Passerine

Таббо знал, что на этот раз торжественных речей не будет. Вместо этого они выстроились в мрачную линию, словно души, ожидающие у ворот подземного мира, где их ждет либо суд, либо отпущение грехов. Единственными звуками были усталое бормотание и тихие глухие удары, когда выжившие солдаты Королевской армии складывали то, что осталось от их лагеря, в повозки и фургоны. И раненых, и убитых бережно уложили на подстилки из сена, укрыв одеялами худшие из ран — бесполезная любезность для армии, видевшей накануне и худшее. Во время поисков прошлой ночью они нашли несколько выживших, но, как и опасался Таббо, там были в основном трупы, которые нужно было унести. Иногда даже не все тело. Иногда просто рука, нога. Одинокая прядь волос цвета гибискуса. Морщинистая рука, все еще сжимающая окровавленный палаш. Несколько добровольцев останутся в долине, чтобы продолжить мрачные поиски, но для большей части Королевской армии — включая Таббо — пришло время возвращаться домой.

Домой. Он уехал оттуда всего несколько недель назад, но едва мог представить себе, как это случилось. Ему казалось, что все, что было до войны, было смутной, незнакомой реликвией, хранившейся за запотевшими стеклами. Как бы Таббо ни прижимался к ней, он видел лишь смутные проблески того, что осталось позади: изломанные воспоминания о тихом городке, маленьком домике на окраине, его семье… Он уехал на войну посреди ночи, оставив на прикроватном столике сестры лишь наспех нацарапанное письмо, в котором объяснял, куда направляется и что собирается делать. Я буду защищать это королевство. Защищать тебя. Интересно, узнает ли она его, когда он сам себя уже не узнает? Разве не для этого существует семья? Разве они не должны были знать его, даже если — особенно если — он чувствовал себя чужим в собственном теле?

Таббо поднял голову к небу, позволяя слабым лучам зари согреть его замерзшие конечности. Прошлой ночью была ужасная гроза, но сегодня от нее остались только капли росы, прилипшие к траве, и грязь, скользкая под сапогами Таббо. Он встряхнулся и вышел из задумчивости.

Впереди было еще много работы.

Всегда можно было сделать что-то еще.

Таббо медленно обходил суетящуюся толпу людей и повозок, помогая, где только мог, — привязывал ящики с припасами, кормил лошадей, проверял их уздечки, поправлял перевязь на чьей-то руке. Все, что заставляло его двигаться. Все, что отвлечет его от грызущего чувства в животе. Он оглянулся через плечо на долину позади них, ожидая увидеть одетого в зеленое солдата, ползущего к нему по щебню, оживленного местью, но там не было ничего, кроме открытого воздуха и стаи птиц, лениво кружащих над головой. Вороны-падальщики или стервятники — какая разница. Сегодня они будут хорошо пировать.

Глаза Таббо инстинктивно опустились. И тут он их увидел.

Простая повозка, запряженная лошадьми, ничем не отличавшаяся от своих соседей, если не считать двух человек, стоявших над ней, как скорбящие у могилы: король и генерал, близнецы в своем несчастье. Таббо почувствовал странную боль в груди, когда понял, кто именно был в этой повозке, с кем именно они прощались. Таббо видел, как король наклонился над повозкой, словно собирался втащить в нее себя и своих мертвецов. Но потом он отстранился, его плечи дрожали, а руки были глубоко засунуты в карманы. Таббо подумал, что они тоже дрожат. На мгновение показалось, что генерал протянет руку к королю, но вместо этого он вытащил что-то из своего кармана и потянулся в повозку. Когда он отклонился в сторону, его руки были пусты и неподвижны.

Генерал кивнул королю, и они ушли, исчезнув за холмом и направляясь на север — в противоположную сторону от дома. Возможно, это была игра света, но Таббо готов был поклясться до самого смертного одра, что видел, как одна из птиц отделилась от своей стаи, ее обсидиановые крылья блестели, когда она следовала за их процессией из двух человек. Но потом он моргнул, и король, генерал и птица исчезли.

И хотя Таббо знал, что не ему расследовать дела королевской семьи, он обнаружил, что идет к повозке, подталкиваемый силой тяжести, которую он не мог игнорировать. В промежутке между вдохом и выдохом Таббо смотрел на лицо мертвого принца.

Таббо видел сотни трупов — они падали перед ним во время битвы, или он вытащил их из-под камней и грязи — но мало кто выглядел таким мирным, как принц в смерти. Он словно спал, его смертельная рана была скрыта одеждой, а красно-синий мундир был подоткнут до подбородка. Его голова покоилась на мягком сене, чуть темнее его собственных золотистых волос. Таббо почти видел, как он трясет принца, будя его. И принц сморгнет сонливость с глаз, спросит Таббо, кто он такой, и Таббо ответит: «Друг», и, может быть, в другой жизни это не будет ложью.

Щеки Таббо вспыхнули. Он знал, что, должно быть, плачет. Он знал, что ему, должно быть, грустно. Но для кого? Кого он вообще оплакивал? Принц его королевства — да, но, по правде говоря, чужак. Незнакомец, чей смех все еще слабо отдавался эхом в голове Таббо, как полузабытая песня из далекого детства. Незнакомец, рисковавший жизнью ради своего королевства и потерявший ее за мгновение до победы — если эту горькую вещь вообще можно было так назвать. Незнакомец, который чувствовал себя совсем не чужим.

«Но тем не менее незнакомец,» — напомнил себе Таббо.

И сквозь пелену слез Таббо разглядел то, что генерал оставил за ухом принца, словно последнее приношение: одинокую желтую розу.

//

Это будет долгое путешествие. Зеленой армии потребовалось больше месяца, чтобы проделать то же самое путешествие, но — как указал Техно — они были замедлены своими пехотинцами и их численностью. У Техно и Уилбура не было ни того, ни другого. С двумя лошадьми, которых Техно тайком вывез из лагеря, они могли бы сократить время вдвое, если бы скакали изо всех сил, но Уилбуру все равно не хватило бы скорости. Каждая минута была еще одной, когда он еще не спас своего брата, и каждая секунда обрушивалась на него, как волны, разбивающие скалы на гальку и мел. Он был рад, что не захватил с собой карманные часы. Их постоянное тиканье свело бы его с ума.

Как будто ты еще не сошел с ума — ворковали голоса, но их почти заглушал ветер, свистевший в ушах Уилбура, когда он пришпорил свою лошадь быстрее, следуя за розовым знаменем волос Техно, развевающимся позади него, когда он ехал впереди. Волосы он завязал на затылке простым узлом — скоро не будет ни замысловатых косичек, ни цветов, отягощенных значимостью. Уилбур пришел к пониманию, что смерть — это не одинокая зияющая пропасть, а набор маленьких колотых ран, медленно прорывающихся сквозь обыденность.

Но он все исправит, они все исправят.

Уилбур сразу понял, что имел в виду Зеленый Бог, приглашая его. Было только одно место, куда он мог их позвать. Место, с которого все началось, место, о котором шептались самодовольные голоса, место, где Зеленая армия нанесла первый удар: город на северной границе. Вполне уместно, что первая крупная неудача Уилбура будет там, где он перепишет вторую. Зеленый Бог вернет брата, и все будет хорошо. Подробности Уилбур выяснит позже. А сейчас он поедет.

Север был жестокой территорией. Уилбур отвел глаза, когда они проходили под расколотыми вершинами гор, окаймлявших Голубую долину, но запах крови и серы не покидал его до тех пор, пока они не вырвались в тундру. А дальше просто ничего не было, только открытый воздух и холмистые поля травы, зажатые между зеленым цветом жизни и тускнеющими красными цветами смерти. Не было ни городов, ни поселков, ни путников, которые могли бы встретить их на заросшей тропе, по которой, казалось, мог идти только Техно.

Они остановились только для того, чтобы дать отдых лошадям. Однажды, когда солнце стояло прямо над ними, они остановились в тени валуна, прислонившись к его скалистой поверхности и слегка соприкасаясь плечами. Техно стянул рубашку через голову, чтобы вытереть пот, и Уилбур заметил синяки и раны, покрывавшие жилистое тело его старого друга.

— Ты пялишься, — обвинил его Техно, не оборачиваясь.

— Просто задумался, — ответил Уилбур, его взгляд остановился на особенно неприятном шраме, идущем вдоль позвоночника Техно. — Я всегда думал, что боги... непобедимы. Но ведь вы так же хрупки, как и люди, не так ли?

Техно усмехнулся, снова натягивая рубашку через голову.

— Может быть, и не "просто как". Смертельный удар для тебя — это царапина для меня.

— Так что же оставило на тебе эти шрамы... значит, они были ужасны?

Техно на мгновение замолчал.

— Я прожил очень долгую жизнь, Уилбур, — наконец сказал он, глядя на Уилбура с непонятным блеском в глазах. — Ужасные вещи приходят вместе с территорией.

Уилбур сглотнул, не зная, куда он хочет завести разговор, но также не желая отпускать уязвимость, которой Техно так редко делился.

— Но богов можно убить. Па— Филза, он убил того бога войны.

Ни один из них не пропустил дрожи в голосе Уилбура, когда он назвал убийцу своего брата, ни колебания, с которым он произнес имя своего отца, но они оба молча решили не обращать на это внимания. Техно осторожно отхлебнул из фляжки с водой и, прищурившись, задумался.

— Чтобы убить бога, потребуется немалая сила, — медленно произнес Техно, нахмурив брови. — А твой отец, Фил—

— Он такой сильный, да? — Уилбур запрокинул голову и стал всматриваться в небо, пока не увидел далекое пятнышко отца, парящего над их головами с широко раскрытыми обсидиановыми крыльями. С той ночи, когда вернулся отец, они обменялись всего несколькими осторожными фразами, и Уилбур знал, что пройдет еще много времени, прежде чем он сможет смотреть на его лицо, не чувствуя себя так, словно его ударили под дых. Уилбур годами строил вокруг этого человека истории, оправдания, объяснения и злобные сцены, в которых Уилбур кричал на него, пока у него не отказывали легкие. В каком-то смысле Уилбур был разочарован, потому что Филза оказался прав. Он ушел, чтобы спасти своих сыновей, и теперь то, что он оставил их, перевешивалось тем фактом, что он мог вернуть Томми. Как мог Уилбур сердиться на него за это? Разве он не поступил бы так же?

Трудно ненавидеть кого-то, когда видишь смысл в его действиях. Но будь он проклят, если Уилбур не сделает все, что в его силах.

«Это не прощение» — сказал он отцу. Он никогда не добавлял "пока". Даже сама возможность отпущения грехов, подумал Уилбур, была больше, чем Филза заслуживал.

— Я умер много лет назад.

Уилбур бросил на Техно растерянный взгляд, но тот по-прежнему смотрел прямо перед собой невидящими глазами.

— Так сказал бог войны. Я думаю... Думаю, тогда его было проще убить. Я думаю, он позволил нам это сделать. — Он закрыл глаза, когда внезапный порыв ветра пронесся через тундру, поднимая волосы на затылке Уилбура. — Месть — мощный мотиватор. Но это как огонь, который нужно постоянно подпитывать, иначе он потухнет... или сожжет тебя. — Он протянул флягу Уилбуру, который взял ее и молча поднес к своим губам. — Я думаю, у бога войны просто кончилась растопка.

— А может, ему просто надоело бросать дерьмо в огонь.

Техно издал хриплый смешок.

— Думаю, мы никогда этого не узнаем. — Он оттолкнулся от скалы и направился к пасущимся лошадям. — Если ты и дальше будешь тянуть время с глупыми вопросами, мы доберемся до границы к тому времени, как ты превратишься в прах и кости, а я действительно не хочу торговаться за двух мертвецов. Один из них уже доставляет хлопоты.

Уилбур швырнул флягу ему в голову, но Техно ловко поймал ее, не оглядываясь.

— Показуха, — проворчал Уилбур, но впервые за много веков улыбнулся.

Это не продлится долго, — напомнили ему голоса, когда он последовал за Техно обратно к их лошадям. — Эта сцена подготовлена для трагедии, принц. Эта голодная публика не примет ничего другого.

«К черту вас и вашу сцену» — подумал Уилбур, поймав взгляд Техно, когда генерал вскочил на лошадь. Когда-то давно Уилбур съежился бы от эха угроз, звучавших у него в голове. Но теперь он смотрел прямо на чудовище и не хотел быть первым, кто вздрогнет.

//

И они поехали дальше.

//

Они спали под звездами.

Или, точнее, Уилбур спал — урывками, ворочаясь с боку на бок от кошмаров. Наивно было бы думать, что он может найти покой где-либо, даже в забытьи сна. Если бы это был его зов, он проехал бы всю ночь без остановки, но Техно решительно наложил вето на эту идею. Уилбур попытался возразить, но Техно быстро остановил его, сказав:

«Ты бесполезен для меня с недосыпом.»

С годами Техно понял, что единственный способ заставить такого человека, как Уилбур, уступить — это резать глубоко и быстро. По тому, как сжались челюсти Уилбура, Техно понял, что попал в цель. Он извинится, но, если честно, сделает все, чтобы Уилбур отдохнул. Несмотря на божественность в его венах, даже Техно чувствовал, что он устает. Он даже представить себе не мог, что сделали последние недели с таким смертным, как Уилбур.

Уилбур неохотно соскользнул с лошади и улегся на холодную землю тундры, укрывшись кипой одеял.

— Я буду дежурить первым, — сказал Техно, зная, что не разбудит Уилбура до рассвета.

Уилбур кивнул, зная то же самое. И к тому времени, когда Техно услышал предательские признаки нисхождения крылатого бога, Уилбур уже спал.

Техно бросил взгляд на Филзу, когда тот устроился у груды их припасов. Его светлые волосы развевались на ветру, а одежда трепетала, но для человека, который провел день ближе к солнцу, чем могли бы представить даже самые высоко парящие птицы, здесь не было ничего необычного. Кроме глаз. Техно никогда не видел бога более усталым — но, с другой стороны, он давно не смотрел в зеркало.

— Уже подумываешь о том, чтобы снова уйти? — задумчиво произнес Техно.

Филза оторвал взгляд от спящего Уилбура.

— Нет, — просто ответил он.

Техно уставился на стоящего перед ним человека, жалея, что не может ему поверить. Филза вздохнул и сел на траву, скрестив под собой ноги. Какое-то время тишину заполнял только вой ветра и далекий крик птицы, вышедшей на охоту.

А потом Филза спросил:

— Каким он был?

Техно поднял глаза от того места, где он лениво щипал траву рядом с собой, но Филза снова смотрел на Уилбура, выражение его лица было непроницаемым в тусклом лунном свете. Лицо Уилбура было бледным, а под грудой одеял он как будто даже не дышал. Техно быстро отвел взгляд.

— Что ты имеешь в виду? — подтолкнул Техно, когда Филза, казалось, был доволен тем, что просто смотрел на своего сына до утра.

Медленно моргая, Филза поправился:

— Томми... каким был Томми, когда рос?

Ногти Техно вонзились в землю. Ни Техно, ни Уилбур не произнесли имени Томми. Филза вообще ничего не говорил — в основном потому, что был полон решимости держаться как можно дальше от Уилбура, но для чьей пользы, Техно не знал. Но теперь имя осело между ними, тяжелое, как проклятие, и обнадеживающее, как молитва.

Техно перевернул вопрос Филзы, переходя грань между правдой и тем, что он хотел сказать. Совпадений было немного. Детство его сыновей было роскошью, которую Филза растратил впустую в тот момент, когда написал жалкое подобие прощального письма, и потребовалось бы больше, чем несколько слезливых разговоров во время шторма, чтобы вернуться в расположение Уилбура и Техно.

Наконец Техно пожал плечами.

— Томми был Томми.

Филза кивнул, как будто понял достаточно. Но как он мог? Он ушел, когда Томми было шесть, и вернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как Томми умирает. Томми прожил жизнь — пусть и короткую — между этими двумя точками. Филза не знал мелочного, капризного, вспыльчивого Томми. Храбрый, смелый, воинственный Томми. Он не был там, чтобы наблюдать, как растет Томми, не был там, чтобы научить Томми, как. Был только Уилбур. И Техно.

— Он был… — Техно вытащил из земли пригоршню травы и лениво подбросил ее в воздух. Поднялся ветер и унес все это на север. Техно обдумывал его слова, пока листья травы не исчезли в ночи. — Его любили. Это единственное, что тебе нужно знать.

Филза поднял голову к звездам, и Техно отвернулся, прежде чем первая слеза успела пролиться.

— Спасибо, Техно.

//

И они поехали дальше.

//

И в одну тихую и молчаливую ночь, совсем другую ночь, под ритмичный стук копыт по земле, король обратился к богу и спросил:

— Как ты думаешь, на что похожа смерть?

— А почему ты спрашиваешь?

— А что, если он… Что, если это будет добрее по отношению к нему? — На мгновение король снова стал ребенком — неуклюжим и испуганным. Каждая тень была его врагом, и каждый удар сердца — последним. — А что, если это лучше, чем это?

И бог посмотрел на сине-пурпурное небо, где звезды гонялись друг за другом в темноте, как миллиард заблудших детей, и только далекие заснеженные горы на горизонте напоминали о его земной судьбе. Со сладким воздухом в легких и ровной рысью своего коня, бог почти мог видеть себя дрейфующим между галактиками, блуждающим, но, на этот раз, не в одиночестве.

— Уилбур, — сказал бог, — нет ничего лучше этого.

//

И они поехали дальше.

//

Дни превращались в недели, и Филза наблюдал с небес, как тундра из альпийской превращается в полярную. Из зеленой в белую. Из травы в снег. Из холода в мороз.

Они приближались, и дышать становилось все труднее.

Уилбур и Техно отпустили лошадей, как только земля стала скользкой, и теперь медленно пробирались через замерзшую пустошь, с Уилбуром, закутанным в меха и шерсть. Сразу стало ясно, что Уилбур собирается их задержать. Он, пошатываясь, последовал за Техно, который останавливался каждые несколько миль, чтобы позволить молодому королю догнать его, прежде чем он снова двинется в путь. Предоставленный самому себе, Филза знал, что они с Техно могли бы закончить путешествие быстрее, но если Фил знал это, то, конечно, Уилбур тоже. И хотя этот злой, скорбящий человек был ему почти незнаком, Филза почти представлял себе, как Уилбур стискивает зубы, заставляя себя идти быстрее, идти дальше — движимый тем же упрямством и разочарованным перфекционизмом, которые он использовал во всем, что делал в детстве.

Филза следовал за ними по пятам, летя все ниже и ниже. Если кто-нибудь из них спросит, он ответит, что это потому, что воздух становится все более разреженным по мере того, как они продвигаются дальше на север. Но ни один из них этого не сделал, избавив Фила от необходимости лгать сквозь зубы.

Он потерял счет тому, сколько раз ловил себя на том, что смотрит на Уилбура, замечая его уверенную походку, спутанные каштановые кудри и темные мешки под глазами. Ему хотелось, чтобы Уилбур хотя бы раз оглянулся, даже если его взгляд был бы холодным и полным ненависти, просто чтобы Филза знал, что Уилбур все еще видит его.

Почти каждый день ему казалось, что он оплакивает двух мертвых сыновей вместо одного.

Техно уже был розовым пятном вдалеке. Он только что остановился, чтобы дождаться Уилбура, когда это случилось.

Раздался громкий треск, напомнивший Филзе о ломающихся костях, и он посмотрел вниз как раз вовремя, чтобы с ужасом увидеть, как Уилбур проваливается сквозь снег и лед, исчезая в ледяной воде, которая ждала внизу.

Фил не думал. В одно мгновение он был в небе, а в следующее уже мчался к земле, прорываясь сквозь пролом во льду, на котором всего секунду назад стоял Уилбур. Он почувствовал, как холодная вода окутала его, холодная, как сама смерть, но он уже искал в темноте своего сына. Его руки искали, отчаянно цепляясь, следуя инстинкту, который, как думал Филза, он давно утратил.

«Пожалуйста, — умолял он, холод впивался своими жестокими когтями в его кожу, — Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, только не он тоже—»

Пальцы Фила сомкнулись на запястье, потом на предплечье, и он поплыл вверх, к слабому свету наверху. Но Уилбур был таким тяжелым, отягощенным своей громоздкой одеждой, и вода была такой холодной, а Фил все тянулся и тянулся, и в его легких не оставалось воздуха...

Чья-то рука сомкнулась вокруг его собственной, потянув его вверх на оставшуюся часть пути. Он вырвался на поверхность, задыхаясь, и поднял Уилбура на твердый лед, прежде чем подняться за ним.

Фил подтянулся туда, где лежал Уилбур, не обращая внимания ни на что другое. Он склонился над сыном, таким бледным и неподвижным, с закрытыми глазами — совсем как его брат.

Нет. Фил схватил нож, засунутый за голенище сапога, и принялся разрезать мокрую одежду Уилбура. Лезвие рассекло шерсть и порвало ткань, и Фил сорвал все это, пока Уилбур не остался только в своей более сухой тунике. Нет. Фил обхватил пальцами другую руку и начал давить на грудь Уилбура, следуя за биением собственного бешеного сердца. Нет.

— Давай, — прошептал Фил себе под нос, пытаясь сосчитать свои отчаянные нажатия, но не мог сосредоточиться ни на чем, кроме лица Уилбура, его темных волос, припорошенных белым снегом. — Ну же, Уилбур!

— Филза. — голос Техно прорвался сквозь панику. — Ты его сломаешь!

Восемнадцать, девятнадцать, двадцать…

— Останься со мной, мой мальчик. Останься со мной.

...двадцать пять, двадцать шесть, двадцать семь—

Яростный вздох сорвался с губ Уилбура, когда его глаза распахнулись, уставившись в серое небо над головой, а затем он перевернулся на бок, кашляя водой. Дрожащий, задыхающийся, но живой.

Фил испустил хриплый вздох, падая назад, чувствуя, как мир вывалился из-под него, а затем рухнул обратно, похоронив его в грязи и льду.

«Я чуть не потерял его.»

Эта мысль ударила его, как нож в грудь. Он уставился на свои дрожащие руки, на множество шрамов и мозолей, на маленькую выцветшую линию у основания мизинца, где Уилбур в два года укусил его. Он даже не помнил, почему Уилбур был так зол на него тогда — иногда Фил думал, что малыши были угрозой, вызванной в основном их яростью размером с укус, — но он вспомнил взгляд, который бросил на него Уилбур, когда он отдернул свою окровавленную руку.

Не то чтобы он боялся, что ему сделают выговор. Даже будучи маленьким, он знал — как и все дети, — что его любят достаточно, чтобы простить за что угодно.

Это было сожаление. Филза никогда не знал, сожалеет ли он о том, что причинил боль отцу, или о том, что не укусил сильнее. Это был тот же самый взгляд, которым Уилбур смотрел на него сейчас. Взгляд, который говорил: Мне очень жаль, и в то же время я готов умереть, только чтобы досадить тебе.

Но единственное, что Уилбур произнес вслух, было слабое и дрожащее «Отец?», прежде чем его глаза закрылись, и он упал спиной на снег, его грудь мягко поднималась и опускалась. Спит, не мертв.

— Мы должны вытащить его с холода.

Взгляд Филзы скользнул к Техно. Он почти забыл, что другой бог был там, стоя на коленях по другую сторону Уилбура. Если бы Фил не знал его веками, он бы не заметил, как ожесточились глаза Техно, когда он молча расстегнул плащ и плотно закутал Уилбура. Техно поднял спящего человека на руки, голова Уилбура упала ему на плечо, и он снова начал целеустремленно шагать по тундре, на этот раз опасаясь непостоянства ледяной земли. Филза смотрел ему вслед, его пульс все еще колотился, удивленный той нежностью, с которой Техно забрал у него сына.

На мелководье памяти Филзы всплыл старый разговор между двумя бессмертными на заре новой эры.

Моему народу нужен был вождь, а не охотник. И я не взял тебя с собой, потому что—

Потому что я тоже не знаю, когда и кем быть.

Но на этот раз Филза не знал, кому из них было предъявлено обвинение.

Он посмотрел вдаль. Где-то там был город. В этом городе был бог. Бог, ради которого Филза пожертвовал любовью своих сыновей. Бог, у которого были ответы на все вопросы, которые Филза когда-либо задавал себе, даже на вопрос, стоит ли все это того. Стоило ли это гнева Уилбура? Стоило ли оно того детства, свидетелем которого не мог стать Филза?

И тут Фил вспомнил Томми в те драгоценные мгновения, которые у них были до того, как он истек кровью на руках у брата. И ради него, решил Фил, он откажется от тысячи королевств. И если его сыновья ненавидят его за это, то, по крайней мере, они будут живы, чтобы сделать это. И, по крайней мере, у них будет Техноблейд.

Ангел Смерти поднялся на ноги.

//

И они пошли дальше.

//

Вскоре они нашли пещеру, наполовину засыпанную снегом, но относительно теплую внутри. Техно усадил Уилбура в угол и навалил на него все запасные меха из рюкзаков, а Филза сосредоточился на разведении костра.

— Ну что ж, — сказал Техно, садясь у ног Уилбура и прислоняясь к стене пещеры, — по крайней мере, он не умрет от переохлаждения.

В ответ Уилбур чихнул во сне.

— Однако смерть от обычной простуды не исключена, — поправился Техно. — Не то чтобы они погибали в ослепительном блеске славы, но, полагаю, никто на самом деле не получает желанной смерти. Или заслуженной.

Когда его сухой комментарий был встречен лишь молчанием, Техно повернулся и увидел Фила, склонившегося над грудой палок и тряпок. В одной руке у него был кремень, в другой — маленький нож, и он с силой ударял ими друг о друга, но ничего не зацепил. Фил что-то пробормотал себе под нос, когда ударил сильнее, а затем нож скользнул слишком далеко, порезав его. Филза с проклятием выронил клинок и камень, прижимая раненую руку к груди.

Техно приподнял бровь, удивляясь его неуклюжести.

— Долгое путешествие наконец-то добралось до тебя, Филза? Я думал, ты к ним уже привык.

— Дело не в путешествии, — тихо сказал Филза. — Ты же знаешь, что это не так.

— Возможно, — согласился Техно, поворачивая голову, чтобы выглянуть из пещеры. За окном начинала опускаться ночь, снег на земле сиял, как раскаленная лава в свете заката. Техно поймал себя на том, что тянется к голубому сапфиру, висящему у него в ухе, и рассеянно вертит его между пальцами.

Он чувствовал на себе взгляд Филзы, но не оборачивался. Через мгновение Техно услышал, как он снова поднял кремень и нож, ударяя ими друг о друга с такой яростью, что Техно едва не пропустил его вопрос, произнесенный шепотом.

— А что с ним случилось?

— Что случилось с чем?

Филза поколебался, но в конце концов уточнил:

— Изумруд, который я тебе подарил.

— В последний раз, когда я проверял, он лежал где-то на дне озера.

Фил невесело рассмеялся.

— Этого следовало ожидать.

Наконец Техно повернулся к нему.

— Так почему же вы этого не сделали?

Вопрос, казалось, застал Фила врасплох. Он снова чуть не выронил кремень, широко раскрыв глаза.

— А что, по-твоему, я буду делать, Фил? — Техно продолжил прежде, чем Фил успел перевести дух, чтобы ответить. — Носить его с собой даже после того, как ты ушел? Повесить его мне на ухо, как постоянное напоминание о дважды преданной дружбе? — Техно усмехнулся пораженному выражению лица другого бога. — Не делай вид, что ты еще более сентиментален. Должен ли я обратить твое внимание на то, что изумруд, который я подарил тебе, явно отсутствует на твоей королевской шее?

Фил опустил глаза, словно только сейчас осознав, что изумрудного ожерелья, которое было близнецом серьги Техно, там больше нет. Все еще глядя на то место, где он раньше покоился, Филза сказал:

— Ну вот, опять ты со своими предположениями, Техно.

— Моими предположениями?

Когда Филза снова встретился с ним взглядом, его голубые глаза сверкнули, как лед, освещенный изнутри.

— Однажды ты обвинил меня в том, что я не храню ничего святого. Я думал, что после стольких лет ты, возможно, понял. — Он ударил по кремню, и огонь, наконец, вспыхнул в темной пещере. — Уилбур, Томми, вы. Вот что для меня свято.

Какое-то время между ними было только мерцание пламени, отбрасывающее тени на холодные стены и их еще более холодные лица. Это вернуло Техно в другое время, в другую страну льда и снега, но с той же компанией—

Нет. Не той же самой. Теперь они уже никогда не будут прежними. Ни один из них не постарел, но оба изменились безвозвратно. Даже руки Техно почти забыли форму насилия. Голоса пытались, но он оставался мягким. Добрым. Искренним. Кораблем с устойчивым якорем. Когда он посмотрел на Фила, всем, что он увидел, был человек, который когда-то имел это для себя, а теперь отчаянно пытался заслужить это снова.

Тепло медленно просачивалось в Техно.

Он открыл рот, чтобы ответить, сказать что-то, будь то комментарий, наполненный пассивной агрессией, или извинение, или вопрос, он никогда не узнает, потому что в тот же самый момент что-то зашевелилось.

— ...Техно? — раздался слабый, приглушенный голос.

Уилбур проснулся.

//

— О, боги.

Филза наблюдал, как Техно практически поник. До этого момента Фил не осознавал, насколько сильно Техно на самом деле был напряжен, но теперь он с облегчением привалился к стене позади него, проводя дрожащей рукой по своим распущенным волосам, их разговор — среди многих вещей — был забыт.

— Ты действительно напугал меня до смерти, Уилбур, — сказал Техно, когда человек, о котором шла речь, медленно поднялся из-под небольшой горы одеял, которые Техно набросил на него сверху.

Уилбур попытался улыбнуться, но холодный воздух, наконец, ударил его, превратив улыбку в гримасу, когда он натянул на себя несколько мехов и сел, его голова торчала из пучка шкур того же цвета, что и его каштановые волосы — теплое существо, решившее выжить в замерзшей пустоши.

— Я тоже до смерти перепугался, если это поможет, — съязвил он.

Когда он встретился взглядом с Филом, ему потребовалась вся сила воли, чтобы не подползти к нему и не встряхнуть за плечи, не обнять, не спросить, все ли с ним в порядке, не болит ли что-нибудь, не сломано ли что-нибудь. Фил держался невероятно неподвижно, когда Уилбур открыл рот, чтобы заговорить.

Может быть, спасибо? Может быть, признание? Может быть, другой шепнет “Отец”?

— У тебя есть с собой вода? — спросил Уилбур.

Фил примет это. Он примет все, что угодно.

Он потянулся к своему рюкзаку и достал одну из фляг, наполненных свежей водой до того, как земля покрылась льдом. Он бросил ее Уилбуру, который вытащил бледную руку из своего кокона одеял и сделал большой, добротный глоток. Закончив, он бросил пустую флягу обратно Филзе и отступил к стене, его глаза сияли, когда он смотрел на мерцающий огонь.

— Так что это было... — Уилбур печально покачал головой. — Это определенно было что-то.

— Да, — сухо ответил Техно. — То, что ты чуть не умер, определенно было чем-то.

Уилбур пожал плечами.

— Ну, мы в дне пути от бога, который все равно может вернуть меня к жизни, так что вряд ли это имеет значение.

— Если только бог этого не захочет, — глаза Техно скользнули к Филу. — Думаю, нам пора обсудить эту возможность.

Фил вздохнул. Они танцевали вокруг этой темы уже несколько недель, но теперь они стояли на пороге, и Фил знал, что только оттягивает неизбежное. Смутное воспоминание всплыло на поверхность: спотыкаясь о руины древней цивилизации, пробегая пальцами по древним стенам, на удивление свободным от пыли, он оказался внутри библиотеки, где ни одно живое существо не ходило целую вечность. Книги. Много книг. Книги на языках, которые Филза не слышал с тех пор, как сам был молодым богом.

А между страницами — ответ.

— Раньше ходили слухи, — медленно начал Техно, — что Зеленый Бог боится тебя. Но потом ты сказал, что он может быть даже сильнее, чем мы с тобой вместе взятые.

— Слухи. — Филза пожал плечами. — Ненадежные мелочи. Но, с другой стороны, сила не освобождает от страха. Даже самая укрепленная стена может рухнуть с одного удачного удара.

— Что это значит для нас? — спросил Уилбур.

— Это значит, — сказал Фил, — что я думаю, у меня есть нечто, чего боится Зеленый Бог, но пока мы не узнаем, что это такое, у нас нет другого выбора, кроме как решительно добиваться от него того, чего мы хотим. А для этого мне нужен ты, Техно.

Вот оно. Пора завершить начатое. Последний трюк в рукаве.

— Я нашел способ, — сказал Филза, — чтобы кто-то нарушил границы возможного. Несказанная сила, сила, способная соперничать с тысячью божественных армий. Все, что нам нужно, — это два бога: один будет его сосудом, а другой — его жертвой.

— Жертвоприношение? — в один голос сказали Уилбур и Техно, один недоверчиво, другой просто с любопытством.

— Да, — Несмотря на огонь перед ним, все, что Фил мог чувствовать, был ледяной холод. — Мне нужна твоя божественность, Техноблейд.

Последовала долгая пауза.

А потом голос Уилбура, резкий, как лезвие, прорезал тишину:

— Но что будет с тобой?

Филза открыл было рот, чтобы ответить, но тут же закрыл его, поняв, что Уилбур смотрит на Техно. Кровавый бог, в свою очередь, выглядел погруженным в раздумья. Когда он наконец встретился взглядом с Филзой, выражение его лица было таким же пустым и безжалостным, как слой свежего снега, скрывающего шипы.

— Я умру? — за этим вопросом не было никаких эмоций, только цель.

Филза покачал головой.

— Нет. По крайней мере, я так не думаю.

— Ты так не думаешь? — злобно повторил Уилбур. — На кону жизнь Техно. Как ты думаешь, ты можешь дать нам лучший ответ, чем этот?

— Уилбур, — резко сказал Техно, — успокойся. Дай человеку закончить.

— Ты не умрешь, — сказал Фил, несмотря на протесты Уилбура. — Но ты потеряешь все, что делает тебя божественным. Твоя сила, твоя непобедимость—

— Мое бессмертие? — Техно закончил. — А это я тоже потеряю?

— Да, — тихо ответил Фил. — Так и будет.

— Хорошо, — сказал Техноблейд, заставив замолчать даже Уилбура. Казалось, он несколько мгновений обдумывал свои слова, прежде чем кивнуть, и это движение было похоже на удар молотка по последнему гвоздю в гробу. — Это хорошо.

— Почему ты так беспечно относишься к этому, Техно? — спросил Уилбур. — Как ты можешь сидеть здесь и говорить мне, что готов расстаться со своей бессмертной жизнью?

Техно усмехнулся.

— Бессмертная жизнь. Это должно быть оксюморон. — он посмотрел на свои руки, сжимающиеся и разжимающиеся на коленях. — Когда ты бессмертен, Уилбур, не так уж много можно прожить. Я думаю, что наступает момент, когда каждый человек — бессмертный или нет — в конце концов делает все, что должен. Все, что приходит после, — это просто... дополнения. Единственная разница в том, что смертные... уходят. Ты должен закончить свою историю. Закрыть свою книгу, — Он сделал глубокий хриплый вдох. — Я всегда тебе завидовал.

— Значит, ты закончил? — спросил Уилбур, на его лице отразилось нечто среднее между яростным негодованием и страхом потерять еще одного брата. — Ты думаешь, что сделал все?

— Моя жизнь была наполнена в тот день, когда я встретил тебя и Томми, — сказал Техно. — Все, что последовало за этим, было эпилогом, которого я, честно говоря, не заслуживал. После того, как мы вернем его, когда-нибудь — не скоро, я надеюсь, но когда-нибудь, я хочу последовать за вами туда, куда идут законченные истории.

Глаза Уилбура блеснули в полумраке.

— Техно, я... — начал он почти шепотом.

— Но, — резко оборвал его Техно, внезапно вставая, — это ведь только наше последнее средство, не так ли? Я не должен ничем жертвовать, пока не придет время, верно? — Он многозначительно посмотрел на Филзу, и Фил неуверенно кивнул. — Правильно. Хорошо. Я пойду поохочусь на ужин. Постарайтесь не убить друг друга, пока меня не будет.

А потом Уилбур и Филза остались одни.

//

Техно побежал. Он бежал, пока его легкие не освободились от дыма, пещеры и разговоров о смертности. Он бежал до тех пор, пока не стал больше размытым пятном, чем человеком, больше воздухом, чем телом. Он бежал, пока не упал на колени перед треснувшим льдом, который чуть не забрал последнюю жизнь, на которую Техно было не наплевать. Он вглядывался в ее темные глубины, в колеблющиеся воды, как в мрачное приглашение.

Техноблейд никогда не умрет, — убеждали, обещали, проклинали голоса.

— Думаю, посмотрим, — ответил Техноблейд и рассмеялся.

//

Уилбур привалился спиной к стене пещеры, уставившись на то место, где только что стоял Техно. Он был знаком с этой стороной своего старого наставника, которую так легко напугать в моменты уязвимости, как новорожденного олененка, только начинающего узнавать о мире, способном причинить ему боль. Моя жизнь была наполнена в тот день, когда я встретил тебя и Томми. Он говорил так уверенно. Уилбуру хотелось сказать хоть что-нибудь с той долей убежденности, которая была у Техно. Это должно быть так легко, зная, что твоя история заканчивается — но Уилбур мог бы провести тысячу лет, гадая, и он все равно чувствовал бы, что у него заканчивается время.

Сначала мальчик-король, потом просто король, а теперь еще и брат вдали от дома. Кем он станет в тот день, когда умрет? Встретит ли он смерть неуклюже, ускользнув в ее объятия в возрасте восьмидесяти лет с короной, сдвинутой набок, и обеспеченным наследством? Или ей придется тащить его в темную холодную воду, наполняющую его легкие, брыкающегося и кричащего, молящего: «Отец, отец, спаси меня» — и никто не вспомнит о нем, кроме двух богов и королевства без короля?

Он даже не знал, как встретится с ними, если вернется. Поймут ли они, что он сделал в Голубой долине? Поймут ли они, что все это для них? Будет ли им не все равно?

Король или пария. Был только один человек, который знал, что значит быть и тем и другим.

— А ты бы сделал это? — спросил Уилбур, как маленький мальчик, ищущий одобрения там, где никогда его не найдет. — Ты бы похоронил их всех под обломками?

Отец смотрел на него через пламя, его голубые глаза — глаза Томми — сверкали в тусклом свете.

— Чтобы спасти тебя? Чтобы спасти наше королевство? — Он покачал головой, придя к какому-то выводу. — То, что ты колебался, — признак твоей доброты. Я бы не пощадил ни одной мысли об этом.

— А как ты узнал, что я колебался?

— Потому что мне нравится думать, что я все еще знаю своего собственного сына.

— Ну, может быть, я больше твой сын, чем ты думаешь, — сказал Уилбур, — потому что я совсем не колебался.

Голоса захихикали. Маленький король-убийца, ты наконец-то вжился в свою роль.

Какое-то мгновение отец молча смотрел на него. Потом он сказал:

— Прости меня.

Уилбур моргнул.

— Что?

— Прости меня, — повторил отец, и его голос трещал, как тонкий лед, скрывающий под собой бурлящие воды. — Мне жаль, что тебе пришлось нести это. Прости, что опоздал. Если бы я был там с тобой, я бы нажал эту кнопку, просто чтобы тебе не пришлось.

Уилбур почувствовал, как его грудь сжалась, словно какой-то любопытный великан сжимал его между ладонями, разрывая и спрашивая:

«Из чего ты сделан, малыш?»

— Это была не кнопка, — сказал Уилбур. — Я протрубил в рог.

А сейчас? — голоса зашептались.

Отец выглядел таким же удивленным, как и Уилбур.

— Правильно— Я... Не знаю почему... — Он потряс головой, словно пытаясь очистить ее от паутины.

— Уил, тебе иногда кажется, что ты — эхо чего-то?

— И ни звука моего собственного? — Уилбур мрачно усмехнулся. — Каждый проклятый день моей жизни.

— Как бы то ни было, — сказал отец, — я горжусь тобой, Уилбур. Горжусь тем, кем ты был и кем являешься сейчас. Это никогда не будет под вопросом.

— Спасибо, — мягко ответил Уилбур.

— Я провел твое детство, затуманенный тревогой. — эти слова прозвучали правдиво в пещере, в сердце Уилбура. — Я всегда так боялся что тебя отнимут у меня. Я видел, на что способен мир, и когда ты начинал говорить о голосах, взывающих к тебе... Иногда я не мог даже смотреть на тебя, не будучи совершенно парализованным страхом.

«А как я смотрю на тебя, Уил?» — однажды спросил отец.

Он и раньше отмахивался от этого вопроса, настаивая на том, что именно разочарование заставило отца нахмуриться и поджать губы. Теперь, подумал Уилбур, он, возможно, ближе к истине. Его отец никогда не грустил из-за него. Ему было грустно за него. Как будто Уилбур смотрел сквозь туман на свое детство, а теперь тот рассеялся, оставив только ясность.

— Но это была моя собственная вина, — продолжал отец, его глаза блестели. От слез, потрясенно отметил Уилбур. Странно было смотреть, как плачет родитель. Все было наоборот. И все же, все было в порядке. — Если я когда-нибудь заставлю тебя чувствовать себя неполноценным или ненужным, или как ты разочаровал меня — Уил, я хочу, чтобы ты знал, что никогда не сможешь этого сделать. Я прожил в этой жизни больше времени, чем ты можешь себе представить. Я строил империи и королевства. Я был воином, правителем, странником, архитектором. Но величайшим титулом, которым я когда-либо имел честь владеть, был Отец. — Он улыбнулся, хотя по его щекам текли слезы. — Или, как называл меня Томми, папа.

— Я скучаю по нему. — Слова вырвались на свободу, спотыкаясь о себя в своем освобождении. Уилбур почувствовал, как его собственные глаза затуманились, превратив мир в туманное пятно света от костра. В милях и милях отсюда, завернутое в сено и их семейные цвета, тело его брата направлялось домой. Но остальная его часть задержалась. Даже в унылой панике, вызванной тем, что он тонет и замерзает, он был рядом, приказывая Уилбуру плыть. И когда его голос затих, вслед за ним пришла неизмеримая печаль — но даже тогда печаль была хороша, так же хороша, как и сам Томми. Это было доказательством того, что когда-то любовь росла в полой пещере груди Уилбура — Я так скучаю по нему, отец.

В темноте бог, которого они называли Ангелом Смерти, сказал:

— Я знаю, Уилбур. Как и я.

Когда кровавый бог вернулся с пылающими щеками и целой охапкой свежей рыбы, выловленной из огромной проруби во льду, он увидел отца и сына, нежно беседующих о давно минувших временах, их смех был мягким, а лица сияли. В кои-то веки можно было сказать больше, чем не сказать, и минуты молчания были редки и далеко между ними. Они ели, пили и поднимали тосты, шепча имена умерших и похороненных. Они рассказывали истории, как люди рассказывали истории о бессмертном охотнике и предвестнике смерти. Они говорили о садах и лесах, яблоневых садах и женщине, чей сын унаследовал ее волосы, глаза и сердце. Но прежде всего они говорили о грозе, разлитой в мальчике, солнце в центре всего.

И если в их воспоминаниях и были какие-то призраки, они хранили молчание.

//

— Мы почти на месте, — крикнул Техно. — Это как раз за этим холмом.

Он оглянулся и увидел, что Уилбур медленно поднимается по склону. Филза следовал за ним, морщась каждый раз, когда его сын скользил или поскальзывался на снегу. Уилбур, в истинно уилбурской манере, решил, что ему не нужна никакая помощь, виня в своих промахах исключительно свой новый подбитый мехом плащ, а не свою неопытность в маневрировании на замерзшем склоне. Если бы он не был так уверен, что Уилбур ответит ему стрелой в плечо, Техно посмеялся бы над его отчаянными попытками.

Техно оперся на трезубец, наблюдая, как Уилбур отмахивается от помощи Филзы. Но, в отличие от того, что было раньше, за отказом, казалось, не было настоящего жара — просто Уилбур был Уилбуром. Техно знал, что разногласия между ними не могут быть решены в одночасье, но он должен был признать, что это было приятно, когда Уилбур не смотрел на своего отца с убийственным намерением каждый раз.

«Тьфу, — подумал Техно. — Когда я успел стать таким сентиментальным?»

Если у голосов и были какие-то комментарии, они держали их при себе. На самом деле они молчали весь день. Для Техно не было ничего необычного в том, что дни — даже недели или месяцы в какой-то момент — проходили без голосов, бормочущих, как любопытные соседи, в глубине его сознания. Но это ощущение было... другим. Что-то зловещее. Это было похоже на самодовольное молчание противника, который знал, что у него есть выигрышная комбинация.

— Боги, Уилбур, — воскликнул Техно, еще глубже вонзая острие трезубца в снег, — вся эта тундра растает прежде, чем... прежде... — Остальные слова Техно затихли, когда он почувствовал, что его трезубец ударился о что-то слишком твердое, чтобы быть просто снегом. С замиранием сердца Техно посмотрел вниз, туда, куда ударил его трезубец, медленно отодвигая снег своим оружием, медленно, но верно открывая то, что скрывалось под его ногами.

— Техно? — крикнул Уилбур, подходя ближе. — Техно, что ты делаешь?

— Боги, — прошептал Техно. — Боги, звезды и прочее дерьмо.

Потому что под снегом было бледное лицо, невидяще глядящее на Техно, с ужасом в широко раскрытых глазах, навсегда сохраненных холодом. С колотящимся в груди сердцем Техно бежал, пока не взобрался на холм, с которого открывался вид на то, что когда-то было шумным городом, а теперь стало чем-то совершенно иным.

Он слышал, как Уилбур карабкается за ним по склону холма. Он знал, что в конце концов Уилбур это увидит. Но все же Техно обернулся, схватив Уилбура за плечи прежде, чем тот успел осознать всю глубину опустошения.

— Уилбур, — серьезно произнес Техно. — Я хочу, чтобы ты знал, что это не твоя вина.

Брови Уилбура сошлись на переносице.

— Я не—

— Послушай меня, — потребовал Техно голосом, который он не использовал на нем с тех пор, как они были наставником и учеником. — Мы здесь по одной причине, и только по одной, и если что-то может помешать этому — твоя неуверенность в себе, твой страх, твоя ненависть — я предлагаю тебе оставить их у двери. Прямо здесь, прямо сейчас. Ты понимаешь?

Взгляд Уилбура стал жестким.

— Я не ребенок.

— Я не это спрашивал.

Уилбур отмахнулся и процедил сквозь зубы:

— Я понимаю, — прежде чем стоически пройти оставшуюся часть пути.

— Насколько все плохо? — тихо спросил Филза, глядя, как Уилбур поднимается на гребень.

— Чертовски плохо, — только и сказал Техно в ответ.

Техно мог точно определить момент, когда Уилбур увидел это своими глазами. Он застыл, его руки сжались в кулаки — единственный признак того, что он не статуя из замороженной плоти и костей. Когда Филза и Техно присоединились к нему на вершине, Техно услышал, как его собрат-бог глубоко вздохнул, тоже увидев резню внизу. Обгоревшие тела лежали на выжженном снегу. Обмороженные трупы, сложенные в небрежные кучи или брошенные у городских стен. Тела слишком маленькие, чтобы принадлежать взрослым. Кровь разбрызгалась по белому ландшафту, словно какой-то заблудший ребенок провел красной кистью по чистому холсту. Дюжины. Сотни. Тысячи. Весь город выглядел как ужасный приветственный знак.

Не говоря ни слова, Уилбур соскользнул вниз, его ботинки скользили по льду и снегу. Фил и Техно обменялись короткими взглядами, прежде чем последовать за ним, и все трое прошли через бойню, не говоря ни слова и даже не осмеливаясь дышать. Техно повидал немало безжалостности, но эта ранило его до костей, как ничто другое. Возможно, дело было в отсутствующем взгляде Уилбура, или в том, как Фил сложил крылья вокруг себя — возможно, вспоминая другой город, первых людей, которых он поклялся и не смог защитить. Или, может быть, потому, что где-то на этом пути их люди тоже стали людьми Техно. Не солдаты. Не воины. Просто люди.

Только когда они миновали городские ворота, колени Уилбура наконец подогнулись, и он упал на фонарный столб, его вырвало. Фил тут же оказался рядом, потирая Уилбуру спину успокаивающими кругами и шепча слова так тихо, что Техно не мог их расслышать. Он был слишком занят осмотром города. Несмотря на массовые убийства горожан прямо за его стенами, город оставался безукоризненным, его мощеные улицы и кирпичные дома нетронутыми. Через открытую дверь Техно мог видеть комнату, навсегда застывшую в обыденности: стол, накрытый теперь испорченной едой, стулья, отодвинутые от него, как будто семья, для которой он предназначался, просто ушла от него, не зная, что они никогда не вернутся. На самом деле в самом городе не было никаких беспорядков. Ни перевернутых тележек с едой, ни сорванных с петель дверей, ни следов на земле, куда могли бы перетащить людей. То немногое, что осталось на земле, не несло никаких признаков насильственного вторжения, только свидетельство того, что весь город, казалось, добровольно пошел на его бойню.

«Что, черт возьми, здесь произошло?» — подумал Техно, сжимая трезубец так крепко, что чуть не сломал его пополам.

— Все это, — сказал Уилбур, шатаясь в сторону Техно. — И все это только для того, чтобы привести нас сюда?

— Не нас, — сказал Филза, подходя к ним сзади, — только меня. Я был близок к чему-то. Чему-то большому. И Зеленый Бог позвал меня обратно.

Техно издал горький лающий смех.

— Филза, только не говори мне, что мы должны уговаривать кого-то, кто сделал бы это только для того, чтобы пригласить тебя на свою маленькую вечеринку.

— Мы и сами делали кое-что похуже, — тихо сказал Фил, заставив Уилбура замереть.

— С бойцами. С врагами.

— Когда-то ты сражался за любое дело, которое дало бы тебе врага, — напомнил Фил, его глаза пригвоздили Техно к месту. В них не было никакого обвинения, только правда. — То, что ты сейчас побледнел, доказывает, как далеко ты зашел. Но через несколько минут, Техно, я думаю, нам понадобится твое старое сердце.

— Знаю, знаю, — пробормотал Техно, отворачиваясь от Филзы. — Не посылай смертного на божью работу .

— Эй, — слабо сказал Уилбур, — я здесь.

— И мы так рады, что ты здесь, с нами, — криво усмехнулся Техно.

— Не мог бы ты повторить это еще раз, не выглядя страдающим от запора?

Техно покачал головой, не желая обсуждать это дальше. Уилбур не должен был быть здесь. Техно уже потерял брата в этой войне и не слишком хотел потерять еще одного. Но он знал, что никакая сила на земле, смертная или бессмертная, не остановит Уилбура от того, чтобы стоять под этим бледно-красным небом, проводя пальцем по рукояти рапиры, вложенной в ножны на боку, с твердым намерением вонзить ее в сердце бога, убившего его младшего брата.

Вдалеке зазвонили церковные колокола.

Филза встретился взглядом с Техно.

— Он зовет.

Техно кивнул, крепче сжимая трезубец.

— И мы ответим.

Они двигались как единое целое по мертвому городу, не издавая ни звука, кроме завывания ветра и настойчивого звона колоколов. Чем ближе они подходили к центру города, тем больше Техно чувствовал, что каждый шаг не был его собственным. Гравитация была сильнее, она тянула их вперед, не оставляя им другого выбора, кроме как спускаться.

А потом, завернув за угол, он увидел колокольню, поднимающуюся к небу, колокола все еще звенели, а под длинной тенью — мраморную церковь с распахнутыми дверями. Приглашение.

— Еще не поздно повернуть назад, — сказал Техно.

— Да, — сказал Уилбур, — это так, — и поднялся по лестнице к своему апофеозу.

Что еще оставалось делать Техно, как не следовать за ним?

Они вошли в церковь и сразу же нашли его.

Он сидел на мраморной кафедре, свесив ноги с позолоченного края. Он спокойно читал книгу, его глаза неторопливо скользили по страницам в кожаном переплете. Его глаза были самой поразительной вещью в нем, неестественный оттенок зеленого, который напоминал Техно перезрелый виноград, кислый вместо сладкого и гнилой до самой сердцевины. В остальном он был... ничем не примечателен. Если бы не тот факт, что на нем не было ничего, кроме выцветшей белой туники и брюк на морозе, он мог бы сойти за смертного: вьющиеся темно-русые волосы, заправленные за уши, руки, обмотанные бинтами до костяшек, и лицо, которое могло бы быть лицом тех, кто проходил по улице миллион раз, не вспоминая его. Ни обсидиановых крыльев, ни глаз цвета свежей крови. Человек, а не бог.

Филза и Техно переглянулись.

«Это действительно он?» — спросил Техно, изгибая бровь.

«Понятия не имею.» — пожал плечами Филза.

— Зеленый Бог, — громко произнес Уилбур, входя в церковь. — Мы пришли требовать—

Человек — бог? — поднял палец, чтобы заставить его замолчать, не отрывая глаз от книги. Уилбур оглянулся на Техно, его лицо выражало явное недоверие. Какое-то мгновение все трое стояли на пороге, неловко переминаясь с ноги на ногу, пока зеленоглазый читал дальше. Затем, через некоторое время, он глубоко вздохнул, кивнул сам себе, захлопнул книгу и, наконец, рассмотрел троих, стоящих под ним.

А потом он улыбнулся, и не было никаких сомнений в том, кем он был. В нем не было ничего доброго. Это был бог насквозь.

— Наконец-то, — сказал он. — Я уже начал думать, что ты никогда не появишься.

Техно застыл.

Нет. Этого не может быть. Это было невозможно. Это было не так.

Краем глаза Техно заметил Уилбура, разинувшего рот. Он никогда не видел его таким испуганным.

— Нет, — прошептал Техно, а может, просто закричал. — Ты тоже?

Уилбур медленно кивнул, не желая — или, может быть, не в силах — оторвать широко раскрытых глаз от Зеленого Бога.

Потому что этот голос исходил из уст Зеленого Бога… Это был голос. На этот раз это был не хор, а все тот же голос, который преследовал Техно на протяжении веков, который безвозвратно связал его с молодым принцем и его братом по лесному пожару. Они с Уилбуром называли их голосами, но на самом деле это был только один голос, эхом отдававшийся снова и снова, словно слова, выкрикиваемые в пропасть.

Голос. Голос Зеленого Бога.

Сюрприз. — прошептали голоса — голос — в голове Техно, когда Зеленый Бог сказал то же самое вслух:

— Сюрприз.

— Что происходит? — требовательно спросил Фил, и на его лице отразилось не то беспокойство, не то замешательство. — Техно?

— Он — голос, Фил, — прошептал Техно, чувствуя, как пересыхает во рту. — Все это время это был он. Но как?...

— О, это долгая история, — сказал Зеленый Бог, посмеиваясь, — тем же низким, навязчивым смехом, который издевался над Техно, сколько он себя помнил. — Но сначала, как вы? Вы, должно быть, устали после всех этих путешествий, особенно ты, Уилбур. Так грустно слышать о твоем брате. Смертные сердца могут вынести только такую рану. — Он небрежно пожал плечами. — С другой стороны, бессмертные сердца мало чем отличаются, особенно если их по глупости отдали не тем людям. Возьмем, к примеру, бога войны. Ангел Смерти просто вонзил меч в уже разбитое сердце. — Вспышка более темной эмоции — безымянной, мимолетной — пересекла лицо Зеленого Бога, прежде чем его пугающая улыбка снова заняла центральное место. — Кстати, об Ангеле, тебе понравилось мое приглашение, Филза? Я потратил столько времени на его составление, но решил, что ты заслуживаешь только лучшей войны, верно?

— Кто, — начал Филза со сдержанной яростью, — ты, блять, такой?

Зеленый Бог рассматривал их, наклонив голову, светлые кудри падали на стеклянные зеленые глаза.

— Они называют меня многими именами. Ты знаешь меня как Зеленого Бога. Другие клеймят меня богом хаоса. Прародитель. Тот, Кто Тянет. Тот, Кто Наблюдает. Все эти глупые маленькие имена смертные давали чему-то, что было за пределами их понимания. — Он положил книгу, которую читал, на выступ рядом с собой и лениво потянулся. — Но мои друзья звали меня Дрим.

Красный солнечный свет, струившийся сквозь витражные окна, раскрасил лицо Уилбура калейдоскопом красок, когда он запнулся на словах — очаровательный король Уилбур, на этот раз лишившийся дара речи. Зеленый Бог — Дрим — казалось, наслаждался его неуклюжестью, его улыбка стала острее, когда его взгляд нашел Уилбура.

— Уилбур, — сказал Дрим. — Я искренне благодарен тебе за это шоу со взрывами. Ты уничтожил большинство из них одним махом, но я должен признать, что если бы Техно продолжал идти так, как он шел, я был бы вынужден вмешаться. Полагаю, мне не следовало недооценивать великого и могущественного бога крови.

Уилбур медленно покачал головой, словно выходя из оцепенения.

— Все эти люди... Все эти люди. — Его голос дрожал. — Почему? Как?

— Это два совершенно разных вопроса, — весело сказал Сон. — Так почему бы нам не начать с самого начала?

//

Филза понятия не имел, что происходит. Все, что он знал, это то, что каждый инстинкт в его теле говорил ему сражаться, дотянуться до меча, привязанного за спиной, и выхватить его против улыбающегося человека на другом конце прохода. Но он также знал, что рядом с ним, как завороженные, стоят Уилбур и Техно, и это не его дело. Они оба были учениками-близнецами, ожидавшими ответов от куда более мудрого учителя, и Филза мог понять это отчаяние, это непрекращающееся стремление найти ответы любыми необходимыми средствами. Он потерял себя в этом чувстве почти на десять лет.

Уилбур и Техно ждали этого разговора всю свою жизнь и даже не догадывались.

Фил не собирался отнимать у них этот шанс, как бы ему ни хотелось утащить их обоих подальше отсюда. Поэтому он стоял на месте и слушал.

Понимающая улыбка Дрима, казалось, была направлена прямо на него.

— Прежде всего, — сказал Зеленый Бог, откидываясь на забинтованные руки и внимательно рассматривая троих, — Я думаю, вы уже заметили это, даже если ни у кого из вас не было слов, чтобы назвать это. Это не первая рассказанная история. Это не первая ваша жизнь и не последняя.

Краем глаза Фил заметил, как Уилбур напрягся, а Техно рванулся вперед. Он осторожно приблизился к ним, положив руку на рукоять меча, в то время как его голова кружилась от слов Зеленого Бога.

Улыбка Дрима стала еще шире.

— Теперь вы королевской крови, но раньше вы были простыми солдатами. Иногда незнакомцы в ваших собственных отдельных путешествиях. Иногда мятежники против общего дела. Иногда счастливые. Но чаще нет. — Он тихо рассмеялся. — Было время, когда вы были врагами, разрывающими друг друга на части, пока не оставалось ничего, кроме костей.

— О чем, черт возьми, ты говоришь? — требовательно спросил Техно, сверкая красными глазами, взбешенный самой мыслью о том, что стоит на стороне, где нет Уилбура.

— Я говорю о разных пьесах, Техноблейд, — Дрим широко развел руками, словно приветствуя их всех домой. — Разные сцены, разные актеры, разные сценарии — но все нити ведут ко мне.

Филза не хотел в это верить. Но даже когда он стоял там с тяжелым недоверием, его разум пронесся через все времена, когда он чувствовал себя десятью разными людьми, пытающимися жить в одном теле. Эхо, а не голос. Он вспомнил все сны о том, как нашел Уилбура в темной комнате, о том, как Томми стоял на мосту, который тянулся до самого края света, о Техно, наблюдающем за ним с острова в небе, — все они были ужасны и слишком реальны, чтобы быть просто сном. Если это правда, то кости Филзы были старше, чем он думал. Он всегда танцевал под чужую песню, снова и снова, снова и снова.

Когда Уилбур заговорил снова, его голос был надломлен.

— Итак, все… все это время было тобой?

— Нет. — выражение лица Дрима было полно насмешливой жалости. — Не все. Только большие вещи. Все мелкие, глубокие детали, весь характер — это был ты. Откровенно говоря, Уилбур, я, возможно, и поставил этих солдат на твоем пути, но все же это был твой выбор — прорубить через них кровавый путь. Это все-таки ты протрубил в рог. Еще ты тот, кто нажал ту кнопку. — Он пожал плечами. — Если ты ищешь отпущения грехов, то не найдешь его здесь.

— И голоса— голос—

— Ах, это? — усмешка Дрима была пронизана ядом.

— Честно говоря, я просто хотел поиздеваться над тобой. Надо было повеселиться, пока я ждал за кулисами.

Филза повернулся к Техно и Уилбуру, но они уже смотрели друг на друга, их лица были отражением лиц друг друга. Во всем мире они были единственными, кто мог по-настоящему понять друг друга. Филза был всего лишь свидетелем. Он видел, как Техно в гневе рвал на себе волосы, видел, как Уилбур терял недели сна, видел, как они оба расходятся по швам. Сам Филза прожег библиотеки и склепы в поисках ответа, и теперь он был здесь, столь же простой, сколь и ужасный.

Зеленому Богу было просто скучно.

— Ты монстр, — прошипел Филза, впиваясь ногтями в ладони до крови. — Ты чертов монстр.

— О, я еще даже не дошел до самого худшего! — Дрим засмеялся. — Техноблейд.

Техноблейд уставился на него с кровавым убийственным выражением в глазах.

— На самом деле ты — настоящая трагедия. — при этих словах Дрим спрыгнул с кафедры и беззвучно приземлился на мрамор внизу. Техно и Филза инстинктивно встали между ним и Уилбуром, но бог просто прислонился к первой скамье, разглядывая их с беспечностью ребенка, обнаружившего любопытного жука, раздавленного его каблуками. — Знаешь, я почти позволил тебе отсидеться. Почти позволил тебе спокойно жить в лесу с семьей.

Удивление прорвалось сквозь ярость Техно, но заговорил Уилбур.

— Его семья?

— О, конечно. Отец, мать, братья и сестры — полный набор.

— Братья и сестры? — наконец прохрипел Техно.

— Три сестры, — радостно сообщил ему Дрим. — Два брата. Но потом я передумал. Не мог же я впустую растратить в тебе всю эту дремлющую божественность. Все боги — главные игроки, но ни с кем из них не так весело играть, как с тобой.

— Что ты с ними сделал? — спросил Техно, делая шаг вперед. Трезубец внезапно оказался у него в руках. — Что ты сделал с моей семьей?

— Техно... — предупредил Фил, а может, это был Уилбур.

Дрим улыбнулся.

— Правильный вопрос, — медленно произнес он, — что ты с ними сделал.

Техно рванул.

//

Они врезались в мраморную кафедру с такой силой, что она треснула. Техно держал в одной руке тунику Зеленого Бога, а в другой — трезубец, тяжело дыша, когда пыль и осколки мрамора дождем посыпались на них обоих. Он слышал, как Уилбур и Филза выкрикивают его имя, но все остальные звуки заглушал смех Дрима, звук, который стал таким знакомым Техно за эти годы. Он ненавидел его всю свою жизнь, а теперь к нему прилепилось самодовольное лицо.

— Я же говорил! — выплюнул Дрим ему в лицо. — Я не призываю к каждому действию, Техноблейд! Я предоставляю выбор, но его делаешь ты. Я был голосом, но ты всегда был окровавленными руками!

«Я даже не помню их лиц, — подумал Техно, крепче сжимая рубашку Зеленого Бога, пока не услышал, как она начинает рваться. — Я даже не знаю их имен.»

И все же он был поглощен этим — гневом, который, казалось, все его нервы воспевали одновременно, требуя одного и того же.

Мести.

Изломанный свет косо падал на двух богов. Весь мир был разбит, несчастен.

— Почему? — Техно ненавидел отчаяние, сквозившее в его голосе, но деваться было некуда. — Почему я? Почему ты передумал?

Он попытался найти сочувствие на лице Дрима, но все, что он получил, было самым мрачным видом юмора.

— Ты можешь искать смысл сколько угодно, — сказал он. — Переверни каждый камень и прочти все звезды на небе. Но правда в том, Техно, что ты просто оказался не в том месте и не в то время.

— Все мы, — прорычал Техно, — всего лишь беспомощные насекомые в твоей проклятой паутине, не так ли?

Ему показалось, что на лице Дрима промелькнуло что-то более серьезное, но оно исчезло прежде, чем Техно смог подобрать ему имя.

— Не все из вас.

Техно собирался убить его. Он собирался пронзить трезубцем эту злобную ухмылочку и покончить со всем этим.

Но тут он почувствовал, как чьи-то руки схватили его за плечи и потянули назад.

— Техно, — голос Уилбура вернул его в собственное тело, словно маяк, зовущий корабль к более безопасным берегам. — Он все еще нужен нам. Он все еще должен вернуть его нам.

— Хорошо, — промурлыкал Дрим, когда Уилбур поднял Техно на ноги. — Я все еще нужен тебе, Техно.

— Не называй меня так, мать твою, — выплюнул Техно.

Они окружили его. Он лежал на полу, прислонившись к сломанной кафедре. И все же ублюдок выглядел так, будто у него на руках все карты.

Потому что так и было. Техно почувствовал, как обмяк от осознания этого. Дрим имел все, потому что у него все еще был Томми.

Дрим покосился на каждого из них по очереди, его глаза наконец остановились на Филзе, который вытащил свой клинок. Дрим рассматривал острый кончик, направленный прямо на него.

— Это тот самый меч, которым ты убил бога войны, да? — спросил он спокойно, как будто они обсуждали чай.

Фил не удостоил его ответом. Только Техно узнал этот взгляд в глазах Филзы. Филзу никогда не преследовали голоса, но он все равно требовал крови.

— Он хотя бы хорошо дрался? — Дрим продолжал, когда стало ясно, что никто из них не отвечает. — Должно быть, да, если ему удалось убить твоего сына.

— Ты выслушаешь меня, — сказал Филза голосом холодным и безжизненным, как тундра, по которой они ехали. — Мне нет дела до твоих историй. Я не забочусь о тебе. Но если у тебя есть вся эта власть, если ты можешь переписать историю, тогда ты вернешь мне моего сына. Иначе.

— А иначе что? — потребовал Дрим. — Мы уже проходили по этой дороге, Филза. У тебя был миллион шансов убить меня, покончить с этой петлей, но мы все еще здесь. Все еще в тупике.

«Но это не совсем так.» — подумал Техно. Он заставляет бояться даже Зеленого Бога. Каким-то образом, несмотря ни на что, Филза одержал верх. Но один взгляд на человека сказал Техно, что он был так же невежествен, как и в той заснеженной пещере.

Он был там. Ключ ко всему. Безымянный и недосягаемый.

Что, черт возьми, ты такое, Филза?

— И еще одно, — сказал Дрим, медленно поднимаясь на ноги. Он прислонился к разрушенной кафедре и рассматривал их со странным выражением. Почти легкомысленным. — Я лишь пишу истории, Филза, какими бы многочисленными они ни были. Но даже у меня нет сил их переписать. После выполнения действие не может быть отменено. Однажды написанная концовка не может быть восстановлена.

Уилбур напрягся.

— Что это значит?

Но чудовищный холод уже поселился в душе Техно, еще до того, как Дрим откинул голову назад, рассмеялся и сказал:

— Это значит, что я не могу вернуть мертвых. Твоего брата больше нет. Во благо.

//

Сколько раз, часто задавался вопросом Филза, может разбиться сердце, прежде чем останется слишком мало кусочков, чтобы снова сделать его целым? Он видел, как смертные переживают самые жестокие судьбы. Они потеряют дома, средства к существованию, друзей и семью, но все равно на следующий день поднимутся и пойдут дальше. Но наступил переломный момент. Филза тоже был тому свидетелем. Но когда оно произошло? Была ли это вторая потеря или третья, шестая? Или достаточно одной великой трагедии, чтобы поставить человека на колени?

Даже самая укрепленная стена может пасть от одного удачного удара. И даже самый сильный бог может пасть от одного удачно разбитого сердца.

— Нет. — меч Филзы едва не выскользнул из его руки, прежде чем он снова сжал его дрожащими пальцами. — Ты лжешь. Ты должен.

— Зачем мне лгать? — спросил Дрим, его золотистые волосы были чуть темнее, чем у Томми. — Ты сам это сказал. Воскрешение твоего сына — единственная причина, по которой я тебе нужен. С чего бы мне отказываться от этого?

Раздался ужасный звук, похожий на крик умирающего животного. Филзе потребовалось мгновение, чтобы понять, что звук исходит из его собственного горла. Он двигался, не думая, не дыша. Он поднял меч высоко над головой и обрушил его на бога, который вырвал остатки надежды из рук Филзы и разбил о стену. Его клинок расколол мраморную кафедру, разрезав книгу, которую Зеленый Бог оставил на ней, на клочки кожи и бумаги, но когда пыль осела, он обнаружил, что Дрим стоит невредимый в нескольких шагах от него, выглядя не впечатленным.

— Я еще не дочитал, — пожаловался Сон. — И это тоже становилось все интереснее.

А потом появился Техно, схватил его за рубашку и швырнул в ближайшее окно со всей силой, на какую только способен кровавый бог. Он врезался в витражное стекло и исчез в снегу.

Филза и Техно поспешили за ним.

Они перепрыгнули через разбитое стекло, даже не почувствовав, как оно пронзило их кожу, с оружием наготове. Это, по крайней мере, было знакомо. Ангел Смерти и кровавый бог, изливающий кровавую месть. Такова была их роль. Вот кто они такие.

Дрим был отброшен к стене здания рядом с церковью, и он сидел на развалинах, как король, развалившийся на троне, его улыбка была столь же ленивой, сколь и злобной.

— Итак, — сказал Сон, — я так понимаю, ты сердишься на меня.

Филза полетел к нему, взбивая холодный снег в яростном кильватере своих развернутых крыльев. Он ударил ногой в грудь Зеленого Бога, наслаждаясь тошнотворным хрустом, который раздался, когда его голова треснулась об обломки. Его меч мгновенно оказался у горла бога, прорезав единственную красную линию на бледной коже.

«Я с удовольствием разорву тебя на части, — подумал Филза. — Если я буду вечно страдать, то и ты тоже.»

— Я никогда ничего тебе не обещал, — тихо сказал Сон, глядя на Филзу. — Вся эта глупая надежда — ты, тот кто искал ее. Ты видел узоры на небе, а затем обвинял звезды в своей собственной неправильной интерпретации. — Внезапно его руки метнулись вперед, сжимая клинок меча Филзы так крепко, что кровь закапала с его ладоней. С удивительной силой он опустил лезвие вниз, пока оно не уперлось ему в сердце. — Давай. Разорви меня. Но не я тот, кто оставил одного сына у смертного одра его матери и навязал корону другому. Не я этот монстр.

— Ему было пятнадцать, — прохрипел Филза. — Он погиб за твою войну в пятнадцать.

— И ты бросил Уилбура в пятнадцать. — Зеленый Бог устало вздохнул. — Они так быстро растут, правда? Жаль, что ты был там только в конце. — он просиял. — Кстати, об Уилбуре, я ведь так и не ответил на его вопрос? О том, как я все это сделал?

Он отпустил меч Филзы и обвел жестом все вокруг — пустой город, их разрушенную вселенную, их странную историю.

— Меня не волнует. — Филза успокоил дрожащую руку и приготовился вонзить ее в сердце бога. После многих лет сражений он точно выяснил, где резать, не убивая. Смерть была бы слишком добрым богом, больше, чем заслуживало это чудовище.

— Ну, тебя должно. — Дрим засмеялся. — Посмотри назад, Филза.

Филза скорее отрубил бы ему руку, чем стал выполнять его приказы, но в его словах было что-то такое, от чего у Фила кровь застыла в жилах. Медленно, не отрывая меча от груди Зеленого Бога, Фил повернулся.

Он увидел Техно, который шел к ним, его распущенные волосы падали на лицо, как погребальный саван. Его трезубец блестел в угасающем солнечном свете, когда он выжидающе вертел его в руке, готовый стать товарищем-палачом Филзы. Но позади него, стоя у окна, которое они проломили, оцепенело глядя на сцену, стоял Уилбур.

Пока Филза, неподвижный, как камень, наблюдал, Уилбур медленно вытянул лук. Тонкая рука снова потянулась к колчану и извлекла единственную стрелу. Он натянул тетиву и прицелился.

Прямо на Техно.

— Техно! — предостерегающе закричал Филза.

Техно остановился, напрягшись в замешательстве, а затем проследил за испуганным взглядом Фила в сторону церкви.

Фил видел, как дрожат руки Уилбура. Его рот сложился в одно слово в широко раскрытых от страха глазах.

— Техно?

— О, Уилбур. — Голос Дрима. Голос, который годами мучил сына Филзы, теперь мучил и его, когда он обнаружил, что не может ни двигаться, ни моргать, ни дышать, ни думать. — Почему такое вытянутое лицо?

Уилбур начал улыбаться.

//

— Уил? — непонимающе спросил Техно. Не было ни мира, ни вселенной, ни написанной богом сцены, где Уилбур мог бы так поступить с ним. И все же они были здесь, стоя друг напротив друга. Снова незнакомцы.

Это была не улыбка его брата.

Это были не глаза его брата.

— Уил... — повторил Техно. Мольба. Молитва. Извинение.

Уилбур выпустил стрелу.