка с дедом? По отцовской линии.

— Нет, не рассказывал.

— Бабка терпеть не могла деда, — рассмеялся Лёха. — Он ходил к ней делать предложение восемь раз, а она его гнала со двора вилами и топором. Бабка была влюблена в какого-то тракториста, который был, типа, главным крашем у девок в деревне. Они даже повстречались какое-то время. А потом тракторист неожиданно женился на другой. Дед же не переставал ухаживать за бабкой, цветы носил там, помогал по дому всё чинить, дрова колол. Ну и бабка полюбила его.

— Сомнительный пример, — нахмурилась я. — Откуда тебе знать, что полюбила? Может, возраст подгонял, может, она поняла, что лучше рукастый и влюблённый в неё парень, чем несбыточная мечта. Всё могло быть.

— Ты права, как там всё было на самом деле уже не узнать. Но, — Лёха отстранился и крепко сжал мои плечи, глядя в глаза, — бабка с дедом прожили вместе шестьдесят лет, душа в душу. Я ни разу не видел, чтобы они ругались. У них реально была полная гармония. Может, я наивен, но, думаю, бабка правда любила деда. Когда деда похоронили, она долго плакала и прожила после него всего три недели, хотя со здоровьем был полный порядок, и врачи обещали ещё десяток лет жизни. Вот так вот.

История бабушки и дедушки Лёши меня растрогала. Своих я не знала, ни по одной линии, отец умер ещё до моего рождения, а мама не знала его родственников — он приехал из другого города. Сама мама бесконечно меняла мужчин в поисках того самого, но не преуспела, а её единственный брак оказался полной катастрофой, последствия которого мы втроём — все женщины семьи Ежовых — разгребаем до сих пор.

***

Вернуться к телефону и ответить на сообщение Кисляка я решила только за полночь. Я всё не могла уснуть и ворочалась, слыша то сопение Лёши, то храп и скрежет за стеной. В предыдущие дни я засыпала быстро и до самого утра, а сейчас сполна прочувствовала, что значит жить в общежитии. В этом месте не существует тишины. Даже в моём пригороде бывают блаженные часы тишины — весь люд засыпает, даже алкоголики, гуляющие допоздна, затихают собаки и даже дикую живность не слышно. В общежитии же мне казалось, что я нахожусь в огромной картонной коробке — малейший звук множился здесь троекратно.

Вытащив телефон из-под подушки, я включила интернет и зашла сеть.

Андрей Кисляк: Когда закончишь игры в прятки, напиши, есть дело.

Постучав ногтями по ребру телефона, я взглянула на спящего на соседней кровати Лёху и, убедившись, что свет от экрана ему не мешает, набрала ответ:

Майя Ежова: Какое дело?

Кисляка не было в сети, поэтому я стала листать новостную ленту в надежде, что глаза устанут, и меня вырубит. Телефон тихо звякнул, и я увидела новое сообщение от Андрея. На это раз сердце испуганно дёрнулось, и я с трудом сглотнула. Уж слишком неожиданно было.

Андрей Кисляк: Ты что, просидела в шкафу всё это время?

Андрей Кисляк: Гном, это странно даже для тебя.

Я недовольно поджала губы, чтобы не усмехнуться. Это же не смешно, почему уголки рта тянет в разные стороны?

Майя Ежова: Коменда делала обход, и мне пришлось заныкаться в шкаф, чтобы нас с другом не выперли на улицу в январе.

Майя Ежова: Ничего странного.

Майя Ежова: Так что за дело?

Андрей Кисляк: Ты такая деловая, аж бесит.

Андрей Кисляк: У тебя есть профиль в Киномане*? (вымышленный онлайн-кинотеатр)

Майя Ежова: Конечно нет. Там за подписку требуют слишком большие деньги.

Майя Ежова: Торренты наше всё.

Майя Ежова: К чему этот вопрос? Вот, что на самом деле странно, Андрюша.

Кисляк затих на несколько минут, а я всё не решалась выключить интернет и лечь спать. Вдруг всё-таки объяснит своё странное поведение и глупые вопросы.

Всплыло новое сообщение. Андрей прислал логин и пароль.

Андрей Кисляк: Держи, это от моего аккаунта.

Андрей Кисляк: И больше не говори про торренты. Это нарушение авторских прав, а я, как никак, будущий адвокат.

Майя Ежова: Так не прокурор же.

Андрей Кисляк: Зато мой батя прокурор. Мне неловко будет рассказывать, что я связался с уголовницей.

Майя Ежова: Зато с красивой уголовницей.

Андрей Кисляк: Я сейчас ослепну от сияния твоего самомнения.

Майя Ежова: Дурак.

Майя Ежова: Насчёт Киномана: не стоит. Мы уже в расчёте за сломанные наушники, так что не стоит меня больше задабривать.

Майя Ежова: Так уж и быть, я больше не стану представлять, как бью тебя по башке каблуком.

Андрей Кисляк: Изящно, спасибо, мне стало значи-ительно легче.

Андрей Кисляк: Но мне это ничего не стоит. Подписка и так оплачена, а у моего профиля осталось место для ещё одного устройства.

Андрей Кисляк: Так что не ломайся и пользуйся. Я не люблю уговаривать.

Взбив двумя ударами подушку, я отвернулась к стене и натянула одеяло до подбородка, оставив на свободе кисти, сжимающие телефон. Слова, сказанные Лёхой вечером, никак не давали мне покоя.

Майя Ежова: Зачем ты это делаешь?

Андрей Кисляк: Что именно?

Я закатила глаза и тихо цокнула. Не люблю эту игру в дурака и дурочку.

Майя Ежова: Всё это. Наушники, которые стоят раз в сто больше моих старых. Подвёз меня до дома тогда. Выручаешь с Мариной и Егором. Сейчас подписка. Для чего ты это делаешь?

Андрей Кисляк: Считаешь, за этим стоит злой умысел?

Майя Ежова: Не знаю, ты мне скажи.

Андрей Кисляк: Майя, я делаю всё это, потому что могу. И потому что ты не кажешься мне человеком, который часто видит хорошее к себе отношение.

Майя Ежова: Ты называешь меня Гномом, а один раз обозвал Голлумом. Это хорошее отношение?

Андрей Кисляк: А это уже моя маленькая прихоть. Прикольно видеть, как ты забавно бесишься, Гном.

Его нахальный ответ не вызвал во мне бурю негодования, как неделей ранее. Да и я слукавила, спросив про хорошее отношение. Я же это и так вижу. Но меня мучает вопрос: почему он хорошо относится именно ко мне?

Майя Ежова: Предупреждаю сразу: я люблю деньги, но не люблю за деньги. И спать я с тобой не буду.

Андрей Кисляк: Думаешь, я не понял? Я не собирался тебя покупать. Если речь о наушниках — которые, к слову, тебе понравились, и ты не пыталась их вернуть...

Андрей Кисляк: Скажем так, я считаю, что если ты что-то покупаешь, то это должно быть лучшего качества и соразмерно твоему кошельку. Какой смысл было дарить тебе дешёвые наушники за тысячу, если они сдохнут через месяц?

Майя Ежова: Мои старые продержались полгода до встречи с тобой.

Андрей Кисляк: Герои.

Андрей Кисляк: Гном, просто прими и всё. Окей?

Андрей Кисляк: Но мне приятно думать, что на самом деле тебе от меня ничего не надо, и ты не пытаешься мной крутить, чтобы получить бабки, связи и так далее.

Внезапно я осознала, что у меня горят щёки. Весь этот разговор с Кисляком был... Не таким. Да, он всё ещё шутил, а я всё ещё огрызалась, но... Он получился таким открытым и свободным, что я только больше запуталась. Смятение, вспыхнувшее в душе, походило на то же чувство, что я испытала, когда поняла, что не могу рассказать Егору об измене Марины. Досада. Разочарование.

Вот только почему я сейчас так разочарована?

***

— Блин, Ежова, — ныл Лёха, нарезая круги по комнате за моей спиной, — ты долго ещё? Пока накрасишься, клуб уже закроют!

— Не мешай, — процедила я, ведя тонкой кистью по веку над ресницами. — Если мне придётся смывать макияж и рисовать заново, то мы точно никуда сегодня не пойдём.

— Женщины, — простонал Лёха, падая на кровать.

Я же лишь усмехнулась и продолжила краситься.

Дни до выходных пролетели незаметно. Преподы в универе, будто сговорившись, завалили нас домашней работой, эссе и презентациями, не давая передохнуть. А если вспомнить, что сейчас лишь начало февраля, и мы недавно вернулись с каникул, то учёба превратилась в настоящую пытку.

Я продолжала работать в перерывах между лекциями и заданиями, радуясь, что Казанцев, лично по телефону, сказал, что мне не нужно каждый день приезжать во дворец, свою работу я могу выполнять где угодно, лишь бы был результат. А результат уже есть. Число подписчиков в аккаунте «Медведей» уже перевалило за двести человек. Расстраивало лишь то, что это были девочки-подростки, которым очень нравятся красавчики-спортсмены. Это неплатёжноспособная категория зрителей, а многие из них — я проверила — даже не живут в нашем городе. Но следовало радоваться и этому.

А ещё меня расстраивала глупость и невнимательность людей. Выложив пост с датой следующего матча, в котором были указаны и дата, и время, и место, и противники «Медведей», я провела весьма «интересный» вечер, читая комментарии.

«А чё, это среда будет? Зачем матчи ставят в будние дни?»

«Это в ледовом дворце, да?»

«А где купить билеты?»

«А у меня сын инвалид, ему сделают скидку на билет?»

«Да ваще насрать, ненавижу хоккей.»

Никогда не замечала, что вокруг столько идиотов.

Но были и приятные моменты вечерами, когда голова уже отказывалась учить принципы детской психологии, и я забиралась под одеяло. Кисляк сделал мне отдельную папку, куда добавил гору фильмов, которые я «просто обязана посмотреть». Оказалось, он обожает приключенческие фильмы с поисками сокровищ, например, «Анчартед» или «Путешествие к центру Земли». Мы часто переписывались, и он шутливо поддевал, что я работаю всего ничего, а уже обленилась и не хожу на тренировки. Я же в ответ писала, что от его лица у меня в желудке киснет завтрак.

С Мариной за эти дни мы списались лишь раз. Она предложила сделать пост о группе поддержки, и я согласилась. Они же тоже часть команды. Мы договорились на понедельник, а после больше не общались. Я видела растущую между нами пропасть, но не чувствовала в себе ни сил, ни желания что-либо с этим делать.

И, что самое главное, будучи занятой все эти дни, я почти не вспоминала о Егоре и не скучала по нему, как это обычно бывает. В чём-то Лёха был прав — отвлекаясь на Кисляка, работу и учёбу, я притупляла свои чувства, и становилось легче.

Пережив последний учебный день на этой неделе, мы договорились с Федей и ещё парой парней из общаги и их подругами посетить в субботу ночной клуб. В подобных местах я была лишь раз, на посвящении первокурсников, и смутно представляла, что меня ждёт. Только надеялась, что в баре не наливают палёный алкоголь, и меня не вырвет на собственные же туфли. Или кого-то другого.

— Ну вы скоро? — громко спросил Федя, без стука влетая в комнату. На нём была кислотно-зелёная кофта, от вида которой у меня зарябило в глазах. — Я уже бутылку пива выпил, пока вас жду.

— Мог бы и со мной поделиться, — мрачно ответил Лёха, а затем ткнул пальцем в мою сторону. — Ждём только её.

— А, — понимающе хохотнул сосед. — Моя тоже часами красится.

— У тебя есть девушка? — удивлённо спросила я, поворачиваясь к нему. — Давно?

— Со вчера, — горделиво сказал Федя, расправляя складки кофты на груди. — Ирка, вот такая!

Он продемонстрировал мне большой палец вверх, и я усмехнулась.

— Вы встречаетесь со вчера, но ты уже знаешь, что она часами красится?

— Ну, не прям знаю, — стушевался парень. — Просто вы, девки, все долго краситесь.

Мне оставалось только улыбнуться в ответ.

Подгоняемая парнями, я быстро докрасилась и, оставшись довольной результатом, покрутилась перед зеркалом. Для зимы мой наряд был не слишком тёплым — короткое чёрное платье с кружевными рукавами и оголёнными плечами, а на ногах туфли с длинным, но очень прочным каблуком, — но мы должны были доехать на машине, поэтому я могла себе позволить выгулять лучшее из прихваченных из дома вещей.

До клуба мы добрались на машине Лёхи, подобрав по дороге Иру, новую девушку Феди. Они сидели на заднем сиденье, и даже сквозь шум двигателя я слышала жаркое причмокивание — парочка страстно целовалась, совершенно позабыв о нас с Лёхой. Мы с другом перебрасывались неловкими взглядами, и Лёха постоянно кашлял, чтобы привлечь внимание ребят. Бесполезно.

Оставив свои куртки в машине, чтобы не потерять их в гардеробной, мы помчались к тяжёлым дубовым дверям, за которыми стояла охрана. Клуб встретил нас громкой музыкой, вибрирующими по полу басами и духотой. Точнее, душно было в район головы, а по ногам бегал неприятный сквозняк, подмораживающий щиколотки. Порадовавшись, что не надела слишком тёплое платье, я последовала за ребятами к бару, где нас уже ждали соседи по общежитию и незнакомые девушки.

— Я здесь впервые! — крикнул мне на ухо Лёха, когда мы склонили головы к меню. — Понятия не имею, что вкусно!

— Блин, я тоже!

Решив не думать слишком долго, я ткнула пальцем в самый яркий и красивый коктейль на развороте — кислотно-розовый с шапкой из сливок — и показала его бармену. Лёха пошёл по неумирающей классике и взял себе виски с колой. Расплатившись за напитки, мы направились к столику, где сидели ребята. Он был большим и круглым, держался на одной трубе и не имел вокруг себя стульев. Я оценила высоту — столешница была на уровне моего плеча. То есть, поставить на неё локти и с комфортом потягивать коктейль, как это делают другие девушки, у меня не получится.

Оставив свой коктейль на хранение Лёхе, я вернулась к барной стойке и забралась на высокий стул. Дождавшись, когда один из барменов закончит смешивать напитки, я помахала ему рукой. Улыбнувшись, он подошёл ближе и склонился ко мне.

— Уже выпила, что ли?

— Не! — покачала я головой, перекрикивая музыку. — У вас есть подставка? Под ноги. Мне буквально на пару часов, я вам её обязательно верну! Я с теми ребятами, видишь? — Повернувшись, я ткнула на свою компанию пальцем.

— Подставка? — Парень отстранился и покосился на меня взглядом, полным недоумения. — А тебе зачем?

Тяжело вздохнув, я слезла со стула, и теперь из-за стойки была видно лишь одна моя голова. Понимание отразилось в глазах бармена, и он старательно прятал улыбку, поджав губы. Я махнула рукой.

— Смейся, смейся, ты не первый. Так что насчёт подставки? Мне бы за столом, как все нормальные люди, постоять.

— Вообще... — Отступив на шаг, парень посмотрел себе под ноги. — У нас есть подставка для ног. Ребята, что пониже, используют её для того, чтобы доставать бутылки с верхней полки. — Подняв с пола деревянную подставку с двумя ступеньками, бармен протянул её мне. — Но сегодня на смене только высокие, так что, бери. Не жалко.

— Дай бог тебе здоровья, — сердечно поблагодарила я парня и, сжав тяжёлую подставку обеими руками, направилась к ребятам, лавируя в потоке уже начавших пьянеть посетителей клуба.

Увидев меня с подставкой в руках, Лёха подавился своим напитком и, откашлявшись, начал ржать. Бросив на него испепеляющий взгляд, я деловито приставила мини-лестницу к столу и, тряхнув волосами, забралась на неё.

— Где ты её нашла? — присвистнул кто-то из парней, чьего имени я не запомнила.

— Спиздила, — коротко ответила я, состроив серьёзную мину.

Парень уважительно хмыкнул и протянул мне кулак. Отбив его, я притянула к себе коктейль и, глотнув щедрую порцию очень сладкого алкоголя, поняла, что вечер будет долгим и весёлым.

***

— Позвони ему, — шипела Ирка, держа меня за локоть и свесив на мой телефон длинные рыжие волосы. — А лучше напиши! Давай остальных девчонок позовём, живо придумаем, что написать!

— У него есть девушка, — со смехом напомнила я. — Я же тебе четыре — нет, пять — раз сказала!

— Ага, и она твоя подруга, — скривилась Ира и залпом опрокинула в себя ядовито-зелёный шот.

— Которая трахнулась с другим! — встрял Лёха. Он уже лежал на столике, подложив руки под голову, и наблюдал за нашими танцами с бубном вокруг моего телефона. — А вообще, Майка, нахер Щукина! Звони Кисляку.

— Кисляк? — подпрыгнула Ирка. — А это ещё кто?

— Ещё один парень из команды, — отмахнулась я и, присосавшись к трубочке, допила шестой или седьмой по счёту коктейль.

— Покажи фотку, — потребовала Ирка, с которой за последние два часа в клубе мы сдружились аж до сестринства. Я повиновалась, и девушка, вцепившись в мой телефон, громко присвистнула: — Это точно хоккейная команда, а не модельное агентство? Я бы с такими точно...

— Что? — «проснулся» Федя, который до этого с соседом по общаге обсуждал моторное масло. — Вы про кого?

— Ни про кого, котик, — тут же замурлыкала Ирка, возвращая мне телефон, и прильнула к парню. — Обсуждайте свои машинки дальше!

Я улучила момент и пнула Лёху, едва не свалившись с подставки на нетвёрдых ногах. Друг округлил глаза и развёл руками.

— За что?

— Хватит сводить меня с Кисляком! — гневно процедила я, сверкая глазами. — Не буду я ему звонить!

— А зря. — Парень поднял перед собой полупустой бокал и посмотрел на меня через стекло. — Я вдруг понял, что нажрался, а за руль сесть некому.

Застыв с телефоном у лица, я медленно перевела на Лёху прищуренный взгляд.

— И ты только сейчас об этом подумал? Не до того, как вы проигнорировали мою идею с такси?

— Ты была не очень убедительна, — фыркнул Лёха. — И да, я и есть такси!

— Ты дурак! — вспыхнула я. — Придётся оставить твою тачку на парковке и ехать домой на такси.

— Не-а! — поджал губы друг. — Тут нельзя парковаться на всю ночь! Загребут мою малышку!

— У тебя есть девушка? — ахнул Федя. — И давно?

И как он только услышал, о чём мы говорим, сквозь громкую музыку? Феде очень подходит выражение «Слышу звон — не знаю где он».

— Нет у него девушки, — со вздохом ответила Ира, обнимая парня и укладывая голову на широком от мускулов плече. — Он про машину.

— А я свою в деревне оставил, — тут же погрустнел парень и обиженно, как ребёнок, выпятил нижнюю губу. — Скучает там без меня, моя ласточка.

Мои брови медленно поползли вверх. Почему парни к своим машинам проявляют больше нежности, чем к девушкам? Это патология? Она вообще лечится?

— Хватит о тачках, — поморщилась Ирка и, оттолкнувшись от Феди, схватила меня под локоть. — Давайте ещё шотов закажем?

Если сперва меня напугала ядовито-зелёная жидкость в первом сете из шести рюмок, то когда бармен протянул нам подставку с угольно-чёрным алкоголем под названием «Смерть шахтёра», я испуганно ойкнула. Но Ира, как знаток всех местных напитков, ободряюще похлопала меня по плечу и, подпалив зажигалкой первую рюмку, велела:

— Давай, до дна.

Что ж, я и выпила. До дна.

Первая вспышка осознанности пришла ко мне бог знает через сколько времени. Я обнаружила себя в туалете, держащей в кулаке длинные волосы Ирки, которая, склонившись над унитазом, шумно блевала. От вони мочи и рвоты слезились глаза — судя по грязному полу, Ира не первая, кого здесь полоскало. И если я сейчас же не вдохну свежий прохладный воздух, то побегу в соседнюю кабинку.

— Уф, — наконец выдохнула девушка и, прислонившись к стенке, провела ладонью по взмокшему лбу. — Я опять забыла, что от угольной водки меня тошнит. Зато, — она хитро улыбнулась, подмигнув, — я могу пить дальше. «Смерть шахтёра» у меня вместо детокса. Тебя не тошнит?

Вместо ответа я прижала ладонь ко рту. Тошнит, и ещё как.

— Ой, да, — шмыгнула носом Ира, — запашок ещё тот. — Вымыв руки, она брызнула воду себе на лицо. — Если ты не будешь блевать, то предлагаю идти отсюда.

Я согласно, даже умоляюще закивала, вы мы вышли обратно на забитый людьми танцпол. Было трудно понять, меня качало, потому что я в стельку пьяна, или пол и в самом деле двигался под ногами. Вернувшись к столам, мы застали начало какого-то конфликта. Федя, набычившись, угрожающе смотрел на такого же здорового парня с бородой и лысым черепом.

— Что происходит? — громко икнув, спросила я у Лёхи, который, подставив кулак под подбородок, неотрывно следил за парнями.

— Сейчас махач будет.

И он не ошибся. Взревев что-то невразумительное, Федя толкнул бородача, и тот, на нетрезвых ногах, упал, задев ребят за соседним столиком. Музыка гремела так, что я не могла разобрать ни слова из ругани, которая лилась изо ртов всех вокруг. Наши компаньоны на вечер, смекнув, что сейчас начнётся заварушка, закатали невидимые рукава и встали по обе стороны от Феди. А к бородачу присоединилась его группа поддержки — такие же большие, лысые и бородатые.

— Только мне кажется, что пора сваливать? — спросила я у Ирки, дёрнув за локоть.

— Ты чё? — округлила глаза девушка. — Самое интересное началось!

От первого удара бородача Федя отступил на несколько шагов и, пытаясь найти опору, опрокинул наш стол. Недопитый угольный шот грохнулся на пол вместе с бутылкой виски и чьим-то пивом, а столешница, оторвавшись от ножки, снесла мою подставку, одолженную у бармена. Коротко взвизгнув, я отбежала в сторону и схватилась за голову. Нет, я слышала истории о том, как походы в клуб заканчиваются драками, но не думала, что со мной случится то же самое. Вытащив из сумки телефон, я не придумала ничего лучше, чем позвонить Щукину.

Но, видимо, бог пьяных звонков сегодня был со мной не в коннекте, потому что ни на первый, ни на третий звонок Егор не ответил. А я почему-то расплакалась, дура.

На мгновение, когда драка только началась, мне показалось, что я моментально протрезвела, но сейчас, моргнув, я поняла, что пьяна до неприличия. Пытаясь стоять прямо и держаться хоть за что-то, я качалась то в одну сторону, то в другую и пыталась заторможенным сознанием понять, что происходит возле столов.

Музыку никто не выключил, но часть танцующей толпы подобралась ближе, чтобы из первых рядов поглазеть на драку, а разнимать пьяных парней никто не собирался. Даже охраны не было видно. От каблуков нещадно заболели ноги, от кружева на платье стала чесаться кожа, макияж на лице вдруг стал липким и слишком плотным, а желудок закрутило — то ли от алкоголя, то ли от голода.

— Давай! — истошно заорал Лёха, забравшись на стол с ногами. Тот угрожающе закачался под его весом, голова парня задела люстру, но Лёхе было всё равно: его лицо раскраснелось, а глаза загорелись азартным огнём. — Бей гниду! Федя! Федя!

Я завизжала, когда парни, вцепившись друг в друга, опрокинули соседний стол, и на меня полилось пиво вперемешку с джин тоником. Рядом пролетел кем-то заказанный кальян и со звоном разбился, расплескав жидкость и раскидав кубики угля. Начался полнейший хаос и неразбериха.

— Мама! — закричал кто-то у меня над ухом, и я отчаянно потрясла головой, пытаясь заглушить звон в висках.

— Всем весом, Федя! — не унимался Лёха, сотрясая кулаками воздух. — Зажми шею! Фейсом об тейбл! Как пол на английском? Хрусть ломать ему хис лонг нёус!

Не знаю, как у Феди с английским, но Лёху он прекрасно понял — схватил пьяного парня за затылок и треснул лицом об пол. На него сверху повалился друг того, что теперь лежал на полу лицом вниз, и ударил Федю локтём в ребро. Подбежав к столу, на котором стоял Лёха, я дёрнула его за штанину и заорала:

— Слезай, придурок! Грохнешься же!

— Не мешай, — тряхнул ногой Лёха, отгоняя меня как собаку. — Давай, Федя, используй!..

Что из секретов бойцовского мастерства хотел посоветовать Кознов, так и осталось загадкой, потому что один из друзей бородача сделал рукой подсечку, и Лёха, взвизгнув по-девчачьи, рухнул со стола на пол. Громила свалился на него, как профессиональный самбист, и ударил моего друга кулаком в глаз. Завизжав, я схватила с пола оторванную трубку от кальяна и, закинув парню на шею, стала тянуть в попытке скинуть его. Взревев, он легко выдернул резиновую трубку у меня из пальцев и, не оборачиваясь, замахнулся. Крепкий кулак прилетел мне точно промеж глаз, и я, сдавленно охнув, завалилась на спину. Под веками всё заискрилось, закрутилось и резко, с хлопком, погасло.

***

— Померла! Такая молодая!

Кто-то надрывно выл у меня над ухом, вызывая приступ раздражения и боли... в лице?

С трудом приоткрыв один глаз, я увидела перед собой мутное лицо Лёхи, который в отчаянии тряс меня за плечи и причитал.

— Ты чё ноешь? — хрипло спросила я и, вздрогнув от резкого спазма в носу, дотронулась холодными пальцами до лица. — Умер кто-то?

— Ты-ы! — громче прежнего взвыл Лёха, стирая слёзы, катящиеся из наливающегося синевой глаза. — Твоя мать меня убьёт!

— Я умерла? — ошарашенно переспросила я. — Когда?

Лёха резко дёрнулся, отстранился, выпуская меня из хватки, и удивлённо приоткрыл рот.

— Блять, живая. А чё ты тогда валялась? Да я ж от страха сам чуть не скопытился!

Абсурдность диалога сводила с ума. Нащупав опору, я села и открыла второй глаз. Мы были у Лёхиной машины — я полусидела-полулежала на водительском кресле, а друг, стоя на коленях, протирал штанинами грязный асфальт. Неоновые буквы клуба двоились перед глазами, подгоняя по пищеводу новый приступ тошноты. Проглотив горькую слюну, я спросила:

— Драка закончилась?

— Ага, — кивнул Лёха, кажется, всё ещё пребывая в замешательстве по поводу того, что я не умерла. — Бармен заорал, что вызовет ментов, и эти гориллы свалили.

— А с Федей что? — вспомнила я, из-за кого всё началось.

— Да вон он.

Лёх ткнул пальцем в сторону лавки, стоящей в нескольких метрах от входа в клуб. На ней сидели Федя и Ирка: парень меланхолично курил и сплёвывал на снег розовую слюну, а девушка, приговаривая, салфеткой растирала по его лицу кровь и поправляя на его плечах небрежно накинутую куртку. Остальных парней из общежития видно не было — наверное тоже убежали, когда услышали про полицию.

Дотронувшись до лица, я принялась осторожно ощупывать переносицу. Вроде целая, но как она адски болит. Завтра половина лица точно заплывёт фингалом, а к понедельнику я буду похожа на фоторобот со стенда «Их разыскивает полиция». Лёха выглядел ещё хуже, хотя, официально, мы в драке не участвовали.

— Так это чё, — Лёха неловко почесал затылок, переступая с ноги на ногу, — раз ты жива, я зря ему позвонил?

Мои пальцы замерли на щеках, и я медленно подняла глаза на друга.

— Кому ты позвонил?

Лёха прикусил губу и отступил на несколько шагов, выставив перед собой руки. Я только сейчас заметила на его кофте разводы от напитков.

— Только не бей, ладно? Мне и так досталось.

Я в ужасе схватилась за волосы. Неужели он позвонил Щукину? Теперь Егор подумает обо мне невесть что! Что я пьянчужка, дерущаяся и теряющая сознание в клубе с сомнительным контингентом? Срочно верёвку и мыло, я не выдержу такого позора.

— Ты просто так жутко лежала, — продолжал оправдываться Лёха, заламывая руки. — А у меня паника. Матери твоей я звонить побоялся. Ну я и...

Его торопливую, сбивчивую речь прервал оглушительный рёв мотора — на парковку перед клубом заехала серебристая ауди. От одного её вида у меня загорелись уши, и я медленно сползла по спинке сиденья, отворачиваясь лицом к рулю. Только не это, лучше бы это был Щукин.

Громко хлопнула дверь, а затем совсем рядом раздался уже хорошо знакомый мне голос.

— Это ты звонил с телефона Ежовой?

— Ага, — промямлил Лёша. — Но тут такое дело...

— Я не вижу скорую, её уже увезли?

Я попыталась заползти дальше в машину и спрятать свисающие ноги и замерла, поняв, что не слышу дальнейшего диалога: ни ответов, ни новых вопросов. Под медленными шагами захрустел снег, и меня больно пнули по ноге, прямо в каблук.

— Ай!

— Я тебе сейчас такой «ай» устрою! — вспыхнул Кисляк и пнул по ноге ещё раз. — Притворяешься трупом? Так я тебя сейчас мигом воскрешу. А потом на тачке туда-сюда раз двадцать переду.

— Ты чё припёрся? — огрызнулась я, тщетно пытаясь убрать ноги подальше от длинных лап хоккеиста. — Уходи, я тебя не звала!

— Вы кто такие? — прохрипел Лёха. — Я вас не звал! Идите!..

— Заткнись, — грубо оборвал его Кисляк.

— Ты как с моим другом разговариваешь?! — возмутилась я и перевернувшись, села, схватившись за руль.

Справившись с резко накатившим головокружением, я разглядела фигуру Кисляка, облепленную неоновым цветом. Парень нагнулся, чтобы заглянуть в салон, и взгляд его не сулил ничего хорошего.

— Ты тоже заткнись, — процедил он. — Шутки такие? Решила приколоться надо мной? Мне же в два часа ночи делать нечего, на тренировку завтра не надо, ага. Чё молчишь, м?

— Так мне заткнуться или говорить? — приподняв одну бровь, осторожно уточнила я. — Ты определись, я тебя не понимаю.

Стиснув зубы так, что под кожей заходили желваки, парень медленно вытянул вперёд руку и показал мне средний палец.

— Так понятнее?

— Вполне, — улыбнувшись, кивнула я. — Так ты что, правда поверил, что я умерла?

Медленно выдохнув, Андрей опёрся руками на крышу машины и сказал уже спокойнее:

— Нет. Но понял, что ты в какой-то жопе. Он же ревел мне в трубку.

— Ты ревел? — удивлённо переспросила я, выглянув из машины.

Лёха неловко почесал затылок и пожал плечами.

— Ну не прям ревел... Так, всхлипнул.

— Ага, — фыркнул Кисляк. — И уточнил, хватит ли денег у моего папаши прокурора, чтобы похоронить тебя в склепе.

Я поёжилась, представив замогильный холод в мраморной гробнице. Они только на картинках выглядят красиво. Хотя, деревянный гроб, проеденный жуками точно не лучше. Голосую за кремацию.

Палец Кисляка врезался мне в лоб и постучал.

— Ты тут? Чё у тебя с лицом?

— Ударили, — уныло вздохнула я и осторожно погладила переносицу. — В клубе была драка.

— Не удивлюсь, если ты её и начала.

— Ты за кого меня принимаешь, Кислый? — возмутилась я. — Я за Лёху вступилась!

Собрав в себе остатки сил, я справилась с вертолётами и вытолкала парня, чтобы вылезти из машины. Вышло ужасно. Я почти съехала задницей на землю, и платье задралось неприлично высоко. Восстановив равновесие, я одёрнула подол, топнула каблуком по асфальту и, гордо вскинув подбородок, выпрямилась по струнке.

— Сейчас упадёшь, — вздохнул Кисляк, подставляя руку.

— Не дождёшься! — крикнула я и окинула — меня заштормило и потянуло набок.

Гравитация — жестокая вещь.

Кисляк сгрёб меня в охапку, не дав распластаться по земле и усадил обратно в машину.

— Где ваши куртки? — спросил он, проворачиваясь к Лёхе. — Вы чё раздетые на улице?

И правда. Моя кожа так горела от алкоголя и всплеска адреналина, что я даже не заметила, как под тонкую одежду пробирается колючий ветер. Стоило только Кисляку об этом напомнить, как меня всю затрясло, и я обняла себя руками.

— Берите вещи и садитесь в мою машину, я вас отвезу.

Было видно, с каким трудом Кисляку далась эта фраза. Ему точно хотелось оставить нас, пьяных, на улице и уехать. В наказание.

— А куда денем мою машину? — возмутился Лёха, прислонившись грудью к капоту. — Мы же её тут не оставим?

— Оставим, — процедил Кисляк. — Завтра заберёшь.

— Ну не-ет, — заныл Лёха, по-детски затопав и всплеснув руками. — Нельзя её тут оставлять! Угнать могут!

— Эту? — Полный сомнения взгляд Кисляка прошёлся по машине моего друга. — Очень сомневаюсь.

Андрей захлопнул дверь, поставив этим жирную точку в своих словах. Лёха оторвался от капота и, дёрнув меня за рукав, жарко зашептал на ухо:

— Он что, сейчас оскорбил мою машину? Ты видела его взгляд.

В ответ я только отмахнулась и сильнее задрожала, чувствуя, как температура моего тела становится ниже, а пальцы леденеют на ветру. Кисляк по-хозяйски вытащил из салона куртки, одну кинул Лёхе, а вторую накинул на мои плечи и буркнул:

— Идите в машину.

Когда мы, ковыляя и пошатываясь приблизились к тихо урчавшей ауди, Лёша восторженно втянул носом воздух и по-детски захлопал в ладони. Если он и хотел высказать Кисляку претензии минутой ранее, то уже о них забыл — о подобной машине он мог только мечтать.

— Дай порулить, а? — взмолился он, хватая Андрея за плечо. — Ну пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!

— Нет, — отрезал Кисляк и, распахнув заднюю дверь, велел: — Садитесь.

Едва ли не хныча, Лёха покорно забрался в салон, а я, нахмурив брови, проигнорировала приглашающий жест и села на переднее пассажирское сиденье и сложила руки на груди, вскинув подбородок.

— Издеваешься? — приторно-елейным голосом поинтересовался Кисляк, наклонившись.

— Нет, — покачала я головой. — На заднем меня укачивает. Ты же не хочешь, чтобы я заблевала салон?

— Конечно нет, — фыркнул парень. — Ты же в жизни не расплатишься за химчистку.

Он закрыл дверь перед моим возмущённым лицом и пошёл к водительскому сиденью, а я закричала:

— А работаю! Да я теперь хоть десять химчисток могу оплатить, понял?!

— Тише, Майка, — хлопнул меня по плечу Лёха. — Не кричи в этом святом месте.

— Боже, Лёха, — закатила я глаза и прислонилась лбом к бардачку, пытаясь справиться с усталостью, накатывающей волнами, — это просто машина, хоть и дорогая. Не драматизируй.

— Заткнись, — перебил меня друг и, высунувшись между передними сиденьями, спросил у Кисляка, пристёгивающего ремень безопасности: — Так что, дашь покататься.

— Что в слове «нет» тебе непонятно?

— Ну, ты мог и передумать за минуту. — Лёха расплылся в заискивающей улыбке. — Один разок, тебе что, жалко?

— Ежова, пристегнись, — велел Андрей, проигнорировав парня. — Если ты ещё раз врежешься во что-то лицом, то и правда станешь похожей на Голлума.

— Вот ещё, — фыркнула я и провела пальцами по щекам. — Это прекрасное личико не испортит даже взрыв водородной бомбы. Трогай!

— Как же ты меня бесишь, — сквозь зубы процедил Кисляк и, откинув мои руки, схватился за ремень безопасности.

Он внезапно оказался так близко, что я глупо ойкнула и вжалась в кресло. От волос Кисляка пахло шампунем — должно быть он мылся незадолго до того, как ему позвонил Лёха. Запах был лёгким и ненавязчивым, и я надеялась, что от меня пахнет духами, а не грязным полом, на котором я валялась в отключке.

Кисляк отстранился, и я прижала холодные пальцы к горячим щекам. Что это со мной?

Всю дорогу мы с Лёхой спорили, а я даже не запомнила, о чём. Обрывки реальности вспыхивали в моём сознании, как в калейдоскопе, и также быстро затухали. Я запомнила, что много смеялась и даже пару раз хрюкнула. А ещё посматривала на Кисляка: он казался холодным и отстранённым, но я точно видела лёгкую полуулыбку, когда пристала к нему с каким-то глупым вопросом. Что это был за вопрос? Мысль исчезла из сознания, будто её подтёрли ластиком.

— Куда ты нас везёшь? — негромко спросила я, не сумев подавить зевок.

Усталость накатила так резко, что мне пришлось придерживать веки открытыми при помощи пальцев.

— К тебе домой, — ответил Кисляк и, бросив на меня короткий взгляд, добавил: — Вы сами сказали, что не сможете пройти мимо коменды. Помнишь?

Боже, а я не помнила. С трудом повернув шею, я покосилась на Лёху, уснувшего на заднем сиденье машины. Он подложил руки под щёки и сладко сопел. Я умилилась от этой сцены и толкнула Андрея в плечо кулаком.

— Ты же не знаешь, где я живу.

— Вообще-то, знаю. Но тебе придётся указать на дом. Не хотелось бы кататься по посёлку и стучаться в каждый дом.

— Не-ет, — протянула я, опять зевнув. — Тебе нельзя видеться с моей мамой. Ты спортсмен, помнишь?

— Да, а у твоей мамы к нам предвзятое отношение, — усмехнулся Кисляк. — Вот и заработаю пару очков в её глазах.

— Не поможет, — уныло отозвалась я и, сев в кресле боком, стала разглядывать парня сквозь норовящие опуститься веки.

— Чего так смотришь? — спросил он через пару минуты тишины.

— Как? — тихо спросила я.

— Как будто хочешь о чём-то спросить.

— Почему ты приехал?

— Я уже объяснял, — отчего-то раздражённо бросил парень.

— И всё же, — не унималась я. — Мог бросить трубку и дальше спать. А ты приехал.

— Ну, мы же теперь, вроде как, друзья. Нет?

Машина притормозила на светофоре, и Кисляк посмотрел на меня, ожидая ответа.

— Друзья, — кивнула я, почему-то сама не будучи уверенной в этом.

— А друзья познаются в беде.

— Какой-то ты слишком хороший сегодня, Андрюша, — прищурилась я. — Это подозрительно.

— Ты предвзята ко мне, — обворожительно улыбнулся он в ответ. — Я всегда был хорошим.

— Не-а, — хмыкнула я и покачала в воздухе указательным пальцем. — Ты славно справляешься с ролью мудака, так что не надо мне рассказывать сказки.

— Другого ответа у меня для тебя нет, — пожал он плечами и снова надавил на педаль газа.

Улицы города проносились за окном, как замедленном режиме. Я моргала, пытаясь ускорить картинку, но она только сильнее замедлялась. В машине было тихо — только негромко шумел двигатель и иногда всхрапывал Лёха. Алкоголь оставил в голове одну лишь вату — я ворочалась в ней, пытаясь поднять со дна хоть какие-то мысли, но они были слишком тяжёлыми, а я слишком уставшая. Но мой язык жил отдельной жизнью и выдавал вслух всё подряд.

— Андрюша, — протянула я, прижимаясь щекой к водительскому сиденью и едва не падая на рычаг переключения скоростей.

— Чего тебе? — бросил на меня удивлённый взгляд Кисляк.

— А ты умеешь двигать грудью?

— Чего? — Брови парня стремительно поползли вверх, и я сдавленно хихикнула, наслаждаясь его недоумением.

— Ну, помнишь, как в том фильме? Про поиски таинственного острова? Там Скала Джонсон сиськами двигал, и от него отскакивали ягоды.

Повисла долгая пауза. Наверное, Андрей пытался вспомнить ту сцену из фильма.

— Ежова, что ты курила? — наконец ответил он, но не то, чего я ждала.

— Ничего, — протянула я, отстраняясь, и похлопала себя по груди. — Я за здоровый образ жизни.

— Ага, я так и понял, — фыркнул парень. — Нет, я так не умею.

— Жаль, — вздохнула я, опускаясь обратно на спинку. — Мне кажется, это очень секси.

— У нас разное представление о том, что такое сексуальность.

— Конечно, — пожала я плечами и, схватив лежащую на груди прядь, стала накручивать волосы на палец. — Было бы странно, если ты считал бы дёргающиеся мужские сиськи сексуальными.

— То ли дело женские, да? — хохотнул Кисляк. Машина свернула по дороге, и я увидела указатель, ведущий к моему посёлку. — Тебе стоит поменьше пить, Гном.

— Ты что заладил? — вскинула я брови. — У меня есть имя. Май-я. Давай, повтори.

— Гном, — медленно и по буквам произнёс парень, и я недовольно прищурилась. — Что? Да ладно, признайся, что тебе нравится.

— Не нравится, — покачала я головой. — Меня всю жизнь называют мелкой десятками синонимов. Это бесит. А ты хочешь быть моим другом, а всё равно не понимаешь этого.

— Друзья дают друг другу прозвища. Ладно, — Андрей побарабанил пальцами по рулю, задумавшись, — тогда будешь Ёжиком. Это даже мило и не обидно.

— Лоша-адка-а! — навзрыд протянула я.

— Ёжи-ик, — подхватил Кисляк, и мы засмеялись. Я снова хрюкнула. — Впрочем, когда ты пьяная, тебе подходит и свинка.

— Дурак, — отозвалась я и закатила глаза.

Дотронувшись за чешущейся переносицы, я зашипела, вздрогнув от боли.

— Сильно болит? — спросил Кисляк, и в его голосе промелькнули обеспокоенные нотки.

— Нет, пока не трогаю, — вздохнула я. — Зато завтра я буду краше всех на свете.

— Ну, — улыбнулся парень, — ты сама сказала, что такую красоту не испортишь даже водородной бомбой.

— Я так сказала? — удивилась я. Андрей кивнул. — Ого, а я в себе уверена.

— Какой дом?

Я нахмурилась и посмотрела на дорогу. Даже не заметила, как мы выехали на мою улицу. Машина ехала медленно и тихо. Вскинув руку, я указала пальцем.

— Вон тот, красивый.

— М-да, — скептично протянул Кисляк, бросая взгляды на окружающий пейзаж, почти скрытый темнотой и снегом. — На фоне всей этой развалюхи ваш дом выглядит как дворец.

— Ну... — я поскребла ногтями запястье, ощутив неловкость из-за места, в котором живу. — Тут не самый богатый контингент.

Ауди притормозила возле калитки, и Андрей в ожидании чего-то уставился на меня. Я смотрела на него в ответ, думая, что сказать.

— Спасибо, — совсем тихо проговорила я. — За то, что приехал, и что отвёз домой.

— У тебя не будут проблемы? — спросил Андрей, кивнув в сторону дома с тёмными окнами. — Ты не хотела возвращаться домой.

— Будто сейчас у меня был выбор, — горько усмехнулась я. — Мы даже не подумали о том, как будем возвращаться в общагу, если так сильно напьёмся.

— Давай помогу вам зайти в дом. Буди своего друга.

Кисляк отстегнул ремень и уже схватился за рычаг на двери, но я остановила его, схватив за куртку. Андрей внимательно посмотрел на меня, и я на минуту забыла, что хотела сказать — голубые глаза напротив сейчас были тёмными и какими-то... другими.

— Майя? — Зов моего имени вывел меня из тупика, и я тихо вздохнула. — Всё нормально?

— М-м, да, — ответила я, с трудом ворочая тяжёлым языком. Голова была такой тяжёлой, что шея едва её держала. — Я хотела сказать...

— Ты не предупреждала, что, будучи пьяной, так много разговариваешь, — слабо усмехнулся Кисляк, ловя пальцами мой подбородок. Я даже не заметила, как едва не рухнула лицом вперёд. — Что ещё я должен знать?

Справившись с головокружением и с желанием заснуть, я схватилась за руль, приблизилась к парню, насколько позволял ремень безопасности и поманила его к себе. Андрей послушно наклонился, и я зашептала ему на ухо, чтобы спящий Лёха не услышал:

— Кисляк, честное слово, если я не была бы влюблена в него, то вляпалась бы в тебя по самые уши.

— Отвёл же господь от беды, — фыркнул Кисляк, опуская глаза вниз. — Почему от тебя даже эта фраза прозвучала оскорбительно? «Вляпаться», я тебе что, дерьмо?

С моих губ сорвалось глупое хихиканье. Опустив ладонь на плечо парня, я прижалась губами к его гладкой после недавнего бритья щеке и оставила робкий поцелуй. Дружеский.

— Спасибо тебе, правда. Ты сегодня мой герой.

Я медленно отстранилась, и мы столкнулись взглядами. Его удивлённым, моим благодарным. Улыбнувшись, я большим пальцем стёрла с его щеки следы моей помады и открыла рот, чтобы сказать что-то ещё.

Но меня одолела усталость. Она накатила, как цунами. Голова упала на грудь, глаза закрылись сами собой, и я, потеряв всякую опору, рухнула в руки Кисляка. Последнее, что я запомнила, как ладонь парня хлопнула меня по плечу, и он негромко спросил:

— И как мне вас двоих дотащить до дома?