Неизбежность столкновения

   Раннее утро. Воздух был ещё свежим, с тонким запахом моря, доносящимся со стороны азиатского побережья. Стамбул только начинал просыпаться, но чёрный внедорожник уже выезжал, направляясь на восток — к побережью Чёрного моря, в сторону Шиле.

Кывылджим сидела на переднем сиденье рядом с Умутом, который взял на себя роль водителя. На заднем — Фатма и Алев. Машина двигалась плавно, мягко отсекая шум большого города. Разговор начинался неспешно: в салоне царила атмосфера спокойного возбуждения, как перед чем-то важным.

— Если ты сегодня не улыбнёшься хотя бы пять раз, я больше с тобой никуда не еду, — бросила Алев, лениво откидываясь на спинку сиденья.

— Я уже улыбаюсь, — ответила Кывылджим, не отрывая взгляда от дороги. — Внутренне.

Фатма рассмеялась:

— Ты звучишь так, будто едешь на осмотр боевого объекта.

— Почти, — спокойно отозвалась Кывылджим. — Учитывая, сколько нам ещё предстоит.

Спустя полтора часа пути машина свернула с главной трассы и въехала на территорию будущего проекта. Ворота с характерным арочным изгибом, слегка облупившаяся вывеска, старая охрана — всё указывало на запущенность, но за этим чувствовался прежний масштаб.

Комплекс был огромным. Пятнадцать этажей главного корпуса, несколько отдельно стоящих зданий — виллы, административные блоки, технические помещения. По периметру располагались шесть бассейнов: открытые, крытые, с джакузи и с морской водой. Просторный пляж, уединённый и почти нетронутый, простирался полукругом вдоль берега.

— Боже, тут можно целый город построить, — выдохнула Алев, выходя из машины и снимая солнцезащитные очки. — Или маленькое королевство.

— Если всё пойдёт по плану, это будет жемчужина нашей сети, — сказала Кывылджим, поправляя пиджак и оглядываясь на здание.

— И не только нашей, — добавил Умут. — Такой отель может поднять весь регион.

Они начали обход. Террасы были просторны, с видом на море. Огромные холлы, ресторанные залы, сцены, конференц-площадки, кухня с несколькими линиями подачи — отель был спроектирован с размахом, когда-то. Сейчас всё нуждалось в переделке, но каркас был впечатляющим.

Фатма шла с планшетом в руках, время от времени фотографируя или делая наброски. Они обсуждали уже существующий проект, привезённый из Берлина — минимализм, светлые формы, много стекла и природного камня.

— Это всё красиво, — сказала Фатма, поднимаясь на второй этаж, — но мы в Турции. Если убрать весь дух места, получится просто дорогая коробка.

— Согласна, — кивнула Кывылджим. — Поэтому ты здесь. Проект от берлинского дизайнера — это хорошая база, но нам нужно адаптировать его под наш контекст. Ты сделаешь так, чтобы он стал живым, чтобы в нём была Турция — не в шаблонах, а в дыхании деталей.

— Тогда я предлагаю добавить в этот холодный европейский каркас мягкость и тепло Востока. Например, арочные проёмы, но со стеклянной резьбой, латунные светильники с тёплым рассеянным светом. Не показной роскоши, а приглушённой, традиционной эстетики.

— Я поддержу, — добавил Умут. — Можем использовать структуру дизайнерского подхода, но с новыми материалами. Например, текстиль ручной работы с геометрическим узором. Без лишнего пафоса.

— И включить элементы, которые узнает каждый турок, — мягкие ковры с символикой региона, деревянные детали с восточной инкрустацией, приглушённые цвета. Тепло, тактильно, родное.

— Согласна, — сказала Кывылджим. — Мы не должны быть очередным европейским отелем на побережье. Нам нужно быть тем местом, куда хочется вернуться именно потому, что здесь чувствуется Турция — не музейная, а живая.

— Я бы добавила внутренний двор с фонтаном. Простым, современным по форме, но вдохновлённым садами Османской эпохи. Чтобы был воздух, вода, зелень, и ощущение пространства. Так, чтобы туристы чувствовали, что отдыхают в настоящем, но с дыханием прошлого.

— Тогда я предлагаю сделать центр акцента — лобби. Чтобы, входя в него, гость замирал. Сочетание прозрачных потолков, мрамора и деревянных панелей. Свет, дерево, вода — три опорные точки.

— А в номерах — смешать стекло и камень, но с тёплой палитрой. И добавить фотографии региона. Турецкий стиль без стереотипов. Мы можем задать тренд.

— И мы зададим, — сказала Кывылджим твёрдо.

Умут проверял технические схемы, а Алев залипла у бара, вертя в руках старую карту винного зала.

— Надеюсь, у нас будет алкоголь, в отличие от соседей, — усмехнулась она.

Кывылджим медленно повернула голову. Отсюда, с южной стороны комплекса, был виден отель семьи Уналов. Величественный, монолитный, почти такого же масштаба. Но — совсем другой. Там царила сдержанность: арки, фонтан во дворе, фасад с орнаментами, зелёные изгороди, покрытые головы у женщин-служащих.

— У них и меню халяль, и номера раздельные, — добавила Алев. — Романтика по расписанию.

Кывылджим ничего не ответила. В её взгляде мелькнуло напряжение.

— Вы серьёзно с ними соседи? — удивлённо спросила Фатма.

— Да, — коротко ответила Кывылджим.

И в этот момент, почти как по сценарию, с другой стороны дорожки, ведущей к пляжу, показался Омер. Он шёл неторопливо, одетый в светлую рубашку и брюки. Его взгляд скользнул по группе, остановился на Кывылджим. Они встретились глазами.

Тишина. Никаких слов. Только взгляд — долгий, холодный, изучающий.

Омер кивнул. Не как знакомому. Как сопернику. Затем повернулся и скрылся за кустами, ведущими к отелю Уналов.

Кывылджим медленно выдохнула.

— Это был он? — прошептала Фатма.

— Это был он, — подтвердила Алев, ухмыляясь. — Боже, ты видела, как он уставился? У них в мечети так не смотрят.

Кывылджим лишь покачала головой и двинулась дальше. Голова была ясна. Сердце — на пределе.

Это было их поле. Их территория. И теперь — её тоже.

Поездка обратно в Стамбул проходила под шум колёс и звук приглушённого джаза, который Алев включила на своём телефоне. В салоне царила приятная усталость после насыщенного осмотра. Умут, сосредоточенно следя за дорогой, иногда бросал взгляды на навигатор, но внимательно слушал разговоры позади. Фатма перебирала фотографии, сделанные на территории отеля, а Кывылджим смотрела в окно — глаза её были задумчивыми, но губы чуть приподняты в почти незаметной улыбке.

— Ты довольна? — первой нарушила тишину Алев, повернувшись к сестре, всматриваясь в её профиль. — Признайся, ты кайфуешь.

Кывылджим слегка повела плечом, не оборачиваясь:

— Пока рано для этого. Работа только начинается.

— Это была победа, и ты это знаешь, — не отставала Алев, с нажимом в голосе. — И не делай вид, будто тебе всё равно. Ты вырвала эту сделку у них из рук. Дай хотя бы своим сотрудникам почувствовать, что они не в армии, а в живой компании. Один вечер расслабиться — не грех. Устрой ужин, не ради себя — ради команды.

Кывылджим вздохнула:

— Я устала.

— А мы все, значит, отдохнувшие? — Алев театрально закатила глаза, повернулась к Фатме за поддержкой. — Ты слышишь это?

Фатма усмехнулась, не отрываясь от планшета:

— Я, пожалуй, поддержу мятежную сторону. Мы заслужили вечер без планов, без чертежей и таблиц. Просто еда, разговор и вино.

— А после — клуб, — добавила Алев с озорной искрой в глазах. — Громкая музыка, коктейли и ты, наконец, в платье, а не в своём деловом костюме.

Кывылджим обернулась на неё с лёгкой усмешкой:

— Я не хожу в клубы.

— А если я скажу, что в последний раз мы так отдыхали, когда Доа была во втором классе? — Алев изогнула бровь, включив весь арсенал сестринского давления. — Ну же, Кывы. Это была важная победа. Если хочешь, чтобы команда продолжала тобой восхищаться — покажи, что ты тоже человек. Это не слабость. Это... стратегия.

Фатма хихикнула:

— Алев, это уже шантаж.

— Это дипломатия, — парировала та. — И я хороша в ней.

Кывылджим на секунду задумалась, затем чуть приподняла бровь:

— Ресторан — максимум. После — посмотрим.

— Это значит «да»! — торжествующе вскрикнула Алев и хлопнула в ладоши.

Умут, не сводя глаз с дороги, тихо заметил:

— Если мы всё же пойдём в клуб, я сразу предупреждаю: бронирую себе угол, где никто не просит меня танцевать.

— Ты скучен, — фыркнула Алев. — Как бухгалтер с похмелья.

— И всё же ты меня уважаешь, — спокойно отозвался Умут.

Фатма рассмеялась:

— Главное, чтобы у нас был стол и шампанское. Всё остальное — детали.

— Я бы предпочла красное, — пробормотала Кывылджим, позволив себе редкую, почти ленивую улыбку.

— О! Она вступает в разговор о вине! Это прогресс, — театрально воскликнула Алев, сложив руки, будто благодарит небеса. — Запомните эту дату. Сегодня вечером мы вытащим из неё живого человека.

Машина въехала в город. Впереди их ждал новый вечер. И в нём, несмотря на усталость и тревоги, наконец-то появилось место лёгкости.

Пусть и временной.

Ресторан выбрали быстро — один из любимых у Кывылджим, с открытой террасой на крыше, панорамным видом на вечерний Стамбул и изысканным, но не вычурным интерьером. Интерьер выдержан в мягких тонах: тёплое дерево, бронзовые светильники, бледные охристые стены. Всё располагало к лёгкости, которую так давно не позволяла себе ни она, ни её команда.

Компания заняла стол в укромном уголке с видом на Босфор. Рядом — бутылка хорошего вина, набор закусок, лёгкая музыка и редкая тишина, не связанная с делами. В этот вечер никто не достал ноутбук.

Кывылджим, в тёмно-синем строгом платье с едва заметным декольте, позволила себе расслабить плечи. Фатма была в длинном чёрном платье с открытой спиной, Алев — в брючном костюме насыщенного изумрудного цвета с красной помадой. Умут, как всегда, в тёмной рубашке и нейтральных брюках, но даже он выглядел чуть более расслабленным, чем обычно.

Кывылджим провела взглядом по каждому из них — глаза мягкие, но сосредоточенные. Она приподняла бокал:

— Прежде чем Алев начнёт тост с шуткой, которая заставит меня пожалеть, что я пришла, я скажу пару слов сама.

Все заулыбались. Кывылджим позволила себе едва заметную улыбку в ответ и заговорила:

— Это не был лёгкий путь. Ни сегодняшний день, ни вчерашний, ни последние годы. Были решения, которые давались тяжело, были моменты, когда хотелось всё бросить. Но вы остались рядом. Работали, терпели, спорили. Делали больше, чем должны были. Поэтому сегодня — это не только моя победа. Это наша. Вы заслужили этот вечер. И я... благодарна. От всей души.

На мгновение в её голосе дрогнуло что-то настоящее, уязвимое. Даже Алев смолкла, всматриваясь в сестру внимательнее.

— Сегодня не будет отчётов. Не будет планёрок. Сегодня — просто вечер, где мы не команда, а... семья. Спасибо, — она подняла бокал выше. — За вас.

— За нас, — хором ответили остальные, и в воздухе звякнули бокалы.

— Можем ли мы просто на секунду признать, что это похоже на нормальный вечер? — пробормотала Алев, поднимая бокал. — Без таблиц, телефонов и срочных звонков.

— Ты только не спугни, — отозвалась Фатма. — У неё на лице ещё осталась тень Excel.

— Не надейтесь, — усмехнулась Кывылджим, но её глаза искрились. — Я всё ещё помню, что с понедельника у нас начинается демонтаж фасада.

— Сегодня пятница, — подчеркнула Алев. — Пятница. Вечер. Вино. Ты победила в переговорах, ты запустила крупнейший проект в регионе. Позволь нам выдохнуть.

— Я позволила. Иначе вас бы здесь не было, — подколола Кывылджим, делая глоток вина.

Все засмеялись.

Обстановка постепенно становилась теплее. Разговоры уходили в сторону: от весёлых историй с прошлых проектов до сплетен о других отельных сетях. Появились десерты, вино плавно сменилось на вторую бутылку.

— Я вот думаю, — сказала Фатма, глядя в небо, — иногда так странно, что мы все когда-то просто сидели в одном университете. А теперь вот сидим здесь.

— А помнишь, как ты чуть не завалила проект по архитектурной экологии? — хихикнула Кывылджим.

— Помню. Потому что ты спасла мою ж... карьеру, — рассмеялась Фатма.

— Всё-таки, — подала голос Алев, — хорошо, когда за одним столом люди, которым ты доверяешь.

Кывылджим посмотрела на неё чуть мягче, чем обычно:

— Да. Это редкость. И это надо беречь.

В тот момент Кывылджим позволила себе опереться спиной на кресло, откинуться назад и на секунду прикрыть глаза.

Этим вечером она чувствовала себя не как управляющая. Не как мать. Не как оппонент в бесконечной войне с Омером. А просто как женщина, среди своих, в городе, который был её домом.

Машина снова мчалась по вечернему Стамбулу. Город блистал огнями — витрины, уличные фонари, отблески фар на мокром асфальте. В салоне царила расслабленная тишина, нарушаемая редкими смешками и ленивыми репликами. Кывылджим сидела у окна, глядя на огни города, Фатма рядом, Алев впереди рядом с Умутом, снова за рулём.

— Ну что, мадам победительница, — начала Алев, повернувшись через плечо. — Как насчёт продолжения банкета? Говорят, есть одно очень приличное заведение, где вместо отчётов подают коктейли.

— Алев... — начала Кывылджим, уже предугадывая, к чему это.

— Да-да, я знаю. Ты устала, ты не танцуешь и не смеёшься громко, — перебила её сестра с широкой ухмылкой. — Но знаешь, что я скажу? Завтра суббота, дорогая моя. Законный выходной всех нормальных людей. А сегодня ты — не Кывылджим, генеральный директор сети отелей. Сегодня ты — женщина, которая должна позволить себе немного жизни.

— Ещё немного — и ты начнёшь читать стихи, — подала голос Фатма, усмехаясь.

— Не исключено, — парировала Алев. — Тем более, если будет мартини.

Дом Арсланов встретил их светом в окнах. Двухэтажное здание с уютной террасой, цветущими кустами у входа и мягким светом из гостиной выглядело как тихая гавань. Умут припарковал машину, и все четверо вышли, потягиваясь и смеясь.

В гостиной их уже ждали. Сонмез сидела в кресле, листая газету, Доа и Чимен в пижамах устроились на диване — смотрели фильм. Увидев, как заходит мать, обе подскочили.

— Мам! — Чимен кинулась первой, обняв её за талию. — Ты такая красивая!

— Как прошла ваша учёба? — Кывылджим провела рукой по волосам младшей дочери. — Уроки, проекты?

Доа фыркнула и театрально закатила глаза:

— О боже, мам, лучше бы ты не начинала этот разговор. Мы только расслабились.

— Учёба — это не наказание, — с притворной строгостью ответила Кывылджим.

— Хотя нет... с тобой — чуть меньшее наказание, — пробормотала Чимен с лукавой улыбкой. — А вот с бабушкой точно пытка, особенно если забыть сделать домашку.

Кывылджим усмехнулась.

Доа улыбнулась шире:

— Вам всем идёт быть не на работе.

Сонмез отложила газету и сдержанно кивнула:

— Я думала, вы вообще не вернётесь.

— Её заставили, — вмешалась Алев, бросив кокетливый взгляд в сторону Сонмез. — Я буквально тащила её за руку. Ещё немного — и она бы начала зачитывать финансовые отчёты в ресторане.

Сонмез смерила сестёр взглядом:

— Ладно, Алев, ты-то чем отличилась? Вы с Умутом больше отдыхаете, чем работаете. У вас и клуб, и спа, и утренняя йога...

— Вот сейчас обидно было, — фыркнула Алев. — Я, между прочим, не просто так выгляжу великолепно — это требует труда.

— Конечно, — подала голос Фатма с усмешкой. — Особенно внутренняя работа над собой во время массажа.

Умут только приподнял бровь, явно стараясь остаться в стороне от семейной пикировки.

Сонмез, не глядя на него, добавила:

— Да-да, я и про тебя говорю.

Алев скинула туфли:

— Но мы ещё не закончили.

— Только не говори, что вы идёте в клуб, — сказала Сонмез с лёгким прищуром.

— А что? — Алев бросила взгляд на Умута. — Умут, ты с нами?

— Я? — он поднял бровь. — Уже втянут?

Фатма засмеялась:

— Мы просто хотим один вечер быть как люди.

Кывылджим уже поднималась наверх.

— У вас есть десять минут. Если за это время вы не передумали, я с вами.

Алев вскрикнула:

— Она согласилась! Быстро! Все — по местам! Операция «платье и каблуки»!

Пока Кывылджим поднималась по лестнице, Умут остался внизу, устроившись на одном из кресел в гостиной. Он достал телефон, но почти не смотрел на экран, просто ждал, поглядывая на часы и в полутёмное окно.

Кывылджим зашла в свою спальню, прошла в ванную и закрыла за собой дверь. Горячая вода лилась по плечам, смывая остатки дня. Выйдя из душа, она быстро высушила волосы и сделала лёгкую укладку.

В это время Алев успела сбегать в соседний дом — она жила буквально через сад — чтобы принести Фатме один из своих вечерних нарядов и сама переодеться. Вернувшись с охапкой одежды, она втолкнулась в дом, смеясь над каким-то собственным комментарием.

Кывылджим, уже в халате, сидела перед зеркалом и начала наносить макияж — лёгкий, но эффектный. Чуть выделенные скулы, лёгкий блеск на веках, подчёркнутые брови. Всё чётко, как и вся она.

В этот момент послышался стук в дверь. Не дождавшись ответа, внутрь ввалились Фатма и Алев. Первая в руках держала вешалку с платьем, вторая — пару туфель и ожерелье.

— Надеюсь, ты не собираешься надевать вот это? — Алев указала на аккуратно сложенное на диване чёрное платье, слегка строгого кроя.

— А что с ним не так? — без особого интереса поинтересовалась Кывылджим, не прекращая красить ресницы.

— С ним всё слишком правильно, — вставила Фатма, проходя к гардеробу. — Ты в нём выглядишь как человек, который пришёл в клуб по пути на деловую встречу.

— Может, я так и собираюсь, — усмехнулась Кывылджим.

— Вот, дорогая, я тебе дарила столько прекрасных платьев, которые ты даже не открывала, — с укором, но с игривым блеском в глазах начала Алев, подходя к гардеробу. — Помнишь то красное? Или серебристое с тонкими бретелями? А тот изумрудный комбинезон, который ты назвала «слишком смелым для матери двух дочерей»?

Она вытаскивала платья одно за другим, разворачивая их и прикладывая к фигуре сестры.

— О, а вот это! — воскликнула Алев, доставая из шкафа атласное ало-красное платье на тонких бретелях. — Это же то самое! Я дарила его тебе два года назад, и ты ни разу его не надела. Оно создано для эффектного входа. Женственно, но не вульгарно. Идеально.

Кывылджим бросила на неё острый взгляд из зеркала, вздохнула:

— Это платье выглядит как приглашение ко вниманию. Я не уверена, что хочу быть приглашением.

— Ты уже им являешься, — парировала Фатма, поднимая бровь. — Только обычно ты упакована в сталь. Дай людям шанс заметить, что внутри золото.

— Сестра, — добавила Алев, прижимая платье к груди Кывылджим. — Ты пойдёшь с нами. И ты будешь в этом. Потому что если ты не наденешь его сегодня — я его сожгу. Или сама надену.

Кывылджим хмыкнула:

— Вот теперь звучит как угроза.

Кывылджим бросила на неё острый взгляд из зеркала, но уголки её губ едва заметно дрогнули.

— Я просто... стараюсь не привлекать лишнего внимания, — пробормотала она, опуская взгляд.

— Это в точности про тебя, — с нажимом сказала Алев. — Ты просто забыла, как это — быть женщиной вне титулов.

— Ну хотя бы померь, — мягко предложила Фатма. — Никто не заставляет сразу танцевать на барной стойке.

— А бельё? — оживилась Алев. — Под такое платье нужно что-то в тон. Надень красный комплект — он подойдёт к твоему настроению и глазам.

Кывылджим закатила глаза:

— Вы хуже моих дочерей.

Но всё же направилась в гардеробную. Через несколько минут она вернулась — в алом кружевном белье: бра с тонкими бретелями и изящной вышивкой, полупрозрачные трусики с высокой линией бедра и тонкий пояс для чулок, подчёркивающий её талию.

Алев и Фатма замерли, потом переглянулись.

— То есть... — начала Алев.

— Мы тебя буквально умоляем померить платье, — закончила Фатма, — а ты вон что носишь под халатом?

— Надень платье и прикройся, — хором фыркнули обе, смеясь.

— Хорошо-хорошо. Уговорили, — сдавшись, кивнула Кывылджим. — Только ради вас.

— И ты не отвертишься, — добавила Фатма. — Мы даже туфли тебе принесли.

Кывылджим вздохнула, но в уголках губ появилась улыбка.

— Ладно. Уговорили. Только ради вас.

— И ради того, чтобы ты хотя бы раз почувствовала, что ты не бронзовая статуя, — вставила Алев, подмигивая сестре.

Через несколько минут троица уже спускалась вниз — эффектная, как на глянцевой обложке.

Кывылджим — в ало-красном мини-платье, облегающем по фигуре, с глубоким, но элегантным вырезом и тонкими бретелями, которые едва держались на плечах. Платье открывало ноги, подчёркивая стройность и грацию. Волны её тёмных волос мягко обрамляли лицо, алые губы подчёркивали уверенность в каждом её шаге, а красные туфли на высоких каблуках завершали образ с дерзкой элегантностью.

Алев выбрала для себя чёрное бархатное мини-платье с открытой спиной и массивными золотыми серьгами. Образ был ярким, дерзким — в её стиле. Она, как всегда, шла первой, будто открывая путь.

Фатма появилась чуть позади — в бордовом платье с драпировкой на талии и длинным разрезом. Её волосы были уложены в низкий пучок, макияж — с акцентом на глаза. Женственно, строго и безупречно.

Умут поднял глаза от телефона и буквально застыл, когда девушки сошли по лестнице.

Сонмез приподняла бровь, не отрывая взгляда от этой троицы:

— Ну, Алев... хоть один вечер можно было выглядеть чуть менее вызывающе?

— Это я ещё умерила блеск, — усмехнулась Алев, разворачиваясь.

— А ты, Кывылджим, хоть помнишь, как тебя зовут? — добавила Сонмез с наигранной строгостью. — Или красное платье окончательно забрало у тебя разум?

Кывылджим только спокойно улыбнулась и накинула на плечи лёгкое пальто:

— Мы её еле уговорили одеться как человека, мам, не спугни, — вставила Алев, глядя на Сонмез с притворной мольбой.

— Лучше бы тебя как человека хоть раз в жизни уговорили одеться, — отрезала Сонмез, не моргнув глазом.

Кывылджим только вздохнула и молча поправила ремешок сумочки на плече, едва заметно усмехнувшись.

Фатма хмыкнула:

— Надеюсь, ты так же честно будешь танцевать.

Сонмез перевела взгляд на Умута:

— Ты следи за ними, ясно? Чтобы никто не увёл моих девочек с ума.

— Конечно, тётя Сонмез, — серьёзно кивнул он, пытаясь сохранить лицо.

— Хотя нет, ты первый будешь на барной стойке с Алев, я ж тебя знаю, — отрезала она и тяжело вздохнула. — Одна надежда на Кывылджим.

— Боюсь, вы сегодня и в ней можете разочароваться, — бросила Алев, подмигивая.

Все рассмеялись. И наконец, вышли в ночь, где их ждал Стамбул — сверкающий, громкий, полный жизни.

Клуб был спрятан в одном из старых районов Стамбула — за массивными чёрными дверями, украшенными золотой резьбой. Вывеска была почти незаметной, и только знатоки знали, что за этими стенами скрывается один из самых дорогих и закрытых клубов города.

Они подъехали к входу на чёрном автомобиле, и уже с первых секунд внимание гостей и охраны переключилось на них. Алев вышла первой — уверенная, с лёгким кивком охраннику. За ней — Фатма, сдержанная, но грациозная. Когда Кывылджим ступила на тротуар, её силуэт в алом мини-платье заставил несколько прохожих обернуться. Умут только качнул головой и проводил всех взглядом.

— Ты посмотри, как нас встречают, — усмехнулась Алев, направляясь ко входу. — Как будто вернулась королева.

— А не она ли? — подала голос Фатма.

Кывылджим ничего не сказала, но уголки её губ чуть дрогнули.

Внутри царил полумрак, переливающийся цветом — мягкий неон, отражения хрустальных люстр, музыка, льющаяся из динамиков. Пахло дорогим парфюмом, коктейлями и вечерней эйфорией.

Их стол уже ждал в VIP-зоне — у панорамного окна, с видом на сверкающий город. Официант принёс меню, но Алев даже не взглянула, сразу заказав шампанское и коктейли.

— Сегодня мы празднуем, — сказала она, садясь ближе к краю дивана. — Победу. Жизнь. Нас самих.

Кывылджим устроилась рядом с Фатмой и сняла пальто, скользнув взглядом по залу. Она будто чувствовала — кто-то за ней наблюдает. Или просто настроение сменилось.

— Ты снова в режиме «контроль»? — спросила Фатма, заметив её напряжение.

— Привычка, — коротко ответила Кывылджим.

— Ты красива, расслабься, — добавила Алев. — Сегодня никто не в костюме, кроме охраны.

Их вечер начался с лёгкой болтовни, воспоминаний, смеха. Алев заказала шампанское, несколько авторских коктейлей с ягодными нотками и бокал красного вина для Фатмы. Кывылджим выбрала сухое белое — более по привычке, чем по желанию.

Алев с удовольствием смаковала игристое, делая короткие тосты между глотками: «За то, что мы умеем выигрывать», «За женщин, которые не нуждаются в одобрении», «За вечер, где даже стены отдыхают».

Фатма смеялась, чуть прикрывая рот ладонью, и тосты поддерживала короткими: «Чтобы ты, Алев, не забыла дорогу домой», «Чтобы Кывылджим не сбежала до полуночи».

Умут пил неспешно, больше наблюдая, чем участвуя. Его коктейль был на основе бурбона, и он лишь изредка делал глотки, с интересом следя за разговором девушек.

Музыка постепенно становилась громче, на танцполе собирались пары.

Алев сделала глоток шампанского и вытянула ноги под столом, откидываясь на мягкую спинку дивана.

— Я всегда знала, что этот клуб — идеальное место для праздника, — произнесла она с довольной улыбкой. — И кстати, Умут, ты ведь говорил, что он работает только по записи?

— Да, — кивнул тот, оглядывая интерьер. — Это частный клуб при отеле, принадлежит сети европейцев. Сюда не пускают просто так. Только по приглашению или рекомендации.

— Ну, тогда спасибо нам, — усмехнулась Алев, поднимая бокал.

— Здесь действительно красиво, — признала Фатма, скользнув ладонью по бархатной обивке кресла. — И у них вкус. Только посмотрите на эти люстры. И вино — достойное.

Кывылджим сидела с прямой спиной, пальцы легко обхватывали бокал, но она почти не прикасалась к напитку. Её движения были точными, даже чересчур собранными, словно она находилась на важной деловой встрече, а не в клубе. Плечи напряжены, подбородок немного приподнят — она всё ещё держала свою броню.

— Слишком много всего. Места, где люди пьют, чтобы забыть, — не моя среда, — тихо произнесла она, разглядывая отражение люстры в бокале.

— Здесь не забывают, здесь вспоминают, — с лёгкой насмешкой произнесла Алев, наблюдая за сестрой. — Себя, свою дерзость, свою молодость. Попробуй и ты.

Кывылджим посмотрела на неё, чуть прищурившись, но уголки губ дрогнули:

— Я попробую не смотреть на часы.

— Это уже победа, — фыркнула Фатма, делая глоток.

Умут наклонился вперёд:

— Ты выглядишь так, будто тебя сюда выкрали. Но если хочешь, я сделаю вид, что всё под контролем и мы просто в театре.

— Только не в мюзикле, — добавила Кывылджим, уже с улыбкой. — Если кто-то начнёт танцевать на столах — я уйду.

— Тогда держись, сестра, — предупредила Алев. — Я почти готова.

Они рассмеялись. Смех прозвучал искренне, почти освобождающе. На миг напряжение отступило. Музыка становилась насыщеннее, но вокруг их стола сохранялся островок уюта.

— А помнишь, как мы с тобой однажды поехали в Бодрум и оказались на свадьбе незнакомцев? — повернулась Алев к Кывылджим.

— Я пришла в чёрном платье, и все решили, что я из службы безопасности невесты, — усмехнулась Кывылджим.

— А потом ты вышла танцевать так, что жених бросил букет в твою сторону, — вставила Фатма.

— Я не танцевала, я пыталась найти выход, — фыркнула Кывылджим, но в голосе слышался смех.

Алев хлопнула ладонью по столу:

— Вот и сегодня. Если ты снова найдёшь «выход» — сначала прихвати нас с собой.

Кывылджим сделала маленький глоток и посмотрела в окно на огни города. Она чувствовала себя чуть легче. Но всё равно чужой — словно зашла в театр, где не знает реплик.

Вдруг уловила, как взгляд Фатмы задержался на ней чуть дольше.

— Ты сегодня другая, — мягко сказала подруга. — И это хорошо.

Кывылджим перевела на неё глаза. Глубокие, чуть уставшие, но мягкие. И впервые за весь вечер — просто кивнула.

Очередной — уже третий или четвёртый — раунд коктейлей появился на столе почти незаметно. Алев первой подняла бокал с ярко-розовым напитком, украшенным веточкой розмарина и половинкой инжира.

— За то, что мы всё-таки выбрались, — сказала она. — И за тех, кто не испугался каблуков и ответственности.

Фатма чокнулась с ней и бросила взгляд на Кывылджим:

— А теперь, милая, не делай вид, что музыка не зовёт тебя. Пора.

— Я предпочитаю смотреть, — спокойно ответила Кывылджим, но её глаза искрились от живости подруг.

— Слишком поздно для отговорок, — фыркнула Алев, уже вставая. — Мы идём. Ты идёшь. Иначе я буду танцевать одна, и это уже угроза всему этому заведению.

Фатма, посмеиваясь, встала рядом:

— Представляешь, что подумают люди: три прекрасные женщины, а танцует одна. Это скандал.

Умут кивнул, поднимая бокал:

— Я вас прикрою. И, если что, вызову такси.

Кывылджим вздохнула, встала грациозно, поправляя платье:

— Хорошо.

Они двинулись к танцполу, где ритм уже заставлял тело двигаться само. Центр клуба был словно сцена — подсвеченный, живой, пульсирующий. Музыка была громкой, но не агрессивной, а свет — переменчивый, мягко скользил по лицам.

Когда троица появилась в центре танцпола, взгляды буквально потянулись за ними. Их появление было как вспышка света — яркое, уверенное, живое. Алев зажигала с первых секунд: она двигалась так, будто музыка была её союзником. Повороты бедер, свободные взмахи руками, лёгкие касания подруг — её танец был вызывающим, весёлым, чувственным.

Фатма танцевала с грацией, будто продолжала дыхание мелодии. Плавные движения рук, изящные шаги, лёгкая полуулыбка — в ней было достоинство и внутренняя свобода. Она двигалась, как будто танец — её вторая природа, и при этом ни в коем случае не на показ.

Кывылджим держалась чуть особняком, словно наблюдая за происходящим со стороны. Её пальцы слегка касались бёдер, плечи были расслаблены, но в её танце чувствовалась сдержанность. Её движения были точными, почти математическими, как будто она искала ритм не в музыке, а в себе. Постепенно, шаг за шагом, её тело включалось — бедра начали раскачиваться в такт, волосы двигались в унисон с её поворотами, взгляд становился мягче.

Это был танец женщины, которая всегда контролировала всё — и сейчас училась отпускать. В нём не было театра, не было вызова — но была красота, завораживающая своей сдержанной силой.

Они танцевали в ритме света, в центре внимания. Публика на танцполе невольно расступалась, давая им больше пространства, будто клуб сам признавал их главными героинями вечера.

На танцполе стало плотнее. Мужчины оборачивались. Женщины — украдкой разглядывали. Кто-то шептал соседу на ухо, кто-то поднимал брови. В них было что-то недостижимое, что-то, чего невозможно было не заметить.

И в какой-то момент, в самый разгар ритма, когда музыка нарастала, как пульс, а тело Кывылджим двигалось в такт — её взгляд скользнул по залу... и застыл.

В дверях стоял Омер.

Он только вошёл, и его появление будто на мгновение остановило атмосферу клуба. Он явно не ожидал увидеть здесь кого-то из знакомых — а уж тем более её. Его шаг замедлился, глаза чуть расширились, а на лице мелькнуло едва заметное удивление. На долю секунды он потерял свой обычный хладнокровный настрой.

Тёмно-синий костюм сидел безупречно, ворот белой рубашки был расстёгнут, подчёркивая расслабленную уверенность. Но сейчас эта уверенность дала сбой. Он провёл взглядом по толпе — и их глаза встретились.

Кывылджим уже смотрела на него. Она не отвела взгляда, не изменилась в лице. Её спина оставалась прямой, движения — мягкими. Только в глубине глаз мелькнул холодный огонёк.

Омер замер. Его полуулыбка дрогнула, как будто он не был уверен, стоит ли продолжать притворяться. Он смотрел на неё — и в этом взгляде смешались вопрос, напряжение и непрошеное восхищение.

Для него это был удар. Он не просто увидел женщину, которую хотел сломать в бизнесе. Он увидел её такой, какой никогда не видел: раскрепощённой, уверенной, грациозной, в центре внимания — и абсолютно вне его контроля.

Кывылджим, казалось, всё это поняла. Она чуть склонила голову, не убирая взгляда, и улыбнулась — легко, почти насмешливо. Как будто говорила: "Не здесь. Не сейчас. Не ты".

И всё вокруг вновь закрутилось — свет, музыка, танцы. Но внутри каждого из них началась новая партия. Как будто эта встреча в клубе — их поле боя, где правила никто не озвучил, но оба уже начали играть.

Музыка продолжала греметь, свет мигал, а она стояла на танцполе, окружённая друзьями, и чувствовала, как будто мир сузился до одной точки — его взгляда.

И тут Алев, будто почувствовав напряжение, наклонилась к уху Кывылджим:

— Давай передохнём? Я проголодалась. Да и коктейли заканчиваются.

Кывылджим не ответила, но кивнула. Они втроём направились обратно к столику, где их уже ждал Умут с новым подносом закусок и бутылкой шампанского.

— Вы как раз вовремя, — усмехнулся он.

Они расселись, приводя дыхание в порядок. Кывылджим снова скользнула взглядом по залу — и взгляд невольно вернулся к нему. В другой части VIP-зоны, чуть поодаль, за низким круглым столиком, располагалась отдельная компания. Там был Омер. Сейчас он сидел на диване, небрежно откинувшись назад, в одной руке — бокал, другая лежала на подлокотнике кресла. Рядом — мужчина в дорогом тёмном пиджаке, с манерами явно уверенного в себе человека. Они разговаривали тихо, но с серьёзными лицами. Слева от Омера — женщина с ярким макияжем, вызывающим платьем и игривым смехом.

Кывылджим наблюдала за ними пару секунд. Всё выглядело безупречно — как на рекламной съёмке. Только вот что-то в лице Омера выдавало напряжение. Он не смеялся. Не касался женщин. И глаза его — хоть и не смотрели в её сторону — были по-прежнему настороженными.

Омер больше не смотрел на неё. Или делал вид, что не смотрит.

Алев, заметив, куда уставился взгляд сестры, прищурилась и склонилась ближе:

— Ну надо же... кто бы мог подумать. А говорят, что этот клуб для отдыха, а не для повторного наступления на грабли. Подожди... — она щёлкнула пальцами. — Он же религиозный! Или я что-то пропустила?

Фатма фыркнула:

— Наверное, духовное просветление по пятницам, а после полуночи — уже суббота, можно и в клуб.

— Ты удивлена? — спросила Алев, повернувшись к Кывылджим.

Кывылджим сделала вид, что задумалась, наигранно приподняв брови и оглядывая бокал:

— Ну... возможно, да. Честно, у меня столько вопросов, что я даже не знаю, с какого начать.

— Например? — прищурилась Фатма, с интересом наблюдая за подругой.

— Например: как человек, который по всем признакам избегает всего подобного, оказался в клубе, где подают коктейль «Грех номер семь»? — с наигранной серьёзностью произнесла Кывылджим, делая вид, что недоумевает вместе с ними.

Алев прыснула со смеху:

— Или он тут по работе? Ну, проверяет уровень разврата. Профессионально.

— Просто совпадение, — произнесла Кывылджим, делая глоток и не меняясь в лице. — Мир тесен, а парадоксы — наше всё.

— Конечно, — протянула Алев, закатывая глаза. — Мужчина. Полный религиозник в дорогом клубе. Обычный вечер, чего уж.

Умут, заметив их переглядывания, приподнял бровь:

— Я что-то пропустил?

— Нет, — почти в унисон ответили Алев и Кывылджим.

— Тогда не буду мешать вашей коллективной телепатии, — пробормотал он, отпивая из бокала.

Кывылджим откинулась на спинку дивана, но взгляд всё ещё чувствовал его взгляд. Даже если он не смотрел.

Кывылджим отвела взгляд и сосредоточилась на разговоре с друзьями, но ненадолго. Спустя несколько минут её внимание привлекла сцена поодаль — сотрудник клуба, в строгом чёрном костюме, подошёл к столику Омера и, наклонившись, что-то сказал ему на ухо. Омер кивнул, не меняя выражения лица, и сделал короткий жест рукой — почти незаметный, уверенный.

Кывылджим машинально отследила движение, но её внутренний отклик был куда громче. Слова Алев прозвучали в голове будто эхом: "А может, он тут по работе? Проверяет уровень разврата..."

И теперь, увидев эту сцену, она задумалась: а если это действительно не просто вечер развлечений? Если Омер имеет отношение к этому месту?

Она перевела взгляд обратно в свой бокал, но мысли уже убежали далеко. Её глаза сузились, и в лице проступила лёгкая настороженность.

Спустя некоторое время, когда атмосфера в клубе стала более плотной и насыщенной — музыка гремела, смех за столиками становился громче, а воздух казался напитанным коктейлями и феромонами — Кывылджим почувствовала, что ей нужно передохнуть. Не убежать, не скрыться, но вырваться хотя бы на несколько минут из этого танцующего хаоса.

Она откинулась на спинку дивана, поправила волосы и медленно встала, бросив взгляд на Алев:

— Прогуляюсь. Пять минут.

— Только не теряйся, — кивнула та. — Ты сегодня слишком эффектна. Можешь случайно потеряться в чьём-то сердце.

Фатма рассмеялась, но взгляд её был чуть внимательнее обычного.

Кывылджим прошла сквозь толпу — изящно, без суеты, будто раздвигая пространство одним своим присутствием. Когда она миновала бар, её взгляд скользнул по знакомым чертам спины, наклонившейся к стойке. Легкое движение руки, короткий разговор с барменом. Даже без поворота головы она узнала его. Омер.

Она не остановилась. Лишь на долю секунды её осанка стала чуть жёстче, но шаг остался ровным. Вышла на улицу, глубоко вдохнула прохладу. Потом — медленно, обдуманно — развернулась, чтобы вернуться внутрь. Он стоял спиной к ней, разговаривал с барменом, слегка наклонившись через стойку. Казался погружённым в разговор, но в его осанке снова читалась та же собранность, отточенная до автоматизма.

Кывылджим вышла на улицу, сделала несколько вдохов прохладного воздуха, чувствуя, как лёгкое напряжение сходит с плеч. Она достала телефон, проверила пару сообщений, и спустя минут пять развернулась, чтобы вернуться внутрь.

Когда она проходила по коридору обратно к залу, перед ней вдруг появился Омер. Он вышел из бокового прохода, как будто знал, что она здесь. Его фигура была всё такой же уверенной, но в этот момент — почти хищной. Он остановился прямо перед ней, перегородив путь. Их взгляды встретились. Мгновение — и воздух между ними стал тяжёлым, почти осязаемым.

— Господин Унал, вы, как всегда, выбираете неожиданные маршруты, — голос Кывылджим был ровным, но в нём звенела сдержанность. Она приподняла подбородок, чуть склонив голову, её взгляд скользнул по его лицу с холодной оценкой. Губы слегка дрогнули в полуулыбке — едва заметной, как оружие, которое не нужно демонстрировать слишком открыто. Её пальцы играли с браслетом, а глаза оставались настороженными — как у человека, который просчитывает возможные варианты атаки ещё до того, как услышал выстрел. — нарушила тишину Кывылджим сдержанным голосом, чуть склонив голову.

— Госпожа Арслан, — отозвался он, в его тоне проскользнула усмешка. — Не думал, что вас можно встретить в таких местах. Особенно... в таком виде.

— Мы оба совершаем ошибки, — парировала она. — Вы — что пришли. Я — что осталась.

— Вы здесь одна? Или снова с армией преданных?

— А вы? Только с гаремом или ещё с совестью?

Омер хмыкнул, но в его взгляде появилось напряжение:

— Вы следили за мной?

— Я наблюдаю за всем, что может повлиять на мою территорию.

Он сделал шаг ближе:

— Территорию, говорите? Но, по-моему, это место не имеет хозяина. И точно не признаёт хозяйки.

Кывылджим подняла бровь:

— Вот именно. Поэтому и удивительно, что вы ведёте себя, как будто это ваш дом.

— Я вхожу туда, где вижу власть, — холодно сказал он.

— Тогда вы ошиблись дверью, — ответила она.

Они замолчали. Она уже собиралась уйти, но он вдруг добавил:

— Госпожа Арслан... вы не представляете, как мало у вас шансов выстоять рядом с нами.

Кывылджим задержала взгляд на его лице:

— Господин Унал, если бы я хоть на секунду верила в ваши правила — я бы не построила то, что вы так отчаянно пытаетесь разрушить.

Она шагнула мимо него, и на прощание произнесла:

— Хорошего вечера. И постарайтесь не забыть, кто здесь в гостях.

Омер не отступил. Он стоял на месте, и в его взгляде что-то потемнело.

— Госпожа Арслан, — произнёс он, сделав шаг вперёд, — вы говорите о выживании, будто забыли, что под вашим управлением однажды всё уже чуть не рухнуло. Девять лет назад. Финансовый кризис, закрытие проектов, скандал...

Кывылджим застыла. Она не ожидала этого. Грудь её поднялась в глубоком вдохе, пальцы невольно сжались в кулак у бедра. Лицо её не дрогнуло, только в глазах на миг мелькнула тень — быстрая, почти неуловимая. Она подняла подбородок чуть выше, голос её остался спокойным, но в нём звенела сталь.

— Вы, я смотрю, отлично подготовились. Без досье и слухов — вы, выходит, ничто? — ответила она спокойно, но в голосе промелькнула едва уловимая дрожь.

— Информация — лишь инструмент. Я привык знать, с кем имею дело.

— А я предпочитаю спрашивать напрямую, — бросила Кывылджим. — Но вы, как всегда, действуете исподтишка.

Он усмехнулся:

— Вы забываете, в каком городе мы живём.

— А вы забываете, что я провела здесь достаточно времени, чтобы изучить его лучше, чем вы.

Молчание затянулось. Но она вдруг усмехнулась:

— Блюститель морали. И заодно — владелец закрытого ночного клуба. Настоящий пример истинно религиозного мужчины.

Омер чуть качнул головой: — Откуда вы это узнали?

Омер прищурился, его голос стал тише, но резче: — Вы мне пытаетесь что-то вменить, госпожа Арслан, но при этом сами ведь не гнушались рыться в моей биографии. Или я ошибаюсь?

— Вы мне только что это подтвердили, — сдержанно улыбнулась она. В её глазах блеснул торжествующий огонёк, и уголки губ дрогнули в удовлетворении. Она сделала полшага назад, будто давая себе возможность получше насладиться его реакцией. — А я, признаться, и не догадывалась, — добавила она с мягкой усмешкой, в голосе звучало почти насмешливое восхищение. Её взгляд скользнул по его лицу, как проверка — задело ли. И то, как напряглась его челюсть, было ответом лучше всяких слов.

Он прикусил щеку изнутри. На миг в его лице мелькнуло раздражение, но он тут же взял себя в руки.

— Значит, вы всё-таки наблюдаете за мной.

— Нет. Просто умею складывать два и два, — спокойно ответила Кывылджим.

Он остался стоять, проводив её взглядом. Его пальцы непроизвольно сжались в кулак, а в глазах промелькнула не только злость, но и что-то другое — беспокойство, притяжение, раздражение. Он не мог просто отпустить это. Не её. Не сейчас.

— Подождите, — его голос прозвучал хрипло, почти тихо, но с той силой, от которой невозможно было не обернуться.

Кывылджим замерла. Повернулась на пол-оборота, не скрывая усталости в движении:

— Что ещё?

— Ненавижу, что ты всегда знаешь, как меня выбить из равновесия, — прошептал он, голос был хриплым, почти надломленным.

Кывылджим не сразу ответила. Её взгляд метнулся к его глазам, затем — к губам. Она словно оценила расстояние между ними, а затем сделала шаг вперёд сама. Лицо её оставалось спокойным, но в груди бешено колотилось сердце. Плечи чуть дрожали от напряжения.

— Не преувеличивай, — прошептала она. — Просто ты не привык, когда кто-то не склоняется. Особенно женщина.

Омер прищурился, его рука сжалась на её плече, а потом он вдруг ослабил хватку, но не отпустил.

— Ты действуешь на меня, как яд. Я знаю, что это опасно... — Он замолчал, дыхание стало тяжелее. — Но не могу остановиться.

— А может, ты просто хочешь узнать, насколько глубоко можешь упасть, прежде чем я тебе не позволю встать? — её голос был низким, обволакивающим, с дрожью от внутренней борьбы. — Ты привык ломать. Я — не та, кто гнётся.

Они молчали — долго, слишком долго. Их дыхание смешалось, как будто воздух вокруг них стал одним.

Её рука легла на его грудь — не нежно, а твёрдо, как предупреждение. Но она не оттолкнула его.

Он медленно склонился ближе, их губы почти соприкоснулись — и именно в этот момент её ресницы дрогнули, как крылья. Пальцы всё ещё сжимали ткань его пиджака.

— Мы разрушим друг друга, — прошептала она, но не отстранилась.

— Я знаю, — ответил он. — Но ведь мы уже начали, не так ли?

И тогда их губы встретились. Не по-дружески, не из любопытства — жадно, грубо, будто в этом поцелуе они сбрасывали всю накопленную ярость, обиду и влечение. Он резко притянул её к себе, его пальцы скользнули по её талии, сжались на бедре. Её руки вцепились в лацканы его пиджака.

Не говоря ни слова, Омер развернул её и повёл по коридору, не отпуская. Их дыхание тяжёлое, шаги быстрые. Он нажал кнопку вызова лифта, и когда двери открылись, они вошли внутрь, всё ещё прижимаясь друг к другу, не в силах оторваться. Лифт поднялся на несколько этажей вверх — к его люксу в отеле, соединённому с клубом. Поцелуй не прекращался, будто каждое движение друг к другу отрезало возможность передумать.

Когда они оказались в номере, дверь захлопнулась с глухим щелчком. Свет был приглушён, воздух — тёплый и пропитанный ароматом дорогого дерева и кожи. Омер прижал её к стене, одной рукой обняв за талию, другой — откинул с её плеча прядь волос. Его дыхание обжигало её кожу. Он скользнул губами по её шее, задержался у ключицы, как будто хотел оставить там след.

Кывылджим не отстранялась. Она ответила с такой же жадностью — нетерпеливо, резко, будто в ней прорвался весь запертый вулкан. Её пальцы рванули пуговицы на его рубашке, обнажая горячую кожу. Его пиджак соскользнул на пол, как шелест листьев. Омер на секунду отстранился, его взгляд скользнул вниз — по её шее, вырезу, тонким бретелям алого платья, которое мягко облегало изгибы тела. Его глаза потемнели.

— Ты даже не представляешь, как выглядишь сейчас, — выдохнул он, и в его голосе было нечто между восхищением и угрозой.

Он потянул молнию на её спине, медленно, с намерением. Платье послушно соскользнуло с её плеч, как будто само уступало, и мягко опустилось к её ногам, шурша, как тайна, которую больше нельзя скрывать. Под ним оказалось кружевное белье алого цвета, тонкое, почти невесомое. Лиф с изящными вышивками подчёркивал высокую грудь, а бёдра облегали полупрозрачные трусики с тонкой лентой по линии талии.

Омер застыл, его взгляд жадно скользнул по её телу, зрачки расширились. Он провёл ладонью по её боку, медленно, как будто хотел запомнить каждую линию. Его дыхание участилось.

— Вы всегда носите такое под своими строгими костюмами? — хрипло выдохнул он, взгляд всё ещё прикован к ней. — Или сегодня особый случай?

Кывылджим слегка приподняла подбородок, в её глазах блеснул вызов:

— Может, это просто вы всегда были не тем, ради кого стоило его надевать.

Он шагнул ближе, медленно, будто хищник:

— А вы, выходит, каждый день ходите на войну — в доспехах из кружева?

— Кто сказал, что женщина не может быть опасной и в кружеве? — её голос был бархатным и колким одновременно.

Он наклонился ближе:

— Госпожа Арслан... вы — опасность, которую я выбираю осознанно.

— Тогда не говорите, что вас не предупреждали, — прошептала она, коснувшись его губ своими, едва, почти игриво.

Он перехватил её запястья, слегка сжав, словно удерживал на грани — и тут же потянул к себе, впечатывая в себя, как будто их тела хотели слиться уже на уровне кожи.

— Осторожнее, госпожа Арслан. От таких слов можно потерять контроль.

— Вы его уже потеряли, господин Унал, — парировала она, делая шаг ближе.

Он обнял её, и они рухнули на кровать, запутавшись в белых простынях...

Он навис над ней, оставшись в одних брюках. Его торс блестел от жара и напряжения. Он медленно покрывал её тело поцелуями — от ключицы до живота, задерживаясь на каждом участке кожи, будто запоминал её вкус. Его ладони скользили по её бокам, ласкали внутреннюю часть бедра. Это было не просто желание. Это была жажда — контролировать каждый её вдох, дрожь, каждую слабость, которую она себе не позволяла.

Когда она потянулась к его ремню, он машинально перехватил её руку. Их глаза встретились — напряжение пронеслось, как молния. Он сжал её запястье, но не остановил. Он просто задержался в этой точке, будто что-то внутри него рушилось. И отпустил. Это не было согласием. Это была капитуляция, которую он не озвучил вслух.

Она расстегнула его ремень, медленно, не отрывая взгляда. И в её прикосновении была сила. Она не подчинялась. Она выбирала.

Он склонился над ней, его пальцы скользнули к застёжке её лифа. Когда тонкое кружево сдалось, и её грудь обнажилась, он прижался к ней губами, пока его рука нашла путь к её бедру. Под тонкой тканью он почувствовал тепло, её дрожь, её готовность.

Она выгнулась навстречу, тяжело дыша. Её пальцы обвили его член — медленно, с нажимом. Он откинул голову, издав низкий, сдержанный стон. Его губы жадно скользнули вниз, оставляя влажные следы. Он жаждал её — и ненавидел, как сильно.

— Вы даже не представляете, что вы со мной делаете... — прошептал он.

— Думаю, догадываюсь, — прошептала она, не отрывая взгляда.

Он сорвал с неё оставшееся бельё, и их тела соприкоснулись полностью. Электрический разряд пробежал по позвоночнику. Он не торопился — скользил, исследовал, пробовал её на вкус и прочность. Когда он проник в неё — медленно, глубоко — она прикусила губу, сдерживая стон.

— Не двигайся, — прошептал он. Его руки сжали её запястья, прижимая к подушке.

Она подчинилась. Не из слабости. Из доверия. Но в её взгляде всё равно горела искра.

Он двигался внутри неё, чередуя темп — то мягко, то с нажимом, проверяя её реакцию, заставляя забывать себя. Когда она попыталась сесть, взять контроль — он не позволил.

— Сейчас — не ты, — прошептал он, и это прозвучало почти с мольбой.

Она замерла. Уступила. И в этом было всё. Она позволила ему вести, хотя могла бы бороться. Он знал это.

Он сменил ритм, положив её на бок, затем развернув на живот. Его руки были крепкими, удерживающими, словно он боялся потерять её. Он вошёл в неё снова — глубже. Её дыхание сбивалось, пальцы вцепились в простыни. Она застонала его имя, и это было как выстрел.

Он продолжал до тех пор, пока они не сорвались вместе — будто падали с обрыва, но вместе. Её тело дрожало под ним. Его рука легла на её талию, крепко, твёрдо.

Он не сказал ни слова. Но не ушёл. Не отвернулся. Он остался. И она — тоже. Их дыхание сбивалось. Но впервые — было общее молчание, в котором не было ни злости, ни сопротивления. Только жар и нечто едва-едва похожее на покой.

Они уснули почти одновременно — не обнимаясь, но и не отстраняясь. Как будто само присутствие друг друга рядом на какое-то время стало достаточно.

В это время на другом конце отеля, ближе к клубу, Алев с тревогой оглядывалась по сторонам. Она прошла третий круг по залу, то и дело перехватывая взгляды Умута и Фатмы.

— Она точно пошла на улицу? — спросила Фатма, бросая взгляд на барную стойку. — Может, заехала домой? У неё иногда бывают эти вспышки... просто встаёт и уходит.

— Но телефон у неё выключен. Это на неё совсем не похоже, — нахмурилась Алев.

— Идти искать по отелю? — предложила Фатма. — Вдруг ей стало плохо?

Алев покачала головой, но в её глазах мелькнула неуверенность.

— Нет. Она бы предупредила. Она просто... наверное, устала. Или... — Она замялась, затем выдохнула: — Может, ей захотелось побыть одной. Ты знаешь, какая она. Когда эмоции накрывают — она закрывается.

Они ещё немного постояли у выхода, каждый со своими мыслями, затем Алев сказала:

— Ладно. Поехали. Завтра утром сама всё расскажет. Или сделает вид, что ничего не случилось. Как всегда.

Фатма кивнула, накинув пальто. Умут задержался у входа, бросив последний взгляд на лифты, но ничего не сказал.

Они вышли в ночь — немного обеспокоенные, но слишком уставшие, чтобы устраивать драмы.

А наверху, в полутемной спальне, Кывылджим лежала, едва касаясь плечом мужчины, которого не планировала впустить в свою жизнь. И в тишине, среди запахов древесины и кожи, звучало только их общее дыхание.....

-------------------------------------------------------------------------------------------------------

Если вы дочитали до этой строчки — спасибо🥰. Мне правда важно знать, что вы думаете.

Напишите, что для вас была эта глава: момент слабости? победа? путь в никуда?

Что вам особенно запомнилось?✨

И главное — как вы думаете, что будет утром?
А что дальше — с Кывылджим, с Омером... и с теми, кто пока даже не догадывается, что произошло? 

Ваши мысли, теории и эмоции — это топливо, которое делает эту историю живой.
Пишите. Я читаю с нетерпением. 🤍