Империя Зерна и Стали
Осень 451 года от Рождества Христова раскрасила дубравы у Днепра в золото и багрец, но в Велеграде, городе, что вырос из палаточного лагеря всего за десять месяцев, некогда было любоваться красотой увядающей природы. Поселение дышало ровным, мощным ритмом кузнечных молотов и шелестом пересыпаемого зерна в бесчисленных амбарах. Здесь, в двухстах километрах к северу от Этцельбурга — ставки Аттилы, — кипела жизнь, которую сам Перун назвал «империей без мечей».
Мечи, конечно, были — у стражи у ворот, у конных разъездов, патрулирующих окрестности, у застав на всех дорогах. И на складах... На складах их было столько, что всё войско Аттилы не извело бы этот арсенал и за месяц непрерывной сечи. Хозяйственная империя, выстроенная Перуном, работала на одну цель — обеспечивать сталью и хлебом ненасытную армию.
Выполняя данное степным повелителем поручение, Перун сразу после их разговора на Рейне перенёс свою ставку сюда, в стратегический узел, откуда было легко достичь и Этцельбурга, и верховьев Днепра и Десны, обогнув Карпаты с севера. Именно там, в глухих лесах, были скрыты его главные сокровища — поточные металлургические мастерские, ковавшие всё: от смертоносных мечей до мирных плугов.
Обосновавшись, Перун разослал эмиссаров во все концы региона. С согласия местных вождей, его люди основывали фактории — укреплённые торговые поселения, что предлагали окрестным селянам выгодный обмен: топоры, лопаты, кирки, плуги и бороны в обмен на их зерно. В состав каждой такой фактории входили кузнецы, плотники, лекари, знахари, сеятели, конюхи и небольшая военная дружина. Зачастую они незаметно брали на себя функции местной администрации, либо по договору с конунгом, либо через поддержку народного веча.
Опасения Аттилы насчёт войны с местными правителями не оправдались. Перун не стремился их свергать — выгоднее было укреплять их авторитет, оставляя видимость власти, пока реальное влияние перетекало к его факториям. Находились и те, которым по жизни все должны, считавшие себя обделёнными. С ними разбирались тихо, без лишнего шума.
Особой популярностью пользовалась система долгосрочной аренды инструмента — в счёт будущего урожая. Местной знати щедро дарили дорогое оружие, шелка, украшения и вина — трофеи, что гунны захватили в покорённой Галлии.
А трофеев этих было немало. Весть о разгроме Галлии докатилась и сюда. Пали Страсбург, Майнц, Трир, Мец, Кёльн, Турне, Камбре, Амьен, Реймс, Орлеан... В Велеград потянулись обозы с добычей:
Ткани: шёлк, багряница, тонкий лён.
Металлы: золотые бляхи, серебряные чаши, бронзовые котлы.
Драгоценности: аметисты, жемчуг, янтарь.
Под Орлеаном Аттила столкнулся с объединёнными силами Рима и вестготов под командованием Аэция. Пришлось отступить к Труа и дать бой на Каталаунских полях. Сеча была страшной. Пал король вестготов Теодорих, и его армия покинула поле боя. У Аттилы не осталось сил продолжать поход. Да и смысла уже не было — богатейшая провинция Рима лежала в руинах. Он отошёл за Рейн, а у Аэция не хватило возможностей его преследовать. Теперь гунны собирали армию для нового удара — уже в самое сердце Римской империи, в Италию.
Из Галлии пригнали и множество пленников. Кочевникам-гуннам было не с руки возиться с рабами, и их потоком отправляли Перуну. Тот рабства не признавал. Он отбирал среди невольников искусных ремесленников, предлагая им кров, пищу и помощь в переезде семей. Остальных отпускал на волю. Многие оставались добровольно.
Благодаря качественным орудиям труда, земледельцы вокруг Велеграда распахали и засеяли втрое больше земель, чем обычно. Боронование, новая для этих мест технология, повысила урожайность в полтора раза. Зерна было собрано несметное количество. Гунны платили щедро — втрое больше римлян. По распоряжению Аттилы, за одну меру зерна Велеград получал: три мешка соли, два отреза галльского шёлка или один серебряный слиток.
Сам Перун предпочитал расплачиваться за хлеб тем, что было нужно людям — топорами, лопатами, плугами.
Слава о выгодной торговле разнеслась далеко. Стали появляться купцы с Эльбы (десять дней пути), с Одера (семь дней) и с Вислы (пять дней). По речным путям товары расходились по всей Северной Европе, везя обратно в основном зерно. На следующий год Перун планировал умножить число факторий и открыть новые металлургические комплексы.
Экономика Велеграда работала как отлаженный механизм:
Земледелец сеет зерно - получает инструменты и ткани.
Кузнец куёт орудия - получает зерно и трофеи.
Купец Аттилы везёт трофеи - получает зерно и сталь для армии.
Армия Аттилы побеждает - привозит новые трофеи.
К концу осени Велеград стал богатейшим городом к северу от Дуная:
- Запасы зерна: 30 000 мер (на два года армии Аттилы).
- Произведено стали: 500 тонн.
- Обработано трофеев: 20 000 возов.
Но главным богатством были не это:
- 10 000 семей переселились в Велеград из других земель.
- 15 крупных племён признали Перуна «хозяином пути».
- Первые школы учили детей счёту и кузнечному делу.
...Дождь лил как из ведра. Осенние струи хлестали по крышам Велеграда, словно тысячи невидимых пальцев, отбивающих ритм забытых песен. В большой кузнице на берегу Десны огонь в горне едва теплился, побеждённый сырым ветром, проникавшим сквозь щели в стенах. Перун стоял у наковальни, всматриваясь в деталь нового механизма, когда дверь распахнулась и в помещение ворвался промокший стражник:
— Тумен-баши! К тебе маркграф Иринг пожаловал! В составе купеческого каравана. Ждёт личной встречи.
Появление старого друга, сколь бы рад он ему ни был, могло означать лишь одно — вести чрезвычайной важности.
— Пусть войдёт, — голос Перуна прозвучал глухо, будто высеченный из камня.
Спустя мгновение в кузницу вошёл Иринг — всё такой же энергичный и подтянутый. Его плащ из волчьей шкуры был промок насквозь, борода растрёпана, но глаза горели знакомым огнём.
— Даже страшно подумать, в каком чине я застану тебя в следующий раз, Сигурд-Перун, — произнёс он, скидывая мокрый плащ.
— Я с радостью променял бы все чины на возможность гонять мяч со своими детьми во дворе, — отозвался Перун.
— Эта роскошь не для нас, друг мой, — грустно заметил Иринг. — Кстати, о твоих... родственниках. Я бывал и в Вормсе, и в Ксантене. Видел их. Обеих.
Перун не спросил, кого именно. Это и так было понятно.
— Кримхильда, вдова твоя, жива-здорова. Гутрун растёт богатырём, весь в покойного отца, — Иринг был беспощадно прямолинеен, но Перун думал сейчас не об амбициях. — Девочки — красавицы. Старшая — вся в мать, младшая — твоя копия. Тебя помнят и почитают.
- Как там Кримхильде удаётся управляться?
— Гизельхер помогает. Он так и остался в Ксантене, не стал возвращаться в отчий дом. Особенно после твоей «кончины». Он теперь воин, командует твоими... то есть её войсками. Хороший парень. В Вормсе всё куда хуже.
Перун насторожился, внимательно глядя на гостя.
— Брюнхильда, вдова Гунтера, после вашей «внезапной кончины» совсем в себя ушла. Сидит на берегу Рейна. Каждый день. В руках — перстень Андвари. Не ест, не говорит. Даже на сына — Айдувульфа — не смотрит. Мальчик бегает вокруг, кричит: «Мама!», а она... как изваяние. Геронт правит королевством. Младший брат Гунтера. Умный, но жестокий. Стал конунгом, как и обещал ему Элла-хун. Пока регент при Айдувульфе, но кто знает...
- Спасибо за вести, Иринг.
- Это ещё не всё, Перун. Главное я приберёг напоследок. То, ради чего тащился сюда под этим проклятым дождём. Элла-хун взял Кримхильду в жёны.
Перун отшатнулся, будто от удара.
— Что?! С чего вдруг?!
— Успокойся, друг. Ты для всех мёртв, прими это. Уже не первый год. Представь, что наблюдаешь за всем с небес, из своего христианского рая. А жизнь идёт своим чередом. Элла отправил Геронта за золотом Андвари — Фафнира. Оно по праву твоё, вот он и решил забрать его и передать тебе на развитие твоих... предприятий. Но Кримхильда распорядилась иначе. Ночью, вместе с Гизельхером и его людьми, она вывезла золото на середину Рейна и утопила. Всё. До последней монеты. А когда Геронт спросил, зачем, ответила: «Это золото больше никому не принесёт несчастья». Элла пришёл в ярость. Но казнить её не стал — опять же из уважения к «твоей памяти». Взял в жёны. Теперь Ксантен — часть его империи. А ты...
«Твоя возлюбленная станет чужой женой, и золото проклянёт твоих детей» — пронеслось в голове у Перуна, как эхо проклятия карлика Андвари.
— Зато теперь вы — соседи, — горько усмехнулся Иринг. — До ставки Эллы отсюда пять дней пути. Надеюсь, у тебя хватит ума не навещать её. Это убьёт её окончательно. Сигурд мёртв. Негоже мертвецам возвращаться из небытия.
Перун молча смотрел в потухший горн, сжимая в руке молот, чувствуя, как призраки прошлого смыкаются вокруг него вновь, угрожая разрушить всё, что он с таким трудом построил в настоящем.