Ты почти милая.
3 года
17 недель
5 дней
Мы едем вечность.
Пять вечностей.
Шесть вечностей.
Семьсот вечностей. Мы проносимся мимо ветхих зданий, покрытых дряхлостью и граффити. Стая ворон дерется на смерть за буханку хлеба, которую кинул бездомный. Огромные неоновые вывески на корейском и китайском ярко светятся всеми цветами радуги. В машину проникает запах жареного цыпленка и подливки из семян кунжута. Это полная противоположность чистому, модному району города, в котором я всюду блевала.
- Ты везешь меня к мяснику с черного рынка, чтобы продать на органы? - вежливо спрашиваю я.
Том заезжает на парковку и достает ключ из зажигания.
- Выходи. Немного прогуляемся.
Он выходит, и я следую за ним по темному тротуару.
- Знаешь, если ты хотел мою печень, то нужно было всего лишь вежливо попросить. Уверена, мы смогли бы что-нибудь придумать. Нечто, связанное с моим кулаком на твоем лице.
- С тобой части тела сегодня не в меню. Ни сегодня, ни в любой другой вечер в будущем.
- Ого! Это было двусмысленное выражение? Спасибо, но когда ты настолько фантастичен как я, то не можешь позволить себе спать с занудами.
Он резко сворачивает направо в маленький переулок. Вот здесь я и встречу свою смерть, в переулке китайского квартала, разрубленная на множество кусочков и отправленная кораблем в Китай, чтобы мной заменили зараженную циррозом печень какого-то старого богатого бизнесмена. Мои глаза расширяются, когда он открывает крошечную дверцу и спускается приблизительно на три ступеньки вниз в ресторан.
В центре установлена стойка, а на стеклянных витринах разложены сверкающие рубиновые упаковки тунца и тусклые ряды желтохвостов. Суши-повара профессионально нарезают тонкими ломтиками, кубиками и месят рис. В баре находятся всего несколько человек и администратор - невысокая японка с рябоватым лицом, которая сразу же бросается к нам.
- Том!
- Фудживара-сан, - склоняет голову Каулитц. Она поднимает руки и, к моему величайшему удивлению, зажимает его щеки, словно он ребенок.
- Посмотри на себя! Сплошные кости, никакого жира! Ты что вообще не ешь!
- Я питаюсь достаточно хорошо, - настаивает Том, даже не пытаясь оттолкнуть её, когда та поправляет воротничок его рубашки. Темные глаза японки фиксируются на мне, и она улыбается.
- Кто это? Друг? Ты раньше никогда не приводил никого из своих друзей. Я начала думать, что у тебя их и нет!
- Она не мой др… - начинает он, затем сдается. - Фудживара-сан, это Эми Блейк.
- Аххх, Эми-сан! - женщина делает поклон, и я отвечаю ей тем же, при этом практически роняя крохотный бамбук с прилавка. - Приятно познакомиться.
- Взаимно, - отвечаю я.
Фудживара поворачивается к Тому.
- Как обычно?
Он кивает.
- Пожалуйста.
- Сюда! - ликует японка. Она ковыляет в традиционных деревянных сандалиях к бару и усаживает нас на два стула. Затем быстро приносит напитки - пару чашек горького, но освежающего зеленого чая.
Женщина подает нам меню и похлопывает меня по спине, её черные глаза просто блестят.
- Пожалуйста, наслаждайтесь.
- Эм… Спасибо.
Том внимательно рассматривает в тишине меню. Азиатская пара рядом с нами ест и смеется, разговаривая со своим поваром суши на японском языке.
- Как ты нашел это место? - шепчу я.
- Дочь Фудживары была моим клиентом, - отвечает он. - Однажды она привела меня сюда. Здесь самые лучшие суши в Огайо.
- И… что насчет клиентки?
- Уехала. На самом деле, она вышла замуж за американского бизнесмена и вернулась обратно в Японию. - Он открывает свой кошелек и достает фотографию толстого, счастливого японского ребенка в шапке Санты, показывая её мне. - Она присылает мне фотографии своего сына.
- Они всё это делают?
Он убирает фото обратно.
- Нет. Юкико была особенной. Она… понимала меня намного лучше, чем большинство. И была единственной клиенткой, которая привлекала мой интерес к себе дольше пяти секунд. Так что, теперь мы поддерживаем связь.
- На самом деле это очень круто, ну то, что ты должен встречаться со столькими разными людьми.
Он пожимает плечами. Суши-повар говорит ему что-то по-японски, и Том отвечает, к моему удивлению, на чистом японском. Затем смотрит на меня.
- Ты уже выбрала?
- Эту штуку, - я тычу пальцем в меню. - Что бы это ни было, я хочу две порции.
Каулитц хохочет и говорит что-то повару, который кивает, достает рис и начинает рубить рыбу. Мы наблюдаем за его работой, так как я не знаю, что сказать, а Том молчит.
- Они годами промывают рис, - наконец произносит он.
- Что?
- Чтобы стать суши поваром, они проводят годы, промывая рис. Два года, если хочешь работать в дешёвых ресторанах. Десять, если в дорогих, традиционных.
Я втягиваю воздух.
- Господи! Просто чтобы готовить рис? Целых десять лет?!
Он кивает. И я смотрю на рис с вновь обретенным восторгом. Это, должно быть, чертовски хороший рис.
Я потягиваю чай и нервно понимаю, что я на свидании с ТОМОМ КАУЛИТЦЕМ! Я слишком быстро глотаю чай, обжигая при этом гортань.
Начинаю откашливаться, и Том любезно стучит мне по спине несколько раз, убеждаясь, что я не задохнусь. Повар обеспокоенно смотрит на меня, но Каулитц отмахивается.
- Почему? - задыхаюсь я.
- Что почему? - Том смотрит на меня, пронзая своим ледяным взглядом.
- Почему ты привез меня сюда?
- Ты никогда не была на свидании, - он произносит это как утверждение, а не вопрос. Я сердито смотрю на него.
- Это и ежу понятно.
- Итак. Значит, это твое первое свидание. Считай его обучающим.
- Что я должна делать? Говорить о своих волосах? Спрашивать тебя о работе? Мои волосы безупречны, и я уже знаю, кем ты работаешь!
- Как правило, нормальные мужчина и женщина на свидании говорят обо всем, что происходит.
- Ух, верно, но ты и я не совсем «нормальные».
- Непоколебимый объект встречается с непредотвратимой силой, - весело произносит Том.
- Две непредотвратимые силы сталкиваются и летят с обрыва к своим преждевременным смертям, - исправляю я.
- Огонь и вода.
- Огонь и зажигательная бомба.
Он приподнимает бровь, частично соглашаясь, и делает глоток чая. Подают суши, и в моем рту просто тают осьминог, угорь и тунец. Всё такое свежее и восхитительное, что я едва могу справиться.
Я ерзаю попой и издаю удовлетворенный стон.
Том не отрывает от меня взгляд.
- Ты в порядке?
- Я счастлива! Вкус потрясающий!
- Значит, ты извиваешься и тихо постанываешь, когда счастлива?
Я хмурюсь, осознавая это. И продолжаю есть с большей благопристойностью, но Том ухмыляется:
- Я не имел в виду… всё в порядке. Просто… это интересно. Ты почти милая.
Я чувствую, как по моему позвоночнику поднимается и обосновывается в мозгах жужжащая электрическая волна.
Милая.
Милая.
Том назвал меня милой…
- Как страдающий психическим расстройством щенок, - добавляет он.
Электричество уходит, и я осознаю, какой глупой была, думая, что кто-то сознательно назовет меня милой.
Я не милая.
Громкая, конечно.
Грубая, да.
Не милая.
Никогда не милая.
Суши быстро заканчиваются, поэтому мы заказываем по второму кругу и ждем.
- Итак, я имею в виду, - начинаю я. - Как ты попал в, эм… ну, ты знаешь.
Том задумчиво потягивает чай, затем ставит чашку.
- Существует хирургическое лечение. Конечно, это дорогая и экспериментальная вещь. Зато имеется приличный процент успеха, что оно даст Софии годы жизни. Может быть, даже навсегда избавит её от болезни. Я брал двойные смены, чтобы сделать первый взнос, и заработал почти нужную сумму. Две сотни, которые ты заплатила мне за Кайлу, хорошо продвинут дело.
- Это… замечательно. Это действительно отличная новость.
Он вздыхает и откидывается на спинку.
- Я обслуживал столики. Во французском ресторане в Колумбусе. Это были хорошие деньги, и держали её счета «на плаву», но потом состояние Софии стало ухудшаться. Необходима операция в Швеции. Моих денег было недостаточно, чтобы это оплатить. А затем, однажды вечером, я обслуживал столик одного из основателей Клуба «Роза». Бланш Морейлез. Она предложила мне гораздо лучший вариант с более высокой зарплатой. Достаточно высокой, чтобы накопить деньги на операцию за полтора года. Я не знал, как долго продержится София, так что я…
Том качает головой:
- Пока она чувствует себя хорошо. Мне нужен еще месяц, и тогда денег будет достаточно. Ей необходимо продержаться всего один месяц.
Я помешиваю свой напиток, и Том хмурится.
- Я знаю, о чем ты думаешь.
- Сомневаюсь, - отвечаю я.
- Ты думаешь, что я не должен работать в эскорте. Думаешь, что это плохо или незаконно, в общем, нечто подобное.
- Ты… ты должен спать с людьми…
- Спать с людьми легко, - говорит он лаконично. - Это ничего не значит. Простое механическое действие. Оно не требует от меня ничего такого, что я не захотел бы давать. Женщины, как правило, тактичны, учтивы и добры. Иногда с ними трудно или они увлекаются темными вещичками, но я приспосабливаюсь.
- Они используют тебя.
- И я соглашаюсь на это. Вообще, на самом деле они меня не используют. Во всяком случае, я использую их в равной степени. Это не одностороннее использование. А взаимное соглашение. И пока продвигается эскортный бизнес, оно действует хорошо. Никаких мужчин. Бланш не заставляет меня обслуживать мужчин, и за это я ей благодарен. Это хорошая сделка. Хорошая, легкая работа, которая может спасти Софию. Так что, я буду продолжать это делать столько времени, сколько потребуется.
Заканчивает он жестким, решительным голосом.
Подают следующую порцию суши.
Мы едим в полнейшей тишине.