Глава 13
Лиом этого не знает, но именно его воспитание инородное и не родное. Вавэхдэ Ревис Улиму подобного не желал, и поставить на конвейер таат не хотел. Он обожал своего супруга, как старший, как альфа и просто как человек - проиграл по всем фронтам в его глазах. У них была война, у них была ненависть, но затем альфа смог победить. Увы, вавьи Сио-ын не полюбил его, что-то принял, где-то простил, но оставался рядом с альфой только потому, что тот крепко ухватился за него и не отпускал. Ради своего супруга, который из-за обстоятельств не смог больше иметь своих собственных котят, вавэхдэ приказал взращивать таат, но о том, что они после рождения котенка будут убиты - никто не знал. Это делал, собственноручно, тятьянг вавэхдэ, и обставлял все так, словно таат покушался на вавьи. И только по прошествии многих лет после кончины великой правящей пары, стали доступны дневники альфы, и ушлые пришлые нашептали молодому и неопытному юноше, как правильно «растить таат» и для чего. Дальше было лишь дело техники и долгих сладких речей, на выходе получился вот такой вот продукт: коего глаза от пола не отрываются; коему запрещено разговаривать с кем-либо кроме того, кому он предназначен и тех, кто его учит; который следует строгим правилам и помыслить не может о том, что жить можно как-то иначе.
Для него, глядящего на бои и не понимающего их значение, растолкуй кто сию тайну, станет первооткрывателем в глазах таат. Он сейчас просто сидит на стуле, искоса наблюдает за боями, иногда забываясь и глядя в упор, лишь изредка отводя взгляд, когда побежденный стреляет глазками по толпе. Неуютно себя ощущает, но пытается выбросить из головы плохие мысли. В прошлый раз праздник для всех, был ужасным местом для него. Как затравленный зверек, который только-только начинал оттаивать, он не витал в радужных мечтах, сразу ожидая худшего. Весна ведь пришла, а вождь говорил, что с ее приходом Лиом будет продан. И он боялся этого. Тут, по крайней мере, он уже узнал, как себя надлежит вести, особенно рядом с этим альфой, а там?
Ремал ждал спор от друга. Он смотрел бои, разрешал начинать и поздравлял рыком победителя, смотрел какого рождающего разыгрывали в споре, и как сам рождающий гордо головенку задирал - за него дерутся сильные самцы, он желанен, как партнер. Это очень сильно подогревает самолюбие рождающего, и крайне серьезно дает понять: в процессе ухаживаний после разрыва «весенней» пары просто не будет. Такой рождающий, за которого дрались на арене, он ведь будет грызть и кусать любого претендента, потому как завоевывать его надлежит не только сильному самцу, но и воспитанному, культурному, а еще очень-очень смелому. И здесь не только характер личный роль играет, у рождающего зверь красоваться будет и подбрасывать любому претенденту картинку того, как за него сражалось два сильных зверя, мол «я уже видел силачей, удиви меня!»
Ремал улыбался, глядя на то, как его друг стоит в очереди на бой. Он поглядывает в сторону того, кого желает, подмигивает ему, как и все самцы, позволяя себе столь фривольное поведение. Вульгарно и нагло, без опорных костылей воспитания, как дети малые, самцы могут себя вести на островах таким образом только в преддверие недели весенних боев и в течение этой самой недели. В другие дни за прилюдное подмигивание, щупы «зверя» рождающего, или вообще наглое зажимание в уголочке и поцелуи, самец рискует нарваться на выставленный круг арены от самого рождающего. Да, заигрывать на людях, заглядывать в глаза, хватать за руки или пытаться целовать, да даже просто обнимать, - вульгарно и некультурно. Для островитян, которые в этом плане очень и очень строги, прослыть вульгарным не желают всеми фибрами души, посему процессы ухаживаний у них долгие, а за глазами рождающего или того самца на которого ведется охота, альфы, что чаще всего, могут передраться друг с другом, но никто и никогда не расскажет, и не покажет этого тому, за кем ухаживают. Это острова, здесь так принято, и здесь правила поведения стоят на столпах «порицание обществом». Это очень сильные столпы, потому как общество не приемлет безобразного поведения на людях, не приемлет насилия внутри семьи. Если вы не способны построить крепкую семью, где оба равны и каждый знает свое место подле другого, зачем тогда друг друга мучить? Именно по этой причине процесс ухаживания и сближения между двумя происходит не за день-два, или месяц другой, а годы. Самые настоящие годы тратятся на ухаживания, на узнавание друг друга, при этом пара не живет вместе, они могут и постель одну не делить. На материках с этим проще, там населения побольше, а рождающих не такой дефицит. Здесь же острова, традиции и менталитет.
Вождь дождался, когда его друг выйдет на арену. Против него вышел гость, приехавший вместе с тем самым омегой-таури, на которого Клем глаз положил. Они уже раза два кусали друг друга зверем, но никто из них не отступил. Сильный альфа, но не боевой. Это, конечно же, не отменит того факта, что Клему просто так победа в руки не дастся. Ему придется потрудиться, потому как даже не боевой альфа, при должном опыте и сноровке, в битве на кулаках, вполне себе способен завалить на спину боевого альфу. И это не процент чуда, это реальность. Так что Клем, по понятным причинам, волновался, но старался не показать своего волнения. Ремал кивнул, дозволяя начать: оба альфы встали так, что бордюр касался их пяток, омега встал на свое место, рядом с седоватым стариком-бетой. Он осмотрел их обоих, тех, кто на его тело претендует, дабы зачать котенка или котят, если Богам будет так угодно. Пристально осмотрел, недобро.
- Спор. - Твердо заявил Клем.
- Спор. - Заявил второй и хищно улыбнулся, посмотрел на омегу.
- Предмет спора? - Ремалу не понравился взгляд соперника друга, что-то в нем было не так.
Альфы разом повернулись в сторону омеги. Тот нахмурился.
- Какого боя ждет рождающий? - спросил вождь, а у самого холка дыбом. Предчувствие, оно никогда не ошибалось.
- Никакого. - Твердо заявил омега и пошел в сторону альф. - С тобой в бой никто из претендентов не вступит, Джагга.
- Малыш… - растекся в улыбке альфа.
- Сдохни тварь! - омега выпустил когти и полосонул его по шее, разрывая сонную артерию, вбивая туда же атакующее жало, которое заставило вождя оголить мгновенно отросшие зубы.
Молниеносный выпад и альфа непонимающе смотрит на омегу, оседая. Из его руки выпадает острый шип. Омега зашипел ему в лицо и отступил в сторону Клема. Причем отступал спиной, показывая второму альфе, что он не намерен его бить, кусать, а ищет с его стороны поддержки и защиты. Клем, который не понял ничего, инстинктивно шагнул ближе, показывая - я буду защищать!
- Кто он тебе? - задал вопрос вождь рукой останавливая воинов, что шагнули к арене, потому как убивать на арене запрещено.
- Он убил на прошлой свадебной битве моего брата шипом, а сказал, что тот просто упал. - Омега посмотрел на вождя. - Все его соперники на свадебных боях погибают.
- Ты понимаешь, что ты сделал? - Ремал осмотрел тело убитого альфы, не вставая со своего места, контролируя своих воинов, которые были готовы атаковать, дабы этот рождающий больше никого не тронул, не навредил.
- Я не буду лежать под убийцей. Даже если ты прикажешь меня убить. - Он посмотрел в глаза вождя. - Не буду рожать от убийцы свадебных претендентов.
- Почему не сказал о нем до боя?
- Вы бы ничего у него не нашли. Он саранга, и шип этот часть его руки. - Омега усмехнулся. - И выводит он его только когда начинается спор и спрашивают рождающего. Иначе было бы заметно и слышно, в момент отсечения шипа.
Ремал вздохнул и кивнул людям осмотреть руки убитого. Альфы подошли и присели рядом. Подняли одну руку и показали след от вышедшего шипа. Вождь задумался. Посмотрел на друга. Клем настроен решительно. Он уже сейчас почти готов обнести омегу своим щитом, атаковать любого, кто посмеет приблизиться. Влюбился, вот что с ним происходит. Клем влюблен в этого омегу, а значит не отступит. Он такой, добивается всего, чего хочет, даже место рядом с Ремалом выбил у другого более сильного воина.
- Ты ведь знаешь, что убивать на свадебных боях запрещено? - спросил вождь, внимательно следя за реакцией рождающего.
- Знаю. И приму наказание. - Омега смотрел в глаза вождя, не отводя, показывая насколько его поступок был правым. Он закончил жизнь того, кто убивал своих противников на весенней неделе, а значит прав вдвойне.
- Тогда, - Ремал усмехнулся, - ты ведь понимаешь, что из двух остался один?
Омега резко стрельнул глазами по Клему и сглотнул, впервые показывая, что ни разу не воин, и рядом с альфой, у кого инстинктивно искал защиты и поддержки после свершенного, он по сути, беззащитен. Альфа ведь стоит совсем близко, от него идет мощный посыл наличия готового щита защиты, да и сам он выглядит так, что усомниться в его силах и способностях мало кто может.
- Да. - Переведя взгляд на вождя, понимая, что ему уготовано, решительно остался стоять на месте, а не попытался малодушно сбежать. В плюс ему тут же записали - смелый и умеет отвечать за свои поступки.
- Если спорщик согласен, ты становишься его добычей, как за выигранный бой. Спорщик?
- Я согласен. - Клем «кинул нить» в сторону омеги.
- Не смей его отвергать. - Сказал вождь, видя, как вздрогнул омега. - Ты сам все решил, убивая, не дав воину доказать, что способен противостоять такому противнику.
Парень покорно позволил опутать себя ментальной нитью пары. Но Клем остановился на этом, чем удивил омегу. Альфа мягко взял под руку и ушел в сторону своего стола, где усадил на свои колени и уткнувшись ему в шею глубоко вдохнул его запах. В данную минуту альфа был очень рад тому, что его нить принята, что интересный ему рождающий в его руках. Дальше будет только аккуратное сближение, он ведь не просто на «весну» хочет его, он выбрал свою пару. Теперь надо доказать это строптивцу, а посему надлежало начинать с первого шага - лишь нить пары, без щита. Дать и принять щит пары, это ведь более глубокий смысл, более доверительная часть отношений. Нить пары, она только объединяет, даруя канал, дабы зверь рождающего мог получать силу для кокона котенка, не более.
- Не бойся, я не буду с тобой обращаться по-другому из-за твоего самоуправства. - Шепнул на ушко Клем. - Но за выходку спасибо. Ты мне жизнь спас. А я такого не забываю.
Омега едва заметно расслабился. Он ведь рисковал быть тем, кто ляжет мертвым рядом с тем, кого сам лишил жизни. Таков закон арены. Саранга, как зверь, очень опасен, потому как у него в ладонях, между пальцами, располагаются шипы, с ядовитым кончиком. Удар такого шипа, это всегда смерть. И противоядия от этого яда нету. Саранга, редкий зверь, очень. Он умело маскируется под простую пантеру, удачно имитирует свои силы, а в реальности просто бьет ядовитыми шипами. Сам шип, при попадании в тело, практически мгновенно распадается, всасывается в кровь и особь умирает менее чем за пару часов. А при вине и победе, когда бурлит адреналин, никто и не заметит, что было истинной причиной смерти - ранка зарастает на теле альфы очень быстро. Посему, омега только что спас жизнь Клему, а он действительно такого никогда не забудет.
И вновь бои продолжились. Тело уволокли в сторону болот. Убийц хоронили именно так: на съедение хищникам. В деревнях своих не убивают, а на свадебных боях убить соперника считалось высшим аморальным поступком. И если ты убил - тебе нет места в деревнях вообще.
Бедный Лиом! Когда был убит альфа, да после этого омегу не только не наказали, а даже вознаградили, ведь его сейчас ласково по щеке поглаживает приближенный к вождю самец, - разрыв шаблона произошел. Поверить, что ему на слово поверили, в тот момент, когда самого Лиома подозревали во всем и каждый день, пока обучали и заставляли быть смиренным будущим ягненком на заклание, просто не мог и ждал возмущения от кого-либо. Но такового не последовало. Наоборот, тело оттащили, брезгливо шипя, мол убийца в деревне объявился. Правда, для таат подобное ново и странно. Тем более, что праздник и бои не прервались из-за убийства. Наоборот, альфы и самцы беты еще более резво, ярко и мощно проводили свои схватки. Лиом, который умел распознавать способность к зачатию, удивленно, но не сильно поднимая головы и глаз от выбранной точки на краю стола, изумленно понял: сражаются за внимание самца! И не рождающие, нет, за него сражаются два боевых альфы!!!
Лиому это было дико осознать, ведь его учили только одному: альфа может быть лишь с омегой. Ему это в голову вбивали, словно раскаленными когтями, до самого нутра данную аксиому заталкивали всеми силами. А тут, на его глазах, истина и положение вещей трещало по швам. Альфа желал встать в пару с бета-самцом. И это не порицалось, к этому относились также положительно, как и к тому, что самцы дрались за право встать в пару с рождающим. Немыслимо, невероятно и ново. Лиом, который знать не знал, что именно его воспитание, это чудовищный нонсенс не только для островов, но и вообще для Деямерры в целом, изумленно и пораженно хлопал глазами. Он забылся настолько, что его аквамарин глаз неотрывно следил за боем, а после за тем, как альфа подошел и на глазах у всех глубоко и сильно поцеловал бету-самца. При этом он на него накинул все нити, какие способен накинуть самец на свою пару, а его избранный покорно принял их все. Победный рык альфы, после чего под руку его взяв, удалился, не давая никому больше видеть его таким растерянным и смущенным, беззащитным, сдавшимся. Рядом с Лиомом сидела пара, преклонного возраста и прокомментировала, мол альфа наконец-то добился его. Долго он бегал за ним, долго пытался заинтересовать, а тут раз и соперник нарисовался, так озверел альфа, вышел на арену, выбил всю дурь из головенки полосатого тигра, показывая - с шаки шутки плохи.
- Я рад видеть вас на своей земле. - Раздался голос вождя, возвращая внимание Лиома к арене. Сейчас на ней стояло несколько альф, которые ни на кого не претендовали, потому как «угол предмета спора» был пуст.
Все вышедшие самцы на площадку круга, склонили головы, приветствуя вождя. И разницы нету, их ли это вождь, или чужой - правила этикета никто не отменял. Ремал повторно «поздоровался», правда лишь едва кивая на приветствие. Когда оно было завершено, а каждый альфа, что прибыл, отчитался от кого он, вождь перевернул левую ладонь вверх и сделал подманивающий жест. Тут же рядом с Лиомом встал молодой воин, показывая, что надлежит встать.
В груди все сжалось, ухнуло, ноги и руки заледенели. Его продадут. Это было так больно, осознавать, что ты лишь напрасно понадеялся, что осмелился мечтать… Лиом встал с места деревянным и неживым кукленком, несущим титул «таат». Воспитание, манеры, покорность и ни единой крупицы личности. Вот что такое «таат». Так было легче вавэхдэ Ревис Улиму отдавать приказ лишать жизни. Так теперь удобно «императору» убивать их самостоятельно.
- А это то, что я хотел предложить тому, кто заплатит бо́льшую цену. - Ремал же, знать не зная, что творится в груди и голове юноши, словно когтями полосовал итак беззащитное нутро.
Лиом подошел и встал рядом с его стулом. По обычаю, на всех весенних боев, в любой деревне или городе, глава населенного пункта сидит на стуле с высокой спинкой, перед ним нет стола, ему подают пищу и питье, держат на разносах, и посему встать рядом с ним было где. Юноша встал, в своей позе, отлично играя роль куклы, бездушной, безропотной, без единого проблеска того, что творилось в его голове и сердце.
- Каков его зверь? - задал вопрос альфа из «пришедших покупать».
Ремал одобрительно кивнул, но так, чтобы его не сильно было заметно.
- А ты кто вообще? - спросил он у Лиома.
Юноша не ответил. Лишь вздрогнул. Ему было страшно и на сердце лег камень. Его продадут. Все мечты, что так робко проклюнулись, такие наивные, такие несмелые… в дребезги. Продадут. Его продадут. Как и хотел этот страшный альфа, как и говорил. Не поменял он своего решения, не сжалится…
У Лиома, если бы на него смотрел мастер, все было на лице написано: не хочет быть проданным, не желает подчиняться, не может вновь стать разменной монетой. Не хочет, - впервые в жизни Лиом осознал, что он чего-то не хочет. Быть проданным. Да, он этого не хотел. Да и кому? Этим слабакам?! Его увезут отсюда, сделают рабом и будут обращаться еще хуже. Дом, которым он по наивности, начал считать то здание, где жил и работал, вдруг стал очередной тюрьмой. Лиому было трудно дышать. С каждым вдохом его сковывало в прежние тиски страха. И пульсары нитей раздражали, ведь альфы перед ним желали знать - кто его зверь. Было обидно. Было больно. Хотелось избавиться от надоедливой нити.
За все года воспитания, никто и никогда не смел трогать его нитью определения. Ни один зверь, которым обладали его наставники, учителя, стражи, ни один из них никогда не был настолько невоспитанным и грубым. Лиом поднял глаза на того, кто смело лез к нему в душу, к его зверю. В ответ раздался вздох восхищения. Это стало последней каплей для зверя, что уже некоторое время осматривает мир вокруг себя. Его не учили тому, что нить определения от самца, это не запрещено, что это их кошачья любопытная натура, что так поступает не только альфа, но и любой представитель расы, когда перед ним предстает интересный образец. Его такому не учили, он думает, что здесь и сейчас его оскорбляют, что еще немного и на него набросятся, начнут давить и делать больно. Зверь в груди Лиома оскалил пасть, и как маленький ничего не умеющий ребенок кинулся на «обидчика».
Юноша, стремительно перетекший в большую боевую кошку, на раз выбил лобастой головой стоявшего перед собой альфу, отсылая его тело дальше границы круга арены. Удар был такой силы, что альфа врезался в стол, завалившись на него. Благо не спиной по выступу, иначе была бы травма со смещением. Звук разлетающейся посуды по полу, возгласы удивления и ошеломления заполнили пространство. Практически одновременно с этим послышался рассерженный, весь такой грозный рык омеги. Причем боевой. Да еще и эльвирса. Его длинный боевой хвост нервно бил по арене с двух сторон от тела, разметав песок до досок, карябая их, оставляя росчерки. Оскалив морду еще сильнее зарычав утробно, прижав уши к голове, зверь выдал свое мнение о покупателях, словно выплюнув, прорычал:
- «Слаб!»