Глава 29.
Прошло несколько недель. Мария более-менее успокоилась. Раза два после того, как ее привезли в пансионат, Алмаз заходил проведать, все ли с ней в порядке, а также привез одежду, которую когда-то обещал купить. Однако зачастую избегал любых разговоров на людях. Боялся. Трус.
Мария снова привыкала к новому. Ее поселили в комнату, где проживали девушки примерно ее возраста. Но, в отличие от Марии, они были настоящими аистами, а не подделкой. Что зачастую пугало Марию и заставляло ее чувствовать себя лишней. И снова чужой.
Демонстрации постепенно сошли на нет. Отсутствие лидера, каким долгое время выступала Сапфир, сильно сказалось на духе митингующих. Найти сильного человека, который смог бы взять на себя такую ответственность, как борьба за власть, не удалось. Большинство людей разбежались, когда увидели, чем именно обернется их желание идти против страны.
Однако следствие не остановилось. Правительство понимало, что в демонстрациях замешано куда больше людей, чем можно было представлять, поэтому и Сергия, который слишком часто до начала гражданской войны заезжал в Мику, начали подозревать. А там нашли и свидетелей, которые что-то знали о передвижении генерала. А после появился и повод арестовать Сергия, когда его квартира начала гореть. Алмаз же тем временем устроил поджег специально, по приказу товарища. Ведь помимо роскошной квартиры, Сергий хранил там и свои скелеты в шкафу. Но обо всем по порядку.
Жизнь возвращалась в обычное русло. Но не такое обычное, каким Мария жила всегда.
Мария снова была обязана работать за крышу над головой и за еду. Особо ничего не изменилось: если Мария плохо выполняла работу, кормили плохо. Если разрешала себе слишком много - могла остаться и ночевать на улице. Однако до таких человеческих страстей дело так и не доходило: Мария видела, как некоторых женщин наказывали подобным образом, но сама никогда не была в их числе. Вела себя очень и очень хорошо. Этому ее научило поражение Сопротивления - играть можно только с тузами в руке. По-другому не получится. Поражение сломило и ее непоколебимый дух.
Женщины в окружении были разные. Кто-то хорошо относился к Марии, кто-то же ненавидел ее просто за то, что она есть. В пансионате проживало много обиженок, тех, кто обожал винить мир и все вокруг за любые несчастия, которые с ними происходили. С одной стороны это выглядело смешно, а с другой, становилось грустно, что женщины думают так в действительности. Впрочем, Мария и сама нередко не отказывалась от тенденции винить всех вокруг - боль и обида на мирскую несправедливость делала ее безумной. И Мария до сих пор так и не понимала, за что вселенная так строга с ней.
Обедали женщины-аисты в местной столовой, одной на всю улицу аистового отребья. Кормили там зачастую просроченной пищей, однако еда была в принципе неплоха. Иногда даже удавалось опробовать какие-нибудь деликатесы. Если богатенькие людишки не доедали за собой в своих роскошных ресторанах, аисты часто могли приносить закуски на пробу себе в пансионат. Так уж было принято - если женщина видела золото - должна была разделить его со всеми. Что-то вроде женской солидарности. Ну а запах грязных тарелок и разливного пива в столовой тем временем неплохо напоминал Марии о прошедших днях с Алесом.
В районе и вправду было безопасно. Куда бы Мария не пошла, мужчин практически не было, а если и были, то только в форме военных или охранники. Так что со временем и страх быть изнасилованной уходил. Все-таки женское общество было к особям своего вида не столь мучительно жестоко, сколь таким были мужчины для них.
Иногда Мария могла выбраться с другими аистами в бутики. Раньше Мария никогда не имела нормальной возможности ходить по закупочной панели и рассматривать интересные товары, канцелярские принадлежности и прочие вещи. Всю свою жизнь Мария проводила чуть ли не на поле боя - сначала бесконечные бега, потом забегаловка Алеса, подвал Сапфир. У Марии просто не было обычного детства, когда дети часами напролет шатались в непонятных местах и получали с этого наслаждение. Девчонки-аисты часто смеялись из-за этого над Марией, не понимали, как она не была в закупочных панелях раньше. Мария же с открытым ртом ходила по элитным местам, не в силах перестать любоваться свободной страной. Точнее, ее подобием. Хоть у Марии и не было даже процента тех денег, которые были нужны для покупки дорогих вещей, одна возможность видеть роскошные наряды сильно ее впечатляла. Да и опыт пошива военной одежды не прошел стороной.
В центральной части района в основном гуляли только богатенькие. Они с презрением смотрели на аистов, которые выглядели значительно хуже них. Аистам часто вслед говорили отвратительные слова, иногда и могли бросить в них мусором. Таковы были порядки Элиты: не одним же аистам винить всех вокруг за свои несчастья, вот и богатые винили за этот купол над головой их. Женщин, не способных родить.
Так и желание ходить по роскошным местам медленно гасло. Да и сестры-аисты советовали лучше не ходить по местам, где ходили они - очередная Элита.
Преимущества Элиты были заметны невооруженным взглядом. У Элиты было все: те же закупочные панели, где продавалась роскошная одежда, школы, детские сады. У рабочего же класса, у аистов, школа подходила далеко не всем. Построить свою отдельную школу для обучения девочек не выпадало возможности - это было слишком затратно, да и время учебы вернее было бы потратить на работу. Аистов не пускали учиться с Элитой, так что заполнять свою голову какой-либо иной информацией, помимо необходимой для работы, можно было только в свободные часы. Из общих книг или интернета, зайти в который тоже имело некоторые сложности. Да и Марии, честно сказать, трудно было понимать, что такое этот ваш интернет. Таковы проблемы человека, который вырос в танке.
Детские сады же для аистов были не нужны - особо маленьких девочек в районе не было, потому что они оставались в лаборатории, ну а более взрослых особей перевоспитывать уже не брались - сразу выпускали на волю к разъяренным дикарям. На улицах Элиты обстояли немного иные дела - у них был детский садик, где работали воспитательницы-аисты. Конечно же этот садик был "частным", он выглядел куда лучше, чем тот же пансионат, в котором была Мария. Но такова была жизнь тех, кто просто жил ради службы более статусным людям. А не ради какого-то там будущего. Или, не дай бог, страны.
Однако, за этими трудностями, жизнь все равно постепенно налаживалась. Несмотря на то, что Мария была заточенной маленького аквариума, где кислород ей давали только за изнурительные труды, чувствовала она себя куда свободнее, чем в тех же владениях Мику, где была обязана сидеть в подвале и смотреть на все со стороны. Теперь у нее было хотя бы какое-то подобие свободы, небольшая возможность выбора. Да и страх быть растерзанной прилюдно сходил на нет. Появлялось время и для более полезных рассуждений.
Мария нередко думала о том, что случилось. Она думала и о Сапфир, которая все это время старалась спасти Марию, и о том, почему Сапфир поступила так. Мария не могла понять, что именно заставило такую гордую женщину позволить себе пасть настолько низко, долго не могла понять, насколько сильно же члены Сопротивления верили в лучшее завтра, что решились на такой отчаянный шаг. А еще долго не могла понять, почему тот же Сергий был согласен на начало того, что обязательно должно было стать концом. Мария никак не могла найти оправдания тому, что все эти смерти были не лишними. И в голове снова был этот проклятый разговор:
- Ты помнишь, что произошло? Кто на вас напал? Помнишь, где твои родители, семья? С кем ты ехала? - спрашивал ее тот жалкий человек.
А Мария и сейчас могла ответить абсолютно то же самое, что сказала тогда:
- Они умерли. Все.
Мария зашла в здание. Алмаз благополучно уехал.
- Откуда? - спрашивала строгая женщина в пункте регистрации аистов. Мария молчала.
Старушка начала нервно поглядывать по сторонам, пытаясь найти хоть какой-то ответ на то, что на самом деле случилось с Марией или же почему девчонка так горько молчит.
- Э-э-э... - заикалась старушка. - Девочка просто напугала, не обращай внимание, сестра... Э-э-э... А вот же, - выхватывала из рук Марии документы, - смотри, смотри, вот па-аспорт, а вот и медкнижка. В паспорте точно написано, откуда ее везут!
Неласковая тетя на регистрации пальцем поправила свои узкие очки, надменно посмотрев на прибывшую. Тетька цокнула своими огромными красными губами, принимаясь что-то записывать на компьютере, после чего снова начала:
- Ее нет в базе лабораторий. Отказ!
Старушка забегала глазами. Мария же пусто продолжала смотреть вниз, совершенно не думая как-либо отвечать.
- Ну как же, ну как же нет, вот метка, вот документы, всё хорошо, всё есть!
- Нет в базе - принять не могу. И не проси.
- Ну, сестра моя! - упрашивала старушка, наблюдая всю тщетность ситуации. - Ты на нее погляди, девочка растеряна, идти ей некуда, ну что же ты, прогонишь ее? Ты ведь тоже женщина и понимаешь ее беды...
- Ее нет в базе! - громче твердила тетька. - Если проверка придет, кто виноват будет в этом, а?!
- Я не знаю, почему меня нет в базе. Возможно, еще не прогрузилось. - так тихо и томно сказала Мария, просто повторяя слова Алмаза.
Женщина на регистрации встала с места, пристальней всматриваясь в девчонку. Доверия к Марии не было вообще.
- Не расслышала, повтори. - что-то подозревала тетька.
Старушка завелась скорей.
- Ну вот видишь, я же говорю, это ошибка! Просто ошибка какая-то! Не прогрузилось еще! - искала хоть что-нибудь, что помогло бы избежать конфликт. - Ты же сама знаешь, какой у них наплыв людей каждый день в этой лаборатории, у них система наверное вообще не работает от такого количества женщин, ха-ха! - нервный смешок. - Вот увидишь, позже прогрузится, с кем не бывало-то, да и вообще, кто эти электронные записи проверяет, вот, бумага - всему голова! А не эти ваши компуктеры, которые легко взломать! Верно же говорю? Ха-ха! - пихала она Марию в плечо. Девочка продолжала смотреть в пол и молчать.
Тетька внимательно осмотрела Марию, убедилась в наличии метки на ее шее. Еще раз взглянула на бумаги. Бумаги не выглядели подделкой, был даже необходимый штампик со светоотражающими элементами. Однако отсутствие Марии в системе не вызывало доверия. Тетька тяжело вздохнула, принимая какое-то ужасно сложное решение в своей голове. Она уже давно работала в регистратуре, ей часто приходилось иметь дело с мошенниками, которые пытались поддельными документами спасти своих людей. Однако здесь все было как-то подозрительно чисто: и о приезде предупредили, и все необходимые бумаги принесли. Да еще и штампик драгоценный имелся. Да и девчонка была такой испуганной и жалкой, именно как те, которых привозили из лабораторий. Женщина подумала, все-таки уселась обратно на место, принимаясь что-то записывать в компьютере. Через несколько минут снизошла и до прибывшей.
- Ладно. Не прогрузилось, так и не прогрузилось. Документы вроде впорядке. - обращалась она к старухе. - Но будет юлить, учти, я сообщу, куда следует! - сжалилась она над Марией.
Старушка весело заулыбалась, тут же начала чуть ли не кланяться в ноги, забрала документы прибывшей, все нахваливая и нахваливая такую ценную сотрудницу, как эту змею (точно хотела подлизаться). После чего за плечи повела несчастную Марию куда-то. Но девочке было категорически все равно. Свой запас слов на сегодня она окончательно исчерпала.
Мария шагала так на какой-то этаж, совершенно не обращая внимание на фотографии, стенды, лестницы. В ее голове была бесконечная пустота, с каждой секундой которая пожирала ее сильнее. Ничего не хотелось. Только замертво упасть и закончить на этом. Сил бороться с отвратительной реальностью больше не было вообще. В голове постоянно крутились кадры того злополучного утра, снова Мария видела этот пистолет в телевизоре, снова перед глазами всплывал этот стеклянный взгляд Сапфир. И снова Мария думала об этом - почему Сапфир так извинилась перед ней? Знала ли Сапфир, что Мария будет наблюдать за любыми действиями Сопротивления? Знала ли Сапфир, куда увезут Марию? А еще вернее, почему Сапфир сделала все, чтобы Марию привезли сюда.
Голова сильно болела, в глазах рябило, а тело с каждой секундой пребывания в этих мыслях, забирало любую энергию и мотивацию жить. Старушка тем временем чуть запыхалась, совершенно и не догадываясь о том, что было в голове Марии. Бабушка только продолжала пытаться вести диалог.
- Так, хорошо, вот сюда, молодец. - говорила старушка. - Сейчас приведем тебя в комнату, уложим, отдохнешь. А там, того и гляди, работенку тебе подыщем, вон, какие руки у тебя мягкие, теплые! И все теперь будет у тебя хорошо!
Мария слушала все эти слова, словно во сне. Посмотрела на свои ладони. Они и вправду были на удивление мягкие. Такими они никогда не были, когда она работала у Алеса или в госпитале. Тут же снова подумала о работе за швейными машинками с Сапфир. Тем временем они со старухой уже дошли до комнаты.
В комнате никого не было. Две кровати из четырех были застелены, так что становилось понятно, что в комнате живут пока только две девушки.
Старушка осторожно посадила Марию на ближайшую пустую кровать, тут же принялась обеспечивать девочке комфорт. Сняла с Марии ботинки, открыла окно в комнате пошире, чтобы проветрить. Достала одеяла и простыню, не менее осторожно застелила постель. Присела напротив Марии.
- Ну что ж, вот ты и дома. - так ласково прикасалась она к лицу девочки. - Теперь все точно будет у нас хорошо.
Мария ничего не отвечала. Только снова до боли испуганными глазами смотрела, словно бы в пустоту.
- А звать-то тебя хоть как? - спросила старушка.
Мария затаила дыхание. В голове искрами всплывало лицо Сапфир. Алеса. Тот день, когда она увидела Сапфир впервые. Такие знакомые, знакомые, знакомые слова! Сердце так и вздрогнуло от страха и ужаса. Мария наконец очнулась, из глаз полился нескончаемый поток слез.
- Как меня звать? - промолвила она, с надеждой и отчаянием глядя на человека перед собой. - Мария. Они называли меня Мария.
Мария закончила перевязывать раны Эдана. Огонечек сидел послушно, не издавая ни писку. Он долго смотрел на лицо девушки, такой спокойный, умиротворенный. Но, самое главное, все-таки живой. Дыхание его было ровным, сердце билось под такт настенный часов. А любые дурные мысли о боли словно бы и не были властны над его телом. Был только покой.
Мария наконец опустила руку Эдана, разрешая себе словить его отчаянный взгляд на себе. Она прекрасно знала, почему Эдан смотрит на нее так, знала, какие мысли крутятся в его голове. Потому что не меньше прочего видела эти мысли.
Девушка присела чуть назад, наконец давая Эдану возможность вернуться в реальность. Фиолетовые полосы, возникшие от недавнего прикосновения, обратными струями возвращались к ней, а любой намек на ее способности тут же пропадал. Все возвращалось в норму.
Пока Мария что-то увлеченно искала в своей сумке, с целью залатать и свои раны, и раны Марта, Эдан не мог перестать смотреть на нее. И видеть ее же воспоминания.
Было спокойно. Фиолетовые полосы игрались по рукам, иногда сходились, иногда расходились. Они в хаотичном порядке обволакивали абсолютно все тело, резвее из рук устремляясь в мозг. И тогда-то появлялась возможность видеть недавнее прошлое.
В голове были кадры. Мария сидит на той самой лужайке, наблюдает за тем, как такой большой мальчик, как Эдан, радостно кружится в объятиях сумрака. Он, словно ребенок, радуется радуге, бенгальским огонькам, солнцу, уходящему за горизонт. Любые жалкие мысли, которые в привычное время обожали обижать мозг, тут же меркли под его невероятной улыбкой, которая была в тысячу раз ярче тех же огней.
И было видно, как он мог взрываться, радоваться, смеяться. Как улыбка его в одну секунду могла смениться ужасным отчаянием, криком о помощи или боли. И как снова, в следующую минуту, улыбка возвращалась назад. Ведь он был словно бы Огонек.
В сознании мерещилось прошлое, как Мария сидела рядом с ним, и, невыносимо сильно ненавидя себя и любые мирские события прошлой жизни, просто хотела и дальше продолжать ощущать его тепло. Как он всегда пытался казаться сильным, но настолько сильным и не бывал. И как его бесконечная глупость, незнание многих вещей, умиляли до трепета сердца, пока в глазах его снова продолжал искриться живой азарт. И как запах Огонечка так сладко и одновременно горько ощущался вокруг, что только хотелось быть рядом с ним. С ним одним. А после и как бесконечные мысли о страхе его потерять крутились на языке, пока он, сам не ведая, насколько опасен огонь, своею храбростью разжигал пожары пламени в ее теле.
Эдан слышал дыхание, биение сердца. Он ощущал, как бедная душа переживает за него, видел, как руки Марии тряслись, как ей было страшно видеть его в огне. И как тяжело ей было выносить его из пламени, потому что не меньше прочего она боялась потерять и его. Человека, с каждым днем в которого влюблялась сильнее.
Пока Мария осматривала раны Марта, Эдан молча наблюдал за происходящим, не в силах отпустить воспоминания, которые увидел только что сам. И снова ловил себя на единственной глупой мысли, которая ему приходила в голову.
- Я хотел бы еще пожить. - говорил он шепотом, пока силы медленно покидали его.
Девушка обратила внимание на его слова. Посмотрела на товарища.
- Ничего, еще поживешь. - говорила она, поправляя повязку на его руке. - Тебе и в этот раз сказочно повезло. Просто вывих с капиллярным кровотечением.
Эдан туго соображал. Голова кружилась, в ушах был шум.
- А я так долго и не могу... - мямлил он, скорее устремляясь в сон.