Неизбежность столкновения

Он проснулся первым. Где-то между остатками ночи и шёпотом рассвета. Комната была наполнена бархатной тишиной, такой плотной, что казалась осязаемой. Плотные тёмные шторы не пускали свет, только редкие проблески раннего утра пробирались сквозь щель у подола и ложились на пол тусклой полосой. Всё было неподвижно. Почти священно.

Омер лежал на спине, под головой мягкая подушка. Его рука обвивала тонкую талию женщины, чьё тело покоилось на нём целиком — как будто она растворилась в нём за ночь. Кывылджим спала, уткнувшись носом в изгиб его шеи, одна нога была заброшена на его бедро, грудь едва касалась его груди. Их кожа соприкасалась в каждом возможном месте. И это было — невыносимо интимно.

Он не сразу понял, что именно разбудило его — возможно, нечто внутри. Слишком опасное. Слишком желанное. Слишком живое.

Он не двигался. Слушал, как её дыхание спокойно ласкало его кожу. Каждое прикосновение напоминало ожог. Его пальцы медленно скользнули по её спине, останавливаясь у линии позвоночника, и едва заметно сжали её, будто убеждал себя, что она реальна.

Он смотрел на неё долго. Его взгляд изучал изгиб плеч, приоткрытые губы, тёмные ресницы, которые отбрасывали мягкие тени на щеки. Её волосы растрёпаны, запах пропитался в подушку — тёплый, домашний, запретный.

"Слишком близко," — подумал он.

Он коснулся губами её виска. Нежно. Почти почтительно. Затем снова закрыл глаза и погрузился обратно в полусон — затаённый, тяжёлый, безмятежный. Сон, в котором всё ещё ощущал её вес, её дыхание, её кожу.

Прошло несколько часов.

Кывылджим проснулась медленно. Сначала пришло осознание тепла. Затем — чужого тела под собой. Твердого, горячего. Она дёрнулась, пытаясь отстраниться, и в ту же секунду Омер вздохнул сквозь сон и раскрыл глаза.

Он ещё не полностью вернулся в реальность, но она уже была на грани паники. Поднялась на локтях, а он — глядя на неё, не моргнув:

— Доброе утро. Ты всегда просыпаешься, как будто только что убила кого-то?

— А ты всегда просыпаешься под женщиной, как под подушкой? Или я особенная? — рыкнула она.

Он усмехнулся. Кывылджим вздернула подбородок, села, волосы рассыпались по плечам. Её взгляд был острым, как лезвие. Она прищурилась:

— Ты — худшее, что могло случиться с этим утром.

— И ты всё ещё здесь. Прямо как хорошее кофе — вредное, но без него никак.

— С ума сойти, ты ещё и поэт.

Он не ответил. Только лениво потянулся, не отрывая от неё взгляда, с такой откровенной расслабленностью, как будто всё происходящее было обыденным и предсказуемым. И тут она — в порыве раздражения — резко встала.

— И вообще, ты...

Она остановилась на полуслове. Её руки рефлекторно встали на бёдра, поза стала напряжённой, как у генерала перед боем. Она гневно указала на него пальцем, лицо вспыхнуло от негодования:

— Ты... ты — ходячая катастрофа! Полный бардак, обёрнутый в костюм и самодовольство! Мужчина, которого вообще не должно быть в природе!

Омер, приподнявшись на локте, скользнул по ней взглядом — сначала снизу вверх, как будто не спеша смаковал каждую линию её тела. Его губы дёрнулись:

— Обожаю, когда ты злишься. Может, ты и на работе будешь мне так угрожать — в таком виде? Хотя... эффект был бы убийственным.

На её лице вспыхнуло осознание. Она замерла. Грудь обнажена, спина прямая, лицо разгорячённое. И да, она стояла полностью голая. Весь её гнев сжался в точку — и превратился в беззвучный крик.

Не сказав ни слова, она рывком сорвала с кровати простыню, в которой он лежал, как в облаке. Он не сопротивлялся. Простыня исчезла с его тела, оставляя его обнажённым, но он лишь лениво откинулся на подушки, словно это была сцена из утренней пьесы, где он — ведущий актёр.

— Если ты так хотела увидеть меня голым, Кывылджим, могла бы просто попросить, — протянул он с ленивым удовлетворением.

Её глаза метнули молнии. Она прижала простыню к груди, будто доспехи, стиснув зубы:

— Ты...!

— Я. Во всей красе. И, судя по реакции, тебе понравилось.

Она отвернулась, шагнула к креслу, словно пытаясь уйти не просто из комнаты, а из всего этого утреннего безумия. Но шаг выдал дрожь в коленях.

— Это был бред. Ошибка. И он не повторится.

Омер мягко усмехнулся, подперев подбородок рукой:

— Повторяющаяся ошибка — это уже не ошибка, а выбор. И ты его сделала, когда осталась.

Она не ответила. Лишь сильнее вцепилась в простыню, будто держала ею не столько наготу, сколько броню. Пальцы побелели от напряжения. Глаза метались — между дверью, его телом, воспоминаниями. Омер наблюдал за ней молча, склонив голову, как охотник, уже поймавший добычу, но решивший дать ей фору. В его взгляде не было усмешки — только жар, в котором пряталась опасная мягкость.

И всё же он улыбнулся. Краем губ.

— Пошли в душ, — произнёс как буднично, как будто звал её выпить кофе. — Ты вся кипишь. Надо охладиться.

Она обернулась к нему медленно, будто его слова ударили по затылку. Брови вскинулись, голос сорвался с губ:

— Прости, что?! Мы — это мы — идём в душ? Кто ты вообще такой, чтобы мне приказывать? Как ты смеешь даже предполагать?

Он не сдвинулся. Но в глазах мелькнул огонёк. Тот самый. От которого у неё дрожали колени и зубы скрипели от раздражения.

— После такой ночи глупо притворяться, что между нами — пустота, — сказал он спокойно. — Душ — логичное продолжение. Или ты предпочитаешь продолжать кипеть в своём гневе и поте?

Она вскинула подбородок. Губы сжались в тонкую линию.

— Ах, теперь ты ещё и психотерапевт. Или просто хочешь выжать из меня остатки терпения под струями воды?

— Я бы сказал, остатки контроля, — поправил он. — Но ты права. Терпения у тебя почти не осталось. А я обожаю, когда ты на грани.

— Ты патологически невыносим. Неужели даже голым ты не можешь перестать строить из себя гуру самодовольства?

Он лениво провёл ладонью по щетине, взгляд скользнул вниз, мимо её ног, по изгибам под простынёй:

— Я строю? Нет, Кывылджим. Я — живу. В отличие от тебя, которая живёт только в моменты ярости и оргазма. Желательно одновременно.

Она шагнула вперёд, лицо пылало, волосы прилипли к шее:

— Иногда я думаю, что ты появился в моей жизни исключительно, чтобы разрушить всё, что я строила годами.

Он сделал шаг навстречу. Пространство между ними замкнулось. Он шепнул:

— А иногда ты знаешь, что я — единственный, кто тебя по-настоящему видел. Всю.

Она застыла, но глаза её вспыхнули:

— Ты всегда был так одержим собой, или это началось после того, как тебя впервые выгнали из постели?

Он рассмеялся тихо. Горло дрогнуло. Голос стал ниже:

— Нет. Это началось после того, как в моей постели оказалась ты. И ты осталась.

— Ошибкой, — прошипела она. — Я осталась ошибкой.

— Тогда я самый благодарный ошибке человек в этой комнате.

Она уже тянулась пальцем в его грудь, явно собираясь вколотить туда язвительный ответ, но он действовал быстрее. Одним резким движением подхватил её на руки. Простыня сбилась, повисла, открывая кожу, горячую от злости и чего-то более глубокого.

— Что ты творишь?! — взвизгнула она, захлёбываясь возмущением. — Омер! Поставь меня сейчас же!

— Спасаю тебя от самой себя. Или от желания, которое ты так отчаянно отрицаешь, — пробормотал он, неся её в сторону ванной. Она брыкалась, шипела, вцепилась в его плечи, ногти впивались в кожу. Он не замедлился ни на шаг. Только сжал её крепче, как будто сопротивление — это топливо.

Пар ударил в лицо, как волна. Горячий, густой. Он опустил её в душ, и она в тот же миг отшатнулась к плитке, простыня соскользнула с плеч. Тело дрожало не только от жара.

— Ещё шаг — и я тебя ударю, — прошипела она, прижимаясь спиной к холодной стене.

— Сделай это, — сказал он, взгляд потемнел. — Только сначала... поцелуй.

И он поцеловал её — резко, глубоко, будто хотел выжечь с губ всё, что она ещё могла сказать. Пространство между ними исчезло. Остались — пар, плитка, кожа к коже.

...Он прижался губами к её щеке, шепча жаркое дыхание прямо в кожу, и пальцы скользнули по её бедру, будто напоминая, что между ними всё ещё нет ни капли расстояния.

Её тело откликалось быстрее, чем разум успевал вставить протест. Его губы двигались вниз — по шее, к ключице, оставляя влажный след, будто меченая тропа. Она сжалась, но не отстранилась. Только дыхание участилось, пальцы дрожали, когда он оторвал её от стены и развернул спиной, прижимая к своему телу.

Горячая вода струилась по их сплетённым силуэтам, смывая остатки самообладания. Он провёл ладонью от её руки вверх, вдоль изгиба груди, обхватил её так, что она задохнулась и выгнулась навстречу.

— Я не собираюсь быть нежным, — прошептал он ей на ухо, язык скользнул по мочке. — Ты не хочешь этого. Ты хочешь, чтобы я доказал, что ты не можешь устоять.

Она выдохнула сквозь зубы, поворачивая голову, встречая его взгляд через плечо:

— Думай, как хочешь. Только не останавливайся.

Её слова были как выстрел. Он схватил её крепче, одной рукой обвёл её бедро, а второй прижал грудь к стене, не оставляя выбора. Его движения были резкими, но уверенными — он вошёл в неё в один порыв, заставив её застонать, уткнувшись лбом в плитку. Руки дрожали, сердце колотилось.

Каждое движение эхом отзывалось в её теле. Вода бежала по коже, превращая всё в каскад ощущений — горячее, скользкое, слишком близкое. Он был внутри неё полностью, не давая ни шанса, ни пространства. Их тела сливались в ритме, который диктовал он, и она, несмотря на всю ярость, тонула в этом темпе.

Он накрыл её ладонь своей, сжав пальцы, и шепнул, едва слышно, почти с надрывом:

— Чёрт, Кывылджим... ты невыносимо настоящая. Всё в тебе — как удар током.

Она выдохнула в ответ, прикусывая губу, чтобы не застонать слишком громко. Но он услышал. Он почувствовал — по тому, как напряглось её тело, как она сжалась вокруг него. И только ускорил темп, целуя её плечо, впиваясь пальцами в её бёдра.

— Скажи, что тебе хорошо, — выдохнул он. — Скажи, что ты хочешь меня, чёрт возьми, не лги себе.

Она запрокинула голову, захлебнувшись от жара:

— Я тебя ненавижу...

— Ещё.

— Я тебя... хочу. Так сильно, что это бесит.

Он резко развернул её к себе, схватил за талию и притянул ближе. Их взгляды встретились в полуметре, тяжёлые, пылающие. Затем он шагнул вперёд, заставив её прижаться спиной к стене, грудь к груди, кожа к коже. Она не отстранилась — напротив, поймала его губы поцелуем, в котором смешались ярость и жажда. Он приподнял её за бёдра, и она обвила его ногами, ногти оставляли следы на его спине, будто хотела оставить доказательства того, что это было.

— Это останется между нами, — прошептала она в перерыве между поцелуями. — Просто... просто секс. Это ничего не значит.

— Тогда дай мне всё, что ничего не значит, — выдохнул он и вошёл в неё снова, глубоко, без остатка.

Они двигались, как в бою — со злостью, с огнём, с непокорной жадностью. Влажные тела, скользящие руки, рваное дыхание, стоны, грохот воды. Она терялась, срывалась, разрывалась между «не должна» и «ещё». Он держал её, как тайну, которую не собирался делить ни с кем.

И когда она наконец достигла пика — выгнулась, закричала, уткнулась в его плечо — он прижал её к себе крепче, дыша так, будто сам прошёл через бурю.

Несколько долгих секунд они стояли так — сплетённые, не двигаясь. Только дыхание. Только остатки дрожи. Только пустота после взрыва.

И всё же он наклонился и прошептал:

— Пока никто не видит, я могу притвориться, что ты моя.

Она не ответила. Только прикрыла глаза и положила лоб ему на шею.

Он осторожно опустил её на пол душевой кабины, сам сел напротив, прижавшись спиной к плитке. Пальцы всё ещё касались её руки — неосознанно, машинально.

Она смотрела вперёд. Глаза были стеклянными, дыхание выровнялось. Казалось, слова вернулись к ней, но она ещё не решалась выбрать нужные.

— Мы оба знаем, — наконец произнесла она, не глядя, — что это не повторится.

— Ложь, — спокойно сказал он.

Она повернулась к нему, обернувшись в полотенце. Лицо снова было холодным, собранным. Маска вернулась.

— Хорошо. Слушай внимательно. Это просто секс. Без чувств. Без ожиданий. Без слов. Только когда удобно. Только когда это будет невозможно игнорировать.

Он встал, подойдя к ней вплотную. Поднял её подбородок пальцами, взглянул прямо в глаза:

— Только когда невозможно игнорировать, — подтвердил он. — Без претензий. Без привязанностей.

Она выдержала паузу, затем прищурилась:

— Ты мне не нужен. Но я пока не против... пользоваться.

Он усмехнулся — низко, тепло и опасно:

— Что ж, успокойся. Ты мне тоже не нужна, но признаю, для кого-то ненужного ты чертовски часто оказываешься в моих руках.

Утро уже вступило в свои права, когда Кывылджим, выйдя из душа и переодевшись в свою одежду, вызвала такси и включила телефон. Экран тут же заполнился десятками пропущенных вызовов. Фатма. Алев. Умут. Даже Доа.

Она тяжело вздохнула и набрала первую в списке — Алев.

— Где ты, чёрт возьми?! — голос сестры раздался без приветствий. — Мы тут уже весь Стамбул на уши поставили. Сонмез волнуется. Я сказала, что ты у меня ночуешь. Так что тебе лучше подтвердить это, когда появишься.

— Я в такси. Еду к тебе. Скажи, что всё в порядке. Просто... не смогла остаться. Сняла номер. Голова болела. Не хотела портить вам вечер, — голос её был ровным, но в нём читалась усталость. И что-то ещё. Тяжёлое.

— Угу. Конечно. Ты, как всегда, драматично и одна. — Алев вздохнула. — Фатма и Умут всё поняли. Мы просто решили, что Сонмез лучше пока не знать.

— Спасибо, — тихо.

— Не за что. А теперь вали ко мне. Сонмез уже ходит кругами и ищет, с кем поругаться.

Такси привезло её к частному дому Алев спустя десять минут. В доме напротив уже горел свет. Внутри кто-то двигался — возможно, Доа, а может и сама Сонмез. Кывылджим поспешила выскользнуть из машины, быстро проскользнула во двор и прошла через боковую калитку в дом сестры, не желая встречаться взглядом ни с кем из окна.

Алев уже ждала, босиком, с чашкой кофе в руках и телефоном. Как только Кывылджим вошла, та смерила её долгим взглядом с ног до головы:

— Ну наконец-то. Я уже успела прикинуть, в каком парке Стамбула можно закопать тело без следов — желательно рядом с модным кафе, чтобы кофе был под рукой, пока я жду копов.

— У тебя богатое воображение, — устало сказала Кывылджим, снимая туфли.

— Где ты была? И не строй этот взгляд. Я тебя знаю. Этот лоскуток усталости на лице говорит не о спа-дне. Если бы я не знала тебя лучше, подумала бы, что ты отрывалась на танцполе до утра. Но зная тебя... — она хмыкнула. — Это скорее были бои без правил. Сняла номер одна? Серьёзно?

— Да. Просто... нужно было побыть одной. Всё навалилось. Серьёзно, Алев. Ничего такого. Только тишина и пара часов сна. — Она пошла на кухню, налила воды.

Алев прищурилась:

— Ты в таком виде говоришь про пару часов сна? У тебя на лице написано «меня всю ночь катали на американских горках». Хочешь кофе?

— Нет. Мне в офис надо.

— Конечно. Что может быть лучше для похмелья по чувствам, чем Excel-таблицы и совещания под кофеин? Ты хотя бы платье сменишь или в боевой броне пойдёшь? Суббота. Люди отдыхают. Или... приходят в себя после «одиночных» ночей.

— Именно потому. Пока никто не мешает. — Кывылджим направилась к лестнице. — Спасибо, что прикрыла. И что соврала маме.

— Сестра называется. Но, Кывылджим... — Алев поставила чашку. — Может, в следующий раз ты просто скажешь мне, что не одна? Я не буду лезть. Просто... будь честной со мной, хотя бы.

— Не начинай, — выдохнула Кывылджим. — Я просто сняла номер. Хотела тишины. Голова болела, и я не хотела выглядеть жалко на празднике.

— У тебя на лице не «головная боль», а «мне выворачивали душу», — прищурилась Алев. — А Фатма с Умутом притворяются, что верят. Но я-то...

— Алев, — Кывылджим развернулась, опираясь рукой о стену. — Не сейчас. Мне просто... надо было выдохнуть.

— Ладно. Будем делать вид, что верим. — Алев фыркнула. — Только если в этом «номере» было джакузи, лепестки роз и табличка «не беспокоить», я требую фотоотчёт. Или хотя бы драматичное молчание с бокалом вина.

Кывылджим поднялась по ступенькам. — Нет, не расскажу.

— Даже за взятку? Я могу предложить сырники и временное молчание перед мамой. Последний раз я так прикрывала тебя в десятом классе, когда ты сбежала с уроков. Хочешь сказать, это было ради «тишины» тоже?

— Ну конечно. Ты всегда молчишь, пока не сорвёшься. Постарайся не дойти до этого, ладно?

— Работаю над этим.

— А я варю второй кофе. Вдруг он тебе поможет, когда твоё «ничего не случилось» окончательно даст сбой и ты решишь всё-таки рассказать, как называется это новое лицо у тебя — усталость или удовлетворение.

К середине дня офис был почти безмолвным. Суббота. Свет от больших окон мягко ложился на полированную поверхность пола, воздух был наполнен ароматом кофе и бумажных документов. Большинство сотрудников наслаждались выходным, но не она. Кывылджим сидела за своим столом, безупречно собранная: волосы стянуты в тугой пучок, строгий костюм, в глазах — сосредоточенность и стальная решимость. Пальцы чётко и быстро скользили по клавиатуре, пока на экране не возникла электронная переписка с поставщиками.

Тишину прервали шаги. Дверь её кабинета приоткрылась, и появилась Аслы — в аккуратной блузе, но с лицом, которое без слов говорило: что-то пошло не так.

— Госпожа Арслан... у нас... серьёзная проблема, — голос был тихим, но напряжённым.

Кывылджим не подняла головы сразу. Закончила строку в письме, только потом медленно подняла взгляд и указала на кресло:

— Проходите. Слушаю вас.

Аслы подошла, села и включила планшет. Несколько касаний — и на экране появилось письмо. Она повернула его к начальнице.

— Поставщик камня — компания "ArtaStone" — официально уведомила о расторжении контракта. Ночью, в 2:48. Причина — внутренние структурные изменения, якобы больше не могут гарантировать сроки поставок. Всё оформлено через юридический отдел. Уведомление отправлено в обход менеджеров.

Кывылджим взяла планшет. Её глаза прочитали письмо молча, но губы сжались в тонкую линию. Когда она заговорила, голос был резкий, как удар по стеклу:

— Почему об этом не сообщили раньше?

— Не знаю, госпожа Арслан. Я разговаривала с их координатором два дня назад — никаких признаков.

— И вы считаете, что это совпадение?

Аслы замялась, опуская взгляд:

— Я... не уверена. Но письмо пришло в такую странную минуту... и в обход всех. Это выглядит... странно. Простите.

— Ничего, — Кывылджим откинулась на спинку кресла и сложила руки перед собой. — Кто контактное лицо?

— Ахмет Таш. Я могу попытаться с ним связаться, но сейчас выходные.

— Попробуйте. Направьте официальное письмо. И запросите у юридического отдела все внутренние документы ArtaStone за последний месяц. Хочу понять, есть ли там реальное основание или нас обставили красиво.

Аслы колебалась, словно хотела сказать больше, но промолчала. Кывылджим и сама уже прокручивала всё в голове.

Она отложила планшет, встала и прошлась к окну. Сцена за стеклом была обычной — фасад соседнего здания, вялое движение транспорта. Но в её взгляде проскользнуло что-то хищное.

— Это слишком вовремя, — произнесла она почти себе. — Слишком чисто. Без шума. Как будто кто-то заранее знал, когда нанести удар.

Она развернулась, подбородок чуть приподнят, голос стал ледяным:

— Это его стиль.

Аслы кивнула и встала:

— Я займусь этим прямо сейчас.

Когда дверь за ней закрылась, Кывылджим осталась одна. Она снова посмотрела на письмо. Кончики её пальцев слегка постукивали по столу.

— Хочешь играть в саботаж, Омер? — прошептала она с ледяной усмешкой. — Ладно. Тогда знай, я не просто выживу. Я сделаю так, чтобы пожалел, что начал.

Она нажала кнопку вызова — на экране появилась панель внутренней связи.

— Аслы, пожалуйста, свяжитесь с командой по закупкам. У нас начинается форс-мажор. И я не намерена проигрывать.

Около четырёх часов дня в кабинет постучали, и, как всегда, без приглашения — что уже стало привычкой — внутрь заглянула Фатма. Её шаг был лёгким, но точным. На ней были брюки цвета пыльной розы и светлая блуза, волосы собраны небрежно. В одной руке — планшет, в другой — термос.

— Выглядите так, будто собираетесь выгнать всех подрядчиков одной мыслью, — сказала она, входя. — Хотела принести кофе, но решила, что имбирный чай безопаснее. Снятие напряжения и поддержка иммунитета в одной чашке. Ты хотя бы пообедала?

— Обед показался роскошью, на которую у меня не осталось ресурса, — ответила Кывылджим, не поднимая головы от ноутбука. — А вот разгрести то, что оставили другие — почти уже привычка.

— Тогда я вовремя. — Фатма поставила термос на стол, села на край кресла и прищурилась. Вид у вас... как у человека, который не спал, потому что думал, как спасти проект в одиночку. Или потому что... не был один?

Прежде чем Кывылджим успела ответить, в комнату влетела Алев с двумя стаканами кофе.

— Чай — хорошо. А вот кофе — лучше. Особенно для тех, кто, судя по лицу, провёл ночь, открывая новые грани усталости. Или удовольствия, — она протянула сестре один из стаканов и села напротив, положив ногу на ногу. — Ты сегодня особенно драматична, даже для себя.

Кывылджим взяла кофе, но ничего не сказала.

— Что насчет ArtaStone, ты успела что-то выяснить? — вмешалась Фатма. — Уходят без предупреждения, формулировки как под копирку. Есть ощущение, что нас намеренно выбросили из списка приоритетов.

Кывылджим кивнула, подалась вперёд:

— Там больше, чем просто «уход». Аслы передала письмо — юридически выверено, оформлено заранее. Я просила запросить историю их недавних контрактов. Хочу знать, не перекупили ли их наши любимые соседи с побережья.

— Я уже говорила с Бурджу из логистики, — добавила Фатма. — Она связалась с двумя резервными поставщиками. Один может подстраховать нас по стеклу, но сроки длиннее. Второй — слабо покрывает объём.

— По бюджету потянем? — спросила Кывылджим, сделав глоток кофе.

— Если урежем второстепенные позиции на маркетинг и отложим тендер по освещению — да.

Кывылджим задумалась на секунду, затем кивнула:

— Сделайте это. И ещё — проверь, пересекаются ли эти поставщики с контрактами группы Унал. Если да — исключить.

Алев лениво отпила кофе и добавила:

— У вас тут такой тон, будто вы военные карты перекраиваете. Можно я добавлю немного хаоса? Сестра, где ты была ночью?

— Сняла номер. Хотела тишины. Не хотела портить вам вечер, — ответила Кывылджим коротко.

— Одна? — подняла бровь Алев.

Кывылджим устало выдохнула и даже не обернулась:

— Я же утром тебе всё сказала. Ты нарочно начинаешь по кругу, чтобы выманить лишнее, да?

— Да. — Короткий, резкий ответ.

— В номере люкс? С видом? Со следами, как будто там пронёсся ураган по имени «страсть»?

Кывылджим закатила глаза и кивнула на дверь:

— Если ты пришла играть в детектива — кабинет закрыт.

Фатма мягко улыбнулась, но смотрела серьёзно:

— Ты можешь нам не рассказывать. Но помни: мы рядом. Всегда. Даже если просто сидишь и притворяешься, что всё под контролем.

— Я не притворяюсь, — прошептала Кывылджим, снова вглядываясь в монитор. — Я просто не могу себе позволить слабость. Сейчас — нет.

— А когда? — тихо спросила Фатма.

Алев фыркнула:

— Когда выйдет на пенсию и станет варить варенье. Или когда выдохнется. Что будет раньше — неизвестно.

Кывылджим усмехнулась, устало, но искренне:

— Вы невыносимы. Но... спасибо.

— Мы уже думали над тем, как отбить этот удар, — вмешалась Фатма. — Если подхватим поставки через Талас Групп, можем переиграть расписание. Я напишу им письмо от твоего имени.

— Сделай это. И добавь немного давления. Пусть знают, что с нами не шутят.

Фатма кивнула, встала и направилась к двери. Алев следом допила кофе и тоже встала.

— А потом? — спросила Фатма, обернувшись.

Кывылджим подняла глаза, уже не скрывая решимость:

— А потом я подниму этот отель выше, чем они могут себе представить. Пусть знают — если однажды ты ударил, это ещё не значит, что не прилетит в ответ.

Алев фыркнула, поправляя волосы:

— Вот теперь ты снова похожа на мою сестру. Только, пожалуйста, не сожги город. Хотя... если сожжёшь — я выберу музыку для финальных титров.

— Если я начну жечь, то начну с тех, кто недооценил. — Кывылджим встала. — И ты знаешь, что я не бросаю слов на ветер.

Фатма усмехнулась:

— Мы рядом. Даже если ты идёшь одна — знай, мы всегда на расстоянии одного звонка.

— Надеюсь, звонок не потребуется. Но если потребуется... вы знаете, кому звонить.

Фатма кивнула. Алев отправила ей воздушный поцелуй и направилась к выходу:

— А теперь — марш побеждать. Ты в этом сегодня особенно убедительна.

Кывылджим осталась на мгновение одна. Взглянула в окно. Сжала губы. А потом, не медля больше ни секунды, взяла в руки телефон и набрала первый номер в списке.

— Подготовьте новый список поставщиков. Срочно. И скажите Аслы — я хочу полный отчёт до конца дня.

Переговорная на верхнем этаже одного из зданий в центре Стамбула. Панорамные окна выходят на Босфор. Просторная, сдержанная в интерьере комната наполнена холодным утренним светом.

Омер сидел в кожаном кресле у длинного стола, руки сцеплены перед ним. Взгляд — сосредоточенный, спокойный, но в глубине глаз таился едва заметный хищный блеск.

Напротив него стоял пожилой мужчина — глава строительной компании "ArtaStone". У него были тёмные круги под глазами, и он не отпускал из рук папку с документами, будто она могла его защитить.

— Всё выполнено, как вы просили, господин Унал, — проговорил он, стараясь не встречаться с взглядом Омера. — Контракт с компанией Арслан аннулирован. Формулировка — внутренние структурные изменения. Мы сделали всё аккуратно. Без шума.

Омер кивнул один раз. Медленно, обдуманно. Его голос был низким, холодным:

— Логистика? Документы? Юридические следы?

— Проверены. В случае проверки мы прикроемся стандартной реорганизацией. Юридический отдел подготовил обоснования. Всё чисто.

Молчание повисло между ними. Омер откинулся на спинку кресла, сцепив пальцы на животе, как человек, привыкший контролировать любую ситуацию.

— Хорошо. Это был первый шаг. Теперь следите, чтобы никто не нарушил линию. Если кто-то начнёт говорить — остальные контракты уйдут за считанные часы.

— Понял, — тихо сказал мужчина. — Благодарю за доверие.

— Оно пока в процессе формирования, — отрезал Омер.

Мужчина кивнул и поспешно вышел, прикрыв за собой стеклянную дверь.

Омер остался один. Встал, прошёл к окну. За его спиной город жил своей жизнью. Он смотрел на него сверху вниз, словно видел партию на шахматной доске. Неспешную, холодную, но с уже сделанным первым ходом.

— Посмотрим, Кывылджим, — тихо сказал он, не отводя взгляда от горизонта. — На что ты готова, когда тебе действительно перекрывают воздух.

Воскресное утро начиналось тихо. В доме Кывылджим, где она жила с дочерьми и матерью, ещё витал запах прохлады и свежезаваренного чая. Солнечные лучи пробивались сквозь занавески, отбрасывая на пол полоски света.

Дверь с тихим щелчком открылась — и внутрь ворвалась Алев, как будто несла с собой заряд электричества. В свободном кардигане и с большой кружкой в руке, с растрёпанными волосами и блестящими глазами, она резко остановилась на пороге кухни:

— А это что ещё за заговор в воскресное утро без меня?! Умут, ты чего здесь делаешь? Я думала, ты ночуешь у себя, а не внедряешься в домашние структуры Арсланов.

— Я бы с радостью, — сказал Умут, не оборачиваясь от турки. — Но твоя сестра выдернула меня на работу в выходной. Сказала: «ты не занят — значит, нужен». Вот и вся логика.

— Классика Кывылджим. Без права на апелляцию, — усмехнулась Алев. — Ты хоть успел поесть, прежде чем в рабство записаться?

— Его кормим тостами, — буркнула Чимен, уже сидящая за столом. — Но он всё равно дерзит. С утра.

— Это у него фамильное. — Алев хлопнула по плечу Умута и плюхнулась рядом с Чимен. — Ну, рассказывай. Что там у тебя с этим... как его... Метеханом? Опять дуэль взглядов в школьном коридоре?

— Не только. — Чимен закатила глаза. — Нас наказали. Вместе. В понедельник директор объявит, чем именно. Что-то групповое. Слово «ответственность» звучало пугающе часто.

— О боги. Вас не отправят на совместную презентацию для начальных классов? Или, хуже, на озеленение школьного дворика?

— Мне хватит и того, что я должна смотреть на него дольше трёх секунд, — проворчала Чимен. — Он — ходячий раздражитель.

Сонмез появилась в дверях с бигуди на голове, в халате:

— Что вы там обсуждаете с таким оживлением?

— Метехана, — ответила Алев. — Внезапный союзник нашей Чимен.

— Не союзник! — возмутилась Чимен. — Просто... обязательная часть наказания. Нас заставят быть... полезными.

Кывылджим вошла в кухню — уже в деловой одежде, с папкой и телефоном в руках. Волосы стянуты в хвост, движения точные, как всегда. Она прошла мимо всех.

— Доброе утро, — сказала она сухо.

Алев оценивающе провела взглядом от её головы до каблуков:

— Ты либо сейчас идёшь убивать поставщиков, либо только что вернулась с их похорон.

— Я просто иду работать.

— А мы тут обсуждаем драму Чимен, — вставил Умут. — Её наказали... в паре. С Метеханом.

Кывылджим бросила взгляд на дочь, уже зная ответ:

— Завтра директор озвучит, что именно вам предстоит делать. Я предупреждена. Но надеюсь, ты поняла, что сдержанность — это тоже сила.

Чимен вздохнула:

— Поняла. Но он довёл. Он цепляется, всё выворачивает, язвит... Я не сдержалась. Это... вырвалось.

Алев скрестила руки:

— Ну хоть попала метко?

— Очень. — Чимен едва заметно усмехнулась. — Настолько, что он потом полуровно стоял, будто гром прогремел.

— Горжусь. Но не повторяй. Хотя бы не в школьных коридорах. О, только один раз. — Алев приподняла бровь. — Какая выдержанность.

Сонмез села за стол:

— И теперь вы будете вместе заниматься чем-то полезным. Я одобряю. Сотрудничество полезно. Даже с врагами.

— Особенно если это твой одноклассник, а ты — импульсивная правдолюбка, — пробормотала Умут, передавая Кывылджим чашку кофе.

Кывылджим на секунду задержала взгляд на дочери:

— В следующий раз — сначала подходишь ко мне. А уже потом действуешь. Поняла?

— Поняла. — Чимен кивнула. — Но если он снова начнёт...

— Тогда ты не одна. Мы решим это вместе. — Кывылджим сказала это спокойно, но твёрдо.

Алев присвистнула:

— Кто-нибудь ещё слышал, как ледяная госпожа вдруг заговорила как мама?

— Тебе стоит привыкнуть. Я многогранна, — бросила Кывылджим и сделала глоток кофе.

— Только не пытайся быть доброй, когда приедешь в офис. Они там не готовы, — хмыкнула Умут.

— Там будут готовы к тому, что я снова держу ситуацию в руках.

Сонмез кивнула, тихо:

— Главное, чтобы ты в этом не потеряла себя.

Кывылджим ничего не ответила. Только сжала пальцы на чашке, и на миг её лицо стало мягче. Но лишь на миг.

Воскресенье пролетело в тени рабочих звонков и срочных совещаний. Кывылджим вернулась домой поздно, почти в полночь — уставшая, но всё ещё собранная. Пока остальные спали, она перебирала бумаги, составляла планы «Б» и «В», отмечала в голове слабые места. Никакой паузы. Только ход вперёд.

Раннее утро понедельника встретило её непривычной тишиной. Она проснулась ещё до будильника, оделась почти без раздумий. На кухне не задержалась — только крепкий кофе и короткий взгляд на зеркало. Маска на месте. Голос внутри — тоже. Уже в семь утра она была в офисе. Без лишних слов, без приветствий. Лифт, коридор, ключ-карта, тишина.

Кабинет встретил её серым светом монитора, лёгким шумом вентиляции и ароматом прошлой ночи — кофе и бумаги. На столе — планшет, кипа договоров, чертежей, письма от архитекторов. В другой вкладке — документы по субботнему инциденту с «ArtaStone», всё ещё не закрытому. Она вернулась к нему на автомате, уже собираясь отдать Айсу поручение собрать юридическое обоснование. Слишком много совпадений. Слишком быстро всё пошло под откос. Она даже не моргнула, когда открыла письмо. Только брови чуть дрогнули. Стиль текста, формат уведомления, даже время отправки — всё было пугающе знакомо.

Когда в дверь постучали, Кывылджим уже интуитивно знала — ничего хорошего за этим не стоит.

— Входите.

Аслы появилась на пороге с папкой в руках и натянутой улыбкой, за которой читалось беспокойство. Она нервно поправила ворот блузки и сделала вдох, прежде чем заговорить.

— Госпожа Арслан... у нас новая проблема.

— Докладывайте.

Аслы прошла внутрь, осторожно разложила бумаги на столе, как будто не хотела разбудить бурю:

— Компания «TekNova Systems» официально разорвала контракт. Причина — "непредвиденные технические и логистические трудности". Отказ пришёл ночью, в формате электронного уведомления. Без предварительных обсуждений. Всё оформлено формально безукоризненно, но — аналогично ситуации с «ArtaStone».

Кывылджим отложила планшет и взяла письмо. Несколько секунд молчания. Пальцы замерли на краю листа, глаза скользнули по строчкам, словно считывали не буквы, а намерения.

— Второй подрядчик. За два дня. Почерк узнаётся. Стиль — тоже. Линия давления одинаково выверена. Идеально чисто юридически.

Внутри возникло ощущение, будто кто-то в офисе держит дверь приоткрытой в чужой кабинет. Слишком вовремя, слишком удобно. Она ещё не говорила это вслух, но мысль уже жила в голове: кто-то сливает информацию. И делает это профессионально.

Она прошлась взглядом по бумагам:

— Кто изнутри контактировал с их менеджерами на прошлой неделе?

— Фикрет. Из логистики. Он в курсе. И — я бы рекомендовала подключить Гёзде из аналитики, она уже собирает хронологию переписки с обеими компаниями. У неё хорошая интуиция на повторяющиеся шаблоны.

Кывылджим кивнула:

— Хорошо. Пусть она также проверит: кто приходит на их место, с какими компаниями те связаны, совпадают ли субподрядчики или юридические адреса. Если этих подрядчиков кто-то уводит, я хочу знать — куда и к кому именно. Возможно, они не просто уходят от нас, а идут в заранее подготовленное место.

Аслы продолжала:

— Мы пробовали дозвониться до руководителя проекта — безуспешно. Но Явуз уже вышел на других потенциальных подрядчиков. Он нашёл две альтернативы на фасад и одну — на инженерные коммуникации. Говорит, могут войти в проект в течение недели, если им дать чёткие технические задания и аванс.

Кывылджим закрыла папку, встала и прошлась по кабинету. Каблуки глухо стучали по полу, отбивая тревожный ритм. Из соседней переговорной доносился приглушённый гул голосов.

— Созовите совещание через двадцать минут. Явуз, Айсу, Неджла. Добавьте Гёзде. Хочу сводный брифинг. Пусть юристы готовят варианты защиты, включая пункт о непредоставлении уведомления за оговорённый срок. С отделом по связям с общественностью — обсуждение медийного риска. Если пойдут утечки — у нас должна быть легенда.

Аслы сделала пометку в планшете:

— Мы также получили несколько писем с вопросами от архитектурной инспекции — по графику и срокам, неофициально, но с намёком на проверку. Пока мы держим линию, что проект идёт по плану, но, если будут новые сбои, это может вызвать интерес.

Кывылджим кивнула:

— Тогда подготовьте ответы. Без паники, но максимально конкретно. Пусть Айсу проверит каждый пункт договора — вплоть до подзаголовков. Мы не позволим им найти даже трещину.

Кывылджим сжала пальцы:

— Значит, действуем на опережение. Сформулируйте позицию: "стратегическая ротация подрядчиков с целью повышения качества исполнения и оптимизации сроков". Без драм. Только факты.

— Принято.

— Ещё кое-что. Начинайте параллельный сбор данных о владельцах и бенефициарах компаний, с которыми мы сотрудничаем. Если кто-то тянет за ниточки — я хочу знать, кто и зачем. Свяжитесь с аналитиком Левентом. Он умеет копать глубоко.

Аслы кивнула и вышла, оставив её наедине с холодным светом и тяжёлым воздухом кабинета.

Кывылджим подошла к окну, положив руки на подоконник. Плечи напряжены, губы сжаты. Она видела улицу, машины, жизнь за пределами — и всё это было далеко. Даже Стамбул, обычно такой громкий, казался сегодня затаившимся.

Внутри неё выстраивалась стратегия. Не реакция. Ответ.

— Ты начал, Омер, — прошептала она. — А я не привыкла проигрывать....