Глава 11
Он падал. Всё так же. Всё так же — бесконечно. Вниз. В пустоту. В забвение.
И вдруг — лёгкое прикосновение. Едва уловимое жужжание. Маленькая мушка села у него за ухом.
— Уйди... — хрипло прошептал он, повернув морду в сторону. — Оставь... меня... я... всегда был один...
Он взмахнул лапой, но даже это движение было тяжелым, словно сквозь вязкую смолу. Он не хотел слышать. Не хотел больше бороться. Хотел исчезнуть.
Но жужжание не утихало.
А затем — что-то странное. В темноте, из которой, казалось, не может родиться ничего, вдруг поднялась лапа. Потом вторая. Потом третья. Четвёртая. Лапы. Кошачьи. Разные — маленькие и старые, сильные и дрожащие. Сотни лап, тысячи, и всё поднимались, поднимались... и несли с собой тепло.
И перед ним появился он сам — юный Огонёк. С рыжей шерстью, как пламя на заре. С глазами, полными решимости и веры.
— Ты мне обещал не сдаваться... — прошептал он. — Помни?
Голос, давно забытый, вырвался из глубин памяти.
— Ты же хотел быть сильным, защищать, спасти всех...
Словно ответ, другой голос — хрупкий, печальный:
— Огнезвёзд... ты — Огонь. — Пестролистая. Её голос был как ветер сквозь листву, как воспоминание о лужах на тропах, о зове судьбы.
Следом ещё один — строгий, но в нём было благородство:
— Я выбрала тебя глашатаем, потому что у тебя было чистое сердце. — Синяя Звезда. — Не забывай, кто ты. Не забывай, за что борешься.
И, наконец, он услышал самый тёплый, самый пронзительный голос — голос той, ради кого он ещё держался в этом мире.
— Я тебя люблю, Огнезвёзд. — Песчаная Буря. — Ты не один. Ты никогда не был один. Будь сильным... мой огонь...
Слова впивались в грудь, разрывая сковывающее оцепенение. И там, в сердце, что казалось пустым — вспыхнуло. Крошечная искра. Потом вторая. И вдруг — миллионы светлячков, озаряющих тьму.
Свет кружился вокруг него, звенел, шептал, ласкал. Он чувствовал, как возвращается дыхание. Как лапы снова становятся твёрдыми. Как огонь внутри него разгорается — не страшным пламенем, а живым, тёплым светом, что освещает путь даже в самых глубоких тенях.
Он ещё не открыл глаза. Но внутри он уже больше не падал.
Светлячки кружили вокруг него — как духи, как звёзды, как живые искры древнего костра. Они звенели тишиной, будто каждый шёпотом пел часть его судьбы. Сначала — слабо. Потом — громче, сильнее. Миллионы голосов, как один, звали его обратно, в мир живых. Но он ещё не спешил. Он стоял в этом странном, мягком пространстве, где не было ни верха, ни низа. Только свет. И покой.
Он дышал. Первый вдох — как огонь, входящий в лёгкие. Второй — как буря.
И где-то в глубине этого света — пульс.
Бум.
Бум.
Бум.
— Это... моё сердце? — подумал он, вслушиваясь.
Нет. Не просто сердце. Это был источник. Ядро. Центр его сущности. Оно билось ровно, жарко, будто кузнечный горн, где рождаются мечи. Он чувствовал, как в груди рождается не просто пламя — сила. Сила, что не сжигает, а дарует. Не ярость, а воля. Не месть, а истина.
Свет закружился ещё сильнее. Теперь в нём мелькали образы.
Листвуя Пестролистая наклоняет голову, и её глаза наполнены прощением.
Синяя Звезда встаёт на вершине утёса и кивает — она гордится им.
Буран больше не злится — он молчит, но его взгляд говорит: «Ты всё понял».
А Песчаная... Она идёт сквозь свет к нему. Её шаги тихи, а шерсть — словно солнце на закате. Она касается его груди, и там, в сердце, огонь вспыхивает по-настоящему. Не вспышка — вулкан. Сила, чистая, древняя, яркая. Огонь, что не гаснет.
Он смотрит на неё, губы дрожат, и он шепчет:
— Я вернулся...
Мир света вдруг затрепетал. Светлячки рванули вверх, как стая звёзд. Воздух дрожал. Всё становилось быстрее, горячее — как перед прыжком.
Песчаная шепчет:
— Вспомни, кто ты. Не дай тьме забрать твой огонь.
Он закрыл глаза. И сделал шаг вперёд — шаг в обратную сторону, к жизни.
Тук-тук. Тук-тук.
Сердце билось всё громче.
Тук-тук. ТУК-ТУК.
И — тьма оборвалась. Тело.
Он резко вдохнул. Грудь выгнулась дугой. Огнезвёзд открыл глаза. Мир был вокруг. Кости. Прах. И — Бич.
Но теперь, внутри него, билось не просто сердце воина. В нём жила огненная сила племён. В нём жила память, любовь, надежда, воля. Всё, что делает живого — больше, чем просто живым.
Он поднялся.
Шатко. Медленно.
Но в его взгляде уже не было страха. Лишь неостановимое пламя.
Огнезвёзд дышал тяжело, хрипло, будто воздух был пеплом. Веки дрожали, но не открывались. Тело казалось камнем, покрытым пылью тысячелетий. Вокруг — шепот ветра, хруст костей, зловоние Костяной Горы. Всё было тускло, серо, глухо. Он не знал, где заканчивается сон, а где начинается реальность.
Но вдруг…
Вспышка.
Не просто свет — взрыв, как заря среди ночи. Ослепительно-жёлтая, золотая, живая.
— МОЙ ОГОНЬ! — голос прорезал тишину, будто молния рассекла небо.
Это была она. Песчаная.
Он почувствовал, как её тепло пронзает его грудь, как зов её сердца достаёт до самого центра его существа. Он был на дне, был прахом... Но её голос был искрой в сухой траве.
— Вставай! — крикнула она снова, и воздух задрожал. — Ты мой Огонь! Ты не пепел — ты пламя! Разгорайся! Разгорайся сильнее!
И в этот миг...
Он вздохнул. На этот раз — настоящим вдохом.
Медленно, словно сквозь тяжёлую воду, он поднял голову. Песчаная сияла — её глаза были как отражение солнца, её шерсть — золотой свет. Ветер взметал пыль, кружа её вокруг них спиралью. Он чувствовал, как в груди пробуждается сила. Ещё не мощная, не вспыхнувшая до конца — но она была. И она росла.
Его лапа дёрнулась. Потом вторая. Он упёрся в землю, тяжело, почти ломая себя. Он дрожал — от усталости, от боли, от воспоминаний. Но он встал. Медленно. С усилием.
И в тот миг, когда его глаза наконец открылись — в них вспыхнул свет.
Огненный.
Песчаная шагнула к нему и шепнула:
— Ты не один. Мы с тобой. Всегда.
Огнезвёзд выпрямился. Он ещё не победил. Но он встал.
И это был первый шаг.