8 глава.
Они шли по пустым коридорам Хогвартса, а за высокими окнами шумел ночной ветер, трепал кроны деревьев в саду. Факелы на стенах потрескивали, разливая по каменному полу пятна тусклого янтарного света. Но ни один из них не произносил ни слова.
Розалина украдкой бросала взгляды на Теодора.
Он шагал немного впереди, но не слишком быстро — будто знал, что она отстанет, если прибавит. Его шаги были уверенными, но в них не было обычной лёгкой небрежности. Он шёл напряжённо, будто в каждом движении — сдерживаемое раздражение или тревога. Мантия колыхалась чуть резче, чем обычно, а плечи были выпрямлены не от гордости, а от внутреннего напряжения.
Он молчал уже слишком долго.
Розалина видела, как он временами слегка качал головой, будто отгонял какую-то мысль. Иногда он тихо вздыхал — неосознанно, почти беззвучно, как будто даже не замечал этого сам. Несколько раз его брови то сдвигались, то распрямлялись, будто он вёл немой спор сам с собой. А один раз он даже прижал пальцы к виску — быстро, будто больно укололо.
Взгляд Теодора был отрешённым. Он не смотрел ни на неё, ни на стены, ни на витражи — будто перед ним открылась иная реальность, и он был сейчас где-то далеко. В его глазах не отражался свет факелов — только пустота и сосредоточенность. Этот взгляд она уже видела однажды. Он был таким в бою, в самом разгаре, когда ему нужно было быстро решать, кого спасать, а кого уже не успеть.
Он думал. Думал слишком долго. И это пугало её больше, чем если бы он закричал.
— Тео? — тихо позвала она, не выдержав, но он не отреагировал.
А потом, будто пробудившись, он резко остановился. Его лицо было всё ещё сосредоточенным, но теперь взгляд стал прямым, колючим. Он повернулся к ней, и голос прозвучал тише, чем обычно, почти шёпотом, но с твердостью, от которой по спине побежали мурашки.
— С тобой не случалось... чего-то странного?
Он посмотрел в глаза, не отводя взгляда, и продолжил, осторожно подбирая слова:
— К примеру... ты забывала детали? Может, день или вечер? Или... ощущала злость, такую, что будто бы не твоя? Когда хочется ломать, разрушать, причинять боль, и ты даже не понимаешь, почему?
Он сделал паузу. Пальцы нервно сжались в кулак.
— А может, голоса? Словно что-то внутри тебя говорит. Без слов, но слишком отчётливо.
Он ждал. И в его лице не было уже ни насмешки, ни скепсиса. Только страх — тихий, взрослый страх того, кто слишком много знает и боится подтвердить догадку.
Теодор остановился посреди коридора. Полумрак Хогвартса лег на его лицо неровными тенями — от ламп освещения, от поздней ночи. Он глубоко вдохнул, будто готовился сказать нечто тяжёлое. Его взгляд был серьёзен, но не пугающий — в нём, напротив, было много спокойствия, которого так не хватало сейчас Розалине.
— Нам нужно будет сходить к моему отцу, — повторил он, уже мягче, словно подбирая тон, который не вызовет у неё паники.
Розалина резко остановилась рядом, глядя на него, как будто он вдруг предложил ей зайти в Ад.
— ...Отец? — переспросила она, нахмурившись. — Он ведь... он же в Азкабане.
Голос у неё дрогнул. Это было безумие. Слово «Азкабан» словно острым ветром прорезало тишину ночи.
Внутри у неё всё сжалось.
Но Теодор не отвёл взгляда.
Он кивнул.
— Да. Я знаю. — Он медленно выдохнул. — Но... он всё ещё умеет разговаривать. И всё ещё кое-что знает. Особенно о таких вещах.
Розалина не сразу смогла что-то ответить.
Сердце билось часто, в висках стучало. Казалось, ещё немного — и снова накатит головокружение, кашель, что-то вырвется изнутри.
— Тео... ты ведь шутишь? — Она сделала шаг назад, напряжённо смотря на него. — Ты хочешь, чтобы я пошла с тобой в Азкабан?
Он чуть склонил голову, но в его лице не было иронии — только честность. Он знал, насколько безумно это звучит, но знал и другое — другого выхода может не быть.
— Я не прошу тебя решать сейчас. Но если всё продолжится... если станет хуже, — он сделал паузу, — ...тогда, возможно, он будет единственным, кто скажет, что именно с тобой происходит.
Розалина смотрела на него в упор. Сердце колотилось — не от усталости, не от болезни, а от страха, замешательства, и чего-то ещё... какого-то холодного предчувствия.
— Почему... почему именно он? — голос её был хриплым, но не слабым. — Почему твой отец? Почему не Спраут, не мадам Помфри, не кто-то из преподавателей?
Она сделала шаг ближе, заглядывая в его глаза. — Тео... что со мной? Что ты знаешь?
Он отвёл взгляд.
Будто боролся с чем-то внутри себя — сказать? Промолчать? Лгать?
Тишина между ними сгустилась.
И вдруг он, всё ещё не глядя ей в глаза, тихо сказал:
— Вот и узнаем, что с тобой такое.
Эти слова прозвучали особенно тихо. Почти нежно. И — страшно.
Розалина замерла.
То, как он это сказал, то, как его голос дрогнул, говорил больше, чем любые объяснения.
Он не знал до конца. Но он подозревал.
И эти подозрения, видимо, пугали его не меньше, чем её.
— Теодор... — прошептала она, но он не ответил.
Он просто сделал шаг дальше по коридору, как будто разговор окончен.
***
Они вернулись в башню, тихо, будто боялись нарушить хрупкую тишину, что повисла между ними после разговора.
В гостиной было темно — огонь в камине давно погас. Сквозняк холодом пробирался из распахнутых окон, заставляя дрожать и кожу, и мысли. Розалина поёжилась, кутаясь в тёплую кофту.
На одном из диванов полусогнувшись спал Драко, лицо уткнуто в подушку, волосы растрёпаны. Он даже не вздрогнул, когда Теодор тихо выругался:
— Ну конечно. Окна нараспашку, камин потушен, а он, как принц, дрыхнет.
Теодор пробурчал что-то ещё себе под нос, подошёл к шкафчику у стены, достал мягкий тёмный плед и аккуратно укрыл Драко с головы до ног. Лицо его при этом было непроницаемым — и только Розалина заметила лёгкое движение в уголке губ, будто Тео сам не до конца понимал, зачем заботится.
Она стояла чуть в стороне, молча наблюдая за ним. И вдруг... улыбнулась.
По-настоящему, мягко, с теплотой, которую редко себе позволяла.
— Доброй ночи, Теодор, — тихо сказала она.
Он обернулся на её голос, взглянул, будто хотел что-то сказать... но лишь кивнул.
— Доброй ночи, Розалина.
Розалина, не оборачиваясь больше, поднялась по лестнице в свою комнату.
Утро началось с золотистого света, пробивавшегося сквозь тяжёлые портьеры башни. Он ложился мягкими полосами на камень пола, на кровать Розалины, на её лицо, пока она, сощурившись, не открыла глаза.
Сначала — легкое ощущение тепла и тишины. Потом — слабая боль в груди, почти призрачная, но всё же напоминающая о себе.
Она долго лежала, не двигаясь, словно пытаясь продлить этот момент спокойствия. Затем села на кровати, провела рукой по лицу, отгоняя остатки сна, и посмотрела в окно. Над Хогвартсом — ясное, почти сентябрьское небо, тихо парящие совы и лёгкий туман, скользящий по земле.
Она хмыкнула. Пальцами провела по краю чашки, а потом встала, нехотя, чувствуя, как тело ноет от вчерашнего патрулирования и всех этих странностей, что будто бы давят на неё последние дни.
Собрав волосы в небрежный пучок, она переоделась — сегодня без спешки.
Работы у Спраут, по её словам, должно быть немного.
Пройдя мимо гостиной, она бросила взгляд — там было пусто. Драко, видимо, уже ушёл, Теодора не было видно. Лишь остатки вчерашней ночи: сложенный плед, приоткрытая дверь.
Розалина стояла перед кабинетом Спраут, тихо поёживаясь от утреннего ветра, проникавшего в коридор через открытое окно. Как только профессор вышла, она поздоровалась и, не теряя времени, перешла к делу.
— А, ты уже здесь, отлично, — оживлённо сказала Спраут, поправляя перчатки. — Сегодня работы немного, но всё требует внимания.
Она протянула ей пергамент со списком:
1. Сортировка и каталогизация семян — в волшебный гербарий или архив.
2. Полив редких растений с учётом особенностей (например, Мимблус мимблетонии поливается в лунный свет, а щекотливая фиалка — смеётся, если налить холодной воды).
3. Сбор и подготовка ингредиентов для зелий. Теодор должен подойти к тебе со списком всех нужных компонентов. Он будет следить за качеством, а ты — за состоянием растений. Работаете в паре.
(Если Теодор вдруг исчезнет — Драко подменит. Хотя, если честно, у него рука к растениям, как у тролля к скрипке.)
Также вы вдвоём должны будете ухаживать за гиппогрифом — по просьбе Хагрида. Он говорит, этот конкретный «вредный тип» никому, кроме учеников, даже воду не даёт потрогать.
Спраут хмыкнула и добавила с тёплой усмешкой:
— Знаю, ты вчера уже надышалась времени с ним на дежурстве, — она многозначительно посмотрела на Розалину, — но Снейп настоял. Видимо, считает, что вы с Ноттом неплохо сработались.
Розалина только вздохнула, не в силах сдержать лёгкую полуулыбку. Спраут хлопнула её по плечу и сказала:
— Ладно, приступай к первому пункту. Второе можешь сделать позже, а уж когда Нотт появится — начнёте третий. Удачи тебе, дитя. И пусть щекотливая фиалка будет сегодня в настроении.
С этими словами Спраут скрылась в одной из теплиц, оставив Розалину в компании утреннего солнца.
Сортировка семян оказалась делом не таким уж трудным. Розалина заняла один из закутков в теплице, разложив пергаменты, коробочки и пустые флакончики перед собой. Её движения были точны, отточены — она почти с удовольствием перебирала маленькие, пёстрые семечки, читая крохотные этикетки, рассортировывая их по сроку хранения, магическим свойствам и степени редкости.
Некоторые семена реагировали на прикосновение — особенно те, что произрастали в болотах: они слегка подпрыгивали на ладони или издавали едва слышный писк, будто бы жалуясь на смену места жительства. Розалина аккуратно успокаивала их мягкими заклинаниями, что особенно понравилось трепещущим семенам синих лотосов.
Почти не заметив, как пролетело время, она закончила. Отметила в журнале, что всё разложено по местам — редкие в запирающийся шкаф, распространённые — в учебные боксы.
С облегчением потянувшись, она вытерла руки салфеткой и подняла взгляд к стеклянному потолку теплицы. Солнце уже стояло высоко, день был в самом разгаре.
Первый пункт — выполнен.
Теперь оставалось приступить к поливу.
Розалина аккуратно наклонялась над грядкой с щекотливыми фиалками — крохотными, пушистыми растениями с сиреневыми лепестками, которые дёргались и посапывали, будто бы спали. Она уже нацелила на одну из них тонкий поток холодной воды, когда услышала, как за её спиной приоткрылась дверь теплицы.
— Ну привет, — произнёс знакомый, слегка насмешливый голос.
Она обернулась. В проходе стоял Теодор — в мантии, со списком в руке и привычной ленивой ухмылкой на лице. Волосы слегка растрёпаны, тёмные глаза бегло осмотрели пространство, а потом остановились на ней.
— Только не говори, что ты разговариваешь с фиалками, — добавил он, кривя бровь.
Розалина недовольно фыркнула и выпрямилась, отряхивая руки от капель воды.
— А что, если да? У них характер. Если не ласково, могут не раскрыться. Или плюнуть в тебя.
Одна из фиалок будто в подтверждение её слов тихо захихикала, когда капля холодной воды коснулась её лепестков.
Теодор подошёл ближе, скользнув взглядом по аккуратно политым рядам.
— Конечно. Всё ещё удивляюсь, как ты не сошла с ума после всех этих растений. Хотя... — он прищурился. — Ты уверена, что не сошла?
— Ты пришёл сюда, чтобы поставить мой диагноз, или всё-таки за ингредиентами? — отозвалась она, но губы её тронула лёгкая улыбка.
— За ингредиентами, — кивнул Тео, вытаскивая пергамент. — И, похоже, мне снова придётся быть с тобой в паре. Снейп явно наслаждается этим.
Розалина закатила глаза.
— Чудесно. Надеюсь, гиппогриф плеваться не будет.
— Если он и плеваться начнёт, я надеюсь, это будешь ты, — хмыкнул Теодор, протягивая ей список. — Начнём?
Она молча взяла пергамент и мельком глянула на него.
— Начнём. Но если ты сломаешь хоть один листок — я тебя подожгу.
— О, как романтично.
Розалина снова наклонилась к фиалкам, аккуратно направляя струйку холодной воды из волшебного кувшина. Щекотливые фиалки при этом вздрагивали, хихикали и извивались, будто им делали щекотно — но не слишком. Она улыбнулась уголком губ, сосредоточенно работая, и бросила через плечо:
— Продиктуй ингредиенты, пока я поливаю.
Теодор устроился на лавке рядом, развернув пергамент.
— Так, значит... эхем... «Пыльца водяного лотоса, корень... эээ... фефрилии...»
Розалина нахмурилась, не отрываясь от работы.
— Какой ещё фефрилии? Дай сюда. — Она резко выпрямилась, вытерла ладонь о мантию и протянула руку.
Теодор с нарочито обиженным видом передал ей пергамент. Пока она отвернулась, чтобы свериться с записью, он лениво скосил взгляд на кувшин с водой. Приподнял бровь, потом вытащил из внутреннего кармана маленькую фляжку. Метка на ней была почти незаметной — серебристый завиток, означающий концентрат смеховой эссенции.
Он быстро вылил несколько капель в кувшин и вернул фляжку обратно. Кувшин снова выглядел невинно — кристально чистая вода. Тео даже зевнул и облокотился на колено, глядя, как Розалина бормочет себе под нос:
— ...корень ферулии, а не фефрилии. И вообще, ты читаешь как Невилл под Империусом. Всё, держи.
Она протянула ему пергамент и снова повернулась к грядке. Окунула ковш в воду и аккуратно полила следующую фиалку.
Через секунду цветок завибрировал, громко захихикал, потом резко подпрыгнул и... прыснул в неё тонкой струёй. Розалина вскрикнула и отпрянула, а фиалка буквально каталась от смеха, шевеля лепестками.
— Что за...? — пробормотала она, отряхивая щёку. — Они никогда так не...
Она резко обернулась и сузила глаза. Теодор сидел с самым невинным видом. Почти.
— Тео... — начала она, голос уже на грани подозрения. — Что ты сделал?
Он пожал плечами.
— Я? Ничего. Просто читаю свои ингредиенты. Ты же просила.
Щекотливая фиалка снова прыснула. Розалина прищурилась и посмотрела на кувшин. Медленно.
— Теодор Нотт. Что ты налил в воду?
Он ухмыльнулся, сцепив пальцы перед собой, как истинный невиновный.
— Капельку эссенции смеха. Совсем чуть-чуть. Ты сама говорила, что им нужно веселье.
— Я их поливаю, а не на вечеринку зову! — воскликнула она.
Вторая фиалка вдруг захихикала, третья громко чихнула, а четвёртая начала подпрыгивать на месте, издавая звуки, похожие на «хи-хи-хи».
Розалина вздохнула, уперев руки в бока.
— Нотт, ты невыносим.
Он встал, подошёл ближе и наклонился к ней:
— Теодор, и кстати, ты улыбаешься.
Розалина отвернулась, скрывая лёгкую улыбку.
— Я всё-таки подожгу тебя.
После недолгого смеха и угроз сжечь Нотта на месте, Розалина всё же справилась с разбуянившимися фиалками — вылила на них немного чистой воды, без добавок, и те быстро пришли в себя. Когда последняя из них утихомирилась и сладко зашуршала листьями, она повернулась к Теодору и строго сказала:
— Всё. Хватит дурачиться. Пора заняться ингредиентами, если ты не хочешь, чтобы профессор Снейп испытал зелье прямо на тебе.
Теодор насмешливо поклонился.
— К вашим услугам, мисс. Веди меня, ведьмой тропой.
Они направились к складу ингредиентов — длинному, прохладному помещению, разделённому на отсеки: сушёные травы, корни, цветочные лепестки, зёрна, слизистые вытяжки и множество пробирок, колб и баночек с этикетками, выцветшими от времени.
Розалина взяла список, достала перчатки и коснулась первого пункта.
— Итак. Нам нужны: корень астрагала — свежий, не сушёный. Лепестки луговой гиацинты, не меньше десяти. Два паучьих яйца. Не перепутай с яичками мантикоры. И слизь сиреневой водоросли.
Теодор скривился.
— Всё звучит... уж очень аппетитно.
— Это не коктейль, — буркнула Розалина. — Давай, разделимся. Ты ищешь яйца и водоросль. Я — растения.
— Отлично. Если меня сожрёт слизень, расскажи всем, что я был красив и благороден.
— Я скажу, что ты пытался съесть слизня, перепутав с мармеладом.
Они разошлись. Теодор направился к дальнему отсеку с животными ингредиентами, а Розалина — к закутку, где хранились свежие корни и цветы под магической защитой. Каждое растение было в индивидуальной колбе с поддерживающим заклинанием — сдержанный аромат, пульсирующий свет, тёплый пар вокруг гиацинтов. Она осторожно достала нужное, проверила на целостность лепестков, и аккуратно отложила в корзину.
Через пару минут она вернулась к центральному столу. Теодор уже ждал её, держа баночку с мутно-фиолетовой слизью двумя пальцами, как будто она могла укусить.
— Не веришь, как эта штука пахнет, — поморщился он. — Как прокисшее озеро.
Розалина склонилась к нему, понюхала, и хмыкнула.
— Хм. Ты бы попробовал душную теплицу после удобрений тролля.
Они разложили ингредиенты на столе. Проверяли каждый пункт: не испорчено ли, достаточно ли зрелое, не нарушена ли структура. Теодор удивительно серьёзно отнёсся к процессу — его пальцы аккуратно осматривали яйца, он даже проверил срок хранения.
— Хм... ты прямо как зельевар в миниатюре, — заметила она, глядя на него.
Он пожал плечами.
— Я умею быть полезным, когда надо. Не всегда же быть твоей головной болью.
— Ты не головная боль. Ты скорее... чесотка. — Она ухмыльнулась.
— Ау. Ты разбиваешь моё сердце, Роза.
— Оно у тебя есть?
Теодор ухмыльнулся, но ничего не сказал, просто продолжил проверять слизь.
Когда работа была окончена, Розалина аккуратно упаковала растения, а Теодор — животные компоненты.
— Остался гиппогриф, — напомнила она.
— О, точно. Надеюсь, он не плюется как твои фиалки, — фыркнул Тео.
— Если ты снова что-нибудь подольёшь — он сожрёт тебя. Без смеха.