«Последняя зима»

Тишина заполнила комнату, но не та, что бывает перед бурей, а другая — напряжённая, пропитанная страхом и чем-то гораздо более опасным. Привязанностью.

Эвелин лежала рядом с Касом, ощущая его тепло, которое ещё не успело выветриться из её кожи. Её дыхание было ровным, но внутри всё кипело. Они не должны были этого делать.

Ни он, ни она.

В этом мире нельзя позволять себе чувствовать. Привязанность делает тебя уязвимым, а уязвимость ведёт к смерти.

Кас лежал на спине, его рука всё ещё лежала на её талии, лениво рисуя узоры на коже. Он не говорил, но Эвелин знала, что его мысли были такими же опасными, как её.

Она поднялась, не позволяя себе поддаваться на искушение снова закрыть глаза, снова почувствовать его рядом.

Он заметил её движение.

— Ты уходишь?

Она села, натягивая одежду, её пальцы были твёрдыми, уверенными.

— Нам нужно двигаться, — её голос был таким же холодным, как воздух за окном.

Кас приподнялся на локте, изучая её.

— Ты всегда так делаешь?

Она застегнула куртку, но не посмотрела на него.

— Как?

— Отталкиваешь людей, как только они становятся тебе важны.

Эвелин резко повернулась к нему, её глаза вспыхнули гневом.

— Ты думаешь, я могу позволить себе что-то другое?

Он молчал.

Она наклонилась ближе, её голос стал опасно тихим.

— Я видела, как умирают все, кого я пыталась спасти. Каждый, кто был рядом со мной, либо замёрз, либо стал одним из них.

Она наклонилась ещё ближе, её дыхание обжигало его кожу.

— Если ты хочешь погибнуть, иди к ним.

Она кивнула в сторону окна, где всё ещё слышались далёкие голоса Морозных.

Кас смотрел на неё, но не злился.

Он понимал.

Но это не значило, что он собирался отпустить её.

— А если я не хочу погибнуть?

Она застыла.

Его пальцы скользнули по её запястью, его взгляд поймал её.

— А если я хочу жить?

Эвелин выдернула руку, её сердце стучало в груди.

— Тогда не привязывайся.

Она вышла из комнаты, оставляя его одного.

Но в глубине души она знала: Он уже не отпустит её. А она уже не может уйти.

Когда они спустились вниз, Оуэн и Лукас уже были наготове.

— Морозные не уходят, — тихо сказал Оуэн, глядя в окно.

Эвелин подошла, взглянув на улицу. Силуэты всё ещё стояли там. Но теперь их было больше. И среди них был он. Бен. Тот, что заговорил. Он стоял в центре, его чёрные глаза смотрели прямо в окно. Он знал, что они здесь. И он ждал.

— Что, чёрт возьми, они делают? — прошептал Лукас.

Никто не ответил. Потому что никто не знал. Но Эвелин чувствовала, что что-то изменилось. Морозные стали другими. И теперь они охотились иначе.

В комнате стояла гнетущая тишина. Все смотрели на улицу, где среди Морозных выделялся он — Бен. Его глаза, чернее ночи, словно впивались в них, разрывая границы между жизнью и смертью.

Он не двигался. Не нападал. Он ждал. Эвелин стиснула зубы.

— Нам нельзя оставаться.

— Спасибо, капитан Очевидность, — пробормотал Кас, отводя взгляд от окна.

Оуэн нахмурился.

— Они нас не трогают. Пока.

— Потому что мы им нужны, — сказал Лукас, его голос дрожал. — Они играют с нами.

Эвелин посмотрела на него. Подросток выглядел бледным, напряжённым, но в его словах было что-то правильное. Они не нападают. Но не уходят. Кас убрал пистолет в кобуру и повернулся к Эвелин.

— Значит, у нас два варианта: либо мы прорываемся, либо ждём, пока они решат, что мы готовы умереть.

— Прорываться через десятки Морозных? — Оуэн скривился. — Это самоубийство.

— Ждать тоже, — отрезала Эвелин.

Тишина. Она чувствовала, что что-то должно произойти. И тогда он двинулся. Бен. Он сделал шаг вперёд. Его тело двигалось не как у других. Морозные обычно дёргались, ломались, шатались, как марионетки. Но Бен двигался плавно, уверенно. Как человек. Но он уже не был человеком. Он поднял голову и раскрыл рот. И тогда из его горла раздался звук.

— Эвелин.

Воздух словно застыл. Лукас задохнулся. Оуэн схватился за оружие. Кас замер. А у неё по спине прошёл холодный страх. Он знал её имя. Эвелин едва дышала. Это не было возможно.

— Какого... — начал Кас, но она жестом его остановила.

Её сердце билось в груди, словно стремилось вырваться. Она вышла вперёд, приближаясь к окну. Бен стоял там. Среди остальных Морозных. Но теперь они тоже смотрели на неё. Как будто ждали.

— Эвелин, — повторил он.

И она поняла. Они не просто эволюционировали. Они начали вспоминать. Она отступила, чувствуя, как страх расползается внутри. Бен помнил её имя. Это значило, что он помнил что-то ещё. Кем он был. Кем она была. Но этого не могло быть. Морозные не должны помнить.

— Нам нужно уходить, — прошептал Оуэн, сжимая винтовку.

— Как? — Лукас вжался в стену. — Они повсюду!

Кас прошёл к Эвелин, его голос был напряжённым.

— Ты знала его?

Она не ответила. Но он понял по её глазам. Кас сжал её запястье.

— Кто он для тебя?

Эвелин перевела дыхание.

И сказала правду.

— Он был моим братом.

Все замерли. Оуэн выругался. Лукас просто смотрел на неё. Кас медленно отпустил её руку, его взгляд был тёмным.

— Чёрт...

Она снова посмотрела в окно. И Бен улыбнулся.

— Тепло... — прошептал он, но теперь в его голосе было что-то большее, чем просто голод.

Он помнил её. Но он уже не был тем, кого она знала. Он был другим. И теперь он охотился. На неё. 

Тишина в комнате стала невыносимой. Все смотрели на неё, но Эвелин не отводила взгляда от окна. Там, среди застывших силуэтов Морозных, стоял её брат. Бен. Нет. То, что когда-то было Беном.

Она слышала, как Кас тяжело выдохнул, как Оуэн что-то пробормотал себе под нос. Лукас прижался к стене, его пальцы дрожали. Но её внимание было приковано только к нему. К тому, кто не должен был существовать.

— Чёрт... — Кас нарушил тишину, проходя к ней ближе. — Как давно он...

Эвелин сжала кулаки.

— Пять лет назад.

Она произнесла это ровно, без эмоций. Но внутри... Внутри её разрывало. Пять лет назад Бен умер. Она видела его тело, сама похоронила его. Это невозможно. Но он стоял там. И он помнил её. Бен сделал ещё один шаг. Теперь Морозные не просто стояли. Они двигались. Плавно. Осознанно. Как люди. Кас прошёл вперёд, достал пистолет.

— Я могу его убрать.

Эвелин резко повернулась к нему, её глаза вспыхнули гневом.

— Нет.

Он нахмурился.

— Почему?

Она не могла ответить. Потому что не знала. Потому что что-то внутри неё говорило, что она должна выждать.

— Они не нападают, — пробормотал Оуэн. — Почему?

Лукас сглотнул.

— Они... смотрят.

И действительно. Морозные просто смотрели. Как будто... Как будто ждали её движения. Эвелин сжала кулаки. Она вышла ближе к окну. Бен поднял голову. И прошептал её имя.

— Эвелин.

Она закрыла глаза на секунду, пытаясь справиться с адреналином, который захлестнул её тело. А затем открыла.

— Чего ты хочешь?

Ветер взвыл. И Бен засмеялся. Низкий, сломанный, почти человеческий смех. Его губы изогнулись в неестественной улыбке.

— Сестра...

Кас медленно потянулся за оружием.

— Дерьмо...

Бен наклонил голову.

— Ты помнишь?

И тогда она поняла. Он не просто помнит её имя. Он помнит её. Эвелин шагнула назад. Кас сжал её плечо, пытаясь удержать на месте.

— Нам нужно уходить.

Но она не могла двигаться. Потому что Бен шагнул вперёд. Он не был как остальные. Его глаза не были полностью мёртвыми. И это пугало её больше всего. Тогда раздался первый удар. Один из Морозных ударил в стену здания. Потом ещё один. Оуэн выругался.

— Они идут!

Лукас отступил к выходу. Кас дёрнул Эвелин за руку.

— ДВИГАЙСЯ!

Она сорвалась с места. Но перед тем, как она отвернулась от окна, она видела. Бен улыбался. Как будто знал что-то, чего она не знала. Как будто это только начало. Они бросились вглубь здания, стараясь найти выход. Морозные ломились внутрь. Стены не выдержат. Кас схватил её за руку, заставляя её смотреть только вперёд. Но внутри её сознания всё ещё звучал его голос.

Ты помнишь?

Она помнила. И это было самое страшное.

Они бежали по узким коридорам мотеля, воздух с каждым шагом становился тяжелее, а грохот снаружи усиливался. Морозные не просто ломились в здание, они разрушали его. Эвелин слышала, как стены трещат, как падает штукатурка, как трескаются доски. Они не просто нападали. Они загоняли их. Как охотники, загоняющие добычу.

Кас крепко держал её за руку, таща вперёд, но она не могла выбросить из головы его голос. Голос того, кто не должен был говорить. Голос её мёртвого брата. "Ты помнишь?" Этот вопрос, словно заноза, засел в её сознании. Чёртова память, чёртово прошлое, которое никогда не отпускает. Она не могла позволить себе думать об этом. Не сейчас. Не пока они ещё были живы.

Оуэн первым ворвался в узкую лестничную шахту, за ним Лукас. Старые деревянные ступени застонали под их весом. Второй этаж. Коридор завален обломками, но дальше видна дверь, ведущая на пожарную лестницу. Их шанс. Они побегут по крышам, спустятся через соседнее здание, а дальше... дальше снова в бега.

Но дверь за ними ломается. Гулкий треск разносится по зданию, и холодный ветер хлещет в коридор. Они прорвались. Первый Морозный бросается вперёд.

Кас вскидывает пистолет, выстрел — пуля пробивает голову твари, кровь смешивается со снегом, но за ней идут другие. Их слишком много.

Эвелин размахивает мачете, прорубая путь, но знает, что это не поможет. Их больше, чем у них пуль. Оуэн стреляет из винтовки, прикрывая Лукаса, но они окружены.

И тогда она слышит его голос снова.

— Эвелин...

Она резко оборачивается. Бен стоит среди них. Но он не нападает. Он просто смотрит. Он ждёт.

— Сестра...

Его голос сломан, но в нём есть что-то человеческое. Что-то, чего не должно быть.

— Чёрт, — Кас хватает её за плечо. — Мы не выберемся!

Эвелин пытается отбросить страх, отбросить сомнения, отбросить то, что не может быть правдой. Но Бен знает. Он делает ещё шаг вперёд, отгоняя других Морозных. Они его слушаются. Они ждут его приказа.

— Иди...

Эвелин цепенеет. Он хочет, чтобы она пошла к нему. Зачем? Мир сужается до одного момента. Кас рядом, его дыхание тяжёлое, его пальцы сжимают её запястье, словно боится, что она сделает глупость.

Лукас дрожит в углу. Оуэн заряжает последнюю пулю. А Бен просто ждёт.

— Ты не одна.

Эвелин сжимает зубы, а затем... Бросается вперёд. Кас ругается, но не успевает её схватить. Она не убегает. Она идёт прямо к Бену. Оуэн кричит её имя, но она не останавливается. Её брат мёртв. Но он здесь. И она должна узнать, почему.

Кас рванулся вперёд, но Оуэн схватил его за руку, удерживая. Морозные не двинулись, они просто стояли, замерев, словно сами были в ожидании того, что произойдёт дальше. Эвелин шла медленно, шаг за шагом, её пальцы сжимались в кулаки, мачете оставалось в руке, но она не поднимала его. Бен ждал. Его голова была чуть наклонена, глаза всё ещё были пустыми, чёрными, но в них было понимание.

— Ты помнишь меня? — её голос прозвучал тише, чем она хотела.

Бен не ответил сразу. Он моргнул.

— Эвелин... — его голос был сломанным, но не мёртвым.

И тогда он улыбнулся. Холод прошёлся по её коже.

Это не была улыбка человека.

— Я... ждал тебя.

Она стиснула зубы.

— Ты... не можешь быть...

Бен склонил голову в сторону.

— Почему?

Эвелин глубоко вдохнула, пытаясь подавить дрожь в голосе.

— Потому что ты умер.

Он медленно моргнул, его дыхание было ровным.

— Я помню...

Её сердце глухо стучало в груди. Какого чёрта здесь происходит? Морозные не должны помнить. Морозные не должны говорить. Они не должны ждать.

Она стояла перед ним, в шаге от чего-то, что не понимала.

— Что ты помнишь?

Его пальцы слегка дёрнулись.

— Холод...

И затем он поднял руку.  Она не отпрянула. Но Кас не выдержал.

— Эвелин, отойди!

Она повернула голову, но в тот же момент Бен двинулся. Его рука коснулась её щеки. Его пальцы были тёплыми. Её тело застыло. Это невозможно.  Бен не мог быть тёплым. Но он был. И тогда она услышала то, что никто другой не мог слышать. Шёпот.

— Скоро ты поймёшь.

Её глаза расширились.

И тогда он улыбнулся шире.

— Ты уже изменилась, сестра.

Её кровь застыла. А затем Морозные рванулись вперёд.

Они больше не ждали. Они шли за ней.

Кас выстрелил, и пуля пронеслась мимо, ударив в ближайшую тварь. Оуэн выругался, схватил Лукаса и рванул к пожарному выходу. Эвелин отпрянула, чувствуя, как воздух вокруг вдруг стал иначе холодным.

Бен сделал шаг назад. Но не как остальные. Он позволил ей уйти. Она не знала, почему. Но знала, что теперь всё изменилось.

Они неслись через крыши, улицы, старые развалины. Морозные не преследовали их.

Но она чувствовала, что он наблюдает. Они выбрались из города к утру, забившись в старый, полуразрушенный ангар. Лукас сжимался в комок, дрожа от шока. Оуэн сел у стены, его взгляд был тёмным. Кас молчал. Эвелин не двигалась. Она всё ещё чувствовала его прикосновение.

Кас смотрел на неё.

— Что это было, Эв?

Она не ответила сразу. Потом медленно подняла голову.

— Я не знаю.

Но это была ложь. Она чувствовала. В её жилах текло что-то иное. И теперь она боялась, что оно не исчезнет.

Они молчали. Внутри заброшенного ангара было так же холодно, как снаружи, но Эвелин чувствовала, что замерзает не из-за мороза. Что-то изменилось. Она изменилась. Кас смотрел на неё. Его взгляд был тяжелым, настороженным, но в нём было нечто большее. Ему было страшно за неё. Она не могла этого вынести. Не могла вынести этого молчания, этой тяжести, этого осознания, которое грызло её изнутри.

Она вскочила, сжимая кулаки.

— Нам надо идти дальше.

Кас поднялся следом, схватил её за запястье.

— Нет.

Она дёрнулась, но он не отпустил.

— Кас...

— Что он с тобой сделал?

Она сжала зубы.

— Ничего.

— Ты врёшь.

Она резко развернулась, выдернув руку, и столкнулась с ним лицом к лицу. Его дыхание было горячим, его тело — напряженным, его пальцы всё ещё горели на её коже.

— Я не знаю, что это было, — наконец выдохнула она.

— Но ты чувствуешь это.

Она не ответила. Кас наклонился ближе.

— Ты боишься?

Она не могла бояться. Она не могла позволить себе сломаться.

— Я не боюсь.

— Ложь.

Он снова прикоснулся к ней, его пальцы скользнули к её шее, проводя по коже, ещё холодной от ветра. Её сердце гулко стучало в груди. Она должна была оттолкнуть его.

Но вместо этого её пальцы вцепились в его куртку, её дыхание стало неровным. Она хотела почувствовать что-то другое. Она хотела почувствовать его.

Кас грубо потянул её на себя, его губы накрыли её в поцелуе, наполненном злостью, страхом и отчаянием. Она ответила так же резко, её пальцы скользнули под его одежду, нащупали горячую кожу, словно пытаясь убедиться, что он живой.

Его руки жадно сжимали её бёдра, притягивая ближе. Она выгнулась в ответ, её спина ударилась о стену, но она не остановилась.

Кас схватил её за волосы, заставляя смотреть ему в глаза.

— Ты здесь. Ты живая.

Её пальцы расстёгивали его куртку, потом ремень, её дыхание стало рваным, а в глазах вспыхнуло нечто опасное.

— Докажи это.

Он не думал дважды.

Его тело вжалось в её, горячее, сильное, его губы скользили по её коже, оставляя следы. Его пальцы проникали под одежду, грубые, требовательные, он забирал её всю, но именно этого она и хотела. Она хотела утонуть в нём.

Забыть, что за стенами был лёд, забыть, что её тело не принадлежало только ей. Кас двигался без жалости, без осторожности, он хотел, чтобы она чувствовала.

И она чувствовала. Когда он толкал её сильнее, когда его дыхание срывалось на шепот её имени, когда её ногти вонзались в его кожу, оставляя царапины. Когда её стон вырвался в тишине, заглушенный его ртом. Он двигался внутри неё так, будто пытался доказать, что они живые.

Что её тело ещё её. Что он не позволит ей исчезнуть.

И когда она, задыхаясь, выгнулась к нему, её пальцы сжали его лицо, её губы прошептали:

— Не отпускай меня.

И он не отпустит. Ни в эту ночь. Ни потом.

Их дыхание постепенно замедлялось, горячее, смешанное, разбивающее холод внутри заброшенного ангара. Кас всё ещё держал её крепко, его пальцы впивались в её талию, словно он боялся, что если отпустит — она исчезнет. Эвелин чувствовала, как его сердце глухо стучит, такое же неровное, как её собственное.

Она не хотела, чтобы этот момент заканчивался. Но он должен был закончиться. Потому что за стенами ждал он. Бен. Её тело всё ещё горело прикосновений Каса, её ноги дрожали, но внутри уже поднимался страх.

Кас прижался лбом к её плечу, его дыхание касалось её кожи.

— Ты знаешь, что это не изменит того, что с тобой происходит.

Она закрыла глаза.

— Знаю.

Он резко поднял голову, его пальцы легли на её щёки, заставляя посмотреть на него.

— Тогда скажи мне. Что он с тобой сделал?

Эвелин смотрела в его глаза. Они требовали правды. Но как сказать правду, если она сама её не знала? Она вспомнила прикосновение Бена, его тёплые пальцы. Они не должны были быть тёплыми.

— Я чувствую... что-то другое.

Кас нахмурился.

— Что ты имеешь в виду?

Она глубоко вдохнула, её пальцы сжались на его плечах.

— Я не замерзаю.

Кас нахмурился ещё сильнее.

— Что?

— С того момента, как он прикоснулся ко мне... я не чувствую холода.

Кас отстранился, его взгляд метался по её лицу, по её телу. Он медленно коснулся её шеи, потом плеча, потом обнажённого бедра.

— Ты должна дрожать.

Но она не дрожала. Даже её кожа не была ледяной, как у него. Она была тёплой.

— Чёрт, Эв...

Он резко отступил, провёл рукой по волосам, его дыхание стало сбивчивым.

— Ты что-то чувствуешь? Боль? Слабость?

Она покачала головой.

— Нет.

Кас замер, его пальцы сжались в кулаки.

— Чёрт...

Эвелин видела в его глазах страх. Не за себя. За неё.

— Это не нормально.

— Я знаю.

— Мы должны понять, что с тобой.

Она молчала. Кас шагнул ближе, его руки снова легли на её лицо, его голос был жёстким.

— Ты должна мне пообещать, что если что-то изменится — ты скажешь мне.

Она посмотрела на него.

— Ты боишься меня?

Он наклонился, его лоб упёрся в её лоб, его пальцы сжались сильнее.

— Я боюсь, что потеряю тебя.

Она закрыла глаза. Потому что знала: это уже начало конца. И если она действительно изменилась... Если в её крови теперь есть то же, что и в нём... Она не сможет спасти себя. А Кас не сможет спасти её.

Тишина между ними растянулась, напряжённая, наполненная чем-то, что невозможно было назвать словами. Эвелин чувствовала, как Кас сжимает её лицо, его пальцы чуть дрожат, но не от холода. От страха. От осознания, которое медленно, но неизбежно пробиралось в их сознание.

Что-то изменилось. Она медленно подняла руку и накрыла его пальцы своими, тёплыми, живыми.

— Я не исчезаю, Кас.

Его челюсть сжалась, его дыхание сорвалось на нервный смешок.

— Тогда скажи мне, почему мне так чёртовски страшно?

Эвелин молчала. Потому что у неё не было ответа. Потому что он был прав. Но если она признает это, если скажет вслух, что чувствует в себе что-то чужое, то всё кончится. Она не могла этого допустить. Поэтому она просто протянулась и поцеловала его. Жёстко. Голодно. Она чувствовала, как Кас на мгновение напрягся, а потом, с тяжёлым выдохом, отдался ей.

Он прижал её к себе, его губы были требовательными, его руки крепко сжимали её талию, словно он пытался зацепиться за неё, пока она ещё его. Она не возражала. Она нуждалась в этом так же сильно, как и он.

Её пальцы прошлись по его коже, горячие, живые, заставляя его содрогнуться. Кас прижал её к холодной стене, его дыхание стало тяжёлым, обрывающимся на сдержанных стонущих вздохах.

— Скажи мне, что ты живая, Эв.

Она резко схватила его за волосы, заставляя посмотреть ей в глаза.

— Ты сам можешь это проверить.

Ему не нужно было повторять дважды.

Он двигался так, словно пытался утопить в ней свои страхи.

Словно надеялся, что если он прижмёт её ближе, если вцепится в неё сильнее, то всё будет, как прежде. Но они оба знали, что ничего уже не будет, как прежде.

Когда его движения стали резкими, её ногти впились в его спину, заставляя его зашипеть и подавить стон. Он хотел контролировать себя, но с ней он терял контроль.

И Эвелин хотела, чтобы он его потерял. Они были двумя кусками разбитого мира, пытающимися сложиться во что-то целое, но всё, что у них было — этот момент. Когда он толкнулся в неё сильнее, когда её спина выгнулась, а губы разорвали тишину, Кас поймал её запястья и прижал их к стене.

— Ты моя, Эв.

Её дыхание сорвалось, когда он снова двинулся, его голос, его тело, его руки — всё в нём было тёплым. Она цеплялась за это тепло, потому что боялась, что однажды больше не сможет его чувствовать. Когда их тела сошлись в последнем отчаянном рывке, когда их стоны растворились друг в друге, когда она почувствовала, как он теряет себя в ней, Эвелин позволила себе хоть на секунду забыть.

Забыть, что её тело уже не принадлежит только ей. Забыть, что он её не спасёт. Забыть, что ей осталось не так уж много времени. Когда всё закончилось, когда их дыхание стало тише, когда его тело всё ещё оставалось рядом, горячее и реальное, Эвелин всё ещё чувствовала что-то чужое внутри себя.

Кас провёл пальцами по её коже, наклонился, провёл губами по её плечу.

— Не исчезай, ладно?

Её сердце болезненно сжалось. Она провела рукой по его щеке, заставляя его посмотреть на неё.

— Я постараюсь.

Но они оба знали, что это ложь. Потому что если её брат говорил правду... Если он чувствовал её. То она уже изменилась. И вопрос был не в том, спасёт ли он её. А в том, успеет ли он её убить, прежде чем она превратится в то, чем стал Бен.

Оуэн сидел у стены, задумчиво глядя в темноту, пальцы медленно вертели нож. В комнате было холодно, но он не обращал внимания. Его мысли метались между страхом, сомнениями и злостью. Всё происходило слишком быстро. Они должны были умереть этой ночью. Но вместо этого Морозные не убили их. Они ждали. И хуже всего было то, что тот, кого Эвелин назвала своим братом, разговаривал.

Оуэн сжал челюсть.

— Что, чёрт возьми, здесь происходит?

Лукас поднял голову, его лицо было бледным, в глазах всё ещё оставался страх. Он сидел на старом металлическом ящике, сжимая в руках нож, хотя вряд ли смог бы воспользоваться им.

— Они стали другими, да?

Оуэн посмотрел на него.

— Какими?

— Осознанными.

Подросток судорожно выдохнул, провёл рукой по лицу, волосы слиплись от пота.

— Я видел, как они охотились раньше. Они просто нападали, разрывали всё, что двигалось.

Он поднял взгляд, и в его глазах мелькнуло понимание.

— Но сегодня... они ждали приказа.

Оуэн нахмурился, перекатывая нож в ладони.

— Ты думаешь, он управлял ими?

Лукас нервно сглотнул.

— Я не думаю. Я знаю.

Оуэн задумался.

— Ты говорил, что знал его.

Лукас кивнул.

— Когда-то, да. До того, как он... умер.

Оуэн взглянул на него внимательнее.

— Как он умер?

Лукас сжал нож сильнее, его пальцы побелели.

— Я не знаю. Он пропал. Мы думали, что он замёрз.

Он отвёл взгляд.

— Но теперь я думаю, что это была ложь.

Оуэн почувствовал, как по спине пробежал неприятный холод.

— Ложь?

Лукас кивнул.

— Что, если их не просто убивает мороз? Что, если кто-то... превращает их?

Он поднял голову, его глаза расширились.

— И что, если теперь он хочет сделать то же самое с Эвелин?

Тишина в комнате стала невыносимой. Оуэн глубоко выдохнул и встал.

— Тогда мы не должны дать ему шанса.

Лукас посмотрел на него.

— Ты хочешь убить её?

— Я хочу быть готовым.

Оуэн провёл пальцем по лезвию ножа.

— Если она начнёт меняться...

Он посмотрел на подростка, и Лукас понял, что он имеет в виду.

— Ты должен быть готов к этому тоже.

Лукас отвёл взгляд, его пальцы крепче сжали рукоять ножа.

— А если она не изменится?

Оуэн молчал несколько секунд. Потом медленно кивнул.

— Тогда она будет единственным шансом, чтобы понять, что с ними происходит.

Он убрал нож, проверил патроны в винтовке и двинулся к выходу.

— Но если что-то пойдёт не так, мы не будем ждать, чтобы убедиться.

Лукас сглотнул, но кивнул. Когда дверь за Оуэном закрылась, он сжал пальцы в кулак и прошептал:

— Я просто надеюсь, что Кас видит это тоже.

Лукас смотрел в темноту, но видел не этот заброшенный ангар. Он видел прошлое. Он никогда не говорил о том дне. О той зиме, что началась в июне и никогда не закончилась.

Ему было десять. Тогда он ещё был ребёнком. Тогда его мир был тёплым. Он помнил, как в первый день снегопада мама смеялась, стоя у окна. Она говорила, что это красивая аномалия, что природа шутит. Отец фотографировал его, пока он бегал по двору, ловя хлопья снега.

Но уже на следующей неделе всё изменилось. Они проснулись от холода, который пробрался в дом, словно тонкие ледяные пальцы, скользящие по коже. Отец пытался понять, что происходит. Телевизор говорил про сбои в климатических системах, но его слова звучали как ложь.

Температура продолжала падать. Через месяц они уже не выходили из дома. Все окна были заклеены одеялами, двери плотно забиты, но мороз всё равно проникал внутрь. Отец топил камин, но дров становилось всё меньше. Еда замерзала в шкафах, вода в трубах превратилась в лёд. Однажды ночью он проснулся и увидел, как мама плачет.

Она стояла у камина, держа в руках его старые игрушки. На следующее утро камин уже не горел. Потом пришли они. Люди в чёрных куртках, с оружием в руках. Они сказали, что могут помочь. Что заберут их в безопасное место. Отец не поверил. Мама плакала, когда прятала Лукаса в шкафу, закрывая ему рот рукой, чтобы тот не закричал.

Он помнил выстрел. Глухой. Резкий. Затем ещё один. А потом тишину. Лукас не знал, сколько времени провёл в шкафу. Когда он выбрался, в доме уже не было тепла. Камин был потушен. Кровь на полу замёрзла. Его родители замёрзли тоже. Он не знал, что делать. Он не понимал, почему. Тогда он вышел на улицу. И увидел мир, который больше не был живым.

Сейчас, сидя в углу заброшенного ангара, Лукас дрожал. Не от холода. От воспоминаний. От того, что эта зима всё ещё длилась. Он закрыл лицо руками.

— Чёрт...

— Что?

Он вздрогнул и поднял голову. Оуэн стоял в дверном проёме, смотрел на него пристально. Лукас сглотнул.

— Я вспомнил.

Оуэн нахмурился.

— Вспомнил что?

Лукас провёл рукой по лицу, пытаясь убрать холод из своей памяти.

— То, как всё началось.

Оуэн молчал, его взгляд стал жёстче.

— И что?

Лукас медленно вдохнул.

— Это не было просто зимним штормом.

Он поднял глаза, и Оуэн увидел ужас, который не исчез за семь лет.

— Я думаю... что кто-то знал, что это случится.

Тишина между ними была густой, напряжённой. Оуэн наклонился ближе.

— Кто?

Лукас покачал головой.

— Я не знаю. Но мой отец... он знал, что они придут.

Оуэн прищурился.

— Кто "они"? Морозные?

Лукас сжал кулаки.

— Не только Морозные. Люди.

Оуэн напрягся.

— Ты думаешь, что это не просто катастрофа?

Лукас стиснул зубы.

— Я думаю, что нас заморозили намеренно.

Лукас провёл дрожащей рукой по лицу, пытаясь заглушить поток воспоминаний, но они не уходили. Всё, что он старался забыть за эти годы, теперь всплыло наружу, нахлынуло, как ледяная волна. Он посмотрел на Оуэна, который всё ещё стоял, глядя на него испытующим взглядом.

— А как это было для тебя? — его голос прозвучал неожиданно тихо, почти детски. — Тот день. Когда всё началось.

Оуэн ничего не сказал. Он отвернулся, провёл рукой по лицу, затем глубоко вздохнул.

— Не уверен, что ты хочешь это слышать, — сказал он наконец.

— Хочу, — твёрдо ответил Лукас.

Оуэн помолчал, а потом сел на пол напротив, опираясь спиной о холодную стену. Он выглядел усталым, выжатым, но что-то в его глазах говорило, что это история, которую он никогда не рассказывал.

— Мне было двадцать два, — начал он глухо. — Я только что вернулся из армии. Не из горячей точки, нет, но всё равно... Я думал, что видел достаточно дерьма, чтобы больше ничему не удивляться.

Он усмехнулся, но в этом не было веселья.

— Тогда всё казалось обычным. Чуть прохладнее, чем обычно, но ничего сверхъестественного. Пока через неделю температура не рухнула.

Он взглянул на Лукаса.

— Я жил в маленьком городке, на севере. У нас были суровые зимы, так что поначалу никто не паниковал. Люди просто утепляли дома, доставали генераторы, готовились к паре холодных недель. Мы не знали, что это будет навсегда.

Лукас слушал, не отрывая взгляда.

— Когда стало ясно, что это не просто снежная буря, люди начали сходить с ума. Ближе к концу первой недели пропало электричество. А потом вода.

Оуэн провёл рукой по шраму на щеке, словно вспоминая, как его получил.

— Магазины разграбили в первую же ночь. Кто-то пытался держаться, прятался по домам, но мы быстро поняли: закрытые двери не спасут.

— От Морозных? — тихо спросил Лукас.

Оуэн покачал головой.

— От людей.

Он опустил взгляд, его челюсть сжалась.

— Я был с семьёй. Моя мать, младшая сестра. Отец умер за год до этого, и мне пришлось за них отвечать.

Он глубоко вздохнул.

— Соседи были первыми. Они стучали в дверь, просили еду, воду. Мы делились. Пока могли. Но когда у самих стало ничего, те, кого ты знал всю жизнь... становятся другими.

Он посмотрел в темноту, его глаза были наполнены чем-то давно забытым.

— В ту ночь... кто-то пытался войти.

Лукас не дышал.

— Они выбили дверь?

Оуэн слегка качнул головой.

— Нет. Я открыл им сам.

Лукас не сразу понял, но когда осознал смысл его слов, его сердце сжалось.

— Оуэн...

— Я думал, они просто хотят еды, — усмехнулся он, но его глаза были мёртвыми. — Я думал, что если мы им поможем, они помогут нам.

Он медленно выдохнул.

— Я ошибся.

Они пришли не за едой. Они пришли, потому что хотели выжить. И они решили, что мы для них всего лишь ресурсы.

Он закрыл глаза, воспоминания прорезались слишком отчётливо.

— Они забрали мою сестру.

— Чёрт... — тихо прошептал Лукас.

— Мать пыталась её защитить. Они застрелили её на месте.

Лукас почувствовал, как что-то сдавило его горло.

— Оуэн... я...

Оуэн взглянул на него, и в его взгляде не было ни жалости к себе, ни просьбы о сочувствии. Только суровая, холодная реальность.

— Я выжил. Я выбрался из дома, убил того, кто держал сестру, но было слишком поздно. Она уже... — он осёкся, его голос впервые дрогнул, но ненадолго. — Она была мертва.

Он резко сглотнул, провёл рукой по лицу, словно пытаясь стереть эти воспоминания.

— Я остался один.

Лукас не знал, что сказать.

Но Оуэн не ждал слов. Он просто рассказал правду.

— Мир умер для меня в тот день, — тихо закончил он. — И с тех пор я просто пытаюсь пережить его остатки.

Лукас чувствовал, как его сердце стучит в груди. Он вспомнил своего отца, как тот боролся, как кричал, когда люди ворвались в их дом. Как его мать плакала, когда прижимала его к себе, зная, что их уже не спасти.

Они оба потеряли всё.

— Я помню, как это было, — прошептал Лукас.

Оуэн посмотрел на него.

— Я знаю.

Некоторое время они просто сидели в тишине. А потом Оуэн выпрямился, посмотрел на него серьёзно.

— Но есть разница.

Лукас моргнул.

— Какая?

Оуэн медленно выдохнул.

— Тогда я не мог ничего изменить. Я просто был солдатом, который не успел среагировать.

Он встретился с ним взглядом.

— Но теперь у нас есть шанс.

— Шанс?

— На ответы.

Оуэн сжал кулаки.

— Эвелин. Бен. Морозные. Всё это связано.

Лукас нахмурился.

— Ты думаешь... она тоже превращается?

Оуэн медленно кивнул.

— Я думаю, что у нас осталось мало времени, чтобы это понять.

Лукас ощутил, как ледяной страх вновь пробежал по его венам.

— Если она меняется... если она станет, как он...

Оуэн взглянул на него без колебаний.

— Тогда нам придётся сделать выбор.

Тяжёлая тишина повисла между ними. А потом из соседней комнаты раздался шёпот. Глухой, сломанный. Но не Морозного. Лукас и Оуэн замерли. Это был голос Эвелин. Она говорила во сне.

— Холод... я чувствую...

Они переглянулись. И поняли — это уже началось.

Лукас и Оуэн замерли. В комнате было тихо, если не считать её дыхания — оно было неровным, прерывистым. Эвелин говорила во сне.

— Холод... я... чувствую... — её голос был хриплым, тихим, словно она разговаривала не с ними, а с кем-то другим.

Оуэн напрягся, его пальцы автоматически потянулись к ножу на поясе. Лукас сжал кулаки, чувствуя, как по его позвоночнику пробежал страх.

— Это... плохо, да? — шёпотом спросил он.

Оуэн не ответил сразу. Он встал, бесшумно двигаясь к комнате, где спали Эвелин и Кас. Дверь была приоткрыта. Он заглянул внутрь и замер. Эвелин была бледной. Нет, не так. Слишком бледной. Её кожа была почти прозрачной, как тонкий слой льда, подсвеченный изнутри. Губы сухие, чуть сжатые, но не синюшные. Серые.

Оуэн почувствовал, как внутри всё сжимается. Он видел такое раньше. Но никогда на ещё живых. Лукас встал рядом, заглянул в комнату и задохнулся.

— Чёрт...

Оуэн медленно обернулся к нему, его глаза потемнели.

— Ты сказал, что твой отец что-то знал. Что он знал?

Лукас сглотнул.

— Он говорил, что зима – это не катастрофа.

— А что?

Лукас закрыл глаза, воспоминание пронзило его, как нож.

— Он говорил, что это процесс.

Эвелин открыла глаза. Она не сразу поняла, где находится. Мир был размытым. Всё двигалось медленнее. Она попробовала вдохнуть и поняла, что не чувствует воздуха. Грудь поднялась, но лёгкие не сжались, как обычно. Странно. Она попыталась пошевелить пальцами.

Её рука лежала рядом с Касом. Она почувствовала его тепло. Но это было чуждо. Словно она касалась огня, к которому давно разучилась привыкать. Она моргнула, пытаясь сфокусироваться. Кас спал рядом. Его лицо было спокойным, хотя она знала, что он никогда не спит глубоко. И тогда она поняла, почему.

Он держал её руку. И она была холодной. Нет. Не холодной. Обжигающе ледяной. Эвелин резко выдернула руку. Кас вздрогнул, мгновенно просыпаясь, его глаза тут же сфокусировались на ней.

— Эв?

Она прижала руку к груди, её дыхание сбилось. Что-то не так.

— Эв, что случилось?

Она не могла сказать. Она просто смотрела на свою ладонь. На белую, почти прозрачную кожу. На изменившиеся пальцы, словно вены под кожей стали серебряными. Она медленно подняла взгляд на Каса. Его лицо изменилось. Он понял.

— Чёрт...

И тогда в дверях появился Оуэн.

— Эвелин, ты начинаешь превращаться.

Она не знала, что страшнее. То, что он был прав. Или то, что она не чувствовала в этом страха.