«Хоббит» Все заново ?

ЧТО?! В КАКОМ СМЫСЛЕ «СБЕЖАЛ»?!  Двалин оторвался от жиденького супа и бросил косой взгляд на дверь. Оттуда долетал приглушенными раскатами взбешенный голос Даина, который перемежал допрос какого-то незадачливого придурка яростной бранью. Эта вспышка гнева порядком его удивила — обычно Даин сохранял хладнокровие, даже когда дела шли совсем скверно; как в тот раз, когда они с Торином решили украсть любимую книгу короля Трора «Любовница каменщика», только чтобы быть пойманными самим королем — так что теперь ему стало любопытно, кто и каким образом умудрился его довести. Что бы там ни случилось, причина должна быть серьезной.

К его радости, в комнату ввалился Даин собственной персоной, с лицом алее свеклы и со сбившимися набок растрепанными косами. Он был похож на росомаху, выдернутую из спячки. Когда его голубые глаза остановились на Двалине, они сузились в щелочки. Он подошел к воину и бросил ему в лицо мятый конверт.  — Прочти это. Сейчас же, — прорычал Лорд Железных Холмов, и сразу за этим повернулся на каблуках в театральном вихре взметнувшегося плаща, поскольку втайне любил выпендриваться не меньше, чем Торин в присутствии Бильбо.  — Подожди, что это? От кого? — растерянно крикнул Двалин ему вслед. — Даин!  — Просто прочитай! — проревел гном, даже не обернувшись. — А я пойду скажу нашему безмозглому кузену, что его тупица уже на полпути в Мордор!  Двалин выронил миску с супом.  — ЧТО?!

Мастер Балин? У меня для вас письмо от лорда Даина.  Балин кивнул и протянул руку, не отрывая взгляда от бумаг, которые он просматривал:  — Спасибо. Свободен.  Слуга передал ему письмо в толстом конверте, поклонился и ушел. Балин бросил его на стол и закончил читать имеющиеся у него отчеты, прежде чем, наконец, взглянуть на письмо от Даина. К его удивлению, почерк на конверте оказался не теми знакомыми каракулями, которые он ожидал увидеть. Заинтересовавшись, он поднял письмо, сломал печать, а затем пробежался глазами по подозрительно скругленным буквам. То, что он прочитал, заставило его сердце замереть в груди.  — О нет. Бильбо... что же мы наделали?

От дяди Даина? О чем?» — удивился Кили, забрав толстый конверт у гнома из личной стражи Даина.  — Подожди, это почерк Бильбо, — заметил Фили, разглядывавший второй такой же желтый конверт. — С чего вдруг он решил слать нам письма?  Стражник беспомощно пожал плечами:  — Я не знаю. Все, что мне приказал Лорд Даин — передать эти письма вам обоим.  Фили переглянулся с братом, прежде чем отпустить стража. Как только незнакомец ушел, он открыл письмо и начал читать. Пять минут спустя письмо превратилось в комок бумаги и полетело на пол, когда он бросился к своему все еще читающему брату. Кили взвизгнул и поймал его одной рукой, а другую выбросил назад, чтобы удержать равновесие и не свалиться со стула.  — Фили! Какого Балрога?! — воскликнул он, отбрасив светлые косы, упавшие ему на лицо. — Совсем сдурел?!  — Ты должен был умереть, — прохрипел Фили, крепче обнимая своего единственного брата. — Мы оба. Мы оба должны были умереть...  Он почувствовал, как Кили слегка расслабился в его руках, но не осмелился разжать хватку.  — Фи, какого...?  — Дочитай письмо, Кили, — сказал он, уткнувшись лицом в спутанные темные локоны, и изо всех сил постарался не представлять мир без своего младшего брата рядом с ним. — Просто дочитай.

Братишка? Что читаешь? — Поинтересовался Глоин, бесцеремонно врываясь в комнату, которую Оин объявил своей. Его старший брат стоял перед столом, уставленным всевозможными травами, инструментами и прочей лечебной ерундой, о которой целитель знал все, но никогда не утруждался поделиться этим знанием с кем–либо. Оина всегда раздражала невежественность окружающих, так что Глоин взял за правило вести себя рядом с ним нарочито глупо, просто чтобы досадить брату.  Целитель не ответил, продолжив жадно читать письмо в руках. Глоин озадаченно наблюдал, как глаза его старшего брата сначала расширились, затем неожиданно сощурились, пока, наконец, не подернулись слезами. Он несколько раз исступленно всхлипнул, но не позволил себе расплакаться, на что Глоин не сдержался и закатил глаза. Оин скорее поцеловал бы эльфа, чем позволил себе заплакать перед своим младшим братом.  — Ну серьезно, что там такое? — Снова спросил он, подойдя ближе к брату. — Это еще одно письмо от Дис? Я знаю, что вы двое основали клуб по интересам, чтобы на пару с наслаждением пытать Торина чувством вины и противными лекарствами, но мне кажется, что сейчас не самое подходящее время жаловаться ей на его твердолобую задницу...  — Глоин, — перебил Оин, не повышая голоса и не отрываясь от письма, — похоже, я только что узнал, как я умру.

Бофур? Это правда? — удивился Бомбур, оторвавшись от письма и уставившись на гнома, сидевшего напротив. Бофур проигнорировал его и продолжал бегать по листку пергамента глазами, которые с каждой секундой становились все темнее и темнее. И его нельзя было за это винить. Его собственный желудок скрутился в узел, и Бомбур не знал, плакать ему или кричать от того, что он только что узнал.  — Ох, что же мы наделали? — спросил он вслух, с горечью размышляя об их друге полурослике, который ради них буквальности сделал невозможное, пожертвовав всем. — Мы так долго относились к нему с подозрением; должно быть, ему было так больно, что ему не доверяли! И Торин! Как мы могли позволить ему или нашим принцам умереть...  — Бомбур, — прервал его Бофур, наконец взглянув на брата своими темными глазами. — Я боюсь, что Бильбо на этот раз откусил больше, чем сможет прожевать.

Это что за нахер?!  — Дори! Только не перед Ори! — Нори издевательски нахмурился, прикрыв уши Ори ладонями.  Дори, к его большому удивлению, пропустил замечание мимо ушей и просто продолжил ходить взад и вперед, пока читал письмо, стиснутое в руках. Ори держал такое же послание и изучал его с поразительным вниманием, а на коленях у него лежал третий нераспечатанный конверт, на котором было нацарапано собственное имя Нори. Прищурившись, он вгляделся в почерк, но так и не смог припомнить, где же видел его раньше.  — Нори, думаю, тебе стоит это прочесть, — медленно проговорил Ори, протягивая ему тот самый конверт, при этом не отрывая взгляда от собственного письма в другой руке. Нори пожал плечами, взял конверт и вскрыл его одним из своих кинжалов. Он быстро пробежался глазами по выпавшему оттуда листу пергамента, а затем почувствовал, как пол проваливается под его ногами.  — Вот дерьмо.

Торин? Ты в порядке?  Он пропустил слова Балина мимо ушей и продолжил пялиться на письмо в своих руках. Хотя он уже перечитал его множество раз, отчего-то смысл прочитанного никак не укладывался у него в голове. Бильбо вернулся назад во времени? Чтобы спасти их? Чтобы спасти Фили и Кили? Спасти Торина? Никогда ему не доводилось слышать более дерзкой и безумной истории. Но чем дольше он размышлял об этом, тем больше кусочков мозаики складывалось у него в голове: подозрительная благосклонность Бильбо при их первой встрече; его попытки защитить их; его яростная преданность и привязанность к едва знакомым гномам, которых он толком и не знал...  Он снова скользнул взглядом по последней строке. Витиеватым почерком было выведено: «Я люблю тебя вот уже восемьдесят лет и буду любить еще столько же». Погибший возлюбленный Бильбо — тот самый, о котором он так тепло отзывался, которого оплакивал и которого продолжал любить, зная, что его чувства не взаимны, — все это время был не каким–то неизвестным дураком.

Это был Торин.  — Балин... Я совершил ужасную ошибку, — тихо сказал он, сложив письмо и сунув его в карман плаща.  Его давний друг медленно кивнул. После прочтения своего письма Балин словно постарел лет на десять.  — Я думаю, мы все её совершили, намеренно или нет. Теперь вопрос в том, что нам делать?  Воспоминание о голосе Бильбо, говорившего с ним, пока он спал, беспощадно терзало его разум. Этот звук был единственным проблеском света в темной пучине кошмаров о смерти, страхе и безумии.  — Приведи остальных. Сейчас же.  Балин моргнул.  — Но зачем?  Торин оскалил зубы в кровожадной улыбке:  — Затем, что мы отправляемся в Мордор.

Нет.  Взгляд Торина потемнел, а гномы вокруг него напряглись и начали рычать, как стая собак. У Даина было легкое искушение бросить палку, просто чтобы посмотреть, как они отреагируют. Если они побегут за ней, значит, можно больше не воздерживаться от псарных шуточек.  — Не припоминаю, чтобы я спрашивал твоего разрешения, — пророкотал Торин, пытаясь выглядеть свирепо и угрожающе. Но Даин все еще прекрасно помнил, как его двоюродный брат на спор сбрил брови, после чего стало довольно сложно воспринимать его всерьез.  — Очень жаль, потому что оно понадобится тебе, прежде чем ты сможешь отправиться за своим маленьким хоббитом, — возразил он, скрестив руки на груди и прислонившись спиной к стене.  Двалин фыркнул и злобно усмехнулся:  — Последний раз, когда я проверял таблички, это была не твоя гора.  — Что ж, ты прав, это не мое королевство, — легко согласился он, главным образом потому, что знал, как его напускное спокойствие бесит Двалина, — но вот армия, которая вам понадобится для штурма Мордора, чтобы спасти вашего обожаемого полурослика, подчиняется мне.  Стоявший рядом с Торином Двалин ощетинился вместе с другими гномами, чьи имена Даин никак не мог вспомнить. Он знал, что имена начинались на букву «Б» и были весьма созвучны, но не более того. В конце концов, это были всего лишь простолюдины, и ему было ни к чему запоминать их имена. Однако по другую сторону от Торина стоял Балин и задумчиво разглядывал что–то на потолке, почесывая бороду.  — В целом, он прав. Основные наши силы состоят из солдат Даина, Трандуила и Барда. Без них мы сможем противопоставить всей мощи Мордора лишь наш маленький отряд и, возможно, Гэндальфа, — Балин, как всегда, был голосом разума. Иногда Даин поражался, как с таким гномом в качестве старшего брата Двалин умудрился вырасти столь косноязычным.  Плечи Торина напряглись, а его и без того бледное лицо побелело еще сильнее. Несмотря на, очевидно, жуткую боль, его упрямый кузен настоял на том, чтобы сесть в постели, как только призванный им Даин и члены отряда прибыли к нему в покои, чтобы обсудить оставленные хоббитом письма. Он не стал читать каждое лично, но, судя по тому, что он мельком увидел у волшебника, полурослик каждому оставил достаточно поводов для размышлений.  — Ты отказываешь мне в помощи? — тихо спросил его кузен.  Даин закатил глаза.  — Нет, дурень, так что перестань так пялиться на меня. Я помогу вернуть твоего хоббита, но сначала ты должен отдохнуть и подлечиться. От тебя не будет никакого толку, если ты умрешь, не дойдя до Мордора.  — Бильбо там совсем один, без защиты, — возразил Торин, в очередной раз явив миру свое непрошибаемое ослиное упрямство. — Мы не можем позволить себе задерживаться!  — Вообще–то он не один, — уточнил большой и круглый гном, подняв руку и с оживлением помахав ею в воздухе. — Я слышал от Гэндальфа, что Бильбо взял с собой своего питомца, новую любовницу и пугающую эльфийку.  Судя по брошенному исподлобья взгляду, Оин намеревался серьезно пересмотреть свое мнение о товарище:  — И какая часть этого заявления, по-твоему, должна была убедить нас в том, что он в безопасности?  — Что значит «новую любовницу»? — Выплюнул Торин, переведя горящий взгляд на стушевавшегося гнома. — С каких это пор у него появилась любовница?  Один из других рыжеволосых гномов — тот самый, вороватого вида, который ради забавы продолжал таскать ножи у его солдат — громко фыркнул:  — Это он про Барда.  Глаза Торина широко распахнулись, а рот скривился в уродливой гримасе:  — ЧТО?! Я БЫЛ В ОТКЛЮЧКЕ ВСЕГО ДВА ДНЯ, И ВЫ, ДУРАКИ, ДАЛИ ЕМУ СБЕЖАТЬ С ЭТИМ ЧЕРВЕМ?! ДА ЧТО С ВАМИ ВСЕМИ НЕ ТАК?! У ВАС БЫЛО ВСЕГО ОДНО ЗАДАНИЕ! ОДНО!  От этого разъяренного вопля гномы все как один вздрогнули и зашевелились. Даин снова закатил глаза и уже не в первый раз задался вопросом, зачем он вообще покинул свою гору. Возможно, пришло время лучше узнать семью со стороны матери...  — Это ты изгнал Бильбо из города, — хмуро напомнил Балин, потирая ухо. — Нам даже пришлось послать Даина только для того, чтобы убедить его навестить нас! Как мы могли присматривать за ним, если ему даже входить сюда не позволялось?  Это остудило пыл Торина прежде, чем он успел извергнуться вулканом. Балину всегда хорошо удавалось подавить гнев Торина в зародыше, прежде чем тот перерастал во что–то неуправляемое. Хоть ему и было не под силу остановить волну ярости — лишь Фрерин умел успокоить своего брата — но Балин все же мог сдерживать ее, пока та сама собой не затухала в глубине сознания Торина.  Даин постарался не обращать внимания на болезненный укол в груди при воспоминании о Фрерине. За сотню лет он наловчился заглушать порывы своего сердца.  — Вне зависимости от твоего мнения о его спутниках, мастер Бэггинс не беззащитен. Этих троих будет вполне достаточно, пока мы не подоспеем.  Торин посмотрел на него своими голубыми — как у Фрерина — глазами. Даин мог прочитать в них горькое отчаяние, с которым кузен безмолвно умолял его все понять. Зря старался. Сам ведь прекрасно знал, что его этим не проймешь.  — Даин, я не могу оставить его там. Не теперь, когда я знаю, чем он пожертвовал ради меня, — сказал его двоюродный брат хриплым севшим голосом.  Он пожал плечами и оттолкнулся от стены одной ногой, выпрямляясь:  — И не придется. Отдохни, кузен, а я посмотрю, смогу ли собрать нам хоть сколь-нибудь приличную армию из эльфов.  Выходя из комнаты, он ухмыльнулся и небрежно бросил через плечо  — Кстати, Торин. Рад видеть, что к тебе вернулась пропавшая бусина. Буду с нетерпением ждать свадьбы.  Позади него воцарился хаос.

Остаток дня Бильбо провел сосредотачиваясь попеременно то на избегании Тауриэль, то на переживаниях по поводу предположений Беорна. Что, если и вправду Саурон каким-то образом вернулся в прошлое вместе с ним? А вдруг Темный Властелин помнил все случившееся так же, как и Бильбо? Неужели все это время он тоже строил планы, выбирая, что изменить, а что оставить как есть? И, самое главное — тогда где же теперь Саурон? В Дол Гулдуре, как в том сне? Или поджидает их в Мордоре; готовит ловушки, притаившись в тени, словно хищник.

Возможно, мы идем прямо в западню, осознал он, едва поспевая за Беорном с Тауриэль, плетясь рядом с Бардом. Возможно, я веду всех нас на смерть. Возможно, в эту самую минуту я несу кольцо прямо Саурону в лапы, обрекая Средиземье на гибель...  — Опять маешься? — спросил Бард, прервав поток невеселых мыслей.  Хоббит повернулся и, прищурившись от яркого полуденного света, бросил на мужчину короткий взгляд:  — Я не маюсь; я размышляю.  Беорн — пребывавший в своем зверином обличье — фыркнул. Вторя ему, Бард закатил глаза.  — Ты маешься, я же вижу. От меня не скроешь. Я и сам долго был таким же после смерти жены.  — А мне казалось, это называется «скорбеть», — заметил Бильбо, пнув лежавший на дороге камень.  — Какая разница, суть все равно одна, — отмахнулся мужчина со знающим видом. — Но речь не о том. Мне интересно, что за мысли заставляют тебя корчить такую рожу.  Бильбо повел плечами и перевел взгляд на реку, вдоль которой они продолжали свой путь.  — Ничего особенного. Думаю над нашим планом.  — Ну да, конечно, — протянул Бард, всем видом показывая, что не верит ни единому его слову, но решил подыграть. — Хорошо. И какой же у нас план?  — Ну, я пока не придумал, как нам незаметно проникнуть в Мордор, — проговорил он, наскоро сочинив ответ. — Не думаю, что нас там поджидает целая армия, но, в любом случае, мы будем в меньшинстве.  — Нужно будет осмотреться, прежде чем что-то решать, — внезапно донесся спереди голос Тауриэль. Ее легкие шаги не меняли ритма, но она чуть откинула голову назад, показывая, что слушает. — Думаю, это займет несколько дней, но придется соблюдать осторожность. Нельзя, чтобы нас поймали у самого сердца Мордора.  Бильбо кивнул, отчего бусины в волосах зазвенели хором колокольчиков:  — Согласен. Ни при каких условиях нельзя позволить Саурону заполучить кольцо. В крайнем случае нам придется отступить и подождать более удачного случая покончить с ним.  — Беорн, ты слышишь? Эти двое снова разговаривают! — прошептал Бард, шлепнув лохматое ухо.  Медведь глухо рыкнул и утвердительно мотнул головой.  Хоббит одарил их кислым взглядом:  — Я скучаю по твоему чувству юмора, Бард. Должно быть, тебе тоже его не хватает?  — Мне не хватает его не больше, чем тебе, — отозвался Бард, не моргнув и глазом. — Как думаешь, что будут делать гномы, когда найдут твои письма?  — Кричать. Ругаться. Дуться. Потом снова кричать, — перечислил он, пожав плечами. — С ними все просто.  — Ты не думал, что они могут отправиться за тобой? — спросила Тауриэль, коротко взглянув на хоббита через плечо, слегка изогнув бровь.  На это он еще раз пожал плечами:  — Все может быть. Надеюсь, Гэндальф сумеет их образумить, если до этого дойдет. Они еще не оправились от битвы, многие еще сражаются за жизнь. Гномам не осилить такое путешествие.  — Ну разумеется, зато мы-то в отличной форме, — уныло протянул Бард.  Бильбо пропустил это замечание мимо ушей:  — Надеюсь, долгожданное обретение потерянного дома послужит им убедительным поводом остаться.  — Но если нет? — нажала Тауриэль. — Если они пойдут за тобой? Что тогда?  — Тогда у нас появится помощь, — ответил Бард, не дав Бильбо и рта раскрыть.  Хоббит содрогнулся:  — Только не это. Они и так едва не погибли...  Тауриэль задумчиво моргнула и отвернулась:  — Все погибнут, если не уничтожить кольцо. И твои гномы в том числе.  Хоббит прекрасно это знал. И хотя от одной мысли мурашки ползли по спине, а живот скручивался в тугой узел, он не мог не признать, что помощь им бы не помешала. Но после всего, что он сделал ради их спасения, Бильбо не мог позволить им заплатить жизнями за исправление его глупой ошибки.  — Выше нос, Мастер Бэггинс, — звонко окликнула его Тауриэль, продолжавшая быстро шагать впереди. — Так или иначе, но мы справимся.  Да, но хочется верить, что при этом не пострадают те, ради кого я все это затеял.

Они продолжали путь до самых сумерек, пока дорога не скрылась из виду. Благодаря Беорну с Тауриэль им удалось отыскать укромное место среди густого подлеска и развести небольшой костер, чтобы хоть немного отогнать лезший под кожу холод. Беорн решил остаться в шкуре медведя, чем Бильбо не преминул воспользоваться, вполне уютно устроившись под боком у горячей меховой громады. Вскоре к нему присоединился Бард, плотно завернувшийся в свое пальто, и тут же заснул, прислонившись к медведю.  — Он слишком себя изнуряет, — заметила Тауриэль, расположившаяся у дерева напротив с мечом в руках. Свет пламени плясал золотом в ее волосах и глазах, придавая ей еще более потусторонний вид, чем обычно.  Бильбо взглянул на спящего рядом мужчину и согласился:  — Ты права. Нужно присматривать за ним, чтобы не перенапрягался.  Эльфийка кивнула и перевела взор на окружавший их лес. Хоббит опустил голову на плечо Барду и принялся наблюдать за ней. Тауриэль решила нести первый дозор, даже не удосужившись обсудить это с остальными, а они не посмели с ней спорить, слишком хорошо помня, какой она бывает в гневе. Долгое время они оба молчали, и Бильбо уже начал клевать носом, когда воительница вдруг заговорила.  — Бильбо, — позвала она, впервые с момента их ссоры назвав его по имени. — Я хочу извиниться. Мне не стоило срываться на тебя. Это было несправедливо и глупо с моей стороны.  — Забудь. Я тебя прекрасно понимаю. Я действительно бываю эгоистичен, если уж на то пошло, — тихо признал он. — Я бы пожертвовал всем миром ради своих друзей, если бы пришлось. Просто не смог бы иначе.  Тауриэль вздохнула:  — Я тоже тебя понимаю. Но это неправильно. Нельзя жертвовать жизнями невинных ради собственной выгоды.  — Это правда. Вот из-за этого я и не смог уничтожить кольцо в прошлый раз. Не потому, что был слишком стар, а потому, что был слишком слаб. В итоге Фродо пришлось взвалить на себя мою ношу и расплачиваться за меня. Но на этот раз я намерен во что бы то ни стало довести дело до конца, пусть мне и страшно до безумия, — сознался он, размышляя о своем племяннике и пережитом им ужасе. Бильбо о многом жалел, но ничто не тяготило его так, как осознание, что он сам тогда отпустил Фродо из Ривенделла нести свое кольцо.  — Ты эгоистичный и самолюбивый хоббит, но вместе с этим ты способен любить так сильно, как многим и не снилось, — задумчиво проговорила эльфийка, и острые линии красивого лица немного смягчились. — Мне бы тоже этого хотелось.  — Не так уж сложно позволить себе полюбить кого-то, — заметил он с усмешкой.  Тауриэль покачала головой, и рыжие волосы скользнули по бледным щекам:  — Для тебя — может быть, но я все же глава королевской стражи. Мой первостепенный есть долг — защищать моего короля и моих воинов. Мне необходимо держать свои чувства под контролем, иначе меня начнут одолевать сомнения, и их жизни окажутся под угрозой.  Бильбо нахмурился, глядя на эльфийку:  — У тебя весьма суровый моральный кодекс. Но ради чего? Ради чего ты так отчаянно сражаешься за всеобщее благополучие, если не ради любви?  — Кто-то ведь должен, — твердо ответила эльфийка, и взгляд ее ожесточился. — Кто-то должен сражаться за справедливость и за тех, кто не может постоять за себя сам. Кто-то должен противостоять жестокости, и притеснениям, и угнетению. Возможно, наивно и высокомерно причислять себе эту роль, но я не могу оставаться в стороне и ничего не делать, зная, что кто-то страдает. Из-за подобного равнодушия я потеряла свою семью, и не позволю этому случиться с кем-то еще.

Хоббит уставился на сидевшую перед ним суровую воительницу, сгорая от стыда и удивления. Ему приходилось слышать множество историй о великодушных и самоотверженных героях — и даже встречать их — но никого, подобного Тауриэль, он припомнить не мог. Кто бы решился — и сумел — посвятить свою жизнь заботам о чужих безопасности и благополучии? Кто бы смог отказаться от своих чувств, чтобы принимать чужие как собственные? Кто бы смог жить так самоотверженно и ни разу не усомниться в своем выборе? Кто бы смог глядеть на мир с такой непоколебимой верой в добро и справедливость и не отчаяться от творившегося вокруг зла?  — Тауриэль, ты просто удивительная, — прошептал он честно, разглядывая эльфийку.  Тауриэль чуть повела бровями и негромко рассмеялась:  — Вовсе нет.  — Но это правда, — упрямо ответил он, пытаясь подобрать слова. — Твоя верность своим идеалам непоколебима. Это удивительно в наше время.  В воздухе снова зазвенел ее легкий смех.  — Спи, Бильбо, — проговорила она, откинув волосы с лица. — Этой ночью я буду вас сторожить.  — Мы можем меняться, — пробурчал он тихо, устраиваясь поудобнее на своей сопящей подушке. — Мне несложно.  Тауриэль молча улыбнулась, в то время как отсветы пламени продолжали танцевали на ее лице. Возможно, это было всего лишь совпадение, но той ночью ему снились осенние листья, раскрашенные в яркие алые и янтарные цвета, а в порывах теплого ветра слышался перезвон колокольчиков.

Они отправились дальше с первым лучом солнца.  Держась между рекой и лесом, они пробирались сквозь густой подлесок, испещренный мелкими овражками. Несколько дней спустя река осталась позади, а маленький отряд углубился в лесные дебри. Теперь Тауриэль возглавляла шествие большую часть времени, поскольку ориентировалась в лесу лучше всех, за исключением, может быть, Беорна. Время от времени она всматривалась во что-то, скрытое в чаще, прищурив глаза, а иногда принималась едва заметно улыбаться, склонив голову набок, словно прислушиваясь к любимой мелодии. Бильбо гадал, что же такое привлекало ее внимание: другие эльфы или что-то большое, лохматое и восьминогое. Когда ей не требовалось возглавлять их, вполне вероятно, обреченное на гибель шествие, Тауриэль переключалась на самого ослабленного члена их компании: Барда. Под присмотром Беорна, он понемногу шел на поправку. Синяки уже сменили цвет на противный желтоватый оттенок, а раны, наконец, стали постепенно затягиваться. К счастью, инфекции его миновали.  — Думаю, ты уже можешь ходить сам, — объявила Тауриэль одним вечером, закончив осмотр. — Не слишком долго, разумеется, но короткие броски тебе вполне по силам.  — Но я уже в полном порядке, — жалобно заметил мужчина, задиравший тунику, чтобы Тауриэль могла обследовать его торс. — Хватит со мной нянчиться.  Тауриэль закатила глаза и ткнула в особо неприятный фиолетовый кровоподтек, заставив мужчину вскрикнуть:  — Так не честно!  — Напомни, ты точно взрослый? — поинтересовалась эльфийка, изогнув бровь. — Ноешь как мальчишка.  — Напомни, ты точно эльфийка? Ведешь себя как голодный орк, — огрызнулся мужчина.  Тауриэль сощурила глаза и оскалилась:  — Ты назвал меня орком?  — А что, с твоими методами... ай, ай, хватит в меня тыкать! Больно же!  — Закрой рот и веди себя как мужчина!  — Они ссорятся как брат с сестрой, — заметил Бильбо на ухо Беорну, пока они сидели в стороне от брызжущих слюной спорщиков.  Беорн кивнул и закинул в рот горсть орехов:  — Хуже, чем кошка с собакой.  — Как считаешь, может, нам стоит вмешаться, пока она его не заколола? — поинтересовался он, незаметно стащив у оборотня немного еды.  Беорн поспешно покачал головой:  — Ни за что. Я так не развлекался с тех пор, когда ты шлепнулся в ту грязную лужу лицом вперед.  Хоббит поморщился при одном воспоминании и ткнул оборотня под ребра:  — Это было ни капельки не смешно. Моя одежда до сих пор пахнет тиной, а тогда я весь день ходил мокрый и холодный.  — А еще у тебя на ушах грязь засохла, — добавил Беорн, подкинув орех в воздух и ловко поймав его ртом.  — Что? Почему ты раньше не сказал? — взвизгнул он и принялся поспешно протирать уши.  Оборотень только пожал плечами:  — Потому что это забавно.  — Вот поэтому ты никому и не нравишься, — пробурчал Бильбо, облизнул палец и принялся отчищать кусочки глины.  Беорн улыбнулся во всю ширь:  — Я знаю.  Не успел Бильбо ответить, как между ними плюхнулся Бард, бешено сверкавший глазами в сторону Тауриэль.  — Тебе запрещается приближаться ко мне до конца путешествия, — заявил он.  — Даже не знаю, как мне сопротивляться твоему притяжению, — огрызнулась эльфийка, не раздумывая.  Беорн хихикнул, Бард тихо застонал и повернулся к сидевшему рядом хоббиту. Темные глаза потеплели, в то время как лицо окаменело и напряглось. Бильбо, заметив стремительную перемену, заподозрил неладное.  — Что? Что случилось? — уточнил он, чуть отклонившись от мужчины.  Бард ненадолго замялся, нервно облизнул губы и выпалил:  — Бильбо, скажи... скажи, что станет с моими детьми?  Бильбо слегка растерялся и часто заморгал. Этого вопроса он точно не ожидал.  — Хм, дай подумать... не то чтобы я многое знал. Твой сын станет лордом Дейла, а твоя старшая дочь займется торговлей и весьма преуспеет. Младшая, кажется, вступит в ряды городской стражи — против воли своего брата — но вскоре выйдет замуж и остепенится.  — Бейн... Бейн станет лордом Дейла? — медленно повторил Бард, сильнее нахмурившись, но глаза его просветлели. — Так, значит, он отстроит Дейл?  Хоббит покачал головой:  — Нет. Ты отстроишь Дейл и будешь править им до самой своей смерти.  — Я? — поперхнулся Бард, указав на себя пальцем. — Да какой из меня правитель! Я всего лишь нищий рыбак, пытающийся прокормить своих детей.  — А еще ты наследник лорда Гириона и полноправный наместник Дейла, — напомнил он, фыркнув. — Лишь тебе под силу вернуть городу былое величие.  Бард яростно застрял головой:  — Я не лорд, не принц и не король. Я даже читаю и пишу с трудом! А ты считаешь, что я смогу управлять целым городом?  Бильбо повел плечами и беспомощно развел руками:  — Понятия не имею, как ты это сделаешь, Бард. Только знаю, что у тебя все получится.  — Расслабься, барбос. Дейл и так всего лишь кучка камней. Ты при всем желании не сможешь сделать хуже, — заметил Беорн, бесстыже вклинившийся в их разговор.  Лицо Барда вытянулось, когда он резко повернулся к оборотню:  — Барбос?  — С виду — так точно, — пояснил Беорн, указав на взлохмаченные темные волосы. — Надо бы раздобыть тебе расческу. Или вилы.  — От медведя с колтунами слышу, — отрезал мужчина.  — Бард, и все же, почему ты так противишься правлению Дейлом? — поинтересовался Бильбо, возвращая разговор в прежнее русло. — Ты же вел своих людей в бой. Ты прекрасно справляешься с ролью лидера.  Лучник покачал головой, еще сильне взъерошив длинные волосы:  — Потому что это очень плохая идея! Я же ничего не знаю ни о политике, ни об управлении казной, ни о войнах! Я едва справляюсь со своей семьей, куда мне замахиваться на целый город?  Бильбо вздохнул и потер переносицу. Похоже, ему придется сменить тактику, чтобы уговорить мужчину принять свою судьбу.

Помнишь, в тот день, когда ты впервые пришел в Эребор, я сказал Торину, что полностью тебе доверяю? — спросил он. — Доверяю, потому что своими глазами видел, как ты раздавал рыбу беднякам?  Бард сощурился и отстранился от хоббита, словно тот вдруг начал выпускать ядовитые споры:  — Ну и?  — Именно твое сострадание поможет тебе стать великим лордом. Не боевые навыки, не хитроумные стратегии. Именно твои любовь к людям и забота об их благополучии. Они сделают тебя прекрасным правителем, который войдет в историю, — проговорил хоббит, в упор глядя мужчине в лицо в надежде донести до него весь смысл сказанного.  Глаза лучника распахнулись, и напряженные плечи немного опали. В первые с момента их встречи Бард выглядел растерянным, словно оказался на перепутье и понятия не имел, куда ему идти. Его замешательство в очередной раз напомнило Бильбо, насколько они все моложе. Перед ним был не тот Бард, что видел свой город, охваченный пламенем, сразил дракона и угрожал Торину войной. Этот Бард вышел другим; он все еще мог улыбаться, потому что его дом стоял себе спокойно, а не прогорел до зла, и его любимая дочь не ослепла на один глаз.  — Знаешь, а ведь он прав, — произнес мягкий голос, прервав их соревнование в гляделки.  Они одновременно повернулись к подавшей голос эльфийке.  — Чего-чего? — переспросил Бард.  — Я сказала, что он прав, — повторила Тауриэль, встретив их недоуменные взгляды лукавым блеском ореховых глаз. — Хороший предводитель — это не тот, кто живет для себя. Это тот, кто живет для других.  Беорн важно кивнул:  — Я много правителей повидал в свое время. Лучшими из них всегда были те, кого любил народ. Если ты будешь заботиться о своих людях так же, как о своем выводке — то все будет в порядке.  Бард моргнул и медленно обвел остальных глазами. Наконец, его плечи бессильно опустились, он глубоко вздохнул и слабо улыбнулся:  — Ладно, ладно. Вы правы. Мне не переспорить вас троих.  — Постарайся и впредь держать это в голове, ладно? Тогда мы неплохо сэкономим время и сможем потратить его на что-нибудь более полезное, — заметила Тауриэль с усмешкой, подчеркнувшей точеные скулы.  Улыбка тут же сползла с лица Барда:  — Постарайся и впредь держать в голове, что именно из-за подобных высказываний ты все еще одинока и никому не нужна.  — Что ты вякнул?  Бильбо испустил сдавленный стон и устроился поудобнее, приготовившись наблюдать за следующим актом спектакля.  Ночь будет долгой.

Он никогда не хотел стать великим.  Это чистая правда. Пока остальные мальчишки спорили до хрипоты, кому быть легендарным воином или великим королем, Бард с радостью соглашался на роль верного помощника. Братья обожали истории о могучих воинах и мудрых лордах, в то время как Бард больше любил историю о бедняке, поймавшем волшебную рыбку, исполнявшую желания. Со временем его приземленность даже превратилась в местную шутку. «Рыбак Бард», — говорили о нем, — «мечтал стать никем и добился своего!»

Бард не держал зла на шутников. Наоборот, он смеялся вместе с ними. Он ведь и правда всегда мечтал всего-навсего повзрослеть, жениться и завести детей. Ему не нужен был верный меч или золотая корона; ему хватало надежной лодки и теплого очага, ласковых рук и детского смеха.  Потому-то его и ошарашило заявление Бильбо, якобы ему суждено стать Лордом Дейла. Мало того, что он был худшим из претендентов — как и любой другой рыбак из бедняцкой деревушки — так, вдобавок, ему даром не сдалась такая работа. Ему вовсе не хотелось постоянно пребывать в центре всеобщего внимания и быть тем, к кому в случае нужды все ринутся за помощью. Эта ноша и так частенько падала на его плечи, что его совершенно не радовало. Он хотел быть всего лишь никому не известным лицом в толпе, одним из простых трудяг, спокойно живущих своей жизнью.  — Опять ты трусишь, — сказала бы Мэри, будь она еще жива. Прежде чем стать ему женой, она была ему лучшим другом; единственной девчонкой, водившейся с мальчишками не смотря на постоянные материнские упреки. Она знала его как никто другой, и сразу бы раскусила причину его сопротивления.  — Ты боишься провалиться, — сказала бы она, прищурив серо-зеленые глаза. — Ты боишься, что кто-то пострадает или умрет. Ты боишься, что не сможешь прокормить своих людей или спасти их от очередного дракона. И, наконец, ты боишься оказаться не тем, о ком говорил Бильбо. Я права, мой дорогой?  А он бы в ответ кивнул и развел руками, вечно безоружный перед ее прямолинейной проницательностью:  — Права, любовь моя, как и всегда.  На это Мэри сверкнула бы своей дерзкой усмешкой и торжествующе откинула бы косы за спину:  — Еще бы! Вот и не забывай об этом!  О, Эру... как же ее не хватало. Не прошло ни дня, чтобы он не вспоминал жену. Ее образ преследовал его в лицах их детей; в том, как Тильда пританцовывала на кухне; в улыбке Баина и в выражении его глаз; в проницательной наблюдательности Тильды, всегда точно распознававшей его малейшую ложь. При взгляде на них ему вспоминалось ее лицо. Но иногда, в те минуты, когда он бывал растерян или встревожен, ее голос нашептывал ему успокоение или совет.  — Не позволяй страху вставать на пути к твоему предназначению, — наставляла бы она, положив руку ему на щеку. — Ты должен рискнуть и однажды шагнуть за пределы своего маленького мирка.  — Но вдруг наши дети пострадают, — заспорил он, понимая, что не может проиграть голосу в собственной голове. — Я подвергну всех опасности, решив возродить Дейл.  — И, возможно, подаришь великое будущее своим детям и всем жителям Озерного Города, — возразила бы Мэри. — Бард, ты же сам знаешь, что Озерный Город прогнил до основания, и под влиянием Бургомистра все становится только хуже. Ты ведь понимаешь, что в Дейле у людей появится шанс на что-то лучшее.  Он прекрасно все понимал. Он понимал, хоть и противился уговорам Бильбо, что в конце-концов ему придется отстроить Дейл. Не потому, что это было предначертано или ему хотелось стать великим лордом, а просто потому, что это был единственный способ спасти своих детей от голода.  Бард никогда не хотел быть героем, но яростно желал быть хорошим отцом.

Снег пошел, — объявила Тауриэль с восторгом приговоренного, узревшего висельницу.  Бард отблагодарил ее медленными овациями:  — Поразительная наблюдательность. Может, тебе есть, что добавить? Скажи, а трава, часом, не зеленая? Или Бильбо, случайно, не безрассудный упрямец?  — Только не надо меня приплетать, — пробурчал Бильбо, рывшийся в сумках в поисках теплой одежды.  — Нужно поискать укрытие. Вы можете замерзнуть, — заметил Беорн, подставив широкую ладонь кружившим в стылом воздухе снежным хлопьям.  — Не говори ерунды. Если бы мы не умели справляться с холодом, то давным-давно вымерли бы, — ответила Тауриэль, фыркнув.  Беорн глянул на нее с сомнением:  — Милая, на тебе от силы два слоя одежды. На зайчонке один, и то с натяжкой. А про барбоса и его дырявое пальто я даже вспоминать не хочу. Вы все замерзнете насмерть в течение часа.  — Что ты вечно со мной споришь? — Спросила эльфийка, грозно уставившись на оборотня.  — Просто ты очаровательна, когда сердишься, — отозвался Беорн с клыкастой усмешкой.  Глаза Тауриэль превратились в узкие щелки:  — Вот как? Еще налюбуешься, когда я буду заталкивать тебя в вулкан...  — Пока ты будешь на меня так смотреть, я на все согласен, — заверил ее оборотень.  — Мне как-то неловко от ваших разговоров. Бильбо, тебе тоже? — Уточнил Бард, глядя в небо.  Бильбо покачал головой, продолжив копаться в сумках:  — Ничего не вижу, ничего не слышу. Вас тут нет.  — Не ревнуй, барбос, — поддразнил его Беорн с покровительственным видом. — Наша леди прекрасна, и все с этим согласны.  Бард поморщился:  — Я не ревную, можешь быть уверен. Девушки с грудью как у десятилетнего мальчишки не в моем вкусе.  Бильбо прервал свою возню, чтобы взглянуть на друга:  — Зачем ты пялишься на ее грудь?  — Затем, что когда я встретил ее в первый раз, то никак не мог взять в толк, кто передо мной — женщина или мужчина, — признался он без тени смущения.  Тауриэль вдруг стала совершенно неподвижной. Беорн — поскольку звери хорошо чувствуют опасность — сделал шаг назад и отошел, удостоверившись, что Бард оказался между ними.  — Ты назвал меня мужчиной?  Бард — поскольку он был беспросветным дураком — покачал головой:  — Вовсе нет. Я лишь заметил, что все эльфы на одно лицо и... положи лук на место! Я не хотел тебя обидеть!  — Для эльфов это очень чувствительная тема, — подсказал Бильбо, забросивший надежду отыскать себе что-нибудь теплое. — У гномов та же проблема, когда женщины надевают броню.  — Знаешь, почему-то мне не стало легче, — прорычала Тауриэль, но все же опустила лук, хоть и не оставила попыток просверлить дырки в голове Барда пылающим взглядом.  Бильбо пожал плечами, встал и подхватил свои сумки:  — А я и не собирался тебя утешать. Ну что, может, пойдем? Мы только зря теряем время.  — Что за спешка? Мордор от нас никуда не убежит, — проворчал Беорн, почесав слегка мохнатый живот.  — Не убежит, но хотелось бы успеть пройти еще несколько миль, пока снег не усилился, — пояснил он и решительно двинулся вперед, не дожидаясь своих спутников.  — Он прав, пора выдвигаться, — объявила Тауриэль, выпятив грудь словно главнокомандующий, призывавший на бой свои войска. Без дальнейших промедлений, она последовала за Бильбо, в то время как отставший Бард вытолкал Беорна вперед себя, чтобы в случае чего прикрыться им от эльфийки.  — Как считаешь, сколько времени нам потребуется, чтобы добраться до Мордора? — Спросил хоббит у воительницы, не обращая внимания на трусливую возню за спиной.  Тауриэль пожала изящными плечами:  — Не знаю. В зависимости от погоды и наших припасов, к южной границе Лихолесья мы выйдем примерно через месяц.  Сердце полурослика упало. Он догадывался, что путь предстоит не близкий, но услышать подтверждение своих худших опасений оказался не готов. Бильбо боялся думать, как долго ему придется терпеть внутренние терзания и сомнения, пока кольцо будет измываться над ним из глубин сознания. Он не мог дождаться, когда же наконец все закончится и станет ясно, жить ему или умереть.

Не представляю, как Фродо все это вынес, — проговорил он тихо, пряча руки в карманы в попытках сохранить остатки тепла.  Тауриэль моргнула и на миг опустила на него ореховые глаза, но тут же снова уставилась прямо перед собой:  — Фродо... Это он должен был уничтожить кольцо, да?  — Да, — подтвердил Бильбо кивком. — По крови он мне кузен, но я всегда считал его племянником, а потом и сыном. Он оказался единственным, кому хватило духу отнести кольцо в Мордор.  Тауриэль цокнула языком:  — Вот оно что. Ты задумал все это ради него, так? Но почему? Ты сомневаешься, что он справится с этим во второй раз?  Бильбо покачал головой, и в морозном воздухе рассыпался легкий перезвон бусин в его волосах.  — Нет. Фродо справился бы.Что бы я ни сделал, Фродо всегда найдет в себе силы сразиться с Сауроном и его кольцом. Это заложено в нем с рождения, этого не изменить.  — Тогда зачем этот поход? Почему бы не дать ему сделать это снова? — Спросила эльфийка негромко.  — Потому что это его уничтожит, — ответил он честно. — Это сломит его дух, и он уже никогда не будет прежним. Я не... я не могу этого допустить. Опять. Я не позволю этому дурацкому кольцу еще раз навредить моему мальчику.  Тауриэль снова опустила на него взгляд своих мудрых глаз:  — Но если эта миссия сокрушила его дух, то на что рассчитываешь ты?  Он пожал плечами и выдавил жалкую улыбку:  — Понятия не имею. Я не так силен. Может статься, что в конце я окончательно рассыплюсь.  — И тебя это не пугает? Неужели этот хоббитенок того стоит? — Спросила эльфийка, прищурившись.  — Фродо хихикает и ныряет за розовый куст. Спустя миг он снова выглядывает из своего укрытия; голубые глазенки сверкают от удовольствия. Один взгляд этих глаз заставляет его сердце таять и поднимает настроение. Впервые с момента возвращения из своего злополучного путешествия, он чувствует себя по-настоящему счастливым, и все благодаря этому мальчугану, бегающему по саду —   Бильбо твердо кивнул и перевел взгляд на дорогу, лежавшую впереди:  — Стоит. Фродо тысячу раз того стоит.

Они продолжали идти вперед, пока снегопад не вынудил их сделать привал. Сбившись в тесную кучку у костра, они переждали бурю, а затем снова двинулись в путь, и снова остановились лишь когда сгустившаяся темнота скрыла дорогу от глаз. На этот раз удача им благоволила, и Беорну с Тауриэль удалось разыскать сухое укрытие под склоненными ветвями старых деревьев. Там они и провели ночь, пока вокруг свистел пронзительный ветер, кружа снова повалившие с неба белые хлопья.  Бильбо оказался зажат между Бардом и Тауриэль, в то время как Беорн сел в стороне, приготовившись нести первый дозор. Оборотень сам вызвался сторожить их сон, поскольку холод волновал его куда меньше, чем остальных, и даже он сам не мог найти этому объяснение. Тауриэль с Бардом провалились в сон почти сразу, а вот Бильбо не спалось. Хоть тело и ныло от боли в мышцах и страшной усталости, беспокойные мысли клубились в голове, отгоняя дремоту. Он волновался об исходе своей затеи и о судьбах друзей, оставленных позади. Но сильнее всего Бильбо тосковал по своим гномам. Почти год провел он в их кругу, и теперь, оказавшись так далеко от них, чувствовал себя совершенно потерянным. Хоббит почувствовал, что если сейчас же с кем-нибудь не поговорит, то грусть и тревога сожрут его изнутри.  — Беорн? — Позвал он шепотом, боясь разбудить зажавших его друзей.  Оборотень повернул голову и вопросительно моргнул.  — Я скучаю по Торину и остальным, — признался Бильбо с тоской.  — Еще бы, — фыркнул Беорн. — Все-таки они твоя семья.  С этим было не поспорить.  — Да, тут ты прав. А у тебя есть семья?  Беорн повел плечами и почесал бороду:  — Смотря, что ты называешь семьей. Если ты про кровное родство — то нет. Было время, когда мне подобные во множестве бродили по свету, но они давным-давно умерли. У меня есть Мать, но нас не связывают кровные узы. Если же ты имеешь в виду привязанности, то, пожалуй, мои животные — моя семья. Лишь о них я пекусь и забочусь.  — А тебе никогда не хотелось большего? Жениться, к примеру, завести детей?  — Порой... порой я пытаюсь представить, какого это, — признал оборотень, и голос его прозвучал глуше, а лицо смягчилось. — В свое время я стал свидетелем многих любовных историй; некоторые были счастливыми, некоторые — печальными, а иные оказывались ложью. Поначалу я ничего в этом не понимал, а значит, и не желал, поскольку не мог взять в толк, к чему рисковать столь многим ради чего-то хрупкого и призрачного. Но со временем до меня все-таки дошло, что два сердца, связанные любовью — это настоящее чудо.  Бильбо мог бы описать свои чувства к Торину многими словами, но «чуда» среди них точно не было было.  — Ты считаешь, это чудо?  — Ага. Я видел мужчин, разверзавших войны за своих дам, и женщин, строивших козни и убивавших ради своих лордов. Знавал я одну эльфийку, которая была до безумия влюблена в человеческую девушку, но никогда не подавала виду, поскольку знала, что та красавица не сможет понять эти чувства. Эльфийка хранила свою боль в тайне, помогая той девушке спасти возлюбленного, и даже присутствовала на их свадьбе. Лишь убедившись, что ее любимой больше ничего не грозит, и та живет жизнью своей мечты, несчастная эльфийка позволила себе зачахнуть от тоски.  Беорн повернул голову и криво улыбнулся:  — И вот, ты. Сражался с пауками, орками и драконом, только ради того, чтобы спасти своего любимого. Пройдут тысячелетия, а я все равно не устану поражаться той силе, которой любовь наделяет сердца.  Хоббит уставился на оборотня, чей профиль очерчивал приглушенный лунный свет. Раньше он как-то не задумывался о том, как чувства повлияли на его судьбу; они словно существовали всегда и мучали его временами, заставляли терять голову. Но что было бы без них? Слова Беорна о том, что чувства — редкий и бесценный дар, заставили его вдруг почувствовать волну благодарности просто за возможность любить.  Несправедливо, что Берну не довелось испытать этого самому. Но, к счастью, Бильбо знал один секрет.  — Беорн? — Снова позвал он.  — Ммм?  — В той жизни у тебя был сын.  Беорн резко обернулся:  — Что?  — Ты все слышал. У тебя был сын, — повторил Бильбо, не сдержав улыбки. — Мне не известно, был ли он тебе родным, и кем была его мать, но он точно был, и ты безумно его любил. Знаю, это не совсем та любовь, о которой мы говорили, но переживания, которые дарит родительство, ничуть не хуже. Любовь к своим детям тоже породила немало войн и толкнуло отчаявшихся на убийства. Ради моего мальчика, Фродо, я затеял уничтожить кольцо.  Беорн медленно моргнул, разрываясь между удивлением и надеждой. Наконец, последняя взяла верх, и могучие плечи расслабленно опали.  — Значит, сын? Хм. Кто бы мог подумать... Что ж. Надо начать придумывать свои папкины шуточки. Будет здорово.  — О да, над детьми очень весело издеваться, — признал он, и был совершенно честен. В самых самых теплых воспоминаниях он поддразнивал Фродо, а мальчонка подкалывал его в ответ. Этот малец всегда был остер на язык. Возможно, потому-то они с Гэндальфом и поладили.

Беорн широко улыбнулся, и Бильбо ответил ему тем же. Оборотня ни по каким меркам нельзя было назвать писаным красавцем, но когда тот улыбался, его лицо словно озарялось солнцем. Хоббиту за всю жизнь не уводилось встретить более запоминающейся улыбки.  — Спасибо, что поделился со мной, Бильбо, — поблагодарил его Беорн. — Теперь мне есть, к чему стремиться. Мне очень этого не хватало.  Он только слегка пожал плечами, стараясь не растормошить остальных.  — Я подумал, что ты заслуживаешь того, чтобы знать, что любовь, которой ты так восхищаешься, однажды случится и с тобой. Это справедливо.  — В таком случае, нам нужно поскорее избавиться от этого кольца. Наши мальчики будут расти в мире и спокойствии, — пробормотал Беорн, и темные глаза вспыхнули твердой решимостью.  — Фродо перестал улыбаться. Он пытался притворяться, чтобы никого не огорчать, но Бильбо слишком хорошо знал выражение глаз, какое бывало у него в минуты неподдельной радости. Его племянник продолжает изображать улыбки и радость, но жизнь ушла из него. Фродо сломан изнутри, и этого уже не исправить, как бы Бильбо ни старался —   Бильбо кивнул и закрыл глаза.  — Так и будет.

Время стало растворяться, сливаясь в один нескончаемый день.  Они все шли и шли, но темному полотну Лихолесья не было видно ни конца, ни края. Зима окончательно вошла в свои права, накрыв землю снежным покровом, сквозь который проглядывали темные скелеты деревьев. Запасы стали стремительно сокращаться, и если бы рядом не было Беорна с Тауриэль, Бильбо вряд ли смог бы раздобыть себе еды и чистой воды. Его приободрял лишь тот факт, что за все это время им не встретилось ни одного орка или еще чего-нибудь в таком духе.

Вам не кажется странным, что мы до сих пор ни с кем не столкнулись? — Поинтересовался Бильбо у своих спутников на полуденной стоянке.  — Наши дозорные не позволили бы оркам переступить границу Лихолесья, — отозвалась Тауриэль, поглощенная расчесыванием своих густых блестящих волос.  — Ну да. Разве что они пришли бы целой армией, захватив своих приятелей-гоблинов и несколько варгов на выгул. Тогда да, разумеется, милости просим, — съязвил Бард, не отрываясь от осмотра своего лука.  Тауриэль шлепнула его гребнем по колену, после чего вернулась к своему занятию.  — Позволить армии пройти было куда мудрее и безопаснее, чем пытаться помешать ей с той жалкой кучкой стражи, которая осталась охранять границы. Пропустив их, мы смогли направить неприятеля прямо к нашим основным силам и встретить их во всеоружии.  — А вдруг кто-то из них отстал и заплутал? — Уточнил Беорн, завороженно наблюдавший за мерным скольжением гребня по шелковистым прядям.  Судя по его спутанным волосам, оборотень впервые в жизни видел гребень.  — Даже если так, дозорные уже выследили их и уничтожили, — догадался Бильбо, рассеянно перебирая бусины в волосах. — Это объясняет, почему мы никого не встретили.  Тауриэль кивнула и вдруг замерла, затем опустила руку и обвела их встревоженными глазами:  — На самом деле, дозорные заметили кое-что странное. Прежде чем войти в лес, армия разделилась. Первая группа двинулась к Горе, на северо-восток, а вторая направилась на юг. Небольшой отряд последовал за ними, но вскоре возвратился назад, когда стало понятно, что они не намерены пересекать нашу границу.  — Погоди, ты же не хочешь сказать, что часть той армии все еще где-то бродит? — Встрепенулся Бард, позабыв про свой лук. — У вас с головой все хорошо? Как вы могли так просто их отпустить? Они же теперь могут быть где угодно, планировать новую атаку!  — Не я отдавала приказ, — резко заявила Тауриэль. — Король велел оставить их в покое и сосредоточиться на той армии, что шла через наши земли. На тот момент они представляли куда большую угрозу, чем те, что уходили прочь.  Бильбо почувствовал, как холод лизнул кожу, и дело было вовсе не ветре.  — Если армия раскололась, значит, орки сражались не в полную силу. Так вот почему Торин, Фили и Кили остались в живых; в этот раз противник оказался слабее. Как же я мог не заметить? В первый раз потери были куда значительнее, убитых и раненых во много раз больше.  Тауриэль и Бард уставились на него с одинаковыми выражениями ужаса на лицах. Беорн медленно выпустил воздух через нос.  — Если оставшиеся орки действительно направились на юг, то у них может быть лишь одна цель, — медленно проговорил оборотень, встретив взгляд хоббита мрачно прищуренными глазами.  С трудом сглотнув вставший поперек горла ком, он выдавил:  — Мордор.  — Но зачем им разделяться? Почему они не ударили всей мощью? — Пробормотала Тауриэль, переводя взгляд с оборотня на полурослика и обратно.  — Потому что кто-то отдал им приказ, — тихо ответил Бард, сжав трясущиеся руки в кулаки. — Кто-то знал, что они в любом случае проиграют, и не стал попусту растрачивать свои силы. Кто-то предвидел все наперед и придумал новый план, как и ты.  Бильбо зажмурился и с трудом сдержал стиснувшие желудок болезненные позывы.  — Саурон.

Нужно предупредить остальных, — объявила Тауриэль, когда они поняли, что невозможно отрицать очевидное. — Все должны знать, что у врага теперь есть преимущество.  — Каким образом ты предлагаешь это сделать? Они за много миль отсюда, — поинтересовался Бильбо, растирая пульсировавший лоб.  Эльфийка кивком подбородка указала на окружавший их плотной стеной лес:  — Я разыщу дозорных и передам им послание для короля.  — Сколько времени на это потребуется? — Уточнил Беорн, выбивая пальцами нервный ритм по колену.  — Трудно сказать, — признала она, закусив губу. — Возможно, несколько часов, а возможно, что и несколько дней. Зависит от того, в какой части леса сейчас отряд.  Бард фыркнул и покачал головой:  — Великолепно. А нам что делать? Присесть и занять себя рукоделием, так что ли?  — Можешь начать с того, чтобы зашить себе рот. Прекрасный способ скоротать время, — ласково предложила Тауриэль.  — Хорошая мысль. Слушай, а пока я буду занят, не могла бы ты сделать что-нибудь с палкой, которая торчит у тебя из задницы? — Отозвался мужчина, не моргнув и глазом.  Эльфийка захлопала в ладоши:  — Замечательная идея! Тогда у меня будет, чем выбить дурь из твоей головы!  — Беорн, как считаешь, чем я думал, когда позвал вас всех с тобой? — Поинтересовался устало Бильбо, пока бессменный дуэт разыгрывал очередное представление.  — Так ты и не звал. Мы сами пошли, — пожал плечами оборотень, наслаждаясь особенно музыкальной сценой.  — Должен заметить, что я не перестаю об этом сожалеть, — пробурчал хоббит, встревая между распалившими товарищами. — Угомонитесь вы оба. На это нет времени. Тауриэль, тебе следует как можно скорее отправляться на поиски дозорных. Мы будем ждать тебя здесь.  Тауриэль бросила на Барда последний испепеляющий взгляд и кивнула полурослику:  — Ты прав. Я вернусь, как только смогу. Будьте начеку и ни в коем случае не двигайтесь с места. Если придется уходить глубже в лес — советую пустить Барда вперед в качестве наживки.  — Ну спасибо, ты такая заботливая, — цокнул языком мужчина.  — Всегда к твоим услугам, — бросила через плечо Тауриэль и в тот же миг бесшумно скрылась за частоколом деревьев.  Бард громко вздохнул:  — Выпендрежница. 
***
  Оставшись без провожатого, троица разбила лагерь. В глубине души Бильбо был рад передышке. Ребра все еще саднили, и частенько он замечал непривычную слабость и онемение. Предательская телесная немощь не на шутку его злила. После всей этой ходьбы и беготни, он ожидал от себя чуть большей выносливости. Но, очевидно, у его тела на этот счет было совершенно иное мнение.  — Слушай, барбос, у тебя ведь есть малышня? — Спросил Беорн ни с того ни с сего, когда они втроем грелись у костра.  Бард закатил глаза, но кивнул:  — Есть. Трое: две девочки и мальчик. А что?  Оборотень пожал широкими плечами:  — Просто интересно. Трудно быть отцом?  — Ну... иногда? — Отозвался Бард растерянно. — Тяжелее всего было, когда Мэри умерла, но со временем стало полегче.  Насупив кустистые брови, Беорн задумчиво почесал челюсть и кивнул:  — Понятно. А что самое сложное в том, чтобы быть папкой? Кормить их? Утешать? Слушать нытье?  Лицо мужчины озадаченно вытянулось:  — Беорн, что случилось? К чему все эти вопросы?  — Зайчонок сказал мне по секрету, что когда-нибудь у меня будет сынок, — пояснил оборотень, мотнув головой в сторону красного от натуги хоббита. — Вот и думаю, как же мне растить этого малыша.  — Беорн, уверен, ты будешь хорошим отцом, — успокоил его Бильбо, проглотив смешок. — Это ясно как день, стоит лишь взглянуть на твоих животных.  Оборотень решительно помотал головой:  — Есть очень большая разница между воспитанием ребенка и заботой о животных, зайчонок. С лошадьми и собаками нужно беспокоиться только о самом простом: о еде, воде, тепле и безопасности. Все это я могу им дать вместе с заботой и уважением, и за это они по-своему выражают благодарность. Но ребенок — это совсем другое дело. Я должен научить его отличать хорошее от плохого. Я должен познакомить его с миром и объяснить, что он бывает жесток, но при этом не напугать малыша. Я несу ответственность за то, каким он станет, когда вырастет. Это будет непросто даже для меня.

Беорн, невозможно научить кого-то, как правильно растить детей, — терпеливо проговорил Бард. — По сути, все что от тебя требуется — любить их, защищать и понемногу учить уму-разуму.  — И это работает со всеми твоими детишками? — Уточнил великан, подперев щеку локтем.  — По большей части, — уклончиво ответил мужчина. — Я бы подарил им весь мир, если бы они попросили, но всегда нужно помнить, что они тоже люди. У каждого свой характер, свое мнение, и к каждому приходится искать свой подход. Вот, к примеру, Сигрид у меня очень взрослая и серьезная. Ей кажется, что раз она старшая, то не имеет права показывать свои грусть и тревогу. Приходится напоминать ей, что делиться своими переживаниями — это не слабость. Мой мальчуган — Баин —пытается строить из себя бравого солдата, хотя на деле он застенчивый и очень ранимый. К нему нужно относиться с большими вниманием и поддержкой, чем к девчонкам. А младшенькая, Тильда, на удивление независимая и любит быть предоставленной самой себе. Хоть это и непросто, но я стараюсь дать ей побольше свободы, но она знает, что я всегда рядом, если потребуюсь.  Бильбо обменялся с Берном многозначительными взглядами, после чего с уважением хмыкнул:  — Ничего себе. Я и не знал, что ты так хорошо во всем этом разбираешься.  — Годы практики и не без помощи одной чудесной женщины, — вздохнул Бард с улыбкой, но от друзей не укрылась затопившая его глаза печаль. — Мари была прекрасной матерью. Она понимала ребят куда лучше, чем я когда-либо смогу. Это она объяснила, что нельзя обходиться с ними как с точными копиями друг друга, как это было со мной и братьями. Я бы ни за что не справился без нее.  — Она была весьма мудрой, — мягко заметил Бильбо.  — Да, была, хоть с виду так и не скажешь, — ответил Бард с усмешкой, осветившей усталое лицо. — Ураган в теле девчонки! Болтала без умолку, доводила всех то до смеха, то до слез. Никому не давала спуску и могла пригвоздить взрослого детину к месту одним взглядом. Тильда очень похожа на нее по характеру, а вот умение зыркать на людей унаследовал Баин.  — Ты скучаешь по ней, — сочувственно проговорил Беорн.  Бард ответил улыбкой, которая была слишком хорошо знакома Бильбо:  — Каждый день своей жизни, Беорн. Каждый день. 
***
  Солнце взошло и снова опустилось, но Тауриэль так и не вернулась. Не имея никакого другого варианта, они продолжили сидеть в лагере, дожидаясь ее возвращения. Во время этого тягостного ожидания совершилось одно пренеприятнейшее открытие:  — За нами следят, — неожиданно объявил Беорн, не отрываясь от ковыряния под ногтями.  Бильбо и Бард мгновенно позабыли про свою игру в висельника на расчищенном пятачке земли и уставились на оборотня:  — Кто? — Спросил мужчина прежде, чем к Бильбо вернулся дар речи.  Беорн равнодушно пожал плечами:  — Понятия не имею. Это существо ходит на четвереньках и постоянно что-то бормочет. Мы с кошечкой заметили его пару дней назад, но он не пытался напасть или приблизиться, так что мы оставили его в покое.  Хоббит застонал и с досадой потер лицо руками. Описание говорило ему слишком о многом.  — Это Голлум.  Бард повернулся к нему и уточнил:  — Кто?  — Голлум. Предыдущий хозяин кольца, — пояснил он поспешно. — Оно полностью поработило его разум, так что он пойдет на все, чтобы вернуть его.  — Эту фразу стоит произносить с большей тревогой, — заявил мужчина, краем глаза пристально вглядываясь в лесной полумрак.  — Он не в своем уме и довольно хитер, но в остальном вполне безобиден, если не спускать с него глаз, — пояснил он с легким раздражением. — Пока мы на чеку — все будет хорошо.  Беорн подмигнул:  — Можете на меня положиться. Этот червячок ни шагу без моего ведома не сделает.  Бильбо спокойно кивнул и тоже бросил взгляд на лес. Пусть лес и остался таким же тихим и неподвижным, Бильбо уже не сомневался, что прямо сейчас за ними наблюдает пара внимательных водянистых глаз. Но прошли времена, когда подобные мелочи его пугали. В эту минуту он ощущал лишь несокрушимую решимость любой ценой исполнить свою миссию.  Наблюдай и выжидай сколько влезет, маленький гаденыш. Ни тебе, ни кому-либо другому не удастся помешать мне уничтожить проклятое кольцо.

Жила-была в лесном царстве девочка по имени Минастауриэль.  Для своего народа она была вполне обыкновенным ребенком: милая и невинная, полная неиссякаемой энергии. В ней не было ничего выдающегося, но не было в ней и недостатков. Она всего лишь была одной из дочерей Лихолесья; прекрасная и свободная, танцевавшая среди листвы и бегавшая с ветром наперегонки.  Минастауриэль любила свою жизнь и о другой даже не мечтала. Она была счастлива играть со старшей сестрой в прятки в кронах вековых деревьев и учиться стрелять из лука с отцом. Ей нравилось помогать матери на кухне, и шить, и убирать, и не могла она представить ничего прекраснее, чем собираться по вечерам всей семьей и слушать рассказы о давно прошедших днях. Всю свою жизнь она с радостью провела бы именно так - в любви и ласке, беззаботная и счастливая. Минастауриэль не манили ни слава, ни богатство — ей было достаточно семьи.

Но всему пришел конец, когда орки убили ее родителей и сестру.  Хоть никто этого и не заметил, но Минастауриэль тоже умерла в тот день. Невинная девочка, которая искренне верила в то, что мир прекрасен и совершенно безопасен, была растерзана тем холодным зимним днем вместе со своей семьей. Все, что от нее осталось — это злость, и скорбь, и жажда отмщения. Минастауриэль погибла мучительной смертью, и из ее боли родилась Тауриэль.  Тауриэль стала той, кем Минастауриэль никогда не смогла бы. Она была сильной, бесстрашной и убивала без колебаний. Она была воительницей и больше не пряталась от орков, а выслеживала их как дичь. Она прославилась на все королевство своими навыками и хитростью, и даже получила расположение самого короля. У нее были власть, слава и богатства, какие и не снились малышке Минастауриэль. Да, Тауриэль стала той, кем Минастауриэль стать не смогла бы.  Тауриэль стала той, кем Минастауриэль (ни за что) не хотела стать.  У истории Минастауриэль не было счастливого финала. Нет, она оборвалась в крови, смерти и перерождении. Тауриэль была не в силах изменить судьбу той девочки, но зато могла помочь остальным. Она приложила все усилия, чтобы больше ни одна история не закончилась также печально. И Тауриэль лишь надеялась, что однажды на этом пути и Минастауриэль обретет свой счастливый конец. 
***
  К тому времени, как Тауриэль вернулась, прошло уже два дня.  — Что-то ты долго, — заметил Бард, когда она ступила в лагерь.  Тауриэль наградила его злобным взглядом. Она была с ног до головы покрыта грязью, измята, волосы лежали в беспорядке, но линия плеч казалась расслабленной, а походка легкой.  — В другой раз отправим тебя прямиком в лес выслеживать дозорных. Согласен?  — Тебе удалось их разыскать? — Поинтересовался Бильбо, не давая Барду ответить и начать очередной бессмысленный спор. Он был совсем не в настроении снова выслушивать их перепалки.  Тауриэль бросила на Барда последний испепеляющий взгляд и повернулась к хоббиту:  — Разумеется. Я передала им свой доклад и приказала доставить его королю. Если повезет, он получит его к концу недели.  — По дороге были неприятности? — Уточнил Беорн, с хмурым прищуром вглядывавшийся в плечо эльфийки.  Воительница махнула рукой и с напускной беспечностью улыбнулась:  — Так, ерунда. Столкнулась с парой пауков, но все обошлось. Я в полном порядке.  — Пф. А пахнет так, словно совсем не в порядке, — пробормотал оборотень, продолжая буравить плечо блестящими темными глазами. — Чую кровь и заражение. Эти многолапые переростки тебя отравили.  Тауриэль растерянно заморгала, захваченная врасплох проницательность оборотня. Выражение ее глаз несколько смягчилось, и она проговорила с искренней признательностью:  — Что ж, ты угадал, одному удалось меня зацепить, но я прекрасно справилась с этой царапиной и сразу ее обработала, так что волноваться не о чем. Правда, Беорн, все в порядке.  — И все же не помешает еще разок осмотреть твою рану, прежде чем мы снова двинемся в путь, — заметил Бильбо, отметив залегшие под глазами эльфийки темные круги. У него закралось подозрение, что Тауриэль не спала с тех самых пор, как ушла. — Думаю, тебе стоит немного отдохнуть, пока есть время. Ты словно только что с того света вернулась.  — Она всегда так выглядит, — пробубнил Бард.  Беорн энергично закивал:  — Зайчонок прав. Присядь, отдохни, а я пока посмотрю твое плечо. Не хватало только, чтобы ты слегла в середине пути.  Эльфийка закатила глаза и вскинула руки вверх:  — Ладно, ладно, уговорили. Серьезно, вы жужжите хуже, чем мой король над заусенцами своего сынули...  Бильбо фыркнул и обменялся с Берном многозначительным взглядом, пока эльфийка без дальнейших колебаний начала стягивать свою тунику. Когда с этим было покончено, он с удивлением взглянул на темную ткань, обернутую вокруг грудной клетки.  — А это тебе зачем? — Удивился он, избегая слишком задерживаться взглядом на предмете своего вопроса, чтобы не смущать девушку.  — Я обвязываю грудь, чтобы не мешалась во время боя, — непринужденно объяснила воительница, обведя собравшихся спокойным взглядом. — По-вашему, почему она всегда такая плоская?  — Ну, я предполагал, что у эльфов просто такое строение, — отозвался Беорн с той же деликатностью, с какой Тауриэль сбрасывала одежду. — Я заметил, что ваш народ не отличается пышными формами.  — Как ты понял, что это были не парни? — Поинтересовался Бард, тем временем упорно отводя взгляд от эльфийки. Бильбо не преминул отметить, что мужчина уже порядком покраснел, и сделал мысленную заметку поддразнить его чуть позже.  Тауриэль зыркнула на него через плечо:  — Хватит пускать слухи, что эльфийские мужчины выглядят как женщины!  — Это факт, а не слух, — заспорил Бард, вперив неподвижный взгляд эльфийке точно в лоб.  — Не думал, что грудь может мешать во время боя, — задумчиво проговорил Бильбо и тут же осекся: — Не то чтобы я много знал о груди, просто...  — Когда она плотно перевязана, я могу двигаться куда быстрее, — пояснила эльфийка, для наглядности сделав вид, что выхватывает из-за спины воображаемый лук. — В былые времена некоторые воительницы даже отрезали себе одну или даже обе груди, чтобы улучшить свои навыки.  — Ауч. Звучит болезненно, даже для меня, — признал Бард, передернувшись.  Тауриэль равнодушно пожала плечами, продолжив разматывать повязку с руки:  — Победа стоит любых жертв. В пылу сражения мельчайшая деталь может решать, жить тебе или умереть.  Бильбо серьезно кивнул и тут же поморщился, увидев, что скрывалось под повязкой. Рана зияла рваными краями, и из нее все еще сочилась кровь вперемешку с гноем. Утешало лишь, что следов яда и гниющей плоти не наблюдалось.  Беорн резко втянул носом воздух и оскалился:  — «Все в порядке», говоришь? Не хотел бы я увидеть, что ты называешь «не в порядке».  Эльфийка высокомерно изогнула бровь и отбросила волосы за спину:  — Я воительница, Беорн. Глава королевской стражи. Мне приходилось видеть увечья куда страшнее этой царапины.  — Мы тут не шрамами меряемся, котенок, — рыкнул оборотень, сверкнув глазами.  — Жаль. Уверен, я бы выиграл, — подал голос Бард со своего места.  Бильбо громко фыркнул и бросил на друга тот самый взгляд, каким обычно пугал Мерри и Пиппин, когда те пытались наврать:  — Вчерашний укус перепуганного енота не считается.  — Это был не енот, — от всей души возмутился мужчина, — а проклятый монстр!  — Он был мне по колено! И заверещал на весь лес, как только тебя заметил!  — Зайчонок, ты собираешься промывать рану или будешь щенка дразнить? — Буркнул Беорн, не отрываясь от их безмолвного противостояния с Тауриэль.  Хоббит с сомнением взвесил оба варианта:  — Даже не знаю. А при каком исходе я не получу нож под ребра?  — Можешь промыть рану, Бильбо, — заверила его Тауриэль, смягчившись, но не разрывая с Беорном накаленный зрительный контакт. — В конце концов, хоть ты не нянчишься со мной как с ребенком.  — Я не нянчусь.!  — А как тогда, позволь спросить, ты называешь эту возню?  — Такова уж его натура, — вздохнул Бильбо, не дав оборотню ответить. Он мотнул в сторону медведя головой, выуживая из сумки бутыль и чистые лоскуты. — Он та еще наседка, если узнать его поближе. Не удивительно, что животные к нему тянутся.

Эльфийка не удержалась и перевела на хоббита удивленный взгляд, а затем снова повернулась к оборотню:  — Правда? Беорн, так ты у нас мама-курица?  Здоровяк пожал могучими плечами, покрывшись нежным румянцем:  — Ничего не могу с собой поделать. Охранять и защищать всякую живность заложено в моей природе. Таким создала меня Мать.  — Вот как, — проговорила эльфийка, опустив взгляд на полурослика, который уже приступил к нанесению одного из составов Оина на ее рану. Он заметил немой вопрос в ее глазах, но только хмыкнул:  — Смирись.  И продолжил осторожно втирать зеленоватую кашицу в покрасневшую кожу вокруг сочившейся гноем раны.  — Раз так, то должна принести свои извинения, Мастер Беорн. Я не должна была на вас так набрасываться, — проговорила эльфийка деловым тоном, глядя оборотню в глаза поверх головы хоббита. — Просто мне непривычно, что кто-то столь печется о моем благополучии. Обычно все наоборот.  Медведь кивнул и скрестил руки на груди:  — Ничего страшного. Просто не брыкайся в другой раз, договорились? Мне особо некого опекать, так что дай мне побыть мамой-курицей, пока есть возможность.  — Обещание не сопротивляться, когда тебя покалечат в следующий раз, звучит не очень обнадеживающе, — заметил Бард с ухмылкой, наслаждаясь случаем безнаказанно поехидничать. Бильбо поймал себя на мысли, что скучает по прежнему Барду, который обычно держался в стороне, бессмысленно таращась на окружающие предметы. Тогда он хотя бы вел себя тихо.  — Давайте проголосуем. Кто против того, чтобы я скормила его паукам? — Предложила эльфийка, опасно сузив глаза.  Беорн усмехнулся:  — Думаю, его детишки.  — Ничего, переживут. Дети легко приспосабливаются, — прошипела она, пока Бильбо накладывал свежие повязки.  — Тауриэль, мы не будем скармливать его паукам, — твердо объявил Бильбо, не отрываясь от своего занятия. — Нам же нужен кто-то, кто будет идти впереди и искать ловушки или играть роль приманки, так ведь?  — Жестоко. Какие же вы бессердечные! Я вам это еще припомню, — пообещал Бард.  Бильбо удовлетворенно кивнул, закончив с повязками. Удостоверившись, что сделал все как надо, он поднялся на ноги, обвел друзей решительным взглядом и указал подбородком в сторону севера:  — Все, поднимайтесь, Пора выдвигаться. Нам еще идти и идти. 
***
  Неделю спустя они подошли к тому самому месту, которого Бильбо опасался с самого начала.  — Дол Гулдур, — проговорил он, хмуро уставившись на темную громадину руин, маячившую над лесом. — Темный и мрачный. Как я и думал.  — Вашего короля не беспокоит, что такая дыра находится прямо посреди его владений? — Поинтересовался Бард у Тауриэль, скользнув взглядом по обломанным клыкам разрушенных башен. — Эта крепость словно из какой-то страшилки.  — Когда-то здесь была столица. В то время правил отец моего короля, король Орофер. После его смерти Владыка оставил эту крепость и увел свой народ на север, — негромко поведала Тауриэль. — Думаю, он оставил ее как есть в память об отце. Мой король был очень к нему привязан.  — Ты знала его? Короля Орофера? — Спросил Бильбо, краем глаза наблюдая за эльфийкой.  Глава стражи печально покачала головой:  — Нет. Он умер задолго до моего рождения. Его считали мудрым правителем и великим воином. Говорят, Леголас очень на него похож.  — Еще как. Ростом чуть пониже, да глаза голубые, а не зеленые — вот и вся разница. Копия своего деда, — невозмутимо заметил Беорн, вытянув вперед могучие руки и с наслаждением хрустнув суставами. — Трандуил тоже чем-то на него похож, но не настолько. Забавная штука — кровь.  Ошарашенная троица воззрилась на него в полнейшем недоумении,  — Ты встречал Орофера? — Недоверчиво переспросил Бард.  — Как? — Удивилась выдохнула Тауриэль.  — Правильнее спросить «когда», — пробормотал Бильбо, непонимающе оглядывая своего рослого друга.  Оборотень пожал плечами и одарил их хитрой улыбкой:  — Давненько. Я тогда был еще совсем молод и ходил в образе эльфа, чтобы узнать их народ получше. Орофер... Он был не похож на остальных королей. Никогда не ставил себя выше других, относился к своим подданным как к равным. Сидел ними за одним столом, общался с ними, пил и ел вместе с ними, словно считал весь народ своей семьей. Его любили за это. Потому все так охотно шли за ним в бой и готовы были умереть за своего короля.  — Ничего себе. Трандул совсем не такой, — пробормотал Бильбо, задумчиво погладив бусину в волосах.  Тауриэль медленно кивнула, не сводя глаз со зловещей махины:  — Ты прав. Но, пожалуй, это многое объясняет. Мой король всегда избегал контактов с внешним миром и и не позволял никому забывать, что он Владыка, а не простой приятель. Наверное, он пытался стать тем, кем хотел видеть своего отца.  Беорн покачал головой:  — Не думаю. Я встречал Трандуила еще в то время, когда Орофер был королем. Он обожал своего отца, едва не целовал землю, по которой тот ходил. Если так подумать, то, скорее всего, он обозлился на весь свет, когда отца не стало. И по этой же причине возненавидел чужаков. Орофер всегда верил в мир между всеми народами Средиземья. Это его и погубило.  — Ты хорошо знал его? — Поинтересовался Бард, изучая пытливым взглядом спокойное лицо оборотня.  — Не особо. Говорил с ним пару раз, но обычно старался держаться подальше. Боялся, что он разгадает мой секрет, — усмехнулся здоровяк. — Так что, разобьем лагерь здесь, с видом на крепость?  — Действительно, почему бы и нет? А вообще, давайте пройдем еще ярдов девять и заночуем прямо внутри? — Предложил Бильбо с широкой и, очевидно, вымученной улыбкой.  Беорн бросил на него подозрительный взгляд:  — Кажется, это был сарказм.  — Да ты схватываешь на лету! — Притворно восхитилась Тауриэль и решительно направилась в сторону руин. — Пошли, мальчики. Не бойтесь этой большой страшной крепости. Обещаю, я лично прослежу, чтобы ни один паук не забрался к вам в постели. Ну, или в уши.  Бард и Бильбо обменялись встревоженными взглядами, прежде чем неохотно последовать за эльфийкой и хохочущим оборотнем.  — Это же была шутка, правда? Тауриэль? Правда? Тауриэль!  В ответ они услышали только звенящий смех. 
***
  К недовольству Бильбо, лагерь было решено ставить в тени зловещих развалин. Он упорно старался не смотреть на темные очертания над головой, пока занимался своими обычными делами, но это давалось ему с трудом. Из головы никак не шли рассказы Гэндальфа, смешиваясь с его собственными ночными кошмарами. А что, если Темный Властелин и правда прямо сейчас прячется среди руин? Сможет ли он почувствовать зов кольца и прийти за ним? Бильбо не сомневался в силе и умении своих товарищей, но даже им было не выстоять против Саурона.  Скоро, скоро, скоро, напевало кольцо, упиваясь его страхом. Он придет уже совсем скоро. Скоро, скоро, скоро.   Не раньше, чем я брошу тебя в жерло вулкана, огрызнулся он в ответ, ненадолго отложив охапку сучьев для костра, чтобы потереть лоб. Головная боль вгрызалась в его череп с новой яростью и от мерзкого шепота, кажется, только усиливалась.

Кольцо исступленно засмеялось. Лгунишка, лгунишка. Он придет, и мир снова познает Его гнев. Скоро Он восстанет, и Мы снова будем Едины.  По позвоночнику хоббита пробежало что-то холодное, и он судорожно попытался взять себя в руки. Что ты несешь? Ты не можешь знать, где сейчас Саурон. Даже если бы могло, с чего бы тебе делиться этим со мной?  Скоро, скоро, совсем скоро, продолжило мурлыкать кольцо с детским ликованием, не обращая внимания на вопросы. Так близко, так близко, совсем близко!  Бильбо плотно зажмурил глаза и попытался заглушить бормотание кольца. Ты блефуешь. Твой Хозяин не знает, что ты здесь. Если бы знал, то уже явился бы и забрал...  Пронзительный крик разорвал ночную тишину, заставив хоббита вскочить в ужасе.  — Что это было? — Поинтересовался Бард, поднимаясь на ноги с луком наготове.  — Ничего хорошего, — отозвалась Тауриэль, внимательно всматриваясь в темную завесу леса.  Беорн задрал голову к небу и чуть склонил набок, прислушиваясь.  — Судя по звуку, там лошади. Около дюжины, может и больше. И они движутся очень быстро...  — В какой стороне? — Уточнила Тауриэль, продолжая вглядываться в темноту.  Беорн махнул рукой влево:  — С юга. Они идут с юга.  Эльфийка тут же взлетела на ближайшее дерево. Вскоре до них донеслось грязное ругательство, и воительница бесшумно спрыгнула обратно на землю. Им еще не доводилось видеть ее такой.  — Там Улайри, — сплюнула она с отвращением.  Бильбо почувствовал, как по коже побежали крупные мурашки:  — Назгулы? Кольценосцы?  — Ты уверена? — Спросил Беорн мрачно.  Эльфийка кивнула:  — Абсолютно. Раньше мне не доводилось их видеть, но я знаю, как распознать их приближение. Улайри уже нашли нас.  — То есть, Саурон нашел нас, — перефразировал Бард со странно невозмутимым лицом. — Что будем делать? Сразимся с ними или дадим деру?  — Нам не уйти от них, — твердо ответил Беорн, стягивая рубашку. — Так что кому-то придется остаться.  Тауриэль кивнула, доставая из-за спины лук:  — Ты прав. Мы останемся и задержим их. Бард, бери Бильбо и убирайтесь как можно дальше.  — Чего? Ну уж нет, мы не оставим вас двоих умирать здесь! — Воспротивился Бильбо, переводя пылающий взгляд с эльфийки на оборотня, но его слова остались без внимания.  — Уверена? — Мягко спросил Бард, встретившись с эльфийкой глазами.  Глава королевской стражи решительно кивнула:  — Да. Нужно во что бы то ни стало уничтожить кольцо. Уведи Бильбо как можно дальше вглубь Лихолесья. Если повезет, вас заметят дозорные и отведут к королю.  — Что бы вы ни услышали — не оборачивайтесь, — добавил Беорн и начал обращение.  Бильбо смотрел на друзей с нарастающим отчаянием:  — Нет, мы не можем так поступить! Так нельзя! Мы не можем бросить вас на верную смерть лишь ради того, чтобы выиграть немного времени!  — Мы примем смерть не ради этого, — отозвалась Тауриэль, вскакивая медведю на спину. Усевшись поудобнее, она улыбнулась хоббиту одной из тех улыбок, от которых ее невероятные глаза вспыхивали звездами, а точеные скулы становились еще очаровательнее.  — Мы отдадим свои жизни ради того, чтобы защитить мир от Саурона, — поправила она его мягко и легко толкнула Беорна пятками. Прежде чем Бильбо успел снова заспорить, медведь повернулся и бросился в лес, унося с собой Тауриэль, чьи огненно-рыжие волосы развевались словно кровавое знамя.

Бард не стал дожидаться, пока очертания Беорна и Тауриэль скроются в темноте. Он резко повернулся и поволок Бильбо за собой в лес. Хоббит споткнулся и едва не упал, но спохватился в последний момент. Снова обретя равновесие, он уперся пятками в промерзшую землю и попытался вырвать свое запястье из крепкой хватки.  — Бард, а ну пусти! Нужно вернуться, их же убьют! — Взвыл он, выворачиваясь изо всех сил.  — И умереть вместе с ними? — Рявкнул

мужчина, бросив через плечо суровый взгляд. — Этого ты добиваешься? Сдаться в лапы этим тварям и позволить забрать кольцо?

Нет, — признал хоббит, твердо встретив неодобрительный взгляд, — но мы же не можем отпустить друзей на верную смерть, даже не попытавшись их спасти!  — Мне тоже все это не нравится, но мы сейчас им ничем не поможем, — заметил Бард, не останавливаясь. — Мы обязаны выжить!  Сердце Бильбо упало от непреклонности в его тоне:  — Да как ты можешь бросить их с такой легкостью?  Бард внезапно остановился и выпустил запястье хоббита. Не успел он броситься бежать, как мужчина резко развернулся и прорычал:  — Думаешь, мне легко? Они и мои друзья! Меня тошнит от того, что пришлось их оставить, но это наш единственный шанс!  Бильбо прикусил губу до крови. Он знал, что Бард прав, правда знал, но проще от этого не становилось. Мысль о том, что он бросил своих друзей на произвол судьбы, разрывала его изнутри. Происходило именно то, что он собирался предотвратить любой ценой.  — Куда нам бежать? — Спросил он, обведя взглядом окружавший их лес. — Они чувствуют кольцо. Они пойдут за нами хоть в Лихолесье, хоть на край света.  — Вот поэтому нам и нельзя останавливаться, — ответил мужчина, снова сорвавшись с места. — Возможно, нам удастся укрыться в Дол Гулдуре. Темная магия насквозь пропитала это место, возможно, она собьет их со следа.  — Или приведет прямо к нам, — отозвался Бильбо, устремившись следом во мрак леса.  — Если у тебя есть план получше — говори, не стесняйся. А если нет — заткнись и держись рядом, — резко бросил Бард.  Бильбо вздохнул, но больше ничего не сказал. Подхваченные эхом крики Назгул заставили его поежиться. Всей душой он молился увидеть своих друзей еще хоть раз. 
***
  Если издалека Дол Гулдур навевал тревогу, то вблизи он откровенно ужасал. Едва ступив на полуобвалившийся мост, Бильбо почувствовал холодок, пробежавший по спине. Про себя он с удивлением отметил, что пугала его вовсе не темнота, клубившаяся среди руин, а мертвая тишина, царившая вокруг. На ином кладбище бывало оживленнее, чем в забытой в веках крепости.  — Мне здесь не нравится, — уведомил он Барда, шедшего впереди.  — Твои проблемы, — отозвался мужчина без тени сочувствия в голосе. Он даже не сбавил шага, устремившись в глубь руин. Хоббит запоздало вспомнил, что Бард уже трижды отец, а потому явно привык к жалобам и так просто не поддастся.  — Как далеко ты собираешься забраться? — Уточнил он, решив сменить тему.  Бард ткнул пальцем туда, где на фоне чернильного неба темнели очертания одной из уцелевших башен:  — Наверх. Оттуда будет хороший обзор.  Бильбо бросил взгляд на открытую всем ветрам плоскую крышу и сморщил нос:  — Надеюсь, снега сегодня не будет.  — Да уж, умереть от холода после всего этого будет весьма обидно, — согласился мужчина, не оборачиваясь.  Лишь за одну эту шутку Бильбо готов был тотчас объявить Барда своим новым лучшим другом.  После Бофура, разумеется.  Залезть наверх оказалось не так сложно, как он ожидал. Несмотря на разруху и запустение, в развалинах было не так уж сложно ориентироваться. Когда они, наконец, очутились на вершине башни, Бильбо обессилено опустился на ступеньку, чтобы перевести дух; Бард же сразу прильнул к зубчатой стене, чтобы оглядеться.  — Я ничего не слышу. А ты? — Спросил мужчина, всматриваясь в затаившийся ночной мрак.  Хоббит покачал головой и отбросил упавшие на лицо косички:  — Не-а. Криков не слышно уже довольно давно. Как думаешь, они нас потеряли?  Бард пожал плечами:  — Ненадолго. Посмотрим, объявится ли кто-нибудь...  Бильбо не стал уточнять, о ком речь. Неизвестно, выживут ли Беорн или Тауриэль. От этого невысказанного напоминания об их возможной смерти в груди у него заныла окровавленная дыра. Терять друзей было все так же невыносимо, сколько бы смертей он ни пережил и как бы стар ни становился. Даже дожив до возраста Гэндальфа, он все равно каждый раз чувствовал бы себя как выброшенная на солнцепек рыба.  — Как думаешь, они прорвутся? — Спросил он, устало оперевшись на стену. — Им пришлось столь многое пережить. Как считаешь, они справятся?  — Я считаю, что из нас четверых у них лучшие шансы, — ответил мужчина, не сводя глаз с темного горизонта. — Честно говоря, меня куда больше волнует, что нас найдут эти уроды. У нас с тобой против Назгул шансов никаких.  Откинув голову назад, Бильбо взглянул на своего высокого друга. В лунном свете его кожа казалась мертвенно-бледной, и только теперь Бильбо заметил, как мужчина похудел за время путешествия. Это выдавали неприметные мелочи, вроде заострившейся линии скул и выпирающих косточек на запястьях. Бард уже стольким для него пожертвовал; неужели ему придется расстаться с жизнью ради Бильбо?  Хоббит с трудом сглотнул и попытался отбросить нахлынувшие чувства:  — Знаешь, ты ведь все еще можешь уйти. Тебе есть, ради чего жить. Можешь прямо сейчас вернуться в Озерный город с моим полным одобрением.  Бард на мгновение отвлекся, чтобы одарить хоббита презрительным взглядом:  — Может, заткнешься уже? Достало уже это жертвенное дерьмо. Хватит выставлять себя таким самоотверженным, дай и другим посверкать в лучах восхищения.  Бильбо не выдержал и усмехнулся:  — Ничего не могу с собой поделать. Внутри я всего лишь вечно обеспокоенный старый хоббит. Глядя на всех вас, я не могу думать ни о чем другом, кроме того, сколько удивительного еще лежит перед вами. Не хочу смотреть, как все эти года сгорают впустую.  — Готов поспорить, Тауриэль с Беорном дадут тебе пару веков форы, — заметил мужчина, закатив глаза. — Да и я не так молод, как тебе кажется. Еще лет двадцать-тридцать и сыграю в ящик. Простой народ не славится долголетием, в отличие от знати.  — Может и так, — повел плечом хоббит, — но ты все равно заслуживаешь того, чтобы их прожить. Обещаю, я не буду винить тебя, если ты уйдешь.  — Знаю, — отозвался Бард, чуть смягчившись. — Но я буду винить себя за нас двоих.  Ох...  Бильбо моргнул, и на мгновение ему показалось, что он видит перед собой того Барда, которого знал давным-давно. Того, что отстроил Дейл своими потом и кровью, а затем вошел в историю как величайший из его правителей. Человека, что решился встретиться лицом к лицу с полчищами Мордора, чтобы защитить друга, и оставался с ним рядом перед лицом самой смерти.  Чем я заслужил таких друзей?  — Бард... спасибо, — проговорил он, прижимаясь спиной к холодной стене. — Спасибо.  Бард лишь пожал плечами и наградил его одной из своих мальчишеских улыбок:  — Не за что. Все это идет в комплекте с дружбой.  Бильбо чувствовал, что пропасть в груди все разрастается.  — Не уверен, что борьба с Назгул входит в этот комплект.  — Как и препирания с драконом, но тебя же это не остановило, — напомнил мужчина, вновь обращая взор к горизонту. — Тебе стоит немного отдохнуть. Я постою на страже.  Бильбо кивнул и попытался расслабиться. Пусть он и сомневался, что ему удастся заснуть в такой обстановке, но все же попробовал прикрыть глаза и хоть немного восстановить силы. Они ему понадобятся, если он еще надеется сохранить своему другу жизнь

Он не знал, сколько проспал, но вдруг резко проснулся от сильного толчка в плечо. Распахнув глаза и с трудом сфокусировавшись, он разглядел осунувшегося Барда, сидевшего рядом.

Они нашли нас, — объявил он прямо. — Я задержу их, на сколько смогу. Выбирайся отсюда и беги как можно быстрее, как только появится возможность.  Бильбо пару раз моргнул, пока до него доходил смысл сказанного. Осознав, наконец, о чем шла речь, Бильбо схватил его за руку и впился ногтями в ткань и плоть:  — Бард!..  Собранное лицо мужчины не дрогнуло:  — Бильбо, мы оба прекрасно понимаем, что выбора нет. Пока я сражаюсь — ты будешь бежать.  — Но они убьют тебя! — Вскричал Бильбо, принимаясь трясти стиснутую руку. — Ты им не соперник, ты еще даже не оправился от ран!  — Спасибо за поддержку, — подколол его Бард, но снова посерьезнел. — Послушай, я не дурак; понятно, что это дорога в один конец. Но мне придется пройти по ней, потому что ты обязан выжить, Бильбо. Не потому, что ты мой друг, но потому что лишь ты можешь дать моим детям будущее.  — Но ты им нужен сейчас, — напомнил он, сжимая пальцы с новой силой.  Бард на миг отвел взгляд и стиснул челюсти.  — Я знаю. Они уже потеряли мать и вот-вот останутся без отца. Но если моя смерть позволит им жить, не опасаясь зла, значит так тому и быть. Мой долг, как отца, позаботиться об этом.  — Бард!..  — Мне пора, — твердо объявил мужчина, выскальзывая из хватки хоббита и поднимаясь на ноги. — Выжди минуту и уходи. Я видел мост с другой стороны. Воспользуйся им и беги в Лихолесье. Строго на север, как и говорила Тауриэль, и не останавливайся, пока не найдешь эльфов.  Бильбо молчал, не в силах подобрать слов. Бард собирался уйти и умереть следом за Беорном и Тауриэль, и ни одна сила на свете не способна была его остановить. Как можно было выразить всю его скорбь и отчаяние? Как можно было отговорить друга от сражения с Назгул из-за какого-то глупого полурослика? И, наконец, как можно было описать всю его благодарность за долгие годы дружбы?  Но прежде чем он снова обрел голос, Бард в последний раз мельком улыбнулся и сбежал вниз по лестнице, канув в темноту. Глядя ему вслед, Бильбо гадал, затянется ли когда-нибудь брешь, разверзнувшаяся в груди. 
***
  Покинуть Дол Гулдур оказалось не сложнее, чем попасть внутрь. Бильбо бежал и думал, что при другом раскладе был бы вне себя от радости, что наконец-то все шло как по маслу. Но отыскать путь наружу оказалось куда проще, чем оставить Дол Гулдур — Барда — позади. Ему пришлось призвать на помощь каждую крупицу рациональности Бэггинсов, чтобы не развернуться и не броситься другу на помощь. Лишь безостановочное проговаривание имени Фродо удерживало его от (тщетной) попытки спасти Барда.  Проскочив через мост, он со всех ног бросился в лес и бежал до тех пор, пока легкие не взмолили о пощаде. Даже тогда он заставил себя идти дальше, потому что понимал — стоит ему остановиться, как начнутся сомнения. А сомнения могут заставить его передумать, повернуть назад и помчаться обратно к руинам как сумасбродному идиоту, каким Нори его считал.  Но сколько бы он не продирался сквозь кусты глубже в лес, крики Назгул, шедших по следу, не умолкали. Хоббит не знал, что это означало — убили ли они Барда (он отчаянно надеялся, что нет) или же разделились, чтобы поймать обоих. Как бы то ни было, они медленно, но верно настигали его.  Мне от них не скрыться, осознал он вдруг с ужасающей ясностью, перепрыгивая какой-то корень. Они найдут меня и отведут к Саурону. И тогда все умрут. Тауриэль, Беорн... и Бард пожертвовали собой впустую. Все, что я делал до этого момента, было зря!  Кольцо потешалось над ним. Проиграл, проиграл, проиграл! Они пришли за тобой, и ты проиграл! Проиграл, проиграл, проиграл!  Заткнись, рявкнул он в ответ, но уже без обычной уверенности. Я не могу думать из-за твоих воплей!  Кольцо не угомонилось. Проиграл, хоббит, ты проиграл! Он придет за Нами, и Мы победим! Тебе не остановить Нас!  Бильбо вздрогнул и, наконец, позволил себе прислониться к дереву. Сердце билось в груди перепуганной птицей, все тело ломило, и с какой бы жадностью он ни хватал ртом воздух, его все равно не хватало. Он понимал, что долго так не протянет.  Я не смогу убежать, но кольцо нельзя отдавать им ни в коем случае, лихорадочно соображал он, перебирая пальцами в кармане. Что мне делать? Закопать его? Швырнуть в реку? Или, может...  Ответ пришел так ясно и отчетливо, что он охнул и сполз на землю. Внимательно обведя глазами темный лес вокруг, он попытался отыскать два водянисто-голубых глаза, без сомнений, неотрывно следившими за каждым его шагом. Не найдя их, он решил действовать открыто.  — Голлум, — прохрипел хоббит, достав кольцо из кармана и вытянув перед собой так, чтобы лунный свет отразился в идеально гладкой поверхности. — Иди и возьми его! Бери кольцо и беги! Не оборачивайся, не дай никому забрать его! Просто беги как можно дальше!  Повисла тишина, и спустя какое-то время два безумных глаза, которые он впервые так жаждал увидеть, показались прямо напротив. Голлум не спешил подходить, а затаился в кустах, наблюдая и взвешивая возможности. Бильбо усмехнулся и слегка толкнул кольцо в его сторону.  — Забирай его и беги, — приказал он снова, и на этот раз несчастное создание послушалось. Быстро и бесшумно, оно выскочило вперед, схватило кольцо и снова шмыгнуло в кусты. Бильбо успел лишь мельком увидеть отблеск белесых глаз, прежде чем Голлума поглотила ночь.  Теперь, когда кольцо скрылось, Бильбо откинулся назад и вздохнул. Он понятия не имел, правильно ли поступил, отдав кольцо, но другого выхода просто не видел. Он остался совсем один, и вокруг все теснее смыкали круг девять неуязвимых противников. Никого не осталось; помощь была слишком далеко; а он слишком устал и вымотался, чтобы и дальше бороться с кольцом. Что ему оставалось?  Извини, Бард, — подумал он, прикрыв глаза и изо всех стараясь не поддаться отчаянию. И вы, Беорн и Тауриэль. Вы умерли, чтобы дать мне шанс сбежать, а я вас подвел. Если нам суждено встретиться в ином мире, надеюсь, вы сможете меня простить.  Одинокий и потерянный, Бильбо молча слушал крики Назгул, становившиеся все громче и громче.

Его отец любил повторять одну и ту же фразу.  — Настоящий гном никогда не плачет о своей судьбе, Даин, — говорил отец — широкоплечий, покрытый шрамами, но в воспоминаниях неизменно улыбавшийся — положив руку ему на плечо. — Он горюет лишь о других, а свои слезы прячет глубоко внутри.  Он часто вспоминал эти слова впоследствии, обнаружив, что вообще не способен на слезы. Еще будучи малышом он не плакал, когда его старший брат был убит при орочьем набеге; не плакал и когда второй его брат погиб под обвалом в шахте. И за себя он тоже не плакал, даже когда повредил руку на тренировке, вдобавок получив нагоняй от матери.

А вот у Фрерина глаза частенько бывали на мокром месте. Более того, в такие моменты они сразу краснели и опухали, а сопровождали их громкие икающие всхлипы, сотрясавшие все его тело и сбивавшие дыхание. Даин всегда наблюдал за этим представлением с превеликим интересом, поскольку Фрерин никогда ничего не делал вполсилы. Его слезы неизменно поднимали во дворце жуткую суматоху, ведь он был всеобщим любимчиком.  Лишь после его смерти Даин осознал, что тот никогда плакал о себе самом.  Они были близки с самого детства. Это неудивительно, потому как они были ровесниками, к тому же младшими сыновьями в своих семьях. Другого выбора, кроме как сплотиться, у них не было, но Даин не сомневался, что при других обстоятельствах все равно сошелся бы с Фрерином. Торин тоже был ему близок, безусловно, но такой связи, как с Фрерином, у них не было. Торина он всегда считал за равного; кого-то, с кем можно поделиться бедами и сомнениями. Но Фрерин... Фрерин — это другое дело. Им он восхищался, за ним он готов был ходить хвостом, ведь в золотом принце было все, чего ему самому так не хватало.  У Фрерина были лучезарные улыбки, и приятный смех, и сверкающие голубые глаза. Он был полон противоречий. Выбрал своим оружием лук не потому, что так было проще, а потому, что владел им хуже всего. Настоял на том, чтобы стать каменщиком, ведь по его мнению это было важнейшим из гномьих искусств. Он никогда не заплетал кос и ходил со свободно разбросанными по плечам светлыми волосами, просто потому что ему так больше нравилось, и не важно, что это шло наперекор всем традициям. Закрыв глаза, Даин все еще мог без труда представить Фрерина, несущегося через каменные холлы, заливаясь смехом, и копна золотых волос развевалась на бегу как знамя.  — Однажды меня запомнят не как одного из рода Дурина, — похвалялся кузен как-то ночью, когда они улизнули с пиршества и укрылись на лестничном пролете. Даин как сейчас помнил пронизывающий холод каменных ступеней, но тогда ему не было до того дела, ведь им удалось прихватить с собой терпко-сладкое медовое вино. — Меня запомнят как Фрерина.  Даин никогда и не думал о нем, как о всего лишь еще одном потомке Дурина. Для него он всегда был просто Фрерином.  Его не оказалось рядом, когда в битве при Азанулбизаре кузен умер у Торина на руках. Даин тогда сражался у ворот, опьяненный жаждой мести за отца и свой народ. Лишь много позже, отдав последние почести отцу и взяв на себя командование оставшимися воинами, он узнал о судьбе Фрерина.  — Умер с улыбкой на губах, окруженный полчищем поверженных орков, — гулял шепот по лагерю. — Золотой Принц, Венец Эребора.  Умер с улыбкой на губах... Да, это на него очень похоже. Фрерин ненавидел грустить, но еще сильнее он ненавидел, когда грустили из-за него. Последние вздохи он истратил бы на то, чтобы утешить Торина, лишь бы не видеть брата опечаленным. Слухи не врали. Когда ему удалось в последний раз взглянуть на тело Фрерина, тот все еще улыбался смерти.  После окончания битвы Торин попросил его забрать тело брата в Железные Холмы и упокоить там, пока не будет возвращен Эребор. Даин согласился, и проделал долгий путь домой, сопровождаемый телами отца и лучшего друга. Они обрели покой в каменном склепе, вместе с его братьями, бабушкой и, чуть позже, дедом. Там Фрерин и оставался по сей день; вечно юный и улыбающийся, среди своего народа, как он и хотел.  Временами, сильно перебрав или вернувшись из особенно тяжелого сражения, он приходил к Фрерину и усаживался прямо на холодный пол напротив каменной гробницы. Даин рассказывал, как прошел день или как его сын снова чего-нибудь натворил. Иногда говорил о Торине, Дис и мальчишках, когда бывало настроение. Но чаще всего он спрашивал, как так вышло, что он жив, а Фрерин — нет. Из них двоих именно Фрерин был одаренным, если уж на то пошло; благословенный принц, которого все так любили. Даин всегда был вторым; тенью, отброшенной в сиянии Фрерина.  Так почему же он жив, и слава его растет, пока его герой гниет в могиле?  Возможно, именно эта вина выжившего заставляла его раз за разом приходить Торину на выручку. Даин прекрасно знал, что имеет полное право отказать своему далекому родственнику и что его семья и советники полностью одобрят такое решение. Он знал, что Торин поймет, если он соберет свое войско и вернется домой. Он с лихвой исполнил свой долг чести, придя ему на помощь после победы над Смаугом. Ни одна живая душа не смогла бы его упрекнуть, откажись он принять участие в безумном противостоянии Мордору.  Но стоило ему лишь помыслить об уходе, самой здравой вещи в таком положении, как перед глазами всплывало его могучее королевство, полное богатств. Он слышал свой народ, прославляющий его имя в каждом уголке его земель, и вспоминал о безмолвной гробнице в глубине горы, где покоился золотой принц, которому не пришлось до этого дожить.  — Однажды меня запомнят не как одного из рода Дурина, — Фрерин — его кузен, его лучший друг, его герой — поклялся однажды, даже не догадываясь, что не доживет и до пятидесяти. — Меня запомнят как Фрерина.  Мир позабыл об одаренном голубоглазом мальчишке; он остался лишь одной из многих ненужных смертей Азанулбизара. Но Даин знал, что будет помнить Фрерина, пока бьется сердце, и стремился оставить наследие, о котором так мечтал его герой.

Что-то давило ему на шею.  Эта мысль первой пробралась в его замутненное сознание. Чья-то грубая хватка сомкнулась на его горле и усилилась, стоило ему пошевелиться. Но, несмотря на боль, он все еще мог дышать. Он сделал отчаянную попытку вырваться, но ему тут же перекрыли воздух. Паника окончательно вернула его к действительности, хоббит распахнул глаза и уставился на нападавшего.  Назгул таращился на него в ответ.  Столкнувшись лицом к лицу с Азогом и Голлумом, Бильбо было решил, что его уже ничем не напугать. Но заглянув в глаза склонившегося над ним призрака, Бильбо понял, что сильно ошибался. Назгул выглядел точно восставший труп. От человека остался лишь скелет, обтянутый белой кожей, где-то натянутой до предела, а где-то свисавшей складками. Остатки волос давно утратили цвет и свисали жидкими ломкими клочьями. Но страшнее всего были глаза — красные, будто иссохшиеся, и совершенно пустые. Точно мертвые.  — Приветствую вас, — выдавил он, ведь Бэггинсы всегда славились утонченными манерами даже оказавшись перед лицом древнего зла. — Не могли бы вы убрать свою руку? Мне несколько неудобно.  К его глубокому разочарованию, Назгул его не выпустил. Наоборот, он стиснул ему горло с такой силой, что перед глазами поплыли всполохи. Инстинктивно вцепившись в душившую его руку, Бильбо попытался ее отцепить, но безуспешно. Темнота начала поглощать расплывавшиеся очертания окружающего мира, в то время как легкие разрывались от нехватки воздуха, а горло все сужалось и сужалось.  Неужели вот так все и закончится?..  Затем призрак внезапно разжал хватку и выпрямился. Бильбо рухнул на колени и судорожно втянул ртом воздух, огнем опаливший горло. Не успел он перевести дух, как его ухватили за волосы и рывком поставили на ноги. Шипя от боли, он косился на назгула, тащившего его к четырем другим призрачным фигурам, восседавшим на своих лошадях чуть в стороне. Не дойдя до них нескольких шагов, назгул неожиданно толкнул его в сторону остальных, и Бильбо, спотыкаясь, полетел вперед, в последний момент сумев удержать равновесие.

Растирая пальцами горящий скальп, Бильбо всмотрелся в высокие фигуры, неотрывно следившие за каждым его движением. Липкий ужас уже начал просачиваться ему под кожу, заставляя язык прилипнуть к небу, а руки мелко трястись. Дыхание Тьмы — особая аура, которую источали призраки — уже начинала влиять на него.  — Где оно? — Спросил один из призраков глухим напряженным голосом. От этого скрежещущего звука Бильбо невольно содрогнулся. В нем слышались надрывные хрипы многих веков убийств и разрушения. Если бы у смерти был голос, то он звучал бы в точности так же.  — Пропало, — с трудом выговорил хоббит, обхватив себя руками в попытке защититься от лизавшего кожу холода. — Вы ведь и сами это знаете, не так ли? Вы же чувствуете, как оно ускользает.  Назгул чуть склонил голову набок, и у Бильбо скользнула мысль, что тот усмехается.  — Не важно. Очень скоро оно будет у нас.  Бильбо тихо фыркнул и заставил себя взглянуть призраку в глаза сквозь путаницу свалявшихся волос:  — Это мы еще посмотрим.  Всадник медленно склонился ниже, и лунный свет упал на его лицо. Бильбо вздрогнул и, не задумываясь, отшатнулся. Хоть древний король был так же отвратителен, как и его спутник, в его серебристых глазах сверкала особая жестокость. Обладатель этих глаз искренне наслаждался всеми злодеяниями, которые творил по приказу своего не менее жестокого хозяина.  — Ты боишься нас, — проговорил он, растягивая сморщенные губы в насмешливом оскале. — Молодец.  — Н-не по своей в-воле, — храбро заспорил хоббит, заикаясь. — В-ваша м-магия заставляет в-все ж-живое бояться. Иначе м-меня бы так н-не трясло.  Призрак выпрямился в седле одним резким движением:  — Высокомерное создание. Если бы мой Хозяин не нуждался в тебе, я показал бы тебе, почему нас стоит бояться.  Бильбо моргнул, сердце его провалилось в пятки:  — Н-нуждался?..  — Я не убью тебя, Бэггинс, — с издевкой заверил его мертвец. — Но ты об этом горько пожалеешь, когда попадёшь в руки Хозяина.  Шанса осознать подлинный смысл этих ужасных слов Бильбо не представилось. Его с головой накрыла темнота.

Следующее пробуждение отозвалось непреодолимой слабостью во всем теле. Ему в рот впихнули что-то горькое и сухое, словно горсть золы. Он закашлялся и попытался увернуться, но твердая рука удерживала его за подбородок. У него не оставалось иного выбора, кроме как судорожно сглотнуть и молиться, чтобы его не стошнило. После этого рука, удерживавшая его лицо, пропала, и он оказался свободен. Бильбо медленно поднял глаза на возвышавшуюся над ним фигуру. Это был призрак.  Проклятье. Неужели все это мне не приснилось.  Не обратив внимания на его разочарованный вздох, призрак ухватил хоббита за ворот куртки и забросил в седло стоявшей рядом лошади. Бильбо тут же вцепился в темную гриву, не решаясь взглянуть на землю, оставшуюся далеко-далеко внизу. Затем, к его удивлению и ужасу, призрачный всадник вскочил следом в седло и устроился прямо позади хоббита.  Близость назгула отозвалась острой болью в висках и туманом, быстро заволакивавшем зрение. Бильбо сильнее стиснул пальцы, борясь с накатившей дурнотой. Краем сознания он ощущал близость остальных всадников. Неожиданно прямо перед его лицом оказался потрепанный кисет.  — Съешь, или умрешь, — приказал назгул.  С трудом протянув руку, хоббит забрал мешочек и заглянул внутрь. К своему удивлению, он обнаружил там ворох листьев редкого, но знакомого ему растения.  Королевский лист. Они дают мне королевский лист, чтобы подавить эффект собственного влияния. Значит, они и вправду намерены сохранить мне жизнь.  Бильбо затянул кисет и спрятал под курткой.  — Почему вы не даете мне умереть?  Призрак хранил молчание.  — Куда мы направляемся?  — Узнаешь, когда придет время, — ответил ему зловещий хрип, и назгул пустил лошадь в галоп.  Бильбо передернуло. Всадники, и он вместе с ними, скакали прочь от Дол Гулдура. Прочь от друзей.  Трудно поверить, но путешествовать в компании пяти мертвецов, столетиями несших в мир боль и разорение, оказалось невыносимо скучно. После их первой встречи призраки больше не пытались причинить ему вреда и вообще словно не замечали его присутствия. О нем вспоминали, лишь когда приходило время дать ему еды, воды или королевского листа. Если он пытался сопротивляться, они впихивали в него все это силой. Они действительно были намерены довести его до неведомой цели живым во что бы то ни стало.  Несмотря на усилия призраков, большую часть времени хоббита преследовали слабость и дурнота. Голова непрестанно болела, а пробиравший до костей холод не отступал в любое время дня и ночи. Бильбо был бы счастлив забыться сном и больше не просыпаться, если бы ему позволили.  Дни летели за днями, и вот однажды лес вдруг остался позади, всадники устремились на юг. Когда, наконец, Бильбо понял что к чему, внутри у него все оборвалось. Лишь одна причина могла звать их на юг, и это было вовсе не тепло.  Они направлялись в Мордор.  Он спешили к Саурону.

У Бильбо остались весьма скудные воспоминания о тяжелой болезни, напавшей на него, когда он был еще ребенком. Целыми днями напролет он лежал в постели, а родители несли неусыпное бдение, изо всех сил заботясь о нем, пока маленькое тельце боролось за жизнь. Болезнь терзала его где-то между сном и явью. Он был не в состоянии отличить вымышленное от настоящего, и даже несколько раз наносил увечья себе и родителям. Лишь когда лихорадка отступила и его организм достаточно окреп, он снова научился видеть разницу. Этот, несомненно, пренеприятнейший опыт занял одно из почетных мест в списке «Редкостная гадость» с пометкой «По возможности избегать».  Чем дольше тянулось путешествие с назгулами, тем стремительнее сознание обволакивал зыбкий морок. Поначалу это было едва заметно, ведь призраки старались подавлять свое тлетворное влияние и постоянно пичкали его королевским листом. Тем не менее, вскоре слабость и усталость стали его неотъемлемыми спутниками, как и пронзительная головная боль. С каждым часом, проведенным рядом с проклятым созданием, сидевшим у него за спиной, Бильбо все сильнее проваливался в забытье. Даже постоянные неудобство и ломота во всем теле теперь не могли помешать дремоте, смыкавшей тяжелые веки. Он надеялся, что сон принесет облегчение.  Как бы не так.  Барахтанье в пучинах собственного сознания оказалось куда страшнее пяти призрачных всадников. Даже в таком состоянии от хоббита не ускользнула горькая ирония происходящего.  — изломанное тело Тауриэль лежит на припорошенной снегом земле. Грудная клетка вывернута наружу, а сердце вырвано. Ореховые глаза невидяще смотрят в серое небо. Прекрасное лицо навсегда застыло, перекошенное ужасом и болью —  Всадник ударил его под колено. Бильбо вздрогнул и проснулся. Убедившись, что пленник открыл глаза, призрак снова перевел свое внимание на лошадь и стелившийся впереди путь. Бильбо подслеповато всмотрелся в даль, но не увидел ничего, кроме нескончаемой линии горизонта. Похоже, конец пути еще не близок.  — Фили и Кили омыли от крови и грязи, страшные раны искусно зашили. На них надели лучшие одежды и доспехи, какие только удалось сыскать. Они были принцами Эребора, и будут похоронены со всеми полагающимися почестями, которых не успели познать при жизни —  Когда он снова пришел в себя, уже занимался рассвет. Назгулы могли путешествовать лишь по ночам, а дни были вынуждены пережидать в глубоких впадинах и пещерах. Хоббит вздохнул, когда всадники свернули вбок и направились на поиски убежища. Ему уже опротивело спать в сырых норах в компании трупов.  — детишки Барда принимаются плакать, увидев тело отца. Младшая падает на землю и трясет его руку, умоляя подняться и прекратить эту глупую шутку. Старшая девочка опускается рядом и стискивает сестру в объятиях, пряча слезы в ее пушистых волосах. Его сын продолжает стоять; узкие плечи содрогаются от беззвучных рыданий, крупные слезы медленно стекают по бледному лицу. Он поворачивается к Бильбо, и в глазах, доставшихся ему от отца, стоят лишь боль и немой укор —  Завидев впереди Черные Врата, Бильбо почувствовал удивительное спокойствие. Собственная судьба стала ему ясна с того самого момента, как они покинули Лихолесье, и прошедшего времени было вполне достаточно, чтобы с ней примириться. Перейдя столетний порог, он перестал бояться смерти. На самом деле, он ждал ее с нетерпением. Будет здорово вновь увидеть родителей и, наконец, узнать, что лежит за сумеречной пеленой. Страх конца был уделом молодых и суеверных. Эти черты Бильбо давно уже оставил позади.  — Фродо улыбается, и сверкающие голубые глаза напоминают ему об одном давно почившем короле. Его племянник совсем не похож на Торина, и все равно он любит его не менее отчаянно. Он дал себе негласное обещание ни за что не допустить, чтобы с Фродо что-нибудь приключилось. Он не подведет своего племянника так же, как когда-то подвел Торина. Но позже он нарушит эту клятву, бросив проклятое кольцо на попечение своего единственного сына —  С трудом открыв глаза, Бильбо обнаружил, что лежит на полу. Он был не один. Стоило лишь ему заглянуть в искаженные янтарные глаза, как все стало по своим местам.  — Ну здравствуй, Бильбо Бэггинс, — Саурон — ты уничтожил все, что мне было дорого — проговорил негромким голосом, в котором сквозило эхо минувший эпох. — Как же долго я ждал нашей встречи.  — Не могу сказать того же, — буркнул хоббит. Обезоруживающая прямота была одним из преимуществ, которые давала старость.  Саурон склонил голову набок. Такое простое человеческое движение казалось неестественным для подобного существа. Не то чтобы отсутствие лица и настоящего тела из плоти и крови вызывало затруднения. Темный Властелин был словно соткан из теней; невесомые сгустки тьмы свивались между собой, образуя человекоподобный вытянутый силуэт. Присмотревшись, Бильбо разглядел, как тени колышутся внутри. Единственное, что казалось созданным из плоти — это окруженные кроваво-красным ореолом янтарные глаза.  — Очарователен, как я и думал, — отозвался Темный Властелин словно бы с нотками сухой издевки. Словно бы у Темного Властелина имелось чувство юмора. Бильбо грызли сомнения по этому поводу: в его понимании существа, подобные Саурону, не должны были обладать ни чувствами, ни юмором. Все-таки было бы попросту нечестно, если бы всякие Темные Властелины заполучили и безграничную силу, и чувство юмора.  Вот и все. Я окончательно рехнулся. Стою и гадаю, любит ли Саурон потравить шуточки, когда следовало бы думать о неминуемой смерти. Ну точно, эти дрянные призраки повредили мне рассудок.  — Это из-за тебя я оказался здесь? — Спросил он, уставившись на высокую фигуру. В нос бил какой-то странный запах: сладковатая смесь гнили, серы и дегтя. Но что его источало — сам Властелин или что-то другое — Бильбо понять никак не мог.  — Да, — коротко ответил тот, не утруждаясь вдаваться в подробности.  — Но зачем? Как? Как ты сумел протащить мою душу и себя обратно в прошлое?  Саурон издал что-то вроде смешка, но звук больше напомнил завывание ветра в бурю:  — С чего мне тебе отвечать?  — А как же просветить недалекого смертного? Тебе ведь не частно выпадает такой шанс, — заметил хоббит. Уйти по-геройски никогда не входило его планы, так что можно было не отказывать себе в удовольствии поехидничать напоследок.  — Твоя правда, — признала тень. — Что ж, тогда слушай и попробуй понять. Глядя на мир, ты видишь лишь одну грань, лишь одно измерение, ведь так?  Определенно надвигался монолог. Слухи о жестокости Саурона подтвердились.  Смирившись со своей участью, Бильбо кивнул.  — Все потому, что ты — смертный. Всего лишь жалкое создание, которому не хватает сил заглянуть за пределы собственного существования, — бесплотный сумрак явно глумился над ним. — Я же, в свою очередь, таких неудобств лишен. Я вижу твое измерение, измерение Валар, измерение мертвых и еще многие, каких ты даже вообразить себе не сможешь.  Бильбо закатил глаза:  — Я все еще жду ту часть, где ты переходишь к сути.  — Не беспокойся, мы уже близко, — уверил его похититель, взмахнув бесформенной рукой. — Ты был уже на последнем издыхании, когда отправился в Бессмертные Земли. Твоя душа начала просачиваться сквозь щели между миром живых, миром мертвых и Бессмертными Землями. В тот момент я и решил нанести удар. Поглотив часть твоей души — твоей сути — я увлек нас обоих в омут времени. Оттуда легко было попасть в прошлое, где я все еще полноправно существовал.  Сердце Бильбо рухнуло в пятки:  — Т-ты... Ты п-поглотил ч-часть м-меня?  Саурон кивнул, и янтарные глаза сощурились:  — Именно так. Я поглотил часть твоей души, впитал в себя. И знаешь, что произошло тогда? Разумеется, эти жалкие крохи придали мне сил, но, что гораздо важнее, я получил доступ к твоим воспоминаниям.  — Нет, — решительно заявил Бильбо, медленно начиная качать головой. — Нет, нет, нет, нет...  — О, да, — отозвалась тень с нескрываемым ликованием. — Каждый миг, каждая секунда твоей жизни, каждая мимолетная мысль — я познал все. Твою смехотворную одержимость своими книжками; жалкую тоску по глупому гному; и твою бесконечную вину за судьбу своего драгоценного племянника. Я видел все и сумел использовать, чтобы растравить твою боль и с ее помощью осуществить свой план; тот самый, которому ты так послушно следовал все это время.  Бильбо испугался, что вот-вот потеряет сознание. Или его стошнит. Или он начнет кричать что есть мочи.  — Я не... Почему я все еще жив? Зачем было приводить меня сюда?! Чтобы поиздеваться?! Посмеяться мне в лицо?!  Темный Властелин сухо усмехнулся:  — Не будь глупцом. Твое мнение ничего для меня не значит. Разумеется, нет. Я привел тебя сюда, чтобы в дальнейшем беспрепятственно поддерживать в тебе жизнь. Видишь ли, поглощение чужой души имеет свою цену. По этой причине я долго искал другой способ одержать победу, но, как видишь, тщетно. К сожалению, оказавшись запертым в абсолютной пустоте, я был загнан в тупик, и другого выхода не было. Итак, решившись соединить наши души, я создал между нами нерушимую связь. Обрек на вечное сосуществование. Проще говоря, ты умрешь — я умру.  — Я же хоббит. Тебе следовало бы знать, что наш век краток, — напомнил Бильбо со злорадной ухмылкой.  Сотканное из теней создание рассмеялось, заставив хоббита вздрогнуть.  — Бессмертия не так уж сложно достичь. Мне нужно всего лишь, чтобы ты был жив; состояние твоего разума не имеет никакого значения.  Бильбо оскалился в ответ на эту неприкрытую угрозу:  — Я скорее убью себя, чем позволю тебе жить.  — Вот поэтому я и привел тебя сюда, — пояснил Саурон, сверкнув кровавыми всполохами янтаря. — Я больше не могу рисковать, предоставив тебя самому себе; тебя запросто могут убить. Я и так слишком долго принимал этот риск, чтобы дать время своей армии набраться сил, не раскрывая своего существования.  — А кольцо? Почему ты не пришел забрать его, как только я его нашел?  — Я же знал, что ты решишь отнести его в Мордор. Зачем тратить время, выслеживая тебя, если ты сам принес бы его мне рано или поздно?  Этот выродок на все знал ответ.  — Что ж, не хочу тебя расстраивать, но у меня его нет.  — Я заметил, — кивнул Темный Властелин. — Но разыскать его будет не сложно. Мне ведь известно, у кого оно.  — А я? Что ты собираешься делать со мной?  — Ты останешься здесь, под моим присмотром, и не сможешь себе навредить, — отозвался мрак, отступая в сторону железной двери. — Устраивайся поудобнее, Бэггинс. Ты больше не покинешь этой темницы.  Бильбо оторопело смотрел, как неясная фигура растворяется за тяжелой дверью. Как только она с грохотом захлопнулась, воцарилась кромешная темнота. Невозможно было разглядеть даже собственной руки прямо перед глазами.  — Что ж. Не такого конца я ожидал, — проговорил он вслух, чтобы отогнать оглушающую тишину.  А затем он расхохотался, ведь только это ему и оставалось.  Я ждал совсем не этого...

Его мучали видения —  — о теплой (мягкойтвердой) кровати в далеком Шире (РивенделлекакаяхолоднаяземляЭреборе) и о всяких вкусностях (едаголод). Все его друзья и семья собрались вместе (ложьвселожьвсемертвы), и все были счастливы. Он смеялся (плакалкричалулыбался) вместе с ними, празднуя —  — Бильбо? Бильбо, проснись!  — он бежал от чего-то (СмаугаАзогаСауронасебя) и двигался так быстро, как только мог. Легкие жгло, ноги сводило судорогой, но он не останавливался. Он знал, что если остановится, то (воспоминанияскорбьвиназлостьстрахотчаяние) его прикончат —  — Проклятье, взломщик, очнись же!  — эти голубые глаза (ФродоТорина) неотрывно следят за каждым его шагом, он видит их, даже сомкнув веки. Целая жизнь, полная скорби (мнетакжальумоляюпростименя), не смогла истереть из памяти эти глаза —  — Бильбо, прошу тебя... пожалуйста, вернись...  — Мы бредем... чрез Мглистых Гор хребет —  — Умоляю тебя, только не умирай. Слышишь? Только не умирай!  — В пещеры, где... не брезжит свет —  — Бильбо.?  — Наш путь лежит... сквозь тьмы гранит —  — Ты здесь.?  — Чтобы найти... злато в пути —  — Бильбо!  — и он очнулся.

В твоем имени все сияние весны)  — Весна — это возрождение мира из зимнего праха, — объяснил отец — adar/мой король/тот, кто дал мне жизнь — в ответ на его вопрос. — Это начало новой жизни, исток всего. Моя любимая пора, когда теплые ветры приносят с собой мечты и надежды. Потому ты и получил это имя, aur.  Трандуил. Торжество весны. Даже его прозвища — aur/лучик/мое солнце/свет моей жизни — были отголосками его имени.  — Ты — мой путеводный свет, Трандуил, — проговорил отец, ласково убрав с лица белокурую прядь, чтобы оставить на бледном лбу прощальный — gwann/разлука/ты снова меня бросаешь — поцелуй. — Всегда помни об этом.

Ты забыл)  Отец назвал его во имя надежды; вот кем Орофер — великое древо/тот, кто стремится к небесам словно ветвь/отец, в чьей тени он вынужден прозябать — всегда его считал. Надеждой и мечтой о новом времени, новом поколении. Нарекая своего сына, он выбрал значение попроще — Леголас/зеленый лист/свежий весенний побег — потому что и надежды у него были скромнее. Он назвал своего сына молодым листом, подхваченным ветром, но не упавшим на землю, чтобы пожелать ему той же стойкости.  (Ты бы никогда не обрушил на плечи Леголаса тяжкое бремя своих ожиданий и надежд, как твой отец)  Отец был лучше него. Орофер был милостив и мудр — beleg/великий и могущественный/сильный духом — и любил свой народ всем своим существом. Он не хранил обид и легко прощал врагов. Неприязнь — delu/злоба/ярость — была недоступна его пониманию. Великодушие отца не оставляло места презрению.  (В отличие от тебя, сочащегося ненавистью и гневом)  Леголас был чем-то на него похож. Зло не касалось его сердца, тьмы в нем едва хватало на простое недоверие. Он мог гневаться, драться и возмущаться, но ни за что не стал бы хладнокровно перерезать горло жене своего врага, пока тот беспомощно наблюдал бы за этим со стороны. Он не смог бы безучастно смотреть, как целое королевство обращается в пепел, слыша обращенные к нему мольбы о помощи. Ему было не понять, каково это — изнутри сгорать от необходимости — baur/жажда/одержимость/страстное желание — убивать и разрушать, чтобы заполнить зудящую пустоту в груди.  (И ты этому рад, ведь желаешь ему совсем иного)  Он всегда отличался — iâ/отчуждение/пропасть/одиночество — от своих отца и сына. Ему не полагалась любовь народа за сострадание и мудрость. Его уважали за силу и благодарили защиту; чужаки глядели на него с опасением и недоверием; дальние родичи относились к нему с замешательством и пренебрежением. Лишь одни глаза смотрели на него так, словно он своими руками зажигал на небесах луну и звезды — то были глаза его сына. На остальное ему было наплевать. Ему не было дела до остального мира и его обитателей. Все, что имело значение — сын — iâr/моя кровь/мое наследие/моя семья — любил его, и этого было достаточно.  Различия воздвигли глухую стену между ним и отцом. Даже будучи ребенком он не понимал, отчего Орофер сидит за обедом среди простолюдинов, словно среди равных; чего ради он посещает города людей и гномов без особых целей. Мудрый король так заботился о других, что во всем ставил себя на последнее место. И однажды он с готовностью сложил голову ради благополучия обитателей Средиземья.  (И лишь за одно это ты будешь ненавидеть их всех до скончания веков)  Это непонимание осталось с ним и спустя века. Полурослик — filigod/пташка/вечно хлопочет/такой крохотный — напомнил ему Орофера. Этот недомерок любил своих бестолковых козявок — Hadhodrim/гномы/дураки/земляные черви/гордые упрямцы — так сильно, что готов был умереть за них. И не важно, любили ли они его в ответ; он без колебаний шагнул бы в огонь ради их спасения. В этом совершенно не было смысла.  (Но все равно ты восхищаешься им, ведь сам на такое не способен)  Лишь по этой причине он согласился заключить союз. Не потому, что в глубине души беспокоился из-за Саурона или за полурослика, но чтобы, наконец, понять. Он желал выяснить, что за странная сила заставляет их так отчаянно сражаться ради какой-то ерунды.  (Возможно, если ты познаешь эту истину, то сумеешь простить этот мир за то, что отнял у тебя отца)

Бильбо медленно моргнул, пытаясь сфокусироваться на нависшем над ним лице.  — Привет, Нори. Ну и вид у тебя.  Вот это наблюдательность...  Нори — с торчавшим из плеча обломком копья и стремительно растекавшейся лужицей крови у ног — фыркнул и язвительно ответил:  — Большое тебе спасибо, взломщик. Да ты и сам выглядишь просто сногсшибательно. Не каждый труп решится помериться с тобой свежестью.  — Возьми себя в руки. Завидовать нехорошо, — отозвался он, снова обессиленно смыкая веки и принимаясь растирать лицо. — Проклятье. Я все еще сплю? Ты мне снишься?  Нори неодобрительно цокнул языком и осторожно помог хоббиту принять сидячее положение.  — Не смущайся, я все понимаю. Не одному тебе моя чудесная особа является в сладких дремах. Только не говори об этом Торину, ладно? Я не вынесу еще одной отповеди.  Бильбо распахнул воспаленные глаза и с подозрением окинул взглядом сидевшего перед ним гнома:  — Нори? Неужели это и вправду ты?  — Кажется, мы это уже обсуждали, — проговорил пронырливый гном и озабоченно оглядел хоббита из-под сведенных бровей. — Что с тобой случилось? Головой ушибся?  — Ты умер. В моем сне, — выдавил он, с трудом пропуская воздух сквозь огрубевшие горловые связки. — Вы все умерли. Как и в тот раз. В другой жизни. Или в этой? Не могу вспомнить...  Нори на мгновение не мигая уставился на него своими пытливыми зелеными глазами. Затем, пробормотав что-то грубое на своем родном наречии, гном быстро вскочил на ноги. Вопреки злости, звеневшей в голосе, рука, помогавшая Бильбо подняться, была теплой и твердой. Он даже мягко поддержал хоббита, когда тот пошатнулся, а после осторожно подхватил, когда того все-таки подвели ноги.  — Полегче! Так, взломщик, обопрись-ка на меня, — велел Нори, подставив другу плечо. Бильбо охотно прижался к теплому телу и втянул носом запах кожи, дыма, пепла и грязи.  — В чем ты валялся? — Пробурчал он гному в плечо.  — Не валялся. Ползал, — поправил его Нори, начиная осторожно продвигаться к выходу из темницы, — и копал. Очень много копал. Не представляю, как Бофур и Бифур могли работать в шахтах. Мне одного дня хватило с лишком.  — Из тебя вышел бы отвратительный шахтер. Ты бы со скуки сталкивал остальных во всякие дыры, — заметил хоббит вяло.  Нори весело крякнул:  — Ты меня слишком хорошо знаешь.  Бильбо что-то неразборчиво промычал, а затем заставил себя приподнять голову и окинул взглядом темные пустые коридоры, расходившиеся во все стороны.  — А где все? Мы куда-то опаздываем?  — Да, на выход, — пробубнил гном, волоча хоббита за собой. — От этого вашего спасательства у меня поясницу ломит. Постарайся больше не влипать в такие истории, ладно?  Хоббит оскорбленно поперхнулся, оттолкнулся от гнома и тут же впечатался в стену:  — Какие глупости, я тебе не девица в беде! Подай мне меч, я буду драться!  — Ты насадишь себя на острие, пока будешь катиться с лестницы, — сухо ответил Нори, осторожно подхватив хоббита под локоть и вернув в прежнее положение у своего плеча. — Держись рядом, пока мы не выйдем к остальным. Столько трудов сгинет напрасно, если ты сейчас помрешь!  Полурослик продолжал пыжиться и ткнул друга локтем под ребра:  — Я бы не упал с лестницы...  — Ну конечно нет, — согласился гном на удивление легко.  — Вот именно, — буркнул Бильбо и потер глаза свободной рукой. — Как же я устал. Стоп, а отчего я так устал? Нори, кажется, я не выспался.  Гном нетерпеливо шикнул на него и склонил голову набок:

Отоспишься, когда мы выберемся отсюда. А теперь помолчи минутку. Я пытаюсь слушать.  Бильбо мигнул и тоже склонил голову набок. Сосредоточившись, он различил вдалеке глухой грохот множества бегущих ног.  — Нас кто-то встречает?  — Не совсем, — напряженно ответил Нори и потянул его в боковой переход.  Хоббит послушно брел за ним по запутанному лабиринту темных коридоров, отрешенно гадая, как же его друг умудряется ориентироваться среди этих совершенно одинаковых проходов.  — Ужасная планировка, — пробурчал он сам себе, презрительно шмыгнув носом. — Моего батюшку от такого хватил бы удар...  — Да что ты там бормочешь? — Встревоженно покосился на него Нори. — Нужно как можно скорее показать тебя Оину.  — Оину? — Повторил он — съеден заживо чудовищем; его крики до сих пор звенят у Бильбо в ушах — нерешительно. — Он тоже еще жив?  Нори застонал:  — Что б меня Махал жахал...  — Звучит вкусно. Что-то такое я пил... Это ведь похоже на эль? Подожди, а это не джин? Нет-нет-нет... Но точно же не вино?  Нори ничего не ответил, но напряженные пальцы стиснули локоть хоббита еще сильнее.  Спустя какое-то время вереница коридоров вывела их к лестничному пролету. Благодаря стараниям Нори спуск дался им без особых приключений. Достигнув окончания лестницы, они с удивлением обнаружили дожидавшихся их гнома и эльфа.  — О, Фили, — выдохнул хоббит. — Как же я рад тебя видеть. Я думал, вы с братом снова умерли. Какое счастье, что это не так!  Фили удивленно вздернул брови, застыв среди груды орочьих тел. В каждой руке он держал по клинку и был покрыт толстым слоем крови и грязи от макушки до пят.  — Чего это он? — Уточнил недоуменно молодой гном.  — Понятия не имею. Похоже, он где-то приложился головой, — пояснил Нори, подтаскивая Бильбо ближе и перекладывая на попечение принца. — А может, и умом тронулся из-за этих уродов. В любом случае, нужно срочно отвести его к Оину.  — Принц Леголас, — приветственно воскликнул хоббит, разглядев молча наблюдавшего за этой картиной светловолосого эльфа. — Ты совсем как твой папенька, когда вот так зыркаешь по сторонам. Не делай так. Твой папаша симпатичный, но вместо сердца у него булыжник. Не бери с него пример.  — Ох, Махал, — протянул Фили, пока Леголас подбирал слова, застыв в неодобрительном изумлении.  — Это тоже напиток? Как «Махал-жахал»? — С любопытством уточнил Бильбо, вопросительно глянув на Нори. — А можно мне попробовать? У кого бутылка? У Двалина? Погодите, а он тоже жив?  Стоны Фили стали стремительно переходить в подвывание; Нори плотно прикрыл глаза, словно считал до десяти. Впрочем, это можно было бы счесть за неуважение. Когда речь шла о Бильбо, стоило начинать минимум с тридцати.  — Бильбо, послушай. Все живы, — принялся терпеливо увещевать Фили, взглянув на хоббита своими — потухшими и пустыми, застывшими на Кили, ведь он до самого конца защищал своего брата — голубыми глазами. — Они ждут нас прямо за воротами. Понимаешь? Мы пришли, чтобы вызволить тебя из Мордора. Ты вернешься домой, в Эребор.  — Домой? — Тихо повторил он, моргнув. — Мой дом... там...  — в уютной норе, полной давно знакомых книг и потертых стеганных одеял — у походного костра, где приглушенный смех и низкие голоса убаюкивают его перед сном — среди развалин погибшего города, полных шепота прошлого — там, где синие глаза и легкая усмешка, от которых у него тает сердце —  — ...льбо? Бильбо?! Да что с ним происходит?!  — Снова отключается. Такое уже было, когда я его нашел, но я так и не понял, как вывести его из этого...  — Он совсем плох. Нужно спешить, пока не стало слишком поздно.  — Фили, — проговорил он негромко, оборвав обсуждение, робко заглядывая принцу в лицо. — Мне кажется, у меня больше нет дома. Я... думаю, я потерял его...  Глаза Фили потемнели — в них бушевала буря несправедливых обвинений и боли предательства, зачтозачтозачто — и рот изогнулся в оскале, внезапно явив могущественного и сурового короля, каким он однажды станет.  — Нет, Бильбо, у тебя есть дом, — твердо напомнил ему принц, мягко стискивая худые плечи. — И мы отведем тебя туда.

Хоббит покорно брел вперед по незнакомой крепости. Леголас шел впереди, Нори замыкал шествие, а Фили шагал рядом с ним, ни на секунду не выпуская из руки тонкого запястья, будто Бильбо — какой-то глупый ребенок, который тут же потеряется, стоит лишь на миг оставить его без присмотра. Хоббит постепенно стал понимать, как тяжело все это время жилось Кили с таким старшим братом.  — Где мы? — Поинтересовался он, когда в голове немного просветлело. В висках все еще тупо стучала боль, а воспоминания плавали в тумане, но мыслить стало немного проще.  — В Мордоре. Ты попал в плен к Саурону, помнишь? — Негромко ответил Фили.  Хоббит кивнул и растрепанные волосы неожиданно упали на глаза, слегка напугав его. Когда только его косички успели расплестись?  — Помню. Он послал за мной своих всадников. Они старались не навредить мне, но, похоже, у них ничего не вышло.  Принц кашлянул:  — Вот уж точно.  — Зря старались. Только нам под силу удержать тебя в живых, — заметил Нори.  — Кстати, а где они? — Удивился Бильбо, глянув на светловолосого принца. — И где Саурон? Почему здесь так пусто?  — Они сейчас у Черных Врат, — отозвался Леголас, не оборачиваясь. — Мой отец, король Торин и лорд Даин в данный момент возглавляют штурм.  Полурослик несколько раз моргнул, не в силах уместить эту мысль в голове.  — Но... как это возможно? Их армии были уничтожены в Битве Пяти Воинств.  — Дядя обзавелся кое-какой помощью, — пояснил Фили, одарив хоббита короткой усмешкой. — Он нанял людей из Рохана, Гондора и среди вольных наемников. А дядя Даин призвал остатки своих сил с Железных Холмов.  Бильбо растерялся:  — Но зачем? Им же ни за что не взять штурмом Черные Врата.  Позади раздался протяжный вздох Нори. Гном легонько постучал костяшками хоббита по макушке:  — Они не пытаются взять их, Бильбо. Они всего лишь отвлекают на себя внимание, чтобы мы в это время пробрались внутрь и вызволили тебя.  Полурослик нахмурился и изогнул шею, чтобы взглянуть на шагавшего следом гнома:  — Так это что... спасательная операция? Это все из-за меня?  — А чего ты удивляешься, — проворчал Фили, мягко сжав ему запястье. — Ты правда надеялся, что мы позволим тебе улизнуть в Мордор в компании троих незнакомцев?  — Они никакие не незнакомцы... — заспорил было хоббит, но поперхнулся, вспомнив о своих пропавших друзьях. — Послушайте, ваше высочество, я должен поведать вам о Тауриэль. Она...  — Я уже знаю, — прервал его эльф, не выдав голосом того, о чем поведала затвердевшая линия плеч. — Мы нашли их с Беорном. Они живы, но едва. Они... у них тяжелые раны. С некоторыми не под силу справиться даже лучшим нашим целителям.  Его сон (воспоминание?) об искореженном теле Тауриэль понеслось перед глазами, и Бильбо с трудом сдержал всхлип.  — А как же... Бард? Он же не.?  — То же самое. Борется за жизнь, — проговорил Фили, нервно облизнул губы и отвел глаза. — Бильбо, он... сомневаюсь, что он когда-нибудь снова сможет ходить.

Хоббит зажмурился и содрогнулся от мысли о прикованном к постели друге.  — Нет... Нет, нет, нет. Бедный Бард. Это все из-за меня.  — Они нам все рассказали, — тихо добавил Нори. — Точнее, Тауриэль рассказала. На тот момент лишь она могла говорить. Мы отправили их прямиком во дворец лесных эльфов. Пока никаких скорбных вестей о преждевременной кончине нам не прилетало.  — Уверен, они выкарабкаются, — заверил его Фили, искоса бросив осуждающий взгляд на Нори. — Они сильные. Сумели пробыть с тобой так долго и не двинуться рассудком.  — По-моему, это за мой рассудок стоит беспокоиться, — пробормотал Бильбо, открывая глаза. — Как вы трое умудрились пробраться в... где мы конкретно?  — В Барад-дур, — вклинился Леголас.  — Прошли через Бред Литуи. Проползли, если быть точным, поскольку мы по возможности пользовались старыми тоннелям, — ответил гномий принц.  — Как.?  Нори оглушительно фыркнул:  — Мы же гномы, Бильбо. Камни и горы — наша жизнь.  — Но почему именно вы трое? — Поинтересовался он, растирая лоб. — Ладно Нори, это я могу понять, но Фили? Принц Леголас?  — Я лучший по части бесшумного передвижения, если не считать Нори, — негромко заметил Фили, но замолк и затряс головой. — Хотя нет, на самом деле, Ори лучший, но Дори с Нори его не пустили.  — Тебе повезло, что мы тебя пустили, принценыш, — буркнул Нори, шутливо пнув младшего гнома под колено.  — Я пошел с ними по просьбе Тауриэль, — добавил Леголас, бросив на Бильбо короткий взгляд через плечо. — Она очень беспокоится за вас, Мастер Бэггинс.  — «... Я поглотил часть твоей души...» —  Бильбо передернуло, и он прижался к направлявшему его гному.  У нее есть на то все причины.

Мордор представлял собой пустынное царство пепла и серы. Тяжелый воздух был пропитан едким дымом, скрывшим небесный свод за пыльной завесой. Камни и песок, устилавшие мертвую землю, были настолько острыми, что даже жесткие пятки хоббита с трудом могли по ним ступать. Но хуже всего был нестерпимый жар.  — Далеко еще до тоннелей? — Прохрипел Бильбо, следом за своими спасителями взбираясь по узкой тропке на крутой горный склон. Рубашка липла к влажной коже мерзким комком, а пот все струился и струился по шее, стекая за шиворот. Отвратительные ощущения.

Уже почти пришли, — отозвался Фили, обеспокоенно оглянувшись. — Ты устал? Можем сделать передышку.  Полурослик вяло покачал тяжелой головой:  — Не стоит. Я в порядке.  Фили не выглядел убежденным, но спорить не стал. По правде говоря, Бильбо очень хотелось бы остановиться и хоть немного отдохнуть, но желание поскорее покинуть Мордор было еще сильнее. Так что, не обращая внимания на боль в теле и легкое головокружение, он заставлял себя делать шаг за шагом. Если повезет, они благополучно доберутся до тоннелей, и он не свалится без чувств прямо с горы.  Позади шел Нори, по-видимому, вознамерившийся сменить Дори на посту заботливого надзирателя. Отчасти Бильбо был тронут участием обычно отчужденного гнома, но в большей мере все же раздражен чрезмерно снисходительно-опекающим отношением, словно к беспомощному ребенку. Все-таки он прожил сотню (или полусотню?) лет не благодаря одной лишь удаче, что бы там ни говорил по этому поводу Гэндальф.  Сначала одну ногу, потом вторую, отдавал он твердые указания своему телу, упорно продолжая подъем.  Когда спустя целую вечность они, наконец, добрались до входа в тоннель, Бильбо без лишних размышлений привалился спиной к стене и сполз на землю, вытянув перед собой натруженные ноги. Все тело горело так мучительно, что хотелось просто лечь и умереть. Эта мимолетная слабость оказалась роковой, учитывая, кем были его спутники.  — Дерьмо! Бильбо, что стряслось? Где болит? Хочешь воды? Нори, давай сюда свою флягу, — скомандовал Фили, упав на колени рядом с хоббитом.  Бильбо утомленно закатил глаза, пока гномы возились в поисках воды:  — Все нормально, просто устал. Тяжелый был подъем.  Фили пропустил его слова мимо ушей и сунул хоббиту в руки флягу:  — Пей, только не спеши.  Бильбо сердито дернул носом, но отказываться не стал. Утолив жажду, он вернул флягу принцу и проговорил:  — Спасибо. Фили, тебя ведь ранили в битве. Как ты себя чувствуешь? Все зажило?  — Да, давно уже, — отмахнулся принц. — Торин с Бифуром восстанавливались чуть дольше, но теперь уже все в полном порядке.  Хоббит задумчиво замычал, усваивая эту новую информацию.  — Хорошо. Какой сегодня день? Я сбился со счета, когда меня схватили.  — Зима на исходе, — донесся справа расплывчатый ответ Нори.  Бильбо в удивлении распахнул глаза:  — Ничего себе. Я пробыл там куда дольше, чем мне казалось.  При этих словах Фили сплюнул, а Нори напрягся. Леголас повел бровью, но продолжил сосредоточенно сторожить вход в тоннели.  — Что они с тобой делали, Бильбо? Еще недавно ты едва мог говорить. Тебя пытали? — Принялся за допрос Фили, усаживаясь напротив полурослика. Суровый взгляд делал его старше, чем он был на самом деле. — Ты можешь все нам рассказать.  — Никто меня не пытал, — успокоил он светловолосого принца, мягко погладив по плечу. — Просто... Соседство с призраками плохо на мне сказалось, только и всего. Все еще слегка мутит.  — Мутит? — Переспросил Фили тем тоном, с каким обычно ловил Кили на (неумелой) лжи.  — Ну да, мутит. Ничего страшного, правда. Просто кошмары и все такое. Ну и... я, кажется, забыл какие-то мелочи. Воспоминания еще немного спутанные, но мне уже лучше, — ответил он, тщательно подбирая слова. — Думаю, разлука с призраками идет мне на пользу.  — Начнем с того, что ты не должен был даже приближаться к ним, — заметил Нори ледяным тоном. — Без нас.  Бильбо вздохнул и запустил пальцы в спутанные грязные волосы:  — Я был обязан уничтожить кольцо, Нори, а вы были не в состоянии отправиться в новое путешествие. Так было нужно.  — И тебе удалось? Ты уничтожил кольцо? — Спокойно уточнил Леголас, не сводя глаз с пустынного склона.  — Нет. Я намеренно расстался с ним, чтобы призраки не смогли его разыскать. Мне не известно, где оно сейчас, — тихо признался он.  — Очевидно, что не у Саурона в лапах, иначе мы бы тут не сидели, — заметил Фили.  — Да забудьте вы про треклятое кольцо. Сейчас это не важно, — рявкнул Нори злобно. — У нас есть проблемы посущественнее. Наш взломщик болен и нуждается в помощи. Надо пошевеливаться.  — Ты прав. Чем дольше мы копаемся, тем больше воинов гибнет у ворот, — напомнил им Леголас.  Бильбо содрогнулся. Его уже тошнило от того, что все вокруг подвергались опасности из-за него. Раз Саурон его не прикончил, то теперь его сожрет заживо чувство вины.  — Согласен. Давайте выбираться отсюда.

Тоннели, которыми они пробирались, были старыми, обветшалыми и совершенно ненадежными. Нори пробирался впереди, поскольку был самым опытным по части блуждания в подгорных недрах и обладал лучшей памятью, чем его младший сородич. Фили занимал себя тем, что помогал Бильбо ориентироваться в темноте, а Леголас бесшумно следовал за ними.  — Там что-то липкое. Я наступил в какую-то жижу, — жаловался Бильбо принцу в плечо, позволяя вести себя сквозь непроглядный мрак. — Что это?  — Поверь, ты не хочешь этого знать, — жизнерадостно заявил молодой гном, дружески похлопав его по руке.  — Орочьи потроха, — отозвался Нори, тем самым утвердив уверенность Бильбо в том, что воровство было его вторым призванием, сразу за засранством. — Мы покромсали здесь целый отряд. Так что, мой друг, ты сейчас омываешь ноги в орочьих кишках и их содержимом.  Фили застонал, а Леголас тихонько фыркнул.  — Нори, хватит запугивать Бильбо!  — Я не боюсь орочьих останков, — буркнул он. — Но все равно, это отвратительно.  — Все он врет. Никого здесь не было, — быстро пояснил Фили. — Он просто издевается.  — Спасибо, Фили, я и так понял, — сухо отозвался хоббит. — Я же не Кили. Не нужно объяснять мне очевидное.  — Совсем недавно ты едва чувств не лишился, увидев меня в живых, — негромко напомнил Фили. — Ты думал, что мы все мертвы. Тебе нездоровится.  Бильбо задумался, пытаясь припомнить свои давешние слова:  — Правда? Я так сказал? И что, кто-то умер? У меня такое чувство, что да.  — Никто не умер. Ты путаешь происходящее со своей прошлой жизнью, — ответил ему Нори пресным тоном.  Хоббит напрягся и почувствовал, как Фили крепче сжал его руку.  — Откуда вы знаете?  — Ты оставил нам послания, — медленно проговорил Фили, и Бильбо почувствовал щекой легкое касание волос, когда принц повернул к нему голову. — Не помнишь? Прежде чем уйти, ты написал каждому письмо о себе и своей затее. Ты даже предостерег Балина, Ори и Оина об их грядущей гибели.  — Правда?  Бильбо ничего из этого не помнил. С другой стороны, он даже собственное лицо едва мог вспомнить, так что ничего удивительного.  — Вот, значит, как. Получается, ты уже знаешь, что вы с Кили должны были умереть?  Фили вздрогнул, и Бильбо теснее прижался к молодому гному, надеясь хоть немного его утешить. Может, у него из головы и выпали имена и даты, но любовь к гномам по-прежнему горела в его сердце.  — Главное, что все обошлось. Ты спас Кили, вот что я помню. Должен признаться, я удивлен, что ты пошел за мной. Я думал, вас теперь друг от друга никакими силами не оторвать.  — Нори не справился бы в одиночку, а я не мог бросить тебя в этом кошмаре, — выдавил гном. — Кили тоже хотел пойти, но дядя ему не позволил. Сказал, что мы будем слишком заняты, прикрывая друг друга, вместо того, чтобы вызволять тебя.

И он был совершенно прав, — расплылся хоббит в слабой улыбке. — Вы постоянно печетесь друг о друге, тут не поспоришь.  — И это весьма удручает, — лениво пронял Нори. — Нужно найти вам обоим какое-нибудь хобби. Или девушку. Может, хотя бы по камню себе заведете? Будете их мыть и выгуливать.  Леголас откровенно фыркнул, а Фили зашипел в ответ:  — Кто бы говорил! Ты Ори даже по вечерам из дома не выпускал!  — Ну конечно, нет. Ты вообще бывал в той части города, где мы жили? — Хохотнул в ответ Нори. — Тебя прямо в дверях могли раздеть, разуть, а потом еще и зарезать.  — Да неужели? А что тогда насчет Дори? — Продолжил допытываться принц. — Мне кажется, что уж он-то не нуждался в охране.  — Я и не мешал ему ходить, где вздумается, — буркнул Нори в ответ.  — Разумеется, нет. Ты просто платил другим, чтобы приглядывали за ним на обратной дороге из штолен.  Нори поперхнулся возмущением:  — Откуда ты знаешь?  — Двалин. Он как-то раз изловил тех неудачников, которых ты приставил к нему и Бофуру, — жизнерадостно поведал ему Фили, и Бильбо живо представил его самовольную ухмылку.  Старший гном яростно выругался:  — Ну я ему задам.  — А еще ты первым вызвался пойти за Бильбо, — победоносно добил его Фили с нескрываемым торжеством.  — Теперь я догадываюсь, чего ваш дядя так вас гоняет, — проворчал Нори. — Конечно, я вызвался первым. Кто же еще? Глоин? Да на его бубнеж вся армия слетелась бы обратно в крепость.  — Но почему вы решили последовать за мной? Мордор ужасен. Вам всем следовало бы отпустить меня и жить дальше, — пробормотал Бильбо, зажмурившись от нахлынувшей головной боли. Он уже начал забывать, каково это — не ощущать боль каждой клеточкой тела.  Фили слегка стиснул его одной рукой:  — Не говори так. Ты наш взломщик, наш ворчливый дядя-хоббит, ты один из нас. Мы теперь семья, Бильбо, и так просто тебе от нас не отделаться.  — Семья, — прошептал он едва слышно, вспомнив синие глаза, глубокий смех и ямочки на щеках. — Это хорошо. Я всегда мечтал, чтобы моя семья вернулась. Но они так давно умерли...  — Мы еще живы, взломщик, — бодро возвестил Нори. — Как и ты.

Они долго блуждали во тьме тоннелей, прежде чем отыскали путь на поверхность. Несколько раз они делали передышки, но в основном упрямо проталкивались сквозь глинистые толщи. Бильбо держался изо всех сил и старался не отставать, но изможденное тело раз за разом отказывалось повиноваться, и он падал плашмя в грязь и пыль. В конце концов Фили решил нести его на себе, несмотря на жалкие попытки к сопротивлению.  — Мне не сложно, правда. Я так Кили таскал, когда мы навещали Торина в кузне, — рассказывал Фили, бодро пружиня. — Пока он не вырос такой оглоблей, дурачина. Ты гораздо легче и, к тому же, не дергаешь меня за волосы, как некоторые.  Бильбо шмыгнул носом, но спорить не стал. В какой-то момент он даже задремал, примостившись щекой на светлой макушке, и очнулся только от громких воплей:  — ... нашли его! Мы нашли его! — Кричал Фили кому-то во все легкие, размахивая руками над головой.  Бильбо с трудом поднял голову и, прищурившись, вгляделся в даль, пытаясь понять, к кому он обращался. Было слишком темно, чтобы разобрать наверняка, но к ним определенно спешили несколько фигур. Пока они приближались, Фили помог ему спуститься и встать на ноги. Не успел он еще как следует поймать баланс, как к нему уже подбежала первая смутно знакомая фигура.  — Т-торин, — выдавил он, быстро моргая. — Ты з-здесь?..  Торин — траурная песнь на языке, в котором слышались раскаты многих битв/две крупные серебряные бусины касались его щек/жажда чего-то другого, чего-то большего — замер перед ним. На нем был незнакомый доспех, Оркрист висел за спиной, гнома с ног до головы покрывала грязь. Но глаза ярко сверкали на потемневшем от пыли лице, а движения были легкими и стремительными, словно и не было ужасных ран, и это вселяло покой в дрожащее сердце полурослика.  — Бильбо, — приветствовал его король, косо улыбнувшись и окинув его взглядом синих глаз. В них снова плескался мирный океан, грозовые тучи исчезли, оставив после себя лишь упоительную спокойную синеву.  — Ты жив, — заметил полурослик и прислонился к Фили, не решившись довериться предательски дрожавшим собственным ногам. — Ты жив.  Торин бросил на племянника озадаченный взгляд, но утвердительно кивнул:  — Да, Бильбо. Как видишь, все еще жив.  — Ох. Славно. В прошлый раз не был. В смысле, жив. Не был, — пробормотал он, путаясь в словах. Звучало унизительно глупо, но он ничего не мог с собой поделать. — Ты умер у меня на глазах. Я все-таки не смог спасти тебя, несмотря на все свои дурацкие планы. Жалкая вышла попытка, да?  — Жалкая? — Эхом повторил король. — Ничуть. Ты спас нас всех. Ты даже спас меня от самого себя.  — Правда? — Негромко отозвался он, вспоминая рассказ Саурона обо всей этой истории с душами. — А может, я только хуже сделал? Он знает все, что должно случиться. Он знает, что его ожидало поражение, и знает, почему. Теперь он сможет победить, и все снова погибнут.  Торин ничего не ответил, только продолжил пристально смотреть на него своими пронзительными глазами. Он выглядел так обыденно со своей отросшей бородой и всклокоченными волосами, что Бильбо даже на мгновение разозлился, потому что это гнусный обман. Ничто уже не будет как прежде. Ничто уже не будет в порядке.  Глубоко вздохнув, гном нагнулся, чтобы обхватить его за плечи и прижать к себе. Бильбо не стал противиться и поднял взгляд на короля. Теперь, стоя так близко, он разглядел свежий шрам в уголке рта, и заметил, что одной из его косичек не хватает бусины. Интересно, куда она подевалась?  — Бильбо, я жив. Все мы еще живы, — прошептал Торин, опустив голову так, что их лбы соприкоснулись. — Мы снова все вместе. Неужели ты считаешь это поражением?  — Но я не смог уничтожить кольцо, — горько сознался он, зажмурившись. — И это я притащил Саурона обратно. Это моя вина, что он вернулся и обрел силу.  Торин сделал долгий выдох и погладил большими пальцами выступавшие косточки плеч:  — Тогда мы разыщем кольцо и снова победим. Получилось раз — сможем и снова.  — Но, чтобы убить его, мне тоже придется умереть, — выпалил Бильбо, и почувствовал, как окаменел Торин при этих словах. Как назло, в глазах сразу же защипало, и он в сотый раз проклял свою неспособность контролировать слезы. Когда уже он научится держать себя в руках в присутствии короля?  — Я этого не допущу, — поклялся гном, прижав его к себе с такой силой, что хрустнули кости и помятое тело взмолилось о пощаде. Но хоббиту было плевать на боль; он отчаянно вцепился в короля в ответ, потому что никогда не мог преодолеть притяжение его объятий.  — Ты не умрешь вместе с ним, — пообещал Торин ему на ухо, одной рукой успокаивающе поглаживая по костлявой спине. — Даю тебе слово. Мы найдем способ одолеть его, сохранив тебе жизнь.  Не думаю, что такой способ существует, Торин, подумал Бильбо, но не нашел в себе сил противиться соблазну этой сладкой лжи.  — Настала моя очередь спасти тебя, — прошептал король, и это звучало как самое нежное из обещаний, какие Бильбо только доводилось слышать.

Дис всегда гордилась своей практичностью.  Будучи единственной дочерью в семье твердолобых и чрезмерно эмоциональных мужчин, она взяла на себя роль голоса разума. Ее отец — храни Махал его сердце — был добродушным гномом и старался жить с честью и достоинством. К сожалению, эти превосходные качества легко сочетались в нем с беспримерной близорукостью; его было крайне легко одурачить. Братья были не лучше: Торин перенял от отца толстокожесть, а Фрерин даже переплюнул его наивную доверчивость и все принимал за чистую монету. Всю свою юность она провела, вытаскивая их из передряг или же с торжеством наблюдая за справедливой расплатой, если им хватало глупости перейти ей дорогу.

Дис любила братьев всей душой, но это не давало им никаких поблажек.  И раз уж она оказалась одним из немногих здравовомыслящих представителей своей семьи — другим был Оин, и если бы Фили научился противостоять своему брату, то тоже имел бы шансы войти в их число — то ей полагалось присматривать за всеми остальными. Это дело требовало изрядной тонкости, ведь ее братья с кузенами — гордые, независимые гномы с чрезмерно развитой чувствительностью — смертельно оскорбились бы, узнав, чем она занимается. Так что из сострадания к их чувству собственного достоинства (и чтобы избавить себя от их нытья) она действовала из тени, внешне оставаясь для всех безутешной беспомощной вдовой, которая и шагу не могла ступить без своего брата и сынишек. На самом же деле ее рукой вспарывались глотки врагов, а их тела сбрасывались в реку. Между делом она также успевала следить, чтобы ее бестолковое потомство не угодило за решетку.  Но эта новая проблема... требовала даже большей осторожности, чем обычно.  — Что это у тебя?  Дис подняла голову от письма и встретила внимательный взгляд темных глаз одного из самых очаровательных обитателей этой горы.  — Оин прислал мне письмо по поводу моего драгоценного старшего брата. Похоже, Торин окончательно лишился рассудка и обручился с одним из членов своего отряда.  Суна, супруга ее родственника Глоина и одна из немногих гномов, с которой было приятно проводить время, изогнула светлые брови:  — Правда? И кто этот несчастный гном, имевший глупость привлечь внимание нашего скудоумного короля?  — Не гном; хоббит, — поправила ее Дис, сжав губы и нервно постукивая по мраморной столешнице длинными ногтями. — Некий Бильбо Бэггинс из Шира. Его наняли в качестве взломщика, но, как я понимаю, именно ему мы обязаны свержением Смауга.  — Хоббит? Я слышала, они никогда не выходят за пределы своих земель, — заметила Суна, один раз сдержано моргнув блестящими глазами. На ее языке это выражало наивысшую степень удивления и растерянности.  — А этот вышел, благодаря волшебнику, — прошипела Дис, сунув письмо в ящик стола и откинувшись на спинку кресла.  Среди всех возможных последствий этой кампании, которые она предвидела, абсолютно точно не было того, где Торин влюбляется. Худшее, что она могла предположить — это потеря одного из членов своей семьи или — о, Махал милостивый — брата и обоих сыновей. Разумеется, она надеялась на успех, но не слишком-то верила в планы Торина. А что в итоге? Совсем не этого она ожидала, провожая брата и сыновей в тяжелый и опасный поход ради возвращения утраченного дома.  — Ты огорчена, — отметила Суна, чуть склонив голову, отчего водопад золотистых волос заструился по ее плечам. — Но почему? Уж не оттого ли, что твой брат посмел влюбиться без твоего дозволения? Или тебе не хочется ни с кем его делить?  — Ни то, ни другое. Мне тревожно из-за того, что нам совершенно ничего не известно об этом хоббите, — честно ответила она, понимая, что ложь Суна тут же заметит. — Кто он? Какие были у него мотивы присоединиться к походу? Из какой он семьи? Какого рода? Чего он надеется достичь этим браком? Этот Бэггинс — полная загадка, и мне это не нравится.  Стоявшая напротив нее красавица хитро усмехнулась, отчего миловидный овал лица и пухлые губы стали еще ярче. В Дис всколыхнулись раздражение и восхищение. Она не сомневалась, что по-своему привлекательна, но рядом с женой ее кузена меркли даже бриллианты. Суна была прекрасна во всех отношениях, от густых блестящих волос до большого доброго сердца. Чем она руководствовалась, из всех гномов сделав своим избранником Глоина, оставалось для Дис тайной.  — Ты слишком подозрительна и недоверчива, — заметила Суна, прямолинейностью превосходившая даже своего мужа и не уступавшая в бестактности самому Торину. — Твой брат — взрослый гном. Уверена, он способен отыскать себе супруга, который не вонзит нож ему в спину в первую же брачную ночь.  — Торин слеп в своей доверчивости, — покачала она головой, поскольку знала своего брата лучше, чем кто-либо из ныне живущих. Разве что Фрерин когда-то мог посоревноваться с ней, но его уже давно нет. — Он только кажется черствым и хладнокровным, на самом же деле чувства делают его ужасно уязвимым. Однажды это его погубит.  Суна неодобрительно повела головой:  — Это еще ничего не доказывает. Тебе не приходило в голову, что этот хоббит может и вправду искренне любить Торина?  У нее не было ответа. Торин ясно дал понять, что не видит в жизни иной цели, кроме как нести королевское бремя и вернуть свой народ на родину. Было что-то противоестественное в том, что он вот так внезапно заявил, что нашел своего Единственного и намерен заключить с ним брачный союз. Такие резкие изменения могли произойти лишь в том случае, если имел место какой-то обман.  Но... ведь ты и сама не ожидала, что так стремительно полюбишь Вилина, шепнул ей внутренний голос, подозрительно напоминавший Фрерина.  Это ее отрезвило.  — Почему бы тебе не повременить с наемными убийцами? По крайней мере до тех пор, пока мы лично не познакомимся с этим хоббитом, — предложила Суна в своей обычной рассудительной манере. Она всегда придерживалась практического подхода. Благослови Махал тот день, когда Глоин взял ее в жены. — Мы еще даже не выдвинулись к Эребору.  — Ты права. Пусть приготовления начнутся немедленно, — приказала Дис, выпрямившись в кресле и выудив из стола помятое письмо. — Передай всем, что мы отправляемся к концу недели. Мне нужно поприветствовать пополнение в семье.

Бильбо пришел в себя под шум знакомых голосов.  — ... мне осмотреть его, Торин! Вдруг.!  — ... говорил, что ему плохо! Что еще тебе надо знать?  — ... дать ему поспать, он же явно...  — ... кошмары из-за этих проклятых чудищ...  — ... идет отступление, и Даин ждет...  — ... не можем перемещать Бильбо, ты взгляни на него!  Он медленно приоткрыл глаза, моргнул несколько раз и наскоро оценил обстановку. Голова уже болела не так пронзительно, как раньше, а вот тело все еще ломило. Вокруг был небольшой лагерь, под ним была походная койка, а сверху он был укрыт знакомым плащом. Судя по темному грязно-коричневому цвету неба, ночь еще не кончилась, но ему не нужно было присматриваться, чтобы понять, что он снова среди своих родных гномов.  Какое-то время он просто лежал и слушал переругивающиеся голоса. Часть его сознания гадала, не сон ли это, но другая откровенно злилась. Ну неужели нельзя просто оставить его в покое и, если на то пойдет, дать умереть в тишине?  — Хуже стаи сорок, — пробурчал он, принимаясь растирать глаза одной рукой, другой помогая себе сесть. Окинув взглядом лагерь, он отыскал среди знакомых лиц донельзя раздраженного Торина. Но стоило королю заметить, что Бильбо пришел в себя, как выражение его лица сменилось на всепоглощающее беспокойство.  — Ты очнулся, — озвучил он очевидное, переключив все свое внимание на хоббита.  — Бильбо!  — Взломщик!  — Он проснулся!  — Как ты мог бросить нас?!  — Маленький засранец! Только попробуй еще раз такое выкинуть!  Бильбо крякнул, оказавшись зажатым между Кили и Ори. Потасканное тельце протестующе взвыло, оказавшись смятым между доспехами и телами, явно вытесанными из камня. К счастью, его страданиям быстро положил конец Двалин, стащивший с него молодых гномов.

Тупицы! Прикончить его решили?! — Прогрохотал целитель, протиснувшись к Бильбо сквозь толпу. — Отойдите все от него, иначе до конца жизни будете курить чертополох вместо табака!  — Вечно ты всех шпыняешь, — буркнул Бильбо, улыбнувшись краешком рта.  Оин вихрем развернулся и припечатал его пылающим взглядом:  — Ты-то бы вообще помалкивал! Маленький негодник, да ты хоть понимаешь, какой опасности подвергаешься прямо сейчас?!  Хоббит смиренно кивнул, потирая ребра:  — Еще как понимаю. Саурон не самый гостеприимный хозяин. А его слуги и того хуже.  Оин зажмурился, резко побелев. Стоявший за ним Двалин устало растирал лоб, а рядом с ним Ори кусал губу с такой силой, что та уже начала кровить.  — Не грызи губы, — скомандовал он молодому гному. — Не грызи, кому говорят! Двалин, сделай что-нибудь! Да где его братья, когда они мне так нужны?  — Мы здесь, взломщик, — донесся откуда-то сверху голос Нори. Откинув голову назад, Бильбо обнаружил пронырливого гнома на выступе скалы, ограждавшей стоянку с одной стороны. Полурослик приветственно махнул ему рукой.  — Как ты туда забрался? — Поинтересовался он, удивленно рассматривая обрывистый склон.  — Забудь о нем, — проворчал Оин, опускаясь на колени у его наскоро сооружений постели. Осторожно вернув голову хоббита в нормальное положение, гном вгляделся ему в лицо. — Бильбо, как ты себя чувствуешь?  — Помято. Устало. Растерянно, — перечислил он, пожав плечами. — Где мы?  — В лагере. Ждем возвращения Даина с остальными, — отозвался Бофур, выросший рядом с Двалином. Позади него маячили Дори и Бомбур, поглядывавшие на хоббита с нескрываемым беспокойством. Торин, стоявший в стороне, был поглощен беседой с Балином, Бифуром и Фили. Вокруг слонялись незнакомые гномы, закованные в доспехи, выдававшие в них воинов Даина.  — Тебе нужно поесть и попить, — заявил Оин, проверяя хоббиту пульс. — Двалин, сходи за водой. Бомбур, неси бульон. Куда подевался Гэндальф?  Бофур ткнул куда-то себе за спину:  — Он с Даином и Трандуилом. А что? Сбегать за ним?  Оин кивнул ему, не сводя с хоббита глаз:  — Да, будь добр. Разыщи его и скажи возвращаться. Мне нужна его помощь.  — Сомневаюсь, что он сможет мне помочь, — проговорил Бильбо, осторожно освободив запястье из рук целителя, чтобы поплотнее укутаться в плащ. — Саурон забрал часть моей души. Вряд ли это лечится.  Оин хмыкнул, забирая у Двалина чашку воды:  — Посмотрим. Пока — вот, пей. До дна.  Бильбо послушно принялся глотать студеную воду. Закончив, он вернул чашку целителю и откинулся на свою жесткую постель:  — Можно теперь поспать? Я очень устал.  Оин кивнул, но глаза его потемнели, а губы сжались в тонкую линию:  — Конечно. Я разбужу тебя, когда бульон будет готов.  Бильбо что-то промычал в ответ, прикрыл глаза и провалился в благодатную темноту.

При следующем пробуждении, он обнаружил рядом с собой Кили.  — Привет, — поздоровался принц, вытянувшись на подстилке вместе с хоббитом и стащив на себя часть покрывала. — Уже проснулся?  — А по мне не видно? — Пробормотал он, поворачиваясь лицом к гному. — Похоже, проснулся. Тебя устроит такой ответ?  Лицо гнома озарила знакомая усмешка, согревшая сердце Бильбо словно солнечные лучи:  — Вполне. Как себя чувствуешь? Тебе очень больно?  — Не сказал бы, — отозвался он, немного поразмыслив. — У меня ведь нет ран. Просто жуткая усталость и разбитость.  Кили кивнул и прильнул к полурослику как кот, нашедший тепленькое местечко.  — Почему ты нас бросил? — Спросил он тихо, глядя на хоббита из-под разметавшихся темных волос.  — Я должен был уничтожить кольцо, — объяснил Бильбо. — Но я не хотел втягивать вас всех. Это была лишь моя ноша.  — Когда ты, наконец, перестанешь пытаться от всего нас уберечь? — Фыркнул принц, уткнувшись лицом Бильбо в плечо. — Неужели собственная жизнь совсем тебе не дорога?  — Не то чтобы я не хотел прожить больше, чем мне уже было отпущено, — ответил он, тщательно подбирая слова. — Но, Кили, пойми, я ведь уже старый уставший хоббит. Мое время уже прошло, и, надо признать, оно было прекрасно, учитывая обстоятельства. Хоть снаружи я молод, но внутри я всего лишь тот же дряхлый хоббит, прошедший свой путь до конца. Ну а вы? Ваша жизнь едва началась. Вы заслуживаете спасения куда больше, чем хоббит, уже отживший свое. Потому-то я и не боюсь отдать свою жизнь за ваши.  Кили не нашелся, что сказать.  — О вашей с Фили гибели я сожалел больше всего, — признался Бильбо, припоминая долгие годы, полные гнева и отчаяния. — Даже сильнее, чем о гибели Торина. Он хотя бы успел пожить на этом свете; да, не так, как я бы ему желал, но зато долго и ярко. Но вы двое? У вас даже не было шанса. Вы умерли, не успев стать теми, кем вам предначертано было быть.  — Я не настолько молод, Бильбо, — буркнул принц, но надутые губы и обиженный тон свели его слова на нет.  — Неужели? Знаешь, ваш дядя как-то упоминал, что по гномьим меркам вы еще подростки. Фили достигнет совершеннолетия лишь через три года, — Проговорил хоббит с легким упреком, мягко убирая с лица прядь темных волос, лезшую в рот. — Поверь мне, вы еще совсем юны.  — И все равно, тебя это не оправдывает, — проворчал гном, но в голосе не было и тени прежнего жара. — Скажи, те письма... Это все правда? Все, что ты написал?  Бильбо пожал одним плечом:  — Наверное. Честно говоря, я не помню как их писал, но вряд ли я стал бы врать.  — Ты предсказал смерть Оину, Балину и Ори, — поведал ему Кили. — Глоина, Дори и Двалина едва не хватил припадок. С тех пор Двалин не выпускает Балина из поля зрения даже на час.  — Не слушай этого болтуна, он драматизирует, — заявил Оин, появившись из ниоткуда. Он опустился на край койки и жестом велел хоббиту сесть. — У меня твой бульон. Чтоб выпил до капли! Кили, хватит лодырничать, помоги ему подняться. Вот, умница.  Бильбо не без помощи сел прямо и стал медленно осушать миску бульона, которую целитель сунул ему в руки. С каждым глотком ему становилось лучше, даже силы стали понемногу возвращаться. Осушив миску, он с благодарностью вернул ее Оину:  — Было вкусно. Что вы туда добавили? — Поинтересовался он, почесывая ноющие локти и запястья.  Оин таинственно повел плечами, пытливо вглядевшись в лицо полурослика:  — Чутка того, чутка сего. Всякие травки. Тебе полегчало?  — Немного, — заметил он, оглядев лагерь и осознав, что все это время он кое-что упускал из виду. — Почему все меня избегают? Они злятся из-за моего побега?  — Да нет, дядя запретил им тебе надоедать, — отозвался Кили, устраиваясь поудобнее у бока хоббита, поскольку чувство такта у него отсутствовало как таковое. — Он не хочет, чтобы ты переутомлялся, ведь ты еще очень слаб.  Бильбо фыркнул:  — Я же не чахлый цветок, который загнется от слишком пристального внимания. Передай ему, чтобы не нагнетал. Хотя нет, подожди, я сам ему скажу. Где он?  — Следит за тобой с другого конца лагеря, как обычно, — ответил неизменно прямолинейный Оин, без зазрения совести ткнув пальцем куда-то вправо.  Бильбо с Кили дружно повернули головы в указанном направлении и, действительно, увидели вдалеке силуэт Короля-под-Горой, укрывшегося в тени большого валуна. Пристальный взгляд синих глаз был устремлен прямо на них и не дрогнул, даже когда все трое уставились на него в ответ. Точнее, напряжение во взгляде стало лишь усиливаться, и вскоре достигло такого уровня, что над лагерем нависла пожарная угроза.

Ма говорит, что вот из-за этого-то его все и опасаются. Вечно он вот так пялится исподтишка, — доверительно прошептал принц на ухо хоббиту, покачав головой с неподдельной жалостью.  Вздохнув, Бильбо поманил короля взмахом руки. Торин послушался без колебаний, и уже скоро его фигура возвышалась над сидевшей на земле троицей.  — Бильбо. Как ты себя чувствуешь?  — Я болен, устал и крайне раздражен. Буду тебе весьма признателен, если ты перестанешь со мной носиться как с хрустальной вазой. Я не рассыплюсь от дуновения ветра, — пробурчал хоббит в ответ.  Брови Торина скрылись под темными волосами:  — Ты потерял сознание по пути сюда.  Бильбо растерянно моргнул:  — Разве?  — Да. Я нес тебя до самого лагеря, — добавил король, нахмурившись. — Ты не помнишь?  — Не-а, — честно ответил он.  Лицо Торина омрачилось:  — Фили упоминал, что у тебя начались проблемы с памятью. Оин, что скажешь?  Целитель развел руками:  — У меня есть предположение, но, прежде чем его озвучить, я хочу посоветоваться с Гэндальфом.  — Надолго мы здесь? Мне не нравится это место, — признался Бильбо, окинув взглядом выжженную пустошь, раскинувшуюся вокруг. Вдалеке маячили башни Мордора, но ни Черных Врат, ни сражавшихся армий в поле зрения не было. — Кстати, а где мы?  — На окраинах Дагорлада, — просветил его Кили, кивком указав на бесцветные каменистые уступы.  — Мы отправимся в путь, как только Даин вернется, — пообещал Торин с легкой виной в голосе. — Потерпишь еще немного?  — Не сгущай краски, Торин, — проворчал хоббит, закатив глаза и откинувшись обратно на постель. — Ничего со мной не станется от небольшой задержки.  Торин расслабился и расплылся в улыбке. Заметив перемену на лице кузена, Оин фыркнул и поднялся на ноги, мельком пробормотав Кили что-то на Кхуздуле. Что бы там ни было, при этих словах принц захихикал и вскочил с прытью, свойственной юности. Торин на это обреченно вздохнул.  — Смейся, смейся, старый перечник, — сухо процедил Торин в спину целителю, заодно отвесив племяннику шутливый подзатыльник, пока тот проходил мимо. — Давайте, идите отсюда.  — Да ты постарее меня будешь! — Напомнил ему напоследок Оин, зловредно посмеиваясь.  Торин на это лишь показал ему грубый жест одной рукой.  — Чего-чего? — Удивленно протянул хоббит.  — Не обращай внимания, он все время что-то бормочет себе под нос, — отмахнулся гном, снова переведя сверкавшие глаза на полурослика. — Послушай, Бильбо... Нам нужно многое обсудить. Действительно многое, но я даже не знаю, с чего начать.  — Могу подсказать, — предложил он, слабо улыбнувшись. — Начнем с простого.  Король окинул его тревожным, почти что робким взглядом:  — Даже не знаю. То, что в твоем понимании «просто», для других может оказаться полнейшим безумием.  — Не говори ерунды, — фыркнул хоббит, закатив глаза. — Я лишь хотел спросить, куда подевалась одна из твоих бусин.