Time

Пальцы продолжают стучать по столешнице, не останавливаясь даже под противное дребезжание трели телефона по поверхности, с которой тут же сталкивается экран. Нет необходимости угадывать, кто снова звонит, меняет номера и говорит одно и то же. Им не о чем говорить, и больше никогда не будет о чем.

Взгляд метается в сторону, натыкаясь на сгорбленного мужчину, всячески подпирающего голову и повторяя беззвучное «блять» одними губами, как только очередное собрание закончилось. В груди воспылала жалость по отношению к президенту, и страна подходит ближе, осторожно касаясь сильного плеча.

– Тебе бы отдохнуть, - независимый едва улыбается уголком губ, – выглядишь неважно.

Мужчина качает головой, собирая бумаги по столу и стараясь связать текст воедино, получая лишь несусветную кашу из слов.

– Выглядишь, словно зомби...

– Пускай называют как хотят, хоть наркоманом, хоть зомби.. - язык предательски заплетается, тут же остановленный зубами, свидетельствуя об усталости. – Да и я не уверен, что смогу доехать домой.

Украина выдыхает, поправляя рукава рубашки на голые запястья, пока ногти медленно начинали впиваться в ткань. Грудная клетка словно наполнилась густым дымом, а в голове зашумело, прежде чем в Харькове объявили воздушную тревогу.

– И тем не менее, от тебя зависит наша защита и безопасность, - ладонь снова ложиться на чужое плечо. – Ты обязан отдохнуть, Владимир.. - они встречаются взглядами, и государство тут же пересекает попытку сказать «нет». – Обязан.

У него явно не осталось никаких сил спорить, и в скорем времени кабинет опустевает, оставляя независимую державу наедине с собой. Всё было настолько предсказуемо, но почему-то казалось, что, кто угодно, но только не Российская Федерация допустит полномасштабное вторжение на его территории. Хотя чего странного, раз вторжение было со стороны хранителя советской морали, России.

Дисплей неприятно разразился очередной попыткой созвона, и украинец напряженно поднимает смартфон, глядя на крупный шрифт гласящий «МРАЗЬ». Ничего нового он не услышит, но желание ещё раз послать нахуй старого знакомого заставляет ответить на звонок.

–....

– Так и будешь молчать или звонишь, чтобы сказать хоть что-то полезное? - вырывается сразу, сходу, как только тишина в трубке начинает неприятно заебывать.

Он слышит, как оппонент закашлял в попытке что-то сказать.

– Я.. Я не ожидал что ты ответишь... - неловкий смех на другом конце провода начинает напрягать, вновь ненадолго погружая диалог в атмосферу тишины. – ... Как дела?

Украине воистину хочется расхохотаться так, до боли в грудной клетке, самым истерическим смехом, на который он только когда-то был способен. Сдерживается.. с трудом.

– Как тебе сказать... - пальцы цепляются за ткань штор, отодвигая их и взглянув в окно, где протекала очередная громкая ночь. – Ахуенно, наблюдаю вот, как твоё войско даунов разъебывает мои города с артиллерии, подпездывая, что бьют они по военным объектам. Прикинь? - единственный смешок срывается с губ.

– ...

Пальцы расжимаются и парень хлопает себя по лбу, словно забыл сказать что то чертовски важное.

– А, ну да.. Ещё каждую секунду мечтаю, чтобы от тебя не осталось абсолютно ничего. - он говорит сквозь губы, и в голосе отчетливо слышится злоба.

– За что ты так? Народ ведь не виноват, Украина. - слышится сквозь динамик, когда украинец начинает ловить уже неприятные флешбеки со времен, где его имя было приятно слышать с этих губ.

Всё в прошлом, далеком, мерзком прошлом.

– Народ не виноват говоришь? Тот народ, который кричит со всех сторон, чтобы мои люди  разом все подохли, чтобы их расстреляли, чтобы закопали живьём? - парень сжимает кулаки, шумно выдыхая через нос. – Или тот народ, кричит, что путин молодец и поддерживает, спонсирует войну на моей территории?

– Украина... Вспомни, как нам было хорошо вместе, - в голове неприятно зазвенело так, что пришлось опереться о ближайшую стену. – Помнишь, как мы вместе..

– Заткнись, - перебивает, привычно тихо и твердо, прикрывая глаза, – нет никаких нас и больше никогда не будет. Никогда, услышал или ещё раз повторить?

Его тошнит от воспоминаний почти десятилетней давности, а может и ещё раньше. Украина не помнит и не хочет помнить ни единого момента со своей жизни, которая связана хоть каким-то образом с Россией.

– Я люблю тебя... - почти шепот с динамика. Крайние меры и очередная манипуляция.

В глазах плывут тёплые пятна, но независимое государство усмехается, всерьёз задумываясь, как долго бывший возлюбленный будет морально давить на нервы этой фразой. Неужели он так и не понял, что шансов больше никогда не будет. Начиная с конца февраля.

Между ними не осталось никаких светлых воспоминаний. Абсолютно. У них не будет совместного будущего. Никогда. В груди не осталось абсолютно никаких чувств. Начиная от боли и заканчивая любовью, привязанностью.

– Я больше не люблю тебя. Забудь этот номер.

Украина сбрасывает быстрее, чем сам может заметить и номер летит в черный список пидорасов первым же рейсом. И... На душе становится легче, свободнее, просторнее.

До тех пор, пока не приходит сообщение от неизвестного номера.

«Ты пожалеешь.»