Глава 3. План-капкан
Стоило только переступить порог дома, как в нос мне ударил отвратительный запах жареного лука. Терпеть его не могу. Глаза тут же начали слезиться, и я оглушительно громко чихнула, прижав ладонь к лицу. Мамина голова с мрачным выражением лица высунулась из кухни.
— Ну здравствуй, — недобрым голосом сказала она и, закинув полотенце на плечо, вышла в коридор. — Где была?
Я постаралась состроить удивлённую мину.
— Как где? В универе. Сегодня был учебный день.
Я терпеть не могу лгать маме. Мне кажется, что как только вранье вылетает из моего рта, на лбу тут же появляется неоновая надпись «плохая врунишка». Поэтому я сказала правду... наполовину. Я же действительно была на парах, пусть и не на всех.
Пока я снимала обувь и избегала пристального взгляда серых глаз. Мама молчала, а я пыхтела, пытаясь справиться с заевшей молнией ботинка. Наконец, ноги в носках ступили на паркет, и я подняла голову на родительницу. Уперев одну руку в бедро, она качнула подбородком на сумку, в которой лежала лампа для съёмки.
— И на какую из пар тебе понадобился свет?
Не выдержав, я закатила глаза и отвернулась к вешалке, чтобы снять верхнюю одежду.
— Мам, ну прекращай. Тебя послушать, так я совершила какое-то преступление, взявшись за подработку. Это просто фотосъёмка.
— Я не говорю, что твоё решение подработать — это плохо, — спокойным тоном ответила мама. — Даже более того, это похвально. Ты взрослеешь. Но когда твои прихоти стоят выше потребностей семьи — это уже эгоизм. И это плохо.
Я не стала отвечать, потому что знала — это бесполезно. Мама большую часть жизнь проработала в больнице — сперва санитаркой, теперь медсестрой. Её жизнь посвящена людям и Фаине, и она просто не может понять, что кому-то такая жизнь может быть в тягость. Мне, например. Я бы точно не стала медиком, во мне нет столько человеколюбия и терпения. А возможно мама и права — я слишком эгоистична для всего этого. И каждое только что сказанное слово подкрепляет мою уверенность в том, что она не услышала того, о чём я вчера говорила.
Как доказать целостность и независимость своей личности женщине, которая выросла в многодетной семье, родила первого ребёнка в шестнадцать лет и ни дня в своей жизни не была свободной?
— Будешь меня игнорировать?
У мамы сегодня выходной, и она явно решила взяться за моё воспитание. Прогнуть в спине и переломать, чтобы я снова стала удобной, какой была последние несколько лет. И, честно, устоять на своих двоих теперь очень сложно, потому что от каждого её слова я чувствую вину.
Но есть в моём университете что-то хорошее — преподаватель по психологии. Его лекции о том, что родитель должен с детства воспитывать не удобную, а независимую личность, которая готова идти на компромиссы, но не на жертвы. А учитель должен в этом помочь. Только в восемнадцать лет я и узнала, что моя жертвенность во имя сестры и мамы, погрязшей в чувстве вины, делает меня рабом этой семьи. Мне будет сорок, а я всё также должна буду срываться по первому зову мамы и Фаины. Такая модель поведения последует за мной и дальше, и я, как мама, никогда не почувствую, какого это — принадлежать только себе. Такие путы нужно обрезать до того, как они прирастут к мясу.
Тяжело вдохнув, я повернулась к маме боком и буркнула:
— Я не игнорирую тебя. Просто я с тобой не согласна, но не вижу смысла спорить.
— А ты не спорь и делай то, что я тебе говорю.
Строгость в мамином голосе заставила меня вздрогнуть. Раньше она со мной так не разговаривала. Родительница приблизилась ко мне, и я увидела в её глазах мутноватый блеск, а нос учуял полусладкий запах алкоголя. Губы покраснели, а щёки разрумянились. Ещё не наступил вечер, а мама уже выпила.
Я поджимаю губы и, подхватив сумки, ухожу наверх. Мама не говорит ни слова и возвращается на кухню. Переодеваюсь в домашнюю одежду нарочито медленно — не хочу спускаться. По дороге домой меня изводило громкое урчание в животе, а теперь голода как ни бывало.
Решив не спускаться пока вниз, чтобы не сталкиваться с мамой и не возобновлять неприятный разговор, я села за стол, подсоединила фотоаппарат к ноутбуку и тяжело вздохнула. Антипов. Чёртов Антипов.
Я считаю себя терпеливым человеком, способным изменить первое неприятное мнение о человеке на позитивное, если пригляжусь к нему получше. Но короткий диалог с этим парнем оставил в душе такой мерзкий осадок, что желчная обида подступила к горлу. Ему же ничего не стоило потратить несколько минут своего времени и сделать пару снимков, но он пошёл на принцип. И плевать Антипов хотел на то, что этим подставляет меня. Думаю, он был даже рад тому, что без его морды я провалюсь в глазах Казанцева. И всё из-за того, что ему нравится другая девчонка. Боже, будто я претендую.
Вращающиеся бурным потоком мысли и ругательства никак не давали мне сконцентрироваться на снимках. Я смотрела на удивлённое выражение лица Бакина и вся чесалась от нервного понимания, что не выполнила работу на все сто процентов. Я не могла сделать, как посоветовали Костров и Кисляк — тупо забить. Так дела не делаются.
Свернув папку с фото, я решила проветрить голову и проверить соцсети. Как только я зашла в свой профиль, в правом нижнем углу экрана вспыхнуло уведомление. Стиснув зубы, я быстро пробежалась глазами по строчкам.
Андрей Кисляк хочет добавить вас в друзья.
Я не удивилась, что он нашёл мою страницу, да ещё и так быстро. Удивило лишь то, что Кисляк не понял моего вполне прозрачного намёка, что он меня раздражает. Бесит. Выматывает.
Нажав «отклонить», я с чувством выполненного долга откинулась на спинку стула. Вот так вот. Майю Ежову никто не будет называть гномом и потешаться над её ростом. Не зря же про мелких говорят, что мы ближе к Аду. Не стоит уничтожителю наушников действовать мне на нервы, ой как не стоит.
Прикрыв глаза, я стала вращаться на стуле, перебирая ногами по кругу. Голова тут же поплыла, и меня укачало. Но я продолжила крутиться — пусть мне станет так дурно, что я нафиг отключусь. Но звук громкого уведомления вернул меня в действительность. Затормозив, я боком наклонилась к столу и увидела, что Кисляк прислал мне сообщение. Поразмыслив, стоит ли вообще обращать на него внимание, я всё-таки открыла диалог.
Андрей Кисляк: Ауч, ещё никто так грубо не динамил меня. Отклонить заявку в друзья? Ты в своём уме? Это же почти как предложение руки и сердца!
Громко фыркнув, я забралась на стул с ногами и принялась яростно набирать ответ, с грохотом вбивая пальцы в клавиатуру.
Майя Ежова: Оставь сердце и руки при себе. Я предпочитаю машины, квартиры и яхты.
Довольно улыбнувшись, я нажала «отправить». Ну всё, сейчас Кисляк поймёт, что я меркантильная гадина и отвяжется.
Ответ пришёл секунд через десять.
Андрей Кисляк: Приемлемые запросы. Подождёшь годик? Мне осталось только на яхту накопить.
Андрей Кисляк: Как ты смотришь на яхты Baglietto? Или Princess?
Я в тупом недоумении уставилась на экран. Господи, да я впервые слышу эти названия! Он что, решил меня подколоть?
Свернув диалог, я устремилась в поисковик, но была остановлена новым сообщением.
Андрей Кисляк: Побежала смотреть, как выглядят эти яхты?
Я зло запыхтела, сжав кулаки. Чёртов жук. Жучара. Уничтожитель грёбаных наушников.
Плюнув на уязвлённое эго, я набрала ответ.
Майя Ежова: Ой, Кисляк, отвянь.
Уверенность, что Андрей в это же самый момент угорал надо мной, была непоколебимой. Я уже хотела даже заблокировать парня, но он снова написал. И видит бог, я не хотела читать, но мышка случайно, вместо того чтобы нажать на крестик, кликнула на само уведомление.
Андрей Кисляк: Чем же занимается по вечерам будущая Энни Лейбовиц? А может ты, как маньяк, печатаешь снимки с плёнки и выбираешь новую жертву?
Майя Ежова: Попытка сострить не засчитана. Плёнку не печатают, а проявляют.
Майя Ежова: И да, ты следующая жертва.
Андрей Кисляк: Мама, какая честь! Я в предвкушении! Адресок скинуть или ты всё сама, всё сама?
Почему-то его ответ выдавил из меня подобие улыбки, и я тут же хлопнула себя по губам, тряхнув головой. Не буду я смеяться и улыбаться из-за этого придурка, ни за что.
Мне совершенно точно не стоило продолжать с этим парнем переписку, но я явно в этот вечер была не в себе.
Майя Ежова: Я трачу вечер на то, чтобы придумать трагичную историю о страшной и неизлечимой болезни, чтобы уговорить Антипова сделать снимок.
Майя Ежова: Кстати, у него есть профиль в сети?
Андрей Кисляк: Нет, он динозавр и тратит бабки на смс-ки.
Андрей Кисляк: И да, твоя идея сразу мимо. Антипов срать хотел на то, что у тебя будут какие-то проблемы. В жизни он вроде как не командный игрок.
Майя Ежова: И как такого «не командного игрока» до сих пор держат в команде?
Андрей Кисляк: Хороший нападающий.
Накрутив прядь волос на палец, я стала задумчиво покачивать ногой. Как же быть?
Андрей Кисляк: А ты найди эту Олю, журналистка которая. Она, вроде, нормальная девчонка. Может поможет уговорить Антипа.
В мой голове вспыхнула лампа, а щёки разгорячились. Ну конечно же. Это ведь было на поверхности! Раз Антон Антипов запал на некую Ольгу и ополчился против меня, потому что не её взяли на роль фотографа, то он сделает, что она попросит, чтобы впечатлить её.
И как эта идея не пришла мне в голову ещё в ледовом, когда я получила на руки все вводные? Сдаёшь, Майя, котелок варит хуже, чем у придурка Кисляка.
Майя Ежова: Это был мой второй план после смертельной болезни.
Майя Ежова: План-капкан.
Андрей молчал некоторое время, хотя рядом с его именем горел кружок. Я покусывала фалангу указательного пальца, наблюдая за экраном, и не понимала, почему и правда жду его ответа. Но сильно долго он не заставил меня ждать.
Андрей Кисляк: Нужна помощь с тем, чтобы найти её? Или сама справишься?
Ехидный смайлик, последовавший вслед за последним сообщением, вызвал у меня бурю негодования. Кликнув по окошку, я вышла из сети и набрала в поисковике:
Хоккейная команда «Медведи»
Затем, подумав, добавила название города и ударила пальцем по энетеру. Секунда и передо мной заскакали строки сайтов. Статья, посвящённая недавней серии побед на выездных матчах, высветилась первой. Перейдя на сайт «Городского вестника», я пролистала текст до конца и нашла имя корреспондента, подготовившего материал для портала.
Белова Ольга
Проще простого. Найти девушку в списке журналистов не составило никакого труда. Молодая девушка с короткой стрижкой и тёмно-рыжими волосами. Милая, ничего плохого по фото сказать не могу. Скопировав имя, я вбила его в поисковик и уже через минуту нашла аккаунт.
Текст сообщения заставил меня изрядно попотеть. Я не знала, как подрулить к журналистке и попросить её о помощи. И я в целом никогда не была сильна в письме — языком договариваться у меня получается куда лучше. И после того, как текст сообщения превратился в неразборчивую кашу, я решила, что завтра поеду в редакцию и попробую лично поговорить с Ольгой Беловой.
Теперь мне стало легче — я понимала, куда двигаться и что делать дальше, поэтому наконец успокоилась и вернулась к работе. Время за обработкой и отбором фото пролетело незаметно. Когда мой телефон, лежащий на кровати, зазвонил, я вскинула голову и увидела за окном тёмное небо и горящие фонари. Время на циферблате часов показывало восемь вечера, а сгорбленная спина отозвалась резкой болью, когда я встала, чтобы потянуться за телефоном.
Имя, высветившееся на экране, послало по всему телу — от макушки до пят — трепетные мурашки, а сердце затрепетало где-то в животе. Егор. Мне звонил Егор Щукин.
Вытерев мгновенно вспотевшие от волнения ладони о домашнюю футболку, я смахнула пальцем по экрану и прижала трубку к уху.
— Егор?
Я произнесла его имя так жалобно и нервно, что тут же разозлилась на себя.
— Привет, Ми. — Голос Щуки на той стороне связи прозвучал глухо и устало. — Не отвлекаю?
— Нет-нет, — заверила я его, прохаживаясь по комнате. — Ты что-то хотел?
— Да я так... — Егор умолк, а потом спросил с надеждой: — Ты не знаешь, где Маринка?
Нервно прикусив губу, я плюхнулась на стул и принялась быстро открывать диалог с подругой. Последний раз она была в сети три часа назад, но я всё равно надеялась на удачу.
— Хм, дома вроде. А что такое?
— Да мы поругались сегодня. Из-за фигни, причём. Вот она меня и игнорирует, даже на звонки не отвечает. Вот я и понадеялся, что она с тобой.
Жалость и сожаление затопили моё сердце. Марина слишком жестока и несправедлива к Егору. Я считаю, даже если вы с кем-то в ссоре, нельзя игнорировать человека в качестве наказания. Жизнь непредсказуема, и никому бы не хотелось, чтобы последними словами, которые люди друг другу сказали, были оскорбления.
Я постаралась придать своему голосу спокойствия, пока ждала ответа от Марины.
— Да не переживай ты так. Это же Касаткина. Побесится вечерок, и вы завтра уже помиритесь.
— Надеюсь, — выдохнул Щукин с явным облегчением — мои слова его успокоили. — Просто, честно, я так задолбался от этого. Быть всё время во всём виноватым — слишком тяжело.
Я промычала нечто невнятное и понимающее. Так неловко слушать о чьих-то проблемах в отношениях, особенно если это отношения лучшей подруги и парня, который мне нравится. А Марина всё не отвечала. Чем, чёрт возьми, там занимается?
— Ладно, извини, что я тебе жалуюсь, — усмехнулся его, и от одного звука его смешка у меня по телу разлилось будоражащее тепло. Ничего не могу поделать со своей реакцией на этого парня. — Как у тебя-то дела? Кислый сказал, что Антипов отказался фотографироваться.
Вспомнив сразу о двух раздражающих меня хоккеистах, я стиснула зубы и мгновенно позабыла о Касаткине.
— Да он вообще говнюк. Но ничего, у меня есть план, как заставить его делать то, что нужно мне.
— Зная тебя, я уверен, что ты добьёшься своего, — рассмеялся Егор, и я тоже захихикала — тупо и влюблённо. — Помощь не нужна?
Шестерёнки в голове тут же завертелись, но не в ту сторону, потому что я начала придумывать, как бы привлечь парня и провести с ним хоть немного времени. Наедине. Без Марины.
Но звук открывающейся двери остановил меня от глупости — предательства лучшей подруги, — и в комнату заглянула мама. Бросив на меня оценивающий взгляд, она качнула головой и указала на телефон у моего уха. Я поторопилась завершить разговор.
— Эм, нет, Егор, я справлюсь! Слушай, мне идти надо...
— Хорошо, конечно. Спишемся позже?
— Ага, — кивнула я и спешно сбросила звонок, уставившись на маму. — Что такое?
— Ты так и не поужинала, — негромко сказала родительница, прислонившись плечом к дверному косяку. — Я пожарила картошку с грибами и нарезала овощной салат. Поешь обязательно.
Не дожидаясь моего ответа, мама собралась было уйти вниз, но я остановила её, подскочив к двери.
— Мам, слушай... — Я сцепила перед собой руки в замок и принялась вертеть кольцо на большом пальце. — Я понимаю, что ты надеешься на мою помощь, но... Для меня это такой шанс. Если спортивному директору понравятся снимки, он может приглашать меня снимать матчи команды. Для меня это важно. Я хочу стать самостоятельной и закрывать все свои потребности не за твой счёт.
Мама молча смотрела на меня, и я заметила слабое покачивание тела и то, как ей сложно сфокусироваться на моём лице. После того, как я убежала к себе, мама приняла на грудь ещё вина.
— Знаю, ты против того, чтобы я общалась со спортсменами, потому что ты не веришь, что среди них нет ни одного нормального. Но я не собираюсь с ними общаться. Только работа. К тому же это не каждый день.
У меня кончились аргументы. Я знала, что всё равно сделаю по-своему, какой бы ни была мамина реакция, но не хотела создавать напряжённую атмосферу в семье, где и без этого всё постоянно грозит взлететь на воздух. И не хотела ощущать навязанное чувство вины.
Я смотрела на неё с такой надеждой, сложив ладони перед лицом в молитвенном жесте, что мама наконец хоть как-то отреагировала — тяжело вздохнула и потёрла пальцами веки. Меня окутал алкогольный дурман её дыхания.
— Ладно. Делай. Всё равно же поступишь так, как хочешь. А у меня не осталось сил с тобой ругаться.
Коротко взвизгнув, я бросилась к маме на шею и крепко обняла. Она устало рассмеялась и провела ладонью по моей спине.
— Спасибо, мамочка, спасибо-спасибо, — залепетала я ей на ухо. — Для меня правда это очень важно!
— Но при одном условии, — остановила поток благодарностей мама. — Ты не будешь забывать о своих обязанностях младшей сестры. И о том, что учёба в университете стоит на первом месте.
Я выдохнула — что ж, этого и следовало ожидать, неприятного условия. Отстранившись от мамы, я кивнула.
— Хорошо, я постараюсь.
— В субботу и воскресенье у меня смены с дежурствами, поэтому с тебя прогулка с Фасей в парке, поняла?
Я наблюдала за тем, как перед моим лицом качается мамин указательный палец, и медленно кивала.
Довольно улыбнувшись, мама потрепала меня по плечу, а потом клюнула в щёку, оставив на коже влажный след.
— Про ужин не забудь.
***
— Майка! — неистово завизжала Варя, сотрясая воздух автографом Кисляка. — Боже, ты лучшая! Я тебя так обожаю!
Морозова, счастливо хохоча, прыгала в холле перед аудиторией, где у нас должна была пройти пара психологии начальных классов. Тихон буравил Варю суровым взглядом, а Сабина угорала, наблюдая за подругой. И только Лёха с Женей стояли в стороне — Лёха в спешке, склонившись над подоконником, переписывал конспект, а Женя читал книгу, игнорируя шум и вопли.
— М-да, сколько визгов из-за каких-то каракулей, — брезгливо поморщился Тихон. — Никакого самоуважения, Морозова.
— Ты не понимаешь! — Варя подскочила к одногруппнику и затрясла перед его носом тетрадным листом. — Он написал моё имя! Моё! Своим божественно красивым почерком!
Я едва слышно хмыкнула. Назвать почерк Кисляка красивым, а тем более божественным, можно с очень большой натяжкой. Хоккеист писал размашисто и небрежно — отражал собственную суть даже в письме. Безалаберный шалтай-болтай.
— Ну всё, теперь Майя её любимая подруга, — усмехнулась Сабина и полезла в сумку, чтобы достать косметичку. — Ты только, Варька, не обкончайся. У нас ещё две пары, некогда сушить трусы.
Морозова только отмахнулась, продолжая любоваться смятым листком. Раз в несколько секунд она издавала тоненькие, почти ультразвуковые писки, и другие студенты, ожидающие лекции, с недоумением косились в нашу сторону. Не выдержав, Тихон накрыл ладонью рот Вари и прошипел:
— Да завязывай визжать, все уже смотрят.
Морозова не осталась в долгу и укусила друга за ладонь. Тихон коротко вскрикнул и одёрнул руку, глядя на Варю как на умалишённую. Вытерев рот, девушка хмыкнула и, обмахиваясь автографом, ехидно проговорила:
— Тише, Тихон, не кричи, все уже смотрят.
Рассекая волну студентов, к двери аудитории подошла преподавательница и впустила нас внутрь. Продолжая слушать глупую перепалку ребят, мы поспешили по ступеням наверх, а Лёха, вконец обнаглев, попытался дописать конспект, прижав тетрадь к моей спине.
Остаток учебного дня прошёл почти незаметно. Когда до конца последней пары осталось всего десять минут, и препод дал нам задание прочитать параграф, я склонилась к другу, листавшему ленту Тик-Тока, и тихо сказала:
— Лёх, можешь после пар подвести меня в центр?
— В ледовый? — не отрывая глаз от экрана, спросил парень.
— Нет, мне в «Городской вестник» надо. — Я протянула ему листок с адресом, и Лёха всё же соизволил оторваться от телефона.
Повертев клочок бумаги, он в недоумении уставился на меня.
— И зачем тебе туда?
— Долго объяснять, — отмахнулась я. — Так что, подвезёшь?
— Да без проблем, — пожал плечами Лёха, и я благодарно чмокнула его в щёку. — Вот только не подлизывайся, подлиза. Кстати, — его взгляд скользнул по моим волосам, рассыпанным по груди, — ты опять покрасилась?
Расправив плечи, я провела пальцами по длинным прядям.
— Конечно, предыдущая краска уже вся вымылась.
— Не понимаю, чем тебе так не нравится свой родной цвет.
— Меня бесит этот тупой рыжий, — поморщилась я, возвращаясь к учебнику, и попыталась дочитать параграф. — Тупые одноклассники всё детство обзывали меня морковью.
— Подумаешь, — тихо усмехнулся Лёха и почал головой, печатая в телефоне, — это же было давно. Ни разу не слышал, чтобы кто-то в универе тебя травил за цвет волос. Тем более, что рыжий у тебя — красивый.
Поджав губы, я отвернулась от друга. Нога под столом нервно покачивалась в такт суетливым мыслям. Я была бы рада отказаться от спрей-краски — уж больно много денег на неё уходит, да и волосы постоянно сухие от неё, — но я уже так сроднилась с тёмно-русым, что вид своего родного цвета практически вгоняет меня в панику и вызывает нервный тик. Не ощущаю я себя собой с этим дурацким рыжим. Ничего не могу с этим поделать.
Пока мы просирали свою жизнь на парах, погода в городе опять испортилась. Стало теплее, но с неба повалил крупный мокрый снег, тающий, едва коснувшись земли. Дороги размыло, и я крепко держалась за друга, чтобы не поскользнуться на слякоти и не упасть прямиком в грязную лужу. Лёха почти доволок меня до машины, подцепив за шкирку. Серая лада превратилась почти в чёрную — грязь растеклась по капоту, номера почти скрылись, а под дворники кто-то сунул рекламные листовки, сразу стопку из одной и той же пиццерии.
С психом выдернув рекламки, Лёха усадил меня в машину, а затем забрался следом, плюхнувшись на водительское место. Листовки полетели в бардачок к прочему барахлу.
— Я скоро приеду к этим «Папа Пицца» и заставлю промоутеров жрать рекламу без соли и воды, — раздражённо процедил Лёха, включая печку. — Каждый, сука, день суют под дворники.
— Так ты бы их хоть выкидывал, — посоветовала я, разглядывая содержимое бардачка. Помимо разноцветных листовок и проспектов там лежали обёртки от шоколадок, завёрнутые в бумажки жвачки и две пустые бутылочки карманного типа. — Срач-то какой.
— Так на парковке нет урны, — ответил Лёха и, вывернув руль, выехал с парковки на дорогу. — А потом я забываю об этом. И так каждый раз.
Усмехнувшись, я сунула руку в бардачок, вытащила пакет из фастфуда, сгребла весь мусор туда и бросила его себе под ноги.
— Что бы ты без меня делал.
— Жил бы скучно и без проблем, — отозвался Лёха.
Мы покатили по дороге, уже заполненной машинами. Иногда мне кажется, что дорога в центре забита автомобилями в любое время суток. Рабочий день ещё не закончился, а все уже куда-то едут.
Я пересказала Лёхе события вчерашнего дня и свой план, как расправиться с Антиповым. Поделилась также и своими мыслями об отношениях Марины и Егора. Они вызвали у друга даже больше эмоций, чем Антипов.
— Если бы меня девушка вот так «по приколу» постоянно игнорировала, я бы с ней уже расстался, — ворчал он. — Это же невыносимо. Она там, значит, обижается, а ты сидишь и думаешь, не случилось ли с ней что-то плохое. А вдруг она вообще с другим в этот момент. Так и до дурки недалеко.
Я была с ним солидарна, хотя предпочла промолчать, потому что не считала своё мнение объективным.
— А ты хоть знаешь, где она была вечером?
Я горько усмехнулась.
— Она уже ночью ответила, что была с Щукой. Прикинь? Пока Марина это не написала, я реально думала, что она дома и просто игнорирует Егора. А теперь и не знаю, что думать...
Притормозив перед светофором, Лёха бросил на меня снисходительный взгляд.
— Тебе подсказать или сама догадаешься?
— Да ну, — не так уверенно ответила я, — Маринка реально любит Щуку. Не стала бы она ему изменять.
— Тебе, конечно, лучше знать, — пожал плечами друг. — Но зачем тогда ей врать?
Хороший вопрос, знать бы ещё на него ответ.
Ехать до редакции оказалось недолго. Уже через десять минут после того, как мы отъехали от университета, лада притормозила возле трёхэтажного здания бежевого цвета с лепниной на стенах и деревянными окнами. Никаких опознавательных знаков и вывесок я не увидела, но с дороги вход в здания был единственным.
— Майки, — позвал меня Лёха, когда я принялась отстёгивать ремень безопасности, — одолжи на вечер наушники.
— Конечно. — Я полезла в сумку и вынула на свет спутанные провода. — Держи.
Лёха недоумённо покосился на комок в моей раскрытой руке.
— Что это за древность? Где беспроводные?
Я громко скрипнула зубами и нажаловалась:
— Этот придурок, Кисляк, сломал мои наушники! Наступил на них своей лапищей, когда те из футляра выпали, и даже не извинился!
— Вот пидорас! — возмутился Лёха, разлив своими словами бальзам по моему сердечку.
— Вот и я также говорю! — вконец распалилась я. — Он ещё и издевался надо мной! Гномом обозвал!
Лёха приоткрыл рот и задумчиво покосился на зеркало заднего вида.
— Нет, ну ты и правда гном... Нет, не так, ты гномик. А это другое.
Слово «гномик» не показалось мне менее оскорбительным, но я решила не акцентировать на этом внимание.
— Короче, я пока без нормальных наушников. Сегодня выходила из дома и чуть не порвала их, зацепившись за ручку двери. Как мы раньше ими пользовались?
— С божьей помощью, — обречённо вздохнул Лёха и забрал наушники. — Хорошо, что у нас телефоны одинаковые. — Бросив провода на приборную панель, он разблокировал двери. — Всё, выметайся, мне работать надо. И напиши потом, что эта журналистка скажет.
Послав другу на прощание воздушный поцелуй, я выбралась из машины и, поправив воротник куртки, подошла ко входу. Тяжёлая дубовая дверь поддалась мне только с третьей попытки. Хорошо, что Лёха уже уехал — он не увидел, как сильно я покраснела от натуги и мычала, дёргая на себя резную ручку с головой льва.
Внутри оказалось прохладно и тихо. Небольшой полутёмный холл освещал дневной свет через маленькое окошко над моей головой, и узкая винтовая лестница поднималась наверх и скрывалась на втором этаже. В надежде, что зашла с той стороны, я стала подниматься по ступеням. Стук от каблуков отражался от голых стен и мрачным эхом уходил наверх.
Забравшись на второй этаж, я увидела всего одну, вполне современную дверь из белого пластика, на которой висел альбомный лист с надписью «Редакция "Городской вестник"». Она была не заперта, поэтому я толкнула её и оказалась в небольшом коридорчике. Сразу справа была дверь в туалет, по левую руку на крючках висели куртки и шубки. Вытерев подошву сапог о маленький коврик, я расстегнула молнию на верхней одежде и пошла вперёд.
Коридорчик превратился в просторное помещение, разделённое на две части стеклянной стеной. В отдалении под приглушённым светом сидело несколько мужчин, склонившись над клавиатурами, а ближе ко входу стояли четыре ряда белых столов с компьютерами. Там сидело пять представительниц женского пола — четыре совсем молодые, не сильно старше меня, а пятой была солидного вида женщина со строгим пучком на затылке и в офисном брючном костюме. Должно быть, это главный редактор.
Меня-то она и заметила первой. Отъехав на стуле от стола, женщина скрестила пальцы на коленях и хорошо поставленным дикторским голосом поинтересовалась:
— Здравствуйте, вы на собеседование?
— Добрый день, — поздоровалась я, стараясь улыбаться как можно милее и доброжелательнее, — нет, я, так сказать, по личному вопросу.
Тонко выщипанные брови главного редактора вздёрнулись, а губы превратились в тонкую полоску.
— Вы принесли нам какой-то материал? Мы практикуем фильтрование через электронную почту. Вам следовало рассказать о нём в письме, а потом мы бы вас вызвали, если бы нам это было интересно.
Ну и ну. Да если бы я и правда принесла в редакцию какую-то сенсацию, то разговор в таком тоне и вся эта канитель с письмами и вызовами тут же отбила бы всякое желание сотрудничества. Развернулась бы и пошла в другое издание — благо, их в городе много.
— Мне нужна Ольга Белова, — сохраняя невозмутимость, сказала я и оглядела лица девушек, не обращавших на гостью никакого внимания. — Можно мне с ней поговорить? Это важно.
— По личному вопросу? — Я кивнула. — Но сейчас рабочее время. Лучше вам связаться с Ольгой позже. Мы работаем до шести часов.
Я начала потихоньку раздражаться. Может, всё-таки следовало написать Ольге Беловой в соцсети? Тогда не пришлось бы сейчас обтекать под суровым взглядом этой тётки.
— Разговор всего на пять минут. — Моё лицо потеряло последние намёки на дружелюбие. — У ваших сотрудников что, нет перерывов?
Словно подслушав наш разговор, из аквариума выполз один из мужчин, оказавшийся молодым парнем, лениво потянулся и, держа в руке пачку сигарет, направился к двери. Когда он, прижав куртку к груди, скрылся за дверью, я обернулась к тётке и посмотрела на неё торжествующим взглядом. Раздражённо выдохнув, женщина поднялась со стула, дошла до дальнего ряда и остановилась возле стола девушки, чьей головы я даже не видела.
— Белова, к тебе пришли.
Макушка рыжих волос высунулась в проход, и я тут же её узнала. Это точно она! Ура!
По лицу корреспондентки скользнуло выражение полного недоумения, но она всё же поднялась и, протиснувшись между начальницей и столом, направилась ко мне.
— Добрый день, — вежливо поздоровалась Оля.
А мне было не до церемоний, поэтому я лучезарно улыбнулась, протянула раскрытую ладонь и радостно сказала:
— Привет, я Майя! Можем мы поговорить? Я много времени не отниму.
— Эм, — девушка неуверенно пожала плечами, — да, конечно. А по какому вопросу?
— Хоккейный клуб «Медведи», — уже тише проговорила я, и в глазах Оли вспыхнуло понимание.
— Подожди минуту.
Вернувшись к своему столу, она подхватила сумку, нажала пару клавиш на компьютере, а затем подошла к женщине, которая уже села за своё место.
— Татьяна Максимовна, я на обед.
— Хорошо, — холодно ответила женщина, не поднимая глаз от ежедневника. — Не опаздывай. — Вскинув руку, она продемонстрировала Оле циферблат с часами. — У тебя полчаса, время пошло.
На месте Беловой я бы огрызнулась. Начальство начальством, но слушать постоянно такой тон — я бы не выдержала. Возможно, мне стоит взять пример с корреспондентки, иначе я со своим характером ни на одной работе долго не продержусь.
Сняв с крючка болотного цвета куртку на тонком флисе, Оля предложила:
— Давай в кафе сядем? Оно через дорогу.
Я была за любой кипиш, тем более что девушка уже начала мне нравиться.
Предложенное корреспонденткой кафе оказалось милой и уютной кофейне. Я в центре бывала не так часто, и даже не знала, что есть такое место, входная группа которой украшена огромными эклерами и кофейными зёрнами. Народ в зале был, но свободные места у окна для нас нашлись.
Белова, не глядя на меню, заказала латте и сэндвич, а я выбрала зелёный чай и банановый эклер. Пока заказ готовился, мы развернулись друг к другу, и Оля вопросительно уставилась на меня.
— Я немного слукавила, — призналась я. — Дело не совсем в «Медведях». У меня есть проблема с одним парнем из команды.
— Прости, — перебила меня Оля, — но как ты с ними связана?
— Казанцев нанял меня, чтобы сделать фотографии с тренировок для сайта и портреты для профилей.
— А-а, — девушка понимающе кивнула. — И что за проблема? И причём тут я?
Я улыбнулась.
— Проблема в том, что ты косвенно связана с моей проблемой. Ты же помнишь Антипова?
Щёки Оли едва заметно порозовели, и я обрадовалась. У меня всё получится.
— Ну, да... — смущённо ответила Оля, взяв в руки салфетку. — Антон Антипов, семнадцатый номер.
— Он разозлился из-за того, что в качестве фотографа взяли не тебя, а меня, и решил саботировать съёмку. Просто отказался сниматься. А если я не дам Казанцеву фото всех членов команды, то, получается, не выполню свою работу.
— Вот блин, — покачала головой Оля. — Странно, что он так из-за этого разозлился. Почему спортивный директор вообще должен был предлагать мне эту подработку? Это нелогично.
— Это же парни, — фыркнула я, отбросив волосы на спину. — Когда их поступки были логичными?
— Я тебе, как коллеге, сочувствую и понимаю твоё недовольство, но не знаю, чем могу помочь. — Оля развела руками и едва не сшибла поднос в руке официанта, принёсшего нам заказ.
Я первым же делом вцепилась зубами в мягкий и сочный эклер. Крем остался на губах, и я с наслаждением облизнула их, чтобы приняться за чай с листьями мяты и дольками лимона. Божественно вкусно.
— У меня есть план, — сказала я после того, как прожевала. Оля, надкусив сэндвич, бросила мне вопросительный взгляд. — Если связать все факты воедино и поверить парням из команды, становится понятно, что ты очень понравилась Антипову. И, прости за прямоту, я собираюсь этим воспользоваться. И буду очень благодарна, если ты поможешь.
Лицо девушки снова покраснело, на этот раз сильнее. Она потупила взгляд и тихо ответила:
— Что ты. Не думаю, что я ему понравилась.
Ехидно вздёрнув бровь, я оперлась локтём на барную стойку и в упор посмотрела на корреспондентку. Оля подняла глаза, и мы несколько секунд сражались в гляделки. Белова сдалась первой и кивнула.
— Ладно, может, ты и права. Но как именно хочешь воспользоваться мною, чтобы заставить Антона сняться?
— О, это самая лёгкая часть, — усмехнулась я и потянулась за салфетками, чтобы вытереть пальцы. — Ты свяжешься с Антиповым. Скажешь ему что-нибудь. Например, что хочешь подготовить материал для сайта только про него. Интервью, фото — всё по классике. Он, как миленький, придёт, а там не только ты, но и я. Уж не станет он позориться перед тобой и согласится на съёмку.
Оля задумчиво жевала губы, размышляя над моими словами. Был риск, что она откажется обманывать Антипова, потому что он, явно, ей тоже понравился. Но я надеялась, что женская солидарность возобладает, и Оля согласится мне помочь. И мои надежды оправдались. Девушка с готовностью кивнула.
— Хорошо, я тебе помогу. Должно получиться.
— Ура! — Я не сумела сдержать радости и подняла в воздух чашку с чаем. — А ну, давай чокнемся за успех дела.
Оля мягко рассмеялась и с готовностью стукнулась чашкой с пышной пенкой латте. Мы сделали по глотку, и, когда Оля отвернулась, чтобы достать что-то из сумки, я оценивающе посмотрела на неё. Милая, симпатичная девушка с первого взгляда показалась мне хорошим человеком, и я очень надеялась, что чуйка меня не обманывала. С таким человеком я бы с удовольствием подружилась.
Положив телефон на стол, Оля спросила:
— Когда мне его позвать?
— Давай завтра, — кивнула я. — Мол, в будни у тебя работа, поэтому лучше в выходной.
— Я не только работаю, но ещё и учусь, — усмехнулась Белова, открывая контактную книгу. — На журфаке.
— Ты уже хоть по профессии работаешь, — со вздохом заметила я. — Не то что я.
— А ты на кого учишься?
— Учитель начальных классов.
— Звучит прикольно, — улыбнулась Оля, протягивая мне телефон с открытой смс-перепиской. — Мне мама тоже предлагала, но я понимала, что не справлюсь с детьми.
— А я понимаю, что могу их научить только открывать пиво глазом. — Глаза Беловой превратились в две пятирублёвые монеты, и я отмахнулась: — Бурные подростковые годы.
Склонившись над телефоном Оли, я прочла, что она отправила Антипову.
Вы: Антон, привет, это Оля Белова, помнишь? Я хочу написать ещё один материал, посвящённый твоей хоккейной карьере. Мы могли бы завтра встретиться? Я много времени не займу — небольшое интервью и пара фото.
— Отлично. — Я хлопнула ладонью по стойке и вернула телефон девушке. — Уверена, он согласится.
— Тогда с тебя шоколадка в качестве благодарности, — рассмеялась Оля, убрав телефон в сумку, и в один укус доела сэндвич. — Я бы ещё с тобой поболтала, но мне уже пора бежать на работу. Дашь свой номер телефона?
Мы обменялись контактами, и я спросила:
— А почему у тебя так поздно обед?
— Мы можем брать его в любое время в течение дня, — пояснила Белова, надевая куртку. — А я сегодня ещё не обедала.
Кивнув, я поднялась.
— Спасибо, что согласилась помочь. Честно, у меня было опасение, что ты окажешься злой стервой и пошлёшь меня куда подальше.
— Девочки должны помогать друг другу, — улыбнулась Оля и, неожиданно, обняла меня. От неё пахло приторно-сладкими, но совсем не противными духами. — Было приятно познакомиться, Майя. Правда.
— Мне тоже, Оля.
Забравшись обратно на стул, я продолжила пить чай, наблюдая за тем, как Оля, закинув сумку на плечо, пережала дорогу и скрылась за дубовой дверью. Открыла она её, кстати, тоже не с первого раза.
***
Марина выдернула меня на прогулку вечером совершенно неожиданно. Я только зашла домой, как подруга позвонила и велела тащить свой зад в парк. Мама ещё не вернулась с работы, Фаина играла в компьютерную игрушку и смотрела очередное корейское шоу, поэтому я притворилась, что не приходила домой и вышла на улицу.
К вечеру заметно похолодало — я застегнула молнию на куртке по самый подбородок и натянула на голову шапку. Народ в посёлке уже расселся по домам или ещё не вернулся с работы, поэтому я шагала по пустой улице, сопровождаемая привычной парочки из Люльки и Грома. Здоровенный пёс мирно брёл следом за мной, охраняя, а пятнистая малявка скакала вокруг, так и норовая вцепиться мне в штаны и забраться по одежде на руки. Я в очередной раз выругалась на неё и строгим тоном отправила собак обратно в частный сектор, потому что уже подошла к автобусной остановке.
Вселенная сжалилась надо мной, и автобус подъехал уже через пять минут. Ещё через пятнадцать я вышла на нужной остановке и увидела у ворот парка подпрыгивающую на месте Касаткину. Заметив меня, Марина яростно замахала руками, и я поспешила к ней.
— Ура, ты тут, — выдохнула она, приветственно обняв меня. — Когда уже кончится зима? Я вся задубела.
Оглядев её ноги в одних капроновых колготках, я предпочла промолчать.
— А я думала, что чирлидерши хоккейной команды должны любить холод.
— Так на трибунах мы скачем, болеем, — резонно заметила Марина, первой зайдя в парк. — Кровь знаешь, как бурлит? Там даже жарко становится.
— Надеюсь, ты позвала меня не для того, чтобы пожаловаться на холод? — с усмешкой спросила я, не понимая, для чего такая срочность. Что Марина не могла сказать мне по телефону или в переписке.
Мы медленно брели по пустынному парку и изредка слышали рёв проезжающих за оградой машин. Я видела, что Касаткина собирается с духом.
— Мне надо кое-что рассказать, — наконец выдавила она из себя. — Не могу это в себе держать.
— Хорошо, я тебя слушаю.
Спрятав руки в карманах, я выжидающе смотрела на Марину и иногда на дорогу, чтобы не врезаться в припорошенную снегом клумбу.
— Я вчера не у Щуки была, — призналась Марина, и я чудом сдержала язвительный смешок. Ещё бы, я об этом знала.
— Та-ак, — протянула я, — у кого тогда?
— У кого именно — не имеет значения, — Касаткина нервно дёрнула щекой. — Значения имеет то, что мы с ним переспали.
Я застыла как вскопанная, а Марина, не заметив это, ушла на добрые три метра вперёд. Хаос, непонимание и даже злость заполонили голову. Притормозив, Касаткина обернулась. Мои руки выпали из карманов, и я тихо переспросила:
— Переспали? Ты изменила Егору?
Касаткина прикусила губу и нервным движением поправила выбившуюся из-под шапки прядь волос.
— Ну... Это не прям измена. Я же всё равно люблю Щуку.
Подобное не укладывалось в моей голове. Если ты искренне любишь человека, если смотришь на него, как на единственного, тебе не нужен никто другой. В моём мире всё работает именно так.
— Ты занялась сексом с другим парнем, — с трудом выдавила я. — Это и есть измена. Даже простой поцелуй — это тоже измена. — Мои руки прижались к холодным щекам. — Господи, Марина, как?.. Блять, о чём ты только думала?! Зачем?
— Мы с Егором вчера сильно поссорились, — уже не так уверенно ответила Касаткина, приблизившись. — Я так на него разозлилась, что хотела сделать хоть что-нибудь, чтобы ему отомстить. И чтобы мне стало легче.
Голова шла кругом. Да, Марина никогда и не пыталась быть хорошей для всех — такие, как она, с трудом сходятся с другими людьми, — но я не могла и предположить, что она способна на такое. Изменить Егору Щукину. Боже, да я бы всё отдала, чтобы быть с ним, и никогда в жизни не посмотрела бы на другого! А Марина так легко разменивает его чувства, мстит парню вместо того, чтобы просто по-го-во-рить.
Мне нечего было ей сказать. В голове было столько всего, но ни одна реплика не была достаточно мягкой, чтобы не стать причиной нашей ссоры. Я просто её не понимала.
— Вот только не надо на меня так смотреть, — обижено сказала Касаткина.
— И как же я на тебя смотрю?
— Ты меня осуждаешь.
— Да, блин, Марин, — я развела руками, — осуждаю. А какой реакции ты от меня ждала?
— Поддержки, — огрызнулась подруга.
Хмыкнув, я отвела глаза и уставилась на уличный фонарь.
— Я тебя всегда поддерживаю, но врать тебе не собираюсь. Ты поступила, как сука. Если уж собираешься кому-то мстить, то этот человек должен знать об этом. Признаешься Егору?
— Ты чё, — округлила глаза Марина, — дура? Нет конечно. Он же сразу меня бросит.
Мне хотелось смеяться. Какой же идиотизм.
— Тогда какой в этом был смысл?
— Мне стало легче. Надеюсь, тебе не придёт в голову его просвещать? — Марина схватила меня за запястье. — Майя, не вздумай ему проболтаться.
— Да не ссы, — огрызнулась я в ответ, выдёргивая руку. — Я ничего Егору не скажу. Вот только ты уверена, что тот парень не проболтается? Кто он вообще?
— Не важно. Но я уверена, что не скажет. Ему не выгодно, чтобы правда скрылась.
Мозг принялся лихорадочно обдумывать услышанное. Если я правильно всё поняла, то парень, с которым переспала Марина, знаком с Егором. А если у него есть свои причины молчать, то он может быть даже в хоккейной команде. Догадка осенила меня довольно быстро.
— Это что, Кисляк?
Марина застыла, и её глаза расширились от испуга. Да, я права.
— Как ты поняла? — прошелестела она, стремительно бледнея.
— Метод дедукции, — криво улыбнулась я. — Боже, Марина, ещё и с его товарищем по команде. Это пиздец в квадрате. Если не в кубе.
— Если все будут держать язык за зубами, то ничего не случится... — Марина с такой надеждой посмотрела на меня, что в груди что-то ёкнуло. Мне стало жаль свою глупую и импульсивную подругу.
Вздохнув, я протянула руки и обняла Касаткину. Прижавшись ко мне, она вздрогнула и беззвучно расплакалась.
Марина могла ничего мне не говорить. Наплести байку и всё. Но она рассказала, потому что глубоко в душе чувствовала свою вину. И ей нужно было с кем-то разделить эту ношу. Но она выбрала неудачного человека.
Потому что я не хотела нести эту ношу. Я должна была молчать, чтобы не предать лучшую подругу, и должна сказать правду Егору, потому что так поступают друзья — не дают ходить с рогами. Если Щукин однажды узнает правду, он не простит мне, что я знала и молчала. Я стану для него предателем.
Меня словно разрезали по частям и запихнули в мясорубку. Я обнимала подругу и чувствовала себя гаже некуда. Потому что понимала, если расскажу правду, Егор станет свободным. Несчастным, с разбитым сердцем, но свободным.