Ошибка выжившего: Фалсум

Новости о скандале на мероприятии Элиты молниеносной стрелой разлетались по всему государству. Наконец-то появилась хоть какая-то возможность обсуждать что-то, помимо войны и Сопротивления.

Алмаз оказался прав. За несколько недель обидчик Риты стал самым обсуждаемым мужчиной в стране. Его ненавидели, его презирали. Ему желали самого наихудшего. На лбу его, так и казалось, поставили штамп насильника, а любые попытки вернуться к нормальной жизни, заканчивались неудачей. Он больше не имел преимуществ в районе-аистов, даже Элитный пропуск не мог помочь ему стать кем-то больше, чем зверьем, посаженном в клетку. Мария добилась своего.

Несмотря на бесчисленные привилегии Элиты негласные законы района-аистов играли против высших рядов. Ведь в районе-аистов "самым ценным" до сих пор оставались женщины.

После того, как правда стала мировым достоянием, внимание к личности Риты росло в геометрической прогрессии. Каждый считал необходимым засунуть свой нос в ее личную жизнь, обязательно дать комментарий по поводу того, что Рита должна была сделать, а что нет.

Люди встречались разные. Кто-то продолжал называть Риту "грязной", ненавидеть ее просто за то, что она есть. Кто-то, напротив, всеми силами старался поддержать. Кто-то же поддерживал только насильника, откидывая комментарии, наподобие "я бы с ней сделал тоже самое" или "а я бы так глупо не попался, слабак". А кто-то просто продолжал быть зрителем этого спектакля, не имея смелости заявить о себе.

Из-за бесконечного потока журналистов, блогеров и прочего нескончаемого количества заинтересованных людей, Рита была вынуждена покинуть работу в городе и скрыться в пансионате. Никто больше не желал брать ее на работу, считали, что она принесет только беду, снова очарует богатенького мужика и учинит скандал. Рите пришлось отсиживаться в общежитии. Со временем Розалина дала ей работу в области аистовых улиц. Но Риту волновало не это. Она попросту долгое время пыталась прийти в себя.

Ей ничего не хотелось. Ни разговаривать, ни есть, ни спать. Она снова была и нигде не была одновременно. Мир ее внутренний с каждым днем пребывания в бытие разрушался стремительнее, чем можно было предполагать. Та вечно улыбающаяся и искренняя девочка, обожающая рассказывать о драгоценных камнях и некогда имеющая мечты и высокие планы на жизнь, медленно превращалась в серую мышку. Забитую серую мышку, проживающую в клетке сырости и тоски.

Ее извечно худощавое тело начинало выглядеть еще хуже, чем успевало всегда. Так и казалось, что от любого дуновения ветерка она посыпется на миллионы кусочков, собрать которые после не выпадет никакого шанса. Лоза была единственным человеком, которого Рита как-либо смела к себе подпускать. Лоза пыталась ее кормить: она подносила ложку с жидкой пищей к губам подружки, пока еда только продолжала стекать по подбородку и капать вниз. На футболку, на штаны. Рите больше не было важно, как же она выглядит. Кто она такая. И хочет ли чего-нибудь еще. Потому что ее больше нет. Снова нет.

Она больше не говорила с Марией. Мария больше не говорила с ней. Казалось, что Мария не сделала ничего плохого, напротив, хотела только восстановить справедливость и помочь. Однако было ли ее решение мстить правильным? И было ли в такой ситуации хоть какое-то решение верным? - Мария не знала.

Голова взрывалась от догадок и бесконечных мыслей. Мария постоянно думала о том, могла ли поступить иначе, так и не находя ответа на, казалось, такую простую задачу. Если бы Мария не мстила - обидчик бы гулял на свободе, но зато Рита могла продолжить просто жить, словно бы ничего не произошло. Но что-то "это" произошло. Мария отомстила. И теперь больше всех за нее отдувался единственный человек, для которого месть имела хоть какой-то смысл.

Мария упала силами. Она больше ничего не хотела, ничего не могла. Ее мотивация менять вселенную, вера в лучшее завтра и бессмысленность бездействия гасли на глазах. Она начала думать, что совершила ошибку. А признаться себе в том, что ты ошибся, сложнее абсолютно всего.

В тот день Мария мучительные минуты стояла на коленях перед Ритой. Сердце ее так плаксиво стучало, мысли были куда не мудрей. Но Рита ничего так и не сказала. Она не смогла сказать, что думала или чувствовала, не могла дать Марии надежду, что все было не напрасно. Злилась ли она на Марию? Имела ли вообще прав злиться, если Мария все делала ради нее? Об этом никому не было известно.

Сцену решила закончить Розалина, так внезапно ворвавшаяся в комнату. Она распахнула дверь, заметив девчонок, которые ничего не могли друг другу сказать. Аккуратно подняла Марию с колен, еще раз посмотрела на Риту, которая открывала рот, не в силах произнести ни слова. И увела Марию подальше от всех. До конца недели Мария не желала ни с кем разговаривать. Никто не знал, как с ней говорить. Все свои дни она проводила в другой комнате, полная отчаяния и бесконечного сожаления.

Через неделю был оглашен приговор обидчику Риты. Самосуд.

Несмотря на то, что Розалина явно не поддерживала Марию, она имела некоторые причины убедить Риту принять участие в расследовании. Так что, под чутким надзором Лозы и Кварц, Рита поведала всей стране о своей трагедии. И Алмаз сделал все, чтобы эта игра была доведена до конца.

Тысячи людей со всей округи собрались на центральной улице. Несмотря на то, что преступник проживал в районе-аистов, суд по законам Фалсума должен был происходить за пределами защищенного района. Так что и этот случай не остался в стороне. В районе-аистов женщины собрались в столовой, где находился единственный телевизор. Они затаили дыхание, наблюдая за событиями по экрану.

Мужчины в центре Дэспона тем временем продолжали залезать друг другу на головы, пытаться разглядеть что-то в непроглядной толпе. Всем было интересно посмотреть на того позолоченного, который позволил себе в единственном районе женщин в стране изнасиловать женщину. Некоторые особо умные мужчины догадались принести и бинокль.

Все затаили дыхание. Вот в центральную часть образовавшегося круга привезли клетку. В ней сидел он. Дикий зверь.

По команде главнокомандующего военные скинули черную мантию с клетки, пока местные зрители только продолжали охать и сильнее наполняться жгучей ненавистью к виновнику торжества. В клетке сидел тот парень.

На руках его красовались наручники, одет он был в предсмертную черную робу, похожую на длинную ночнушку до земли. Лицо его выглядело несчастным и грустным. Потому что он знал, что в Фалсуме действуют правила талиона.

Один из военных вышел на сцену. Взял рупор, раскрыл бумаги. Принялся открывать казнь.

- Человек в клетке. Человек осужден. Человек, совершивший преступление, ничем не отличается от зверя. - зачитывал военный предсмертный акт. - Зверь нападает на людей. Зверь нарушает социальный строй. Зверь опасен. Зверь кусается. Чтобы зверь не кусался снова, ему вырывают зубы. - мужчина резко закрыл бумаги. Вернулся в строй. Подошел другой военный.

Другой военный молча отдал команду открыть клетку. И все принялись ждать.

Медленными шагами, на трясущихся ногах, ступал преступник по грязной земле. Ноги его были босыми, тело было уставшим, просило того спокойствия и отдыха, которое было в районе-аистов. Но больше из желанного у человека не могло быть ничего. Военный выпрямил спину, достал сигнальный пистолет. Когда искры из пистолета полетят в воздух, толпа будет иметь ровно 3 минуты, чтобы сделать с пленником, что угодно. Ведь это было справедливо - в ту ночь он тоже делал с Ритой совершенно все, что только вздумается. Все замерли, в ожидании судных минут.

Женщины в столовой замолчали. Рита и Лоза, наблюдающие за казнью с телефона из комнаты, замерли в ответ. Никто не знал, что произойдет за эти считанные минуты, никто и подумать не мог, насколько жестоки будут разъяренные люди за этот промежуток времени. Так и Мария молча сидела в уголке совершенно одна, лишь изредка различая крики из телевизора в столовой. Но вот военный поднял пистолет. Три. Два. Пошел обратный отсчет. Один. Яркая красная вспышка окрасила небо, кружась вокруг своей оси. Она взмывала ввысь, пока наконец не начала падать. Военный тут же убрал пистолет, поспешил сесть в машину. Самосуд был открыт.

Крики. Боль. Взрывы. Казалось, Мария уже слышала все это в тот день, когда Алмаз вытаскивал ее из квартиры Сергия. Все было абсолютно так же: жестокие люди, испуганные люди, рассерженные люди. Не знающие пощады. И имеющие бесконечную свободу.

Самые разгневанные и безбашенные тут же побежали на парнишку, парнишка только успевал в истерике попятиться назад, он пытался залезть обратно в клетку, закрыть решетку, только чтобы остаться в живых. Но ничего. Ему не помогло ничего. Его настигла карма.

Только истинные свидетели точно видели и знали, какие части тела в какой последовательности ему калечили и отрезали первыми. Рита смотрела на эти ужасе в экране и не могла поверить своим глазам, ей было жутко страшно, стыдно. Нет, она не жалела его, даже не думала его жалеть. Но она смотрела на все это до последнего, чтобы точно быть уверенной в том, что он умер. Что ее жизнь испорчена не зря.

Мария не стала досматривать суд. Она молча встала с места, пока женщины продолжали что-то выкрикивать, где-то радоваться, где-то пугаться и плакать. И вышла из помещения.

У входа стояла Розалина. Она томно глядела на небо, наблюдая, как некогда красная вспышка растворяется на высоте. Мария встала рядом и тоже посмотрела наверх.

- Теперь все закончилось. - сказала женщина так тихо. Из столовой лишь изредка успевали доносится выкрики радостных или не очень людей. - Тебе придется уехать.

Мария и снова не повела и бровью. Она засунула руки в карманы, выглядывая дым на высоте.

- Куда теперь?

- В патриотический фронт. - Розалина опустила голову. - Сказочная легенда. Девушка настолько сильно насытилась справедливостью Фалсума, что решила стать непобедимой частью армии. Дамы ведь так же, как и военные, просто обязаны выполнять свой долг - сохранять будущее наших детей. А как это может сделать аист, кроме как начать служить на благо стране.

- Я должна уехать из-за тех людей? Раух?

- Да. Именно из-за них. Ты подставила члена Элиты. В обычном случае тебя бы засудили за клевету, но тебе повезло, что были люди, заинтересованные в казни того парнишки. Они согласились оставить тебя в живых, только если исчезнешь отсюда. А сбежать из района-аистов можно только в патриотический фронт.

Мария заводила ногой по земле, голос ее так заметно притих.

- Они ведь не по доброй воли решили оставить меня в живых?

Розалина усмехнулась.

- Ты не глупая девочка, Мария. Я уже говорила тебе об этом. - Розалина тяжело вздохнула. - Его признание не могло остаться в стороне.

- Почему меня не судили?

Розалина снова только улыбнулась.

- Ты ведь, кажется, теперь лучше понимаешь, как здесь все устроено? Каждый из нас защищает только свое место в социальном строе. Как ты успевала выражаться, свою задницу. Но потом появилась ты.

- Не понимаю... - Мария снова делала эти невинные глаза.

- Разве человек, снимающий на камеру, когда другие избивают кого-то, чем-то отличается от самого насильника. Этот вопрос ты задала мне в тот день.

- Простите, я не...

- Ты была совершенно права. Да. Я именно тот человек, который все это время держал камеру. - Розалина перевела взгляд на Марию. - Всю свою жизнь я прожила в страхе. Сделать что-то не так, пойти не туда. И еще больше я боялась остаться в одиночестве, боялась, что от меня отвернуться, как отвернулись от меня, когда оказалось, что я бездетна. Меня выгнали из лаборатории. В тот день мне казалось, что мир потух. Что не осталось ни одного человека на этой планете, которому я буду нужна. Тогда меня нашли люди. Они рассказали мне о районе-аистов, который вот-вот должен был быть построен. Я переехала сюда. Тут было много женщин, таких же несчастных и сломленных, как и я. Они не знали, как дальше быть, не видели смысла продолжать свое существование. И тогда я приняла для себя решение, что хочу заботиться о них, чтобы они никогда не чувствовали того одиночества, что чувствовала я. - Розалина вздыхала. - Когда ты сказала о мести, я испугалась. Я испугалась, что все те девочки, которых я берегла, пострадают, если решат что-то менять. Я так привыкла к этой ложной безопасности, что совершенно забыла, что здесь никогда не было безопасно. Никто из нас никогда не чувствовал себя здесь безопасно. Мы всего лишь рабы. Всего лишь пленные. Мы нужны только для отвода глаз, чтобы мужчины со всей страны думали, что законы Фалсума адекватны. Кидаться в нас мусором - норма. Осуждать нас - норма. Кричать нам отвратительные слова вслед - норма. Даже, когда Риту изнасиловали... Я думала только о том, что это норма. Что так и должны поступать с таким ничтожеством, как мы. - Розалина вздыхала, посмотрела на Марию. - Ты спросила меня, как ты можешь чувствовать себя дома, если с тобой живут такие же изверги, как этот гад. И ты была совершенно права. Ты стала единственной, кто осмелился сказать мне, что я не права. Я не решала проблемы. Я делала вид, что их нет. Что тогда со Славой, что сейчас с Ритой. Я всеми силами пыталась сделать вид, что это норма. Относится так к нам. Запирать нас в клетке, чтобы мы работали здесь на еду и кровать. За всем этим я так и не заметила, как сама стала поддерживать подобное варварское отношение...

- Простите меня. - говорила Мария так виновато и сухо.

Разговор их прерван и еще один выстрел. В небо тут же взлетел и еще один желтый огонек, означающий окончание суда. Но это не останавливало Розалину.

- Считай, что тебя не судили, только потому что такова была моя прихоть. - говорила она, пока и еще один огонечек улетучивался в атмосфере. - Мы все хотели сделать с этим человеком это. Судить его. Мстить ему. Убить. Добиться той знаменитой справедливости, о которой все говорят. Ты стала первой, кто отрекся от страха и принялся действовать, пока мы продолжали давиться жалостью к самим себе. - Розалина набрала в грудь больше воздуха. - Твоя казнь... Это единственное, на что нашлись хоть какие-то силы влиять.

Мария и Розалина продолжили смотреть на мрачное небо, в телевизоре снова показывали страшные кадры изуродованного врага, как люди расходятся в разные стороны, гонимые суровым правилом самосуда. И как любые беспорядки снова становятся вне закона.

А в светлой комнате на некотором этаже, Лоза так и продолжала печально глядеть в окно, вспоминая недавние переговоры с Раухом ради Марии. В то время, как Рита наконец позволила себе выключить телефон, увидев достаточно того, что все это время желала увидеть.