19 глава.
Следующее утро началось неожиданно бодро. Розалина проснулась пораньше, впервые за долгое время без тяжести в теле и головной боли. Только в груди всё ещё было пустовато, но она решила — с этим как-нибудь справится сама.
В гостиной никого не было, и это даже радовало. Она быстро собралась, заправила волосы в аккуратный хвост, выбрала светлую рубашку и тёплый жилет, немного освежила лицо магией и отправилась в Большой зал.
На завтрак она впервые за несколько дней выбрала себе фрукты — яблоко, виноград, дольку груши. Села за стол, негромко пожелала всем приятного аппетита, и не задерживаясь ни на минуту больше, отправилась к Спраут.
Профессор, как обычно, была уже в теплице, перебирая засушенные бутоны серебристого макса. Завидев Розалину, она прищурилась, поправила очки и сказала с лёгким подозрением:
— Ты что, уже вылечилась?
— Да, почти. Сегодня чувствую себя хорошо, — сдержанно ответила Розалина и выпрямилась, стараясь выглядеть бодрой и собранной.
Профессор смерила её долгим взглядом, будто видела насквозь, а затем фыркнула:
— Ага. «Почти» — значит, не вылечилась. Я тебя знаю, Паркинсон. Только-только на ноги встала, а уже к растениям лезешь. Думаешь, я не замечаю?
Розалина прикусила язык, но Спраут уже отвернулась к своим бутонам, продолжая:
— Так вот, я тебе официально выдаю отдых. На неделю. Считай — отпуск. Лежи, ешь, спи, гуляй, но к теплицам не подходи. Нельзя человеку болеть один день и снова в бой — так и свалиться недолго.
— Но я правда чувствую себя лучше, — тихо возразила Розалина, но Спраут отмахнулась:
— Это ты так думаешь. Тело — не зелье, которое вскипятил и готово. Нужно время. Так что отдыхай. Можешь поблагодарить меня потом.
Розалина вышла из теплицы с растерянным лицом. Она думала, что готова вернуться, что снова может спрятаться за работой...
Но теперь — неделя. Неделя ничего. Неделя с самой собой. И навязчивыми мыслями...
Розалина, покрутив в руках перчатки, вздохнула и, развернувшись, направилась к подземельям. Она почти сразу решила: к Пенси. Та хоть и любила поныть, но была стабильной — всегда свободна, всегда на своей волне, и, как ни странно, именно сейчас эта стабильность была ей нужна.
Коридоры подземелий встретили её привычной прохладой и слегка сыроватым запахом камня. Где-то вдалеке слышался шум воды —, возможно, текла по стенам или стекала с потолка. Тени от факелов колыхались, как будто вполголоса перешёптывались между собой. Уютно. Мрачно. По-слизерински.
Розалина остановилась перед дверью комнаты Пенси, пару секунд поколебалась, а потом уверенно постучала.
— Кто? — ленивый голос Пенси долетел изнутри.
— Я. Открой, пока не ушла обратно, — без настроения отозвалась Розалина.
Щёлкнул замок, дверь приоткрылась, и на неё уставился заспанный, но при этом как всегда накрашенный глаз сестры.
— О, смотри-ка. Решила вспомнить, что у тебя есть сестра? — с усмешкой сказала Пенси и тут же отступила в сторону, впуская её внутрь. — Заходи, пока не передумала.
Розалина вошла в комнату. Всё как всегда: постель с мягкими подушками, немного разбросанные флаконы духов и баночки с косметикой, открытки, зеркала, мантии, в углу — что-то переливается зелёным зельем в бокале, видимо, эксперимент. Безумный хаос, но такой родной.
— Тебя что, выкинули из теплицы? — Пенси снова устроилась на кровати и закуталась в плед. — Лицо у тебя как у человека, которому не дали умереть красиво на работе.
— Отпуск, — сухо бросила Розалина, садясь рядом и упираясь локтями в колени. — На целую неделю. По приказу профессора.
Пенси изобразила театральный вздох:
— Боже мой, и как же ты теперь будешь жить, если нельзя ползать по грядкам?
Розалина закатила глаза, но впервые за долгое время слегка улыбнулась. Пусть и устало.
Да, жизнь была сумбурной. Да, Теодор снова в её мыслях. Но, по крайней мере, Пенси никуда не делась. И это уже было неплохо.
Пенси продолжала что-то вещать — о маникюре, новом шпионе, который якобы появился в «Пророке», о том, как Блейз бесит её уже с утра. Но Розалина перестала слышать.
Сначала мир вокруг слегка поплыл. Она моргнула, потёрла висок. Казалось, будто всё медленно накрывает ватой. Потом пришёл кашель — резкий, глубокий, сдавленный, такой, что перехватило дыхание.
— Роз? — Пенси оторвалась от своей болтовни и резко выпрямилась.
Розалина попыталась поднять руку, будто чтобы показать, что всё нормально, но та тут же дрогнула и опустилась обратно. Она закашлялась сильнее. Комната закружилась, словно кто-то резко дёрнул её за края. В горле запершило, в груди сдавило. Сердце забилось с перебоями — то слишком резко, то медленно, как будто не зная, как ему работать.
— Розалина! — голос Пенси теперь был уже не ленивый, а острый, встревоженный.
Подруга подскочила к ней, подхватила под плечи, помогая не упасть на пол. Но Розалина уже почти не чувствовала собственного тела — только пульсацию в висках и резкую, почти режущую боль за грудиной. Воздуха катастрофически не хватало. Мир плавал, и даже стены комнаты, казалось, отдалялись.
— Мерлин, чёрт, стой! Не закрывай глаза, слышишь? Не смей! — Пенси уже выкрикивала, лихорадочно отыскивая палочку.
Она навела её на дверь и закричала громко, на весь коридор:
— «Акцио!»... кого-нибудь! Кто-нибудь, помогите!!
Розалина опустила голову на плечо Пенси. В глазах стоял туман.
Где-то между звуками — торопливые шаги, голос Пенси, кто-то ещё выкрикивает заклинания — всё смешалось в неразборчивый шум. А потом всё резко стихло.
Тело Розалины по-прежнему казалось тяжёлым, но дыхание стало ровнее. Кашель стих. Пульс замедлился, не бился в ушах, как набат. Веки были тяжёлыми, но она приоткрыла глаза.
Потолок. Каменный. Свет, будто мягкий. Кто-то положил ей под голову что-то вроде подушки, а рядом склонилась Пенси, всё ещё бледная, но теперь уже злая.
— Ты вообще с ума сошла?! — прошипела она. — С таким кашлем тащишься по коридорам?!
Розалина тихо застонала и попыталась приподняться, но тело отозвалось слабостью.
— Лежи. Сиди. Не вздумай вставать, а то я тебя лично прибью.
— Мне... уже лучше... — прохрипела Розалина, но голос подвёл: хриплый, едва слышный.
— Конечно, лучше! Ты только что чуть в обморок не рухнула у меня на руках. — Пенси фыркнула. — Вот ещё немного, и я бы сама тащила тебя к мадам Помфри за шкирку.
Розалина опустила голову на подушку и устало прикрыла глаза. Ей и вправду было легче. Боль отступила, дыхание стало свободнее.
— Спасибо, Пенс, — еле выговорила она.
Та вздохнула, и, кажется, впервые за долгое время её голос стал мягким:
— Ну вот. А теперь лежи, дыши и никуда не ходи. Я заварю тебе что-нибудь. И не спорь.
— Ужас... — пробормотала Розалина с еле заметной улыбкой.
— Угу. Ага. Именно. Полный ужас.
Пока Пенси возилась с колбочками и зельями, громко возмущаясь, что в их башне нет ни одной нормальной кружки, Розалина лежала молча, прикрывшись пледом. Она чуть повернула голову, чтобы посмотреть на руку — просто так, машинально — и внезапно замерла.
На внутренней стороне запястья, в тонкой бледной коже, словно проступили... линии. Нет, не просто вены. Они были слишком тёмными, почти чернильными, будто кто-то нарисовал их под кожей. Они пульсировали, медленно, будто жили своей жизнью. Почерневшие сосуды тянулись вверх по руке, едва заметные, но отчётливо нереальные.
Розалина сжала кулак, и они будто отозвались лёгкой болью. Как покалывание или лёгкий ожог. Что это?
Сердце глухо стукнуло — знакомо. Та самая боль. И слабость. И кашель. Всё это связано. Но...
Пенси.
Она ни за что не даст ей покоя, если увидит это. Поднимет панику, потащит её к мадам Помфри, к Спраут, может даже — к Снейпу. А этого Розалина точно не хотела. Не сейчас.
Она спешно натянула рукав, пряча руку до пальцев. Подложила другую руку под щёку, стараясь выглядеть как можно более непринуждённо — будто просто устала.
— Что ты там шуршишь, профессор Паркинсон? — тихо пошутила она, слабо улыбаясь.
Пенси обернулась с видом победителя, держа в руках чашку с чем-то парящим и подозрительно пахнущим.
— Сварила. Пей. Если не помрёшь — станет легче.
Розалина села, аккуратно прикрыв обе руки под пледом, и взяла кружку, стараясь, чтобы та не заметила дрожи. Сделала глоток. Тёплое, терпкое. Горькое, но не отвратительное.
Пенси, суетливо собирающая свои вещи в сумку, накинула мантию и поправила волосы перед зеркалом. Она поджала губы, оглядываясь на Розалину, которая всё ещё лежала, укрывшись пледом почти до подбородка.
— Мне нужно на занятия. Сейчас травология с этой... новой. — с неохотой протянула она. — Полежи пока одна. Я скоро.
Розалина подняла на неё взгляд и чуть приподнялась на локтях, хмуря брови с игривым скепсисом:
— Ты ходишь на уроки? — спросила она с ленивой полуулыбкой, в которой звучала ирония и лёгкое удивление, — С каких это пор ты вдруг стала прилежной ученицей?
Пенси резко обернулась и фыркнула, вскидывая брови:
— Очень смешно. У меня, между прочим, репутация. Нельзя же каждый день прикидываться недосягаемой звездой. Иногда нужно появиться, чтобы все вспомнили, как им повезло.
Розалина хмыкнула, откинувшись обратно на подушку:
— О, конечно. Как же Хогвартс будет без ежедневного сияния Паркинсон.
Пенси уже шла к двери, но на пороге обернулась, смягчилась, посмотрела на неё чуть внимательнее:
— Полежи. Поспи. Ты выглядишь ужасно, кстати. — добавила с фирменным прищуром и поджатыми губами.
— Спасибо, ты — душка, — пробормотала Розалина сквозь зевок, махнув ей рукой.
— Не умри, пока меня нет, — бросила Пенси напоследок и скрылась за дверью.
В комнате повисла тишина. Лишь потрескивал огонь в камине и звучал её собственный, чуть учащённый, неровный вдох. Розалина снова взглянула на руку, на мгновение застыв.
«Нельзя терять время...» — подумала она.
Как только шаги Пенси окончательно затихли за дверью, Розалина ещё полежала пару минут, вслушиваясь в звенящую тишину. Убедившись, что та действительно ушла и не вернётся за забытым пергаментом или помадой, она села, тяжело дыша, и отбросила плед.
Рука вновь дрожала. Она посмотрела на кожу — те самые тонкие, странные, почти чёрные линии всё ещё были там, как тени под кожей, как будто вены впитали в себя чернила. Розалина вздрогнула.
— Нет. Я не буду просто лежать. Нужно что-то делать, — прошептала она себе, поднимаясь.
Коридоры были почти пустыми — то ли время было странное, то ли ей просто везло. Розалина быстро шла в сторону библиотеки, стараясь не думать о том, как тяжело даются даже простые шаги. Голова гудела, в висках пульсировало, но она не остановилась.
Когда она вошла в библиотеку, её тут же окутала тишина, мягкий полумрак, запах старых пергаментов и магической пыли. У входа она немного постояла, вглядываясь в ряды книжных стеллажей, словно ожидая, что сама судьба укажет на нужную полку.
Розалина металась между полками, пересматривала один том за другим. Хрупкие страницы шуршали под пальцами, словно шептали ей впустую. Книги про яды — нет. Про магические мутации — не то. Проклятия? Близко, но... пусто. Или слишком общо. Или пугающе неясно.
Она наткнулась на один древний фолиант, обложка которого осыпалась от времени. Сердце на мгновение ёкнуло — в оглавлении были строки о «внутреннем наложенном магическом искажении». Но когда она открыла нужную главу — страницы были вырваны. Грубо, почти яростно, оставив лишь крошки бумаги в корешке.
— Да чтоб тебя... — прошипела она сквозь зубы, ощущая, как паника снова поднимается где-то внутри.
Она продолжала искать. Листала. Перепроверяла. Пальцы дрожали, зрение слегка плыло. Одна из книг выпала из рук и глухо шлёпнулась на пол, но Розалина даже не наклонилась — просто закрыла глаза.
«Пусто. Всё впустую...»
Но внезапно в голове всплыло.
Голос Теодора, отстранённый, спокойный:
«Мой отец он знает многое о подобном. Он мог бы помочь. Если будет нужно.»
Розалина зажмурилась. Чёрт. Вот оно. Вот подсказка. Единственная.
Но она тут же отступила мысленно.
«После всего? После этой ссоры? После того, как я закатила истерику перед всеми? Нет. Не могу. Я не собираюсь...»
Гнев, гордость, страх — всё боролось в ней, пока она медленно опустилась на стул и схватилась за виски.
Но перед глазами всё стояли эти тёмные линии на руке.