3. Танец трёх влюбленных
Вижу, тебе нравится отстаивать свою правоту.
The Neighbourhood
***
Высокие балки, приглушённый свет из щелей жалюзи. Шёлковое одеяло соскользнуло с плеч.
Я запускаю ладонь в волосы и широко распахнутыми глазами смотрю на своё платье, висящее на спинке стула, боковым зрением замечая, как мимо комнаты проходит незнакомая девушка, откинув волосы рукой за спину, ударив по сознанию звоном острых шпилек, кидая в мою сторону короткий взгляд, искрящийся ненавистью и гневом.
Это ещё кто? Модель в роли обслуживающего персонала?
В голове перебираю все возможные варианты, где могу очнуться, ибо с ночи почти ничего не помню. И буквально через долю секунды впадаю в ужас, как в глаза резко бросается до боли знакомый пиджак, висящий на приоткрытой дверце шкафа и ощущение жара на губах. Вспышка воспоминаний проносится в голове.
***
Полутёмный лаундж на верхнем этаже, закрытый для посторонних. Туда не приходили случайные люди. Ран выбрал это место не зря. И зачем-то показал его мне.
Заведение прикрывало разного рода криминал. Говорили, внутри можно найти всё: от подпольных ставок до
многомиллионных сделок, о которых не пишут в новостях на рассвете.
— Это и есть твой «медовый месяц»? — сарказм срывается с моих губ, когда мы садимся в углу на угловой диванчик. Звук каблуков терялся в гуле музыки.
— Настоящий, — отвечает он, подзывая бармена щёлчком пальцев, роняя на крышку стола чёрную банковскую карту, — Мёд на дне стакана и горечь сверху. Как в браке.
Бармен ставит передо мной бокал вина на хрустальной S-образной ножке с золотым напылением, олицетворяющий термин "прелюдия к медовому месяцу", а перед ним – тёмный виски. Ран поднимает свой стакан, но не пьёт, лишь лениво крутит в руках, и глаза его не отрываются от гладких кубиков льда на дне.
— Расслабься, — тянет он, улыбаясь так, что мне хочется влепить пощёчину, — Или мне напомнить, кто теперь твой муж?
— Фиктивный муж, — поправляю, делая глоток вина. Горло обжигает, и я морщусь, тут же закусывая зелёным виноградом, — А фиктивность предполагает отсутствие ревности, слежки и подобных спектаклей?
Его улыбка становится шире, но глаза остаются холодными. Опасно холодными. Как у человека, который абсолютно уверен, что его простят, когда он и не планирует извиняться.
— Ты правда думаешь, что у тебя есть право диктовать правила? — Ран чуть наклоняется ко мне, его рука скользит по спинке дивана, замыкая меня в пространстве, — В нашем мире правила диктует тот, у кого в руках власть.
— Тогда у тебя что? — прищуриваюсь я, сжимая ножку фужера. Вино качнулось в бокале, отражая свет геометрических светильников, — Иллюзия власти?
Ран протянул по кожаной спинке руку. Во второй держал бокал – её же облокачивал о моё плечо. На секунду моя челюсть напрягается, на что он усмехается, но на этой усмешке поблескивали острые края, растворяясь на дне стакана.
— Проверишь сама, когда вернёшь себе должность, — он подносит ободок стакана к моему и звонко чокается.
«Когда мне это сделать? Когда ты выпиваешь в клубе с подпольным казино и делаешь немыслимые ставки?»
Казино было подпольным – для своих, без огласки. Или для тех, у кого имелись деньги. Хайтани принадлежал ко вторым. К неприкасаемой элите.
«Сегодня играем на всё».
Я заказала уйму текилы из меню и попросила ещё трижды повторить, чувствуя, как сердце бьётся слишком быстро.
Я не готова возвращаться. Не так.
Но я не могу позволить ему видеть страх. Поэтому отвечаю с лёгкой ухмылкой, выбрасывая первый козырь:
— А твоя предыдущая «жена» это проверяла?
Он замолкает. На мгновение – полная тишина, только музыка гремит где-то на заднем плане. Его фиолетовые глаза вспыхивают, и я понимаю: задела больное. Конечно, у такого влиятельного человека очевидно была спутница. Но о её судьбе я могла только гадать.
Мы смотрим друг на друга так, будто вокруг никого нет. Но я точно знаю: в зале есть люди его корпорации. Они наблюдают. За мной. За ним. За каждым словом и движением. И вот это – куда страшнее угроз.
Противоречия вспыхнули искрой на кончике языка. Ран столь же уверенно завладел моим вниманием, как и ртом. Едва заметная щетина кольнула лицо, язык прошёлся по ряду зубов. Наш извечный спор перерос во взаимный напор. Дыхание сбилось, а мысли спутались. Остались импульсы: разогреть, а после отдаться порыву. Или же разорвать контакт и оставить так.
***
Мгновенно кидаюсь искать телефон, который нахожу на прикроватном комоде, и единственное, что помню на данный момент – это Рана, с которым провела эту «дивную» ночь.
Именно ему я сейчас набираю, начиная заливаться дикой злостью. Как только слух режет первый громкий гудок, в соседней комнате начинает звучать мелодия звонка, ударяя мне и так по больной голове.
Совпадение? Или все же нет?
Вызов сбрасывают.
Смотрю на экран, сдвигая брови к переносице, и закрываю глаза, прикладывая ладонь к горячему лбу.
— Проснулась? — с конца комнаты доносится мужской голос, заставляющий в ту же секунду повернуть голову на зов, облегчённо выдохнув, — Доброе утро, красавица. Надеюсь, кровать подошла, — прозвучало спокойно из-за двери. В проёме стоял Ран, подперев плечом стену, уже одетый и собранный, с чашкой кофе в руках.
— Боже, Ран... — откидываю одеяло, — Тебе вообще знакомо понятие как «личные границы»?
— Сразу заметно, что ты нечасто просыпаешься в чужих квартирах.
Я закатываю глаза, но губы тут же предательски саднят.
— Кстати, — он делает глоток американо, не сводя с меня взгляда, — Ты дерёшься хуже, чем целуешься.
— Что? — бормочу, пытаясь сделать вид, что не понимаю, ища ногами опору.
— Думала, я забуду? — он усмехается уголком губ, ставит кружку на стол и делает шаг ближе, — Вцепилась в меня так, будто пыталась доказать, что я тебе нужен.
— Я была пьяна, — резко отворачиваюсь, сжав край одеяла в пальцах.
Он оказывается рядом за считанные секунды – слишком близко, его дыхание щекочет моё ухо. Я поднимаю взгляд, и он ловит его, цепляет, удерживает, как кандалами. Ни вырваться, ни отмахнуться.
— Расслабься, Мэй, — шепчет он, едва касаясь моих волос, — Это только начало «медового месяца».
— Надо было откусить тебе язык, — отстраняюсь от него и босыми ступнями соприкасаюсь с мягким ковром, но как только совершаю первый шаг, в глазах всё начинает темнеть и плыть, вынуждая меня рухнуть прямо в руки виновника торжества.
— Ты была в стельку, — язвит он, придерживая меня за плечи, и поправляет упавший с плеча отельный халат, пока трясущимися коленками я пытаюсь нащупать матрас, — Сногшибательное утро, да?
— Почему ты не отвёз меня домой? — сползаю вниз и переворачиваюсь на бок, с глухим стоном вновь закрывая глаза и пряча лицо от ярких лучей солнца рядом лежащей подушкой. Ужасно плохое состояние. Голова кружится, и меня мутит. И ещё сильнее раздражает то, что развлекались вчера вместе, но Ран, в отличие от меня, бодр и свеж, чему можно позавидовать.
— Мне не сообщили твой точный адрес, а если бы отвёз пьяную к отцу, не думаю, что наутро ты была бы этому рада, — он, поднимаясь на ноги, подходит к окну и приоткрывает его, впуская в комнату свежий утренний воздух.
— Ладно. Но почему ты в таком хорошем самочувствии? — почти шепчу, тяжело выдыхая. Трудно не заметить, что голова раскалывается.
— Потому что я умею пить, а ты, как понял, нет, — он закрывает окна в пол тёмно-бордовыми шторами из бархата, и ни один лучик такого сейчас лишнего солнца, не способен проникнуть в комнату. В ней воцаряется приятная темнота, и я зажмуриваю глаза.
И через какое-то мгновение он снова стоит напротив, только теперь со стаканом шипящей жидкости. Выпиваю залпом содержимое и ставлю стакан на тумбу, молясь, что это не какая-нибудь отрава, тяжело поднимаясь на ноги.
— Выпей, должно полегчать, — он протягивает мне волшебное лекарство от похмелья и добавляет, — Как приведёшь себя в порядок, зайди на кухню. Завтрак готов.
***
Я всё ещё чувствовала на коже прохладу его простыней, когда спустилась по лестнице и несколько раз умылась холодной водой. Квартира Рана оказалась слишком «идеальной» – минимализм, дорогая мебель, везде порядок, словно здесь жил не человек, а сама дисциплина.
С кухни доносится лёгкий механический звук кофемашины. Глянцевые фасады отражают мерцающий свет из гостиной, барная стойка отбрасывает холодное сияние, а рядом на полке аккуратно выстроена коллекция бокалов, будто ожидающая праздника. На круглом столе уже ждал завтрак: кофе, свежие круассаны, нарезанные фрукты. Он сидел за столом в идеально выглаженной рубашке, как будто ночь прошла в кабинете офиса, а не в баре.
Я останавливаюсь у окна и прикладываю голову к холодному стеклу – внизу просыпался шумный город, а моё отражение, наложенное на этот вид, кажется частью его пейзажа. В этой квартире всё устроено так, чтобы ты не просто жил, а чувствовал: статус, пространство, вкус, смотря на всё свысока.
— Садись, — сказал он без малейшего вопроса в голосе.
Я медленно опустилась на стул, подтянула к себе чашку. Сделала глоток и тут же прищурилась:
— Горько. Ты всегда предлагаешь женщинам кофе без сахара, чтобы проверить их стойкость?
— Нет, — он чуть склонил голову, — Только тем, кто привык сопротивляться. Прямо как ты вчера.
Я усмехнулась, откусив кусочек круассана, политого глазурью.
— О, значит, это твои методы? Без сахара, но с красивой подачей?
— Это как напоминание.
— О чём же? — брови приподнялись в вызывающем интересе.
— Что твоя роль рядом со мной не игра, Мэй. Это реальность.
Я откинулась на спинку стула, скрестив руки.
— Реальность, говоришь? Знаешь, некоторые реальности заканчиваются революцией.
— Я люблю революции, — уголок его губ дрогнул, — Особенно те, которые начинаются в моей постели.
Я чуть не поперхнулась кофе. Поставила чашку на стол и, не удержавшись, рассмеялась. Смех вышел звонкий, но колкий.
— Ты неисправим. Абсолютно неисправим.
Он не ответил. Только смотрел – внимательно, спокойно, с тем самым выражением, от которого мурашки пробегали по коже. И в этом взгляде было ясно: сарказм лишь подливал масла в игру.
— Мне нужно идти, — допиваю кофе и хромаю в коридор, еле напялив на себя туфли, которые, как назло, ещё и на каблуке, сажусь на шенилловый диванчик, вновь прикладывая ладони к горящему лицу, ибо стоять на ногах невыносимо трудно, а добивает мутная размытость в глазах и острая боль в висках, — Как меня вообще занесло с тобой «гулять», — рукой нащупываю рядом стоящую тумбу, совершая ещё одну попытку встать на ноги, — Ты бы в любом случае отдал бы мне сумочку.
— Я даже не думал, что ты такая пьяница, — Ран следом обувается, даже не спрашивая разрешения подвезти до дома, и накидывает на плечи пиджак, открывая входную дверь.
— Мне было душевно плохо, — опираюсь на стену и жду лифт, который подъезжает за долю минуты.
Ран лишь тяжело вздыхает, приглашая меня в машину, когда мы спускаемся к паркингу, и следом захлопывает дверь.
— А твоя девушка не ревнует тебя, за то, что ты так возишься со мной? — с нескрываемым интересом спрашиваю, рассматривая идеальный мужской профиль, не зная, куда деть свой взгляд, — И она нормально отнеслась к тому, что ты стал моим мужем? Хоть и фиктивным и ненадолго.
Ран концентрирует своё внимание исключительно на дороге и молчит, не подавая никаких эмоций, однако я мельком краем глаза замечаю его мимолётную ухмылку, заставившую погрузиться в свои глубокие мысли и смело забыть про вопросы, которые так и остались без ответа.
Машина заезжает на участок, и паркуется возле авеню, вынуждая открыть глаза.
— Почему ты отказалась ехать к себе? — Ран пристально смотрит, вгоняя в краску, и подпирает голову кулаком, отчего мои глаза самостоятельно опускаются вниз, а и без того красные щёки сильнее вспыхивают, предательски выдавая смущение со всеми потрохами.
— Нужно вещи отсюда забрать. Папа сейчас на работе, поэтому не увидит меня в таком состоянии, — еле связываю слова, продолжая держать взгляд на своих дрожащих коленках, — Да и с прошлой недели продуктами не закупалась...
— Тогда можем сходить вечером в ресторан, — он нежно улыбается и аккуратно берёт мою руку в свою, продолжая намеренно сжигать дотла своим острым взглядом.
Поднимаю голову, встречаясь с пожирающими бездонными зрачками напротив, протягиваю тихое:
— Не стоит. Я не хочу влезать в твои отношения и делать из них любовный треугольник. Спасибо, что подвёз.
Сказав «неплохо, неплохо», он пару раз кивнул сам себе, будто сделал выводы.
Ран сопровождает меня до самой двери лишь спокойным взглядом, а после нажимает на педаль и выруливает на главную дорогу, постепенно повышая скорость.
И где-то через час, когда я лежу в горячей ванне и отхожу от вчерашнего, на телефон начинают поступать звонки от лучшей подруги.
Моя милая Юдзуха Шиба. Очень заботливый и энергичный человек, она очень ответственна, о чем свидетельствует то, что она всегда берет вину на себя, поддерживает меня во всех смыслах. Поднимая трубку, слышу весьма ожидаемые вопросы:
— Приветик! Ну что, затусила с королём Роппонги? А может, уже с двумя сразу? — задорно начала она озвучивать фантазии вслух.
— Мы поцеловались, — превращаю её догадки в реальность одной фразой, — По моей инициативе.
— Да ладно? — воскликнула она, — Ему понравилось? Продолжение было?
— Не думаю. Но он опять хочет потащить меня на очередное свидание. Я отказалась.
— Совсем умом тронулась? Тебя обеспеченный красавчик всего Токио пригласил на свидание, а ты отказалась?! Дурная совсем?
— Я не уверена в нём, Юзу, в этом и проблема! — воскликнула я, намыливая мочалку, — Мы не пересекались в организации, а потом, когда я взяла отгул из-за увольнения папы, информация о том, кто такой Ран Хайтани, осталась для меня белым полотном. Может, он бабник вообще?
— Ты его толком не знаешь, но он бабник. Сама хоть поняла, чего сказала? — рассмеялась она.
— Сейчас он мне красиво споёт в уши, и очнусь я у него в постели, да? — откручиваю крышку от бутылочки шампуня, выдавливая в руку.
— Ты уже очнулась у него в постели. Вдобавок, с твоих слов я поняла, что ты ему сильно нравишься. С бабниками такого не случается.
— Понравится сильно та, которая под ним прогнётся. И всё, конец любви, — театрально вздыхаю, закидывая руку в пышной пене за голову.
— Не беси меня, девочка. Что за поспешные выводы? — разозлилась она.
— Мы всю ночь провели вместе, он отвёз меня к себе, но есть девушка, которая живёт с ним. Что прикажешь думать?
— Ставлю полтинник, что это его бывшая жена, — начала строить догадки она, — Шучу, конечно. Но я знаю, как ваши ребята падки на женщин, и увлекаются мимолётно, но раз этот тип записал тебя в категорию «жена», то стал бы водить домой одноразовых подстилок?
— Долбаный холостяк Хайтани, — прикладываю пальцы к переносице, хмуря брови, — Самовлюблённый мужчина хуже неверного...
— Слушай, а давай я его проверю? Вся такая одинокая девушка, просящая помощи, стучусь к нему и прошу откупорить винишко в какой-нибудь открытой одежде. И если он ответит взаимностью, как делают все бабники, то с ним всё ясно. А если просто пошлёт откуда пришла, то ты правда ему нравишься, а девушка – его подруга. Всё элементарно. Только договорись, чтоб меня пропустили в его отель.
— Эй, тебя Хаккай этим подкатам научил? Не вздумай кадрить его, я рано или поздно сама у него спрошу.
— Ага, спросишь обязательно. Знаю я тебя, но дело твоё. Ладно, я побежала. Целую.
— Пока-пока.
***
Убирая телефон в сторону, Мэй закрывает глаза и прячет лицо в душистых облаках пены, в то время как Шиба ради любимой подруги под хорошим аргументом выпрашивает у её отца, знающего её ещё с детства, адрес братьев Хайтани и летит под дверь, предварительно одевшись в самое короткое платье, которое нашлось.
Но о её настоящих намерениях Мэй даже не догадывается.
***
Поднимаясь к номеру отеля, я договариваюсь с секретарем Рана о встрече, чтобы забрать бумаги и заодно выяснить отношения, потому что голова последние несколько часов думает ни о чем, кроме фиктивного мужа.
Звоню в звонок – тишина.
Стучу – опять тишина.
Укладываю ладонь на ручку, опуская её, и дверь без всяких проблем открывается, открывая вид на происходящее, что за какую-то жалкую секунду вгоняет в ступор.
• ——————— ✿︎ ——————— •