Глава 20
Рейдж.
Эта неделя была странной. Прошло ровно семь дней после той ночи в отеле. Я рассказал Ривер то, что не должен был рассказывать. Очень себя корю. Как и за то что между нами происходит: тишина. Тренирую девушку каждый день, но мы вообще не разговариваем. Она чем-то подавлена — так мне кажется. Я погружен в свои дела и мысли. Так что за это время не случилось ничего, кроме моих приказов и ее коротких кивков.
Я поймал себя на том, что не хочу отдавать ей команды. Это абсурд, ведь быть капитаном — обязанность. Но я действительно не могу видеть, как она из кожи вон лезет, дабы выполнить упражнение. Пыхтит, устает, грустит — и все из-за меня и моих распоряжений. Я бы лучше усадил ее смотреть фильм и сунул чашку мармелада: вот, что просит душа. Слава богу умею контролировать эти тупые порывы. И у меня было на что переключить внимание.
Синч.
Он попытался подойти к Ривер в столовой, и я сдержал его, встав, как преграда. Девушка не заметила, к счастью. Руки тряслись от желания убить, но я напомнил себе, что план наказания в процессе разработки — и он куда выгоднее смерти. Ублюдок задал вопросы. Я выдал, что понятия не имею о чем идет речь: не забирал Ривер с того задания, вообще ничего не знаю. Он дернул щекой и вышел из помещения, решив отложить или бросить разборки. Рик, что сидел ко мне лицом, в отличие от Ривер, смотрел как-то пристально. Я вскинул брови, и он усмехнулся, качнув головой. Что это означало? С появлением Ривер он переодически таращится на меня как-то иначе, словно изучает и подмечает. Мне нихрена не понятно.
Фог тем же самым занимается. Недавно проговорил, когда вместе в администрации работали:
— Ривер Акоста, да?
Я и без того вечно о ней думаю, так что упоминание вслух добило. Слишком перегружает.
— Рад, Рейдж, — сдержано продолжил он, оставшись без ответа.
— Чему рад? — поджал губы я, оторвавшись от бумаг.
Он улыбнулся глазами и пожал плечом.
— Да просто.
Мы снова замолчали. С ним комфортно. Он тоже в маске ходит, пусть и не всегда. Хороший напарник, достойный капитан. Часто выбирались на миссии вдвоем, когда-то давно. Он старше на шесть лет, работает здесь дольше: помог освоиться, научил путному. Я поступил без опыта, все казалось сложным. Он был рядом и не дал О'Коннору утопить меня в котловане смерти, эксплуатировать. Меня с ним отправляли на те задания, с которых мал шанс вернуться. Один из нас с огромной вероятностью не выжил бы: и Фогу дали установку, что это обязательно должен быть я, ведь от меня меньше толку. Он не позволил. Я не был против принять пулю или рицин. А друг наоборот: категорически отрицал плачевный исход. Не определюсь хорошо это или плохо. Я все равно не умею жить. Тогда зачем просыпаться?
— Твой Рой Уилсон, — сжато проговорил я, так как случай выпал, — Скажи ему, чтобы к Ривер не подходил.
Фог потер лоб, опять скрывая усмешку: ему вообще не свойственно веселье, всегда размеренный, а тут, черт подери, что-то изменилось.
— Обижает?
Мне не понравилась формулировка, потому что она вынудила объясняться. И он это сделал намеренно. Я уверен.
— Нет. Просто отвлекал от тренировок. Когда она поступила только. Сейчас прекратил, но ты все равно скажи.
Буквы в документах были бестолковыми: все плыло. В голове лишь: Ривер, Ривер, Ривер. Как же я ее ненавижу. Безмерно.
— У Роя девушка есть дома, — я нахмурился от четких слов, — И он в ней души не чает. Если и отвлекал Ривер, то по-дружески. Хороший парень. Зря ты на него нагоняешь.
Меня аж передернуло от этой тупости.
— Какое мне дело по-дружески он ее отвлекал или нет? Я про концентрацию внимания рассуждаю, — отчеканил, на что Фог вкатил губы в рот плотнее, дабы не расхохотаться, и я не выдержал, — Что смешного?
Он поставил подпись на одном из листов с глухим, протяжным выдохом, прежде чем вытащить из шкафа другую папку.
— Вспомнил имя древнегреческого бога ревности. Забавное и длинное, — незамысловато произнес.
Да о чем он говорил? Никак не смекну. Или я тупой?
— Что за имя?
Фог приложил пальцы ко рту, сильнее уперевшись взглядом в рутину, и проговорил через случайно вырвавшийся смешок:
— МоюРивернетрогатьдажеподружески.
Я не стал уточнять что он имеет в виду. Ударения расставил черти где, так что суть осталась неясной. Мотнул головой и ушел в работу, как и было положено. Дурдом.
Однако, возвращаясь к Синчу: я горел расплатой. Составлял тот план, по итогу которого его выгонят с базы. Более того: я хотел, чтобы его в целом никуда больше не приняли. И я справился с поставленной задачей. Возился всю неделю. Пришел к Холдену — хакеру, с которым у нас налажена связь. Он Синча недолюбливает, поэтому ухмыльнулся и без раздумий согласился помочь. Поручение не из легких, но парень пообещал, что управится за пару дней. Так и случилось. У нас все готово. Синч собственноручно отправил себя на казнь: кретин. Сегодня утром я постучал в его дом с мирным предложением:
— Слушай, последнее время как-то не ладится у нас. Работаем же бок о бок, на миссиях слаженными быть надо. Забудем? Выпьем ночью вместе. Я проставляюсь: в качестве извинений.
Урод опешил, замерев на своем пороге. Пораскинул секунду, а затем довольно протянул руку с ярым:
— Лады, заметано. Но с тебя еще девочки. Договор?
Я переборол себя и ответил на рукопожатие, дружелюбно посмеиваясь.
— Все что угодно. Гуляем дак гуляем.
Технически он сам виноват, что родился идиотом. Но не жалуюсь. Без этого бы ничего не вышло.
Сейчас я сижу в кабинете для разбора операций. Жду парней: они подойдут с минуты на минуту. Приказал им не говорить о собрании Ривер: ребята стушевались, но протестовать не могли. Не ее это дело, да и хвастовство для мужчины погано. Героем себя не выставляю. Это обычные меры безопасности моего отряда. Я обеспечиваю защиту, как и положено капитану.
На улице идет проливной дождь. Восемь вечера. Тусклые, синеватые цвета. С лампы на потолке стелится белый свет. Смотрю в окно, что устелено каплями. Звук стука воды смешивается со звуком ноющего сердца. Последний раз видел Ривер сутки назад, на прошлом ужине. За завтраком не пересеклись, на обеде занят был. И это чувство... будто тебя ломает от нехватки присутствия человека. Но ведь она мне не нужна. С чего бы испытывать подобное? Единственное сильное чувство, которое я знаю — ненависть. И к Ривер чувство тоже невероятно мощное. Значит, я ее ненавижу.
С ней мне не нужно самообладание, что странно. Я вечно пребываю в борьбе за внешнее спокойствие. Не демонстрирую то что творится в груди. Вскакиваю ночью от кошмаров, с ума схожу, а в шесть ноль-ноль торможу перед зеркалом, пытаясь пересилить себя же. Весь трясусь, однако твержу вслух:
— Справься хотя бы с этим. Не будь жалким.
Ни разу не получилось. Безнадежность кроет, суммируясь с желанием закончить дни. Закончить все. Я утешаюсь мыслью, что однажды прекращу бесполезно существовать. Думаю, это произойдет совсем скоро. В ту неделю, которая выдается сложнейшей за весь год, за исключением еще одной такой же. О'Коннор позволяет не выполнять обязанности: считает отпуском. Только вот в этот отпуск я не отдыхаю, а умираю. Беру некоторое количество еды и закрываюсь в доме. Ухожу в тьму: она меня забирает. Есть вещи, которые обманывают: вроде как помогают вынести ужас. Принимаю все. Хуже или лучше — сложно судить. С Ривер также. Она усмиряет мою бурю, но я не настолько глуп, чтобы разрешать этому протекать: больнее всего будет привыкнуть к отсутствию терзания. Я знаю, что все оборвется. Знаю, что наши пути разминутся, когда она уедет с базы. Станет хреновее, если окунусь в девушку, а позже потеряю. Я устал.
Да и о чем рассуждать: я погублю ее своим дерьмом. Такой свет нельзя гасить, а я именно тот, кто загасит. Испорчу или подожгу: не специально. Я просто тот, кто есть. Меня не исправить. С Ривер, каким-то чудом, перестаю чувствовать себя больным. Это ужасная ложь. Я неизлечим, глупо надеяться. Ненавижу надежду. Ненавижу Ривер Акосту.
Она пришла в мой бардак и начала робко наводить порядок. Я впервые ощутил расслабление. Девушка дала мне сон и покой. Ту безмятежность, которую искал. Когда она рядом, когда я внюхиваюсь в ее пьянящий аромат — это самое прекрасное, что со мной происходило. Никаких криков, никаких ночных демонов. Долгожданный сон и тепло. Позавчера чуть не сорвался. Хотел придти к ней, когда всю базу накрыл мрак. Просить или умолять, как щенок, побыть впритык. Подарить мне отдых. Слава Богу смог сдержаться.
И мы не виделись двадцать четыре часа. Я не в норме, потому что меня разрушает данная разлука. Лицезреть лицо девушки — это не спасение, это острая необходимость. Может, мне стоит попробовать поговорить с ней на завтрашней тренировке, в обед. Предложить... прогуляться? Отвезти ее туда, где красиво. Или сохранять дистанцию во благо, как и размышлял? Как, черт возьми, держаться подальше от той, которая сердце очищает от дегтя?
— Рейдж, — приветственный голос Рика выводит из путаницы.
Я убираю напряженные руки со стола и отворачиваюсь от окна. Парни тут, все, как и скомандовал. Надеюсь, если бы это было просьбой, то они бы тоже пришли.
— Садитесь, — выдыхаю и обхожу стол, чтобы опереться на него со спины.
Они готовы слушать: всем видом демонстрируют. Кошмарно боюсь потерять хоть одного. Родные уже. Свои. Близкие. И Ривер... Ривер не менее близка.
— Ривер попытались обидеть, — говорю спокойно, как и соответствует статусу, но злоба так и прет, — Синч подмешал ей виагру после задания, в напиток. Планировал изнасиловать, а потом отдать отряду для того же. Я не спущу ему это с рук. Буду рад, если посодействуете.
Они выражают разные эмоции, в зависимости от характеров. Кастор — шок. Джастин — нарастающую агрессию. Рик — глубинную тягу возмездия, ярость. Мы с ним похожи в этом аспекте. Могли бы дружить, если бы я был из того типа людей, которые способны на здоровые взаимодействия. С Фогом другое: он наставником был, так что мы волей неволей состыковались, я был под его предводительством первые полтора года службы.
— Естественно, — заявляет Джастин, играя челюстью, — Убьем?
— Почему она нам не сказала? — без обвинения выпаливает Кастор, — Что за хрень? Как он посмел?
Рик медленно поднимает потемневшие глаза и холодно цедит:
— План есть?
И я приступаю к подробному рассказу, который дотошно обмозговывал неделю. Потому что Синч должен понять: обидишь Ривер — будешь иметь дело со мной. Все должны это уяснить.
— Его выпрут с базы. Убью потом, на нейтральной территории, когда Суку с должности снимут. У всех вас своя роль. Воспринимайте это определенного рода миссией. Следуйте инструкции. Запоминайте каждую мелочь. Выдвинемся уже через час.
Они непоколебимо дергают подбородками, и я рад, что введение вернуло их в сосредоточенное состояние. Теперь можно к сути.
— У полковника дочь. Агата. Шестнадцать лет. Он о ней печется, как не в себя. Контролирует. Я недавно его поручение выполнял: за ней приглядывал издалека. Боится очень ее компаний дурных. Но она все равно тайком сбегает в клуб, когда О'Коннор редко на базе ночует. Так вот сегодня он ночует как раз здесь. Холден взломал ее телефон, чтобы чекать переписки. В двенадцать ночи Агата поедет с друзьями тусить в «Лотос». Он в городе Хант-Бейс, на улице Кросби-Спит. Туда же поедем мы: вы на своей машине, через пятьдесят минут. Я на своей, через час десять, с Синчем — предложил ему перемирие, отдохнуть вместе, и он согласился. Сяду с ним за столик, буду спаивать. Нам надо найти Агату глазами, за ней присматривать. Когда Синч достаточно ужрется, будет выход Кастора, — обращаюсь к рыжему, и он ответственно кивает, — Ты подойдешь к Агате и начнешь оказывать знаки внимания. Флиртовать. Одаривай комплиментами: по перепискам понятно, что именно этого ей не хватает. Делай все, чтобы очаровать. Потом посадишь за барную стойку и закажешь коктейли. Поговоришь еще немного и скажешь, что скоро вернешься, чтобы ждала тебя там, никуда не уходила. И исчезаешь. Ясно?
— Ясно, Рейдж, — отзывается Кастор без заминок.
— А почему не я обвораживаю? — вклинивается Джастин, — Почему этот болван? Он красивее по твоему мнению?
Я вздыхаю, поджимая губы, и окидываю его оценивающим взглядом.
— Она терпеть не может отца и все военное. А ты короткостриженный. Кудрявая, яркая шевелюра ее больше расположит.
Он проводит по волосам и ворчит, однако довод более чем доходчивый, так что вопросы иссекают. Кастор треплет локоны и подмигивает другу в превосходстве, мол: «Откисай, ты в пролете».
— Я отправляю Синча к бару. Говорю, что Агата на него давно глазеет. Подбиваю познакомиться. Он в усмерть бухой. Пойдет без сомнений. В это время выход Джастина, — объясняю расстроенному товарищу, — Заплати каким-нибудь мексикосам, скажи, что твои друзья — Синч и Агата — все никак сблизиться не могут. Что их надо подтолкнуть друг к другу, а если это ты сделаешь, то романтики не случится, вы знакомы, они тебя обматерят. Нужно как бы случайно. Пусть какой-то паренек пихнет пьяного Синча в сторону девушки. Он на нее навалится. Тогда ты, Рик, должен поймать этот момент, — толкую самому ответственному самое ответственное, — Сфотографируй их. Успей, пока он об нее трется. Дальше я подойду, на всякий случай оттащу его, чтобы не приставал, скажу, что хватит, домой пора. Сматываемся оттуда, порознь. Рик, идешь к Холдену, как на базу прибудете. Скидываешь фото. Он отправит его О'Коннору анонимным емейлом. Утром полковник увидит, придет в дом к Синчу. Тот с похмелья, что прямое доказательство интересной ночи. Уже завтра его здесь не будет.
Их довольные, злорадные лыбы подтверждают, что план хорош. Но Кастор, спустя секунды, задает самый тупой вопрос:
— Ага, а если она бате расскажет, что с ней рыжий терся? Что с Синчем ты был? О'Коннор поймёт что к чему.
— Она не расскажет отцу. Он против мальчиков в ее жизни, мала еще. И ей прекрасно известно: отхватит вдвое больше, если признается, что с пареньком ворковала. Джеймс не станет слушать Синча. И у нас натянутые отношения, О'Коннор в курсе. Очевидно, что ему захочется меня втянуть. Убьет, либо вышвырнет с позором без возможности объясниться. Другие вопросы?
Они затихают. Прогоняют информацию про себя, как я учил. Внимательно разобрать молча и выявить то, что не уложилось. Но в этот раз все вникли без труда. Только Рик уточняет:
— О'Коннор дочь не прибьет?
Разве я говорил, что хороший? Она сама нарвалась.
— Нечего по клубам гулять, куда ходят сотни таких Синчей. Паспорт поддельный. Ненормально это, — мотаю головой, — Запрет на неделю под домашний арест: я слышал, как он ее ругает. Не маньячно. Сурово? Да. Но не обидит ни за что. Воспитательные лекции на пользу пойдут, мозги может на место встанут в кой-то веке.
— Грустно, что девчонка меня ждать будет, а я не приду, — вздыхает Кастор, — Но Рейдж, ты гений. Реально. Лучший капитан.
Это немного греет.
— Ты сначала очаруй, ага? Ждать она будет. Может отошьет, — кидает Джастин, — Самовлюбленная задница.
Рик прикрывает глаза, так как является свидетелем подобного сутки напролет. Я бы жил с ними, если бы положение позволяло. И если бы не было кошмаров. Они не знают что со мной происходит. Никто не знает, кроме Ривер — но она, к счастью, застала лишь верхушку айсберга. Ближе не подойдет, я все усилия на это заложу. Хотя я бы... я бы хотел, чтобы она подошла.
— Идите пока что. Подозрение вызовет, если вместе здание покинем. Через четыре часа жду вас в «Лотосе».
Я полагаю, что погружусь в одиночество, но Рик не встает со стула, по видимому, для личной беседы. Сажусь в офисное кресло, бездумно стуча кончиками пальцев по серому железному столу. Возможно, возникли проблемы с руководством и требуется мое вмешательство. Я защищал их несколько раз, прикрывал и покрывал. Мне несложно. Таким образом являюсь полезным. Нужным.
— Почему не доложишь полковнику, что Ривер обижают? Зачем схемы эти лишние?
Я прикусываю внутреннюю сторону щеки и откидываюсь на спинку. Неприятную тему выбрал. Крайне неприятную.
— Она здесь никому, кроме нас, не сдалась, — негромко отвечаю, изнуренный этим дерьмом, ведь оно не перестает мучать, — О'Коннор знает, что Синч ее прессует переодически, пристает. Ему плевать.
Рик обдумывает, сверля карими глазами окно. Когда я взял его к себе, он был совсем нелюдим. Замкнут. От него, как от Кастора и Джастина, отказывались капитаны, либо жаловались. Тогда другие лица были, не Синч и Фог. Рик не уживался в прошлом отряде: его тыркали постоянно, поддевали из-за отстраненности, благодаря чему часто случались драки. Кастора и Джастина травили за особые взаимоотношения. Был выбор: или их троих отсылают и я набираю свежий отряд из желающих приехать на базу, или отдают мне. Я выбрал второе. Ни разу не пожалел, хотя не все получилось сладко с первого знакомства. Кастор и Джастин друг друга держались. Рыжий фыркнул:
— Что, отдали новому тирану? Ты нас тоже исправить хочешь, а?
Помню, как он пришел в ступор от моих спокойных слов.
— Нет. Никаких претензий.
Рик ко мне долго присматривался. Заявил о своей установке убивать пацанов на миссиях. Я выслушал его историю, почему это так важно, и дал добро. Вот мы здесь. Четыре года, неразлучно.
— Почему ему плевать? — наконец произносит, хотя, уверен, и без того догадался.
Мне мерзко. Я зол. Поэтому в наше знакомство выдал: «Лучше бы другую взяли». Кого угодно, но не ее. Мне было бы безразлично, если бы сюда попала не Ривер, но это именно Ривер. Именно Ласточка.
— Ее взяли для конкретного задания, которое секретно. Ответь мне: что может сделать женщина, чего не может мужчина? Что не получится у нас с тобой, но получится у Ривер? Она изначально здесь, как игрушка. Поэтому О'Коннору без разницы: трахнут ее раньше или позже. Все равно трахнут.
Меня бросает в дрожь ярости, если думаю о деталях. Если представляю. Мне не нравится гоняться по этому адскому кругу, не говоря уже о том, чтобы обсуждать это дерьмо вслух. Я провожу недели бессонных ночей, разгадывая гребаный ребус о том, с какой стати это имеет для меня значение. С какой стати меня волнует, что Ривер Акосту будет натягивать какой-то преступный мужлан. Опять же: любая другая девушка не вызвала бы внутри такого протеста. Меня никогда не беспокоило нечто схожее. Я не боролся за права женщин, за уважение к ним — естественно, защищал, если приходилось, когда жил в общежитии с однокурсниками, но во мне не бурлила кишащая агрессия, преимущественно я занимался самобичеванием и попытками суицида. А тут все перевернулось. Неизведанное, почти первобытное чувство, тяга оберегать постороннего человека. Бред.
Я пытался предотвратить. Тренировки намеренно ужесточил. Швырял ее, маленькую. Обижал, наказывал за малейшие промахи по всей строгости. Применил тот метод, который бы сработал на мне: отжимания. Родители заставляли отжиматься. Наблюдать, как это совершает девушка — равнялось товарному поезду, что размозжил голову по шпалам. Извергом был. Чтобы сбежала, чтобы не случилось того, к чему все идет. Но она не смоталась. Идиотка.
— Предположение или точная информация? — сжато хрипит мужчина, в нем также бушует гнев — скрываемый, однако я вижу.
Тут все очевидно. Не догадается только умственно-отсталый, либо тот, кто не хочет видеть правду.
— Мне никто не пояснял. Но все на это указывает. Ее поят противозачаточными в неадекватных дозировках. Бесплодной будет. Дабы не залетела на миссии. Права потом не качала.
Голос вот-вот затрещит по швам. О'Коннор. Прикрывается добрым лицом, а на самом деле вертит людьми, как угодно. Выставляет себя спасителем. Полная чушь. Меня бы спасла удачная попытка сдохнуть, а не место ручного наемника. Ривер бы спасла достойная цель пребывания на базе. Потому они взяли курсантку из кадетки: считают, что там одни шлюхи водятся, готовые ноги перед каждым раздвинуть. Перед юнцами, соседями по комнатам, раздвигают бесплатно, а мы заплатим, не откажутся, конечно — таково их гребаное мнение.
— Она это понимает?
Понимает? Ривер скорее поверит в Санта Клауса. Наивная дебилка. Иначе как объяснить, что до нее не доходит?
— Нет.
Рик давит, отрицая неминуемое.
— Скажи ей.
— У нее нет ни гроша, — испускаю тяжелый выдох, утомленный, так как съел себя вариантами, — Пусть побудет тут до той операции. Я плачу ей за каждую нашу миссию. Завтра выдам через вас зарплату месячную. Пробивал все: ей возвращаться только в квартиру к родителям. Они неадекваты. Так хоть снимет себе что-то на год, дальше разберется. Домой вернется с деньгами.
Мужчина упирается языком в нижнюю губу. Я знаю его следующий вопрос. Готовлюсь получить это, как пулю в лоб. Потому что данная вещь не дает дышать, и я изо дня в день спрашиваю себя о том же. Разрушает и подавляет, вынимает пульсирующее сердце.
— Что, если она согласится лечь в кровать на миссии? Ей же промоют мозги тщательно, запугают.
Я прикрываю глаза, сжимая шариковую ручку: не проследил, как исчеркал лист перед собой. Теряю разум, когда в голове появляется Ривер. Себя теряю.
— Это ее выбор, — бормочу то, от чего тошнит, — Меня не касается.
***
Три часа пути наедине с лысым выродком, которого хочется убить. Было бы здорово выкинуть его по дороге. Вытащить из авто, забить, чтобы он хрюкал и брюзжал кровью, а потом закопать, предварительно расчленив. Но законы страны, почему-то, сажают за это в тюрьму — О'Коннор не станет прикрывать, когда пойдет разбирательство, куда пропал Синч. Очередная несправедливость.
— Слыш, ты маску то снимешь? — задорно усмехается, выползая на свежий ночной воздух, — Это входит в извинения.
Он хлопает по машине ладонью. Если бы Ривер Акоста разбила мой Додж битой, то я бы даже счел за комплимент — настолько меня ненавидела, такие чувства яркие испытала. Но когда это делает Синч, в груди разгорается раздражение. Тем не менее вынужден пропустить сей жест.
— Посмотрим, кто знает, — жму плечом, нажимая на кнопку ключей авто.
Очень шумно и ярко: розовые вывески озаряют всю узкую улицу. Толкучка из курильщиков, клубы дыма от сигарет и вейпов. Хочется оказаться в доме, пригласить Ривер, включить тихий фильм, лежать с ней, прижать к себе одной рукой, перекинутой через тонкую шею. Целовать... нежно. Я не аккуратный, но именно так мне хочется к ней прикасаться: нерасторопно. Иногда она выводит из себя, кошмарно злит — и я действительно пылаю тем, чтобы грубо научить ее хорошему поведению. Но подавляющую часть времени, я представляю что-то ласковое и собственническое. Мягко выцеловывать ее губы, параллельно заявляя на них свои права.
Похоже, грипп вернулся. Я под воздействием температуры. Брежу.
— А че, прикольное местечко, — присвистывает, проезжаясь по присутствующим вульгарным взглядом, — Молоденькие. Как люблю.
Я сжимаю челюсть и накидываю капюшон пониже, шагая к черной лестнице, которая ведет ко входу. Охранники в костюмах смотрят на балаклаву с подозрением, но я протягиваю им удостоверение военного: никто не препятствует. В этом нюансе быть при службе действительно удобно.
Мы попадаем в значительных размеров зал с танц.полом, диско-шаром, вытянутым баром и столиками вдоль стены. Забронировал один такой, так что девочка, в секс-форме китайского стиля, пропускает нас без проблем. Круглый стол, а вокруг него круглый диван — все бордовое. Я сажусь и хватаю меню, которое слабо читаемо из-за красного освещения. Синч делает то же самое, притаскивая ламинированную бумагу к толстому носу. У него такие маленькие глаза, что он постоянно ассоциировался у меня с крысой. Не милой, а помойной — важное уточнение.
Я люблю мышей. В местности, где прошли мои юные годы, эти зверьки часто встречались на желтом поле, залитом солнцем. Единственное хорошее воспоминание: я старался поймать одну, когда видел, но она была шустрее. Ныряла в подкопы и скрывалась. Наверное, догоняя ее, я хотел догнать ускользнувшее детство.
— Эй, милый, — воркует женский голос рядом с головой.
Я не оборачиваюсь. Диванчики позади принадлежат другой группе посетителей. Девушки пьяные, стремятся завести знакомство. Не мой случай. Четыре дня назад пробовал выбить Ривер из головы физически, через секс. Поехал в бордель вечером. Снял проститутку. Мы уединились в лиловой комнате, где свет приглушен. Девушка стремилась ублажить, но я поставил ее на четвереньки и приступил к делу — как обычно, по-стандарту. Снял брюки, надел выданный презерватив, спустил чужое белье, притеревшись длиной ко входу...
Но Ривер Акоста опять испортила намеченное. Всплыла перед глазами, вернула картинки того, как мы находились впритык — и все порушилось. Нет, мой член не упал. Но он стоял исключительно для конкретной девушки, а та, что расположилась раком, перестала быть хоть чуть-чуть желанной.
Пришлось натянуть брюки обратно.
Я ненавижу Ривер. Я до тошноты ее ненавижу.
Рука незнакомки касается моего плеча, водит по ткани черного худи, и я полу-рычу, сбрасывая ее без слов. Та, по звукам, надула губы: обиделась. А Ривер свои губы кусает... словно издевается, манит.
Нет, все, задолбало. Мне нужно ее увидеть. Прошло больше суток. Так не пойдет. В конце то концов я капитан и должен следить за подопечными. Нельзя отлынивать от работы. Приеду через пять часов. Утром. Пусть просыпается раньше. Нехрен спать до обеда.
— Я с пива начну, а там... — затевает Синч, облизываясь.
— Бери ром, виски, самое лучшее, — подбиваю, откладывая лист меню, — Говорю же: проставляюсь. Пиво этой ночи точно не соответствует.
Последнее, чего я хочу — ожидать его опьянения часами. Темно-зеленая футболка ублюдка аж разорваться готова: он грудь расширяет в приступе экстаза. Облизывается гадко и зовет пальцем официантку, крича:
— Цыпочка, подойди к дядям.
Боже, блять.
Шатенка виляет бедрами, как учили, но в глазах ее грусть. Устала от этого скотства. Я не отличаюсь вежливостью, опять же, но я хотя бы беру тех, кто это предлагает, оплачиваю. Синчу жалко на бордель деньги спускать, вот и рыщет регулярно в поисках бесплатной наживки.
— Что для вас? — прочищает горло, с опаской глядя на лысого.
Он, увлекшись, перечисляет десятки позиций. Я не заказываю ничего. Синч вроде как возразить пытается, но я показываю на маску, и это становится темой для беседы: он заваливает предположениями. Они звучат следующим образом:
— Ты уродец?
— Наоборот. Слишком красив, — заставляю себя участвовать в этом убогом общении, шутя.
Он реально хохочет. Я бы закатил глаза.
— Ну, меня ты по красоте не перебьешь, — хмыкает, и в тоне теперь нет ни процента юмора.
Не страдаю завышенной самооценкой, но по сравнению с ним... мое лицо действительно невероятно привлекательно. Хотя странно сравнивать. На фоне Синча любой мужчина будет супермоделью.
— Шрамы там?
— Возможно, — вру.
— Ожоги?
— Не исключено, — снова ложь.
— Бородавки?
— Ага, много, — брехня за брехней.
Нам скоро приносят напитки. Бокалы быстро осушаются. Я давно заприметил Агату: она в кругу друзей, на танц.поле, смеется и веселится, дергается под биты. Парни тоже приехали: разбрелись по клубу, но мы друг друга видим. Кастор шлет сообщение в общий чат:
«Как там?».
Синч все так и занимается алкоголем, попутно делясь какой-то историей, которая мне неинтересна. Снимаю перчатку под столом и печатаю:
«Минут двадцать».
Возникает абсурдная идея: написать Ривер. У нас мало СМС. Первое от меня, с угрозой. Нет, а ничего тот факт, что она реально виновата? Любопытный нос. Пошла выслеживать опытного наемника. Глупая. Я строчу, не успев обдумать:
«Бездельничаешь?» — 00:13.
— Э, ты слушаешь?! — возмущается отполированная башка.
Я бы его за это «э» убил. Страх потерял.
— Конечно, — дергаю плечами, мостясь к спинке бархатного дивана удобнее, — Ты говорил о себе, да.
— О, хорошо, а я то думал, что все пропускаешь, — удовлетворенно кивает и шмыгает носом из-за последний водки, — Так вот....
Почему она, черт подери, не отвечает? Меня не игнорировала ни одна женщина. Ривер что, спит? В сети была час назад. Нереально, чтобы так быстро уснула и уведомление пропустила. Я чувствую себя каким-то плаксивым мальчонкой, когда отправляю новое послание:
«Я тебя ненавижу» — 00:15.
Ни ответа, ни привета. Нихрена. Гребаное молчание. А вдруг с ней что-то произошло? Она в порядке? Я кусаю губу и трясу ногой под столом, нервно строча в чат с парнями:
«Кастор, напиши Ривер. Спроси как дела. Что делает. Перешли ее ответ».
Клянусь Богом, если она ответит ему, но забудет меня, то пусть пеняет на себя.
И у меня сердце сжимается, когда вижу новый текст. Однако оно от Джастина.
«У Ривер мобильник старый. Барахлит. Утром вырубился, мы его чинить пытались. Что-то вышло, но он снова мог отключиться».
Это селит облегчение. Во-первых, она в безопасности. Во-вторых, она меня не игнорирует. В третьих, у меня есть повод потратить на нее деньги, не выглядя странным. Нам нужно иметь онлайн контакт. Так что ей необходим телефон. Куплю.
Проходит полчаса: я взял на десять минут больше для достоверности. Синч в дрова. Глаза в кучу, движения размазаны. Пора действовать.
Я отдаю приказ Кастору, Джастин уведомляет, что нашел идеального кандидата, Рик неизменно сосредоточен к исполнению отведенной части. Рыжий вписывается в тусовку и подкатывает в Агате с радушной улыбкой. Подмигивает ей, хвалит, обольщает: она фатально плывет, а через пару минут стремится к бару с возлюбленным. Мгновение, которое растопчет выродка. То мгновение, которым я жил семь дней.
— Дружище, — начинаю, сдвигаясь к столу, сгибаясь и хлопая Синча по плечу, — Там девушка в синем платье, у стойки, видишь ее?
Он вяло поворачивается, отзываясь бухим ртом:
— Красотка. Ну.
— Глазеет на тебя весь вечер. Переодически. Раздевает взглядом. Ты иди, познакомься что-ли? Не скучать же ей без взаимного внимания.
И вот так наступает справедливость.