13. Мы проводим закат светлячками
Не для всех прошедшие в заключении дни казались такими отвратительными и нудными.
Маррин поселила у себя Эйктюрнира и совсем не пожалела об этом. В отстроенной избе сразу стало уютнее, пускай свет не пробивался в окна. Но всюду горящие свечи тоже создавали особую атмосферу.
Рядом с мужчиной Маррин чувствовала себя немного лучше, чем прежде. Она всё реже думала о Бьёрне, стараясь полностью стереть воспоминания о том человеке, с которым прожила вместе полжизни.
К счастью, Эйктюрнир долго и заинтересованно её слушал, как маленький ребёнок. Его оленьи глаза лучились доверием и невинностью. Он многого не знал о жизни, а у самого история была совсем коротка.
Маррин часами на пролёт рассказывала о том, как раньше жили, как викинги плавали по морям, как недавно всё изменилось.
В такие моменты нападали воспоминания и о Калене. Улыбка мгновенно пропадала с лица и пропадало всякое желание существовать этой одинокой жизнью.
Она могла смириться с тем, что рядом больше нет мужа, но принять то, что её сынок мёртв... Около двадцати зим тому назад погибла её ещё совершенно маленькая дочурка. Ей даже не успели дать имени: в те снежные вихри никто не решился провести обряд причащения, когда ребёнок с самой чистой людской душой впервые слышит, собственное.
Сквозняк был слишком настойчив. Он забрал маленькую девочку слишком быстро. Он забрал слишком многих.
Теперь не верилось, что и сын погиб. Ночами Кален снился ей, он уверял маму в том, что всё хорошо, что не нужно переживать. Он скоро вернётся и всё расскажет.
Но сколько прошло с того времени, как он исчез? А после прошедшего снега, как можно надеяться на то, что он не замёрз до смерти?
Маррин часто плакала, не веря своему несчастью. Эйктюрнир в мягкой тишине обнимал и гладил её, лишь бы успокоилась и снова улыбалась. Он не мог представить себе, какого это, потерять всех. Казалось, никто, кроме неё, не понимал.
Подсознательно она всё-таки лелеяла какую-то малюсенькую надежду, но та была так же хрупка и мимолётна, как огонёк от свечи, задуваемый лёгким ветерком.
– А вдруг мы его найдём? Я не поверю в его смерть, если не увижу мёртвого тела... – шептала Маррин Эйктюрниру, представляю смертельно бледную кожу сына с потускневшими глазами. Он скрутился калачиком и лежит под снегом...
– Обязательно найдём.
* * *
Звуки снега разбавляли последние дни и ночи. Хорст прилёг к лопате с самого утра. После новости от любимой, он работал, не покладая рук. Казалось, весь его мир, казавшийся прежде необъятным и огромным, сконцентрировался в одной маленькой точке, когда он узнал, что Эйлин носит ребёнка под сердцем.
Они долго обнимались и смеялись впервые просто потому, что жизнь обретала новый смысл, в такой лёгкости, с которой взлетают бабочки и кружатся снежинки. Тела потеряли вес. Ещё чуть-чуть, и они бы поднялись к потолку.
Хорст никогда серьёзно не задумывался над тем, что через пару зим услышит сорванное с детских уст «папа». Этот момент казался далёким и туманным, а теперь он не мог дождаться того мига, когда на свет появится очередное солнышко.
Парню хотелось разорвать на себе одежду, разгромить целый мир, ибо у него получилось, у него будет ребёнок! Всё показалось ничем, все страхи затаились в дальних уголках сознания, все сомнения вмиг испарились, оставив одну единственную мысль.
Я – отец
– Давай я тебе помогу. Ты знаешь, что я не слабее тебя. – Эйлин подошла к мужу и обняла его за плечи.
– А вдруг тебе нельзя? Что, если тебе или ему станет плохо? Я не могу позволить случится подобному. – Хорст остановился и обнял девушку. – Не хочу подвергать вас опасности.
– Мне довелось видеть нескольких беременных женщин, и ты не поверишь, на что они способны. Так что не беспокойся. У нас всё будет хорошо. – Признаться честно, Эйлин льстило волнение Хорста. Его трепетное к ней отношение. Конечно, она понимала, что, в случае чего, победит супруга и в споре, и в бою, если потребуется, но ей нравилось чувствовать себя под защитой, видеть, что её принимают девушкой и заботятся. – Мы управимся за пару часов.
– Ладно, но накинь плащ, пожалуйста. Я не прощу себе, если ты заболеешь. – Эйлин поцеловала мужа в лоб и тот расплылся в улыбке.
У него будет ребёнок!
* * *
Риа не стала медлить и распахнула дверь. Лёгкая дымка хлынула в избу, но растворилась в пока ещё тёплом воздухе. Она не сильно представляла, что будет делать, и как своим даром раздвинет снег, но намеревалась придумать что-то в кротчайшие сроки.
В этот момент она вспомнила свой поединок с Торгни. Девушка представила все те растения, которые когда-либо призывала к жизни. То, как стремительно их корни раздвигают землю, цепляясь за жизнь.
И идея пришла сама собой.
Дар вспыхнул изумрудом и немного заискрился, а Риа присела на колени и выпустила его к снежной кромке, расчистив немного ледяную корку. Дар проскользил под замёрзшую землю. Вскоре послышалось потрескивание.
Риа закрыла глаза и соединила кулаки, представляя в голове маленькое семечко. Не торопясь, она начала раскрывать ладони, пуская в почву первые корни.
Ладони разжимались до конца, пока дар не истратил все силы. Эйва стояла сзади и держала ладонь на плече своей ученицы, стараясь зажечь свою частичку драконьей раны.
Риа открыла глаза и поднялась на колени, изучая содеянное. Маленький мак раскидывал алые лепестки, а за ним сквозь снег прорывались толстые корни, больше похожие на древесные. Оставалось одно.
Риа сорвала мак. Вместе с этим дар вернулся на руку, а корни начали мгновенно увядать. Рыхлый снег маленькой лавиной проскользил в избу.
– Я растоплю котёл. – Предложила Эйва. – Будем весь снег растапливать а кипяток на стенки выливать, чтобы не создавать льда впереди.
– Хорошо. – Согласилась травница. – Я пока придумаю что-нибудь ещё.
Девушка смотрела на мак в руках, вспоминая Трюггви. Красные лепестки напоминали яркие волосы парня. Она скучала по нему. Надеялась скоро увидеть и поцеловать. Извиниться и обнять.
Трюггви всегда знал, как можно решить проблемы. Его слова казались абсурдными и сказочными, но лишь до тех пор пока идеи не помогали. И он верил в то, что делал.
– Кажется, я знаю, что делать. – Риа заговорщицки посмотрела на старушку, разжигающую огонь.
Костёр утонул под толщей снега, но знал, что однажды его вновь разожгут. Он настолько вечен, покуда человеческий род будет жить. Пока огонь пляшет на пальцах викингов и очищает всё чёрное.
Его круг пустел дольше обычного, отчего Костёр даже заволновался. Но послышались далёкие звуки. Шаги и слова, пробирающиеся через снежные завалы со всех сторон.
– Мы сделали это! – ликовал Трюггви. Он успел расчистить даром и рунами весь круг, когда послышался скрежет лопат.
Позади него стояли только Даан, Анника и Асвейг, но те сидели на обмёрзших брёвнах, сложив лопаты на земле. Парень прислушивался, ходя у снежной стены.
Когда он полностью убедился, откуда идёт звук, воспользовался даром, впуская к Костру новый ход. Показались улыбающиеся лица Торгни и Сакс с родителями. Парень нацепил на себя какую-то шерстяную шапку, отчего казался очень смешным.
– Сколько не виделись! – Торгни набросился на Трюггви. – Ещё раз сбежишь, и мы все за тобой в лес уйдём, слышишь!
– Да-да. – Маг закатил глаза. – Приятно вас видеть. А вы получили кое-что?..
– Конечно! Вот такого мы точно не ожидали! Спасибо огромное, где бы ты их не откопал!
Трюггви уловил ещё звуки.
Прошло немало времени, прежде чем снежную пещеру пронзило девять ходов. Трюггви не сдержал смеха, когда увидел в руках Скутта дар орудия, принявший форму лопаты. Он со всеми обнимался и целовался, вспоминая, как это здорово, быть любимым и нужным.
Но оставался последний туннель, что так и не прозвучал никаким шелестом. Трюггви подошёл к снежной стене, стараясь уловить какой-либо шорох. Он сильно вымотался, раскидываясь силами во все стороны, поэтому не торопился снова колдовать.
– Как думаете, с ними всё в порядке? – маг обращался не к кому-то конкретному. Вопрос просто сорвался с губ.
– Риа очень сильная, ты это знаешь. – Скутт подошёл к нему и взял за плечи, повернув к себе. – Но вместе вы всегда были сильнее.
Трюггви улыбнулся и опустил взгляд, а мужчина-дракон отошёл, вернувшись к семье. Парень снова повернулся к снежной стене и положил на неё ладонь. Снег тут же намочил кожу.
– Посмотрите! Что это такое? – выкрикнул Круз.
Трюггви присмотрелся внимательнее и увидел на снегу у ног зелёное свечение. Он взбодрился и пригнулся, а дар запылал зверским пламенем и сам сполз с руки на землю.
Он проскользил к сиянию и покрутился на месте, прежде чем метнуться в толщу снега. Трюггви чувствовал движения дара и ощущение приподнятого духа, какое появляется рядом с даром жизни.
Дар вдруг перестал отзываться на мысли хозяина. На миг Трюггви перепугался, но не потерял надежды. Он выжидающе смотрел на свечение в земле и прикусывал губы.
Снег начал шипеть. А сияние расти и видоизменяться. Клочок энергии расползался по воздуху, формируясь в небольшое растеньице. Снегоцвет с парочкой плодов пророс из снега. По бирюзовым ягодам расползлись алые следы дара действия, отчего снег округ стремительно таял.
Трюггви напрягся, чтобы усилить магию. Дар начал тлеть и искриться.
В непроглядной снежной ткани разрастались дыры. Вода капала на землю и замерзала льдинками, отражающими красное свечение.
Всё. Дар вернулся на запястье и устроился для длительного сна, а Трюггви, совсем опешив, стоял на месте, боясь пошевелиться и сломать этот хрупкий момент.
Риа стояла в десяти шагах от него, а из снега торчали бесчисленные снегоцветы. Всё отошло на задний план и потемнело, когда впереди появилась та девушка, что заставляла смеяться и рыдать, гореть любовью и искриться нежностью.
Он сделал осторожный шаг. Второй и третий. Риа подняла взгляд. Её глаза слезились, но Трюггви не понимал, из-за чего. Он снова сделал что-то не так? Оступился? Ошибся?
Но Риа улыбнулась и сорвалась с места.
Повинуясь чувствам, парень побежал ей на встречу не представляя, как так долго жил без неё.
Они столкнулись в долгих объятьях. Трюггви поднял Рию на руки и закружился с ней на месте в окружении переливающихся ледяных алмазов и хрупких растений.
Они долго молчали и смотрели друг другу в глаза, желая сказать так многое. Боясь сделать больно или обидеть.
– Я люблю тебя. – Вместо всего прочего, эти слова казались самыми важными. – Я люблю тебя всегда, каждым своим выдохом и словом, каждым моментом молчания и прикосновением. Я хочу быть рядом и любить, хочу целовать тебя. Очень сильно. Хочу никогда больше не ссорится и не ошибаться, хочу быть твоим дурашкой, и только твоим. – Глаза заслезились.
Риа смотрела на Трюггви и внимала каждому его слову, стараясь услышать что-либо за гулкими ударами сердца. Она видела своего Трюггви и чувствовала его тепло и дыхание, нежный взгляд и надёжные руки.
– Я тоже очень сильно тебя люблю. – Но она не смогла сказать ничего более, ибо по щекам потекли слёзы. Трюггви крепче обнял её и прижал к себе. – Прости меня, прости, пожалуйста.
– И ты меня. За всё, что бы я не сделал. – Шептал Трюггви. – Я не обижался на тебя ни за что. Никогда. Даже когда ты мне с кулака дала по щеке, даже когда пихалась и в этот раз... тоже.
Они обнимались, принимая обратно друг друга. Понимая, что как прежде, уже не будет. Они частички единого целого, что по отдельности не так сильны, как вместе, не так горячи и любимы, не так страстны.
Тепло заставляло распахнуться какие-то лёгкие крылья за печами обоих, что прежде таились в тени. Они улыбались друг другу, измазанные в слезах. Риа протянула рукав плаща и вытерла под глазами друга. Трюггви поступил точно также и приблизился.
Они не стеснялись и не боялись, но не спешили. Дыхание приятно ложилось на кожу, отчего по телу пробегали мурашки. Поцелуй взрывом эмоций закончил воссоединение.
– Кажется, нас ждёт вся деревня. – Прошептал Трюггви. Риа выглянула у него из-за плеча, убеждаясь в этом.
– Разожжём вместе Костёр? – спросила она, на что Трюггви улыбнулся.
Холодные капельки воды падали со снежного потолка и шипели в раскидистом огне. Деревенские отдыхали и разговаривали друг с другом, делясь переживаниями и мыслями о завтрашнем дне.
Пар вырывался маленькими облачками при каждом слове. Риа сидела и обнимала Трюггви, наблюдая за всеми. Она не верила во всё происходящее, просто не могла.
Под гнётом смерти и завалами снега всё ещё оставалось место улыбкам и смеху. Тяжёлая голова клонилась ко сну, а Трюггви заботливо поглаживал волосы, будто бы убаюкивая её.
– Если я засну...
– То я унесу тебя домой, накрою одеялком и лягу рядом. – Закончил парень.
– Угу. – Она лежала на коленях и уже посапывала. Скутт смотрел на дочь и улыбался, кивая о чём-то Трюггви.
Парень поднял девушку и понёс в избу. Даан провожал их долгим взглядом. Он понял свою неправоту. Песня Трюггви всегда была правильной, просто он имел лишь половину нот в своей душе. Когда они стояли рядом с Рией, их сердца запели в унисон и старик блаженно закрыл глаза, слушая лишь ему ведомые мелодии.
Изба впустила их с теплом. Приятный полумрак окутывал всё вокруг. Кровать прогнулась и заскрипела.
– Что это такое?
– Спи-спи, кровать просто скрипит. – Трюггви поправил выпавшую прядь подруги.
– А через сорок зим и мы скрипеть будем. – Онанемного подумала. – Вместе скрипеть.