Завоевательные войны

ДЖОН

Эйгон наблюдал, как толстый ублюдок вошел в комнату. Агго и Ракхаро держали его за руку, держа в руке еще одну мертвую птицу. На этот раз на ноге мертвой птицы лежало новое послание. Его грудь затопила эта подавляющая ярость, когда он изо всех сил старался сохранить спокойное лицо, откинувшись на спинку стула. Большую часть времени Эйгон был добродушным парнем, но когда его характер выходил из себя, не было спасения, которое поднимало его характер.

Арес сидел довольный перед Эйегоном, убийственная ярость наполняла его иловые красные глаза, устремленные на жирного ублюдка, а его яркие губы, покрытые слюной, дрожали, когда он смотрел на молодого принца. Смущение наполнило его глаза, когда он повернулся, чтобы посмотреть на Энио, у которой был опасный взгляд на лице. Ее глаза были сужены, а ее взгляд пронзал и был полон жажды крови. Ее тело было неподвижным и холодным, когда она ухмылялась мужчине.

Дени переплетает пальцы, положив подбородок на переплетенные пальцы, пока ее пронзительные фиолетовые глаза устремлены на Иллирио, как у Эйгона и Энио. Ее нерв действительно доверял Иллирио. Она всегда думала, что странно, что они так много им дали. Теперь стало понятно, что Иллирио просто пытался удержать их в Пентосе, пока тот, с кем он говорил, не придет забрать их, и что-то подсказывает Дейенерис, что человек в этих письмах не был их старшим братом.

Яркие карие глаза переместились с дракона на Рейегара, надеясь на помощь, но Рейегар застыл в замешательстве, не понимая, что происходит. Эйгон, с другой стороны, поднял два свитка, бросив их на стол, и протянул правую руку. Пока он это делал, сир Джорах прошел через комнату, крепко сжимая красные ножны с изогнутой рукоятью дракона, по обе стороны которой ревели два дракона.

Пульсирующий рубин уставился на Эйгона, когда он вытащил клинок из ножен, оставив огненный узор на коленях. Он откинулся на спинку стула, его индиговые глаза стали черными, когда он злобно посмотрел на человека перед собой.

Глаза Иллирио расширились от ужаса, а на его лице появилось выражение шока, когда он уставился на буквы, лежащие на столе. На бумаге лежали случайные буквы и цифры, поэтому Лианна, Рейегар и Мелейс смотрели на нее с полным замешательством, не понимая, что она видит.

«Мой принц, я... я...» Иллирио на этот раз пошевелился, не находя слов.

Эйгон ухмыльнулся, воодушевленный паникой, отразившейся на лице молодого принца, когда тот заговорил резким и ледяным голосом.

«Хал не принц, а скоро станет королем, так что прежде чем ты подумаешь солгать, я хочу, чтобы ты знал, что следующая ложь, которую ты скажешь, будет последней. Сир Джорах, пожалуйста, возьми письмо от Агго и передай его мне». У Эйгона была властная полярная сияние.

Все еще ледяное присутствие принца взяло верх над тем, что раньше было ярким теплым светом; это поразило Лианну, но она также была счастлива. Счастливая, что ее сын не будет использован интриганами и лжецами, она надеялась, что он не закончит так же, как те дураки, что сидели на троне перед ним. Рейегар покосился на массаж; его глаза метнулись к обеим буквам, прежде чем тьма затрепетала на его лице, когда он презрительно усмехнулся.

Его ум работал быстрее, чем у детей. После многих лет головоломок и кодированных сообщений он знал почти все существующие коды, а те, которые он не считал нужными, он усвоил относительно быстро. Он зарычал, когда маленький зеленый дракон издал огненный визг, а его бронзовые глаза засияли, как два щита.

«Кто были эти два письма? То, которое ты отправил, говоря о вылуплении яиц и о том, что игра быстро изменится. Я предполагаю, что кто-то с запада, вероятно, паук. Я знаю о ваших отношениях. Но другое письмо, кому оно могло принадлежать». Рейегар прищурился.

Губы Рейегара наблюдали, вызывая желание позволить своим губам скривиться над его яркими белыми зубами, когда заостренные передние клыки разрывали нежную плоть его нижних губ. Он наклонился еще немного, пока его руки не легли на длинный стол.

Ярость в его глазах заставляет его глаза темнеть так же, как темнеют глаза его сына. Лианна посмотрела на Рейегара, затем на свою дочь Энио, которая, казалось, знала, что происходит, а это означало, что четыре часа, которые они отсутствовали, были не для того, чтобы принять ванну и переодеться. Они строили планы.

Хитрая улыбка скользнула по лицу Лианны, когда она порадовалась, что ее дети не дураки, но когда она посмотрела на Мелейса, на ее лице появилось смущенное хмурое выражение. Она знала, что что-то происходит.

Она была в замешательстве, потому что не понимала, почему никто не доверял ей даже необходимую информацию о своих планах. Сначала яйца дракона, а теперь это, она ненавидела оставаться в стороне, но что еще она могла сделать? следить за каждым их шагом и надеяться, что они поговорят с ней.

Взгляд Иллирио скользнул по комнате, он смотрел на письмо с ужасом в глазах, как будто он знал, что рано или поздно они все узнают, так что лучше бы он рассказал им, или он умрет. Но если он скажет им правду, Иллирио знал, что не только он все равно будет мертв, но и его сын тоже будет мертв. Поэтому он держал рот закрытым и наблюдал, как письмо передали принцу.

Глаза Эйегона просматривали каждый дюйм бумаги, прежде чем он передал ее отцу, чтобы тот тоже мог прочитать записку. Через секунду, прошедшую между ними двумя, Рейегар заговорил холодным резким голосом.

«Здесь говорится, что вы отправляли письмо золотой компании, в котором просили поддержки сына Рейегара, Эйгона Таргариена, его ребенка от Элии. Забавно, Ланнистеры проломили голову моему сыну!!!» Ярость Рейегара вырвалась наружу, и он издал вопль ярости.

Драконы последовали за этим с визгом; все их иловые глаза были полны ненависти, когда он злобно посмотрел на человека, который вызвал всю их ярость. Эйгон откинулся на спинку кресла, его яркие индиговые глаза сосредоточились на мече, который лежал у него на коленях. Он знал, что если бы его брат был жив, у него не было бы этого меча и, возможно, не было бы этого яйца. Его разум лихорадочно работал, пока он пытался придумать возможную причину этого, когда он щелкнул.

«Мы слышали слухи о Блэкфайрах, бегающих по востоку с тех пор, как они были изгнаны; почти у всех Таргариенов были серебряные волосы и фиолетовые глаза, светлые или темные. Все, что нужно, это заполучить Блэкфайра в нужном возрасте. У них кровь Старой Валирии, а это значит, что как только яйца вылупятся, а мы умрем, дракон не будет ни с кем связан. Блэкфайр налетит, чтобы спасти их. Как вы нашли Блэкфайра? На них часто охотятся и убивают, потому что считают, что они - это мы». Эйгон говорил расчетливым голосом.

Ненависть в голосе Эйгона сочилась в каждом произнесенном им слове. Его плечи были напряжены от ярости, а на лице Иллирио мелькали выражения. Его глаза метались по комнате, словно он не должен был знать план или, по крайней мере, не мог понять его так рано.

«Мой принц, я, конечно, не понимаю, что ты имеешь в виду. Я бы никогда так не поступил». Иллирио запинался.

Эйгон был выше этого разговора. Он хотел покончить с ним сейчас, его темные глаза цвета индиго были прикованы к Дейенерис, и Энио кивнула головой, пока Энио говорила холодным голосом.

«Удержи его», - холодно проговорила Эньо.

Эйгон начал подниматься со своего места, пока Дейенерис мягко говорила с сиром Джорахом, на ее лице сияла милая улыбка, словно они не приговаривали человека к смерти.

«Сир Джорах, пожалуйста, принесите мне перо и бумагу», - спокойно сказала Дейенерис.

Странная тьма заволокла ее глаза, когда Эйгон заговорил угрожающим тоном.

«Раз уж тебе так нравится отправлять сообщения, как насчет того, чтобы мы вместе отправили сообщение в Волантис», - угрожающе сказал Эйгон.

Агго врезал ботинком в заднюю часть толстого правого бедра Иллирио, наблюдая, как его колено подогнулось, а презрительная усмешка дернула его губы, в то время как Иллирио издал болезненный крик. Ракхаро сломал ему руку, заставив его упасть на колени, когда он закричал. Глаза Иллирио расширились от ужаса, его глаза затуманились от слез, которые были готовы пролиться. Его три подбородка тряслись, когда слюна стекала по его испуганным губам.

«Эйгон, подожди! Я хочу задать ему вопрос», - спокойным голосом сказал Рейегар.

Его глаза темнели, и это странное спокойствие охватило его, когда его плечо стало спокойным и расслабленным. Но была эта плавность в его движении, хищная походка; он нависал над Иллирио с холодной тонущей ненавистью, поселившейся в животе Рейегара.

Голос Рейегара был спокоен; даже его глаза потемнели, когда он говорил, его лицо было пустым и спокойным: «Джон жив? Он знает, что я жив? Он никогда бы на это не согласился».

Иллирио надеялся, надеялся, что это сохранит ему жизнь, когда он посмотрел на Эйгона, чья рука замерла на мгновение. Рука Эйгона с мечом упала на правую сторону его тела, когда его рука обмякла, и его хватка ослабла, когда он презрительно усмехнулся Иллирио.

Зная, что он не хотел оставлять его в живых, но что еще он мог сделать? У них сложилось впечатление, что Джон не только не видел, что они живы, но и не он был тем, кто обустроил особняк на острове Эбонхед.

Иллирио посмотрел на Эйгона, говоря дрожащим от ужаса голосом. «Если я скажу тебе, дашь ли ты мне слово, что не убьешь меня?»

Глаза Эйгона осмотрели каждый дюйм его лица, прежде чем он решительно кивнул головой, но этого было недостаточно для Иллирио. Он заговорил обиженным голосом.

«Клянусь, если ты расскажешь нам, что происходит с Джоном, я не убью тебя. Клянусь», - говорил Эйгон, в то время как все в его теле кричало, чтобы убить его.

Лишь через несколько мгновений Иллирио тяжело вздохнул; он действовал, исходя из убеждения, что Эйгон не только обладал честью, но и гордился этим предположением. Все знали, что лорд Эддард Старк был благородным человеком. Он мог только предположить, что все мужчины Старка несли эту черту.

Но он не был суровым человеком; он был Таргариеном.

«Джон не знает, что ты жив, что Манс мой, Джон думает, что ты мертв, и что мальчик Блэкфайр - последний из рода Таргариенов. Он направляется в золотую компанию, чтобы заручиться поддержкой Фальшивого Эйгона». Голос Иллирио дрожал, но звучал правдоподобно.

Рейегар трясся от ярости; он знал, что слова были обоснованы, и если это так, то один из его старейших и самых близких друзей был либо самодовольным в своей лжи, либо глупцом. Эйгона, с другой стороны, это, казалось, не волновало ни то, ни другое. На его лице была маска безразличия и жестокости, когда он смотрел сверху вниз на толстяка перед ними.

«Спасибо за вашу откровенность; со временем мы сами дополним оставшиеся части». Эйгон поднял руку, и от быстрого движения меча и влажного хлюпа кровь окрасила землю в красный цвет.

Голова безжизненно отскочила от земли, а безжизненные глаза были устремлены на Эйгона, когда он тяжело вздохнул, уставившись на другого, когда он посмотрел на сира Джораха, а затем на Агго и Ракхаро. По его лицу пробежала тьма.

«Здесь небезопасно. Мы понятия не имеем, сколько сообщений он отправил, прежде чем мы узнали; если то, что ты сказал, настоящий отец, он все это время был доволен западом. Ни один из свободных городов не будет в безопасности, пока этот дурак бегает вокруг, а не с маленькими драконами, летающими вокруг. На данный момент мы должны затаиться и наращивать свои силы. 10 000 дотракийцев - хорошее начало, но это ничто по сравнению с армиями семи королевств». Голос Эйгона был проницательным, когда Энио с ненавистью посмотрела на мертвое тело.

«Агго, найди нашего самого быстрого всадника и пусть он отправит голову и это письмо золотому отряду в Волантисе», - холодно произнесла Энио, пока Дейенерис передавала связанный свиток дотракийскому кровавому всаднику, который с легкостью поднял голову.

«Ракхаро разрезал его тело и скормил его драконам, которых мы отправим в великое травяное море, как только Визерис сможет ходить. Он кусок дерьма, но он член семьи», - сказал Эйгон, направляясь обратно во главу стола.

Лианна сидела там с темно-серыми глазами, ярость наполняла их, когда она смотрела на мертвое тело, которое мы все почти гнили на земле. Но она знала, что он не начнет гнить в течение нескольких часов, даже дня, если его воспринимают хорошо. Но Ракхаро потянул его за ноги, вытащив из комнаты, оставляя след алой жидкости на девственно-белой земле.

Лианна тяжело вздохнула, когда сир Джорах заговорил ровным голосом. «Если дотракийцы - лучшая кавалерия в мире, то Безупречные - лучшая пехота в мире».

В тот момент, когда было произнесено слово «Безупречные», на лице Рейегара отразилось отвращение: «Ты имеешь в виду величайшую армию рабов в мире. Для некоторых людей, включая меня, это различие важно». Насмешка тронула его губы.

Лианна, с другой стороны, тяжело вздохнула, зная, что они оба правы, но это не означало, что они могут победить с шестью дракончиками и четырьмя детьми. Она устало потерла лоб, зная, что это только вызовет другие проблемы, и последнее, что ей было нужно, это чтобы они оба спорили.

«Нам нужна армия, чтобы заполучить союзников на западе, но рабы - не способ сделать это, но нам все равно нужна армия; позвольте мне написать Бенджену; он - лорд острова Медвежий и к нему прислушивается наш старший брат Нед. У нас может быть северная и восточная армия, которые дадут нам плацдарм на западе и немного времени, чтобы придумать более всеобъемлющую стратегию вторжения». Лианна говорила сценическим голосом

Эйгон посмотрел на свою мать со слабой улыбкой, тянущей его губы при мысли о том, что он снова увидит свою семью, но он не мог рисковать, давая им знать о драконах. Сделав глубокий вдох, он все обдумал, прежде чем заговорить осторожным голосом.

«Сейчас отправь письма Бенджену, но не упоминай о драконах или даже о том, где мы находимся. У нас есть время подумать о Безупречных; в конце концов, они дорогая армия и денег у них больше, чем у нас. Прежде чем мы уйдем, дотракийцы разграбят все на вилле, прежде чем мы войдем в великое травяное море». Эйгон говорил театральным голосом.

Он знал, что он будет раздражать того, кто будет отправлять эти письма туда и обратно с Иллирио; он также будет дразнить медведя, отправляя сообщение на запад. Так много людей найдут это письмо еще до того, как оно достигнет запада. Но теперь он не был так уверен в том, что ему следует делать. Через неделю, даже через две, они покинут виллу и отправятся в прекрасное травяное море.

Были и другие вожди-конники, готовые к завоеванию, с 10 000 воинов за спинами и шестью драконами; прекрасное травяное море было готово к захвату и даже не знало, что их поразило.

ЭНЬО

Утро наступило быстро, пока Эньо тупо смотрела на балкон, положив руки на гладкие мраморные перила, наблюдая, как небо окрасилось в ярко-розовый цвет, как брызги золота танцевали на ландшафтах, пока безмятежный воздух окутывал Эньо. Она не могла не улыбнуться, когда ее сердце колотилось от радости и предвкушения, когда она посмотрела вниз на спящего дракона, отдыхающего рядом с ней и рукой.

Она все еще не могла поверить, что дракон настоящий. В конце концов, они считались мертвыми в течение нескольких сотен лет, чтобы услышать, как спит ее дракон. Мягкие клубы черного дыма выпрыгивали из ее ноздрей, когда тихое шипение и мурлыканье покидали ее сжатые челюсти. Всю ночь она ломала голову над именем, которое соответствовало бы этим опасным существам, характеру и окраске. Когда, наконец, после бессонной ночи, до нее дошло.

Токсикана

Теплая улыбка тронула губы юной принцессы, когда она ухмыльнулась яркому ослепительному небу; редеющие облака двигались по горизонту, когда она тяжело вздохнула, не зная, что ей делать. Воздух был зловещим, и Энио знала, что рано или поздно будет битва, и Дени пока не сможет положиться на своих драконов. Поэтому она должна была уметь позаботиться о себе сама.

Резко развернувшись на каблуках, она направилась к гардеробу, и развевающиеся шелка ее ночной рубашки затрепетали, скользя по ее нежной коже. Она распахнула гладкую деревянную дверцу, чтобы продемонстрировать свой разнообразный ассортимент брюк и платьев.

На ее лице была самодовольная улыбка, когда она натянула свои гладкие кожаные штаны и свободную рубашку, у которой были обрезаны рукава, плотно затянув ее на груди. Мышцы Энио ожили; ее тело знало, что она собирается тренироваться, и ее рот был сухим от предвкушения и голода.

Токсикана выскочила с балкона, пурпурные крылья сверкали и почти переливались в воздухе, а ее длинная извилистая шея мотала взад и вперед, возбужденная тем, что сейчас начнется драка. Энио не могла не усмехнуться детскому удивлению, которое наполняло щелевидные зрачки рептилии, когда ее огромные зеленые глаза заглядывали в самые глубины души Энио.

Быстрыми, уверенными шагами она оказалась на вершине балкона, протянув руку, наблюдая, как фиолетовый дракон сошел с балкона и вошел в руку Эньо. Ее острые как бритва черные когти со временем станут еще острее.

Ее маленькие коготки царапали мозолистые ладони молодой принцессы, когда она начала выходить из комнаты. Темная Сестра отдыхает у стены, пульсирующий рубин и пылающий в присутствии молодого повелителя драконов и ее дракона.

Теплая улыбка растянулась на ее губах, когда она повесила клинок на бедро; они продолжили идти по коридору, тишина громко отдавалась эхом в ушах Энио. Она слышала рычание и храп Визериса, который все еще оправлялся от побоев, которые Эйгон нанес ему не так давно, не далее как два дня назад. В тот момент, когда он услышал, как вылупились драконьи яйца, он потребовал, чтобы и ему достался дракон.

Эйгон связался с алым драконом, которого он решил назвать Аресом, Энио знала эту историю, и она хорошо знала отшельника. Трудно было не думать об этих историях, и она почувствовала импульс, и это было правильное имя, поэтому она ничего об этом не сказала. Ее сестра-близнец, при всей своей мудрости, должна была испортить их трио крутых персонажей, назвав своего серебряного дракона Сильвервинг в честь добрых королев из прошлого.

Дейенерис еще не выбрала имена для своих двух драконов. То же самое можно сказать и о Рейегаре; он не был уверен, как назвать нефритово-зеленого дракона. Ее мысли блуждали, когда она думала о безголовом чуде, которое было отправлено в Волантис. Это займет несколько недель; они только представляли, что сделает Черное Пламя, увидев голову Иллирио.

Эньо знал, что если они придут сюда, ему придется уйти. Они не могли рисковать драконами. Драконам потребуются годы, чтобы вырасти и стать готовыми к бою, и еще больше времени, чтобы их чешуя достигла той точки, когда стандартное оружие не сможет причинить им вреда. Тихие визги наполняли воздух, заставляя Эньо оторваться от своих мыслей.

Густой и хриплый голос наполнил воздух, и Энио знала, что он принадлежал черному дракону; он отличался от Дейенерис во многих отношениях. Там, где она была милой, он был вспыльчивым, там, где она была доброй и всепрощающей, дракон был жестоким и властным. Говорят, личность дракона отражает истинные чувства его всадника. Это заставило Энио задуматься, не скрывается ли внешность воина под ее милой и доброй оболочкой.

Эта мысль увлекла Эньо; она знала, что за ее доброй внешностью скрывается дикая женщина, и она вытащит ее наружу. Эньо стояла прямо перед дверью, слушая более мягкое мурлыканье второго дракона, который, как она знала, был кремовым драконом.

В то время как черный дракон был огненным и быстро впадал в гнев, кремовый дракон был мягким и добрым. Кремовый дракон не соответствовал личности Визериса, поэтому Энио знал, что этот дракон не для него, несмотря на все его возмущения и защиту.

С тихим стуком в дверь, тихие визги прекратились, как и слабый скрип замков. Когда дверь открылась, нежные фиолетовые глаза посмотрели на Энио, а ее губы растянулись в легкой улыбке. Гладкие серебристо-белые локоны колыхались на спине Энио, нежно, скользя по ее нежной коже.

Дейенерис выглядела потрясенной, увидев свою племянницу, стоящую перед ней, но она была приятно удивлена, когда ее потрясенное выражение лица превратилось в простую и милую улыбку. Однако в ее глазах не было тепла, только замешательство по поводу того, почему ее племянница пришла сюда так рано утром.

«Эньо? Что-то случилось с Эйегоном? Рейегаром? Лианной? Мелеисом?» - спокойно проговорила Дейенерис.

Паника закралась в ее глаза и голос, когда Энио посчитала забавным, что Дени произнесла имя каждого, кроме ее брата. Хотя она знала, что если бы она столкнулась с такой же жестокостью, как Дени, она бы не просто возненавидела своего брата. Она бы убила его.

«Ничего не случилось. Мы собираемся тренироваться; ты сказала, что раньше владела кинжалом; драконам всего несколько дней от роду, они не больше кошек. Мы не можем зависеть от них. Грядет битва, и прежде чем драконы полностью вырастут, нас ждет много смертей и горя. Мы должны быть готовы. Плюс, хотя ты можешь быть кхалесси по умолчанию, дотракийцы не будут уважать тебя, пока ты не покажешь им силу, они могут сделать то, что ты просишь, но это потому, что им так сказал кхал. Так что, моя леди?» Энио протянула руку, говоря строгим, но теплым тоном.

Дени не могла не почувствовать, как горький укол пробежал по ее груди, когда она спряталась за хихиканьем. Она решительно кивнула головой и заговорила ускоренным голосом: «Просто дай мне переодеться. Мы не можем долго тренироваться. У меня уроки с Джеки по дотракийскому, потом уроки верховой езды и уроки любви». В последней части предложения лицо Дейенерис стало ярко-красным.

Это заставило Энио задуматься, какой урок она получит; Энио еще не получила свою лунную кровь, так что Дейенерис будет замужем за Эйегоном на год дольше, чем она, ее это не волновало, но ее раздражало, что ее отец не давал согласия на ее брак до этого момента. К тому моменту Дейенерис проведет целый год наедине с ним в супружеской постели.

Эта мысль заставила ее нахмуриться, но через мгновение она заставила себя надеть пустую маску, несмотря на ярость, которая переполняла ее из-за глупых и почти детских правил ее отца. Она стояла молча и твердо в зале, слушая, как Дени разговаривает со своими служанками, прежде чем она вышла со своими двумя драконами.

Черный и красный дракон, ослепительный с тлеющими красными глазами, и кремовый и золотой дракон почти цвета снега. Его расплавленные золотые глаза были прикованы к ядовитым фиолетовым драконам. Токсикана; было тепло, которое начало взрываться в двух девушках, когда Энио посмотрела на наряд, который носила Дейенерис.

Серебряный конский жилет соответствовал ее волосам, а брюки из конского волоса с соответствующими черными сапогами; ее фиолетовые глаза говорили, поскольку на ее плечах покоилось по дракону. В тот момент, когда Дейенерис заметила, что Энио смотрит на ее драконов, она сказала теплым голосом.

«Я назвала черного парня Балерионом, а маленького кремового дракона он милый и добрый, нежный и любящий, как моя мать. К сожалению, она умерла, приведя меня в этот мир, но я много знала о ней благодаря Визерису. Это было одно из немногих дел, которые он сделал, но он сказал мне, что нашей матери нравится Арракс. Он был справедливым и добрым и правил всеми другими богами уверенной и доброй рукой. Так же, как этого милого дракона, в ее честь я назвала его Арраксом. Она могла бы ездить верхом, если бы не умерла. Я также слышала, что твой отец наконец-то остановился на имени для нефритового дракона». Голос Дейенерис медленно начал наполняться печалью.

Энио в шоке подняла глаза и посмотрела на Дейенерис, наблюдая, как девушка с волосами цвета расплавленного серебра начала говорить.

«Он назвал своего дракона Эрагоном, чтобы почтить память твоих братьев и сестер, которые умерли, и свою первую жену. Он взял буквы из каждого их имени, e и a для Элии, r и e для Рейнис, и a,g,o, и n для Эйгона. Сложив их вместе, чтобы получилось Эрагон. Это добрый и вдумчивый жест, хотя я уверена, что Мартеллы не воспримут это так, по крайней мере, поначалу». Горе наполнило ее голос, когда она посмотрела на Энио.

Пытаясь стряхнуть с себя это долгое горе и печаль от разговоров о матери, но это висело в ее глазах. Они оба знали, что больше не в настроении тренироваться, но это было необходимо и что-то, что он не получит шанса сделать, когда они снова побегут. Сейчас они будут наслаждаться маленькими моментами, потому что вскоре они будут знать только панику и страх в ближайшие годы.