Его Атлантида, Её Брахма

Плачь и танцуй одновременно,
Плачь и танцуй одновременно.
Ты не наркоз, чтоб входить в тебя медленно.

***

— В каких ещё подробностях? — подруга в недоумении хлопает глазами из-за Рана, идущего на неё, пятится назад, соприкасаясь спиной с дверцей приоткрытого шкафа, — Ты синяки давно не обновлял? Как посмел предать любимую женщину? Она для тебя разменная монета что-ли?

— Не думаю, что я должен обсуждать это с тобой. Хотя... — Ран наклоняется к Юзухе, облизывая губы, и указательным пальцем плавно ведёт по её острому подбородку, поднимая голову выше, — Так ты не поймёшь...

Юноша снижает голос до игривого шёпота, опаляя им румяное лицо девушки, и показушно заправляет рыжие пряди её волос за ухо, поглаживая скулу. Его это только забавляет.

— А давай я объясню тебе на практике?

Юзуха тут же лишается боевого духа, обездвиженно врастая в пол прихожей, и испуганно бегает взглядом по искрящимся глазам напротив, что расположились, кажется, в жалких сантиметрах от собственных. Она окончательно теряет дар речи и способность шевелиться. Ран излучает безумный напор, до одури несносный и бешеный, который может пересилить бурный нрав Шибы. Он тисками сдавливает её со всех сторон, и девушка может лишь моргать, ощущая, как сердце в горле бьётся в разы быстрее обычного ритма от лёгкого чувства паники и неизвестности перед человеком, от которого можно ожидать всё, что угодно.

— Давай без этого... в другой раз нормально познакомимся, зятек, — если бы Ран не стоял так близко, то вряд-ли бы смог понять, что она сказала, — Я пойду, да?.. Да, — отвечая на свой же вопрос, она опускает растерянный взгляд на ремешки своих ботинок и отталкивает Рана от себя, быстро шагая в сторону раздвижной двери.

Ран приподнимает уголки губ и мимолётно выдыхает, довольно наблюдая за тем, как Юзуха судорожно дёргает ручку двери, пытаясь открыть её. План удался.

***

Бесшумно захожу в комнату к отцу, сидящему за компьютером, и валюсь на кровать, зарываясь в белых простынях.

— Опять поссорились? — папа расстроенно вздыхает, ведь уже порядком недели не знает о неразберихи с братьями, и соответственно причину моего вялого вида.

Хотя почему неразберихи? Всё уже понятно. Всё кончено. Контракт будет расторгнут. Мы снова обанкротимся. Продадим последние шансы на успех и заляжем на дно. А старший Хайтани будет свистеть и танцевать на моих костях.

— Он мне изменил, пап. Сегодня отправлю ему документы на развод. Без него придётся оставить дела в корпорации. Не думаю, что смогу оставаться с ним в деловых отношениях после случившегося.

Отец молчит, стуча пальцами по клавишам клавиатуры, вытягивая из принтера лист бумаги, и может показаться, что ему всё равно, но нет. Он полностью концентрирует слух на сказанных мною словах и размышляет, попутно печатая текст отчёта.

Я крепко обхватываю мягкую подушку руками, как в голову сразу приходит осознание того, как папа разбирается со всеми обидевшими меня личностями, заставляя меня делать меньше работы и не пачкать себя кровью. На парней плевать – заслужили, но вот чтобы он касался Хайтани совсем не хочется.

— Папа, — подняв голову, переворачиваюсь на бок и прижимаю к себе другую подушку, обнимая её так, как всегда обнимала спящего Рана, — Только не трогай его, хорошо?

— И не собирался, — он увлечённо бегает взглядом по широкому монитору и поправляет спущенные очки.

— Почему? — утыкаюсь носом в угол перьевой наволочки.

— Потому что я уверен, что он тебе не изменял, скорее ты что-то напутала и всё.

— Я его с этой... видела своими глазами, — безэмоционально смотрю в одну точку, когда перед глазами начинает непроизвольно прорисовываться картинка с того дня у нас дома, — Знает, что я с ним. Сделала так, что между нами теперь всё кончено. Знает, что ей как родственнице, пускай не кровной, нельзя влюбляться. И всё равно таскает ему наше любимое вино?!

Дома. Там, где мы ходили босиком по мраморному кафелю, и Ран учил варить меня вкусный кофе. Там, где ранним утром зарождалась схватка за первое место в ванную, в которой мне всегда удавалось не без хитрости победить. Там, где постоянно была распахнута балконная дверь, завлекающая свежий воздух родного Роппонги. Там, где тонкий тюль ежедневно танцевал вальс в паре с лёгким ветром, касаясь светлого паркета полупрозрачным подолом. Там, где каждый вечер зажигались красные свечи. Там, где огненными бликами играло вино в хрустальных бокалах на изящной ножке. Там, где всегда была тёплая постель и чёрные простыни, пропитанные его запахом. Там, где всегда было счастье.

Когда Ран захлопнул за собой дверь в последний раз, он забрал с собой дом. Вмиг обесценилось понятие этого слова. Навсегда потухли свечи, фитиль утонул в застывшем парафине. Широкие бокалы сменились роксом, а заменой любимому вину стал крепкий виски, который я не особо любила. Вальс превратился в бешеную путаницу штор. Ванная обрела покой, растворяя в холодной плитке мои страстные вздохи. Исчезли отпечатки ладоней на запотевшем стекле душевой. Кофе стал мерзким и горьким. Охладела постель, и исчезло всё счастье. С ним растворилась и я.

Из привычки – только мои ледяные босые ноги, настежь открытый балкон, запах ночного мегаполиса, разбавленный клубами сигаретного дыма изо рта, и не менее одинокая я в любимой растянутой футболке, которую однажды стащила у Риндо с потёртым флагом Соединённых Штатов, присвоив её себе. Убитая, несчастная, и ни фрагмента родного Рана. Зато одинокая и независимая. Он покинул наш дом, на самом деле унося его вместе с моей душой, привязанной к его сердцу прочными цепями. Проще было вырвать душу, чем перерубить стальные звенья.

— Ты их в процессе видела?

— Нет, иначе ты бы оплачивал мне психиатра.

— Ну вот. Может он спал, а она сама к нему залезла. Тем более из твоих рассказов я понял, что она неровно дышит к нему и готова принять любые меры, лишь бы вы развелись.

— Ран всегда чутко спит, любой шорох или прикосновение, и он моментально просыпается, — впервые за неделю здраво размышляю о произошедшем.

— Мэй, я знаю его намного дольше, чем ты. Знаю его ход работы, мышление, знаю его, как самого себя, и на измену он не способен, тем более с этой Мегерой, — он слабо кивает, уверенно улыбаясь, заставляя задуматься.

Но ненависть никуда не девается. Всякий раз, когда я приходила и просила, чтобы Озаки уехала, то Ран просто менял тему и старался никогда не пересекать нас и затеряться в ста этажах, и всё это казалось их мутными делами с красной пометкой "Строго засекречено". Хуже становится от того, что я не знаю, как давно он занимается этим. Мы с этим не смирились, поэтому мы всё время спорим и ищем ссоры.

Может, стоит просто поговорить и взвесить всё за и против, прийти к какому-то окончательному выводу? Мои гордость и темперамент выше каких-то романтических чувств.

Из мыслей выбивают громкие удары в дверь, периодически меняющиеся на длительный звонок. Поворачиваю металлическую задвижку и вижу на пороге Шибу, эмоции на лице которой меняются каждую секунду, становясь всё более непредсказуемыми. Нечасто можно её такой увидеть, поэтому задаю резкое: «Что случилось?», впуская подругу в дом. Она буквально хватает меня под локоть и ведёт в гостиную, в мельчайших подробностях рассказывая про поведение Хайтани.

Речь Юзухи под конец разобрать сложно, ибо она говорит настолько быстро, что чуть ли не задыхается, но этого хватает, чтобы впасть в ступор. И я слова вставить не могу, ибо в глубине души оправдываю Рана, однако зря. Получается, он просто пользовался мной и манипулировал?

— Но мне его действия какими-то наигранными показались, будто он издевался надо мной. И что ты делать будешь? — подруга валится на мои колени и пытается прийти в себя.

— Пойду к нему и поговорю, — перебираю пальцами её рыжую челку, не в силах понять, что сейчас правит: злость или обида? Скорее, первый вариант.

— Да ты мастер переговоров! Смотри, не сожги ему дом, — рассмеялась она, — Иначе вместо пластиковой вилки придётся использовать средневековую вилу.

— У нас как то оборвано всё закончилось. Хочу обсудить всё сейчас и без лишних действий, чтобы он дал согласие на развод.

***

После пройденной дороги, красная от злости, врываюсь к мужу в дом и начинаю поиски с его кабинета.

— Ран Хайтани, где ты?! — срываюсь на яростный крик, от которого почти задрожали стёкла на окнах, и в порыве неутихающих эмоций нахожу его в гостиной и бью по груди, изо всех сил стараясь умерить пыл, — Сукин ты сын! Какая ещё практик, какие подробности? Что ты сделал с ней?! Ты же специально, да? Я тебя ненавижу! И почему ты молчишь? Любовь прошла, налево больше не ходишь? — в отличие от меня, он совершенно спокоен. Ни слова в ответ, — Я развожусь с тобой, Хайтани! В гробу я видела счастливый брак с корпоратом!

И тут меня как прострелило, для чего он всё это вытворял, будучи Юзуха у него дома. Я почувствовала, как его грубые пальцы коснулись моего подбородка и развернули лицо к нему. Дикие взгляды встретились.

— Успокоилась? Несносная, импульсивная женщина ты, Барнес-Хайтани.

— Я больше не Хайтани, чтоб ты знал, — я с презрением отцепила от себя его руки и отступила назад. — Так ты сделал это, чтобы я сама пришла? Куда подевалась твоя любовь?

— Никуда, выдохни. Ни одна из женщин, которых я знал, не упускала возможность разболтать...

— Ты знал других женщин? — синие глаза сузились, пальцы зацепили край одежды.

— Безумная.

— Я знаю.

— Ты невыносимая.

— Знаю. Не без твоих стараний.

— Временами ты просто ведьма.

— Хватит признаваться мне в любви.

От этой хитрой выходки во благо, моментально выдыхаю и успокаиваюсь. Я даже скучала по нашим семейным перепалкам, уже уставшая от бесконечных ссор.

Шагаю к двери, дёргая ручку, как Ран резко берёт меня на руки и ставит в сторону, загораживая собой путь.

— Ты никуда не пойдёшь, пока мы не поговорим, — он сурово посмотрел сквозь меня, будучи серьёзным.

— Почему это? — старательно, но безрезультатно, пытаюсь отодвинуть его и хлопаю его по руке, которой он вцепился ручку.

— Потому что я не хочу, чтобы ты уходила, — что-то изменилось в его холодных глазах. Настороженность и готовность принять любой ответ сменилась тихим спокойствием. Уголки губ дрогнули, но я сдержала грустную улыбку.

— В двадцать восемь лет уже можно было бы понять, чего ты хочешь.

Действую необдуманно благодаря бешеному порыву эмоций. Будь иначе, сели бы и спокойно поговорили.

— Решила поострить, значит, — он с ухмылкой выдыхает, пока я не прекращаю вырываться из его рук. Ран резким движением притягивает меня к себе за поясницу, и пока я нахожусь словно под гипнозом его глаз, он страстно накрывает мои губы и силой обвивает руками бока, сжимая их.

• ——————— ✿︎ ——————— •