Глава 9
Огнезвезд стоял у подножия Костяной Горы, и его дыхание стало реже, тише. Ветер — если это можно было назвать ветром — шелестел сквозь переплетения мертвых костей, как будто сами духи погибших племен шептали последнее предостережение. Песчаная стояла рядом, её янтарные глаза горели, как теплое пламя в этом холодном аду. Она молчала, но каждый её шаг, каждое её дыхание говорило — она с ним, до конца.
Перед ними возвышалась гора. Она не казалась просто грудой останков — это было нечто большее. Она жила. Изломанные ребра, кривые челюсти, треснутые черепа — всё сплетено в один ужасный монумент. Скелеты, вплетенные в основание, будто тянулись вверх в отчаянной мольбе. Некоторые черепа были треснуты, другие — с выломанными клыками. Иные — ещё с не стертыми следами боли, словно в последнем крике они застыли навеки. Воздух был наполнен зловонным духом разложения, даже если смерть пришла сюда давным-давно. Это место не забывало боли.
На вершине сидел он.
Бич.
Чернее самой ночи, он сливался с серым небом, казалось, он часть этого кошмара, созданная не плотью, а тьмой. Одинокая белая лапа — словно метка проклятия, холодная и коварная. Его глаза — голубые, как куски льда, замерзшие в вечности. Они не просто смотрели — они пронзали, разбивали, душили. Он не двигался, но каждое мгновение его присутствие надавливало на сердце Огнезвезда. На его шее поблескивал ошейник с острыми шипами, каждый — словно трофей, вбитый в плоть. И каждый — напоминание: здесь правил он.
— Огнезвезд, — прозвучал его голос, как удар когтями по стеклу. — Ты всё-таки пришёл.
Он не вскочил. Не бросился. Он ждал. Ждал, как хищник, уверенный, что его жертва уже в капкане. Бич знал, что этот трон из костей принадлежит ему. И что пришедший Огонь — лишь искра в пепле.
Огнезвезд не отводил глаз. Он чувствовал, как под лапами шевелится земля — нет, не земля. Кости. Они двигались. Или это его разум трещал под тяжестью страха? Он сделал шаг вперёд. Ветер сорвался в глухое завывание. Позади него, будто в ответ, Песчаная шагнула тоже. Их шаги — как вызов.
Бич слегка склонил голову.
— Ты привёл свою иллюзию, свой страх, своё воспоминание. Как трогательно. А ведь я думал, ты сильнее.
Огнезвезд прищурился. Он чувствовал, как что-то внутри него трепещет. Бич не знал — Песчаная была не иллюзией. Она была его огнем. Его верой.
Он вздохнул. Медленно. Глубоко. Ощущая, как страх отступает. Как внутри загорается что-то старое, почти забытое. Тёплое. Живое.
Огнезвезд поднял голову.
— Я пришёл за тобой, Бич.
Тишина. Даже ветер стих.
Бич улыбнулся.
И небо потемнело ещё сильнее.
Бич вздрогнул лишь едва заметно, но этого хватило. Как молния, он рванулся вниз с вершины Костяной Горы, и каждый его шаг отдавался гулом в переплетениях черепов. Земля содрогалась. Страх, как холодный туман, обволок всё вокруг. Даже воздух словно потемнел.
Огнезвезд шагнул вперёд — уверенно, сдержанно, — но не успел. Когти Бича разрезали воздух и вонзились в плечо с безжалостной силой. Его тело отлетело вбок, как сорванный лист на ураганном ветру, с глухим ударом врезалось в наваленные кости. Под лапами хрустнул чей-то череп.
— Твой огонь — это только пепел, — прошипел Бич, вгрызаясь взглядом в упавшего воина. — Ты не бог, Огнезвезд. Ты просто кошка, и ты проиграл.
Огнезвезд лежал. Всё тело горело болью. Грудь сдавило, дыхание стало рваным. Он зажмурился, но не от страха — от отчаяния. Когти Бича были остры как клинки, и внутри него — всё дрожало. Он не мог пошевелиться. Он не чувствовал лапы.
Страх.
Он почувствовал его снова. Как в детстве, когда впервые оказался один в глуши. Как тогда, когда впервые увидел смерть. Он не слышал Пестролистую. Не чувствовал рядом Песчаную.
Он был один.
Его веки дрожали. Тело, как под прессом. Темнота внутри нарастала, и в этой тьме мелькнуло: "А если он прав? А если ты уже проиграл?"
Мир стих. Только холод. Только боль.
И Звёздная тьма нависла над ним.
Звёздная тьма накрыла Огнезвезда, как ледяной саван, плотно сжав его разум. Всё исчезло. Ни боли, ни холода — только тяжесть, будто его сердце опустилось в омут, где не было дна. Камешная тьма — серая, пыльная, глухая — проглатывала его.
Он стоял… или падал? Или уже лежал, как пыль среди пыли?
Тьма двигалась, будто дышала, в ней клубились тени. Они шептали. Не слова — укоры. Обрывки чужих голосов, чужих судеб.
— Ты предал нас…
— Ты позволил нам умереть…
— Ты выбрал её, а не нас…
— Ты поддался слабости.
Он вздрогнул, пытаясь вырваться, но лапы не слушались. Тьма липла, как грязь к шерсти, и каждый шаг становился тяжелее.
Из теней начали выступать силуэты. Один за другим. Он знал их. Он помнил.
Пепелица, с глазами полными боли.
Хвосторез, умерший за него.
Белыш, оставшийся в одиночестве.
Синяя Звезда, строгая, с укором.
Коготь, хищный, но в его взгляде — обида.
Пепелица… снова? Нет, другая…
И вдруг он увидел её.
Песчаная.
Но не та, живая и сильная. А изломанная, гонимая болью, с пустыми глазами. Иллюзия. Призрак. Подделка.
— Ты проиграл, — сказала она голосом, которого не было. — Ты не спас нас. Ты — ложь.
Он хотел закричать, но из пасти вырвался только хрип. Грудь сжалась. Он шагнул вперёд — и под ним раскололась земля. Он падал.
Падал…
Падал…
И всё, что его окружало, — это безликие, серые камешки, хрустящие под лапами и между зубов. Он чувствовал их, как будто сам становился частью этой мёртвой породы. Его шерсть темнела. Его глаза тускнели. Он исчезал.
Я… не такой… — хотелось сказать. — Я боролся… Я спасал…
Но голосов больше не было. Только шелест тьмы. Только мрак, обволакивающий, полный не его ошибок — а чьих-то навязанных.
Он не совершал этих поступков. Он знал это.
Но тьма — не заботилась.
Она просто глотала. Как море, без дна.
Как море, без дна.
Песчаная — его огонь — потухла. Её свет исчез, как будто его сердце перестало биться.
Он падал. И падал. Вглубь чего-то, что не имело границ. Пространство исчезло, осталась только бесконечность падения и стыда.
— Я подвёл вас, — шептал он в темноту, голос дрожал. — Подвёл всех…
— Я слабый. Очень слабый…
— Огонь всегда можно потушить…
Бич навис над телом Огнезвезда, словно сама смерть склонилась, чтобы убедиться — её работа завершена. Его когти скользнули по земле рядом, оставляя глубокие борозды в пепле, будто чертили гроб для поверженного врага.
Огнезвезд не дышал. Его грудь не поднималась. Его тело лежало неподвижно, как пепел после бури. Только ветер шептал над ним, будто плакал.
Голос Бича разорвал тишину, как клык — плоть.
— Я же сказал, — его голос был резким, ликующим, словно хлестал плетью, — ты потухнешь, Огнезвёзд.
Он склонился ближе, донося каждое слово с медленным ядом:
— Твой огонь... потух.
— Ты очень слабый.
Он выпрямился, его тень легла на землю, словно покрывало могилы. Бич широко улыбнулся, глаза его горели злобным светом.
— А теперь… — прошипел он, — я буду смотреть, как ты умираешь. Как угасает последняя искра.
Он вытянул лапу, словно прорицатель, указывая вперёд:
— А твои косточки... станут украшением моего трона.
Звук его смеха раскатился по склонам Костяной Горы, как визг разрываемых душ. Смех — ледяной, мёртвый, долгий.