Passerine

Толчок копьем тебе в бок.Или разговоры,подсчет грехов и примирение с ценой за то что бы быть братом.

Сначала он держал Томми в залитой солнцем комнате.

Он пришел раньше, чем ожидалось, был таким маленьким, намного меньше, чем его брат. Повитухи сказали им, что они могут потерять его в течение часа, а его жена прижимала новорожденного к груди, рыдая на его бледной коже.

— Мой малыш, — плакала она, — мой маленький боец. Будь храбрым, Томми, будь сильным.

Но Томми был так неподвижен в объятиях матери.

Филза стоял у ее постели, наблюдая, как она воркует и плачет над ребенком, который не шевелится. Он прожил миллион жизней, и все эти страдания, вместе взятые, не могли сравниться с болью, которую он испытывал, оплакивая рождение сына. И по мере того, как шли минуты, не обращая внимания на растущую бездну в его груди, он обнаружил, что не может даже плакать. Это была печаль, слишком большая для слез, горе, слишком бесконечное, чтобы его можно было измерить.

И когда его жена предложила ему ребенка, чтобы дать ему шанс попрощаться, несмотря на ее собственное отчаяние, Филза сделал то, за что он никогда не простит себя. Он заколебался.

Он смотрел на безмолвный сверток в ее руках, мертвый еще до того, как смог жить, и чувствовал, как трещина в его сердце растет. В конце концов, такова была судьба человечества. Неважно, доживет ли Томми до следующего года, следующего десятилетия или следующего вздоха, он все равно однажды умрет. Озлобленный, оцепеневший и ненавидящий весь мир, Филза подумал, не лучше ли будет, если Томми умрет сейчас, прежде чем Фил полюбит его еще больше. Люди оплакивали красоту увядающей розы, но распускающийся бутон вызывал более тихую душевную боль.

Но Томми не был цветком. Он был Томми. Он был сыном Фила, и он любил его сейчас так сильно, как мог бы любить позже, хотя позже, возможно, никогда не наступит. Но его руки словно были сделаны из камня. Они не поднимутся, как бы он этого ни хотел. Если он сейчас обнимет Томми, то никогда не отпустит. Он последует за своим ребенком в могилу.

А потом он прокрался мимо стражников и повивальных бабок, проходя под вниманием скорбящего бога. Он забрался в постель, улыбаясь матери, по-видимому, не обращая внимания — или не замечая, как это часто бывает у витающих в облаках детей, — на тоску, которая витала в воздухе комнаты.

— Это мой брат? — спросил Уилбур, склонившись над ребенком на руках матери. — Можно мне подержать его, мама?

В горле Фила образовался комок. Он отвернулся, прежде чем Уилбур успел увидеть его лицо, а когда обернулся, Уилбур держал Томми в своих нежных объятиях. Солнечный свет косо падал на них, и Филу хотелось навсегда запомнить их такими: его двух прекрасных сыновей, увековеченных в золоте. Каштановые кудри Уилбура скрывали выражение его лица, когда он склонился над ребенком, бормоча что-то, чего Фил почти не расслышал.

И ребенок заплакал.

Уилбур отстранился, изумленный, его лицо исказилось в благоговейном страхе.

— В чем дело? — в отчаянии спросил он. — Я что-то сделал не так?

— Нет, — всхлипнул Фил, падая на колени перед ними троими — его прелестной, смеющейся женой, добрым, сбитым с толку Уилбуром и громким, кричащим Томми. — Ты все сделал правильно, мой мальчик. Ты замечательный.

Теперь Уилбур прижимал брата — уже не ребенка, но все еще такого маленького — к груди, пока они шли по тихому пустому лагерю. Уилбур повторял слова, которые впервые сказал брату много лет назад, снова и снова, как заклинание или молитву, чтобы вернуть его к жизни.

— Я буду любить тебя вечно, я буду любить тебя вечно, я буду любить тебя вечно.

Но на этот раз Томми не проснулся.

А Филза по-прежнему словно был сделан из камня.

//

Он бродил по развалинам один. Наступила ночь, но луна и звезды были скрыты тяжелыми тучами, окутавшими землю мраком. Само небо было в трауре.

Таббо двигался во мраке, факел в его руке создавал тени, которые, казалось, тянулись к нему, как беспомощные призраки. Он бездумно переступал через обломки, его ноги натыкались на грязь и камень, а иногда и на плоть павшего товарища — или врага, но разве это имело значение? В ушах у него все еще звенело от взрыва, а кости ощущались как карточный домик, который вот-вот рухнет, но он был жив. Он был жив, в то время как все остальные — нет.

Когда пыль улеглась и выжившие выползли из-под обломков, Таббо начал считать. Разумеется, их предупредили. Они услышали сигнал короля и побежали так быстро, как только могли, но не все были достаточно быстры.

Королевская армия покинула столицу с двадцатью тысячами солдат.

В конце концов их осталось всего восемьсот.

Не все они погибли при взрыве. Большинство из них были уже мертвы к тому времени, когда горы пали, убитые врагами и их кавалерией. Но запах серы все еще висел в воздухе, как обвинение, преследуя Таббо, когда он совершал обход. Он должен был искать других выживших, но Таббо кое-что знал о безнадежных делах. Он мог бы бродить по этой долине целыми днями, и все, что он найдет, — это разбитые останки двух армий — братская могила, которая никого не почтит. Через столетие люди снова будут ходить по этой земле и видеть только зеленые холмы, цветущие синими ирисами.

Принц был мертв. Вот что они говорили. Погиб в последние минуты войны — ее последняя жертва. Месяц назад Таббо наблюдал, как принц смеется на балконе, его лицо светилось изнутри. Теперь нигде не осталось света.

Облака над головой разошлись, и небеса заплакали.

//

На улице шел дождь. Техно слышал, как капли дождя стучат по крыше палатки и ползут сквозь щели. Но безграничный холод, который он ощущал, исходил от чего-то совершенно другого.

Он рухнул на землю в тот момент, когда они вошли в палатку, дрожа, обхватив руками колени, не чувствуя ничего, кроме безжалостного холода. Казалось, что его кровь замерзла, и жестокие сосульки вонзились в него изнутри. И когда он попытался спрятать голову в темные объятия своих рук, единственный голубой лепесток упал на его кожу.

Нет. Он грубо провел руками по волосам, в отчаянии выдергивая розовые пряди из корней, чтобы убрать остатки утреннего великолепия из спутанных кос. Кровь текла из тех мест, где его ногти царапали кожу головы, но Техно обнаружил, что ему все равно. Ему было все равно. Весь мир может сгореть вокруг него, и все, о чем он будет думать, — это цветы, все еще вплетённые в его волосы, их сахаристый аромат, как яд в его легких.

Он сжал цветы в руках, окровавленный и дрожащий, и швырнул их как можно дальше через всю комнату, где они приземлились у ног короля.

Уилбур сидел на койке, на которой спал его брат — обычно спал — и прижимал сломанного мальчика к груди. Он раскачивался взад и вперед, бормоча слова, которые Техно не мог разобрать, откидывая волосы с бледного, неподвижного лица Томми.

Мертв. Он мертв. Он умер и ушел навсегда. — его голоса кричали, царапая стены, которые Техно установил вокруг них и пыталось поддерживать в течение многих лет. И все ради Уилбура. И все ради Томми. Теперь один из них был мертв, а другой умирал — в этом не было никаких сомнений. Уилбур этого не переживет. И Техно тоже.

Кровь, — требовали голоса, — кровь для кровавого бога.

Его руки сжались в кулаки так сильно, что ногти впились в кожу ладони. Кровь стекала по его рукам, но этого было недостаточно. Он хотел резни. Он жаждал жестокой мести. И по ту сторону его гнева не было никого и ничего. Все их враги были мертвы. Направить его было некуда, кроме как внутрь.

Нож Техно все еще торчал из груди Томми, из его сердца.

Ты виноват, — начали голоса. — Кровь следует за тобой повсюду. Ты думал, что сможешь убежать от нее?

Он так и думал. Клянусь богами, впервые в своей проклятой жизни он подумал, что наконец-то нашел безопасное место. Где-то, где никто не знал его кровавого прошлого, да и не хотел знать. Где-то с ясным небом и теплым садом, где он мог бы притвориться тем, кем никогда не станет. Смертным. А теперь все рухнуло вокруг него. Его фарс. Его наивность. Такова была цена тех безмятежных дней.

Он должен был уйти при первой же возможности. Ему вообще не следовало с ними встречаться.

— Уилбур. — Это имя царапнуло ему горло. Он едва мог расслышать собственный голос. Он попробовал еще раз, вложив в свои слова столько силы, сколько в нем осталось. — Уилбур. Отпусти его.

Краем глаза он заметил, как Филза поднял голову со своего молчаливого места в углу. Он не произнес ни слова с момента своего прибытия, даже когда они шли обратно к палатке с мертвым телом Томми между ними. На этот раз Техно был рад его молчанию. Если бы он сейчас услышал голос Филзы, то мог бы просто вонзить трезубец ему в грудь.

Техно с трудом поднялся на ноги, когда стало ясно, что Уилбур его не слушает. Его ноги угрожали подогнуться под собственным весом, и он поймал себя на том, что сидит на краю стола планирования, где резные деревянные солдаты все еще стояли по стойке смирно для войны, которая уже закончилась. Все закончилось.

— Нам нужно привести его в порядок, Уилбур, — сказал Техно, его слова прозвучали неровно.

Он, пошатываясь, подошел к Уилбуру, протягивая руку. Уилбур резко вскинул голову, его глаза расширились от ярости.

— Отойди от нас, — прорычал он, прижимая к себе Томми. От этого движения голова Томми склонилась набок, и Техно впервые по-настоящему увидел его лицо в свете свечей.

У Техно перехватило дыхание. Томми выглядел таким... умиротворенным. Как будто он просто спал. Как будто в любой момент его глаза распахнутся, и он улыбнется им обоим, легко снимая напряжение, как мог только Томми.

«Проснись, — Техно умолял, молился, желал. — Пожалуйста, проснись.»

Но больше он никогда этого не сделает.

— Ты не можешь держать его вечно, — выплюнул Техно. — Ради бога, Уилбур, у него в груди все еще торчит кинжал.

Уилбур посмотрел на неподвижный сверток в своих руках, впервые заметив состояние брата. Рассеянно, машинально он протянул руку, чтобы стереть полоску грязи со щеки Томми. Выражение его лица стало гневным, когда упрямая почва яростно прилипла к коже брата, и Техно испугался, что он может просто стереть плоть Томми до костей.

— Ты пытаешься очистить его? — сердито спросил Техно.

Уилбур посмотрел на него с нескрываемым гневом, но ничего не ответил.

Усмехнувшись, Техно взял со стола обрывок ткани и направился к пологу палатки. Он открыл их и высунулся под дождь, ловя холодные капли тряпкой, пока она не стала влажной. Холодная вода скользнула по его запястью, но это было далекое чувство, которое испытывал другой человек, в другом времени.

Когда он снова повернулся к ним, Уилбур все еще цеплялся за Томми, как за спасательный круг.

— Отпусти его, — приказал Техно.

Уилбур молча покачал головой, его плечи задрожали.

— Я не могу.

— Уилбур—

— Я сказал, я не могу.

Техно ступил к нему, пока не оказался над Уилбуром.

— Конечно, можешь. Это просто. Просто раскрой свои чертовы объятия и положи его на кровать.

Уилбур сверкнул глазами.

— Это было бы легко для тебя, не так ли?

Техно прищурился, глядя на него.

— Что ты хочешь этим сказать?

Холодным. Все было холодным. Холод в легких, холод в сердце, холод в самой глубине души — если она у него еще осталась. Холод от дождя, холод от кожи Томми, холод от проклятых глаз Уилбура.

Вдалеке прогремел гром. Это будет долгая ночь.

//

«Это просто, — сказал он. — Просто раскрой свои чертовы объятия.»

Уилбур не знал, смеяться ему или плакать над словами Техно. Больше ни в чем не было ничего легкого. Каждый вдох был похож на вдыхание битого стекла, каждая мысль — на яростный вопль. Во рту у него была кровь — он прикусил щеку изнутри, чтобы не закричать. И, клянусь богами, ему хотелось кричать. Он хотел разорвать весь мир голыми руками — сжечь и засыпать солью, не оставив после себя ничего, даже слуха о том, что было когда-то. Он не заслуживал даже памяти о Томми.

— Ты слышал меня, — прошипел Уилбур стоящему перед ним мужчине, они оба зло смотрели друг на друга, но по-настоящему не видели. — Тебе все дается легко, не так ли, кровавый бог?

Брови Техно сошлись в гневе.

— Ты не можешь бросить это мне в лицо. Не сегодня. Не после всего, что я для тебя сделал.

Руки Уилбура задрожали. Он посмотрел на спящее лицо брата — спящее? Спит? Он не спит. Он мертв. Мертвый. С хриплым вздохом Уилбур проследил изгиб щеки Томми, останавливаясь там, где раньше были ямочки, когда он улыбался. А потом Уилбур посмотрел вниз, туда, где из его груди все еще торчал нож, словно жестокое напоминание. Новые слезы обожгли его глаза, и он отчаянно попытался сморгнуть их, прежде чем они упадут. И все же мятежная слеза пробежала по его лицу, разрезая грязную щеку пополам.

Смерть. Такое маленькое слово для такой большой вещи.

Уилбур вообще не хотел видеть Томми на поле боя. Он планировал оставить Томми в замке, где тот будет в безопасности за стенами и собственной армией охранников. Но Техно — проклятый Техно — отговорил его.

— Томми сильнее, чем тебе хотелось бы признать, — сказал Техно. — И умнее, чем кто-либо считает. И если ты оставишь его, ты потеряешь не только незаменимое достояние, но и любовь твоего брата. Не стой здесь и не говори мне, что Томми позволит тебе вести эту войну без него. Что ты будешь делать, когда он неизбежно начнет протестовать? Запрешь его в спальне? Прикуешь его к стене? Однажды ты уже пытался защитить его, и посмотри, к чему это привело.

И вот Уилбур взял своего брата на передовую, приказал портным сшить ему форму, которую Уилбур убил бы, чтобы никогда не видеть, как он ее носит, а затем отправил своего брата — своего младшего брата, своего Томми — на бойню.

А теперь он был мертв. Мертвый в красно-синих цветах семьи, которая подвела его в последний раз.

Нет, — прошипели голоса, — не твоя семья.

Уилбур снова встретился взглядом с Техно.

— Это твоя вина.

И в конце концов Техно оказался прав. Уилбуру было чертовски легко встать, разжать руки и положить Томми на койку. Раньше его тело двигалось само по себе, но на этот раз каждое действие было обдуманным. Он неторопливо сбросил с плеч порванный и окровавленный мундир и накрыл им Томми, чтобы согреть — если, конечно, мертвые еще могут чувствовать тепло. Он намеренно заправил выбившуюся прядь волос Томми за ухо. Уилбур намеренно отпустил брата. Он намеренно повернулся лицом к Техноблейду.

Гнев, казалось, был более сильным чувством, чем горе.

Глаза Техноблейда блестели в мерцающем свете свечей. В руке он все еще держал мокрую тряпку, но сжимал ее с такой силой, что Уилбур не удивился бы, если бы от нее остались только клочья.

— Будь очень осторожен, — протянул Техно, — в том, что собираешься мне сказать, Уилбур.

— Ты велел мне привести его сюда. — Уилбур метнул это обвинение, как стрелу из лука, наблюдая, как оно попадает в цель. — И ты был их целью. Мы все просто сопутствующий гребаный ущерб за все то дерьмо, что ты натворил. Прошлое настигло тебя, Техноблейд. Какого черта тебе понадобилось тащить нас всех за собой?

Гром грохотал вокруг них, как свирепые боевые барабаны, сопровождаемый вспышкой молнии, которая окутала все вокруг жутким сиянием. Техноблейд и Уилбур уставились друг на друга через усыпанную цветами пропасть, которая росла между ними с каждым словом. Они были двумя призраками в подвешенном состоянии. Звезды-близнецы, притянутые друг к другу коллапсирующими гравитациями.

Они собирались уничтожить друг друга сегодня ночью.

И Уилбур будет наслаждаться каждой чертовой минутой.

— Я же говорил, — прорычал Техноблейд. — Я же говорил тебе, что позабочусь о них, не так ли? Я мог бы остановить их на границе, но ты хотел играть роль мирного сановника, даже когда кровавые факты смотрели тебе прямо в лицо.

Уилбур отчетливо помнил тот день — день, когда поступили первые донесения шпионов, подтверждающие то, что голоса издевательски шептали в течение нескольких недель. Уилбур, как всегда, обратился за советом к Техноблейду. А Техноблейд, единожды прочитав эти послания, поднял глаза и просто сказал:

— Я мог бы убить их всех.

Уилбур вздрогнул.

— Техно, это не так—

— Я мог бы. Ты же знаешь, что я могу. — Техноблейд склонился над столом, встретив недоверчивый взгляд Уилбура затуманенными глазами. — Просто скажи.

Уилбур этого не сделал. Они спорили, как никогда раньше, как спорили сейчас. И Техноблейд ушел, хлопнув дверью кабинета Уилбура с такой силой, что книги полетели с полок.

А потом, не прошло и дня, как Зеленая армия уничтожила целый город на границе.

Был ли тогда прав Техноблейд? Был ли Техноблейд прав прямо сейчас? Уилбур обнаружил, что это не имеет значения. Ему было все равно. Все, чего он хотел, это рвать и рвать. Его ярость не позволяла различать.

— Ах, Техноблейд, — сокрушенно покачал головой Уилбур. — Всегда выбираю насилие, на каждом шагу.

Техноблейд медленно вдохнул.

— Ты сам не знаешь, о чем говоришь.

— О, разве? — Уилбур наблюдал, как черты лица Техноблейда исказились от удивления и мрачного предвкушения, быстро скрытого маской безразличия. Знал ли он, что будет дальше? — Томми не знал, куда ты отправляешься в своих ночных похождениях. Но я знаю, — наконец сказал Уилбур, находя мрачное удовольствие в том, как Техно застыл на месте. — Ты думал, я не замечу? Неужели ты думал, что я не стану задавать вопросов или следовать за тобой?

— Ты идиот, Уилбур, — сказал Техно не менее ядовито.

Уилбур только улыбнулся в ответ на его ярость.

— Ты хотя бы повеселился, пробираясь через лес, Техно?

Ему было семнадцать, когда он узнал об этом. По правде говоря, он даже не знал, как попал в этот лес. Это было точно так же, как в первый раз, когда он увидел, как Техно уходит, много лет назад, когда яростные голоса преследовали его в темноте, и он проснулся где-то, не помня, как он туда попал. Но все его замешательство быстро сменилось страхом, когда он заметил Техно, двигающегося между деревьями, преследующего что-то, ползущее по лесной подстилке. Или не что-то. Кого-то.

Уилбур прижался к стволу дерева, зажав ладонями рот, едва дыша, пока жертва Техно умоляла сохранить ему жизнь. А потом он услышал отчетливый звук меча, вынимаемого из ножен. Один крик, а затем влажный глухой стук. Вот и все, пока Уилбур снова не потерял сознание. Когда он проснулся, он был в своей собственной постели в замке, его сердце глухо стучало в груди, но он был совершенно невредим. Он глубоко вздохнул, радуясь, что все это оказалось кошмаром, прежде чем заметил единственный зеленый лист, зажатый в руке.

Он никогда не говорил об этом — до сих пор.

— Тогда продолжай, — сказал Уилбур, когда Техноблейд просто уставился на него, тяжело дыша. — Скажи мне, что ты изменился. Скажи мне, что я не знаю, о чем говорю. Скажи мне, что ты не тот кровожадный бог из сказок.

— Я ожидал, что из всех людей именно ты поймешь. — Голос Техноблейда звучал напряженно, как натянутая веревка, которую вот-вот разорвут. — Ты же знаешь голоса — они не отпускают. Они требуют своего, Уилбур, и иногда это невозможно остановить. Но я так чертовски старался. — Вот оно. Трещина — тонкая трещина, медленно переходящая в нечто большее. — Если бы ты действительно следил за мной, то знал бы, что я уже много лет никого не убивал. Я остановился. Я отбивался от голосов, даже если для этого требовалось все от меня. Думаешь, ты меня раскусил, Уилбур? Все, что тебе было нужно, чтобы определить меня, — это ты и Томми. Но иди вперед и найди другие определения, если это сделает тебя счастливым. Посмотрим, осталось ли во мне хоть что-нибудь, что могло бы меня волновать.

Это заставило Уилбура остановиться, хотя бы на секунду.

— Тогда куда ты направлялся?..

— Искал твоего отца, — выплюнул Техноблейд, и слова упали между ними мертвым грузом.

Уилбур повернулся к мужчине, о котором шла речь, но его отец не двигался уже целую вечность, сидя, обхватив голову руками, не обращая внимания на грозу вокруг. Ни единого слова, ни единого движения.

«Конечно, — с горечью подумал он, глядя на поникшие плечи отца и обсидиановые крылья, плотно прижатые к нему. — С чего бы мне ожидать чего-то другого?»

Уилбуру хотелось разозлиться на него, хотелось, чтобы его зрение краснело каждый раз, когда он замечал краем глаза золотистые волосы отца. Но у него была только жалость. Уилбур не видел отца много лет, но сейчас, глядя на него, он не видел холодного, далекого короля прошлого. Он видел только жалкое подобие человека, который бросил своих сыновей и вернулся только после того, как все трудные решения были приняты. После того, как Уилбур был вынужден их сделать. Он не хотел больше думать о смехотворном зрелище своего отца, сидящего в нескольких лигах от тела своего Томми, даже не потрудившись встретиться взглядом с единственным оставшимся у него сыном.

— Совершенно верно, — грубо сказал Техно, снова привлекая внимание Уилбура. Кровавый бог стоял, прижав кулаки к бокам и дрожа от ярости. Уилбур никогда не видел в его глазах такой ненависти, даже когда он прокладывал себе путь через поле боя. Уилбур упивался этим. — Я уходил каждую ночь в течение многих лет, не обращая внимания на голоса, не обращая внимания ни на что, чтобы найти твоего отца. Чтобы вернуть его тебе. Потому что я видел тебя. Каждый пропущенный прием пищи, каждый час, проведенный за изучением политики вместо сна, каждый раз, когда ты чувствовал, что задыхаешься, я видел это. Я был там для этого, и это убило меня, поэтому я пошел искать кого-то, чтобы помочь тебе. Я пытался сказать тебе, что изменился. Я кусаюсь только тогда, когда моя семья в опасности, но ты все равно видишь во мне какую-то бешеную собаку. А те люди, которых я убил в лесах? Они были преступниками, Уилбур—

— Как будто это что-то меняет.

— Скажи это армии, которую ты только что разнес в пух и прах!

— Это ты установил взрывчатку!

— И ты отдал приказ. Так что же мне оставалось?

Какое-то мгновение они просто стояли, глядя друг на друга и переводя дыхание. Буря все еще бушевала снаружи, но какая-то ее часть жила в груди Уилбура.

Это был финал. Уилбур знал, что они стоят на краю пропасти — если кто-то из них сейчас прыгнет, они будут потеряны друг для друга навсегда. И Уилбур прыгнул.

— Может, и к лучшему, что Томми умер раньше, чем узнал, кто ты, — медленно проговорил он. Намеренно. — Ты должен быть счастлив. По крайней мере, теперь у него никогда не будет шанса узнать, что ты за монстр на самом деле—

Техноблейд двинулся в мгновение ока. Уилбур ожидал этого, но все же не смог сдержать удивленного вздоха, когда Техно врезался в него, и они оба растянулись на земле. Голова Уилбура ударилась о утрамбованную землю, но острая боль была долгожданной. Техноблейд склонился над ним, сжимая в руках воротник рубашки Уилбура. Уилбур чувствовал, как гнев Техноблейда исходит от него, как жар от бушующего лесного пожара, но когда он посмотрел в глаза своему старому наставнику, то увидел только свою жалкую улыбку, отраженную в них.

Техноблейд отвел один кулак назад, все его тело дрожало.

— Давай, — сказал Уилбур. — Докажи, что я прав.

На какую-то долю секунды Уилбуру показалось, что Техноблейд просто уйдет, как Уилбур всегда и знал. И тут его кулак врезался в лицо Уилбура.

Раздался тошнотворный хруст и пронзительная боль, и по количеству теплой крови, стекавшей по его лицу, Уилбур понял, что Техноблейд сломал ему нос.

Уилбур откинулся назад, глядя на Техноблейда широко раскрытыми глазами. Техноблейд уставился на него с таким же шоком, гнев на мгновение исчез с его лица, чтобы показать подлинное беспокойство.

— Я... — начал Техноблейд, но Уилбур прервал его насмешливым фырканьем.

— Это все, что ты можешь, кровавый бог? — сказал он и быстро отпихнул Техноблейда.
Техноблейд отлетел и врезался в койку прямо у него за спиной. У Уилбура перехватило дыхание, когда он увидел, как койка задрожала, а затем рухнула.

— Нет! — Техноблейд вытянул вперед руки, но был недостаточно быстр.

Обмякшее тело Томми с глухим стуком упало на пол.

На мгновение все стихло. Был только отдаленный раскат грома, такой далекий сейчас, когда Техноблейд и Уилбур просто смотрели на тело Томми, лежащее перед ними в грязи, как брошенный мусор, как игрушка — когда-то любимая, а теперь сломанная — выброшенная неосторожными и капризными руками малыша.

Он ненавидел себя за это, но первым его побуждением было обыскать комнату в поисках отца. Он встретился взглядом с отцом, когда старый король медленно поднялся со своего места, а его губы сжались в тонкую линию неодобрения.

Всегда неодобрение, — прошипели голоса. — Даже сейчас. Особенно сейчас.

Уилбур оторвал взгляд от отца, но встретился глазами с Техноблейдом, его бледное лицо выражало скорбь.

— Что, черт возьми, мы только что сделали? — прошептал Техноблейд, слишком тихо, чтобы его можно было расслышать за шумом дождя.

Но Уилбур уже вскочил на ноги. Прежде чем Техноблейд успел сказать еще хоть слово, Уилбур побежал.

//

— Не надо.

Предупреждение было мягким, но не терпящим возражений. Техно остановился у края палатки, готовясь погнаться за Уилбуром, и повернулся на звук голоса Филзы.

Филза подхватил тело Томми на руки, но он смотрел прямо на Техно.

— Ему нужно свое пространство, — продолжал Фил, его голубые глаза казались почти серыми в тусклом свете.

«Откуда тебе знать?» — хотел сказать Техно, но его взгляд упал на Томми. То, что осталось от его гнева, испарилось, как туман, когда он увидел состояние своего бр—своего ученика. Кровь и грязь все еще были на его коже и одежде, кинжал все еще торчал из его маленькой, не дышащей груди. Фил держал мальчика с бесконечной нежностью, голова Томми покоилась на сгибе его руки, щека Томми прижималась к его груди — точно так же, как держат новорожденного ребёнка. Техно задался вопросом, когда в последний раз Фил так обнимал Томми — если Томми вообще позволял ему это делать после трех лет, — и понял, что это не имеет особого значения. Руки отца никогда не забывали фигуру ребенка.

Не то чтобы Техно что-то знал об отцовстве. Или о том, чтобы быть сыном.

Техно неохотно кивнул Филзе.

— И нам нужно почистить Томми.

Фил посмотрел на тело, лежащее у него на руках, и его лицо помрачнело.

— Полагаю, что должны.

Они двигались тихо, осторожно. Техно схватил тряпку, которую уронил во время схватки с Уилбуром, и пошел снова намочить ее под дождем, задержавшись на холоде, чтобы дождевые капли смыли кровь с костяшек пальцев. Кровь Уилбура. Его желудок сжался, когда окровавленная вода капнула с его рук, но через несколько мгновений его руки снова были чистыми. Когда он снова повернулся к Томми и Филу, то обнаружил, что Фил вытащил нож из груди Томми.

— Это твой? — с горечью спросил Фил, проводя рукой по резной рукоятке ножа.

— Ты должен знать, — сказал Техно. — Ты сам мне его дал.

Фил удивленно поднял глаза. Техно мог только пожать плечами, не уверенный в том, где они сейчас находятся друг с другом.

— Это было очень давно, — сказал Техно. — Ты подарил мне целый набор.

— Во время—

— Да, — оборвал его Техно. — В это время.

Впервые Фил выглядел на свой возраст: древний и выветренный его нескончаемыми годами. Техно видел, как он вспоминает все это: их империю крови и славы, разрушенную лишь молчаливыми месяцами теплого общения. Казалось, их тела помнили так же много, как и их умы, потому что они легко погружались в свою мрачную работу, бок о бок, никогда не нуждаясь в том, чтобы сказать хоть одно слово. Пока Фил вычесывал грязь из волос Томми, Техно вытирал пятна на его руках и щеке. И когда дыхание Техно начало замедляться при виде неровной раны на груди Томми, Фил молча снял с него порванную рубашку и надел свежую, на которой не было следов от их битвы.

Затем они отступили назад, рассматривая свою работу. Томми был блестящим. Томми был безупречен.

Томми был мертв.

Из всех вещей, которые могли сломить его, Техно не понимал, почему это должно было быть зрелище Томми, действительно выглядящего чистым. Он держал себя в руках, когда они возвращались в лагерь, он держал себя в руках, когда Уилбур придавил его обвинениями, которые просто повторяли то, что голоса говорили в течение многих лет. Монстр, монстр, монстр. Он убил тысячи людей, видел выпотрошенных союзников и был свидетелем падения королевств. Он видел, как Филза опустился на колени. Он сотни раз видел конец света и видел, как его люди восстанавливали его снова и снова, пока он стоял в стороне, беспомощный, желая кричать на них за глупость, но в то же время он изо всех сил стремился любить что-то настолько, чтобы любить и то, что выросло из его руин.

И, глядя на умиротворенное лицо Томми, Техноблейд — император льда, бог крови, разрушитель миров — наконец-то заплакал.

Он стоял над телом Томми и ронял слезы. Он чувствовал, как его терзают горе и чувство вины, горе и безумие. И вдруг он все понял. Он понимал боль в глазах бога войны. Он понимал боль вдов и сирот, которых оставил после себя. Он понимал агонию целого мира, поставленного на колени перед безжалостным богом, — и он все это чувствовал.

Рука сомкнулась на его дрожащем плече.

— Техно. — Голос Филзы звучал словно издалека. — Нам нужно поговорить.

— Поговорить? — Техно резко обернулся, сбросив руку Филзы со своего плеча. Другой бог просто отступил, давая Техно его пространство. Техно ненавидел это почти так же сильно, как пустой взгляд на лице Филзы. — О чем тут говорить?

— О... — Филза сглотнул и прислонился к столу, словно не мог больше выносить собственного веса. — О том, почему я ушел.

— Твой сын мертв. — Эти слова были на вкус как пепел. — Его труп прямо перед тобой, а ты хочешь поговорить о себе?

Филза вздрогнул, но на этом его реакция закончилась.

— Это очень важно. Ты должен понять—

— Что еще мне осталось понять?

— Это еще не конец. — Глаза Филзы пронзили его насквозь. — Война еще не закончилась.

Техно тяжело вздохнул.

— Не морочь мне голову прямо сейчас. С меня хватит. Я закончил.

— А если я скажу тебе, — медленно проговорил Филза, — что лидер Зеленой армии — ее генерал, ее правитель — все еще там?

Техно моргнул, горячие слезы все еще жгли ему глаза.

— Что?

Губы Филзы сжались в тонкую линию — привычка, которую Техно узнал еще со времен империи, когда Филза пытался не закричать.

— Я уехал по тысяче разных причин, Техно. Когда моя... когда она умерла, я просто знал. Хотя боль от ее потери была больше, чем я мог вынести, я знал, что произойдет что-то худшее. И оно произошло — раньше, чем я ожидал, но оно произошло. — Он взглянул на Томми, выражение его лица было непонятным. — Ее смерть уничтожила меня. Но я знал, что день, когда я потеряю своих сыновей, будет днем, когда я уничтожу мир. — Его взгляд скользнул к Техно. — Думаю, ты это понимаешь.

Техноблейд не хотел ни в чем с ним соглашаться, но другого объяснения тому, что голоса в его голове становились все громче и громче, не было. Он начинал терять себя. Он уже сделал это, если причинил Уилбуру такую боль. Прошло всего несколько часов. Никто не мог сказать, что он сможет сделать — кем он станет — позже. Он уставился на Филзу, в кои-то веки осознав, что Ангела Смерти можно назвать так не просто так.

— Мы, боги, разные. Наше горе бесконечно, но такова наша сила. — Филза посмотрел на свои руки. — Ни одно существо не должно иметь и того, и другого. Горе, в смертном, уже причиняет так много гребаного вреда. У нас будет в тысячу раз хуже. Поэтому я сделал единственное, что, как я чувствовал, могло спасти меня — спасти всех — от моего горя. — Голубые глаза нашли красные. — Ты слышал о Зеленом Боге, Техноблейд?

Техно поймал себя на том, что кивает. Зеленый Бог. Печально известная сила, но загадка для всех. Техноблейд нашел имя, вырезанное на деревьях старше цивилизации и записанное в священных текстах смертных.

Филза улыбнулся.

— Зеленый Бог может вернуть его.

Остальная часть мира исчезла.

И на его месте появилась надежда.

— Вот почему… — Единственная слеза — последняя в своем роде, последняя, которую мог дать Техно, — скатилась по его щеке, теплая и легкая. — Вот почему ты не ломаешься прямо сейчас.

— Ох. — Филза грустно улыбнулся ему. — Поверь мне, старый друг, я совершенно теряю рассудок. Просто у меня было больше практики сокрытия этого, чем у тебя. Знание того, что я могу оживить своего сына, ни хрена не делает с болью, когда я вижу, как он умирает.

— А твоя жена?..

Это быстро отрезвило Филзу.

— Я не знаю. Тексты, которые я читал — а их было миллионы, — содержали противоречивые истории о правилах Зеленого Бога. Что он может и чего не может. Все они сходятся во мнении, что он могуществен. Даже более могущественный, чем мы с тобой, вместе взятые. Но он может вернуть Томми, и сейчас это единственное, что имеет значение.

Техно на мгновение замолчал, просто обдумывая тяжесть откровения Филзы.

— Разве ты не мог сказать все это до того, как я разбил Уилбуру лицо?

Филза поморщился.

— Мне жаль. Я... ну, терял его, как я уже сказал. Ты же меня знаешь.

Техно кивнул.

— Я действительно знаю тебя. Ты всегда уходишь после этого, не так ли?

— Техно—

— Ты мог бы остаться и объяснить, — тихо сказал Техно. — Или ты мог бы взять меня с собой.

Они оба знали, что он говорил уже не только о Томми.

Филза печально покачал головой.

— В ту ночь, когда умерла моя жена, Техно, у меня хватило сил уйти, потому что я знал, что ты останешься. Я видел, чем ты становишься для мальчиков, и чем мальчики становятся для тебя. Я знал, что могу уйти, потому что у них был ты.

— Но кто был у меня, Фил? — потребовал Техно.

Глаза Филзы расширились.

— Техно, это—

— Я и ты, — продолжал Техно, не слыша ничего, кроме стука собственного сердца. — Именно это ты и сказал. Так где же ты был, когда я ломился через целую библиотеку книг по истории, политике и проклятому этикету, просто чтобы вписаться в жизнь, о которой я никогда не просил? Где ты был, когда Томми почти каждую ночь просыпался от кошмаров или когда Уилбур рвал на себе волосы из-за того, что в шестнадцать лет стал королем? Где ты был, когда голоса стали такими громкими для нас обоих, что нам пришлось по очереди напоминать друг другу дышать?

Раздался резкий треск, поразивший и Техно, и Филзу. Они посмотрели на стол, на который опирался Филза, и обнаружили, что кусок его отломился прямо в руке Филзы.

— Ой. — Филза непонимающе уставился на потрескавшиеся кусочки в его руке. — Это... — Он беспомощно посмотрел на Техно. — Что мне теперь делать?

Техноблейд скрестил руки.

— Во-первых, извинись.

— За стол или за уход? — Под равнодушным взглядом Техноблейда Филза поморщился. — Прости. Это была... моя ужасная попытка пошутить, я полагаю. Он глубоко вздохнул, выронив обломки из руки. — Я знаю, что мне есть о чем сожалеть, — начал он.

Техно вздохнул.

— Сейчас будет «но», не так ли?

— Но, — продолжал Филза, встретив разочарованный взгляд Техно, и что-то похожее на печаль промелькнуло на его лице, — у нас есть вся оставшаяся жизнь для моего искупления. Я буду извиняться перед тобой каждую минуту каждого дня, как только все это закончится. Я никогда не перестану пытаться загладить свою вину перед тобой, но это подождет, когда мы будем в безопасности. Как только мы все окажемся дома. — Он многозначительно посмотрел на Томми, потом снова на Техно. — Как я уже сказал, эта война еще не закончилась. Зеленый Бог все еще там. Это было просто его приглашение.

— Приглашение? — Техно подумал о тысячах трупов — врагов и союзников — погребенных под обломками взорванных гор. Его трезубец и хлыст, все еще скользкие от крови. Что сказал бог войны? Я всего лишь пешка в этой игре. — Неужели все это для него шутка?

Филза напряженно кивнул.

— Он больше бог, чем мы оба.

— Ты называешь меня смертным, Филза?

— Это зависит от обстоятельств. — Филза мягко улыбнулся. — Ты все еще считаешь это оскорблением?

Техно не ответил. Вместо этого он повернулся к передней части палатки, к дождю, все еще бушевавшему снаружи.

— Кто-то должен найти Уилбура.

//

Филза нашел его на самом краю холма, он стоял на коленях над букетом голубых цветов, дождь лил ему на плечи. Он казался оцепеневшим от холода — весь целиком, — но когда Филза расправил над ним крылья, защищая от ливня, его темные глаза на секунду метнулись к отцу. Всего на мгновение. Но это было признание, которого Фил даже не надеялся заслужить.

Слова Техно эхом отдавались в его голове, каждый слог оставлял кровоточащие раны, которые Фил никогда не покажет. Техно уже столько выстрадал. Слишком. Фил скорее умрет, чем добавит к этому. Какое бы извинение он ни придумал сейчас, оно будет бессмысленным — маленькая, жалкая царапина на айсберге, который он сам создал. В конце концов, поступки говорят громче слов, а Филза был человеком действия. «Король в шестнадцать,» — сказал Техно, как будто это было самое худшее.

Теперь, глядя на сына, Филза знал, что это правда.

Уилбур держал свою руку на коленях. В темноте Фил с трудом разглядел рваный, едва заживший шрам на ладони. Он хотел спросить миллион вещей сразу — ты в порядке, кто это сделал, что случилось, ты когда-нибудь простишь меня, прости меня, прости меня, прости меня, — но он хранил молчание, даже если это была вторая самая болезненная вещь, которую он когда-либо делал.

Он ждал.

И ждал.

Он подождет до конца света, если это потребуется.

А потом, наконец, заговорил Уилбур.

— Так и должно было случиться.

— Прости, что? — мягко спросил Фил.

— Да, — Уилбур тяжело вздохнул. — Так и должно быть.

— Уил—

— Почему ты не пришел? — вдруг спросил Уилбур. Над головой в полуночном небе сверкнула молния, и Фил наконец позволил себе взглянуть — по-настоящему взглянуть — на сына. Его челюсть стала острее, плечи шире, но под кровью, грязью и затравленными глазами все еще был его мальчик. Его Уилбур, боящийся темноты. — Или даже написал письмо? Что-нибудь?

Сердце Филзы дрогнуло.

— Потому что если бы я это сделал, если бы позволил себе войти в дверь, я знал, что у меня не хватило бы смелости снова уйти.

— А ты когда-нибудь думал о нас?

— Конечно. Каждую секунду каждого дня.

— Я никогда не думал о тебе, — сказал Уилбур. — Или, по крайней мере, я старался этого не делать. Это было тяжело. Я видел тебя повсюду. На картинах, в саду, в каждом коридоре. В глазах Томми. В словах Техно. — Он сжал свою покрытую шрамами руку так крепко, что рана снова открылась, проливая кровь на траву. — Но странно то, что я никогда не видел тебя во мне.

Над долиной эхом прокатился гром, но Филза почти не слышал его.

— Я думаю, это хорошо, Уилбур.

— Нет, — Уилбур печально покачал головой. — Нет, это не так. Я устал притворяться, что это так. Я устал от всего. Я хотел бы быть таким же, как ты, и оставить все это позади, не оглядываясь.

Этого было достаточно. Филза подошел и опустился на колени перед Уилбуром, его руки нашли плечи Уилбура. Лицо Уилбура сморщилось, и Филза понял, что это не просто дождь стекает по его щекам.

— Бросив тебя и Томми, — сказал Филза, — я чуть не погиб, Уилбур. Но я знал, что должен, чтобы избавить тебя именно от этого. — Он слегка встряхнул его, отчаянно, просто чтобы получить хоть какие-то эмоции в этих холодных карих глазах. — Мы можем вернуть его, Уилбур. Это еще не конец.

Он рассказал Уилбуру о своих планах, о годах, которые он провел, выслеживая каждую зацепку и каждый слух о Зеленом Боге, который мог переписать историю, отмотать назад саму смерть.

— Я знаю, — сказал Филза. — Я знаю, что это не освобождает меня от того, что я сделал — бросил тебя, когда твоя мать только что умерла... Я думал, что защищаю тебя от своего мира, но мне следовало понять это раньше. Ты — мой мир. Ты, Техно и Томми. А после этого, после того как Зеленый Бог вернет нам твоего брата, мы сможем вернуться домой вместе. И ты можешь снова стать принцем Уилбуром, если захочешь. Или мы могли бы пойти куда-нибудь еще, найти место, где никто не знает наших имен, и просто быть.

Некоторое время Уилбур снова молчал.

«Говори, — взмолился Филза. — Пожалуйста, поговори со мной.»

— Знаешь, детям на самом деле все равно, почему их родители уезжают. Их волнует только то, что они это сделали. Наверное, это счастье, что я никогда по-настоящему не был ребенком, даже когда был маленьким. — Он кивнул, почти самому себе. — А насколько ты уверен, что Зеленый Бог даст нам что-нибудь? После всего, что он сделал?

— Потому что я заставлю его, — поклялся Ангел Смерти.

Уилбур усмехнулся.

— Правильно. Знаешь, Техно рассказывал мне о тебе. Ну, я думаю, ты сначала рассказал мне о Техно, со своими сказками на ночь. Каждый раз, когда я молился богам, я молился только тебе. Я теперь не очень набожный человек, — Уилбур одарил его призрачной улыбкой. — Но я полагаю, что вера сильнее, когда ее проверяют, верно?

Прежде чем Филза успел что-то сказать, Уилбур притянул отца к себе и обнял. Филза замер, застыв неподвижной статуей в руках сына. А потом он сломался. Он прижался к Уилбуру, его собственные руки обхватили Уилбура и притянули его ближе. Он все еще помнил, как в последний раз Уилбур позволил отцу обнять себя. Теперь он был старше и тяжелее, но это не имело значения. Фил никогда не забывал своего первоначального колебания, когда он держал Томми на руках; этот позор будет преследовать его вечно. Но после этого он пообещал держать своих сыновей так долго, как они позволят. И он поклялся никогда не отпускать их первым.

Фил провел девять лет, десять месяцев, три дня и шестнадцать часов вдали от своего старшего сына. И вот теперь, под дождем и в темноте, где никто не видел, как он плачет, он наконец-то дома.

Уилбур уткнулся лицом в плечо отца, цепляясь за него изо всех сил.

— Это не прощение, — прошептал он.

— Я знаю, — прошептал в ответ Филза.

— И тебе придется еще многое объяснить.

— Я знаю.

— А когда мы вернем Томми, тебе придется из кожи вон лезть, чтобы успокоить его. Этот парень держит обиду дольше, чем я.

— Знаю, Уилбур, знаю.

Фил почувствовал, как Уилбур кивнул ему.

— Тогда с этого и начнем.

//

Когда они вернулись, Техноблейд ждал у входа в их палатку, свет позади него делал его не более чем тенью. В левой руке он держал рулон бинтов, приготовленных для носа Уилбура. Уилбур поймал себя на том, что ухмыляется, язвительная реплика уже вертелась у него на языке, но он замолчал, когда Техно вышел под дождь и заключил Уилбура в объятия. Уилбур безмолвно погрузился в объятия бога, и они оба, наконец, согрелись.

В конце концов, прощение дается братьям легко.

Ангел Смерти спокойно наблюдал за происходящим. Он не был бы желанным гостем в этот момент, не тогда, когда между ними тремя все еще было слишком много, но он знал, что когда-нибудь он снова будет желанным. Однажды они вчетвером окажутся вместе в доме, полном солнечного света. Предвкушая это далекое время, Филза наконец почувствовал покой.

В шатре спал золотоволосый принц.