«Хоббит» Все заново ?

Ори никогда не считал себя храбрецом.  Он рос, не зная дома, с постоянным чувством страха. Его первое четкое воспоминание — неподвижное тело матери, над которым медленно поднимался невысокий земляной холмик без памятника, без таблички с надписью, где-то посреди чужой земли за оградой какого-то безымянного людского поселения. Ее забрала болезнь, унесшая в тот год множество невинных жизней и едва не забравшая самого Ори. Но каким-то образом он выкарабкался, а вот мама — нет. Она умерла, оставив троих своих сыновей в одиночку противостоять суровому миру.

Это воспоминание намертво врезалось в его память, просочилось в каждую клеточку, пропитало каждое мгновение его жизни страхом. Слишком много боли, болезней и смертей было вокруг. Большую часть своего детства он провел, прячась в своей комнате, предпочитая компанию нескольких потрепанных книг и игрушек всему остальному миру, опасному и непредсказуемому. Братья, сами того пока не понимая, лишь подкармливали его страхи.  Ори обожал Дори, но, на беду, старший из братьев не знал меры своей опеке. Он неустанно повторял, что мир жесток и опасен, втолковывал, что нужно всегда быть начеку и готовиться к худшему. Для Нори постоянные нравоучения звучали как вызов, казалось, что он поставил себе цель влипать в такое количество неприятностей, какое вообще только возможно. Ори же впитывал предостережения как губка и твердо усвоил, что стоит тебе лишь ненадолго ослабить бдительность — мир тотчас сломает тебя и вышвырнет, как сделал с его мамой.  Нори, хоть сам об этом и не догадывается, тоже внес свою лепту в болезненную боязливость младшего братишки. Бесконечные синяки, кровоподтёки и сбитые до костей костяшки, которые раз за разом приносил домой средний из братьев, лишь укрепили уверенность Ори в неугасимой враждебности внешнего мира. Глядя на своего сильного и бесстрашного брата, все время помятого и побитого, Ори с содроганием думал, что даже лучших из гномов в этой жизни не ждет ничего, кроме страданий и боли.  С этим постоянным ужасом, засевшим в голове, Ори вырос робким и пугливым. Он всегда старался всеми силами избегать риска и держаться как можно дальше от всего, что могло бы представлять угрозу. Жизнь его была скучной и размеренной. Если молодой гном и задумывался о том, что же лежит за пределами знакомых ему мест, то лишь в своих самых дерзких фантазиях, которые он тут же гнал прочь.  Но все изменилось, когда он повстречал на своем пути Мистера Бильбо Бэггинса.  Бильбо Бэггинс был одного с ним роста, но сложением сильно уступал от природы приземистым и плечистым гномам. У него были крохотные ручки, мягкие на вид и такие хрупкие. Даже одежду он носил тонкую, всего в два жалких слоя, сквозь которые можно было разглядеть движение мускулов. Впервые повстречавшись с полуросликом, Ори стал не на шутку переживать, что им ни за что не уберечь это милое беспомощное создание в их трудном путешествии.  Разумеется, эти переживания были разбиты вдребезги после встречи с троллями.  Прямо говоря, Ори был в шоке. Как так получилось, что такому как Бильбо — Бильбо, который даже мечом замахнуться нормально не мог и повсюду таскал с собой носовой платок — могло хватить храбрости один на один выйти против трех здоровенных троллей? Этот полурослик без тени сомнений готов был встречать лицом к лицу хоть орков, хоть оборотней, да хоть даже дракона. Он был отчаянно смел, вплоть до безумства, и раз за разом вставал на защиту своих друзей, бесстрашно рискуя собственной жизнью. Ори этого не понимал. Откуда бралась эта отвага? В чем хоббит черпал силы изо дня в день? Как мог Бильбо бросаться навстречу этому миру, полному ужасов и смертей, продолжая улыбаться?  Это озадачивало. Это смущало. Это восхищало.  Ори не хотел быть трусом. Нет, он хотел стать таким, как Бильбо — веселым и легким на подъем, готовым с неугасаемым любопытством постигать тайны этого мира. Он хотел побывать в тех землях, о которых слышал лишь мимоходом, хотел отыскать места, жившие до этих самых пор лишь в легендах. Он хотел быть сильным, стойким и жить с высоко поднятой головой, не сгибаясь больше под весом собственных страхов и опасений.  Если даже Мистер Бэггинс — потерявший своего Единственного и оставшийся в полном одиночестве, такой маленький и трогательный, что иногда он напоминал Ори птичку — находил в себе силы быть храбрым, значит, и у Ори однажды обязательно получится. 
***
  Торин и Бофур одновременно подпрыгнули, когда хоббит неожиданно завопил во все легкие. Бильбо даже не сомневался, что выглядит как большой ребенок, решивший внезапно закатить истерику, но ему уже было наплевать. Ему требовалось срочно дать выход нахлынувшему отчаянию, пока оно не прорвалось наружу, и способов было лишь два: как следует прокричаться или разбить кому-нибудь лицо. Поскольку он никак не мог выбрать между Трандуилом и Торином, пришлось довольствоваться криком.  Когда он, наконец, закончил, то увидел обращенные к нему лица с непередаваемой гаммой эмоций на каждом. Не удостоив их вниманием, он повернулся на пятках и потопал по темным коридорам обратно к воротам. Там Гэндальф и Балин уже о чем-то спорили с одним безошибочно узнаваемым остроухим королем, пока Оин молча наблюдал за ними со стороны. Барда и его людей нигде не было видно, зато Бильбо заметил Двалина и Нори, так же державшихся в стороне и внимательно следившими за тремя верховыми эльфами, ожидавшими снаружи.  — ... не имеете права вот так вторгаться! — Ругался Балин, прожигая короля гневным взглядом.  — Почему же? Ворота широко распахнуты, — холодно ответил эльфийский владыка.  Гэндальф вклинился между ними, с трудом подавляя желание стукнуть обоих посохом:  — А ну, хватит! Сейчас не время для...  — Я всего лишь пришел, чтобы забрать обещанное, — высокомерно процедил Трандуил, поведя бровью. — Отдайте мне то, что мое по праву, и я уйду, можете не сомневаться.  — Здесь нет ничего твоего! Мы еще даже не поделили сокровища! — Отрезал Балин.  — Видимо, мне придется немного задержаться, не так ли?  — Чтоб тебя, Трандуил, прекрати его дразнить!  — Что здесь происходит?! — Пророкотал Торин, появившийся из темного проема, и стремительно двинулся в сторону названного гостя.  Все трое разом повернулись на голос. Балин заметно расслабился, Гэндальф беззвучно застонал, Трандуил чуть изогнул губы, словно собирался оскалиться.  — Что это здесь делает? — Требовательно спросил Торин, указывая пальцем на эльфийского короля, но уставившись на Балина.  — Мне была обещана часть сокровищ, что были до поры укрыты в этой горе. Я пришел за ними, — ответил Трандуил, не дав Балину и рта раскрыть.  Король гномов презрительно усмехнулся:  — Ты ничего от меня не получишь, kalil rukhs.  Трандуил продолжил невозмутимо наблюдать за ним свысока:  — Я заключал договор не с тобой.  Все взгляды тут же обратились к Бильбо, которому оставалось лишь пожать плечами:  — Это так, мы заключили договор. Моя доля сокровищ в обмен на нашу свободу.  — И я сдержал свое обещание, — добавил эльф, чуть склонив голову набок. — Теперь твой черед, полурослик.  Хоббит поспешно кивнул и нетерпеливо замахал руками:  — Да, да, конечно, я выполню свою часть уговора. Ты получишь обещанное.  — Не получит! — Рявкнул Торин, рассекая воздух ребром ладони. Темные глаза вспыхнули жаждой крови, когда он снова взглянул на эльфийского короля: — Ты ничего от нас не получишь! Убирайся отсюда, пока я не вышвырнул тебя по частям.  — Мастер Дубощит, держите себя в руках! — Вспыхнул Гэндальф, и воздух вокруг него затрещал от едва сдерживаемой силы. Балин поспешно отступил назад, но Трандуил даже не взглянул в сторону волшебника, хоть длинные светлые волосы и взметнулись, подхваченные внезапным порывом ветра.

Торин взглянул на разгневанного волшебника без намека на почтение и вдруг сделал резкий шаг в его сторону. Бильбо метнулся вперед и вцепился ему в предплечье, надеясь удержать от непоправимой ошибки, на которую толкало его безумие.  — Хватит, Торин, — взмолился он, обвиваясь вокруг напряженной руки и зарываясь пятками в землю. — Угрозы тут не помогут, так что, пожалуйста, успокойся.  — Бильбо прав, — согласился Балин, вставая по другую сторону от Торина и опуская руку ему на плечо. — Криками ничего не решить. Вдохни поглубже и постарайся расслабиться, пока у тебя снова не разболелась голова.  Торин смерил их негодующим взглядом, но все же заставил себя сделать глубокий медленный вдох. Тем не менее, Бильбо хватки не ослабил, а Балин незаметно подал брату жестами какой-то сигнал. Двалин все понял и отступил в тень, начиная незаметно огибать зал, не привлекая лишнего внимания.  — Этот жалкий проходимец ничего не получит, — заявил Торин, стискивая кулаки. — Он не заслуживает даже пыли с моих ботинок! За сокровища этой горы мой народ веками проливал кровь, пот и слезы, а этот лживый мерзавец отвернулся от нас, когда мы нуждались в помощи!  Непроницаемая маска лесного владыки пошла трещинами. Сверкающие глаза хищно сощурились, тонкие губы изогнулись в пугающем, но все еще притягательном оскале:  — Не испытывай мое терпение, презренный червяк. Я отнесся со снисхождением к твоему истерическому припадку, но этот скулеж мне уже порядком надоел. Отдайте мне золото, что было обещано, или пеняйте на себя. Живо.  Эхо еще не успело подхватить последнее слово эльфа, как Торин уже предпринял отчаянную попытку наброситься на лесного короля. Подоспевший Двалин напрыгнул на него со спины и стиснул в медвежьих объятиях. Втроем им удалось задержать Торина и уберечь лесного короля от незавидной участи калеки, что повлекло бы за собой начало новой кровопролитной войны с эльфами.  — Торин! Возьми себя в руки, проклятый ты дурак! — Рявкнул Двалин, запрокидывая голову назад, подальше от буйствующего друга. Торин лишь рыкнул что-то на Кхуздуле и предпринял еще одну ожесточенную попытку разбить Двалину нос своим затылком.  — Что за жалкое зрелище. Рвешься как бешеная псина с привязи, так и просишь, чтобы кто-то положил конец твоим мучениям, — протянул Трандуил, глядя на яростно бьющегося гнома сверху вниз.  — Будь так любезен, заткнись! Ты делаешь только хуже! — Рявкнул Бильбо.  — Вот именно. Перестань его подначивать, — хмуро поддержал хоббита Гэндальф. — А вообще, лучше бы вам пока уйти.  — Я не двинусь с места, пока мне не отдадут обещанное, — отрезал Трандуил.  — Ты получишь свое золото, — успокоил его Балин, пропуская мимо ушей грязное ругательство, которое выплюнул на это Торин, — но нам нужно время. Возвращайтесь через неделю, награда будет вас ждать.  — Здесь его будет ждать лишь мой клинок... — Взревел Торин, но подавился воздухом, когда Бильбо поспешно зажал ему рот ладонью.  Трандуил смерил Балина задумчивым взглядом, затем оглянулся на Торина и снова обратился к Балину:  — Даю вам три дня. Если по истечении этого срока вы не выполните свою часть уговора, то я вырву силой то, что принадлежит мне по праву.  — Идет, — согласился хоббит, взмахами свободной руки подгоняя эльфа к воротам. — Договорились. Теперь вам пора уходить!  Эльфийский владыка неторопливо склонил голову набок и картинно повернулся в вихре шелка и бархата. Бильбо непроизвольно закатил глаза, когда высокая фигура исчезла за пределами видимости, словно подхваченная порывом ветра. Откуда только все эти короли учатся этим выходкам? Единственным исключением, на памяти хоббита, был Арагорн, хотя, возможно, тому виной были лишь тяжелые обстоятельства его жизни.  Торин обрел свободу лишь когда даже терпкий сладковатый запах эльфа почти выветрился. В тот же миг он резко обернулся и ударил Двалина в челюсть, следующим стал Балин. Бильбо успел отскочить назад, опасаясь, что станет в этом списке замыкающим. Гномы могли сносить такие тумаки без трагических последствий, а вот хоббиты к подобному обращению были не приучены.  — Как смели вы говорить за меня, — прогремел король, прожигая потемневшими глазами своих кузенов. — Напомнить вам, кто здесь король?!  — Я помню своего короля, но только мой король забыл, кем он является, — отозвался Двалин, с досадой потирая челюсть.  — Двалин прав. Торин, ты сам на себя не похож! Сколько я тебя знал, не было в тебе столько злобы и жестокости! — Заметил Балин, еще не до конца оправившись. — Разве ты сам не видишь? Ты ведешь себя совсем как...  — Как твой дед, — закончил за него Гэндальф, суровый и такой же бескомпромиссный, как окружавшие их каменные толщи. — Ты теряешь рассудок, Торин Дубощит; совсем как твой отец, и его отец до него, и многие ваши предки еще раньше. Проклятье Дурина добралось и до тебя.  — ЗАТКНИСЬ! — Взревел Торин, чье пунцовое лицо отвратительно контрастировало с серебристо-синим одеянием. — Не смей говорить мне о том, чего не понимаешь! Может, мой дед и потерял разум, но я — не он! Я куда сильнее, чем он когда-либо был, я не поддамся безумию!  — Тогда как ты назовешь то, что сейчас происходит? — Мягко спросил Бильбо, чувствуя, как силы, нахлынувшие в пылу яростной борьбы, стремительно утекают, оставляя после себя лишь пульсирующую тяжесть во всем теле. Кажется, он никогда не чувствовал себя таким старым и помятым. Что ему останется, если они не смогут привести Торина в чувство? Снова стащить Аркенстон, во второй раз уничтожив их дружбу? И тогда Торин вновь станет собой лишь перед лицом скорой смерти? Неужели теперь его спасение будет означать куда более страшные мучения для них обоих?  Торин повернулся к нему и замер. В глазах колыхнулось узнавание, растянутая в грозном оскале линия рта чуть смягчилась, когда он всмотрелся в хоббита:  — Бильбо, пойми же! Я не могу отдать этому падальщику золото, которого он так жаждет. Помнишь, что я говорил тебе? Помнишь, что все сокровища этой горы были созданы трудом моего народа? Они принадлежат только гномам Эребора. Я не имею права раздавать их вот так.  — Но ты сам предложил долю от этих сокровищ всем членам своего отряда, — напомнил хоббит, скрещивая руки на груди. — Разве не так?  — Это так, но все мы — гномы Эребора, — терпеливо пояснил король, делая шаг к полурослику. Бильбо по привычке отшатнулся, и гном застыл на месте; на его лице промелькнуло сначала удивление, а затем боль.  — Ты боишься меня, — прошептал он пораженно. С этим тихим вздохом могучие плечи бессильно опали, взгляд потух.  — Не тебя, — поправил его Бильбо, — а того, в кого тебя превращает безумие. Торин, ты мой друг, и я безоговорочно тебе доверяю. Но это... это не ты. Ты не тот Торин, которого я знаю. Теперь я вижу перед собой лишь незнакомца, одержимого сверкающим камнем.  Лицо короля накрыла тень.  — Ты продолжаешь винить Аркенстон в моем состоянии, но это чушь. Как я могу прислушаться к твоим словам, если ты возненавидел его с первого взгляда и с тех пор уговариваешь меня от него избавиться?  — Я ведь предупреждал, что все будет именно так! — Воскликнул он, взмахом руки указывая на короля. — Я боялся именно этого, я говорил, что проклятый камень сведет тебя с ума! Так оно и вышло, ты лишился рассудка!

Ничего я не лишился! — Рявкнул Торин, поднимая на него тяжелый взгляд налитых кровью глаз.  Они ходили кругами.  — Лишился, и хватит с меня этих споров! — Отчеканил Бильбо, резко поворачиваясь и скрываясь в темноте тоннеля.  — Куда ты собрался? — Донеслось до него сзади.  — Подальше от тебя! — Отозвался он. — И не надо за мной идти! Я не собираюсь с тобой говорить до тех пор, пока ты не придешь в себя!  — Он собирается игнорировать тебя ближайшие несколько лет, — услужливо перевел королю Гэндальф, которому явно нравилось подливать масла в огонь.  Торин бросил что-то в ответ, но Бильбо его уже не слышал. Ему было все равно. Вряд ли король решил вдруг сказать на прощание что-то хорошее. 
***
  Бард собрал своих людей и увел прочь из Эребора в тот же день. Бильбо долго смотрел им вслед, нервно сжав губы, и гадал, когда ему снова доведется их увидеть. Может статься, что на поле битвы. Гэндальф, стоявший рядом, провожал их тяжелым взглядом колючих серых глаз. Лишь ему одному было ведомо, какие предзнаменования видел старый волшебник в столь недобром расставании.  — Удалось до него достучаться? — Сухо поинтересовался хоббит, когда они остались у главных ворот одни.  — Нет. Он не желает никого видеть. Ушел в одну из дальних комнат и окопался там, — отозвался Гэндальф, хмуро наблюдая, как растворяются вдалеке очертания Барда, ведущего своих людей домой.  Бильбо засопел и потер рукой лоб:  — Что нам теперь делать? Трандуил это так просто не оставит.  — Не оставит, — согласился волшебник, глубоко вздохнул и устало навалился на свой посох. — Боюсь, у нас только два выхода. Вынести сокровища тайком или же отвлечь Торина, пока лесной король заберет их сам.  Бильбо наморщил нос:  — А если Торин нас застукает?  Морщины на лбу волшебника стали глубже и жестче.  — Будем надеяться на лучшее. Не хватало только, чтобы друзья передрались между собой.  Бильбо про себя подумал, что хуже все равно уже не станет. Возможность убедиться в обратном представилась ему на следующий же день.  Даин Железностоп явился в сопровождении, кажется, всей своей армии. Бильбо не застал момент его появления, но догадался, что лорд Железных Холмов прибыл в Эребор, по наводнившим еще вчера пустынные чертоги толпам тяжело вооруженных гномов.  — Откуда их столько? — Выдохнул Фили, подошедший вместе с онемевшим от неожиданности братом.  Бильбо скользнул взглядом по знакомым доспехам и тяжелым кованым ботинкам, без труда догадавшись об их происхождении.  — С Железных Холмов.  — Дядя Даин здесь! — Задохнулся восторгом Кили, вновь обретший дар речи.  Бильбо поглядел на него с легким удивлением:  — Дядя? Мне казалось, он приходится вам кузеном.  — Ну, по сути так и есть, но мы привыкли считать его дядей, — пояснил младший принц, оживленно сверкая темными глазами. — Он всегда присылал нам подарки на дни рождения, а однажды он взял нас с Фили в тот паб и...  — И на этом история заканчивается, — поспешно вклинился Фили, невзначай обхватывая брата за голову одной рукой и зажимая рот ладонью. — Даин приходится нам каким-то там очень далеким братом, но отношения у нас весьма хорошие. Когда Эребор пал, он принял у себя многих выживших. Не удивительно, что он и теперь захотел прийти на помощь.  Бильбо впервые слышал о том, что Даин был близок с Фили и Кили. Хотя, если подумать, Торин как-то упоминал, что из всех родичей с Железных Холмов ему нравится именно Даин. Разумеется, он и близко не подпустил бы к любимым племянникам кого-то, кому не доверял.  — Наверняка Даин сейчас у Торина, — задумчиво протянул Фили и вдруг брезгливо вскрикнул, отталкивая брата подальше от себя. — Какая гадость, Кили! Не смей лизать мою руку! Страшно подумать, где успел побывать твой язык!  Кили с готовностью продемонстрировал тот самый язык брату, энергично вытиравшему ладонь о свои штаны.  — В другой раз держи свои руки при себе! Пошли, Бильбо, поздороваемся! Дядя Даин тебе понравится!  Прежде чем Бильбо успел раскрыть рот, чтобы оспорить это утверждение, его уже утащили в самую гущу закованных в железо тел. Он успел услышать, как протяжно застонал Фили, ныряя следом в толпу. Хоббиту пришлось плотно сжать челюсти, чтобы не исторгнуть плоды бунтующего желудка прямо на бороду какого-нибудь незнакомого гнома, пока Кили волочил его вперед, то резко виляя в сторону, то круто поворачивая или же резко останавливаясь на месте, чтобы избежать столкновений. И хотя такого рода прогулки ему категорически не нравились, Бильбо все же был благодарен молодому гному хотя бы за то, что тот успешно держал его несчастные помятые ребра подальше от широких нагрудников сновавших вокруг незнакомцев.  Кили выпустил Бильбо лишь добравшись до самых ворот, где они обнаружили Торина в компании хмурого гнома с копной подернутых сединой огненно-рыжих волос и великолепной бородой, спадавшей волнами мелких кос до самого пояса. Заметив их, Кили испустил радостный вопль:  — Дядя Даин! — Заорал он и припустил вперед со всех ног.  Хмурый гном обернулся на крик и расплылся в улыбке, которая оказалась вполне приятной, несмотря на исполосовавшие лицо шрамы:  — Кили! Фили! Вот они, мои любимые вредители!  Кили засмеялся и кинулся на Даина с такой прытью, что Бильбо болезненно поморщился. Хоббит в глубине души считал, что объятия с кем-то, закованным в доспех, не стоят риска. Однако, гномы явно считали иначе, приветственно сшибаясь лбами и наперебой приветствуя друг друга на смеси всеобщего языка с Кхуздулом.  Фили подошел более степенно, но так же счастливо улыбнулся, сцепившись с дядей руками и сойдясь с ним лбами. Молодой принц успел что-то шепнуть дяде на ухо, отчего тот весело хохотнул и хлопнул его по плечу.  — Хоть что-то никогда не меняется, — посмеивался Даин, выпуская Фили из объятий. — Торин, почему ты мне сразу не сказал, как они изменились? Фили уже совсем взрослый, а Кили даже успел одолеть дракона! Маленькие пузуны, которые так и норовили налопаться песка, превратились в могучих воинов!  Кили гордо выпятил грудь, а Фили обреченно застонал:  — Ты до конца жизни собираешься припоминать нам этот песок?  — Вы двое сожрали столько, что вас потом тошнило! — Напомнил ему Даин, с укором выгибая одну бровь. — Дис мне за это чуть ноги не сломала и забрала мой лучший эль. Я еще на ваших свадьбах буду припоминать этот песок!  — Было забавно, — заметил Торин, в ответ на возмущенный взгляд лишь пожав плечами, — и это не самая позорная ваша выходка. Помнишь, когда они без спросу взяли у фермера пони...  — Кстати, Даин, — громко заявил Кили, оборвав эту трогательную прогулку по закоулкам памяти, — мы хотели тебя кое с кем познакомить! Бильбо, иди сюда!  Хоббит послушно подошел ближе и встал рядом с молодыми гномами, пока те его представляли:  — Дядя Даин, перед тобой наш славный хоббит-взломщик Бильбо Бэггинс. Бильбо, это наш любимый кузен Даин, сын Наина, внук Грора, Лорд Железных Холмов.  Голубые глаза очередного потомка Дурина медленно скользнули по замершему хоббиту, после чего остановились на его волосах. Моргнув, Даин проговорил что-то на Кхуздуле. Торин ответил в той же манере, самодовольно отведя плечи назад. Даин резко повернулся к нему, вскинув бровь:

Шутишь? — Обронил он на общем языке, недоверчиво уставившись на Торина.  — А похоже? — Отозвался король, скрещивая руки на широкой груди. — Брось, ты же меня знаешь.  Даин кивнул и бросил на Бильбо быстрый взгляд:  — Вот именно, я даже не думал, что ты когда-нибудь вообще...  — Я тоже, — заметил Торин, поведя плечом. — Но так сложилось, и теперь ничего не поделаешь.  Даин хмыкнул и повернулся обратно к хоббиту, чуть склонив голову набок:  — Любопытно. Что ж, рад нашему знакомству, Мастер Бэггинс.  — Как и я, Мастер Железностоп, — отозвался хоббит, вежливо кивнув. — Вы пришли как нельзя кстати. Может быть, хотя бы вам удастся уговорить Его Высочество не объявлять войну лесным эльфам из-за честной сделки, которую я с ними заключил.  Даин помрачнел, а Торин негромко пробормотал:  — Бильбо, не стоит сейчас затевать этот разговор. Даин только что прибыл после долго пути...  — Разве я не предупреждал, что буду говорить с тобой только когда у тебя мозги на место встанут? — Прошипел Бильбо, бросив на короля гномов злой взгляд. — Ты уже пришел в себя? Готов признать, что Аркенстон свел тебя с ума? Что гнать прочь людей Озерного Города и угрожать Лесному Владыке было очень глупо с твоей стороны? Нет? Тогда лучше помолчи.  Даин подавился воздухом и зашелся кашлем, в то время как Торин сощурил синие глаза:  — Я уже говорил, что у меня нет причин доверять этим людям и уж тем более эльфам. Пока гномы Эребора не получат назад свой дом и богатства, я никого к ним не подпущу.  — Твои гномы на другом конце света, — напомнил ему Бильбо, упираясь руками в бока. — Может, ты не заметил, но пока им некуда возвращаться, кроме как в груду обломков, если мы к тому времени все это не починим. А мы не сможем этого сделать без помощи людей из Озерного Города!  — Даин привел к нам гномов с Железных Холмов, — ответил Торин. — Люди нам больше не нужны. Что касается эльфов, то я не дам им ни монетки из тех сокровищ, что они надеятся украсть. У эльфов нет на них прав.  — Речь идет о моей доле сокровищ, — подчеркнул Бильбо, грозно сверкая глазами на короля, — о доле, которую я честно заработал. Разве я не могу поступать с ней так, как я считаю нужным?  — Ты можешь делать с ней все, что угодно, но только не отдавать Трандуилу, — прорычал Торин.  — Да чего вы лаетесь? — Вклинился в перепалку Даин.  Бильбо ответил раньше, чем Торин набрал в грудь достаточно воздуха:  — Торин помешался из-за Аркенстона.  — Вот и нет! — Возмутился король.  Глаза Даина уже стали размером с две добрых плошки.  — Ты просто возненавидел этот камень с первого взгляда, без всяких оснований!  — Тогда почему сначала ты был согласен с моей сделкой, а затем вдруг резко передумал? Почему легко согласился на помощь людей из Озерного Города, а через неделю уже прогнал их прочь? — Наседал на короля хоббит. — Все изменилось именно с тех пор, как ты нашел этот дурацкий светящийся булыжник! До этого все было нормально!  — Кстати, а тут он прав, — медленно кивнул Кили, тут же съежившись под взглядом повернувшего к нему Торина. — Ты действительно стал вести странно после того, как камень нашелся...  — Все, хватит! Я не желаю больше слышать этот бред! — Пророкотал Король-под-Горой, рассекая воздух рукой. — Со мной все нормально, и Аркенстон — не угроза!  Бильбо громко фыркнул и смерил короля презрительным взглядом.  — Ну и умора. Где можно сделать ставки? — Шепнул Даин на ухо молодым принцам.  — Поговори с Нори, он тебя впишет, — так же тихо ответил Фили.  — Я все слышал! — Рявкнул Бильбо, рывком поворачиваясь к замершей троице. — Нашли повод для шуточек! Вообще-то, у нас тут большая проблема!  — Полностью с тобой согласен, — кивнул Даин, прищуривая голубые глаза. — У нас действительно есть большая проблема. По пути сюда мы кое-что узнали. Осквернитель собрал войско. Огромная армия из Орков и Гоблинов уже выдвинулась в сторону Эребора. Грядет война. 
***
  — Почему все на меня так таращатся?  Двалин пожал плечами; починка прохудившегося ботинка занимала его куда больше вздыхающего хоббита.  — Не знаю. Может, никогда хоббитов не видели. Сомневаюсь, что хотя бы половина из них вообще знает, кто такие хоббиты.  Краем глаза Бильбо заметил, как очередной незнакомец тыкнул в него пальцем и что-то зашептал на ухо приятелю.  — Мне кажется, они смотрят на мои волосы.  — Может, им приглянулись твои бусины, — невзначай предположил Бофур, сидевший от него по другую сторону.  Бильбо продолжал наблюдать. Гномы откровенно потешались, смеялись и трясли головами. Один даже сделал в сторону хоббита совершенно неприличный, но зато очень понятный жест.  — Что-то мне подсказывает, что дело не в бусинах.  Двалин поднял глаза на весельчаков и вдруг швырнул в одного тяжелым ботинком. Удар пришелся точно в лицо, и гном с громким воплем повалился на спину. Второй уже хотел было встать на защиту подбитого товарища, но тут Двалин стал подниматься и незнакомец стремительно передумал. Он просто подхватил оглушенного приятеля, и они поспешно удалились.  Бофур довольно усмехнулся, а Двалин пошел за своим ботинком.  — Давайте притворимся, что этого не было. Все равно я так и не понял, о чем они говорили, — вздохнул Бильбо.  — Да ни о чем особо интересном, — заверил его Бофур, ободряюще подмигнув.  — Не знаю, и знать не хочу, — пробормотал хоббит, устало растирая ладонями лицо. — Никто пока не выходил?  Гном отрицательно поцокал языком:  — Не-а. Дверь закрыта.  — Ну еще бы, — снова вздохнул Бильбо, бессильно роняя руки.  Услышав известия об Азоге, Торин тут же созвал совет, на котором помимо него и Даина присутствовали Балин и Гэндальф. Уже несколько часов минуло с тех пор, как они заперлись в одной из комнат, но оттуда пока никто так и не вышел. Бильбо гадал, чем они там занимались. Строили планы? Пытались убедить Торина прислушаться к доводам разума?  Внутренний голос услужливо подсказывал, что последнее более вероятно и при этом абсолютно бесполезно.  — Как думаешь, Даин сможет до него достучаться? — Поинтересовался он вслух, когда Двалин вернулся.  — Сомневаюсь, — фыркнул воин, падая на свое место с победно зажатым ботинком в руке. — Даже у вас с Балином ничего не вышло. Нет, без шансов.  — Начинаю жалеть, что те люди больше не станут иметь с нами дел, — заметил Бофур, почесывая грязную щеку. — Их помощь сейчас очень пригодилась бы.  Бильбо поморщился, когда Двалин кивнул:  — Это точно. Глупо отрицать, эта победа может оказаться слишком дорогой.  — Многие погибнут, — мягко проговорил игрушечных дел мастер. — Возможно, даже кто-то из нас...  — багряное море разлилось до самого горизонта. Даже всматриваясь вдаль до рези, он не видит конца распростертым на земле телам. Гномы, эльфы, люди, орки — смерть для всех одна. Все теперь лежат рядом, неотрывно следя за ним мертвыми неподвижными глазами. Разложение уже начало отравлять воздух, заставляя желудок корчиться. Он крепко зажмуривается, пряча лицо в ладонях, не в силах смотреть на распростертые тела. Вина пожирает его изнутри. Он должен лежать вместе с ними —

Ну уж нет, — заявил он громко, отгоняя воспоминания.  Двалин насмешливо фыркнул, но глаза его посмотрели на хоббита с непривычным теплом:  — Даже тебе не обхитрить смерть, взломщик.  — Может и так, — согласился он, прожигая взглядом дверь, за которой шел совет. — Но я попробую уравнять шансы.  Солнце уже давно опустилось за горизонт, а луна успела высоко вскарабкаться на небосвод, когда дверь, наконец, с грохотом распахнулась. Бильбо подскочил на месте, заметив Гэндальфа, устремившегося прочь с потоком брани. Вслед за взбешенным волшебником показались Балин и Даин с почти одинаковыми разъяренными, но при этом скорбными лицами. Они так же быстро скрылись из глаз, обеспокоенно переговариваясь и размахивая руками, даже не заметив замершего в углу хоббита.  Бильбо продолжал гипнотизировать темный дверной проем, но Торин так и не появился. Потеряв терпение, он медленно подошел и заглянул внутрь. Король сидел у разгромленного стола, стиснув голову руками. Широкие плечи склонились к земле, густые волосы сбились в лихорадочном беспорядке. Перед хоббитом сидел не Король-под-Горой, а всего лишь старый и очень уставший гном.  По его сердцу побежала паутина тонких трещин.  — Торин, — позвал он негромко, входя внутрь.  Гном поднял голову и нашарил глазами полурослика.  — Бильбо. Пришел еще покричать?  — Нет пока. Горло еще побаливает с прошлого раза, — проговорил он, осторожно усаживаясь на устоявшие остатки стола. Он случайно задел ногами бедра короля и с удивлением обнаружил, что впервые их глаза оказались на одном уровне. Это было приятным разнообразием.  — Прекрасно. Мои уши еще не пришли в себя после воплей Гэндальфа, — признался гном, опустив глаза туда, где их тела соприкасались, а затем снова заглянул Бильбо в лицо. — Балин и Даин считают, что мне стоит попросить Трандуила о помощи.  — И они правы, — согласился хоббит, разглядывая гнома в ответ. — Нам необходима поддержка и эльфов, и людей, если мы хотим выстоять в этой войне.  Торин яростно замотал головой, спутанные волосы упали ему на лицо.  — Я не могу обратиться к ним за помощью. Это значило бы попрать всю свою гордость.  — Гордость тебе дороже собственного народа? — Вспыхнул Бильбо, выгибая одну бровь. — Дороже жизней племянников и друзей? Такова цена твоей гордости?  — Ты не понимаешь. Все, что осталось у меня после падения Эребора — это гордость, — выдавил король, изгибая губы словно от нестерпимой боли. — Я потерял свое королевство, свой народ, свой титул и даже свою семью. Так долго у меня не было ничего, кроме гордости, что я уже не знаю, есть ли во мне хоть что-то, кроме нее. Что от меня останется?  Бильбо не знал, что ответить. Он не знал, что делает королей королями. Но зато он знал, что их убивает.  — Торин... Ты сказал, что не сможешь пойти на сделку, но, может, ты позволишь мне со всеми договориться?  — Я не прошу тебя об этом, — покачал головой король. — Все, что от тебя требуется — оставаться в безопасности. Сосредоточься пока на этом.  Никто уже не будет в безопасности, когда орки Азога захлестнут Гору. Бильбо видел по глазам, что Торин и сам прекрасно это знал.  — Неужели ты все еще ничего не понимаешь? — Обреченно спросил хоббит, заглядывая в темную синеву.  — Я в своем уме, — отрезал Торин, но глаза его остались неподвижны. — Я хочу, чтобы ты верил мне.  — Я бы тоже очень этого хотел, — пробормотал он, ведь тогда и правда все было бы куда проще. — Но я не могу отрицать того, что вижу перед собой. Можешь проклинать меня и ненавидеть, но я клянусь тебе, Торин Дубощит, что я спасу тебя от этого безумия.  При этих словах что-то всколыхнулось внутри синих глаз. Словно фейерверк, разорвавшийся в ночном небе, в глубине вспыхнул свет.  Прежде, чем Бильбо успел опомниться, Торин притянул его к себе и спрятал лицо у хоббита на животе, обхватив бедра руками. Бильбо охнул и едва сдержал порыв оттолкнуть гнома.  — Я счастлив, что встретил тебя, — выдохнул гном сдавленно. — Мне так повезло, что Гэндальф выбрал именно тебя. Ты... Ты сделал мою жизнь лучше одним своим существованием, Бильбо Бэггинс.  Все внутри хоббита сжалось. Возможно ли испытывать восторг и скорбь в одно и то же время? Видимо, да, ведь именно эти чувства разрывали ему грудную клетку, вспарывали легкие. Отбросив все мысли прочь — ведь любые мысли сделали бы теперь только хуже — он зарылся пальцами в спутанные темные волосы, захлебываясь знакомым запахом. Торин застыл на мгновение, а затем прижался сильнее, впиваясь руками в мягкие бедра. Бильбо не возражал, обнимая короля в ответ.  — Я тоже рад, что встретил тебя, — прошептал он, сжимая веки в попытке удержать выступившие слезы. — Очень, очень рад.  Совсем другие слова рвались наружу. Он хотел сказать, что был счастлив хотя бы снова увидеть Торина. Услышать его голос, смеяться вместе с ним, плакать, да даже ругаться с ним. Просто снова прожить хоть день рядом с любовью всей своей жизни было бесценным подарком. И какая разница, что Торин не мог любить его в ответ, какая разница, что он снова не мог мыслить здраво. Того, что он все еще был жив, было достаточно.  Все, что он знал о любви, оказалось сказками. Бильбо представлял себе что-то высокое и светлое, простое и понятное, как во всех тех книгах, что он читал. В жизни же все оказалось совсем иначе. Торин не наполнил его жизнь каким-то новым сакральным смыслом, не подошел к нему как отколотая половинка. Бильбо вполне мог жить и без этого гнома, даже делал это много лет и большую часть был счастлив. Пусть он и не переставал любить погибшего короля, но не зачах от тоски как герой какой-нибудь трагической баллады.  О любви он понял вот что: Торин не делал его лучше, но он вдохновлял его стараться. Да, он мог бы прожить свою жизнь в одиночку, но она становилась лучше, если в ней был этот гном. И хоть разбитое сердце все равно продолжало биться, он выплакал все слезы по потерянной единственной душе, которая стала ему родной.  Может, его любовь просто была другого рода, не та, которую воспевают наперебой барды, но она была настоящей. Пускай сердца хоббитов не такие верные, как у гномов, и не такие стойкие, как у эльфов, но любили они так же сильно. Это чувство горело в его груди восемьдесят лет и будет гореть еще столько же, ведь однажды познав счастье любви, сердце уже не может его забыть.  Я люблю тебя, — повторял он мысленно, путаясь пальцами в густых волосах. Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя, и мне очень жаль, но так нужно. Я не могу позволить тебе снова умереть. Прости меня Торин, умоляю, прости.  Торин поднял голову и заглянул ему в лицо. Заметив мокрые дорожки слез, он удивленно распахнул глаза и поднес руку к его щеке.  — Не нужно плакать, ghivashel. Все будет хорошо. Мы не проиграем.  Бильбо просто закрыл глаза, позволив шершавому пальцу стереть следы слез. Ничто уже не будет хорошо. Ему придется снова предать Торина. Снова пожертвовать их дружбой. Ничто не будет хорошо. Жизнь — не красивая сказка, и в конце этой тяжелой дороги его ничего не ждет.  Прости меня.

Ему казалось, что раньше Аркенстон был легче.  Камень легко помещался в ладонях и мирно мерцал в призрачном лунном свете, переливаясь безупречно гладкими гранями. Бильбо отчетливо видел в них свое отражение, но с трудом его узнавал. Тени на впалых щеках и темные круги под потухшими глазами резко выделялись на фоне болезненно бледной кожи.  По сравнению с безупречным эльфом, представшим перед ним, он выглядел совсем уж жалко.  — Аркенстон, — мягко заметил Трандуил бархатным голосом, столь разительно контрастировавшим с пробиравшим до костей пронзительным взглядом. — Откуда он у тебя?

Я взял его в счет своей награды, — ответил Бильбо, поспешно стряхивая слова с языка, надеясь избавиться от привкуса пепла во рту. — И теперь я отдаю его тебе, как и обещал.  — Этот камень, бесспорно, красив, — признал Эльфийский Владыка, не сводя ледяных глаз с мерцающей поверхности. — Но тем не менее, это всего лишь один драгоценный камень. Мы договаривались о куда большем.  Хоббит бросил на него раздраженный взгляд:  — Ты легко получишь все, что пожелаешь, если правильно им воспользуешься. В обмен на камень ты попросишь Торина отдать тебе обещанную долю золота. Можешь не сомневаться, ради него он пойдет на любые условия.  Трандуил, наконец, оторвался от Аркенстона и заглянул хоббиту в глаза:  — Судьба камня мало тебя волнует.  — Она меня совершенно не волнует, — поправил его Бильбо. Когда он выбрался на поверхность, ему пришлось призвать на помощь всю свою выдержку, чтобы не швырнуть камень с горы и не полюбоваться сверкающими брызгами множества осколков, когда тот достигнет земли. Лишь воспоминание о распростертых в крови телах друзей удержало его от этого соблазна. — Это всего лишь дурацкая безделушка, отравляющая разум Торина. Будь моя воля, я бросил бы ее подальше в море и забыл как о страшном сне. Вот только это ничего не исправит. Так что пусть этот камень хотя бы послужит залогом в нашей новой сделке.  На глаза Трандуила упала зловещая тень.  — Ты намерен снова просить меня о помощи, еще даже не уплатив свой долг? Так ли ты уверен в своих силах, полурослик?  — Повторяю в последний раз: меня зовут Бильбо, не «полурослик», — отчеканил он, мрачно глядя на короля, — и тебе эта сделка нужна не меньше, чем мне. Прямо сейчас огромная армия из орков и гоблинов движется прямо к нам. Они сметут все на своем пути — и твое Лихолесье в том числе — чтобы сюда добраться. Пока мы здесь спорим о золотых побрякушках и серебряных колечках, бесценное время, которого и так почти не осталось, стремительно утекает. Так что, будем и дальше грызть друг другу глотки или объединимся, чтобы искоренить эту мерзость раз и навсегда?  — Ты действительно полагаешь, что гномы согласятся биться на нашей стороне? — Протянул эльф. Новость о том, что его владения вот-вот захлестнет вражеская армия, его, кажется, совершенно не впечатлила. Похоже, он уже давно об этом знал.  — Не сомневаюсь, — твердо кивнул Бильбо. — Что бы ты себе ни думал, они не глупцы. Они прекрасно понимают, что им не выстоять в одиночку. Если эльфы и люди из Озерного Города будут сражаться — гномы вас поддержат.  Древность многих веков долго всматривалась в хоббита через льдистые глаза эльфа. Когда король вновь заговорил, голос его утратил обычную звонкую насмешливость и стал глубже:  — Я обращусь к людям Озерного Города с предложением объединить силы. Эта война касается их так же, как лесной народ и твоих драгоценных гномов. Но убедить Дурака-под-Горой ты должен сам. Меня он слушать не станет.  Бильбо поморщился:  — Меня тоже. Используй Аркенстон и убеди его пойти на сделку.  — Он никогда не простит предательства, — мрачно предупредил эльф. — Гномы ничего не забывают. Гномы ничего не прощают.  Бильбо тихо фыркнул. Предостережения были излишни; ему уже приходилось жить с последствиями своих решений целую жизнь.  — Знаю. Пусть так. Пусть он будет жить и ненавидеть меня, чем умрет моим другом.  Впервые за весь вечер лицо Трандуила дрогнуло. Светлые глаза подернулись дымкой, губы изогнулись, сквозь трещины в идеально подогнанной маске проглянули жесткие линии, заставившие вновь вспомнить об истинном возрасте эльфийского короля.  — Вот, значит, как. Хорошо, Бильбо Бэггинс. На рассвете я приду к Эребору с Аркенстоном, чтобы получить свое золото и заключить союз. Если судьба будет нам благоволить, то в грядущей войне мы встанем рядом. 
***
  Той ночью Бильбо так и не смог заснуть. Тело и разум отказывались расслабляться в преддверии бури, что грянет с рассветом. Смирившись, он отбросил тщетные попытки и принялся бесшумно собирать свои немногочисленные пожитки, в глупой надежде подготовиться к неумолимо приближающемуся исходу. Закончив, он вернулся на свое привычное место и стал наблюдать за мирно спящими товарищами. Раз за разом он скользил взглядом по знакомым чертам, впитывая их, запоминая, пока их образы намертво не отпечатались в памяти. С восходом солнца все изменится. Он не знал, останется ли у него хоть кто-то.  Невыносимо медленно первые солнечные лучи пробились сквозь дымку облаков и лизнули мерзлую землю. Гномы заворочались, просыпаясь, и стали разбредаться по своим обычным утренним делам. Бильбо наблюдал, как Бомбур, рассеянно зевая, начинал готовить завтрак, пока Дори осторожно поправлял одеяла двух отчаянно сопевших принцев, сбросивших их во сне. Балин и Бифур раскуривали трубки чуть в стороне, неподалеку сонно водил по волосам и бороде гребнем Нори. Ори, вяло перебирая ногами, поплелся по своим делам, едва не налетев на Оина и Глоина, которые успевали лениво переругиваться, помогая друг другу приводить косы в порядок. Двалин, Бофур, Фили и Кили явно не собирались подавать признаков жизни до тех пор, пока кто-нибудь не сунет им под нос готовый завтрак. Гэндальф и Торин сразу куда-то запропастились в утренней неторопливой толкотне, и Бильбо искренне этому радовался. Он еще не был готов встретиться с королем лицом к лицу.  Когда Гэндальф, наконец, вернулся, выражение его распаленного лица не предвещало ничего хорошего. Тонкие ноздри трепетали, взгляд метал молнии, но еще не до конца проснувшиеся гномы совершенно не обращали на него внимания. Без лишних церемоний, Гэндальф выпрямился во весь рост и стал бить посохом по каменному полу, пока все растерянные взгляды не были обращены к нему. Как только повисла тревожная тишина, он пророкотал:  — Трандуил здесь. Он пришел за своей наградой.  Гномы в один голос застонали:  — Серьезно? Прямо сейчас? Нельзя подождать до завтрака?  — Эй, кто-нибудь, растолкайте эти четыре ленивых задницы. Им тоже не мешает послушать.  — Может, сначала все-таки поедим?  — Да кому вообще взбредет в голову вести переговоры в такую рань?  — Готов поспорить, он специально пришел слишком рано, чтобы застать нас врасплох.  — Где Торин? Кто видел Торина? Скажите, что он не остался с этим пожирателем листьев один на один!  — Надеюсь, Даин уже там. Ненавижу начинать день с отдирания кишок со стен.  Медленно переставляя налившиеся свинцом ноги, Бильбо побрел по бесконечно длинным коридорам к главным воротам. Остальные потянулись за ним, а вместе с ними и бурлящий недовольством нестройный гомон голосов. В другое время их искреннее возмущение его бы позабавило, но только не теперь. Он шагал вперед и не мог отделаться от ощущения, что слышит эти голоса в последний раз. Добравшись до ворот, они обнаружили Даина и Торина, а также стоявшего напротив Трандуила в сопровождении своего сына и главы королевской стражи. Едва шагнув под высокие своды, хоббит заметил, что все были при оружии, словно шли в бой, а не на переговоры. Но он тут же забыл об этом, стоило взгляду упасть на кожаный мешок в руках Леголаса.

Смотрю, вы не поубивали друг друга, пока меня не было. Что ж, неплохо, — заметил Гэндальф, пробираясь сквозь толкотню в дверном проеме. — Я привел остальных, как ты и просил. Теперь, Трандуил, скажи нам, какую сделку ты намереваешься предложить.  Трандуил поманил рукой Леголаса, приглашая выступить вперед. Принц осторожно отбросил назад плотную ткань, открыв изумленным взорам собравшихся Аркенстон во всем его великолепии. В то же мгновение грянул хор разъяренных криков. Торин пошатнулся и схватился за Даина, чтобы не упасть.  — При помощи этого я намерен заключить новый договор, — проговорил эльф, не замечая волны лютой злобы, всколыхнувшейся вокруг. — Аркенстон в обмен на мое золото и вашу поддержку в грядущей битве с Осквернителем и его армией.  — Как он попал к тебе? — Выдохнул Торин, впиваясь окаменевшими пальцами в плечо Даина и не сводя с камня остекленевших глаз.  Трандуил скользнул взглядом по толпе, отыскав замершего полурослика. Хоббит содрогнулся и выступил вперед.  — Я отдал его, — признался он и сам удивился, каким звонким и ясным оказался собственный голос в повисшем молчании.  Все взоры обратились к нему.  — Ты? Ты отдал ему Аркенстон? — Выдавил Балин, выглядевший так, словно из него только что выбили дух.  — Бильбо... — Тихо вздохнул Гэндальф, в мгновение ока постаревший на несколько веков.  Гномы выглядели не лучше. Даин был совершенно сбит с толку, стоявшие рядом Двалин, Глоин и Фили глядели на хоббита со смесью недоумения и ярости. Кили, Бофур, Бомбур и Ори с болью отводили взгляд, и только Бифур, Дори, Нори и Оин смотрели на него растерянно, с затаенным страхом. Но даже вся их обида вместе взятая не могла равняться с тем, что только должно было вот-вот грянуть.  Медленно, мучительно медленно Торин повернулся к нему, бледный как полотно. Когда он заговорил, в хриплом голосе послышались первые раскаты надвигавшейся бури:  — Что?  Бильбо сглотнул и заставил себя посмотреть в полночные глаза:  — Я отдал ему камень. Это я украл Аркенстон и затем отдал Трандуилу, чтобы уговорить его заключить союз.  — Ты?.. Нет. Нет, этого не может быть, — бормотал гном, лихорадочно тряся головой, отчего темные волосы хлестали его по щекам. — Ты бы не стал. Ты бы не...  — ...предал тебя? — Едва различимо закончил за него Бильбо, не смевший отвести взгляд. — Боюсь, это все же произошло, Торин. Мне очень жаль.  Торин продолжал трясти головой, пытаясь отогнать от себя эти страшные слова, повисшие в загустевшем воздухе. Король переводил воспаленный взгляд с камня, лежавшего в руках эльфа, на хоббита, затем обратно, и с каждым разом он все меньше походил сам на себя, синие глаза наливались звериной злобой, губы кривились, складываясь в оскал.  — Нет, нет, нет, нет, только не ты, ты не мог...  Внезапно жалобное бормотание сменилось рыком, Торин обнажил меч и стремительно двинулся на полурослика. Бильбо даже не пошевелился, безучастно глядя на приближавшегося короля, в чьих глазах не было ничего, кроме всепоглощающего мрака. Но не успел Торин сделать и трех шагов, как на него навалились Двалин, Дори и Глоин, оттаскивая короля назад.  — Торин, что ты делаешь?! Совсем рехнулся?! — Заорал Глоин, повисая на руке короля.  — Торин, прошу, приди в себя! Вспомни, кто перед тобой, — негромко, но настойчиво заговорил Двалин, удерживая занесенную руку, в которой был зажат Оркрист.  Дори молча обхватил Торина поперек груди, оттаскивая назад.  Торин взвыл и попытался выкрутиться, но безуспешно:  — Пустите меня! Прочь! Он заплатит!  — Помнишь, что я сказал тебе в ту ночь, когда мы бились с Азогом? — Обратился к королю Бильбо, медленно приближаясь, несмотря на предостерегающее шипение и яростные взгляды. — Ты помнишь, Торин? Ты спросил меня тогда, чего я желаю больше всего на свете.  Торин замер, его била крупная дрожь, и даже с того расстояния, что их разделяло, Бильбо слышал его тяжелое дыхание. Король не ответил, продолжая прожигать хоббита глазами темными как бездна.  — Я ответил тогда, что хочу, чтобы вы все остались в живых, — продолжил он, не обращая внимания на нависшую над ним угрозу, упрямо приближаясь шаг за шагом. — Все это время я хотел лишь этого. Чтобы вы все выжили.  — И этим ты надеешься оправдать свое преступление? Ты украл у меня Аркенстон. ТЫ ПРЕДАЛ МЕНЯ! — Взревел король, одним бешеным рывком сбрасывая с себя троих гномов, попутно уронив меч, но даже не заметив этого. Прежде чем кто-либо смог снова ему помешать, Торин схватил Бильбо за плечи и вздернул перед собой так, чтобы их глаза оказались на одном уровне.  — Почему?  Черные впадины зрачков заполнили синюю радужку целиком.  — ПОЧЕМУ?!  — Торин цепляется за его ладони изо всех жалких сил, что у него еще остались —  «...Я бы хотел расстаться друзьями. Позволь мне забрать те слова, что я сказал тебе тогда у ворот. Прости за то, что я тогда едва не сделал...»  — Трандуил осторожно опускает Аркенстон на неподвижную грудь и вкладывает в холодные белые руки. —  «...Что толку в приключениях, если они заканчиваются вот так? Никакие горы золота этого не стоят...»  — Рука Торина безвольно замирает в маленьких ладонях и всхлипы, разрывающие ему горло, рвутся наружу с новой силой, ведь король умер. Да здравствует король —  — Потому что я не могу позволить тебе умереть, — отозвался Бильбо, не сводя глаз с того, кто причинил его сердцу столько боли. — Лучше ненавидь меня, Торин Дубощит. Я согласен, лишь бы ты остался жив. Слышишь? Я на все готов, лишь бы ты ЖИЛ!  Торин сокрушенно покачал головой; широкие плечи бессильно опали, нижняя губа дернулась и мелко задрожала.  — Нет. Нет, я не хочу этого слышать. Никогда мне не было так больно. Никогда никто не был так важен для меня. До сих пор. Никто.  Бильбо моргнул. Впервые с того момента, как он взял Аркенстон в руки, он вдруг растерялся.  — Что?  — Неужели ты сам не понимаешь? Не видишь, что я чувствую к тебе? — С хрипом выдавил гном. — Разве это не стало очевидно, когда я отдал тебе покои своей матери? Когда вплел украшения своего рода в твои волосы? Как ты мог не почувствовать мою любовь, когда я окончательно потерял контроль и прижал тебя к себе после победы над Смаугом?  — Ты врешь, — прошептал Бильбо, чувствуя, как незнакомое прежде онемение расползается по всему его существу, опустошая разум. — Ты врешь мне. Ты не любишь меня. Этого не может быть.  — Не может, — тихо согласился король, и Бильбо почти видел, как внутри гнома все сгорает до тла. — Только не теперь.  Торин выпустил его и шагнул назад. Хоббит упал на каменный пол бесформенной грудой мяса и костей с глухим стуком, но боли от удара не почувствовал. Он не чувствовал ничего, кроме всепоглощающего ужаса, глядя на удаляющуюся спину короля.  — Торин — выдавил хоббит, протягивая к нему руку. — Торин, стой, пожалуйста! Поговори со мной! ТОРИН!  Король даже не повернул головы.  — Уходи, Бильбо Бэггинс. Уходи, и не смей возвращаться.  Маленькая рука безвольно упала на землю. От этого брошенного с омерзением приказа что-то внутри хоббита разорвалось с влажным треском. Сердце сдавила невидимая рука, и хватка все сжималась, намереваясь раздавить его и выжать досуха. От этой неистовой боли потемнело перед глазами.

Так вот, какого это, когда сердце раскалывается во второй раз?  Нет, нет, нет, нет, вернись, вернись, вернись, ВЕРНИСЬ!..  — Так что насчет моего предложения? — Донесся издалека равнодушный голос Трандуила.  Бильбо даже вдруг стало смешно оттого, насколько собранным и спокойным оставался эльф. Разве мог Лесной Владыка не замечать, как целый мир угасает у него на глазах?  — Мне плевать. Бери свое золото. Заключай союзы. Возьми хоть все золото Эребора, мне все равно. Возьми и уходи, только забери это с собой, — ответил Торин с таким пронзительным безразличием в голосе, что им можно было бы проткнуть насквозь. Вот только внутри у полурослика уже и так ничего не осталось, кроме зияющей гулкой пустоты.  Все так же далеко раздавались голоса, кто-то кричал, но Бильбо не мог различить ни слов, ни знакомых голосов. Все звуки слились в один сплошной гул. Все, что он мог разобрать, это захлебывавшийся злобной радостью голос Кольца в голове, что смеялся, смеялся, смеялся.  И кому ты теперь нужен? 
***
  Бильбо не знал, как оказался в лагере эльфов вместе с Гэндальфом.  Дороги он совсем не помнил. Кажется, волшебник взял его за руку и мягко потянул за собой. Но ни путь к лагерю, ни откуда появились его вещи, он не помнил. Он не помнил, кто привел его к палатке и заставил лечь. Перед глазами он все еще видел спину Торина, когда тот молча ушел в темноту подземных коридоров.  — эти глаза цвета бушующего моря глядят в самую его душу —  «Неужели ты сам не видишь? Не замечаешь, что я чувствую к тебе?»  — очень медленно слова достигают его сознания, и холод разливается внутри —  «Как ты мог не почувствовать мою любовь, когда я окончательно потерял контроль и прижал тебя к себе после победы над Смаугом?..»  — Торин отвернулся и ушел прочь, снова —  — Я же не знал, — судорожно шептал он вслух, невидяще уставившись прямо перед собой. — Как я мог понять? Как я мог понять, если ты ничего мне не говорил?  В глубине души Бильбо понимал, что вина лежит не только на Торине. Он сам оказался слепым глупцом и не разглядел того, что было у него под самым носом. Как же он мог забыть, что Торин никогда не умел выражать свои чувства словами, но всегда показывал их своими действиями? Как он мог не догадаться, что означают бусины, все это время пребывавшие в его волосах? Как мог он не слышать намеков Бифура, да и всех остальных? Как он смог проглядеть скорбный призрак неразделенной любви, который видел в собственных глазах на протяжении восьмидесяти лет?  — Ты самый безнадежный дурак на свете, Бильбо Бэггинс, — пробормотал он сам себе, прикрывая глаза и пытаясь удержать рвущийся наружу вой. В прошлой жизни он уже выплакал все слезы по Торину. Не было смысла делать это снова.  Но в этот раз ты сам разбил ему сердце, подсказало кольцо, издеваясь над ним.  Ему было нечего возразить. Вместе с доверием и дружбой Торина он потерял и его сердце. Эта мысль съедала его изнутри, затягивая в пучину абсолютного бессилия. Пока он был уверен, что Торин не сможет полюбить его в ответ, все было проще. Бильбо нашел в себе силы пожертвовать их дружбой, зная, что тем самым спасет многие жизни. Но навсегда потерять сердце короля он оказался не готов.  — Моя жизнь — это череда глупых ошибок, — всхлипнул он, растирая лоб.  — Ну будет, будет тебе. Уверен, все не так плохо, — отозвался Гэндальф, откидывая полог и входя внутрь палатки. Бильбо приоткрыл один глаз и безучастно взглянул на волшебника, устроившегося на краю кровати и прислонившего посох к изножью. Серые глаза были скрыты в тени низко надвинутой шляпы, но от полурослика не укрылся скорбный изгиб сжатых губ.  — Как ты? — Негромко спросил волшебник.  — Как будто у меня сердце вырвали, — отозвался Бильбо, снова зажмуривая глаза и закрывая их руками. — Гэндальф, что же я наделал? Торин...  — Бильбо Бэггинс, немедленно перестань себя винить! — Резко оборвал его волшебник с неожиданной строгостью в голосе. — То, что ты сделал, было храбро и, к тому же, весьма умно. Заполучив Трандуила в союзники, мы заручились также поддержкой людей из Озерного Города. Вместе у нас есть шанс выжить в этой войне.  — Но я ранил его, — прошептал он, все еще видя перед собой выражение лица короля, когда тот осознал, что его предали. — Я воспользовался нашей дружбой против него. Я разбил ему...  — Да, ты причинил ему боль, — без труда согласился волшебник, — но он не оставил тебе выбора. Бильбо, мы же оба знаем, что Торин сейчас не в себе. Проклятие рода Дурина взяло над ним верх. Он не может трезво мыслить и потому пока не осознает, что ты действовал из самых лучших побуждений. Ты ведь понимаешь, будь он собой, то и сам согласился бы с твоим планом.  Бильбо покачал головой и тут же почувствовал, как по щеке скатилась слеза:  — Это уже не важно. Боль, которую я ему причинил, ничто не искупит. Я ведь разбил ему сердце, Гэндальф. И я понял это, когда было уже слишком поздно. Он больше никогда не посмотрит на меня так, как раньше...  Гэндальф вздохнул и провел теплой ладонью по растрепанным кудряшкам.  — Ох, Бильбо. Мне жаль, что все так обернулось. Очень жаль. Мы... Мы все надеялись, что между вами все как-нибудь устроится. Никто и не подозревал, что все закончится вот так.  — Как и я, — заметил он, обеими руками пытаясь остановить потоки слез, катившихся по лицу. — Я просто хотел спасти его. Вот и все, а получилось вот как. Разве так бывает, что ты кого-то спасаешь и в то же время теряешь?  Гэндальф снова испустил глубокий вздох и просто продолжил успокаивающе поглаживать непослушные волосы. Плотина, сдерживавшая плескавшееся внутри невыплаканное море, рухнула, когда старый волшебник случайно задел одну из косичек и та мягко скользнула по щеке. Рыдания прорвались наружу, сотрясая тело конвульсиями, выжимая воздух из груди. Чудовищные всхлипы царапали горло, стискивали ребра, но Бильбо не мог их остановить. Все, так долго копившееся внутри — Торин, Торин, что же я наделал, умоляю, вернись, я так люблю тебя, ТОРИН — хлынуло наружу.  Гэндальф оставался рядом с ним, пока он во второй раз оплакивал короля, которого снова потерял. 
***
  Бильбо знал, что как бы ему этого ни хотелось, отлеживаться в постели до скончания века и заливать слезами брешь в груди ему не суждено. Битва становилась все ближе, а ему еще нужно было к ней подготовиться. Времени всласть предаваться меланхолии категорически не было, так что он предпринял над собой неимоверное усилие, вылез из-под одеяла и вышел навстречу миру, смирно ожидавшему за пологом палатки.  Трандуил разбил лагерь у стен разрушенного Дейла. Шатры и палатки тянулись по пустоши насколько хватало глаз, а между ними сновали бесчисленные эльфы. Большинство были облачены в легкие кожаные доспехи лесного народа и носили при себе мечи и луки. На одинокого хоббита, бредшего через лагерь, никто не обращал внимания, лишь изредка кто-то ронял на него недоуменный взгляд и тут же спешил дальше. Бильбо тоже не было до них никакого дела, он понуро шел вперед, пока не оказался у самого большого шатра, у входа в который стояли двое стражей.

Ваш король там? — Спросил он прямо, решив не размениваться на вежливости.  Темноволосая эльфийка медленно кивнула в ответ:  — Да, он там. Владыка сейчас занят построением тактики...  Бильбо не стал дожидаться окончания предложения, молча обогнул стражницу и скользнул в шатер под возмущенное шипение, донесшееся вслед.  У большого круглого стола, стоявшего по центру, собрались Трандуил, Гэндальф и, к удивлению Бильбо, Бард. Все трое недоуменно повернулись к нему.  — Уже вдоволь наплакался, как я погляжу, — бросил через плечо Трандуил, возвращаясь к расстеленной на столе карте.  — Как ты себя чувствуешь? — Гораздо мягче поинтересовался Гэндальф.  — Нормально, — отозвался он, избегая смотреть волшебнику в глаза и вместо этого глядя на Барда. — А ты здесь откуда?  — Озерный Город был призван примкнуть к эльфам в грядущей битве, и мы ответили на зов, — пояснил мужчина, разглядывая хоббита из-под сведенных бровей. — Ты как? Мастер Гэндальф рассказал о том, что ты сегодня сделал и...  — О том, как я стащил Аркенстон, использовал его, чтобы договориться с Трандуилом, а затем был изгнан за это Торином, — нетерпеливо закончил он, стремительно подходя к столу. — Да, было что-то такое. Должен заметить, у меня не было выбора.  — Мы здесь обсуждаем стратегии для ведения битвы, — заметил Трандуил, не обращая внимания на Барда, уже открывшего рот, чтобы продолжить разговор. — Сомневаюсь, что тебе будет интересно.  Бильбо тряхнул головой и одарил эльфийского короля одной из специальных улыбок, которые всегда приберегал для тех случаев, когда Лобелия покушалась на его столовое серебро.  — Ну конечно же, ты совершенно прав! В конце концов, кто я такой? Всего лишь жалкий хоббит, в одиночку сражавшийся с драконом, бросавший вызов королям и, кажется, однажды уничтоживший разом троих троллей. Действительно, что я могу знать о подобных вещах?  Трандуил сощурил полыхнувшие холодом глаза, а Бард безуспешно попытался скрыть смешок за приступом кашля. Гэндальф подобной скромности был лишен и потому открыто посмеивался.  — Какой дерзкий комок пуха, — процедил эльф, когда Бильбо склонился над картой.  — Тебе следует потренироваться в оскорблениях. Жалко слушать, честное слово, — отозвался Бильбо и тут же выкинул норовистого эльфа из головы, погрузившись в изучение разложенных на столе набросков. На первый взгляд, план заключался в том, чтобы подпустить армию Азога к Горе, где высокие стены и горные уступы дадут лучникам преимущество, а затем вторая армия должна была прижать их с тыла. План был довольно хорош, вот только Бильбо уже видел его в действии. Да, он даровал им победу, но непомерной ценой.  — Кто будет заходить с тыла? — Спросил он, бросая быстрый взгляд на три неподвижные высокие фигуры.  Бард смущенно поднял руку:  — Мы. Если все пройдет хорошо, мы зажмем орков в тиски.  Хоббит нервно закусил нижнюю губу:  — Но вы будете идти пешком. Можете не успеть вовремя.  — Я говорил о том же, — вступил Гэндальф, метнув на эльфа укоризненный взгляд. — Эльфы лучше годятся на эту роль. Помимо того, что среди них есть верховые отряды, они и пешком передвигаются куда быстрее.  — Большинство из нас — лучники, мы предпочитаем дальний бой, — напомнил лесной король, сверкнув серыми глазами. — С высоких позиций от лучников будет больше толка.  Бильбо беззастенчиво фыркнул:  — Брехня. Эльфы прекрасно владеют ближним боем. Признай, что ты просто не хочешь рисковать их жизнями.  — Разумеется, не хочу. Это не наша война. Скажи мне, хоббит, с какой стати я должен рисковать своим народом ради кучки грязных гномов? — Процедил эльф, чье нежное лицо исказила клокочущая злость.  Бард нахмурился и предупредительно повел плечами, Гэндальф напружинился, готовый при малейшей необходимости огреть эльфа посохом. Но Бильбо их опередил, схватив со стола незажженную свечу и запустив ею в короля. Трандуил легко увернулся, но все равно не сумел скрыть удивления, что полурослик вообще отважился на такое.  — Эти гномы — мои друзья! — Рявкнул он, с вызовом глядя эльфу в глаза. — Они будут сражаться в том числе за тебя и твой народ! Как смеешь ты отказывать им в ответном благородстве? Неужели у тебя нет ни чести, ни сострадания?!  Трандуил застыл как каменное изваяние и, кажется, даже перестал дышать. Лицо Лесного Владыки уже приняло привычное бесстрастное выражение, но Бильбо догадывался о раздиравших эльфа противоречиях по напряженной линии плеч и сжатых добела губах. Глаза его застыли, словно скованные льдом озера.  — Эти гномы теперь ненавидят тебя, — напомнил ему эльф с присущей лишь его народу жестокой прямотой. — Они изгнали тебя из города, который ты помог им спасти. Их правитель едва не убил тебя. Почему ты все еще продолжаешь так печься об их судьбе?  Бильбо горько усмехнулся. Вопроса глупее он еще не слышал ни в этой жизни, ни в прошлой:  — Вот, значит, как? Ты считаешь, что если их отношение ко мне изменилось, то и я должен думать о них иначе? Эти гномы все так же дороги мне, и я, как и прежде, готов сражаться за них насмерть.  Серые глаза продолжали следить за ним с прежней отчужденностью, но сжатые губы расслабились.  — Предлагаю смешать наши силы, — негромко проговорил Бард в повисшей тишине. — Тогда у обеих сторон будут равные преимущества.  — Да, так будет лучше, — согласился Гэндальф, не отводя потемневшего взгляда от эльфийского короля. — Знаю, ты не хочешь разделять свои отряды, но сейчас необходимо думать лишь о том, что приведет нас к победе.  Трандуил выдохнул и взмахнул тонкой рукой:  — Ладно, ладно. Мы разделимся. Давайте уже переходить к следующему вопросу... 
***
  Остаток дня Бильбо провел в приготовлениях к сражению. После того, как все планы были составлены, он ринулся помогать с припасами, затем вызвался постоять в дозоре. Когда его сменил на посту темноволосый эльф с серьезными глазами, хоббит отправился к стойлам и вычистил лошадей, за ужином проследил, чтобы все были накормлены, и сразу за этим решил заняться сбором лечебных трав, рассудив, что в них излишка уж точно не будет. Эльфы провожали его озадаченными взглядами, когда хоббит вдруг выныривал из ниоткуда и тут же исчезал, поглощенный какой-то своей суетливой деятельностью, но никто и не думал ему мешать и тем более насмехаться. Все быстро смирились с его одержимостью и продолжили заниматься своими делами.  Время от времени Гэндальфу или Барду удавалось его разыскать, и они по очереди предпринимали тщетные попытки уговорить его хоть немного отдохнуть, но он лишь вежливо отказывался и спешил дальше. Бильбо чувствовал, что стоит ему замедлиться хоть на миг, и запоздалое осознание накроет его с головой, обездвижит и лишит воли. И какая тогда от него будет польза? Теперь, когда Азог уже почти дышал ему в затылок, расслабляться было нельзя. Так что Бильбо продолжал суетиться, дав себе обещание, что непременно отдохнет после битвы и даст себе время отстрадать всю ту боль, что до поры копилась внутри. Уже совсем стемнело и по всему лагерю зажглись теплые огни масляных ламп, когда явился неожиданный гость.

Бильбо, — окликнул его Балин, стягивая с головы капюшон, закрывавший усталое лицо.  Хоббит удивленно моргнул и медленно отложил штопку, за которой коротал вечер.  — Балин. Что ты здесь делаешь?  — Пришел проведать тебя, — ответил гном. — Мы все очень беспокоились с тех пор, как Гэндальф увел тебя прочь. Мне пришлось запереть остальных, чтобы не увязались следом, твердолобые упрямцы. Мы... мы волнуемся за тебя, друг мой.  Хоббит, поднявшийся на ноги, дернул плечом и отвел глаза:  — Я в порядке. Немного устал, но пока держусь. У меня еще много работы.  Балин выгнул бровь дугой, оглядывая хоббита от макушки до пяток:  — Понятно. Так и передам. Все будут рады узнать, что ты не ревешь в подушку, забившись под одеяло.  — С чего бы мне? — Фыркнул он, наморщив нос. — Какой смысл? Слезы ничего не исправят и в битве ничем не помогут.  — Конечно нет, но иногда хорошенько поплакать — это то, что нужно, — заметил гном, мрачно потупившись. — Бильбо, я хочу, чтобы ты знал: я понимаю, почему ты так поступил, и не виню тебя. Использовать Аркенстон как залог в союзе с эльфами перед грядущей битвой — самое мудрое решение, принятое кем-либо из нас с тех самых пор, как Торин вышвырнул людей Озерного Города. Вполне возможно, лишь благодаря этому у нас появится шанс пережить эту войну.  — Это было верное решение, но невероятно трудное, — мягко признал Бильбо, разглядывая сползшую на землю стопку белья, которое он собирался починить. — Балин, я... то, что сказал Торин... это... это правда? Неужели он действительно...  Балин тяжело вздохнул и вся его фигура подавленно сникла:  — Я знаю Торина всю его жизнь. Я знал его молодым принцем и знал нищим попрошайкой. Видел, как он бросался в бой за свой народ, видел, как он отдавал всего себя ради благополучия своей семьи, видел, как он боролся до изнеможения, чтобы вернуть нас домой. Я видел его счастливым и печальным, любящим и ненавидящим, игривым и серьезным. Но никогда раньше я не видел его таким цельным и полным жизни, каким он стал рядом с тобой.  — король усмехается, и жесткие линии на его лице становятся мягче, в глазах загораются веселые огоньки. Торин неуловимо меняется и становится гораздо моложе, когда чувствует себя расслаблено и счастливо —  «Ты сделал мою жизнь лучше одним своим существованием, Бильбо Бэггинс...»  — Торин успевает его подхватить, когда Бильбо в очередной раз спотыкается о его огромные ботинки, подхваченный быстрым танцем. Он бросает на короля извиняющийся взгляд, но гном лишь откидывает голову назад и заливисто смеется —  Глаза полурослика снова заслезились, а в горле запершило.  — Почему он молчал все это время? Ну почему не сказал мне?  — Потому что боялся, — печально покачал головой Балин. — Боялся, что ты его отвергнешь. Все знали, как ты скорбишь по своему погибшему возлюбленному. Как мог он претендовать на твое сердце, зная, что оно уже отдано другому? Как мог он затмить того, кто умер еще до вашей встречи? Торин бывает безрассудным, но только не когда дело касается чувств.  — Вот и дурак, — прошептал хоббит, боясь глубоко дышать, чтобы раскрошенное в пыль сердце не развеяло дуновением. — Я бы никогда не оттолкнул его. Только не того, кого люблю больше всех на свете.  — Ох, Бильбо, — проронил Балин, глядя на хоббита с безмерным сожалением. Тот даже не успел ничего понять, когда гном шагнул вперед и заключил его в объятия, заслонившие полурослика от пронзительного холода, вымораживавшего изнутри. Тихо всхлипнув, Бильбо уткнулся лицом в толстый плащ, надеясь, что плотная ткань заглушит вновь взявшие над ним верх неудержимые рыдания.  — Мне так жаль, — прошептал Балин. Кого он жалел, его или Торина, Бильбо не знал. Он лишь чувствовал, что в груди у него осталась лишь рваная рана, и ничто на свете уже не сможет ее заполнить.

Нори вряд ли смог бы назвать себя прям уж хорошим гномом.  Конечно, порождением зла он себя также не считал, но, чего уж кривить душой, за свою жизнь он успел прилично напортачить. О чем-то он не жалел, поскольку твердо знал, что делал это из лучших побуждений. Вот, скажем, воровство ради выживания своих родных он зазорным совершенно не считал, а всем несогласным от всей души желал попробовать походить голодными пару-тройку дней, и только потом высказывать свое мерзкое мнение. И то же самое с убийствами. Разумеется, он никогда к этому не стремился — он же не какой-нибудь орк или, там, человек — но и не колебался, когда это было необходимо для собственной защиты. Он правда старался не доводить до такого, но в пылу борьбы могло случиться всякое.

Но были в его жизни и поступки, которыми он отнюдь не гордился.  Воровать еду для маленького братишки - это одно, это можно оправдать. Но обманом вытягивать деньги из честных трудяг? Продавать краденый товар на темных улицах и убирать дерьмо за завравшимися лордами? Будь он проклят, если бы стал отрицать, что облажался. Нори прекрасно знал, что о его грехах и преступлениях можно сложить целую историю. Возможно, ему следовало бы так и поступить, сделать из нее книгу и разбогатеть на продажах. В конце концов, не может же быть такого, чтобы из всей семьи дар писателя достался лишь Ори? Вот только ему это доставляло удовольствие.  Нори не отрицал, что некоторые его поступки были откровенно безнравственны. Хоть Дори и не сумел стать ему заменой настоящих родителей — и Нори не винил его, пусть тот и был уверен в обратном, но ведь ребенок не может воспитать ребенка — но сумел привить моральные принципы. Он научил его отличать плохое от хорошего и жить по законам чести несмотря ни на что. Так что у Нори не было отговорки, будто бы он никогда не знал другого пути. Нет, он знал.  К несчастью для Дори, мир не был черно-белым. Иногда он был грязно-серым и правильного выбора попросту не существовало. Нори изо всех сил старался поступать по совести, но ничего из этого не вышло. Временами приходилось выбирать простой пусть вместо праведного, ведь честь и достоинство ничего не стоят, когда ты уже мертв.  Нори знал обо всех своих грехах и признавал их все до последнего. Он давно смирился с тем, что однажды Дори уже не мог смотреть на него так же, как когда они были детьми, но оно того стоило. Тысячу раз стоило, ведь это благодаря ему у них на столе оказывалась еда всякий раз, когда Дори терял работу. Благодаря всей грязи на его руках Ори пошел учиться, а Дори выкупил их дом. Именно он сумел оплатить услуги целителя, когда мать умирала у них на глазах, и он сделал все, для того, чтобы та же участь не постигла младшего брата.  Нори точно знал, что и на смертном одре не стал бы раскаиваться, потому что все было не зря. Все было ради братьев.  Дори никогда бы не понял — не смог бы понять — ход его мыслей, а вот Бильбо сумел. Хоббит так же легко готов был рискнуть всем ради спасения остальных. Сначала этот бестолковый котенок — а Бильбо навсегда останется для него именно котёнком, ведь только ему могло бы прийти в голову шипеть и кидаться на противника, троекратно превосходящего в размерах — забавлял Нори, как и его беспардонные выходки. Но где-то среди туманов Мглистых гор и теней Лихолесья Нори вдруг понял, что привязался к нему. Суетливое беспокойство этого крохотного существа его умиляло, а простодушность очаровывала. Котенок сумел своими коготками пробраться под загрубелую кожу и добраться до сердца.  Примерно в тот момент, когда он осознал, что привязался к хоббиту, он также понял, что у этого самого полурослика напрочь отсутствует чувство самосохранения. Бильбо был, наверное, самым бестолковым идиотом из всех, что ему когда-либо встречались. Он раз за разом сломя голову бросался навстречу опасности, совершенно забывая о том, что далеко не бессмертен. Подобное поведение было бы разумным для какого-нибудь тролля, а не этакой кочерыжки, и Нори диву давался, как этот дурак вообще дотянул до пятидесяти. Как бы там ни было, кому-то нужно было присматривать за полуросликом, и Нори решил взять эту обязанность на себя во что бы то ему ни стало.  В конце концов, ему же удавалось приглядывать за братьями, нравилось им это или нет. 
***
  К немалому удивлению Бильбо, два дня спустя в лагерь наведался еще один неожиданный гость. Беорн явился, чтобы принять участие в грядущем сражении.  — Эти ублюдки отовсюду сползаются к Лихолесью, — мрачно поведал оборотень, возвышавшийся над Бардом и Трандуилом косматой громадой. — Вот я и подумал, что вам пригодится помощь. И потому я здесь.  — Разумеется, мы будем рады новым союзникам, — с вежливой благодарностью кивнул Бард. — Предстоящая нам битва обещает быть тяжелой.  Беорн невозмутимо пожал массивными плечами:  — Просто я поразмыслил и понял, что, расправившись с вами, эти мерзкие твари обратят свои ненасытные пасти в сторону моих земель. Лучше остановить их здесь, чем потом остаться с ними один на один.  — Весьма предусмотрительно, — одобрил Трандуил, даже не пытаясь скрыть едкость в голосе. — Можешь присоединиться к нам, если таково твое желание. Тауриэль найдет тебе место в лагере.  Глава королевской стражи шагнула вперед, приложив руку к груди в приветственном жесте:  — Добро пожаловать, Мастер Беорн. Мое имя Тауриэль, я буду рада помочь вам.  Беорн неспешно оглядел эльфийку сверху донизу и расплылся в клыкастой улыбке:  — Милая, а уж как я буду этому рад.  Тауриэль изогнула дугой тонкую бровь и хмыкнула. Бильбо испустил обреченный стон и поспешно отвесил стоявшему перед ним Барду отрезвляющий подзатыльник. Тот содрогался всем телом и так судорожно хватал ртом воздух, словно с ним случился припадок. Не знай Бильбо, что мужчина смеется, испугался бы за его жизнь. Но хоббит уже понял, что этот человек и на смертном одре нашел бы, с чего посмеяться.  Улыбка Беорна стала еще шире, явив миру ямочки на покрытых темно-бурой щетиной щеках. Беззастенчиво растолкав Трандуила и Барда, он отыскал затерявшегося за ними полурослика.  — Зайчонок! — Взревел оборотень. — А ты здесь какими судьбами? Разве ты не таскался повсюду за своими гномами? Что, променял их на эльфов? Не могу тебя винить, когда вокруг такие девочки! Сам бы не устоял.  — Видал? Вот что бывает, когда из друзей у тебя одни животные, — пожаловался хоббит Барду, кивком указав на сиявшего счастьем здоровяка. В следующий миг он пискнул, оторванный от земли огромными лапищами.  — А ну, поставь меня на место! Беорн, пусти сейчас же! Мне не нравится высота!..  — Какой ты тощий! — Воскликнул оборотень, одной рукой держа полурослика, другой уверенно задирая на нем рубашку и тыча пальцем во впалый живот. — Кожа да кости! Да как так вышло? Я же дал тебе в дорогу столько еды!  — Ага, мне и еще тринадцати гномам, с которыми мне приходилось делиться, пока мы шли через все Лихолесье, — огрызнулся хоббит, отбиваясь от излишне навязчивых тычков. — Прекрати ты! У меня и так отбиты все ребра, тебя только не хватало!  — Когда успел? — Удивился Бард, хмурясь.  — Когда повздорил со Смаугом, — отозвался Бильбо.  — Ты говорил со Смаугом? — Уточнил эльф, на мгновение забывший о непроницаемой маске на лице и удивленно распахнувший серые глаза.  — Что?! Зачем ты полез к дракону? Так вот, почему ты ушел от тех гномов, да? Скажи честно, это они тебя заставили? — Возмущенно забормотал оборотень, прижимая хоббита к себе.  Бильбо глухо застонал, придавленный к едва прикрытой потной груди до хруста в костях:  — Как я до такого докатился?

Мастер Беорн, будьте любезны, поставьте полурослика на землю, пока вы ненароком не сломали его пополам, — ненавязчиво предложила Тауриэль, единственная из присутствующих обладавшая даром мыслить здраво.  Беорн громко засопел, но все же осторожно опустил Бильбо. Вновь оказавшись на земле, хоббит с видом оскорбленного достоинства одернул помятую рубашку и шустро отступил в сторону так, чтобы глава стражи оказалась между ним и оборотнем. Отчетливое фырканье Барда он решил проигнорировать, поскольку в осторожности не было ничего зазорного.  Трандуил испустил тихий вздох и на Синдарине обратился к Тауриэль с коротким указанием отвести нового союзника к открытому шатру, после чего грациозно удалился. Бард, чуть поколебавшись, двинулся следом, обещав вскоре к ним присоединиться. Когда предводители двух армий скрылись из виду, Тауриэль повернулась к оборотню.  — Идите за мной, Мастер Беорн. Я покажу вам, где вы сможете отдохнуть, — проговорила она, поманив его за собой легким взмахом двух тонких пальцев. — Вы можете составить нам компанию, Мастер Бэггинс. Похоже, вы двое неплохо ладите.  Бильбо хотел было вежливо отказаться, сославшись на неотложные дела, но Беорн оказался проворнее. Гигант подхватил его и одним взмахом усадил себе на плечо. Хоббит вскрикнул и изо всех сил вцепился в гриву спутанных жестких волос:  — Беорн!  — Чего? Сиди спокойно, тут ты в полной безопасности, — отмахнулся оборотень, придерживая друга одной рукой. — Веди нас, моя прекрасная леди.  Тауриэль успела поймать взгляд Бильбо и весело усмехнуться, легко повернувшись на каблуках и плавно сорвавшись с места.  — Нам сюда.  — Ты так и не сказал, куда подевались те гномы, — напомнил Беорн, пробираясь через лагерь следом за эльфийкой.  Бильбо поморщился, стараясь не смотреть вниз, на проносящуюся далеко-далеко внизу утоптанную землю:  — Они под своей горой, где же еще им быть.  — А ты почему не с ними? — Надавил оборотень.  — Потому что их король изгнал меня, — сухо ответил хоббит, вцепившись в густые волосы, чтобы не сползти.  Беорн хмыкнул и подвинул хоббита выше:  — Напомни, король — это который?  Сердце полурослика пропустило удар, но он ответил как можно спокойнее, молясь про себя, чтобы здоровяк ничего не заподозрил:  — Вечно хмурый.  — А, этот! И какая муха его укусила? — Продолжил допытываться оборотень.  — Долгая история. Лучше спроси у Гэндальфа при встрече, — уклончиво ответил хоббит. Ему вовсе не хотелось бередить еще не затянувшиеся раны.  Беорн поежился и чуть сильнее сжал лодыжку, за которую он придерживал друга на своем плече:  — Так и сделаю.  Тауриэль остановилась лишь оказались у большого открытого шатра в дальней части лагеря:  — Вас это устроит, Мастер Беорн?  — То, что надо, — заверил ее оборотень, осторожно опуская полурослика на землю. — Примите мою искреннюю благодарность за то, что показали нам дорогу и позволили насладиться столь приятной компанией.  Эльфийка снова усмехнулась, оставшись неподвластной очарованию лучившегося любезностью оборотня.  — Всегда рада помочь, — кивнула она и перевела взгляд на хоббита. — Скажите, Мастер Бэггинс, планируете ли вы принимать участие в сражении?  — Разумеется. Ты же не думаешь, что я пришел сюда ради того, чтобы восторгаться твоим прекрасным королем? — Отозвался он, закатывая глаза. — Я бы предпочел ему компанию Смауга, если уж на то пошло.  Эльфийка растерянно моргнула раз, другой, и вдруг откинула голову назад и звонко рассмеялась. Этот звук напомнил ему о бабушкиных ловцах ветра, которые также переливчато звенели от легчайших дуновений. Бильбо застыл, завороженный красотой блестевших на солнце рыжих волос и ярких зеленых бликов в веселых глазах.  Кажется, теперь я понял, чем она пленила Кили, подумал он и резко посерьезнел. Только теперь до него дошло, что он даже не успел попрощаться с молодыми принцами. Он ни с кем не успел проститься.  — У тебя смелый язык, — заметила Тауриэль, скрещивая на груди тонкие руки. — Мне нравится.  — Ты еще не знаешь, каким смелым бывает мой язык, — тут же оживился Беорн, поведя темными бровями и беззастенчиво улыбнувшись.  — Помилуй мои уши! Неужели ты со всеми девушками себя так ведешь? — Вспыхнул Бильбо, бросая на здоровяка укоризненный взгляд.  Беорн невозмутимо ответил:  — Ага.  — Что ж, тогда понятно, почему ты живешь один, — заметила эльфийка. — Но давайте не будем отвлекаться. Мастер Бэггинс, если вы намерены участвовать в бою, то вам нужно подготовиться получше. Рубашка не защитит вас от стрел или меча.  — Даже если она будет из мифрила? — Уточнил он.  Тауриэль удивленно взметнула брови:  — Из мифрила? Что ж, уже лучше. Но я бы советовала вам подумать о чем-нибудь еще, чтобы прикрыть ноги и все остальное.  — О чем, например? Вряд ли у вас найдется что-то подходящего размера, — с сомнением ответил он.  — Я что-нибудь придумаю, — спокойно проговорила глава стражи.  — Ты? — Фыркнул оборотень. — Что может такая сладкая ягодка знать о доспехах?  — Уж точно побольше, чем ты о девушках, — отрезала эльфийка, опасно прищурив глаза. — Среди эльфов не так много воительниц, так что мне пришлось учиться перекраивать все под себя. Я смогу сделать то же для полурослика.  Бильбо мигнул, ошарашенный столь неожиданной благосклонностью:  — Спасибо. Это очень щедро с твоей стороны.  Тауриэль повела плечом:  — Мы пойдем вместе в бой, так что не дать тебя убить — моя прямая обязанность. Жди меня здесь около полудня, нужно будет снять с тебя мерки. Что ж, теперь мне пора. Вам нужно что-нибудь еще?  — Нет, дальше мы сами, — выпалил хоббит, всем весом наступив на огромную ступню, когда оборотень раскрыл рот. — Спасибо тебе.  Тауриэль одарила его едва уловимой теплой улыбкой и слегка кивнула Беорну, после чего вихрем развернулась и ушла. Двое друзей провожали глазами ее грациозную фигуру, пока та не затерялась в толпе. Беорн испустил громкий томный вздох:  — Все бы отдал, чтобы такая красотка ждала меня дома, — поделился оборотень, рассеянно запуская грязные пальцы в спутанную темную бороду.  Бильбо фыркнул:  — Госпожа Тауриэль вряд ли стала бы сидеть дома и штопать тебе штаны. Она бы скорее носилась ветром, кромсая орков и гоблинов.  Глаза Беорна оживленно заблестели:  — Так даже лучше. Люблю женщин с огоньком!  Бильбо не удержался и рассмеялся над загоревшимся энтузиазмом другом:  — Удачи. Только боюсь, тебе придется встать в очередь.  — А смысл? Богини, подобные ей, не ведутся на горных медведей, — грустно проговорил мгновенно сникший оборотень. — Но мечтать же не вредно, правда?  Бильбо мягко похлопал гиганта по руке:  — Не говори так. Ты ничуть не хуже нее и твоей избраннице очень повезет.  Беорн слегка улыбнулся, но глаза его остались затуманены:

Зайчонок, ты что же, признаешься мне в вечной и чистой любви?  — Разве ты не видишь, что я чувствую?.. —  Бильбо вздрогнул.  — Не дури. Пойдем, мне пригодится твой нос. Нужно раздобыть еды.  — Как прикажешь, — простонал оборотень, но послушно указал пальцем направление.  Вдвоем они неспешно двинулись к западной части лагеря. 
***
  Тауриэль вернулась к полудню, как и обещала, и принесла с собой обрезки кожи и лист пергамента. Бильбо глядел на все это с недоверием, но тем не менее позволил стянуть с себя рубашку, после чего измерить со всех сторон и вдоволь натыкаться. Из-за внушительного роста и уверенных движений эльфийки, у него появилось странное ощущение, словно он снова стал ребенком и вокруг него как раньше суетится мать, в очередном потоке вдохновения решившая сшить сыну одежду своими руками. Несмотря на то, что Белладонна была разносторонне одаренной и обладала множеством талантов, шитье в них никогда не входило.  — Какой же ты маленький, — бормотала эльфийка, стоя на коленях измерявшая длину его ног. — Оно и к лучшему. С твоими доспехами я управлюсь за день.  — Только сделай их как можно легче, ладно? Мое лучшее преимущество — скорость, не хочу его лишиться, — попросил он, послушно стоя с вытянутыми в стороны руками.  Тауриэль одобрительно щелкнула языком:  — Договорились. Невесомыми они, конечно, не будут, но я сделаю все, что в моих силах.  Бильбо удовлетворенно кивнул:  — Спасибо. Я очень ценю все, что ты для меня делаешь.  — Знаю, — кивнула эльфийка, на мгновение оторвавшись от измерений для того, чтобы коротко взглянуть хоббиту в лицо с легкой улыбкой, и тут же вернувшись к своему занятию.  — У тебя светлая душа, Бильбо Бэггинс.  — Можно просто Бильбо, — не задумываясь поправил ее хоббит, когда эльфийская воительница выпрямилась, чтобы измерить ширину его плеч. — С чего ты взяла, что я добрый? Ты же совсем меня не знаешь. Вдруг я окажусь последним паршивцем?  — Ты забываешь, что я была тогда вместе с вами, когда ты заключал сделку с Владыкой, — спокойно напомнила ему Тауриэль. — И я была там, когда ты отдал Аркенстон, и даже тогда, когда твой гном изгнал тебя. Жадному черствому сердцу не выдержать такой боли.  Бильбо со вздохом заправил за ухо выбившуюся косичку:  — Что ж, тут ты права. Мое сердце — мягкое и бестолковое.  — Нет ничего плохого в сострадании, — заметила эльфийка, едва заметно сдвинув брови. — Если бы все души были бы такими же открытыми и мудрыми, как твоя, этот мир был бы лучше.  — Полагаю, эльфы знают об этом побольше моего, — пожал он плечами в ответ. — Прости, если мой вопрос покажется бестактным, но сколько тебе?  — Достаточно, чтобы знать, что любовь делает тебя уязвимым, но она же наполняет светом, — задумчиво отозвалась Тауриэль, переходя к измерению обхвата руки.  — То есть больше, чем вашему принцу? — Уточнил он, скосив глаза наблюдая за сосредоточенной воительницей.  Тауриэль звонко рассмеялась:  — Ты угадал. Леголас младше меня на несколько веков. По меркам бессмертия это совсем немного, но так уж вышло, что я привыкла относиться к нему как младшему брату.  Бильбо не сдержался и фыркнул:  — А он точно знает об этом? Он не очень по-братски на тебя посматривает временами.  — Только не начинай... Я уже наслушалась этих глупостей от моего короля, тебя только не хватало, — беззлобно огрызнулась эльфийка, смешно наморщив маленький носик. — Леголас сам не знает, что он чувствует. Ему кажется, что он влюблен, но лишь от того, что его привлекает сама идея любви. Мой принц в душе отчаянный романтик и вбил себе в голову, что великая любовь обязательно начинается с глубокой дружбы. Он сам себе придумал, что я прекрасно гожусь на эту роль, хоть это и далеко не так. Однажды он поймет, что мы совершенно не подходим друг другу.  — Вы говорили об этом? — Уточнил хоббит, изгибая шею, чтобы заглянуть ей в лицо. — Тебе не кажется, что лучше ему узнать правду до того, как что-нибудь произойдет?  — Пойми, я пыталась, но он не хочет слушать, — ответила она, слегка закатив глаза. — Иногда он бывает просто невыносимо упрямым. Совсем как отец.  Бильбо поморщился:  — Леголас куда сговорчивее своего отца.  — Возможно. Должна заметить, мой король не так плох, как тебе кажется. Мне встречались эльфы и похуже, — проговорила между делом Тауриэль, проводя последние измерения. Закончив, она аккуратно свернула пергамент, сложила кожаные ремешки и одним текучим движением поднялась на ноги.  — Я управлюсь за ночь, так что с утра можешь приходить на примерку, — повернулась она к хоббиту, приготовившись удалиться.  Бильбо смущенно кивнул, оттягивая помятый край своей грязной рубашки:  — Не торопись. Я не прощу себе, если ты лишишься из-за меня заслуженного отдыха.  Тауриэль откинула волосы назад и улыбнулась, отчего ее лицо стало еще прекраснее:  — Не бери голову. Помни, что мне нужно куда меньше сна, чем тебе.  — Даже эльфам требуется хороший отдых перед тяжелым боем, — отрезал Бильбо, поучительно тыча в эльфийку пальцем. — Не вздумай пренебрегать своими потребностями ради какого-то полурослика. В бою от тебя будет гораздо больше пользы, чем от меня.  Тауриэль уставилась на него тяжелым немигающим взором.  — Что? — Уточнил хоббит, спокойно глядя в ответ и между делом застегивая пуговицы.  — Да так, — отозвалась эльфийка, наконец, отрывая от него взгляд. — Позже мы с тобой еще побеседуем, Бильбо. До встречи.  Бильбо проводил ускользнувшую прочь эльфийскую воительницу растерянным взглядом и встряхнул головой. Он вдруг подумал, что у всех народов есть кое-что общее: мужчинам никогда не понять сложную женскую натуру. 
***
  До самого вечера Бильбо занимался тем, что раз за разом проверял свои приготовления да следил за тем, чтобы Беорн чувствовал себя как дома. Запросы оборотня оказалось несложно удовлетворить, и единственное, что требовалось от хоббита — это следить, чтобы поблизости не оказалось мясной пищи. Беорн предупредил эльфов вполне прямо, что в противном случае за последствия они будут отвечать самостоятельно, так что Бильбо предусмотрительно взял на себя обязанность присматривать, чтобы никто не сплошал. Этим он и занимался, пока не стемнело, и явившийся Бард не уволок его, заставив поесть.  — Ты ведь в курсе, что я не твой ребенок? — Уточнил хоббит, когда ему грубо сунули в руки миску с чем-то под гордым наименованием похлебки, но отливавшее весьма подозрительным оттенком. — Пусть мой рост тебя не смущает, я куда старше, чем выгляжу.  — Тогда заткнись и ешь, как и положенно взрослой ответственной особи, какой ты себя мнишь, — отозвался лучник, уже вернувшийся к котлу за своей порцией.  Бильбо в ответ скорчил недовольную мину, но послушно взялся за ложку.

Что-то мне не нравится этот запах... Слушай, а эта штука точно должна быть такой густой?  — Бильбо, эльфы Лихолесья славятся на весь мир далеко не своими кулинарными изысками, — сурово напомнил Бард, прихватив со стола пару булочек и протянувший одну хоббиту. — Жуй и радуйся, что обошлось похлебкой. С утра они тут спорили, какой будет на вкус белка, поджаренная на палке.  — Какая мерзость.  Хоббита передернуло от одной мысли о белках. Дело в том, что по пути через Лихолесье гномы тоже пытались поживиться беличьим мясом. Поистине травмирующий опыт для впечатлительного полурослика.  — В другой раз подскажи им пожарить рыбу, или кролика, или лося, на худой конец! Все что угодно, но только не белку!  — Будь осторожнее в выражениях, — мрачно предупредил его Бард. — Они могут принять твои слова за призыв запекать паучьи лапки.  Бильбо, слегка позеленев, покосился на сидевшего рядом мужчину:  — Ты хочешь, чтобы я поел, или как?  Лучник как ни в чем не бывало взмахнул рукой:  — Точно, извини. Забудь, что я сказал.  — Постараюсь, — пробурчал хоббит, отважно зачерпнул ложкой похлебку и осторожно отхлебнул, но тут же об этом пожалел. — Фу, чего они туда накрошили? Тухлых овощей?  — Судя по цвету, отваривали они их на крови своих врагов, — заявил Бард, с подозрением обнюхав свою булку и слегка надкусив, тут же скривившись. — А хлеб замешивали на слезах безутешных вдов.  Бильбо поморщился от такого сравнения, но все же заставил себя сделать еще один глоток. В конце концов, поесть было действительно необходимо, к тому же, грубо было отказываться от угощения, над которым эльфы так старались. Пусть на вкус оно и напоминало воду, оставшуюся после мытья потных ботинок.  — Армия Азога была замечена не так далеко отсюда, — будничным тоном проговорил Бард, обмакивая корочку в похлебку. — Предположительно, они будут здесь к завтрашнему полудню, если не станут делать остановок.  У Бильбо в животе все сжалось, и дело было вовсе не в пище.  — Мы готовы?  — Нет, но тут уже ничего не поделаешь, — пожал плечами лучник. — Завтра мы столкнемся с ними, хотим мы того или нет.  Бильбо со вздохом опустил миску на колени:  — Значит, завтра. Твои дети в безопасности? Орки ведь пройдут через город, чтобы добраться до нас.  Бард твердо кивнул, отламывая от хлеба кусочки:  — С ними все будет хорошо. Я оставил их на попечение моей тетки. Все жители покинули Озерный Город еще тогда, когда к нам явился Эльфийский король со своим войском, так что они теперь в безопасности. Часть эльфов остались с ними, чтобы проводить под защиту Лихолесья. Там им ничего не угрожает.  — Трандуил вывел жителей из города? — Переспросил Бильбо, удивленно моргая. — Я думал, его не волнует ничто, лежащее за пределами собственного королевства.  — В целом, так и есть, но по какой-то причине нам он всегда оказывал поддержку, — ответил мужчина, откидывая с лица выбившиеся пряди. — Мне кажется, он чувствует свою вину за то, что стало с Дейлом. Мы ведь... Большинство из нас — потомки выживших обитателей древнего города. Думаю, Трандуил считает, что в долгу перед нами за то, что не помог, когда пришел Смауг.  — Серьезно? В таком случае, странно, что к гномам он относится совершенно иначе, — заметил Бильбо, в задумчивости постукивая ложкой по краю миски.  Бард только пожал плечами:  — Кто ж его знает. Может, он так и не смог преодолеть вековую вражду и недоверие. Вполне возможно, он все же чувствует вину перед ними, просто никак это не показывает. Мало ли, что там царит в голове у Лесного Владыки.  Бильбо непроизвольно стиснул губы, размышляя. Он помнил, как исказилось лицо Лесного короля, охваченного неподдельным сожалением, когда умер Торин. На ум пришли те едва уловимые моменты, когда сквозь щели в каменной маске эльфа просвечивали очертания того эмоционального и чуткого существа, что пряталось под ней. Хоббит вдруг подумал о Леголасе, вспомнил его серебристый смех, безграничную доброту и глубочайшую преданность, и о том, как смягчалось всегда отстраненное выражение глаз эльфийского Владыки, когда тот обращал взор на своего сына. Чем дольше он размышлял, тем больше убеждался, что Трандуил, возможно, действительно был сострадательнее, чем ему всегда казалось.  — О чем задумался? — Поинтересовался Бард, приканчивая свою булку. — Переживаешь о своих гномах?  — Что? А, нет. Просто отключился ненадолго, — отозвался он и потряс головой, избавляясь от лишних мыслей.  Бард чуть склонил голову набок, и неровные отблески пламени костра резко очертили острые углы смуглого лица:  — Ну да, ну да. Конечно.  — Знаешь, ты единственный кто не спрашивает, в порядке ли я. Должен сказать, я тебе за это весьма признателен, — проговорил Бильбо, решив перевести тему, поскольку ему сейчас совсем не хотелось забивать себе голову рассуждениями о моральных принципах эльфийского короля.  Мужчина фыркнул:  — А чего спрашивать, если я и так знаю, что нет. Признаюсь, я впечатлен тем, насколько убедительно ты прикидываешься, что все в норме.  — А что мне остается? — Повел плечом хоббит. — Если я сейчас дам слабину, то попросту рассыплюсь, и завтра от меня не будет никакого толка. Так что приходится брать себя в руки и сосредотачиваться на мысли о приближающихся орках.  Бард медленно прикрыл темные глаза и откинул голову еще сильнее:  — Если хочешь поплакать кому-нибудь в сильное понимающее плечо, то у меня есть кое-кто на примете.  Бильбо рассмеялся и запустил остатком своего хлеба в ехидного мужчину, который, разумеется, успел пригнуться.  — Когда эта гадость полезет наружу, будь уверен, я сделаю все, чтобы она оказалась у тебя на лице, — зловеще пригрозил Бильбо, отставив еще наполовину полную миску в сторону.  — А ты допрыгнешь? Может, тебе табуретку принести? — Предложил Бард, дерзко улыбаясь.  — Этой ночью держи глаза открытыми, — предупредил его Бильбо, замахнувшись ложкой.  Бард лениво отсалютовал рукой, и Бильбо снова засмеялся. Хоть в душе он и понимал, что теперь было совсем не до веселья, смех — все, что ему оставалось. Уже грядущим утром им предстоит идти в бой, и никто не знает, увидит ли Бильбо снова эту наглую ухмылку.  Бильбо не знал, сможет ли он сам улыбаться после того, что неотвратимо произойдет завтра.

Кольчуга была такой же невесомой и прохладной, как он помнил. Вязь тонких колец спадала до бедер и прикрывала локти, но оставляла открытыми шею, запястья и ноги. Это Бильбо и продемонстрировал Тауриэль, явившейся к нему ни свет ни заря. Эльфийка внимательно оглядела каждый видневшийся участок кожи, в утреннем свете казавшейся болезненно бледной.  — Думаю, того, что мне удалось смастерить, будет вполне достаточно. Даже если чего-то не хватит, это легко поправимо, — объявила она, нервно отбивая тонкими пальцами дробь по впалой щеке. — Разве что вот тут придется чуть добавить...

Бильбо только развел руками:  — Делай, как считаешь нужным. Покажешь, что получилось?  Эльфийка кивнула и склонилась над свертком, который принесла с собой. Когда она его развернула, взору хоббита открылось неразборчивое наслоение тонких кусков плотной кожи, аккуратно сшитых между собой стройными стежками темно-коричневых нитей. Разномастные части смотрелись как-то незавершенно, но Бильбо не мог утверждать наверняка, поскольку категорически ничего не смыслил в доспехах.  — Начнем с поножей. Они защитят твои голени, — пояснила эльфийка, вытягивая из общей кучи два продолговатых куска кожи с тонкими ремнями по обеим сторонам. — Давай я закреплю, а ты говори, не слишком ли туго.  Он послушно кивнул и стоял смирно, пока воительница закрепляла защиту на одной из его ног. Поножи мягко обхватывали колено и оканчивались у самой лодыжки, чуть царапая краями кожу, но хоббит не жаловался. Главное, что они надежно прикрывали сухожилия, а остальное — мелочи. Когда защита плотно обхватила голень, он кивнул, и Тауриэль закрепила ремешки с двух сторон.  — Ну как?  Бильбо помотал ногой в воздухе, примериваясь к тяжести, затем чуть присел и снова кивнул:  — Идеально. Совсем не мешает.  Эльфийка одарила его быстрой улыбкой и перешла к второй ноге:  — Тогда давай попробуем с двумя.  Когда поножи были надежно прилажены, воительница достала особенно странный кусок кожи в форме треугольника с плавными очертаниями и шнуровкой с одной стороны. На озадаченный взгляд эльфийка пояснила, набрасывая замысловатую часть доспеха хоббиту на грудь:  — Это горжет, он должен прикрывать шею и ключицы.  — А похож на удавку, — протянул Бильбо, оттягивая ту часть, что впивалась в мягкую кожу под челюстью.  Тауриэль раздраженно закатила глаза и строго убрала его руку от шеи:  — Еще порадуешься, когда он защитит тебя от стрелы. А теперь прекрати вертеться и дай мне его зашнуровать.  Он обиженно засопел, но встал ровно. Когда эльфийка закончила подвязывать ремешки, он обнаружил, что горжет действительно неплохо прикрывал шею и верхнюю часть груди, хоть и нещадно впивался под челюсть.  Последней частью сооруженной эльфийкой защиты оказалась пара высоких кожаных перчаток без пальцев. Они были из такой же мягкой теплой кожи, как остальные детали, и приятно облегали кисти рук и запястья, при этом совершенно не мешая движению.  — Что ж, взгляни-ка на себя. Совсем как настоящий воин, — удовлетворенно объявила глава королевской стражи, упирая руки в стройные бедра.  Бильбо оглядел себя и фыркнул:  — Я выгляжу так, словно одевался наощупь. Ничего не сочетается.  — Ты так считаешь? А по-моему ты выглядишь так, словно стащил одежду у ребенка, — задорно подмигнула эльфийка.  Он скорчил рожицу, получив в награду переливчатый звонкий смех.  — Надень рубашку и штаны, станет лучше, — посоветовала Тауриэль, перекидывая через плечо волну блестящих волос.  Хоббит послушался и убедился, что она снова оказалась права. Когда он принялся натягивать свою потрепанную и местами драную красную куртку, эльфийка испустила сдавленный звук, заставивший хоббита недоуменно поднять глаза.  — Эта твоя куртка... цвет слишком заметный, он будет привлекать к тебе лишнее внимание, — заметила эльфийка, нахмурившись, отчего высокие скулы стали еще острее.  Он пожал плечами и принялся подворачивать рукава:  — Знаю. Но ее сделал Дори специально для меня, так что...  Лицо Тауриэль смягчилось:  — Тогда ясно.  Бильбо накрепко обвязался поясом, чтобы куртка ненароком не распахнулась на бегу. Затем он приладил ножны Жала к бедру и сунул за пазуху какой-то мешочек, после чего набросил на шею веревку, на которой носил подаренный Бофуром свисток, и повернулся к воительнице:  — Ну что, теперь я выгляжу прилично? — Поинтересовался он, вытягивая руки в стороны и делая пару оборотов вокруг своей оси.  Тауриэль задумчиво постучала себя двумя пальцами по щеке, окидывая его внимательным взглядом сверху донизу.  — Уже лучше. Теперь будет не так стыдно, если нас увидят вместе.  Хоббит закатил глаза, обескураженно роняя руки:  — Какая щедрость. Знаешь что...  Ворчание было бесцеремонно прервано гулко разнесшимся над еще сонным лагерем звуком горна. Лицо Тауриэль тут же приняло сосредоточенное выражение, глаза решительно засверкали, а тонкая рука молниеносно скользнула к рукояти меча. Она повернулась на восток, медленно прищурив ореховые глаза.  — Это было предупреждение от разведчиков. Армия Азога уже на подходе, — пояснила она, не сводя глаз с алой линии на горизонте.  Холодок пробежал по позвоночнику хоббита:  — Что? Уже? Я думал, они будут не раньше полудня!  — Мы ошиблись, — ответила Тауриэль и направилась к другой стороне лагеря. Бильбо поспешил за ней, с трудом поспевая за ее размашистыми шагами.  — Куда мы идем? — Спросил он у эльфийки.  — К моему королю. Он будет разбивать отряды, — отозвалась капитан стражи, не повернув головы.  Бильбо кивнул сам себе и трусцой последовал за воительницей, ловко лавировавшей между оживленно сновавших между палатками эльфов, пока они не добрались до королевского шатра. Трандуил уже стоял снаружи, облаченный в сверкающий серебром и золотом доспех, с тонким мифриловым обручем, охватывавшим высокий лоб. На поясе у него висел великолепный меч, длиной почти с хоббита. Вид короля, приготовившегося к битве, застал Бильбо врасплох. Тот уже позабыл, что под жемчужно-белым лицом и желчными издевками таилась смертоносная сила и древняя мощь, теперь волнами струившаяся от собранного эльфа.  — Тауриэль, — проговорил король с легким приветственным кивком, сцепив руки за спиной. — Время сражаться, наконец, настало.  Тауриэль упала на одно колено, прижав ладонь к груди над сердцем:  — Веди меня, Владыка.  — Собирай свои отряды и отправляйтесь на позиции, — приказал эльф на Синдарине. Серые глаза остались неподвижны, даже когда над лагерем разнесся второй раскат горна. — Ты знаешь, что делать. Не подведи меня.  Тауриэль склонила голову еще ниже, после чего быстро выпрямилась и стремительно ушла. Теперь король медленно перевел взгляд на хоббита, скромно стоявшего в стороне.  — Ты собираешься вступить в бой, — заметил Трандуил, поведя темной бровью.  Бильбо решительно кивнул, скрестив руки на груди:  — Собираюсь. Там мои друзья, и я не брошу их.  — Гэндальф просил меня проследить, чтобы ты держался позади и оставался в безопасности, — проговорил эльф, оценивающе оглядывая хоббита, — но мне что-то подсказывает, что это бесполезно.  — Именно так. Я буду сражаться, нравится это Гэндальфу или нет, — дерзко ответил он, вздергивая подбородок.  Тонкие губы эльфа чуть дрогнули, когда он смиренно склонил голову:  — Тогда ступай, полурослик. Иди и защищай своих глупых гномов. Кто знает, может, на этот раз они примут твою помощь.  — Мое имя Бильбо, — хмуро напомнил хоббит, поворачиваясь к эльфу спиной и направляясь туда, где вскоре должен был начаться бой

После долгих раздумий и колебаний, Бильбо все же принял решение воспользоваться кольцом. Эта идея ему совсем не нравилась, но выбора не было. В бою он будет всего лишь слабым коротышкой среди эльфов и людей, для которых он ровным счетом ничего не значит. Его единственными друзьями были Беорн, Бард и Тауриэль, но в данный момент он даже не представлял, где их искать. Так что, если он хотел прожить достаточно долго, чтобы исполнить свою миссию, то ему требовалось дополнительное преимущество перед орками и гоблинами. И такое преимущество могло обеспечить лишь кольцо.  Это всего лишь вынужденная необходимость, предупредил он, опуская кольцо в нагрудный карман. Ты не подчинишь меня себе. Я этого не допущу.  Кольцо тихонько посмеивалось на краю сознания. Слова, пустые слова.  У границ лагеря объединённые силы эльфов и людей уже готовились выдвигаться на свои позиции, чтобы в нужный момент отрезать врагам пути к отступлению. Гэндальф блестяще исполнил свою роль переговорщика, уговорив Даина и Торина выставить армию гномов перед воротами Эребора. Согласно установленному плану, гномы должны были встретить армию орков решительным наступлением, вынудив направить в долину все силы, в то время как эльфы и люди дождутся, пока основные силы врага окажутся зажаты с обеих сторон, а затем вступят в бой, заставив орков сражаться на два фронта. Бильбо понимал, что план был весьма неплох, но это означало, что его гномы какое-то время будут сражаться в одиночку под натиском всей мощи огромной армии орков и гоблинов.  Пока люди и эльфы продолжали собираться, Бильбо быстро осмотрелся и приметил неподалеку смотровую вышку. Медленно и осторожно он поднялся наверх, чтобы взглянуть на то, что лежало впереди. Открывшийся ему вид заставил внутренности свернуться в тугой узел.  Тысячи и тысячи орков, варгов и гоблинов надвигались на Эребор. Темная масса множества тел выглядела как уродливая, стремительно разраставшаяся язва на теле земли. На другом конце долины он разглядел заново отстроенные ворота Эребора и плотно сомкнутые ряды гномьих воинов, выстроившихся перед ними. Они стояли неподвижной стеной на подступах к городу, готовые к схватке со стремительно приближавшимся врагом. Несмотря на охватившее его восхищение бесстрашием гномов, Бильбо неуютно поежился. Слишком уж грозной казалась армия Азога.  Я должен быть с ними, думал он с отчаянием, спускаясь с башни. В то же мгновение, как его ноги коснулись земли, он трусцой побежал к Горе. Далеко уйти ему не удалось, поскольку кто-то догнал его и бесцеремонно схватил за ворот куртки.  — Попридержи коней! Ты чего удумал? — Прорычал Беорн, вздергивая полурослика в воздух и с подозрением оглядывая.  Бильбо зашипел как сердитый кот и попытался пнуть оборотня по руке:  — Беорн, пусти меня! Я не шучу! Мне нужно к гномам!  Кустистые брови Беорна слились с линией волос:  — Совсем спятил? Тебя покрошат на капусту еще на полпути!  — Не дождешься! — Заспорил хоббит, бешено извиваясь и пытаясь достать твердыми пятками до груди оборотня. — У меня все под контролем! Отпусти немедленно! Мне нужно туда!  Лицо оборотня смягчилось, но полурослика он не выпустил:  — Ты маленький одинокий зайчонок. Что ты можешь сделать?  Бильбо нервно рассмеялся, звук получился высоким и неприятным:  — Для спасения мира? Ничего! Для спасения одного-единственного гнома? Все, что потребуется. Хоть жизнь отдать, если благодаря этому те, кого я люблю, смогут увидеть завтрашний день!  — Мастер Беорн, будьте любезны, поставьте хоббита на землю, — твердо приказала Тауриэль, неспешно подошедшая к ним в своем изящном доспехе из темной кожи. Рыжие волосы были аккуратно убраны назад в длинную косу, клинки и лук были на своих местах и готовы в любой момент быть пущены в ход. Остановившись перед оборотнем, она уперлась одной рукой в бедро, другой повелительно указала на землю.  — Сейчас же, — добавила она, прожигая великана горящими глазами.  Беорн запыхтел, но все же мягко поставил хоббита на ноги. Бильбо грубо вывернулся и резко одернул сбившуюся куртку.  — Да ты хоть слышала, что он задумал? — Хмуро уставился на эльфийку оборотень.  — Конечно. Он собирается отправиться на помощь своим друзьям, — спокойно отозвалась воительница, теперь уже упираясь в бока обеими руками.  — И тебя это не волнует? Ты правда собираешься отпустить его шляться по полю битвы, чтобы его там просто-напросто затоптали? — Прорычал Беорн, оттягивая губы назад и сверкая белыми клыками. Бильбо только теперь заметил, насколько же оборотень превосходит размерами хрупкую эльфийку.  Тауриэль и не подумала отступить:  — Никто его не затопчет, пока мы рядом.  Беорн моргнул:  — Чего?  — Чего? — Эхом икнул Бильбо.  — Вы оба прекрасно меня слышали. Мы с тобой будем приглядывать за Мастером Бэггинсом, — пояснила она невозмутимо.  — Но как же твои отряды? — Заспорил Бильбо, взмахом руки указывая в сторону толпы эльфов и людей. — Ты собираешься оставить их без лидера?  — Я отдала все необходимые распоряжения. Леголас поведет их за собой, так что можешь не волноваться, — легко повела плечами глава королевской стражи.  — Ты не шутишь? Ты правда хочешь, чтобы мы отправились в бой вместе с ним? — Уточнил недоверчиво Беорн, в задумчивости проводя пальцами по спутанной бороде.  Тауриэль твердо кивнула:  — Именно так. Ты сам сказал, что его там задавят в считанные минуты. Не знаю, как ты, а я не смогу после этого спокойно спать по ночам.  — А у меня разве нет права голоса? — Возмутился Бильбо с нотками истерики в голосе.  — Не-а, — хором ответили ему.  Вдали разнесся очередной сигнал; низкий гул отозвался дрожью в костях. Хоббит безошибочно узнал в этом звуке призывный голос гномьего горна, и следом, словно в ответ на его мысли, над долиной пронесся их боевой клич, достигнув эльфийского лагеря. Это означало, что Азог уже добрался до них. Битва Пяти Воинств началась.  — Если вы двое собираетесь идти со мной, то поторопитесь, — рявкнул он, бросая короткий взгляд на замерших эльфийку и оборотня.  Они молча кивнули, мгновенно посерьезнев. Позади раздавались крики Барда, отдавшего своим людям последние указания, с другой стороны слышался более спокойный голос Леголаса, а над всем этим разносился зов сигнального горна. Объединенное войско готовилось разделиться и выдвинуться на свои позиции.  — Мы с тобой, Мастер Бэггинс, — проговорила Тауриэль, чьи глаза светились золотом в лучах занимавшегося рассвета. — До конца.  — Давайте пока не будем заходить так далеко, — пробурчал Беорн, стягивая рубашку через голову, чтобы явить миру мускулистую и волосатую грудь. Поведя массивными плечами и потянувшись, он довольно прорычал: — Так-то лучше.  — Ты что делаешь? — Удивилась Тауриэль, вопросительно оглядывая полуголого мужчину.  — Вы двое поедете на мне, — пояснил оборотень, с хрустом разминая шею. — Так будет быстрее. К тому же, так мне будет проще приглядывать за вами.

Эльфийка задумчиво провела пальцами по губам:  — Я много раз ездила верхом, но, кажется, до этого дня ни разу не садилась на медведя.  Беорн, совершенно не считавшийся с приличиями, многозначительно оскалился:  — Дорогуша, можешь прокатиться на мне в любое время, только шепни.  Тауриэль откинула голову назад и рассмеялась:  — Буду иметь в виду, Мастер Беорн.  — Да во имя!.. Вы серьезно? Нашли время! — В отчаянии вскинул руки к небу Бильбо.  — Не будь таким ворчуном, зайчонок. И тебя покатаю, — успокоил его Беорн, игриво поведя бровями.  — Я придушу тебя подушкой, — ласково пообещал полурослик.  — Интересные у тебя предпочтения, — отозвался оборотень, но все же посерьезнел. — Ладно, сладенькие, теперь отойдите назад и постарайтесь не кричать.  Эльфийка и хоббит послушно отступили на несколько шагов. Кости под натянувшейся кожей оборотня пришли в движение, он стал стремительно увеличиваться в размерах, покрываясь темной густой шерстью. Беорн зажмурился и оскалил зубы, но не издал ни звука, несмотря на нестерпимую боль, прокатившуюся по сильному телу оборотня. Бильбо был одновременно впечатлен и напуган этим жутким зрелищем.  — Ох, — прошептала Тауриэль, широко распахнув глаза и прикрыв рот рукой. — За всю свою жизнь, я никогда...  Бильбо кивнул. Пусть ему уже приходилось видеть перерождение оборотня, оно поражало его каждый раз словно впервые.  — Удивительно, да?  — Это точно, — согласилась эльфийка, чуть оправившись и убрав руку от лица.  Превращение занимало у Беорна меньше минуты, так что уже скоро великан исчез, а на его месте остался еще более могучий черный медведь, покрытый блестящей на солнце шерстью, под которой перекатывались мускулы. Беорн глухо зарычал и встряхнулся всем телом, прежде чем открыть темные глаза и взглянуть на замерших перед собой друзей.  — Беорн? Все в порядке? — Обратился к нему хоббит, робко выступая вперед и протягивая руку.  Медведь гулко фыркнул и почесал лапой морду, которая, несмотря на устрашающие клыки, казалась хоббиту весьма симпатичной.  Тауриэль усмехнулась:  — Думаю, это «да». Так, иди-ка сюда. Я тебя подсажу.  Бильбо послушно подошел и позволил эльфийке забросить себя медведю на спину. Беорн негромко заворчал, но не пошевелился, пока хоббит устраивался поудобнее. Звериная спина оказалась настолько широкой, что он не мог обхватить ее ногами, так что пришлось зарыться пальцами глубоко в густую шерсть и вцепиться изо всех сил. Тауриэль легко вскочила следом и устроилась позади него. Одной рукой эльфийка крепко обхватила хоббита вокруг талии и притянула к себе.  — Я держу вас, Мастер Бэггинс, — ободряюще шепнула она ему, мягко похлопав по боку. — Со мной не упадете.  — Спасибо, — выдавил он в ответ, внезапно осознав, что во рту пересохло. — Тогда можем отправляться?  — Так точно, — отозвалась эльфийка и похлопала пятками медведя по ребрам. — Мастер Беорн, мы готовы! Вперед!  Беорн фыркнул, но послушно напружинился и рванул с места так резко, что у его спутников от неожиданности захватило дух. Бильбо впился коленями в жесткую спину медведя, прижавшись спиной к эльфийке, и они направились в самую гущу начинавшей разворачиваться Битвы Пяти Воинств. 
***
  Война была противоестественна для хоббита. Разумеется, при необходимости он мог постоять за себя и даже ранить противника в пылу драки, но стремления убить в нем никогда не было. Бильбо не мог избавиться от едкого чувства омерзения, наблюдая, как по его вине угасает жизнь в чужих глазах. Вот и теперь, несясь в гущу сражения на спине огромного медведя, он яростно пытался сообразить, каким образом ему склонить чашу весов в свою сторону, если при одной мысли об убийстве у него внутри все сжималось.  Беорн мощными скачками мчался к Эребору, и чем ближе становились склоны Горы, тем сильнее билось сердце у Бильбо: орков было даже больше, чем ему казалось издали. Гномы пока успешно сдерживали натиск этой сокрушительной волны, но становилось понятно, что это ненадолго. Людям и эльфам следовало бы поторопиться.  — У тебя есть план? — Спросила Тауриэль, склонившись к его уху.  Хоббит сосредоточенно кивнул:  — Сначала отыщем Торина и его племянников! Азог нацелился именно на них.  — Как скажешь! — Отозвалась эльфийка, доставая лук и стрелы. — Лучше пригнись!  Бильбо тут же нырнул вниз, распластался на животе и изо всех сил вжался в перекатывавшуюся буграми мышц медвежью спину. Над его головой одна за другой засвистели стрелы. Хоть Бильбо и не видел, в кого целилась эльфийка, но не сомневался, что жертвы падали замертво с каждым певучим звоном спущенной тетивы.  Беорн рыкнул, но приглушенный звук получился больше похожим на смех, чем на боевой клич. Бильбо заподозрил, что медведю нравилось наблюдать за тем, как редеют ряды врагов под градом метких стрел.  — Мы приближаемся к самому пеклу! — Предупредила Тауриэль, приподнявшись на коленях. — Готовьтесь, Мастер Бэггинс.  В ответ он коротко кивнул и, потянувшись, вынул из ножен Жало. За широкой медвежьей головой он разглядел, как орк упал лицом вперед, пронзенный стрелой, а сразу за ним какой-то гном разрубил напополам зазевавшегося гоблина. Со всех сторон кишели орки, гоблины и варги, а среди этой колышущейся темной массы стойко бились закованные в тяжелые доспехи гномы. Но его гномов нигде не было видно.  Беорн испустил оглушительный рев, сотрясший полурослика до самых костей. Ближайшие враги повернулись на звук и ринулись навстречу медведю. Тауриэль выпустила очередную стрелу и орк свалился с варга прямо под ноги своим собратьям. Еще двух постигла та же участь, но пятеро орков верхом на варгах уже были в опасной близости от медведя.  — Приготовься прыгать! — Скомандовала Тауриэль, закидывая лук за спину и вытягивая клинки из ножен.  Прежде чем Бильбо успел поинтересоваться, каким же образом, Тауриэль легко соскочила с медвежьей спины прямо на одного из наездников. Легко парировав его удар одним мечом, другим она полоснула его по незащищенному горлу, приземлившись на загривок варга. Зверь, не ожидавший такого нападения, оступился и пропахал жесткую землю мордой, выбросив своего наездника из седла. Орк покатился по земле, захлебываясь собственной кровью. Эльфийка не глядя взмахнула мечом себе за спину, пронзая шею волка острием меча.  — А мне ты что предлагаешь? — Возмутился про себя Бильбо, уже заставивший затекшие пальцы разжаться, и кубарем свалился на землю. Кое-как сгруппировавшись и неловко перекатившись, он буквально услышал, как отбитые ребра осыпали его проклятиями. Слегка пошатываясь, он поднялся на ноги и с трудом сфокусировался на огромном медведе, как раз в этот момент подмявшем под себя варга вместе с сидевшим на нем орком.  С двумя наездниками было покончено, но оставшиеся трое уже вступили в ожесточенную схватку, а им на подмогу уже спешило подкрепление. Тауриэль успела покончить с еще одним орком метким выстрелом из лука, а Беорн тем временем продолжал сминать врагов мощными ударами тяжелых лап. Но тут один из всадников заметил хоббита и направил варга прямо на него, кровожадно оскалившись.

Мамочки, подумал Бильбо, отпрыгивая подальше с дороги клыкастой туши. Он едва успел повернуться на пятке, чтобы заметить, как к его голове уже летит тяжелый топор, намереваясь отделить ее от шеи. Бильбо нырнул вниз и взмахнул мечом, отбив бросок щелкнувшей зубами слюнявой пасти. Варг взвизгнул и припал к земле, собираясь снова наброситься, но тонкая стрела пронзила серую макушку, пригвоздив тяжелую голову к земле.  Варг рухнул, орк по инерции вылетел из седла. Заметив уязвимое место, Бильбо бросился вперед и со всего размаху вогнал клинок в открывшуюся шею противника. Орк поперхнулся потоком черной вязкой крови и завалился на бок. Хоббит изо всех сил старался не заглядывать в потухшие глаза, пытаясь достать обратно свой меч. На его беду, клинок засел так глубоко, что Бильбо ничего не оставалось, кроме как упереться ногой в мертвого орка и с усилием потянуть.  — Мастер Бэггинс!  Крик Тауриэль привлек его внимание, заставив обернуться. Эльфийка зажала голову одного орка, заслоняясь им от другого, в то же время вгоняя меч в грудь подскочившего сзади гоблина. Заметив вопросительный взгляд хоббита, она дернула подбородком в сторону Беорна. Бильбо как раз успел застать момент, как медведь зубами вырвал у орка трахею.  — А на это мне зачем было смотреть?! — Протянул жалобно Бильбо, отводя глаза и усиленно сглатывая.  Тауриэль в открытую закатила глаза, оттолкнула свой еще живой щит на его же собрата и мечом проткнула обоих насквозь.  — Люди и эльфы уже на подходе. Возвращайся к Беорну!  Бильбо фыркнул, но сунул Жало в ножны и вприпрыжку потрусил к медведю. Медведь быстро прижался к земле, позволяя полурослику вскарабкаться себе на спину. Бильбо поморщился, почувствовав под пальцами мокрый от крови мех, но тем не менее крепко вцепился в слипшиеся клоки руками. Вскоре Тауриэль вскочила ему за спину и снова обхватила его одной рукой, в другой продолжая сжимать меч.  — Пора найти твоих друзей, — бодро сказала эльфийка ему на ухо, ногами подталкивая Беорна в упругие бока.  Они снова сорвались с места и ринулись вперед, а вокруг кипела битва.

Из них троих именно Дори довелось узнать лучше всех, каково это — остаться в одиночестве.  Их мать была изумительной. Ее огненно-рыжие волосы, искрящиеся зеленые глаза и дерзкая улыбка очаровывали любого. Она лучилась любовью, прощала с легкостью и нисколько не волновалась о том, что для многих она была всего лишь безродной дочерью какого-то королевского бастарда. Она была неистовой и стремительной словно ветер; никогда ни перед кем не склонялась и не могла долго усидеть на одном месте.  В глубине души Дори знал, что проживи он хоть тысячу лет, все равно будет так же отчаянно скучать по ней, как в тот страшный день, когда ее не стало.

Но какой бы восхитительной она ни была, родитель из нее получился никудышный. Едва Дори появился на свет, как его тут же отложили в сторону и выбросили из головы. Мать вспоминала о нем, лишь когда ей самой этого хотелось. И Дори приспособился. Он сам научился ходить и говорить, держать ложку, тепло одеваться, защищаться. Он привык, и даже когда ему очень не хватало ее заботы, он успокаивал себя сам.  Временами ему почти хотелось ненавидеть ее, но не выходило. Слишком уж он привык жаждать ее ласки и мимолетного внимания, чтобы теперь вот так запросто от нее отречься. Возможно, ему даже повезло. Будучи с раннего детства предоставленным самому себе, Дори рос сильным и всегда мог постоять за себя. Это очень ему пригодилось, когда родились Нори и Ори.  В один день мать просто сунула ему в руки теплый пищащий комок и ушла, лишь мимоходом попросив приглядеть за братом. И в тот же миг, когда он впервые недоуменно взглянул на Нори, Дори полюбил его всем сердцем. Наконец-то он больше никогда не будет одинок. Теперь у него появился кто-то, кого он сможет любить, о ком будет заботиться, кто составит ему компанию. Наконец-то его тоже полюбят.  Дори старался изо всех сил, но тяжело быть для кого-то взрослым, если ты сам еще совсем ребенок. Чем старше Нори становился, тем сильнее походил на мать, и зеленые глаза, мягкие губы и широкие ладони тут были вовсе ни при чем. От матери ему достался и необузданный дикий нрав вместе с обезоруживающей обаятельностью. Этот дар принес им всем столько неприятностей, что Дори боялся считать. Поначалу ему еще удавалось как-то сдерживать его, но с возрастом Нори становился лишь беспокойнее и отчужденнее. Он жаждал независимости и свободы, с усмешкой отмахиваясь от вечных придирок чрезмерно навязчивого старшего брата. В конце концов Дори пришлось отступить и дать брату шанс жить своим умом, хоть это и означало, что он снова остался один.  Но Дори принял это с достоинством. Даже когда Эребор пал и им всем пришлось перебраться в людские города, мать с братом держались от него порознь. Он смирился со своей судьбой и сосредоточился на том, чтобы скопить денег, между делом не забывая издали приглядывать за родными, хоть те могли пропадать на многие, многие дни. Такую жизнь нельзя было назвать счастливой, но и плакать тут было не о чем, так что Дори оставалось лишь быть благодарным за то, что у него было, и жить дальше.  А затем на свет появился Ори.  И стал для Дори больше собственным ребенком, чем братом. Так же как и до этого с Нори, мать просто передала малыша старшему сыну и попросила приглядеть, тут же испарившись. Поскольку ее никогда не было рядом, Дори пришлось стать ему и отцом, и матерью, и братом. Он кормил его, купал, пел ему колыбельные каждый вечер. Он учил его ходить, говорить, читать, шить и прочим житейским премудростям. Ори стал всем для него, ведь впервые за очень долгое время Дори снова был не один.  Когда матери не стало — Дори было уже довольно тяжело в таком возрасте по-настоящему почувствовать себя сиротой — Нори внезапно вернулся домой, чтобы на этот раз остаться. Хоть у него и случались временами неожиданные отлучки, но с тех пор он всегда возвращался. Наконец-то у Дори появилась настоящая семья, состоявшая из двух его младших братьев, которые всегда были рядом. Он больше не был одинок.  Но долгие годы одиночества не прошли даром, и он научился безошибочно видеть ту же тоску в других. Она темнела в глазах Бифура, лежала тяжелым грузом на плечах Торина и пряталась за улыбками Бильбо. Иногда он даже угадывал ее, притаившуюся в морщинках на лице старого волшебника, но это ему удавалось редко и то лишь мельком. Дори так и не смог взять в толк, как могли они ощущать себя одинокими, когда их окружало столько любящих сердец, но допытываться не стал. Вот только он слишком хорошо знал, что одиночество — весьма коварная болезнь, которая может протекать почти бессимптомно, при этом заживо пожирая изнутри. Она так истерзала его собственную душу, что он просто был не в силах спокойно наблюдать, как кто-то из его друзей — его семьи — проходит через те же мучения. Так что он принес сам себе молчаливую, но нерушимую клятву: оставаться с ними так долго, как того потребуется. 
***
  Бильбо напрочь позабыл, какой оглушительно громкой была война.  Эта мысль, засевшая у него в голове посреди поля боя, была глупой и совершенно неуместной. Но, проносясь по выжженной пустоши сквозь мешанину тел, сидя на спине огромного медведя, лишь на шуме он мог сосредоточиться. Металл скрежетал о металл, когда оружие сталкивалось с оружием и сминались доспехи. Разноголосые крики сливались в один сплошной вой, в котором слышалось и гортанное рычание орков, и истошный гоблинский визг, и звонкие голоса эльфов, и громоподобные гномьи боевые кличи. Но даже среди этой мешанины звуков он безошибочно различал предсмертные всхлипы врагов и друзей, когда очередная стрела или меч достигали своей цели.  Отчаянно желая укрыться от стонов умирающих, Бильбо сильнее вцепился пальцами в жесткий мех и зажмурился.  Он многое бы отдал, лишь бы больше не слышать этот жуткий гимн мертвецов.  — Кажется, там кто-то из твоих! — Вдруг воскликнула Тауриэль. Бильбо тут же распахнул глаза и впился взглядом туда, куда указывала эльфийка. Там сбились в круг Нори, Балин и Глоин, сражавшиеся спина к спине против наседавших врагов. Битва уже изрядно их потрепала: глубокий разрез тянулся поперек лица Балина, темная кровь была густо размазана по щекам, словно боевая раскраска.  — Идем к ним? — Уточнила эльфийка.  В ответ Бильбо решительно кивнул, доставая из-под куртки свой свисток:  — Ты еще спрашиваешь, — пробормотал он, наполнил легкие до боли в ребрах и дунул в свиток изо всех сил.  Гномы как один повернулись на пронзительный звук, прорвавшийся через грохот. К несчастью, орки и гоблины тоже обратили на него внимание и заметили надвигавшуюся опасность. Нескольких гномы успели остановить, но оставшихся противников, бросившихся навстречу, все равно оказалось пугающе много.  — Беорн, не приближайся к ним! — Скомандовал Бильбо, вытягивая из-под куртки припрятанный мешочек и доставая из него горсть свертков поменьше. Попутно он выудил из кармана спичку и поспешно поджег.  — Что ты делаешь? — Удивилась Тауриэль, не переставая осыпать врагов градом стрел.  — Сейчас увидишь, — отозвался хоббит, поджигая свертки и со всей силы швыряя всю пригоршню в самую гущу стремительно приближавшихся противников.  Долго ждать не пришлось. Свертки рванули; некоторые взорвались еще в воздухе, другие же успели долететь до своих целей. Облако брызг плоти и кусков кожаных доспехов взлетело в воздух, окровавленные тела попадали наземь. Кто-то принялся в агонии кататься по земле, надеясь сбить охватившее его пламя, другим же оставалось лишь истечь кровью от неисчислимых ран, разорвавших тела на куски.  Тауриэль судорожно вздохнула и крепче прижала полурослика к себе:  — Что ты сделал?  Он лишь закатил глаза:  — Взорвал их, как видишь.  — Это я и так поняла. Но как? — Требовательно спросила эльфийка, когда медведь под ними снова понесся в сторону гномов.

Смешал серу, уголь и селитру, — непринужденно перечислил он. — Гэндальф делает из них свои фейерверки.  — Когда ты успел? — Подивилась эльфийка.  — Вчера, — отозвался он, поморщившись от хруста костей смятого медведем гоблина. — Чем, по-твоему, я занимался весь день? Рыдал в подушку и сочинял душещипательные стихи?  Тауриэль звонко рассмеялась, поудобнее перехватывая лук. Они, наконец, достигли своей цели. Беорн еще не успел затормозить, а Бильбо уже отпихнул Тауриэль и скатился с широкой медвежьей спины. Стараясь не поскользнуться на лужах крови и распростертых на земле многочисленных телах, он что есть мочи побежал к друзьям.  — Бильбо! — Закричал в приветствии Глоин, одной рукой подхватывая подбежавшего полурослика, другой вспарывая топором незащищенный живот подскочившего орка. — А ты что здесь делаешь?! Гэндальф уверял нас, что ты останешься в лагере с этим проклятым пожирателем листьев!  — Гэндальфу следовало бы спросить меня о моих планах, прежде чем делать такие заявления, — отрезал хоббит, попутно отмахиваясь Жалом от гоблина, вознамерившегося отхватить Глоину ногу.  — Те штуки, что ты запустил в этих гадов — не забудь потом показать! — Потребовал Нори, обеими руками взмахивая длинной булавой и отшвыривая назад наседавшего на него противника.  — Договорились! — Пропыхтел Бильбо, в последний момент подныривая под окровавленный молот, едва не раскроивший ему череп. — А где остальные?!  — Нас разделили, но Торин должен все еще быть где-то у ворот! Остальные, скорее всего, пытаются прорваться к нему, как и мы! — Пояснил Балин, слаженно размахивавший мечом и топором в смертоносном танце.  Бильбо в ответ кивнул и без лишних возмущений позволил Глоину отшвырнуть себя в сторону с дороги набросившегося варга. Второго шанса зверю уже не представилось: Балин пронзил ему глотку мечом, а Нори раздробил позвоночник.  — Нужно добраться до ворот раньше Азога! У него одна цель — уничтожить Торина, Фили и Кили!  — Легко сказать! — Заметил Нори, уворачиваясь от дубинки и тут же оборачиваясь, чтобы сбить гоблина с ног ударом булавы. — Нас так просто не пропустят!  — Об этом не беспокойся; у меня есть план! — Заверил его Бильбо, вытягивая из мешочка новую пригоршню снарядов и спичек. — Не забывай, мы не одни! Тауриэль! Беорн!  Беорн взревел в ответ, отступив от растерзанных останков варга. Тауриэль, впечатляющим прыжком через голову отскочившая от вражеского меча, в полете выпустила из лука стрелу; ее противник был мертв еще до того, как она мягко приземлилась на ноги и повернулась к полурослику.  — Я здесь! — Ответила она на его зов, одной рукой откидывая косу назад, другой вспарывая молниеносным ударом кинжала морду подоспевшего гоблина.  Балин замер на месте, на мгновение оторопело уставившись на ревущего медведя, прорывавшегося сквозь толпу врагов с такой легкостью, словно они были сделаны из бумаги.  — Беорн?! Это что, тот самый оборотень?!  — Так ты тут с ними?! — Сплюнул Глоин, ударом топора раскраивая череп своего противника и не обращая внимания на брызнувшую в лицо кровь. — Псина-переросток и миленькая девчонка — впечатляющая у тебя защита! А где носит треклятого властелина сена и желудей?! Предполагалось, что ты под его опекой!  — Ты кого назвал девчонкой, рыжий?! — Рявкнула Тауриэль, пинком выбивая клинок из рук наседавшего на нее гоблина и ударом древка лука отправляя незадачливого вояку следом за своим оружием.  Глоин с рыком вонзил топор в плечо варга глубже, чем требовалось:  — Рыжий?! Я сейчас тебе покажу, кто тут рыжий, маленькая поедательница...  — Глоин, заглохни! Потом разберетесь! — Прокричал Нори, вонзая кинжал в ближайшего врага. — Бильбо, так что ты там говорил про план?!  — Используем фейерверки и Беорна, чтобы прорваться к воротам! — Отозвался хоббит, поморщившись от удара гоблинского меча, хлестнувшего по руке, в отместку пронзая его Жалом.  — Идет! — Проговорил Балин и тут же захрипел сквозь зубы, когда тяжелый топор ударил его в грудь. Толстый слой брони выдержал, но Бильбо все равно не сомневался, что уже к полудню в том месте вскочит здоровенный синяк. Месть настигла орка почти мгновенно, когда клинок Балина одним взмахом отделил уродливую голову от тела.  — Тогда выдвигаемся! — Решила Тауриэль, сгребая хоббита за куртку и забрасывая на спину медведю. Хоббит взвизгнул от неожиданности, но по привычке вцепился в густую шерсть и впился коленями в твердую спину, чтобы не свалиться.  — В следующий раз потрудись сначала предупредить! — Процедил он.  — Ничего не могу обещать! — Пожала плечами эльфийка, затылком ломая нос схватившему ее со спины орку. — Так что, вы собираетесь сегодня поджигать свои хлопушки, Мастер Бэггинс?  — Только после того, как ты начнешь, наконец, звать меня по имени! — Огрызнулся он, тем не менее подпаливая несколько снарядов и швыряя их гущу орков и гоблинов.  — Беорн, приготовься, — предупредил он, когда грянули взрывы.  Медведь грозно зарычал и устремился сквозь завесу густого дыма, скрывшую противников от глаз. Сквозь грохот Бильбо расслышал звонкий голос Тауриэль, призывавшей остальных пошевеливаться. Хоббит достал новые снаряды.  Что ж, Бильбо Бэггинс. Давай посмотрим, по зубам ли тебе эти твари, усмехнулся он про себя, освещая пустошь короткими вспышками и постепенно расчерчивая поле боя полосой сизого дыма, стелившегося следом. 
***
  Бильбо не имел ни малейшего представления, как долго уже идет сражение. Сколько времени пролетело — часы или минуты? — пока они пробирались сквозь яростно ревущую толпу? Все, что он видел перед собой — это ритмично вспыхивавшие спички и разлетавшиеся кругом дымящиеся снаряды. Толком прицелиться не удавалось, так что оставалось лишь надеяться, что он не задел ненароком кого-то из союзников. Время от времени он оглядывался на остальных, и с каждым разом кровь покрывала их все гуще, а движения давались все тяжелее. От их вида у хоббита щемило в груди и руки начинали зудеть от неистового желания присоединиться к ним, несколько раз он даже порывался соскочить вниз и броситься в бой, но медведь, словно прочитав его мысли, тут же рывком забрасывал его обратно на загривок. В конце концов Бильбо смирился с тем, что шанс сойти на землю ему представится еще не скоро.  Когда они достигли ворот Эребора, кровь застыла у него в жилах.  Азога нигде не было видно, вместо него была целая тьма орков и гоблинов. Они воющей и ревущей рекой стекались к воротам, где среди бесчисленных трупов друзей и врагов отчаянно бились знакомые фигуры. Первым Бильбо заметил Двалина, который ритмично отмахивался от наседавших противников, прикрывая изрядно побитых, но все еще живых Фили и Кили. Неподалеку от них сражался Даин, решительный и свирепый, кромсавший одного врага за другим без малейшей передышки. И, наконец, в стороне от остальных бился Король-под-Горой.  Сначала Бильбо растерялся и никак не мог сообразить, что же не так. Торин был покрыт ранами и кровью, но казался не таким измученным как остальные. Король сражался с присущей ему грацией, и налетавший поток врагов разбивался о него, словно о нерушимую скалу. Лишь понаблюдав за ним пару секунд, хоббит понял, за что же так цеплялся взгляд.

Торин бился совершенно безрассудно. Все уязвимые места, все слабые точки в доспехах были открыты и абсолютно не защищены. За то недолгое время, что Бильбо за ним наблюдал, один из орков сумел слишком легко пробить защиту короля и едва не снес ему голову. Торин лишь в последний момент сумел кое-как уйти от удара и отделался порезом на щеке. Чем дольше Бильбо глядел на это отчаянное безумство, тем стремительнее ужас и страх таяли под натиском поднявшейся в его груди волны пламенной ярости.  Ну уж нет. Так не пойдет.  Прежде чем Беорн успел его остановить, хоббит свалился на землю, вскочил и со всех ног припустил к королю гномов. Он подныривал, перепрыгивал и петлял, продираясь через полчища врагов, и умудрился ускользнуть от протянутых лапищ и занесенных клинков. Какому-то орку удалось ухватить его за куртку, но Бильбо решил эту проблему просто отмахнув Жалом попавший во вражеские лапы кусок ткани. Он лишился почти целого рукава, но даже не задумался об этом, продолжая бежать вперед.  — Торин! — Завопил он, постепенно приближаясь. — Торин, тупой ты кретин, слева снизу!  Гном не задумываясь подчинился и успел отбить удар кривого кинжала. Пронзив грудь гоблина клинком, он поднял голову, и безумные синие глаза встретились со свирепо сверкающими карими.  — Бильбо! Какого хрена ты здесь?! — Рявкнул король, побелевший под слоем запекшейся крови и грязи.  Хоббит истерично усмехнулся и тут же пригнулся, уворачиваясь от щелкнувших перед самым носом челюстей варга.  — Ты запретил мне возвращаться в Эребор, так ведь?! О прилегающих землях речи не было!  — Какая, в пекло, сейчас разница?! — Отозвался Торин, перехватывая запястье орка, метившего молотом в королевскую голову. — Какого хрена ты делаешь на поле боя?! Ты должен быть в лагере вместе с эльфами, в безопасности!  — И оставить тебя в одиночку биться с Азогом?! — Оскалился Бильбо в ответ. — Мечтай дальше!  — Проклятье, полурослик, я не могу сражаться с тобой под боком! — Прорычал Торин, выкручивая орку руку, роняя его на колени и одним ударом меча отрубая ему голову. — Немедленно возвращайся в лагерь!  — О, уже «полурослик»! Вот значит как?! Неужели твое уважение ко мне исчезло вместе с доверием?! — Взъярился хоббит: пренебрежительное обращение обожгло хуже раскаленного железа. Сквозь шум донесся рев Беорна и нещадный поток брани Нори, которые почти добрались до сражавшихся друзей.  Лицо Торина исказила презрительная усмешка, когда он повернулся к Бильбо и, одной рукой тыча в него пальцем, другой с досадой сбив просвистевшую в воздухе стрелу, процедил:  — Не смей смотреть на меня так! Какое право ты имеешь строить из себя оскорбленную невинность, после того как обокрал меня?!  Бильбо набросился на него в ответ, увильнув от тяжелой булавы:  — Как будто ты предоставил мне выбор! Что мне оставалось делать, если ты был ослеплен собственными предрассудками?! Сидеть и наблюдать, как ты губишь сам себя и всех, кто мне дорог?! Да лучше я еще раз встречусь с драконом и украду тысячи драгоценностей, чем позволю этому случиться!  — Не тебе решать мою судьбу! — Отрезал король, в то время как хоббит, наконец, пробился к нему и встал прямо перед гномом. Король взмахнул Оркристом прямо над его головой, преграждая путь гоблинскому клинку, вознамерившемуся пронзить полурослику шею. С глухим рыком он парировал удар и рывком поставил хоббита себе за спину.  — Немедленно укройся в городе, пока тебя не прикончили, — рявкнул он, окровавленным мечом махнув в сторону ворот Эребора.  Бильбо затряс головой и вздернул подбородок:  — Ни за что! Я останусь с тобой и остальными!  — Проклятье, Бильбо, нашел время упираться!  — Я ни на шаг от тебя не отойду! Ты дерешься слишком.!  — ФИЛИ!  Спорщики одновременно повернулись на полный отчаяния вопль, прорезавший шум боя. Кили лежал на земле, его лук валялся в нескольких шагах, из разинутого рта текла кровь. Его темные глаза были широко распахнуты, а взгляд застыл на фигуре гнома, возвышавшегося над ним. Фили стоял неподвижно словно каменное изваяние, сжимая клинок, пробивший насквозь живот здоровенного орка перед ним. Меч противника глубоко вошел в левое плечо принца, но Фили, кажется, даже не замечал этого, прокручивая первый клинок и вонзая второй ему в грудь. Орк поперхнулся, отшатнулся назад, выпустив свой меч, и рухнул на землю дергающейся кровавой грудой.  Принц стоял ровно и наблюдал, пока распростертая на земле фигура не перестала дергаться, а затем медленно осел на колени. Пока они смотрели, не в силах пошевелиться, Фили вцепился в раненое плечо и упал бы, если бы брат не успел его подхватить. Кили прижал его к себе, дрожащими руками зажимая рану, не зная, что делать.  — Фили, — выдавил Торин, с трудом волоча непослушные ноги в сторону племянников и едва не выронив меч. — О, Махал, нет. Только не они, только не они. Мои мальчики.!  Бильбо тут же позабыл о короле, повернулся, прижал руки ко рту и что было мочи завопил:  — БЕОРН! ТАУРИЭЛЬ! НУЖНО ОТВЕЗТИ ПРИНЦЕВ В ГОРОД!  Медведь и эльфийка разом повернулись на его голос, нашли глазами двух братьев и бросились на помощь. Пока они пробивались сквозь ревущую толпу, Двалин и Даин подоспели к молодым гномам и свирепо оттеснили набросившихся на них орков, гоблинов и варгов. Убедившись, что в данный момент принцы в относительной безопасности, Бильбо снова сосредоточился на потрясенном короле.  — Торин, сейчас же приди в себя! Не время терять голову! — Закричал он, хватая гнома за руку.  Торин его не слышал, остекленевшими глазами впиваясь в распростертых на земле племянников и бормоча:  — Как я мог допустить... Я должен был...  Бильбо почувствовал, как испаряются остатки терпения. Резко дернув короля назад, он встал перед ним во весь рост и свободной ладонью уперся ему в грудь:  — ХВАТИТ! Если хочешь спасти своих племянников, то должен в первую очередь выжить! От мертвого тебя им пользы будет мало!  Торин дважды медленно моргнул; затянутые темным безумием глаза стали постепенно проясняться. Но прежде чем они успели вернуться в норму, зрачки в них вдруг резко расширились, а брови гнома взметнулись вверх. Бильбо успел лишь мимолетно удивиться, когда король сжал его в объятиях и резко крутанулся. От стремительного рывка у него перед глазами все поплыло, и Бильбо никак не мог понять, что произошло, пока Торин не застонал.  — Торин? Что.? — Хотел было спросить он, но прервался на полуслове, заметив торчащую из спины гнома стрелу. — Торин! Что ты натворил?!  — Защитил тебя, — прохрипел король, решительно отстраняясь и не глядя обламывая глубоко вошедшее в плоть древко. — Сам ты, похоже, не в состоянии справиться с этой задачей!  — Сказал гном со стрелой в спине! — Передразнил его Бильбо, глазами уже выискивая в толпе друзей. — Так, потерпи немного, я сейчас приведу помощь! Тогда мы сможем отвезти тебя в город и...  — Пригнись! — Скомандовал в ответ Торин, утягивая хоббита вниз, прочь от пролетевшего над макушкой топора. — Я все еще могу сражаться, так что просто держись позади!  — Чтобы тебя снова ранили? Еще чего!

Тебя вообще здесь быть не должно! — Прорычал король, уворачиваясь от гоблинского копья. — Зачем ты вернулся и продолжаешь меня изводить?! Мало тебе того, что ты предал меня и украл величайшее из сокровищ моего рода?!  Бильбо застонал и ударил локтем подобравшегося сбоку орка по морде:  — Ты серьезно?! Хочешь обсудить это сейчас?!  — Ответь на вопрос! — Рявкнул гном, рассекая копье пополам.  — Тупица! Как ты не понимаешь, что все, что я делал, было ради того, чтобы уберечь тебя, потому что ты — мое величайшее сокровище?! — Прорычал он в ответ, подныривая под орочий кулак и вонзая Жало противнику в живот. Отскочив назад и взглянув на Торина, он увидел, что тот застыл, глупо приоткрыв рот и уставившись на него мутно-голубыми глазами.  — Что ты сейчас.? — Пробормотал гном и тут же выругался, когда позабытый им гоблин воспользовался заминкой и вогнал клинок ему в бедро.  Земля под ногами Бильбо содрогнулась.  — Торин делает последний судорожный вздох и с едва различимым стоном умирает. Синие глаза становятся пустыми и безжизненными, словно сапфиры, столь любимые его народом. Тяжелая рука выскальзывает из его окровавленных ладоней, и Бильбо начинает выть в голос. Все было зря. Торин мертв; он покинул его навсегда —  — ТОРИН!  Король зарычал сквозь зубы и одним взмахом меча обезглавил гоблина, после чего повалился на колени. Он вонзил Оркрист в землю и оперся о рукоять, свободной рукой ощупывая рану и силясь унять бьющую потоком алую кровь, просачивавшуюся сквозь пальцы и стекавшую по ноге.  Бильбо сорвался с места еще до того, как гоблин упал; перескочил через мертвого варга, проскользил по мокрой земле и рухнул на колени перед согнувшимся гномом. Кровь, смешанная с грязью, тут же пропитала штаны, забралась под поножи и лизнула кожу. Оказавшись рядом с королем, он прижал свою руку к ране поверх руки гнома и принялся усиленно соображать. Голос Оина тут же раздался в голове, подсказывая первым делом во что бы то ни стало унять кровотечение.  — Проклятье, — скривился Торин, стискивая челюсти и впиваясь побелевшими пальцами в рукоять меча. — Б-Бильбо, уходи отсюда. Я не смогу защитить тебя в таком состоянии!  — Помолчи, — приказал хоббит, стягивая куртку и сбрасывая руку Торина с бедра, чтобы как можно туже перевязать ногу над раной. Король зашипел от боли, но не стал сопротивляться. Но прежде чем Бильбо успел обвязать куртку второй раз, Торин выругался и прижал его к земле, а затем обеими руками перехватил Оркрист и вогнал его в грудь бросившегося на них орка.  — Ты должен уйти, иначе нас обоих здесь и прикончат, — прорычал гном, проворачивая меч, чтобы с усилием выдернуть его обратно.  — В таком случае вам обоим очень повезло, что у вас есть мы, — протянул Нори, пинком отшвыривая с дороги мертвое тело и снося ударом булавы ближайшего гоблина.  — Ни на минуту вас двоих нельзя оставить, — заметил Глоин, ловко отбивая летевшую в Торина стрелу.  — Бильбо, присмотри за ним, пока не придет Оин. Об этих уродах мы сами позаботимся, — скомандовал Балин, занимая позицию перед королем.  Хоббит коротко кивнул и торопливо повернулся обратно к Торину, снова осевшему на колени. Его крайне тревожило то, как стремительно гном бледнел и как мелко тряслись его руки, вцепившиеся в рукоять меча. — Торин! Торин, смотри на меня! Нам надо...  — Мальчики... они.? — Выдохнул король, прислоняясь к хоббиту, обхватившему его за плечи, чтобы удержать вертикально.  Бильбо рассеянно кивнул, хоть и не мог разглядеть двух принцев:  — С ними все хорошо! Все хорошо! С ними Двалин и Даин, а еще Тауриэль и Беорн!  Торин закашлялся и опустил свою голову Бильбо на плечо:  — В-врунишка. Т-ты постоянно врешь, чтобы з-защитить меня.  — Знаю. Я вообще много глупостей из-за тебя делаю, — прошептал он в ответ, убирая с лица гнома растрепавшиеся грязные волосы. — Вот совсем недавно с драконом сцепился. А еще полез в битву. Ты мой должник, Торин Дубощит, так что лучше поживи подольше.  — З-зануда. В-вот поэтому тебя и пыт-таются в-все убить, — пробормотал король, покрываясь холодной испариной. Голубые глаза были затуманены, когда он взглянул на хоббита:  — Б-бильбо, т-ты назвал м-меня с-своим с-сокровищ-щем. П-поч-чему.?  — А ты как думаешь? — Отозвался он, бросив быстрый взгляд на рану только затем, чтобы понять, что кровь уже просачивается через наскоро сделанную перевязь. — Вот дерьмо! Торин, мне нужно, чтобы ты лег, я переделаю повязку. Давай, шевелись!  Торин мучительно застонал, но все же сумел откинуться назад и лечь на спину, позволив Бильбо заняться ногой. Хоббит быстро размотал мокрую куртку и снова перетянул кровавую рану. Закончив, он снял пояс и для верности закрепил его поверх куртки, стянув бедро еще сильнее.  — Б-бильбо, хватит, — приказал король, нащупывая руку хоббита. — Я д-должен из-звиниться перед т-тобой.  — Обязательно все мне выскажешь, когда уберёмся с поля боя, — пообещал он, осторожно отпуская покалеченную ногу и мягко похлопывая Торина по протянутой руке. — Когда все это будет позади, будешь извиняться, сколько влезет, причем у всех на виду. Идет?  — Ш-шанс м-может не п-представиться, — заметил гном, тяжело втягивая воздух ртом. Кожа его уже приняла сероватый оттенок, пот стекал по бровям и бороде. Пальцы, наконец нашедшие запястье хоббита, стали мелко подрагивать, а король, тем временем, начал терять сознание.  — Торин, Торин, оставайся со мной, — залепетал Бильбо, переползая ближе к голове короля и обхватывая грязными ладонями холодное липкое лицо. — Пожалуйста, пожалуйста, держись. Оин уже ищет нас, он поможет тебе.  — П-прости, что я об-бидел тебя. Я н-не хот-тел, — бормотал Торин, устало закрывая глаза. — Я т-так х-хотел, ч-чтобы т-ты ост-тался...  — Я знаю, знаю. Ты просто был не в себе, — лихорадочно соглашался Бильбо, чувствуя, как паника сковывает сердце. Ледяная хватка сжималась все плотнее с каждым мучительным вдохом короля. Бильбо понял, что смерть снова забирает у него Торина.  Нет. Умоляю, нет, только не снова. Этого не должно было случиться!  Склонившись, он прижался к ледяному лбу короля, так что их носы встретились, а губы невесомо соприкоснулись:  — Умолю, не уходи. Пожалуйста, пожалуйста... не заставляй меня снова жить без тебя...  — Бильбо! Кажется, там Оин! — Внезапно воскликнул Балин, мечом махнув на приближавшуюся группу гномов, показавшуюся невдалеке. Изо всех сил всмотревшись в толпу мечущихся тел, Бильбо понял, что он прав. Оин уже спешил на помощь вместе с другими воинами.  — Сюда! Оин, мы здесь! — Закричал он во все легкие, приподнимаясь и размахивая над головой свободной рукой.  Небольшой отряд с легкостью прорвался через метнувшихся наперерез орков и вскоре присоединился к сражавшимся. Оин мчался к распростертому на земле королю даже не удосуживаясь смотреть по сторонам. Добежав, он рухнул на колени, и его бледное лицо нахмурилось.  — Проклятье, Торин, ослиная ты задница, — ругался лекарь, проверяя пульс. — Нужно доставить его за стены. Дори! Бифур! Помогите мне с этим дураком!  — Мальчики... точнее, Фили ранен! Ему тоже требуется твоя помощь! — Проговорил Бильбо, отступая, чтобы дать дорогу двум гномам, бросившимся по приказу Оина к Торину.

Оин махнул рукой в ту сторону, где недавно лежали принцы:  — Двалин ими займется. Осторожнее, остолопы, не мотайте так головой!  Бильбо нервно кивнул, провожая взглядом друзей, уносивших короля к воротам. По пути их нагнал Двалин, вместе с Кили тащивший бесчувственного Фили. Он наблюдал, как стража отворила ворота, пропуская процессию внутрь, а затем тяжелые створки снова намертво захлопнулись, отрезая оставшихся внутри гномов от остального мира. Бильбо стоял и гадал, суждено ли ему увидеть Торина и Фили живыми еще хоть раз.

Мастер Бэггинс?  Хоббит поднял голову, сощурившись от слепящих лучей заходящего солнца, и взглянул на эльфийку:  — Да, Тауриэль?  Тауриэль — окровавленная и хромающая, но все еще живая — кивнула на руку хоббита:  — Ты ранен? Тебе нужен целитель?  Бильбо покачал головой и погладил неглубокий порез, идущий по внешней стороне левой руки от плеча к запястью:  — Нет, я в порядке. Ерунда. Пусть целители сосредоточатся на тех, кому действительно нужна помощь.  Тауриэль кивнула:  — Как скажешь. Ты... ты собираешься вернуться в Эребор?

Бильбо бросил печальный взгляд на восток, туда, где стоял город гномов. После того, как Торина и Фили забрали, он продолжил сражаться вместе с Беорном, Тауриэль и оставшимися гномами. Битва длилась весь день и только ближе к вечеру, наконец, закончилась. Они, конечно, победили, но победа далась дорогой ценой. Устланная разномастными телами земля простиралась вокруг насколько хватало глаз. Бильбо не чувствовал ничего, кроме запаха крови и гниющей плоти, спекшейся под солнцем. Если бы у него хоть что-нибудь было в желудке, он был уверен: его вырвало бы уже давно.  — Нет. Я все еще изгнан, — ответил он, снова посмотрев на эльфийку. — Я не хочу идти туда, где мне будут не рады.  — Ты полагаешь? Мне показалось, гномы весьма беспокоились о тебе, — заметила эльфийка, склонив голову набок, отчего выбившиеся пряди упали ей на лицо. Ее длинная коса распустилась за день, и растрепавшиеся волосы теперь обрамляли ее лицо огненным ореолом осеннего солнца. Так она казалась куда мягче и моложе, чем была на самом деле.  — Я не сомневаюсь в их привязанности, — заверил он, слегка улыбнувшись. — Но король отдал указ, и я не хочу заставлять их делать выбор между его словом и мной. Пока буду просто держаться подальше.  Воительница кивнула:  — Понятно. Может, тогда пойдем в лагерь? Думаю, Мастер Бард уже там. До меня дошел слух, что это он покончил с Азогом.  — Это был он? Что ж, обязательно поблагодарю его за это позже, — пробормотал Бильбо и в задумчивости провел рукой по щеке, но тут же зашипел, задев свежую царапину. — А пока я собираюсь помочь целителям с ранеными. Во врачевании я не очень хорош, но с простыми поручениями как-нибудь справлюсь.  — Ладно. Тогда я пойду помогу мастеру Беорну сжечь трупы, — ответила Тауриэль, заправив растрепанные волосы за заостренное ухо. Она облизнула губы и, казалось, задумалась о чем-то на мгновение, прежде чем снова заговорить.  — Ты... уверен, что готов присоединиться к целителям? — Осторожно спросила она, глядя ему в глаза. — Ты, должно быть, переживаешь за своих друзей...  Бильбо сдержанно кивнул, поспешно отогнав пронесшиеся перед глазами воспоминания об израненных Торине и Фили:  — Уверен. Лучше пока сосредоточусь на помощи раненым — хотя бы отвлекусь.  Тауриэль медленно моргнула:  — Избегание боли не заставит ее исчезнуть.  — Нет, но сейчас от нее никакого толку, — вздохнул он, отводя взгляд от лучистых глаз эльфийки. — Я не могу позволить своим чувствам взять верх. У меня еще слишком много дел.  — Понятно. Что ж, постарайся не забывать делать передышки, Мастер Бэггинс, — посоветовала эльфийка, прежде чем попрощаться. Он проводил глазами ее стройную фигуру, удалившуюся в том направлении, где сжигали трупы орков, гоблинов и варгов. Союзники постарались вырыть яму как можно дальше от города, но Бильбо все равно чувствовал в воздухе запах горящей плоти.  К северу он разглядел полевой лагерь, который целители разбили для раненых и умирающих. Хоббит медленно начал пробираться туда; правая нога, которую он умудрился подвернуть, пульсировала при каждом шаге. Когда он, наконец, добрался до наскоро сооруженных палаток, целители с радостью приняли его предложение помочь и поручили ему нарезать травы, носить воду и припасы. Он с рвением взялся за работу и изо всех сил старался быть полезным.  Спустя какое-то время, когда солнце уже село и заметно похолодало, Бильбо с удивлением обнаружил, что он не единственный, кто вызвался присматривать за ранеными. Трандуил — уже без доспехов и с перемотанным плечом — так же сновал между раненым эльфами, людьми и гномами, оказывая посильную помощь. Теперь короля, похоже, не волновали ни расы, ни вековые обиды. Он был всего лишь одним из выживших в жестокой битве. Бильбо остановился и некоторое время наблюдал за ним, пока Трандуил зашивал рану на спине потерявшего сознание гнома.  — Судя по отсутствию слез, твои друзья еще живы, — проговорил король, заметив, что хоббит наблюдает за его работой.  Бильбо пожал плечами и подошел поближе.:  — Пока не известно. Некоторые были ранены и отправлены в Эребор. Не знаю, умер ли кто-то из них.  — Если бы они померли, я уверен, мы бы еще отсюда услышали крики. Гномы — не самые тихие создания, — напомнил ему Трандуил, взглянув на хоббита из-под пелены густых ресниц и спутанных волос. — Хотя, должен признать, у них и так предостаточно причин. Эта битва была... тяжелой. Даже для меня.  — К этому вообще можно привыкнуть? К сражениям, к убийствам? — Тихо спросил хоббит, разглядывая лежавшего без сознания гнома на грязной койке.  — Некоторым это удается. Но большинству... — Трандуил покачал головой; пряди распущенных волос упали ему на лицо. — Нет. Легче не будет. Со временем ты просто учишься лучше контролировать свои эмоции.  Бильбо предполагал подобный ответ, но все равно сказанное заставило что-то внутри него болезненно сжаться.  — Иногда мне кажется, что однажды все воспоминания, которые я стараюсь подавить, вырвутся наружу и захлестнут меня.  Эльфийский король пожал одним плечом, закончив свою работу:  — Захлестнут, если ты откажешься помнить. Нельзя стереть прошлое, полурослик. Оно останется с тобой и навсегда изменит тебя, но ты не должен позволить ему поглотить тебя.  Бильбо мысленно задался вопросом, распространяется ли это правило на те души, что проживают свою жизнь во второй раз.  — С твоим сыном все в порядке?  Эльф на мгновение замер, и его кристально-голубые глаза потемнели как небо в грозу:  — Он сломал три пальца на левой руке и вывихнул плечо, но хотя бы остался жив.  — Звучит так, словно ты не очень-то этому рад, — заметил хоббит.  Трандуил резко втянул носом воздух и посмотрел на него как на насекомое, подползшее слишком близко к его тарелке:  — Ни один отец не захочет видеть, как его сын страдает. Даже такой бессердечный, как я.  Бильбо фыркнул:  — Я не думаю, что ты такой бессердечный, каким пытаешься казаться.  — Да? И что же натолкнуло тебя на такую мысль? — Вежливо поинтересовался эльфийский король.  — Кто-то настолько бесчувственный не оказался бы здесь, стоя на коленях в грязи и зашивая раненого гнома, — намекнул он.  Одна бровь короля медленно изогнулась, когда он смерил хоббита ледяным взглядом:  — Тебе явно не достает хороших манер и уважения к тем, кто выше тебя. Теперь я понимаю, почему твои гномы так тебя любят.  — А ты, ваше величество, перестань вести себя так, будто тебе дела нет ни до кого, кроме себя, — посоветовал он, покачиваясь на пятках. — У тебя ужасно получается. Как и наносить оскорбления.  — Уйди с глаз моих, — приказал эльфийский король, но уголок его рта слегка дернулся.  Бильбо иронично поклонился королю, прежде чем вернуться к работе. Несколько часов спустя он все еще помогал целителям, когда к нему явился тот, кого он меньше всего ожидал увидеть той ночью.  — Мастер Бэггинс?  Хоббит оторвался от трав, которые с усердием перемалывал, и быстро моргнул:  — Мастер Даин. Что ты здесь делаешь?  Даин — с растрепанными грязными косами и лицом, покрытым запекшейся кровью — остановился перед ним и коротко кивнул.  — Добрый вечер. Я пришел, чтобы вернуть тебя обратно в гору.

Меня изгнали, — напомнил он гному, медленно откладывая инструменты и поднимаясь на ноги.  Даин закатил глаза:  — Знаю. Я же был там, когда тебе объявили наказание, помнишь?  — Тогда зачем ты предлагаешь всякие глупости? — огрызнулся он, скрестив руки на груди. — Я не смогу войти в Эребор без разрешения Торина. Ты случайно не успел получить его, пока он истекал кровью?  — Какой вспыльчивый, — задумчиво проговорил Даин сам себе, поглаживая свою бороду. — Это хорошо. Торину нужен рядом тот, кто не позволит вытирать об себя ноги.  Бильбо вздрогнул:  — Постарайся, пожалуйста, не уходить от темы. С чего ты взял, что меня пустят в Эребор?  — Вот с этого, — ответил гном, постукивая по одной из своих бусин в волосах, — А еще с того, что твои друзья попросили меня привести тебя назад. Они беспокоятся о тебе, мастер Бэггинс.  — Беспокоятся? — тихо повторил хоббит. — Но я не пострадал. Я в порядке.  Глаза Даина — те же глаза, что и у Торина с Фили — смягчились и посветлели, а кустистые брови опустились.  — Думаю, их беспокоят вовсе не раны.  Бильбо почувствовал, как сердце затрепетало в груди:  — Ладно. Я загляну, но не стану задерживаться. Не хочу снова сердить Торина.  Воин фыркнул:  — Сомневаюсь, что ему будет до этого дело. Он все еще без сознания.  — Ох, — хоббит вздрогнул и впился ногтями в предплечья. — Он... Он будет жить?  Гном с сомнением протянул, пожав широкими плечами:  — Трудно сказать наверняка. Оин смог остановить кровотечение, но может начаться заражение.  — Что-то ты слишком спокойно относишься к его возможной смерти, — негромко обвинил его хоббит, прищурив глаза.  Даин медленно сузил свои, ярко голубые:  — Вот как? А я и не догадывался, что вы настолько хорошо меня знаете, мастер Бэггинс, что видите насквозь.  — Я не настолько хорошо тебя знаю, — легко признал Бильбо, кивнув, — но я знаю, что ты унаследуешь королевство, если Торин и сыновья его сестры погибнут.  Брови гнома взлетели к линии волос, и несколько мгновений он лишь быстро моргал. Затем он вдруг запрокинул голову и расхохотался раскатистым смехом, который тут же привлек всеобщее внимание, заставив многих целителей подпрыгнуть от неожиданности. Это был приятный смех, громом прокатившийся по воздуху и заставивший Бильбо вздрогнуть, потому что Торин смеялся точно так же.  — Умный и напористый. Мой кузен действительно откопал настоящую драгоценность, — похвалил Даин, ухмыляясь во все зубы и отбрасывая рыжие волосы через плечо. — Уверен, что не хочешь рассмотреть мою кандидатуру вместо Торина? Он храпит, знаешь ли, и не любит хорошего вина. Просто ходячее разочарование, честное слово. Иногда мне стыдно называть его родственником.  Бильбо уставился на гнома, разрываясь между желанием грубо ответить на его оскорбления и рассмеяться над точным описанием Короля-под-Горой. В конце концов он остановился на том, чтобы хихикнуть и помотать головой:  — Каким бы лестным ни было твое предложение, боюсь, я совершенно без ума от твоего кузена. Я не откажусь от него, даже несмотря на дурной вкус в выборе вина и табака.  Даин громко вздохнул и театрально прикрыл глаза одной рукой:  — Ах, тогда моя любовь останется безответной! Как благородный лорд, я должен смиренно отойти в сторону и позволить тебе быть с моим менее красивым двоюродным братом, но мое сердце будет пылать для тебя вечно!  — Как это мило с твоей стороны, — саркастически протянул хоббит, закатывая глаза.  — Да я само воплощение сострадания и милосердия, — легко согласился воин, кивая головой и роняя руку. — Кстати, мастер Бэггинс?  — Да?  Даин снова улыбнулся, но на этот раз в его гримасе не было ничего очаровательного. Зловеще прищуренные глаза уставились на Бильбо так пристально, что тот отступил на шаг:  — Если ты снова разобьешь сердце моему кузену, то я сломаю каждую косточку в твоем теле. Дважды.  Бильбо сглотнул и быстро кивнул. Голубые глаза Дурина сверкали тем свирепым огнем, который ему до этого приходилось видеть лишь однажды: так сияли глаза самой леди Галадриэль. Похоже, он сильно недооценивал Даина. Возможно, Гэндальф был не так уж неправ, расхваливая гномьего лорда.  — Принято к сведению, — ответил хоббит, пытаясь сдержать дрожь в голосе.  — Хорошо, — угрожающий взгляд исчез, и к непринужденно расслабившемуся гному вернулась его привычная улыбчивость. — Тогда пошли. Я уверен, что остальные просто умирают от желания снова тебя увидеть.  ***  Стоило Бильбо сделать шаг под своды Эребора, как он оказался в западне.  — Бильбо!  — Даин, орочий ты сын, где ты так застрял?! Мы же послали тебя за ним несколько часов назад!..  — Взломщик!  — Он жив!  — Ты ранен? Хочешь, я позову Оина?  — Бильбо, мы так по тебе соскучились!..  Он рассмеялся, обнял Бофура и Балина, а когда они оба крепко обняли его в ответ, синяки тут же возмущенно напомнили о себе. Но это была приятная боль, которой он радовался, уткнувшись лицом в плечо Бофура и вцепившись пальцами в бороду Балина. Хоббит вновь почувствовал уже ставший родным запах кожи, масла и железа, и что-то в нем начало, наконец, разжиматься.  — Прекратите так грубо его тискать. Он ушиб ребра, помните? — упрекнул Дори, стаскивая двух гномов с хоббита.  — Ты в порядке, Бильбо? Мы слышали, что ты тоже участвовал в битве, — встревоженно спросил Бомбур, подходя ближе. Его плечо было перевязано, а рука распухла и была вся в ушибах, но он стоял твердо и выглядел вполне неплохо.  — Я в порядке, в порядке, — заверил хоббит, рассматривая каждого гнома. — А как насчет вас? Все живы?  — Всего несколько порезов да сплошные синяки. Не о чем беспокоиться, — похвастался Глоин, пряча одну руку за спиной.  Нори — с повязкой на голове — фыркнул:  — Ты сломал запястье и несколько ребер. Это больше, чем несколько «порезов» и «синяков», Глоин.  Глоин искоса взглянул на него:  — Не слушай его, Бильбо. Он грязный враль, и он лжет.  — Торину и Фили досталось больше всех, да еще Бифур неожиданно стал харкать кровью. Оин предполагает, что у него внутреннее кровотечение, — тихо признался Бофур, не обращая внимания на спорщиков. — Сейчас он в отключке, так что посмотрим, что будет утром. Двалин пока сидит с ним.  Бильбо сглотнул и изо всех сил постарался сдержать страх и тревогу, вгрызшихся в сердце:  — А Торин и Фили? Как они?  Гномы обменялись взглядами.  — Мы пока не знаем. Оин все еще с ними, ему помогают эльфы-целители, — ответил Дори, который выглядел самым собранным, даже с синяками и рубцами, покрывавшими половину лица.  Это были не самые хорошие новости, которые он ожидал услышать, но и не самые худшие. Они еще не умерли, а это означало, что оставалась надежда на лучшее.  — Как тебя занесло на поле боя? Трандуил должен был держать тебя подальше от сражения, — поинтересовался Бомбур, склонив голову набок.  Бильбо усмехнулся и заправил одну из своих косичек за ухо:  — Как будто я собирался сидеть сложа руки, пока вас били и резали. Вы же знаете, я пойду на все, чтобы сохранить вам всем жизнь.  — Разумеется. Вот поэтому мы и попросили держать тебя подальше, — возразил Балин, взглянув на хоббита с мягким укором. — Мы знали, что ты опять будешь делать безрассудные глупости и подвергнешь себя риску ради кого-то из нас. Мы не могли этого допустить.

Почему ты так говоришь, будто это плохо? — Возмутился Бильбо. — Ясно же, что моя смерть не имеет особого значения в масштабе всего мира и...  Он так и не успел закончить предложение. Ори, который все это время молча прятался позади, внезапно прыгнул вперед и наотмашь хлестнул хоббита тыльной стороной руки по лицу. Бильбо опомнился уже в полете, а в следующий миг врезался в Бомбура, который успел подхватить его и не дал растянуться на земле. Прижав руку к пылающей щеке, хоббит уставился на юного гнома, который глядел на него так яростно, как никогда раньше:  — Перестань так говорить! Хватит повторять, что в любой момент можешь умереть, словно твоя смерть никому не причинит вреда! — Прошипел Ори, чьи плечи дрожали, а лицо порозовело. — Я знаю, что ты тоскуешь по своей потерянной любви — мы все это знаем! Но неужели нас тебе недостаточно, чтобы продолжать жить? Почему наша любовь и дружба не имеют значения? Неужели мы вообще ничего для тебя не значим?!  К концу тирады глаза Ори были красными и полными слез, а губы дрожали. Однако страсть в его взгляде никуда не пропала и по-прежнему горела яркой весенней зеленью в глазах, которыми он сверлил хоббита. В этот момент Бильбо показалось, что он видит перед собой того гнома, в которого однажды вырастет Ори: смелого и верного духом, который последует за Балином в Морию и останется рядом с ним до самой смерти. Ему захотелось плакать, ведь Ори не должен был так быстро повзрослеть. Только не из-за такого глупого хоббита, как он.  Он осторожно высвободился из рук Бомбура и шагнул вперед, чтобы стиснуть юного летописца в своих объятиях. Когда они только начали свое путешествие почти год назад, Ори был с ним примерно одного роста, но теперь он стал немного выше хоббита. Однако разница в росте нисколько не помешала Бильбо притянуть гнома к своему плечу, запустив пальцы во взлохмаченные волосы, другой рукой ласково поглаживая Ори по спине.  — Ори... я люблю тебя. Я люблю вас всех очень, очень сильно. Вот почему я так упорно сражаюсь, чтобы защитить вас всех. Я не хочу потерять никого из вас так, как потерял его.  Бильбо ощутил, как плечо стремительно промокает от слез.  Ори покачал головой и крепче обнял хоббита за талию:  — М-мы н-не умрем. М-мы г-гораздо сильн-нее. Так что не... не смей заставлять меня наблюдать, как ты умираешь, как все те, кто сражался сегодня...!  Бильбо почувствовал, что у него и самого защипало в глазах, когда голос Ори сорвался.  — Простите, мне очень жаль. Я не хотел заставлять вас волноваться. Я никогда не хотел заставлять кого-либо из вас волноваться...  — Беспокойство приходит вместе с заботой о ком-то, — тихо сказал Балин, с теплом наблюдая за ними. — Ты очень важен для нас, Бильбо. Мы сделаем все возможное, чтобы защитить тебя, как ты защищаешь нас.  — Другими словами, ты с нами застрял. Привыкай, — подытожил Нори с дерзкой ухмылкой, которая, впрочем, не смогла скрыть нежности в глазах.  Глоин кивнул и поправил кудри:  — Это правда. Теперь ты один из нас. От этого не убежишь, взломщик.  — Пока смерть не разлучит нас, — поддразнил Бофур, только чтобы заслужить оплеуху от своего брата.  — Теперь мы семья, — согласился Дори с легкой улыбкой. — Может быть, не по крови, но зато во всем остальном.  — больше всего он ненавидит свой дом. Бэг-Энд — уютная нора, просторная и теплая, многие хоббиты были бы рады жить в таком месте. Но этот дом пуст и тих, и в каждой комнате живут призраки воспоминаний, которые никуда не уходят. Если бы ему не нужно было воспитывать Фродо, то он давно бы отдал его своим жадным родственникам и уехал бы как можно дальше, потому что иногда внутри все еще витает в воздухе запах маминых пирогов и отцовского трубочного зелья, а временами он снова слышит гулкие голоса и смех гномов, и в эти моменты его сердце разрывается от боли и несправедливости, ведь он никогда больше не будет так же счастлив, как когда-то...   Бильбо вздрогнул и крепче обнял Ори.  — Да. Да, теперь вы — моя семья. 

Я думаю, вы всегда были мне семьей.

Торин не считал себя романтиком.  При всей своей порывистости и эмоциональности, он мало заботился о делах сердечных. Несомненно, любовь искренняя и глубокая не была ему чужда, и ради тех, кто ему дорог, он готов был убить, но то была любовь другого рода. Он любил свою семью, своих друзей и свой народ. Любил свое наследие, свой дом и своего Творца. Он не нуждался в любви, которая приходит со встречей Единственного — любви родственной души и спутника жизни. Это чувство его не прельщало, любви в его жизни было достаточно.

В их семье романтиком был Фрерин. Это он целыми днями витал в облаках и томно вздыхал о том, каково это — найти своего Единственного. В детстве тот всегда хотел слушать истории о любви, а не о войне. Когда они стали старше, именно он часами пытался придумать идеальную бусину, чтобы однажды подарить ее своей возлюбленной. Ему потребовались годы, прежде чем он наконец создал набросок того, что соответствовало его пожеланиям. Торин до сих пор хранил тот чертеж. Рисунок уже был изрядно помятым, выцветшим и, в общем-то, совершенно бесполезным, но каждый раз, когда он пытался его выбросить, вспоминал горящие глаза Фрерина, когда тот показал брату набросок и они осознали, что им ни за что не воплотить этот замысел в реальность.  Дис подобным не интересовалась, в этом они с Торином всегда были похожи. Рядом с ними Фрерин со своими золотыми волосами и легкой улыбкой был белой вороной. Его быстрая речь и звонкий смех, словно молния, озарявшая серые небеса, были единственной причиной, которая могла заставить Дис улыбнуться, а Торина успокоиться. Фрерин источал столько света, что мог запросто заменить солнце.  Если Фрерин был солнцем, то Дис была луной. Холодная и отстраненная, самая сильная из них троих. Сообразительность и проницательность с юных лет позволяли ей с легкостью видеть как всю картину целиком, так и мельчайшие детали, которые ее составляли. Она умело использовала свой острый ум, оберегая свою семью и свой народ, и именно этот ум помог им уцелеть после падения Эребора. Многие гномы считали ее отстраненной и равнодушной из-за того, что она воздвигала незримые стены между собой и остальными, но Торин знал то, что другим было недоступно. Сердце его младшей сестры пылало так же жарко, как и у остальных, просто она тщательно это скрывала.  Если Фрерин был солнцем, а Дис — луной, то Торин хотел быть небом для них обоих. Он желал заботиться о них и озарять мир их сиянием. Могучий и отважный, на их фоне он казался лишь бледной тенью. И его это совершенно устраивало; Торин не возражал против того, чтобы оставаться на заднем плане. Его брат и сестра были великолепны, так почему бы им не купаться в заслуженном внимании? А ему было вполне достаточно их любви — его солнца и его луны — и он никогда не мечтал о большем. Семья любила его, чего еще ему было желать?  А потом Фрерин умер.  Торин думал, что познал глубины отчаяния, когда Эребор пал, но это было ничто по сравнению с потерей брата. Какая-то его часть умерла вместе с Фрерином, и он знал, что уже никогда не станет таким, как прежде. Те же изменения произошли и с Дис — его ледяная луна стала еще холоднее. Даже отношения между ними без Фрерина, который мог бы их помирить и утешить, стали натянутыми и напряженными. Троица составляла настолько целостный союз, что когда один кусок выскользнул — союз распался.  Дела пошли лучше, когда его сестра встретила Вилина. Гном был простолюдином по происхождению — обычным гончаром — но любил Дис всей душой. Его сестра, в свою очередь, дарила Вилину улыбки, которые когда-то предназначались только Фрерину. Торин не мог отказать своей сестре в чем-то столь драгоценном и потому дал им свое благословение. Когда несколько лет спустя его сестра забеременела, он с радостью воспринял эту новость, хоть и не придал ей особого значения. Он был счастлив, что станет дядей и что их род продолжится, но не давал себе труда задуматься о том, какое значение в его жизни обретет ребенок его сестры.  Вот почему он оказался совершенно не готов к чувствам, обрушившимся на него, когда родился Фили.  Можно ли любить кого-то, кого еще совсем не знаешь? Торин не задумывался об этом, пока не взял на руки своего племянника. Он смотрел на это маленькое красное сморщенное личико и чувствовал, как его сердце замирает от любви. С этого момента он захотел больше никогда не выпускать малыша из рук, только наблюдать за ним и защищать от всех опасностей в мире. Он захотел научить его держать меч, читать на их родном языке и баловать его сладостями, когда Дис отвернется. Когда через несколько лет на свет появился Кили, он ощутил ту же всепоглощающую любовь и острую потребность защищать и оберегать его. Племянники заполнили пустоту, которую оставила в нем смерть Фрерина. Они стали его солнечным светом и единственными, кто смог заставить его улыбаться и смеяться как раньше. Впервые после смерти брата Торин снова почувствовал себя целым.  Так было до тех пор, пока он не встретил Бильбо Бэггинса.  Это не была любовь с первого взгляда. На самом деле, поначалу хоббит казался ему чудаковатым и несколько подозрительным из-за своего непомерного дружелюбия. А еще он быстро приобрел весьма раздражающую привычку без страха ставить под сомнение каждое слово Торина. Но хоббит мог постоять за себя и никогда не ныл, так что жаловаться было не на что. Честно говоря, он не уделял взломщику особого внимания до злополучного инцидента с троллями, когда тот вдруг заявил, что скорее умрет, чем рискнет Фили.  Это было... интригующе.  Тот случай вовсе не сблизил его с хоббитом, но Торин невольно начал испытывать уважение к тому, кто так отчаянно защищал сыновей его сестры. Он не понимал, почему их маленькому взломщику это было так важно, но не стал подвергать сомнению благородность его намерений. Раз уж хоббит твердо вознамерился держать свое слово, то какое, в сущности, Торину до этого дело? Он по-прежнему мало задумывался о Бэггинсе, но испытал совершенно искреннюю благодарность, когда тот (снова) спас Фили от Азога. Он даже хотел с готовностью вернуть полурослику долг жизни и был несколько сбит с толку, когда хоббит настойчиво отверг его предложения.  Но все изменилось, когда Бэггинс ударил его тогда, на реке.  Хоббит был так взбешен, так уязвлен его словами, что Торин не мог не почувствовать укол вины. Он догадывался, что был не самым приятным из гномов в округе, но вовсе не горел желанием доставлять боль кому-то, кто не причинил ему никакого вреда. Взломщик тогда принял его извинения, хоть и взял с Торина обещание не мстить Трандуилу. Ощущая себя виноватым и немного пристыженным, он легко согласился. В порыве чувств он даже не заметил, как дал взломщику — Бильбо — разрешение звать себя по имени.  После этого Торин стал ловить себя за тем, что наблюдает за Бильбо. Он наблюдал, как стойко хоббит встречал все невзгоды на их пути и никогда не терял самообладания, даже когда злился. Он наблюдал, как Бильбо волновался и заботился о других, порой даже до тревожащего рьяно, и как легко подвергал себя опасности ради них. Он наблюдал, как взломщик задавал всем вопросы, и видел, как внимательно он слушал их истории, как будто они действительно были ему небезразличны. Он восхищался храбростью Бильбо и тем, как он смело противостоял даже Трандуилу, несмотря на то, что эльф запросто мог с ним расправиться. Он даже наблюдал, сколько, казалось бы, такой маленький хоббит съедал за день, и недоумевал, куда все это девалось.  Но больше всего Торину нравилось наблюдать за тем, как солнце окрашивало золотом пряди в его каштановых волосах. Он пересчитал веснушки на щеках и изучил изгиб скул. Он пытался уловить, какого именно оттенка карие глаза Бильбо, и поражался тому, как краснеют его губы, когда он их кусал. Он запоминал мелодию его смеха и мысленно исследовал дразнящий изгиб его улыбки.

Затем, в конце концов, он начал задаваться вопросом, каково бы было стать причиной этих улыбок.  Торин уже познал любовь, вот только не такую. Хоббит захватил все его мысли и мечты. Он жаждал узнать о Бильбо все — и хорошее, и плохое, и даже самое скучное и незначительное. Он хотел быть причиной его смеха и утешать его, когда тот плакал. Он хотел дать Бильбо все, о чем тот когда-либо мечтал, и горел желанием защитить его от всего ужасного и уродливого, что было мире. Ему хотелось запутаться пальцами в этих диких кудрях и проследить губами след веснушек. Он хотел видеть свою бусину, вплетенную в волосы Бильбо, и хотел стереть из сердца хоббита все воспоминания о том мертвом дураке.  Торин многого хотел в своей жизни — возвращения Эребора, справедливости для своей семьи, мести Смаугу и Трандуилу, безопасности для своего народа — но он мог честно сказать, что никогда ничего не хотел так сильно, как сердце Бильбо Бэггинса. 
***
  — Ты мухлюешь.  — И вовсе нет. Ты просто хреново играешь в карты.  — Нет, я с ним согласен. Ты жульничаешь.  — Вранье, сплошное вранье.  — Если я сейчас выйду, то получу свои деньги обратно?  — Нет, Ори, это так не работает.  — Не волнуйся об этом. Я верну тебе твои деньги.  — Конечно вернешь, потому что ты мухлюешь.  — Ты используешь это слово, но не понимаешь, что оно означает.  Бильбо прикусил губу, чтобы не расхохотаться, наблюдая, как Ори, Нори, Глоин и Бофур играют в карты. Четверо гномов сидели в кругу с кучей монет и драгоценностей посередине. Похоже, Нори выигрывал, что, в общем-то, не было неожиданностью. Но что его действительно удивляло, так это что Бофур с Ори проигрывали, тогда как Глоин догонял Нори. Хоббит почему-то предполагал, что своего младшего брата и лучшего друга прыткий гном все же обучал правильно играть в карты. Но, судя по всему, ничего полезного в этих уроках не было.  Позади него Дори вздохнул, продолжив сосредоточенно заплетать волосы хоббита. Его косички пришли в беспорядок и растрепались после битвы, так что гном заметил это безобразие и предложил исправить. Бильбо не задумываясь принял это щедрое предложение, но быстро об этом пожалел, когда старший гном достал коробку с гребнями, бусами и другими приспособлениями для волос, предназначения которых он даже не знал.  — Тебе не обязательно это делать, — повторил Бильбо в четвертый раз за этот вечер.  — Я в курсе, — ответил Дори, не прекращая своего занятия. — Откинь голову назад, пожалуйста.  Хоббит вздохнул и сделал, как просили.  — Надеюсь, ты не вплетаешь ленточки и бантики мне в волосы.  — Конечно, нет. Тут пока не разгуляешься, — усмехнулся воин. — Нет, я пока не буду ничего вплетать в твою прическу. Мы подождем, пока твои волосы отрастут как следует.  — Ты так говоришь, будто уверен, что я останусь, — пробормотал хоббит, глядя в темноту высокого свода.  Дори фыркнул и мягко потянул Бильбо за локоны:  — Мы оба знаем, что ты не уйдешь. Это было ясно с того момента, как ты позволил Торину вплести свои бусины тебе в волосы.  Бильбо моргнул:  — Какое отношение его застежки имеют к моему уходу?  Гном внезапно прервал свое занятие, ловкие пальцы напряженно застыли:  — Они... Разве Торин не рассказал тебе, что означают эти бусины?  Хоббит осторожно покачал головой, боясь испортить незаконченные косички:  — Нет. Он сказал только, что ему нечем было закрепить концы, поэтому ему пришлось использовать свои застежки.  — Ну конечно, — пробормотал гном, возобновляя свою работу. — Балрог бы побрал этого дурня. Бильбо, пришло время для небольшого урока касательно гномьих обычаев: когда гном предлагает вплести свою бусину в чужие волосы, он, по сути, предлагает свою руку и сердце.  Бильбо замер.  — Подожди... Ты хочешь сказать, что Торин сделал мне предложение? И при этом ничего мне не сказал?!  Дори цокнул языком и одной рукой толкнул попытавшегося вскочить хоббита обратно:  — Успокойся. Нет смысла орать на него сейчас. Подожди, пока он проснется и ему станет лучше, тогда все и выскажешь.  — Выскажу, не сомневайся, — буркнул он, скрестив руки на груди. — Он пожалеет о том дне, когда меня встретил... Погоди-ка, получается, я, согласился, сам того не зная? Мы что, помолвлены?!  — Нет, — ответил гном, и Бильбо вздохнул с облегчением. — Чтобы показать, что ты согласен, ты должен вернуть ему одну из бусин, которые он тебе дал. Их ношение просто показывает, что ты рассматриваешь его предложение.  — Я вот думаю, как бы поизящнее отпинать его королевскую задницу обратно в Синие горы, — проворчал кровожадно хоббит. — Да как он посмел так меня обдурить? Если он хотел взять меня замуж, то нужно было просто подойти и спросить!  —И что тогда, ты бы согласился? — Поинтересовался Дори, заплетавший еще одну косу.  — Не знаю, — честно признался он, потому что сама мысль о том, что Торин любит его, все еще не укладывалась в голове. — Разве король может заключить брак с кем-то из простолюдинов? Или с хоббитом, раз уж на то пошло?  — Закон подобное запрещает, но Торин может легко это исправить, — ответил гном. — Все-таки есть кое-какие преимущества в том, чтобы быть королем.  Бильбо вздохнул, выбивая нервную дробь пальцами по локтю. Он не знал, что и думать. Почему Торин сделал ему предложение и ничего не сказал? Гном так планировал с самого начала или же все случилось спонтанно? И почему раньше никто не рассказал ему о значении бусин?  — Почему никто мне ничего не объяснил? — Спросил он вслух, прожигая взглядом четырех гномов, игравших в карты, поскольку в данный момент лишь они попадали в поле его зрения.  — Мы все — по глупости — полагали, что Торин сам объяснит тебе значение бусин, — ответил Глоин, не отрывая взгляда от своей руки, — а затем, в конце концов, попросит твоей руки.  — Что ж, это был последний раз, когда мы наивно предполагали, что наш дорогой предводитель хоть иногда руководствуется рассудком, — пробормотал Нори, поглаживая бороду и рассматривая свои карты.  — Думаю, об этом можно не беспокоиться; судя по тому, как кипит Бильбо, Фили скоро станет королем, — заверил их Бофур, ухмыляясь своей очаровательной улыбкой с ямочками.  От одной этой мысли Ори под всеми своими синяками побледнел:  — Я возвращаюсь в Эред Луин!  — Мы должны были догадаться, что Торин ничего не объяснил, когда он признался, что любит тебя, — пробормотал Дори, осторожно поправлявший упрямые кудри. — Ты выглядел настолько ошеломленным, что я думал, ты рухнешь в обморок.  — Это был серьезный удар, — тихо признался хоббит. — Я даже представить не мог, что Торин однажды сможет увидеть во мне нечто большее, чем друга. Просто это казалось таким... невероятным.  Бофур цокнул языком и бросил карту на пол.  — Ты должен отдать себе должное, Бильбо. Тот, кто заполучит твое сердце, будет большим везунчиком.  — Это правда. Если бы за тобой ухаживал кто-то другой, а не Торин, то я бы уже вызвал его на дуэль, чтобы проверить, достоин ли он твоей руки, — успокоил его Глоин, покосившись на карту, брошенную Бофуром.  Бильбо несколько раз моргнул:  — На дуэль? И что бы это доказало?

Что он достаточно силен, чтобы защитить тебя, — просто объяснил Дори.  — Какая глупость. Я прекрасно могу защитить себя сам, — сказал Бильбо, сморщив нос и проигнорировав раздавшиеся насмешки и фырканье. — В Шире мы проводим не дуэли, а состязания. Для юношей это обычно состязание по выпивке, а для девушек — по танцам.  — Подожди... ты хочешь сказать, что если Торин хочет на тебе жениться, ему нужно пройти состязание по выпивке? — Уточнил Ори, подняв брови. — И кого же он должен будет перепить?  — Ну, поскольку моих родителей больше нет, а братьев и сестер у меня и не было, то, вероятно, это будут мои двоюродные братья или дяди и тети, — бормотал Бильбо, припоминая свое генеалогическое древо. — Будут два предварительных этапа, после чего он встретится с матриархом моей семьи — бабушкой Бэггинс.  Нори и Бофур поперхнулись и закашлялись, Глоин захихикал, а Ори просто молча округлил глаза.  — С твоей бабушкой? — В недоумении повторил Дори, прервав плетение кос.  Хоббит фыркнул и окинул их всех презрительным взглядом:  — Бабуля Бэггинс никогда не проигрывала в соревнованиях по выпивке за все свои сто двадцать один год. Ну что, рискнет ли кто-нибудь из вас с ней тягаться?  — А как часто она пьет? — поинтересовался Ори.  — Она носит с собой повсюду бутылку вина, — вздохнул хоббит, закатив глаза. — Поэтому, думаю, правильно будет сказать, что каждый день своей жизни.  — Вау. Звучит чудесно, — признался Бофур, смахнув навернувшиеся слезы. — Я обязан повторить этот подвиг.  — Ты бы напился, упал в шахту и помер, — заметил Нори, закатив глаза. — Пей только во время еды.  — Так, а что эти соревнования докажут твоей семье? — спросил Ори, потерев синяк на подбородке. Тот медленно наливался багровым, и Бильбо вздрагивал каждый раз, когда его взгляд случайно на него падал.  — Ничего особенного, — признал хоббит, с усилием оторвав взгляд от синяка Ори. — Это просто вызов — увидеть, как далеко претендент готов зайти ради своей возлюбленной. Если ты откажешься или выйдешь из игры досрочно, то для всех будет очевидно, что твои намерения в отношении избранника несерьезны. Но даже если, пройдя до конца, ты проиграешь соревнования, то все равно сможешь заключить союз, потому что доказал, как много это для тебя значит.  Гномы переглянулись.  — Звучит умно, — признался Глоин.  — Очень практичный способ определить, насколько ваш род важен для претендента, — кивнул Дори.  Бильбо фыркнул:  — Мы, хоббиты, очень практичный народ. Как ты думаешь, почему мы избегаем остального мира?  — Под «избегаем мира» ты подразумеваешь «стремимся свести с ним счеты и самоубиться»? — Уточнил Нори, бросив карту.  Бильбо сделал предупредительный жест в сторону гнома:  — А ну, притихни. Не расстраивай Ори.  — Эй! — Возмутился летописец.  Дори снова слегка потянул его за волосы:  — Все, я закончил. Можешь вставать.  Бильбо кивнул, поднялся на ноги и ощупал свою прическу. Дори заплел часть волос назад во множество маленьких косичек с крохотными золотыми застежками, которые, когда он двигался, звенели, как колокольчики. Удивительно, но эта конструкция успешно сдерживала непослушные кудри, не позволяя волосам падать на лицо, так что хоббит был вполне доволен. Но ему по-прежнему больше всего нравились две передние косы, на которых были бусины Торина.  — Спасибо, Дори, — сказал он, повернувшись к гному. — Я ценю это.  Дори одарил его мягкой улыбкой, пока собирал свои вещи:  — Обращайся в любое время. Я привык заплетать косички.  Бильбо взглянул на длинные и густые волосы Ори и Нори и мысленно с ним согласился. Затем его взгляд непроизвольно скользнул мимо них в сторону полуразрушенного зала, куда несколько часов назад унесли Торина, Фили и Бифура:  — Как ты думаешь, Оин разрешит их навестить?  — Не знаю, — признался Бофур, проследив за его взглядом. — Но, возможно, для тебя он сделает исключение.  — Не узнаешь, пока не спросишь, — заметил Нори.  Хоббит кивнул, расправил плечи и выпрямил спину:  — Хорошо. Схожу спрошу.  — Давай, удачи. Расскажешь потом, как они там, если тебя пропустят, — сказал Ори двинувшемуся прочь хоббиту.  — Постарайся пока не убивать Торина, — напутствовал ему вслед Глоин, не отрывая взгляда от своих карт. — Помни: король Фили и его наследник Кили!  Бильбо содрогнулся от этой мысли.  — Точно. Постараюсь. 
***
  Трое раненых гномов были доставлены в самую надежную часть горы. По иронии судьбы, самым безопасным местом оказался зал с сокровищами. У входа Бильбо встретили несколько воинов Даина, охранявшие вход. Те, бросив взгляд на его волосы, без лишних вопросов позволили ему пройти. Внутри он обнаружил Даина и Балина, спорящих с усталым и обессиленным Оином.  — ...пока стабилен. Больше не кашляет кровью, но пока не ясно, заживает ли рана, — услышал он вялые объяснения Оина, подойдя ближе. — Если он переживет ночь без осложнений, то, вероятно, выживет. Никаких гарантий.  Балин медленно вздохнул, морщины на его лице обозначились еще четче. Впервые Бильбо заметил белую повязку, выглядывающую из-под его воротника, и то, как он старался двигать только левой стороной. Даже Даин стоял неподвижно, его мощные плечи были напряжены, а его белое обескровленное лицо резко контрастировало с темными синяками.  — Придется рассказать Бофуру и Бомбуру, — тихо проговорил Балин, протирая глаза двумя пальцами. — Они должны попрощаться с ним на случай, если ночью его не станет...  — Хочешь, я скажу им? — спросил Даин, печально взиравший на измученного гнома рядом.  Балин решительно покачал головой:  — Нет. Нет, я сам сделаю это. Не обижайся, Даин, но они должны услышать это от друга.  — Да все в порядке, — заверил воин, и в этот момент его голубые глаза встретились с глазами Бильбо. — Кроме того, похоже, я понадоблюсь Мастеру Бэггинсу здесь.  Балин и Оин одновременно повернулись и уставились на хоббита.  — Бильбо, — кивнул в приветствии Балин.  — Ты ранен? — Немедленно нахмурился Оин, поскольку надлежащему поведению у постели больного обучают только эльфийских целителей. — Кровь идет? Все конечности на месте? Говори, пока я тут.  Бильбо закатил глаза, вытянул руки в стороны и повернулся так, чтобы гном мог его полностью рассмотреть:  — Я в порядке, Оин. Всего несколько синяков и царапин. Тауриэль и Беорн защищали меня большую часть времени.  — Хмпф, — саркастически хмыкнул Оин и медленно оглядел его сверху донизу. — Знакомая песня. Завтра тебя ждет полное обследование, когда больных в критическом состоянии станет поменьше. Балин, иди и скажи Бофуру и Бомбуру, чтобы они скорее шли сюда. Даин, попробуй оттащить Кили от его брата, если сможешь. Еще не хватало, чтобы он упал в обморок от истощения. Снова.  Балин кивнул, и Даин вздохнул, соглашаясь. Убедившись, что здесь он закончил, целитель повернулся и затопал прочь, проведать других своих пациентов. Когда Оин ушел, Бильбо перевел взгляд на двух оставшихся гномов.  — Где Торин? — Прямо спросил он.  — Спит. Пойдем, я отведу тебя к нему, — ответил Даин, развернувшись на каблуках и, не дожидаясь ответа, пошел прочь.  Бильбо кивнул Балину и поспешил следом за воином. Даин молча провел его вверх по лестнице, а потом свернул в маленькую нишу. Там, на постели из мехов и одеял, лежал без сознания Король-под-Горой. У его ног сидел Двалин; избитый и израненный, но все еще преданно охранявший своего короля.

Темные глаза Двалина опасно сверкнули при их приближении, но он быстро их узнал:  — Бильбо?  — Он пришел в гости, — поспешно объяснил Даин, когда хоббит протиснулся мимо него и, спотыкаясь, подошел к королю. Опустившись на колени рядом с Торином, не проронив ни слова, он рассматривал своего гнома.  С Торина сняли доспехи и одежду, оставив для приличия только бинты. Они обвивали его грудь и плечо, и хотя нижняя часть гнома была скрыта под одеялом, у Бильбо было ощущение, что она тоже забинтована. Из-за белых повязок кожа короля казалась болезненной и напомнила хоббиту о том, какой восковой она стала после смерти. Единственным утешением, которое Бильбо находил в этом зрелище, было медленное, но спокойное дыхание.  — Оин напичкал его дурманящими лекарствами, чтобы не мучился от боли, — тихо сказал Двалин, наблюдая за гостями. — Думаю, он пробудет без сознания еще несколько дней. Это единственный способ помочь ему справиться со всем этим.  Бильбо кивнул, медленно протянул руку и откинул чернильно-черные волосы с лица Торина. Пряди были как мочалка, они падали на лицо короля и прилипали к его потной и горячей коже. Хоббиту это показалось очень неприятным. Смутно он услышал, как Даин что-то сказал Двалину об отдыхе, прежде чем услышал топот его тяжелых ботинок, но не обратил внимания. Он занялся тем, что убрал оставшиеся пряди волос короля с лица и шеи, затем вытер его носовым платком.  — Тебя ранили? В бою? — Тихо спросил Двалин, наблюдавший за его действиями.  Хоббит покачал головой и протер лоб Торина.  — Нет, ничего серьезного. Меня хорошо защищали остальные.  — Это хорошо. Я не хотел бы встретиться с Дори или Балином, если б с тобой что-нибудь случилось, — проворчал воин.  Бильбо фыркнул и взглянул на Двалина, который прислонился к стене, согнув одну ногу так, чтобы можно было опереться на нее локтем. Лицо гнома было покрыто царапинами и синяками, а одно ухо было в повязке, как и правое предплечье. Но других повреждений на теле гнома хоббит разглядеть не смог и задался вопросом, не прячет ли он их под одеждой.  — А ты как? — спросил он, встретив темные глаза Двалина. — Что-нибудь серьезное?  Двалин пожал одним плечом:  — Не о чем плакать. Что-то треснуло в колене, на этом все. Зачем ты здесь?  — Пришел убедиться, что твой дурной король еще не помер, — ответил он, изогнув брови. — А что? Тебе не нравится, что я здесь? Могу уйти, если ты этого хочешь...  — Да я вовсе не об этом, — перебил его Двалин и покачал головой. — Я имел в виду, почему ты решил вернуться? Я думал, что ты будешь слишком зол или убит горем, чтобы прийти.  Бильбо пожал плечами и посмотрел вниз, наблюдая, как медленно поднимается и опускается грудь Торина.  — Хотел убедиться, что вы все живы и в безопасности. Я хотел узнать... Я хотел убедиться, что Торин не погиб, защищая меня.  Двалину было нечего сказать на это.  — Как думаешь, безумие уже покинуло его? Когда я встретил его на боле битвы, он почти вернулся к своему прежнему «я», — задумчиво проговорил хоббит, усаживаясь у постели скрестив ноги.  — Не знаю, — ответил воин, наморщив лоб. — После того, как ты ушел, он заперся в комнате и не хотел выходить. Когда он, наконец, вышел, уже настало время идти в бой.  — Ох. — Полурослик мельком посмотрел на Двалина, но быстро отвернулся обратно к лежавшему без сознания Торину. — Как думаешь, он нас слышит?  — Хм. Может быть. Попробуй рассказать ему сказку, — предложил гном.  Бильбо уставился на него.  — Чего?  — Историю. Балин рассказывал мне, что однажды, когда они были детьми, Торин сильно заболел. Болезнь, которую он подхватил, неизлечима, она закупоривает легкие и не дает дышать. Она убила его бабушку, и все думали, что она убьет и Торина, — объяснил воин, слегка нахмурившись. — Но принцесса-консорт не поверила этому. Она сказала, что не потеряет своего сына, и поэтому читала ему каждый день, рассказывая ему истории о великих героях, которые стойко преодолевали всякие трудности. Она надеялась, что убедит его бороться. Это тяжелая, опасная болезнь, но усилия матери принесли результат: Торин переборол напасть и поправился, чтобы самому стать героем вроде тех, что были персонажами ее историй.  — Историю? — Повторил он тихо, оглядываясь на короля. — Но какую историю ему рассказать?  — Что угодно. Просто... Просто поговори с ним. Пусть знает, что он не один, — тихо сказал Двалин, отводя глаза.  Бильбо зажмурился и припомнил истории, которые мать рассказывала ему в детстве. Он вспомнил множество сказок, которые читал в Ривенделле, и даже истории, которыми Гэндальф делился с ним. Но почему-то ни одна из них не казалась уместной. Слова совсем иной истории — той, которой он до сих пор никогда не делился открыто — сорвались с его губ прежде, чем он успел их остановить.  — Жил-был хоббит. У него был прекрасный, но совершенно пустой дом. Он был богат и уважаем, но жизнь его была одинокой и скучной. И вот однажды в его дверь постучался волшебник...

И вовсе незачем меня опекать! — раздраженно ворчал Бильбо, шагая через разбитое поле боя к лагерю Трандуила. — Ну сами посудите! Недобитые орки и гоблины давно разбежались, а вокруг ходят эльфийские дозорные. Я в полной безопасности и могу вернуться в лагерь самостоятельно.  — Конечно, можешь, — добродушно заверил его Бомбур, шедший по левую руку. — Но мы волнуемся за тебя и хотим убедиться, что среди людей и эльфов тебе ничего не будет грозить.  — И ты сам в том числе, — добавил Нори, шагавший справа.

Бильбо искоса бросил на него мрачный взгляд:  — Вот из-за подобных комментариев Дори и не оставляет тебя наедине с Ори.  — Или чем-нибудь блестящим, — добавил Бомбур с широкой улыбкой, впрочем, противоречившей предупредительно сверкнувшим глазам.  Нори фыркнул и лениво махнул рукой:  — Детали, детали, слишком много деталей. А теперь признавайся: мы собираемся навестить ту твою красотку?  Хоббит поднял брови и уставился на вора:  — Что-что?  — Он намекает на Барда, — тут же просветил его Бомбур.  — Ага, я про твою новую любовницу! — захихикал вороватый гном.  Хоббит закрыл глаза и сделал глубокий вдох, а затем очень медленно выдохнул через нос:  — Только не говори, что ты нес эту чушь в присутствии Торина. Потому что, если это правда, то я, кажется, догадываюсь, почему он съехал с катушек...  — Пожалуйста, Бильбо, прояви немного уважения. Разве я похож на того, кто стал бы подтрунивать над не в меру воинственным королем? — спросил Нори, прижав руку к груди и обиженно взглянув на хоббита.  — Да, — хором ответили Бильбо и Бомбур.  — Ну ладно, может быть, я и правда немного подразнил Торина, — признал вор, подняв два пальца и почти сжав их вместе, чтобы показать, насколько несущественным был его вклад в королевское безумие. — Но даже я знаю, когда остановиться. Торин сам сошел с ума, я тут ни при чем.  — Нет. Это проклятый камень во всем виноват, — пробормотал Бильбо, яростно отпинывая камешек с пути. — Я просто мечтаю переплавить его и превратить в самый блестящий ночной горшок на свете.  — Звучит мило, — заметил повар, воспринявший странное желание хоббита без намека на удивление. — Слушай, может, тебе стоит попросить Аркенстон в качестве свадебного подарка? Уверен, что тогда Торин отдаст его тебе без колебаний.  Взломщик покосился на гнома сквозь бивший в глаза утренний свет.  — Почему ты так уверен, что мы поженимся? Торин изгнал меня с глаз долой, не забыл?  — Это да, но он не забрал свои бусины, — заметил Нори, слегка потянув за один из сверкающих зажимов. — И ты что, уже забыл битву? Я совершенно уверен, что видел, как он защищал тебя.  — То, что ты кого-то любишь, не означает, что вам суждено быть вместе, — проговорил хоббит тихо, ведь он знал лучше, чем кто-либо другой, что одной любви бывает недостаточно. — Что его народ подумает обо мне? И его сестра, и остальные его родственники? Далеко не все такие понимающие, как вы. Торину придется хорошенько все взвесить.  — Торин не стал бы бездумно принимать решение о браке, — мягко упрекнул его Бомбур. — Ты сам знаешь, он всегда ставит свой долг на первое место. Он не выбрал бы тебя в пару, если бы не верил, что ты будешь хорошим супругом и правителем.  Бильбо вздрогнул и беспомощно обхватил себя руками.  — Не произноси этого ужасного слова! Какой из меня правитель; я не могу вести за собой даже команду во время игр на пикнике!  — Ну, консорт не совсем правит горой. Его работа состоит в том, чтобы приглядывать за двором, помогать королю, когда это необходимо, и заботиться о наследнике, — пояснил Нори, перечисляя различные задачи и загибая пальцы. — Ты можешь держать весь отряд в узде; можешь останавливать Торина, прежде чем он сделает какую-нибудь глупость, и зорко следишь за теми двумя придурками, которых мы зовем принцами. Думаю, ты уже разобрался с тем, как быть консортом.  Бомбур яростно закивал, соглашаясь со сказанным.  — Консорт — не король, Бильбо. Ему не нужно сидеть на переговорах или вести армию в бой. Его роль в том, чтобы поддерживать короля и брать на себя заботу о народе, когда король не может сделать этого сам. Со всем этим ты справишься.  Бильбо не был в этом уверен. Заботиться о нескольких друзьях — это одно дело, но забота о целом королевстве... Он не знал, достаточно ли места в его сердце для такой любви и преданности. А если он не сможет найти в себе силы заботиться о народе Торина, то как ему делить с ними сердце Торина? 
***
  Когда они, наконец, добрались до лагеря, Бильбо заставил своих нянек вернуться в Эребор. Хоббит настоял на том, что теперь он в безопасности с эльфами и людьми, а потому больше не нуждается в конвое. А также напомнил, что им всем пора бы хорошенько отдохнуть, а гномы вряд ли будут чувствовать себя как дома посреди толпы эльфов. В итоге, скрепя сердце, приятели согласились с ним расстаться и вернуться на гору, но только с тем условием, что Бильбо вскоре навестит их.  Оставшись в одиночестве и избавившись от своих телохранителей, хоббит начал высматривать Барда, последнего из друзей, кого он еще не проведал. Перед уходом из горы он заглянул к Бифуру с Фили и с облегчением обнаружил, что те живы и даже понемногу идут на поправку. Никто не мог поручиться, что они протянут хотя бы ближайшие несколько дней, но Бильбо чувствовал, что шансы в их пользу. Тем более, пока Бофур чутко следил за каждым движением Бифура, а Кили не отлипал от брата.  Бард отыскался в одной из многочисленных палаток, подготовленных специально для людей. Лучник был порядком избит и изранен, но пребывал в сознании. Его рука была перевязана от локтя до запястья, а на лице красовался безобразный фингал, из-за которого отекший глаз не открывался. Обнаженная грудь также представляла собой истерзанный войной холст, испещренный царапинами и синяками, яркими пятнами покрывавшими бедную кожу.  Бильбо встал перед ним, упер руки в бока и внимательно оглядел потрепанного мужчину:  — Что ж, полагаю, фингал — это даже к лучшему. Теперь, если повернуть голову и слегка прищуриться, ты вполне сойдешь за красавчика.  — Прошу, давай пока без шуток. У меня слишком болит спина, чтобы хохотать, — простонал Бард, прикрыв лицо рукой.  — Тогда я воздержусь, — пообещал хоббит, подходя к постели. — Как ты себя чувствуешь?  — Побито. И потрясенно. Страшно потрясенно, — признал человек и слегка поворочался, устраиваясь поудобнее. — Никогда раньше не бывал в таком сражении и надеюсь, что больше никогда не доведется. То, что я там видел... Не знаю, смогу ли когда-нибудь снова спать спокойно.  — Время кое-что сотрет, — понимающе заверил его хоббит, — но, увы, не все. Теперь ты уже никогда не будешь прежним, но это не значит, что все потеряно. Просто... Просто дай себе время оплакать погибших, и ты поймешь, что жизнь продолжается, несмотря ни на что.  Бард открыл здоровый глаз и взглянул на хоббита сквозь пальцы.  — Почему это звучит так, словно ты уже проходил через подобное?  — Потому что так оно и есть, — ответил он, слегка пожав плечами, прежде чем быстро сменить тему. — Мне сказали, что это тебе мы все обязаны избавлением от Азога. Прими мою вечную благодарность.  — Признаться, я думал вовсе не о славе, когда убивал орка. Я просто пытался остаться в живых, — скромно заметил мужчина, убрав руку от лица. — Не думаю, что заслуживаю всех тех почестей, которыми меня осыпают.  Бильбо фыркнул и закатил глаза:  — Ты покончил с орком, злобным и свирепым, готовым убивать королей и героев без передышки. Ты правда думаешь, что такой подвиг не заслуживает признания?  — Вчера я был всего лишь одним из многих, — тихо возразил Бард, глядя куда-то вдаль своим темным глазом. — Я видел, как людей — хороших людей, с которыми я вырос и прожил рядом много лет, — убивали, будто они были всего лишь назойливыми мухами. Эльфы и гномы, которых я никогда не встречал до вчерашнего дня, сражались и погибали, чтобы защитить меня. Как я могу называть себя героем, когда это их жертва принесла нам победу?

Хоббит вздохнул и кивнул. Он прекрасно понимал, о чем говорил Бард. В первой жизни его самого провозгласили героем за то, что он прикончил Смауга и храбро сражался в битве. Бильбо не понимал этого тогда, не понимал этого и сейчас. Неужели не ясно, что настоящими героями были те, кто отдал свои жизни, чтобы переломить ход сражения?  — Если хочешь поплакать кому-нибудь в сильное понимающее плечо, то у меня есть кое-кто на примете, — сказал он тихо; их с Бардом язык всегда основывался на юморе и сарказме.  Бард хрюкнул, а затем рассмеялся своим мальчишеским смехом, отчего мрачное лицо сразу просветлело, став гораздо моложе.  — Нет-нет, спасибо. Единственные объятия, которых я вожделею, это от гибких фигурок с длинными мягкими волосами.  Хоббит изогнул брови и вытаращил глаза так, что они заслезились.  — Ты мечтаешь обняться с Трандуилом?!  — Да нет же, я имел в виду женщин! — икнул лучник, продолжив хохотать. Негромко зашипев, он обхватил рукой бок, но хихикать не перестал. — Ох, как же у меня все болит. Кажется, от смеха стало только хуже.  — Мне уйти? — уточнил Бильбо.  — Нет, мне нравится твоя компания, — заверил мужчина, лениво махнув рукой. — А что случилось с твоей курткой? Я думал, ты ее никогда не снимаешь.  — Что? А, ну, я использовал ее, чтобы перевязать рану Торина во время битвы, — объяснил он, с тоской припомнив любимую куртку. — Не знаю, где она сейчас.  — Вот как. К слову... Я слышал, что король гномов был тяжело ранен. Он еще жив? — тихо спросил Бард, глядя на хоббита.  Тот вздохнул и подтянул одну ногу к груди, чтобы опереться на колено подбородком.  — На данный момент жив. Но все может измениться в любой момент.  — Тяжело было? Встретиться с ним снова на поле боя? — поинтересовался лучник, слегка нахмурившись.  Хоббит покачал головой, и его косички затанцевали от движения:  — Не то чтобы. Я наорал на него и назвал придурком. Он наорал в ответ и приказал мне убираться с поля боя. Я обозвал его еще большим дураком, он принял стрелу, предназначенную мне, а потом его тяжело ранили.  Бард моргнул единственным здоровым глазом и взглянул на хоббита так, будто не знал, обнять его или влепить подзатыльник:  — Ты когда-нибудь задавался вопросом: «Как я до этого докатился»?  Бильбо застонал и уперся лбом в колено:  — Каждый день, Бард. Каждый проклятый день моей жизни.  Мужчина издал хриплый звук, словно хотел утешить друга, но не смог собраться с силами.  — Ты действительно любишь его?  — Да, — тихо признал хоббит, поежившись от чувств, сжавших сердце. — Очень, очень сильно.  — У тебя ужасный вкус.  Бильбо фыркнул:  — Мне уже сообщили, спасибо.  — Нет, правда, просто отвратительный, — настойчиво продолжал Бард. — Полный кошмар. Не мог найти кого-нибудь более вменяемого? Хотя бы того, кто уравновешивал бы твое собственное безумие?  Бильбо нахмурился и покосился на лучника:  — Бард, большую часть времени мне приходится уравновешивать его глупость.  — И тебя это ни капли не пугает? — недоуменно уточнил Бард, изогнув брови.  В ответ хоббит ткнул друга в перевязанную руку, и рассмеялся, когда лучник разразился проклятиями. 
***
  Позже в тот день Бильбо каким-то непостижимым образом оказался втянут в переговоры между гномами, эльфами и людьми. Он и сам не заметил, как это случилось, но подозревал во всем Гэндальфа и его непревзойденное умение заговорить зубы. Так и вышло, что он оказался за круглым столом с Гэндальфом, Трандуилом, Бардом, Балином и Даином.  Даин все еще выглядел помятым, а порез на лице Балина опух и покраснел, но оба гнома казались вполне собранными. Барду, похоже, было немного неудобно сидеть на стуле прямо, но он не жаловался, так что Бильбо тоже молчал.  — Ранее мы заключили устный договор, который был засвидетельствован вашим королем и многочисленными гномами, — проговорил Трандуил, безупречно одетый, как всегда, в серебряное и зеленое. Если бы не предательский намек на повязку, выглядывающую из-под его рукава, Бильбо никогда бы не подумал, что эльфийский король совсем недавно побывал в сражении. — Надеюсь, вы об этом не забыли. Также я вернул вам Аркенстон в обмен на золото и помощь.  — Мы не забыли, — подтвердил Балин, скрестив руки на животе и откинувшись на спинку стула. — Но вы должны понимать, что нам еще только предстоит разделить сокровища между собой. Мы еще даже не начали вести подсчет. В связи с этим, мы не можем отдать вашу долю прямо сейчас.  — Хорошо. Я подожду, — ответил эльф, слегка склонив голову, — но только если вы подпишете контракт, в котором признаете мои претензии. Я не позволю, чтобы вы нарушили обещание, потому что ваш король снова передумал.  Балин переглянулся с Даином.  — Мы согласны подписать контракт, — согласился Даин, уперевшись локтем в подлокотник кресла, другой рукой приглаживая бороду. — Но Торин все еще может отказать тебе. Последнее слово все равно остается за ним.  Трандуил оскалил зубы в улыбке, больше похожей на гримасу:  — Тогда тебе стоит убедить его в обратном.  В голубых глазах Даина мелькнула искра того свирепого пламени, которое Бильбо видел прошлой ночью, но гном не попался на удочку.  — Что насчет Озерного города? — впервые вклинился Бард. — Наши люди тоже участвовали в битве. Мы тоже заслужили хоть какой-то признательности.  — Мы вознаградим вас, — ответил Даин, даже не взглянув на лучника.  Бард стиснул зубы и выпрямился:  — Так не пойдет. Я тоже требую контракт, гарантирующий компенсацию семье каждого человека, погибшего в бою. Я также хочу, чтобы гномы выполнили свое обещание, касавшееся оплачиваемой работы, которое вы дали несколько недель назад.  Балин поморщился, а Даин изогнул бровь, наконец посмотрев на лучника:  — Да какое право ты имеешь требовать от нас контракт? — прорычал сквозь зубы лорд гномов, чьи голубые глаза неприязненно прожигали мужчину насквозь. — Не говоря уже о золоте, на которое ты претендуешь. Да, мы вознаградим твоих людей за помощь, но мы не обязаны делать что-то большее, мальчишка.  — Даин, — произнес Гэндальф с явным предостережением в голосе.  — Бард — потомок Гириона, последнего лорда Дейла, — выпалил Бильбо прежде, чем кто-либо успел открыть рот. Он плюхнул локоть на стол и оперся щекой на сжатый кулак. — После того, как Смауг уничтожил Дейл и захватил Эребор, он стащил все сокровища из развалин Дейла и бросил к остальной своей добыче. Строго говоря, часть сокровищ в Эреборе принадлежит Барду и другим потомкам Дейла.  — Ты вообще на чьей стороне? — хмуро проворчал Даин.  — Откуда тебе это известно? — поинтересовался Трандуил.  Хоббит пожал плечами:  — Я видел их монеты и глиняную посуду в Эреборе. На всех была печать Дейла.  Гэндальф уставился на хоббита с откровенным любопытством:  — Откуда ты знаешь, как выглядит печать Дейла? Она не использовалась с тех пор, как город пал.  — Там гигантская буква «Д» и стрела на фоне, — буркнул он, закатив глаза. — Довольно жирная подсказка, на мой взгляд.  Даин посмотрел на Балина, который беспомощно пожал плечами:  — Он прав. Это символ Дейла.

Тогда вы должны нам часть сокровищ, — кивнул Бард с широкой улыбкой, которая выглядела скорее угрожающе, чем дружелюбно. — Я хочу, чтобы был составлен контракт по всем пунктам, которые я озвучил.  — Так и быть. Но мы также внесем собственные условия, — заявил Даин, прищурившись. — В оба контракта.  Теперь настала очередь Трандуила сузить глаза:  — Какие еще условия?  — Во-первых, все доли сокровищ должны быть одобрены Торином после его пробуждения, — начал перечислять гном, не моргнув и глазом. — Он король, и это его королевство. У нас нет права раздавать его богатства.  Трандуил выглядел так, будто хотел закатить глаза, но терпел, потому что это не подобало его привычному образу мраморной статуи:  — Хорошо. Что еще?  — Во-вторых, после того, как вы получите свои доли сокровищ, все долги будут полностью выплачены. Вы не сможете вернуться к нам через несколько месяцев, заявляя, что мы вам что-то не додали.  Губы Трандуила слегка дернулись, но возражать он не стал:  — Очень хорошо. Что-нибудь еще?  — Третье и последнее условие: вы не будете использовать прошлые действия Торина против него, когда он официально будет признан королем, — добавил Балин, прежде чем Даин успел заговорить. Во взгляде, которым он обвел человека и эльфа, сверкнула сталь, отчего его сходство с Двалином стало очевидным. — В грядущие дни ему и без того придется столкнуться с тем, что его права на власть не раз будут оспариваться и подвергаться нападкам. Не хватало только, чтобы чужаки ставили под сомнение его способность возглавлять собственный народ.  — А что насчет той болезни, которая его охватила? Она прошла? Или все еще держится? — спросил Бард, приподняв черную бровь.  — Узнаем, когда он проснется, — ответил Бильбо, устало прикрыв глаза. — Но во время боя он казался мне почти нормальным. Думаю, отсутствие Аркенстона помогает ему бороться с безумием.  — Надо бы избавиться от этой штуки. От нее никакого толку, только сверкает и сводит моего кузена с ума, — проворчал Даин, постукивая по одной из золотых бусин в своей бороде.  Балин шлепнул его по руке:  — Брось эту затею, пока Торин не изгнал еще и тебя.  Гном фыркнул и откинул назад свои густые волосы:  — Он никогда бы так не поступил. Торин любит меня, как брата.  Гэндальф фыркнул и уставился на него из-под сведенных бровей:  — Он изгнал Бильбо.  Даин нахмурился и посмотрел на хоббита, который ему ухмыльнулся, а затем перевел взгляд обратно на Балина:  — Возможно, мне стоит еще раз все обдумать.  — Обдумай хорошенько, — посоветовал Балин тоном, каким он обычно отчитывал Фили и Кили. — Что ж, давайте вернемся к нашим контрактам. Согласны ли вы принять все условия, которые мы выдвинули?  Бард пожал плечами и посмотрел на Трандуила, который закрыл глаза и глубоко вздохнул.  — Я согласен, — выдавил эльфийский король так медленно, будто эти слова жгли ему горло. Бильбо задумался, правда ли его оскорбляло заключение контракта с гномами, или же это просто была его обычная склонность к излишней драматичности.  Гэндальф улыбнулся своей особенной улыбкой, которую он приберегал на случай вроде запуска фейерверков:  — Прекрасно! Давайте тогда приступим к составлению контрактов! Если повезет, к ночи управимся... 
***
  — он медленно поднимается по потрескавшимся и разбитым каменным ступеням. Большая часть лестницы отсутствует; кое-где обвалились целые пролеты, в других местах проход преграждали руины. Но провалы ему не помеха. Он легко их перешагивает и продолжает свой путь на вершину башни.  Снизу доносится грохот от полчищ собравшихся орков. Их хриплые голоса и неуклюжие шаги эхом отражаются от каменных стен; если бы не его усилия, то все в Лихолесье услышали бы этих проклятых зверей. Его губы скривились при этой мысли, и он напомнил себе, что нужно научить их вести себя тише.  Достигнув, наконец, вершины башни, он скрещивает руки за спиной и обводит взглядом бескрайний лес. Он прекрасно видит расползающуюся тьму, понемногу накрывающую Лихолесье: медленную, но неодолимую болезнь, которая скоро поразит все Средиземье. Его губы растягиваются в ухмылке при этой мысли.  На этот раз он не проиграет —  Бильбо вскочил с хриплым вскриком. Он весь взмок, его потряхивало от испуга, но тревожные образы из видения заполонили все его мысли. Хоть он никогда раньше не встречал его вживую, но без сомнения знал, кем был тот незнакомец из его сна.  Где-то в глубине его сознания кольцо принялось снова и снова напевать одно и то же слово:  Саурон...

Хоть он и был известен миру под именем Беорн, его не всегда звали так.  Берном он стал зваться позднее, когда уже обрел свою постоянную форму. Прежде его звали Ага — этим именем Мать назвала свое творение. Когда он спросил у нее, почему, она ответила, что оно означает «блуждающий в сумерках». Он так и не понял, почему она выбрала именно это имя, но он не понимал многого из того, что делала Мать.  Когда он еще носил имя Ага, он свободно бродил по миру во множестве обличий. Большую часть времени он предпочитал быть зверем, но примерял на себя и жизни людей, и эльфов, и даже гномов, но, правда, ненадолго. Они мало его интересовали, и потому он тянулся к животным. В образе зверя он мог чуять, слышать и ощущать все то, что не доступно было человеку. Он и сам толком не мог объяснить, почему мир для него обретал яркость и живость именно в те моменты, когда он исследовал его на четырех ногах вместо двух.

Именно Мать однажды сказала ему, что настала пора выбрать себе конечную форму. Она даровала ему свободу на многие годы, но когда он насытился окружавшим его миром, напомнила о его обязанностях. Он был сотворен, чтобы служить земле, и пришло время ему исполнить свое предназначение. Он покорился ее воле и выбрал себе облик по душе. Так и был сотворен Беорн, оборотень.  Беорн мог чистосердечно заявить, что наслаждался каждым мгновением своей жизни. Он заботился о земле, что сотворила Мать, со всем усердием и защищал ее созданий так же решительно, как она сама защищала его. Дни проходили за шепотом деревьев и смехом ветра, а ночи были полны простора и лунного света. Он не знал одиночества и тоски, ведь Мать не дала ему иных потребностей, кроме сытного ужина и радости бытия. В отличие от своих сородичей, он не интересовался жизнями людей, эльфов и гномов. Он достаточно ходил и жил среди них, чтобы заглянуть в их сердца и убедиться, что там не было ничего, достойного стараний. Остальные могли сколько угодно опекать их или карать, если на то было их желание; ему было достаточно деревьев и верных псов.  Он мог бы и дальше избегать мира смертных с их делами и волнениями, если бы один маленький зайчонок однажды не пересек его тропу. Бильбо Бэггинс заворожил оборотня, и дело было вовсе не в том, что хоббит, путешествующий среди гномов — это уже по меньшей мере странно. Нет, он показался оборотню таким захватывающим, поскольку его душа была старше тела. Много диковинных существ повидал он на своем веку, но теперь впервые увидел старую душу, запертую в юном теле. Это было удивительно, ведь Хранитель Мертвых строго следил за тем, чтобы души перерождались чистыми, и их новая жизнь не омрачалась бы памятью о прошлых воплощениях. Так как же вышло, что Бильбо Бэггинс оказался в таком затруднительном положении?  Беорн поначалу подумывал спросить об этом Гэндальфа, но волшебник, похоже, и сам не знал о таинственной особенности своего невысокого спутника. Когда он это понял, то ничуть не удивился. Беорн не был ни зверем, ни смертным, и потому его взору было доступно сокрытое от других. Именно по этой причине он разглядел то, к чему остался слеп один из сильнейших Истари.  Хоббит совершенно пленил его. Не только душа его была уникальной в своем роде, но и вся его сущность вместе с ней. Беорн не мог припомнить, когда в последний раз так смеялся! Каждый новый день приносил Бильбо что-то новое и захватывающее, и Беорн наслаждался каждой совместно проведенной минутой. Ему стало казаться, что он мог бы тысячелетиями наблюдать за непоседливым зайчонком, и все равно ему это не наскучит.  Возможно, с годами он размяк, но однажды Беорн вдруг понял, что привязался к хоббиту и его разношерстной компании. Раньше его совершенно не заботили дела смертных, но наблюдая, как хоббит и его гномы, а следом и эльфы, и люди сражаются бок о бок и умирают друг за друга, Беорн внезапно подумал, что все в этом мире рано или поздно меняется. 
***
Очнувшись от кошмара, заснуть он больше не мог. Как тут уснешь, когда на задворках сознания мерзко копошится и бормочет проклятое кольцо? Похоже, дурной сон растревожил его, и теперь оно никак не могло угомониться. Раз за разом оно шептало имя своего хозяина с поразительной для неодушевленного предмета страстью. Кольцо чуяло своего создателя, рвалось к нему с фанатичной жаждой. Вслушиваясь в его зов, Бильбо начал отчетливо понимать, что поход в Мордор откладывать больше нельзя. Единое Кольцо нужно было уничтожить прежде, чем Темный Повелитель услышит причитания своего драгоценного создания.  Ты проиграешь, проиграешь, проиграешь, дразнило его кольцо словно разбушевавшийся ребенок. Проиграешь, как всегда! Проиграешь, проиграешь, проиграешь!  — Заткнись ты, — пробормотал он, доставая перо и пергамент. Смирившись с мыслью, что настало время уходить, хоббит принял решение, наконец, поведать остальным свою историю. Если он потерпит поражение, то они должны быть готовы к тому, что грядет. Для этого он оставит им хронологию наиболее важных событий прежнего будущего, предшествовавших Войне Кольца. В глубине души он знал, что его поступки могут полностью исказить ход истории — и, вполне возможно, к худшему — но Бильбо не мог вот так просто уйти и оставить друзей беззащитными перед надвигавшимся злом.  Это все равно ничего не изменит, злобно протянуло кольцо. То, чему суждено случиться, все равно произойдет.  — Еще посмотрим, — огрызнулся хоббит, перехватил поудобнее перо и принялся описывать величайшую из войн, когда-либо сотрясавших Средиземье.  Когда он в сотый раз перечитал написанное и удовлетворенно кивнул, уже занимался рассвет. Спина хоббита нещадно болела от долгой неподвижности, рука отваливалась от напряжения, но вместо того, чтобы отложить перо, он достал новый лист пергамента. Он написал письмо Гэндальфу, в котором как мог рассказал про свой второй шанс и от всего сердца поблагодарил волшебника за долгие годы дружбы. Он также попросил прощения за то, что в этой жизни их дружбе уже не представиться возможности случиться и за то, что обманывал его все это время. В заключении он поручил волшебнику присмотреть за их компанией и за своими собратьями-хоббитами, ведь больше возложить эту ответственность было не на кого.  Закончив послание к Гэндальфу, Бильбо написал по письму каждому из своих гномов, к которым успел так крепко привязаться. Им он также поведал о своем втором шансе и описал все, что случилось с ними в прошлый раз. Он честно рассказал им, каким скучным и чопорным был раньше, и как сильно изменило его их первое совместное приключение, открыв глаза на удивительный мир вокруг. Он припомнил историю с бочками в Лихолесье, Смауга и разоренный Озерный Город, а затем, скрепя сердце, открыл правду о том, как должна была закончиться Битва Пяти Воинств. О смерти Торина, Фили и Кили. Он попытался описать свое горе и вину за их смерти, передать на сухом листе бумаги, как горько он тосковал по ним все восемьдесят лет, так и не сумев смириться с этой утратой. Наконец, он смог объяснить, почему так рвался защитить в этот раз во что бы то ни стало.  Но в письмах нашлось место не только горю и терзаниям. Нет, Бильбо не собирался оставлять друзей с обрывками своих печальных воспоминаний и смутной тревогой, что они его подвели. В каждом письме он оставил слова благодарности за все, что они для него сделали. Поблагодарил Двалина за приятную компанию в Мглистых Горах, и за терпение ко всем его бесчисленным вопросам, и за все тайно подброшенные заначки от сурового гнома, который отчего-то был уверен, что Бильбо постоянно недоедает. Он поблагодарил Балина за проявленную доброту, даже в то время, когда мудрый гном еще не начал ему доверять, и особенно за то, что тот пришел его проведать после позорного изгнания. Но еще он предупредил Балина о трагичной судьбе, ожидавшей его в Мории, ведь мысль о том, что старый друг снова встретит тот же жуткий конец, была невыносима.  Оина он поблагодарил за чуткое наставничество, не упустив случая в последний раз высказать свое недовольство навязчивой привычкой постоянно его осматривать. И все же он признал, что приятно было снова ощутить чью-ту заботу, а также упомянул свое восхищение его непревзойденным мастерством и терпением. Напоследок он предупредил его, как и Балина, об опасности, что подстерегала их в Мории и горячо попросил всеми средствами избегать возвращения туда. В следующем послании он поблагодарил Глоина за все то время, что гном потратил на его боевую подготовку, хоть ученик из Бильбо и был неважный. Бильбо не забыл выразить и свое восхищение безграничной преданностью гнома своей семье и идеалам. В заключении он упомянул Гимли и с величайшей гордостью поведал о том, что однажды он многократно превзойдет все возложенные на него ожидания и станет настоящей легендой, во многом благодаря тому, что у него всегда был прекрасный пример для подражания.

Бофуру Бильбо в первую очередь написал, что всегда будет помнить, кто первым протянул ему руку дружбы. Поддавшись нахлынувшим воспоминаниям, он рассказал о тех теплых отношениях, которые связывали их, даже когда они жили за полмира друг от друга. Он поблагодарил гнома за верность и добросердечность — самые ценные дары, что были в его жизни. Бомбуру он написал о том, что тот всегда вдохновлял его своим упорством, ведь как бы часто гном не спотыкался на своем пути, он всегда поднимался и продолжал свой путь с непоколебимым достоинством. Бильбо не забыл упомянуть и прекрасную стряпню, заметив, что друг из гнома получился не хуже, чем повар. На прощание он хотел убедить Бомбура никогда больше не сомневаться в себе, ведь он, как-никак, сражался с драконом, а как много ныне живущих может похвастаться чем-то подобным? Следующее письмо он адресовал Бифуру, и в нем поблагодарил гнома за сохраненную между ними тайну, а также за уроки Иглишмека, пусть Бильбо и делал по пять ошибок на каждую фразу. Но больше всего Бильбо был благодарен за то, что гном остался в живых и сможет однажды прочесть это письмо, ведь о погребении еще одного друга он не мог и думать.  Ори он поведал о том, каким замечательным гномом он уже является и каким ему еще предстоит стать. Также он рассказал и о мрачном конце, которым им с Балином может обернуться поход в Морию. Но он не хотел нагонять страху на молодого летописца и следом объяснил, что ничего не предрешено и гном сам может избрать свой путь, который может на этот раз оказаться совершенно иным. В конце он добавил, что Ори был храбрейшим из всех его знакомых, ведь лишь он в столь юном возрасте мог отважиться на такое трудное и опасное приключение. Нори он в первую очередь напомнил в самый последний раз, что в состоянии о себе позаботиться, а еще написал, что точно знает, куда пропали его пуговицы и предупредил, что продать их у гнома все равно не выйдет: они все потертые и в трещинах. Но затем он все же признался, что та верность и весьма своеобразная забота, с которыми он относился к братьям, восхищала его. Бильбо был бы счастлив иметь такого брата. В своем послании к Дори он поблагодарил гнома за мудрые советы и готовность выслушать. В любой из жизней рядом с Дори ему всегда было легко и уютно. Наконец, он выразил свою безграничную благодарность за куртку, которую гном ему сшил, и посетовал, что теперь от нее, наверное, остались одни лишь окровавленные лохмотья. Ему было очень жаль, что так вышло.  Последнее письмо к Торину заняло больше всего времени. Как и прежде, он начал с истории своей прошлой жизни, рассказал о Лихолесье и Смауге, а также о смерти Торина. Затем он описал, как вернулся обратно в Шир и провел много лет, горюя о любви, которую было уже не вернуть.  «Я сумел заново научиться улыбаться, постепенно вернулся к жизни», добавил он, стараясь быть до конца откровенным. «Но на это ушло очень много времени, ведь мое сердце такое упертое и безнадежно глупое».  Он написал о том, что сложил об их приключениях целую книгу, рассказал о Фродо, и, наконец, о кольце. Он поведал историю о том, как его племяннику пришлось взвалить на себя эту ношу, и о том, чего ему это стоило. Бильбо не мог позволить своему мальчику уплатить эту непомерную цену вновь.  «Ты лучше всех понимаешь мою любовь к Фродо», напомнил он, нервно очерчивая острые буквы. «Я знаю, что ты пошел бы на все ради своих племянников. Надеюсь, это знание поможет тебе найти в себе силы не возненавидеть меня».  Сложнее всего оказалось выразить в словах свои самые сокровенные чувства. Бильбо прочел множество трогательных романов и чувственных поэм, способных заставить плакать навзрыд, но сам он не был ни писателем, ни поэтом. Любовь никогда не занимала все его мысли и не пленяла разум. Он был обыкновенным хоббитом с самым обыкновенным сердцем, которое попросту не умело вовремя отпустить прошлое и жить дальше. Поразмыслив, хоббит написал правду самыми обыкновенными словами от всего своего обыкновенного сердца:  «Я люблю тебя. Я люблю тебя вот уже восемьдесят лет и буду любить еще столько же».  Наконец, отложив перо, Бильбо почувствовал странное опустошение. Все свои мысли и чувства он выплеснул на бумагу, вылил до капли, так что внутри больше ничего не осталось. Но было в этом чувстве что-то приятное. Внутри царил покой.  Одно дело сделано. Осталось два, — вздохнул он про себя, медленно поднялся на ноги и продолжил подготовку к предстоявшему путешествию. 
***
— Бильбо! Ты вернулся! — Воскликнул Ори, заприметив невысокую фигуру в воротах.  Бильбо чуть улыбнулся и робко кивнул:  — Я же обещал заглянуть. Как остальные?  — Бифур все еще жив, — расплылся в счастливой улыбке Ори, — а Фили даже очнулся и поел, правда, потом снова уснул. Даже Торин ненадолго приходил в себя! Здорово же?  — Еще бы, — согласился хоббит, чувствуя, как теплеет в груди. — Что говорит Оин насчет Бифура?  Молодой гном неопределенно повел плечами:  — Пока ничего конкретного. Но уже то, что он протянул так долго — это хороший, очень хороший знак!  Бильбо с облегчениям выдохнул. Ему совсем не хотелось уходить, зная, что жизнь одного из его друзей висела на волоске.  — А где остальные? — Поинтересовался он, окидывая взглядом внутренние ворота. Вокруг слонялись воины Даина; кто-то стоял на страже, другие же просто болтали или спешили по своим делам. Бильбо заметил Двалина, увлеченного беседой с каким-то незнакомым гномом. Чуть дальше к стене привалился Глоин, потягивавший трубку.  Ори развел руками:  — Не знаю. Кили не отходит от Фили, сам понимаешь; Бофур с Бомбуром по очереди приглядывают за Бифуром. Оин по горло занят ранеными, а Двалин вроде как собирался распределить дозорных или что-то типа того. Понятия не имею, где все остальные.  — Не беспокойся. Найдутся, никуда не денутся, — проговорил он и встретился с Ори взглядом. Мгновение поколебавшись, он шагнул вперед и крепко стиснул в объятиях молодого летописца.  Ори удивленно крякнул, но вырываться не стал. Вместо этого он обхватил Бильбо в ответ и смущенно похлопал по спине:  — Бильбо? Ты чего вдруг? Все в порядке?  — Да, да. Все хорошо, — соврал он, вдыхая запах чернил и корицы, прочно засевший в колючем шерстяном шарфе. — Просто вдруг захотелось тебя обнять.  — Вот как. Что ж, если хочется — значит, так и надо. Вообще, за объятиями советую обращаться к Дори, он в этом лучший, — пробормотал застенчиво Ори, продолжая похлопывать друга по спине.  Бильбо рассмеялся и лишь сильнее прижался к юному гному:  — Даже не сомневаюсь. 
***
  Первым он решил навестить Фили.  Принца устроили в нише, очень похожей на ту, что была рядом с сокровищницей и где теперь лежал Торин. Там Бильбо и отыскал их с братом. Кили сидел на краю кровати, все еще сжимая в руках обломки своего лука. Заметив приближение Бильбо, он поднял голову и вяло улыбнулся.  — Бильбо, — отозвался он на приветственный взмах руки. — А я все гадал, когда же ты вернешься.  — Захотел вас проведать, — честно ответил хоббит, усаживаясь рядом на холодный каменный пол. — Как он?

Кили бросил взгляд на лежащего без чувств брата и пожал плечами:  — Живой. Даже просыпался несколько раз и попил бульона, но потом снова отключился. Оин говорит, что все будет в порядке, если его не шевелить.  — Фили молод и силен, а Оин — прекрасный лекарь. Уверен, скоро он поправится, — заверил темноволосого принца Бильбо, незаметно его разглядывая. Кили был почти так же бледен как брат, под тусклыми глазами залегли темные круги. Уставший и подавленный, он теперь выглядел куда старше своих лет. Битва Пяти Воинств и на нем оставила свой след.  — Кили, — мягко заговорил Бильбо, осторожно опустив руку гному на плечо. — Хочешь поговорить о чем-нибудь?  Принц снова пожал плечами, не сводя глаз с брата:  — А о чем тут говорить?  — Например, можем поговорить об ужасной битве, которую мы с тобой недавно пережили. Битве, в которой пострадали твои брат и дядя, — предложил Бильбо, наклоняясь вперед, чтобы заглянуть молодому гному в лицо. На мгновение их взгляд встретились, и Кили передернулся всем телом, судорожно зажмурившись:  — Стоит мне закрыть глаза, как я вижу одно и то же, — пробормотал он с отчаянием. — Орк заносит меч, и Фили бросается вперед, чтобы подставиться под удар. Я все еще чувствую его кровь на моих руках. Она теплая, вязкая, и ее так много! Она никак не останавливается! А Фили даже не вскрикнул. Сказал только, что от слез я еще уродливее, чем обычно. Представляешь? Он пытался шутить, истекая кровью на моих руках! Идиот!  Бильбо понимающе закивал, успокаивающе похлопывая трясущегося принца по руке:  — Думаю, он пытался тебя подбодрить, просто по-своему.  Молодой гном кивнул, сглатывая слезы и утирая нос рукавом:  — Он всегда был такой. Присматривал за мной, защищал. Повезло, что он не превратился в Дори! Но он всегда был рядом. Я должен был догадаться, что в сражении он выкинет что-то подобное.  — Кили, ты не должен брать на себя ответственность за его решения, — заметил хоббит, заботливо убирая с грязного лба молодого гнома спутанные пряди. — Он прекрасно знал, что делает, когда заслонял тебя собой. Это был его выбор.  — Но он не имел права так поступать! — Воскликнул Кили, рывком отстраняясь. В темных глазах сверкали молнии, когда он посмотрел на хоббита: — Фили — наследный принц, и ему пора бы это запомнить! Он не имеет права рисковать своей жизнью ради меня!  Бильбо вздохнул и ловко ухватил сердитого принца за руку. Невозмутимо обвив одной рукой напряженные плечи, другой он мягко пригладил густые темные волосы. Кили какое-то время поколебался, но затем обмяк и позволил заключить себя в объятия, как Бильбо и рассчитывал.  — Да, Фили — наследный принц, но не забывай, что при этом он все равно твой старший брат, — негромко проговорил он, осторожно покачивая Кили, словно маленького ребенка. — Семья для него важнее всего остального, так что забота о тебе всегда будет для него первее необходимости думать о короне. Да, с какой-то стороны это эгоистично, но чего еще ожидать от двух таких дураков, как вы?  Юный принц хлюпнул носом и оглушительно икнул, очевидно, пытаясь сдержать слезы.  — Я еще никогда никого не терял, — признался он стыдливо. — Когда отец умер, я был еще слишком маленьким, чтобы что-то понять. А когда умерли дед и дядя, меня вообще еще на свете не было. Не знаю, что бы я делал, если бы Фили умер. Как бы я жил с мыслью, что мой брат погиб из-за меня?  — Уверен, со временем ты бы справился с этим, — уверил его Бильбо, утешительно поглаживая его по голове. — Но это бремя тебя миновало. Сейчас тебе нужно успокоиться и позаботиться о Фили. Теперь пришла твоя очередь защищать его, Кили.  Кили сильнее прижался лбом к его плечу, но все же твердо кивнул:  — Знаю. Я позабочусь о нем. Я справлюсь. Я должен справиться.  Бильбо крепче сжал молодого гнома, но на душе у него посветлело. Он не сомневался, что Кили сдержит свое обещание, и хоть разительные перемены, произошедшие с непоседливым гномом разбивали ему сердце, он был рад, что все так сложилось. Кили будет беречь брата так же самоотверженно, как берег его самого наследный принц. Они оба будут жить дальше, защищая друг друга, а большего Бильбо и желать не мог. Ему было достаточно лишь того, что они оба будут жить.  Берегите друг друга, мысленно попросил он братьев, продолжая поглаживать Кили по спине. Пусть хотя бы в этот раз у вас все будет хорошо. Проживите эти жизни ярко, и пусть когда снова придет ваш час, вы уже будете глубокими стариками. Всем сердцем я желаю этого вам обоим. 
***
  У постели Бифура ему удалось застать Бофура.  — Еще дышит, — проговорил гном вместо приветствия, не отрываясь от строгания.  — Мне уже сказали, — отозвался Бильбо, подходя к Бофуру и опускаясь рядом. Перед ними на голом потертом матрасе неподвижно вытянулся Бифур. На первый взгляд казалось, что гном мирно спит. Темные волосы с проседью были аккуратно зачесаны назад, а борода аккуратно переплетена. Большая часть тела была скрыта под старым покрывалом, снаружи оставались лишь покрытые шрамами плечи и руки. Не знай Бильбо страшной правды, мог бы поклясться, что со старым другом все в порядке.  — Не ожидал увидеть тебя так скоро, — заметил Бофур, поднося свою резьбу к глазам и сдувая налипшую стружку.  Хоббит пожал плечами:  — Решил вас проведать. Убедиться, что в мое отсутствие никто не умер.  — Вот как.  Бофур бросил на спящего кузена короткий взгляд, и от боли карие глаза словно стали еще темнее:  — Знаешь, он ведь был моим героем, когда я был ребенком.  Бильбо растеряно заморгал, с трудом укладывая в голове услышанное.  — Кто? Бифур?  — Угу, — кивнул гном, возвращаясь к вырезанию. — Видишь ли, я младший в семье, и старшие братья со мной не считались. Никто, кроме Бифура. Он всегда находил время поиграть со мной и узнать, как у меня дела. Он научил меня вырезать из дерева, пользоваться мечом и пить, не теряя головы. И благодаря ему я выжил, когда на нас напал Смауг.  — Я не знал, — признал тихо Бильбо, поднимая на Бофура глаза. — Он никогда не рассказывал мне о своем прошлом.  — Воспоминания даются ему с трудом, — пояснил гном, мотнув головой в сторону топорика, торчавшего из лба Бифура. — Эта рана отняла у него не только слова. Память тоже. Он никогда не жалуется, но я же знаю, как это его тяготит.  Бильбо попытался припомнить хоть один раз, когда бы Бифур сетовал на свою жизнь, и понял, что такого действительно ни разу не случалось.  — Он просто принимает свою судьбу такой, какая она есть. Во время путешествия он не унывал даже в самые плохие дни. Просто продолжал двигаться вперед.  Бофур кивнул, и плечи его опали, словно на них свалился непосильный груз:  — Бифур стойкий лишь потому, что ему пришлось стать таким. Если бы он не приучил себя молча сносить все удары и жить дальше, жизнь прожевала бы его и выплюнула еще тогда, когда Эребор пал.  — Ты считаешь, что все это время он просто выживал? — Едва слышно уточнил Бильбо.  Гном пожал плечами, печально взглянув на хоббита:  — Иногда нам остается лишь это. До сих пор нам оставалось только существование, но я все еще надеюсь, что однажды Бифур снова найдет в жизни радость.

И я, — прошептал Бильбо, осторожно сжимая грубую ладонь Бифура в своих. — Я тоже надеюсь, что он обретет счастье. 
***
  Торин все еще спал, когда Бильбо, наконец, решился его навестить.  Король был бледнее обыкновенного и весь покрыт повязками, но широкая грудь поднималась и опускалась спокойно и размеренно. Бильбо с жадностью улавливал каждый тихий вдох и выдох, устраиваясь на полу возле короля. Долгое время он просто наблюдал за спящим гномом; впитывал каждую черточку спокойного лица, рассматривал морщинки в уголках глаз, любовался густыми волосами, лежавшими в полном беспорядке.По меркам хоббитов Торин был совершенно лишен привлекательности, но Бильбо уже давно смирился с собственными причудами. Для него Торин был и всегда будет прекраснее всех на свете.  — Знаешь, а ведь я бы сказал «да». Правда, сказал бы, если бы ты додумался спросить напрямик, — проговорил он вдруг, рассеянно нащупывая пальцами бусины в волосах. — Ты ведь должен был догадаться, что я ничего не пойму. Никак не возьму в толк, почему ты хранил это в секрете? Неужели боялся, что я тебя отвергну? Ты вообще собирался хоть когда-нибудь открыть мне правду и все объяснить? Или ты хотел оставить все как есть; чтобы до конца жизни я думал, что был для тебя всего лишь другом? Я же знаю тебя, Торин; я понимаю, что ты всегда ставишь чужое счастье превыше своего. Ты отпустил бы меня, потому что вбил себе в голову, что я никогда не смог бы ответить тебе взаимностью, так ведь? Что ж, пожалуй, я сам виноват. Знай же, что я люблю тебя и принимаю твое предложение.  От этих слов Торин не распахнул глаза и не вскочил на ноги. Его лицо осталось таким же безмятежным и безучастным, и в глубине души Бильбо был этому рад. Он не был готов встретить град вопросов, которым осыпал бы его Торин. Хоббит сомневался, что у него хватило бы силы воли не поддаться на обязательно начавшиеся бы уговоры. По правде, он и так держался на одном упрямстве.  Осторожно и неторопливо Бильбо снял одну из своих бусин, затем выбрал одну из толстых косичек короля и аккуратно заменил узелок на ее конце серебряным зажимом.  — Постарайся не возненавидеть меня за это, ладно? — Бормотал он вполголоса, с нежностью перебирая пальцами темные пряди. — Ненависть не позволит тебе меня забыть. А если я не вернусь, то лучше всего тебе будет забыть все-все. Я бы хотел, чтобы ты жил дальше и не оглядывался назад.  Ему вдруг показалось, что спящий король едва заметно вздрогнул. Конечно, это не означало, что Торин пришел в себя, но, с другой стороны, как знать? Возможно, каким-то чудом слова хоббита сумели достичь его сознания.  — Не цепляйся за прошлое. Будь сильнее, чем я, — продолжил он еще тише. — Оно не принесет тебе ничего, кроме боли. Долгие годы я оплакивал тебя и свое разбитое сердце. Такого я бы и врагу не пожелал, тем более тебе. Так что забудь. Забудь меня, забудь мое имя, найди счастье в своем народе и в своей семье. Вот и все, что я хотел тебе пожелать.  К концу своего сбивчивого признания он управился и с бусиной, вернув ее законному владельцу. Серебряное украшение ярко сверкало на фоне темных волос, переливаясь в неровном свете свечей словно одинокая звезда в полночном небе. Торину оно подходило гораздо больше, чем Бильбо.  — А может быть, я еще вернусь, — прошептал он в безответную тишину, — но никто не может знать этого наверняка. Так что, когда очнешься, просто прими, что я люблю тебя, а затем возвращайся к своей обычной жизни. Займись восстановлением города, а меня выброси из головы, и однажды тебе удастся обо всем позабыть. Тогда тебе будет не так больно, если мы больше не встретимся.  Торин продолжал спать. С печальной улыбкой Бильбо наклонился и нежно прикоснулся губами к холодному лбу.  — Прощай, Торин. Надеюсь, с этого дня ты будешь жить в мире и благополучии, как ты того заслуживаешь.  Затем Бильбо поднялся на ноги и, не оглядываясь, пошел прочь. Отчего-то он был уверен, что на этот раз покидает Эребор уже навсегда. 
***
  Остаток дня Бильбо провел за добычей припасов и сбором вещей, стараясь при этом не привлекать внимания. Особого труда это, впрочем, не требовало, поскольку люди и эльфы вообще едва его замечали, к тому же у них были дела поважнее. Так что без шума и спешки, он набрал воды и еды, а так же прихватил всяких полезных мелочей, которые могли бы пригодиться в путешествии. Когда с этим было покончено, солнце уже скрылось за горизонтом и наступили сумерки. Убедившись, что заняться ему больше нечем, Бильбо решил прилечь и отдохнуть, несмотря на нескончаемый шепот кольца на краю сознания.  Ночь еще царила над тихим лагерем, когда хоббит проснулся, быстро оделся и достал припрятанную от глаз дорожную сумку. В последний раз бросив взгляд на письма, он удостоверился, что они лежат на видном месте, а затем решительно вышел из палатки и бесшумной тенью двинулся прочь из лагеря. Бильбо казалось, что побег проходил просто безупречно, вплоть до того момента, пока ему на голову не опустилась чья-та тяжелая ладонь.  — Что ж, получается, госпожа Тауриэль выиграла пари. Зайчонок и правда решил удрать, — заметил Беорн — в том, что это был оборотень, Бильбо был уверен еще до того, как великан заговорил, поскольку лишь у него могли быть такие огромные ручищи — и взъерошил хоббиту волосы.  Незадачливый взломщик тяжело вздохнул и сердито сбросил ладонь со своей готовы, после чего повернулся лицом к трем нависшим над ним высоким фигурам:  — Вам троим не спится, как я погляжу?  — Глаз не могли сомкнуть, гадая, что же ты затеял, — отозвался Бард, скрещивая руки на груди. Впервые с их первой встречи в Озерном городе мужчина прожигал Бильбо ледяным взглядом, которым обычно одаривал лишь орков и Торина. — Куда ты собрался среди ночи?  — Я возвращаюсь домой, — соврал Бильбо, не моргнув и глазом. То, как легко ложь теперь срывалась с его губ, сначала неприятно его удивило, но он тут же отбросил эту мысль. В конце концов, быть лгуном не так уж и страшно: он же не убийца, не насильник, не долговязый чудак, считающий, что все про всех знает.  Тауриэль громко фыркнула; неожиданный для такой деликатной натуры звук застал врасплох Беорна и Барда, но только не Бильбо. И дня не прошло с тех пор, как эта утонченная особа на его глазах придушила орка тетивой. Бильбо не имел никаких иллюзий на ее счет.  — Врешь, — уверенно заявила эльфийка, изогнув дугой одну бровь и придирчиво его рассматривая. — Либо признавайся, что ты затеял, либо мы сейчас потащим тебя к Гэндальфу и...  Бильбо закатил глаза:  — Как страшно!  — ... попросим его сходить за твоими обожаемыми гномами, — невозмутимо закончила фразу Тауриэль с коварной усмешкой, подчеркивавшей точеные скулы. — Думаю, хватит и того молоденького с зелеными глазами. Даже я не смогла бы сопротивляться этому невинному личику.  — Смогла бы, если бы знала, какие крепкие у него кулаки, — пробурчал хоббит, нервно проведя рукой по челюсти от вспыхнувших воспоминаний. — Тем не менее, я все еще не вижу ни одной причины раскрывать свои намерения. Я не обязан перед кем-либо отчитываться о своих действиях.

И даже перед друзьями? — Уточнил Бард, внимательно всматривавшийся в Бильбо своими темными глазами, которые так напоминали о Кили.  Бильбо поморщился:  — Так не честно. Это запрещенный прием.  — Ты сбегаешь от нас неизвестно куда глухой ночью. Извини, но в такой ситуации все средства хороши, — безжалостно ответила Тауриэль.  — Ты растерян, — обронил вдруг Беорн, с шумом втянув носом воздух, а затем добавил: — и напуган. Что-то тебя гнетет. Гнетет так сильно, что ты даже решился бросить своих гномов, за которых готов был биться голыми руками.  — Я не хочу их бросать. Я оставил им письма, — буркнул хоббит, поправляя на плечах сползший рюкзак.  Бард вздохнул, и жесткая линия его плеч расслабилась:  — Бильбо, не надо нас отталкивать. Мы же всего лишь хотим помочь. Прошу тебя, объясни, что происходит.  — Вы мне не поверите, — пробормотал он, чувствуя, как тает под их напором его решимость.  — Мы постараемся, — заверила его Тауриэль.  Бильбо понял, что проиграл.  — Ладно, — рявкнул он, пошарил в кармане и, выудив оттуда кольцо, продемонстрировал его остальным. — Я отправляюсь в Мордор, чтобы уничтожить Единое Кольцо.  Трое друзей ошарашено уставились на него в ответ.  — Чего? — Выдавил Бард, принимаясь часто моргать. — Не мог бы ты повторить?  — Ты все слышал, — ворчливо огрызнулся хоббит, изо всех сил сдерживая порыв закатить глаза, — я собираюсь уничтожить Единое Кольцо. Все, теперь я могу идти?  — Ч... Да как оно вообще к тебе попало? Где ты его взял?! — Спросила Тауриэль, отступая назад, но не сводя глаз с золотого кольца на протянутой ладони.  — Нашел в Мглистых Горах, — ответил Бильбо. — И да, я абсолютно уверен, что это именно оно. На кольце появилась надпись, когда Смауг опалил его своим огнем, но не смог даже нагреть.  Никто не проронил ни слова.  — Должен признать, такого я не ожидал, — проговорил, наконец, Беорн, растерянно запуская пальцы в бороду.  — А у меня вот странное чувство, что я совершенно не удивлена, — заметила Тауриэль, слегка нахмурившись.  — Что ж, присмотрите за ним, пока я схожу за своими вещами, ладно? — Вздохнул вдруг Бард, махнув в сторону лагеря. — У меня нет ни малейшего желания потом гнаться за ним со всеми этими синяками.  — Что? Ну уж нет, Бард, ты со мной не пойдешь, — заявил Бильбо, уперевшись руками в бока и предприняв отчаянную попытку сломить человека суровым взглядом. — Ты ранен, тебе нужно отдохнуть и восстановиться, а не ковылять за мной к жерлу вулкана.  Тауриэль серьезно кивнула и добавила:  — По крайней мере без нас.  — Прошу прощения? А вас двоих разве кто-то приглашал?! — Возмутился хоббит, переводя пылающий взгляд на оборотня и эльфийку.  — Ты ведь не думал, что мы отпустим тебя одного сражаться с величайшим из зол, которые когда-либо видел этот мир? — Усмехнулся Беорн, поведя кустистыми бровями. — Ты же не настолько глуп... хотя, видимо, именно настолько.  Бильбо пропустил подкол мимо ушей:  — Не бывать этому. Никто из вас со мной не пойдет; конец спора!  Оборотень открыто рассмеялся:  — Попробуй нам помешать, глупый зайчонок.  — Бильбо, все решено. Либо ты идешь с нами, либо никто никуда не идет, — объявил Бард строгим голосом, каким обычно разговаривал с детьми. — Просто замолчи и смирись.  Бильбо едва не взвыл с досады. До них все еще не дошло!  — А если ты умрешь, Бард? А? Что будет с твоими детьми? О них ты подумал?!  Бард вздрогнул и сжал зубы, но не отступил:  — Если сейчас я отпущу тебя бороться со злом в одиночку, то за эту ошибку расплачиваться тоже придется им.  — Бильбо, речь не о том, чтобы стащить камень или ввязаться в драку, — вкрадчиво напомнила Тауриэль. — Это касается всех. Ты не должен взваливать все на себя.  Эльфийка была права. Разумеется, часть Бильбо понимала, что с их помощью у него больше шансов исполнить свою затею. Идти в Мордор в одиночку было глупо и невероятно рискованно. Но другая его часть, куда более упрямая, отчаянно противилась идее повести друзей за собой навстречу смертельной опасности. В голове как назло раздался тихий голос Ори, а с ним и других гномов, которые наперебой просили его помнить, как он важен для них, уговаривали не разбрасываться своей жизнью. Но Бильбо так и не смог перебороть страх потерять их. Снова.  Однажды ему уже пришлось с этим жить.  — Я не хочу, чтобы из-за меня кто-нибудь погиб, — признался он едва слышно и тут же поморщился от того, насколько лицемерно это прозвучало.  — Так же как и мы не хотим, чтобы погиб ты, — отчеканила Тауриэль, сверкнув ореховыми глазами. — Но всем нам придется рискнуть, если мы намерены избавить мир от зла. Так что мужайтесь, Мастер Бэггинс. Мы пойдем с вами в Мордор.  Всколыхнувшийся протест жалобно хлюпнул где-то в горле хоббита и испустил дух.  — Ладно. У вас пятнадцать минут на то, чтобы собрать вещи, а потом я уйду — с вами или без вас.  Эльфийка самодовольно ухмыльнулась и отбросила волосы за спину:  — Обернусь за десять.  — Выскочка, — пробормотал Бард и, слегка припадая на одну ногу, побрел в лагерь следом за Тауриэль.  Бильбо перевел взгляд на Беорна, даже не шелохнувшегося, и вопросительно изогнул бровь:  — Ну? А ты ничего захватить не хочешь?  — Все свое всегда при мне, — заявил оборотень, сверкнув клыкастой улыбкой. — К тому же, кому-то надо проследить, чтобы ты не удрал.  Хоббит оскорбленно фыркнул и отвернулся:  — Раз уж я сказал, что подожду — значит, подожду. Я не нарушаю своих обещаний, разве что в крайнем случае.  Беорн задумчиво сощурил темные глаза:  — Это в каком таком случае?  — Сам догадаешься, если однажды он настанет, — пробормотал Бильбо, переведя тяжелый взгляд на далекую одинокую вершину.  Беорн не стал продолжать разговор.  Вскоре вернулись Бард и Тауриэль; каждый нес за плечами рюкзак. За это короткое время лучник стал еще бледным и изнуренным, и от одного его вида сомнения снова закопошились у Бильбо в сердце. Но не успел он и рта раскрыть, как вперед выступил Беорн:  — Бард, я понесу тебя, — объявил оборотень, на ходу стянув рубашку и бросив ее Бильбо. Хоббит рефлекторно поймал ее и тут же скривился от ударившего в нос запаха, заставив великана широко ухмыльнуться.  Бард помрачнел и отступил назад:  — Благодарю, но как-нибудь в другой раз. Я не в настроении.  — Не ворчи и делай, как он говорит, — скомандовала Тауриэль, ловко выхватив сумку у мужчины из рук и легко забросив себе на спину. — Каждому иногда требуется помощь, в этом нет ничего такого. Я ведь права?  — Ну конечно, — протянул Беорн, похрустывая костяшками. — И вообще, с таким лицом ты должен был давно привыкнуть к жалости.  Бильбо поперхнулся смешком, но продолжил сворачивать необъятную рубашку и лишь уголком рта процедил:  — Ты только хуже делаешь.  Беорн повел плечами и продолжил без тени раскаяния:  — Ну а кто еще ему правду скажет? Ладно, теперь отойдите; как обернусь — можем выдвигаться.  Троица послушно отступила и продолжила наблюдать за трансформацией с безопасного расстояния. Приняв свой звериный облик, медведь вразвалку подошел к Барду и ткнул его широкой мордой в плечо. Бард испустил тяжелый вздох и обреченно уронил плечи

Но чтобы ни слова об этом, — предупредил он Беорна, угрожающе ткнув зверя в лоб. Медведь фыркнул и игриво попытался оттяпать мужчине пальцы.  Бард снова вздохнул и неловко вскарабкался оборотню на спину. Усевшись, он кивнул остальным:  — Я готов, — и зарылся пальцами в густой мех.  Бильбо решительно кивнул, бросил последний прощальный взгляд на Эребор и обратил глаза к темному горизонту.  — Тогда вперед.

Каким путем мы пойдем? — деловито поинтересовалась Тауриэль, когда они вышли к реке.  Бильбо достал из-за пазухи карту, которую прихватил в Ривенделле, бережно развернул и продемонстрировал эльфийке:  — Сначала будем идти вдоль Быстротечной, пока не подвернется возможность перебраться на тот берег. Оттуда двинемся вдоль границы Лихолесья, а в конце срежем напрямик через Бурые земли.  — Бурые земли — это безжизненная пустошь, — заметила Тауриэль, с сомнением выгибая бровь. — Как ты собираешься пересечь ее без достаточного количества припасов?

По дороге наберем, сколько сможем, — отозвался он, пожав плечами. — Мы уже делали так на пути от леса к Горе.  — Ты же понимаешь, что наше приближение к Черным вратам будет видно за мили? — Уточнил Бард со спины Беорна. — На равнине будет негде спрятаться.  Бильбо упрямо свистнул носом и отбросил косички с лица:  — Есть предложения получше? Других способов попасть в Мордор я не знаю.  — Нет, — легко согласился мужчина, — но у нас еще есть время подумать.  Тауриэль тревожно покачала головой и поправила на спине лук:  — Меня куда сильнее волнует погода. Зимой путешествовать всегда сложнее.  — Стоит вспомнить, что в конце пути нас ожидает жерло вулкана, и снег уже не особо беспокоит, — пробормотал Бильбо, отбрасывая с дороги камешек.  Беорн фыркнул и покачал тяжелой головой, но Бильбо так и не понял, что он хотел этим выразить — согласие или смешок. Читать мысли медведей у него никогда не выходило.  — А меня беспокоит, — отрезала Тауриэль, нахмурившись. — Еды будет мало, ночи станут длиннее, а холод может прикончить нас задолго до Бурых земель.  Бильбо прикусил губу и кивнул. Он прекрасно понимал, что эльфийка была права в своих сомнениях. Природа была не на их стороне, и до разгара зимы во что бы то ни стало необходимо было добраться до Мордора. Худшего момента покинуть Эребор нельзя было и придумать, но время всегда играло против него.  — Можешь вернуться назад, если так боишься, — заявил Бард, откидывая с лица растрепавшиеся волосы. — Мы не станем тебя винить. Это будет непростое путешествие для хрупкой девушки.  Тауриэль вспыхнула и бросила на него косой взгляд:  — Не меня тут приходится носить на руках, Мастер Бард.  Мужчина злобно зыркнул на эльфийку в ответ и скрестил руки на груди:  — Я с самого начала говорил, что могу идти самостоятельно. Это вы трое заставили меня усесться на волосатую лошадку.  Беорн заворчал и намеренно тряхнул своего седока. Бард выругался и поспешно вцепился в густую шерсть, чтобы не свалиться:  — Проклятье! Не смей так делать, блохастое ненастье! Только новых травм мне не хватало.  — Если ты даже с ездой верхом справиться не можешь, то что уж говорить о дороге в Мордор, — заметила Тауриэль, растягивая губы в злорадной усмешке. — Может, это тебя стоит отправить назад?  — Я справился с Азогом. Думаю, прогулку к вулкану я уж как-нибудь переживу, — отрезал Бард.  Эльфийка качнула головой и окинула его жалостливым взглядом:  — Может, сначала научишься управляться с медведем, а потом будешь похваляться? А как разберешься, мы подыщем тебе оленя для укрощения. А может даже настоящего кролика или белку, что скажешь?  — Мне не придется вас растаскивать? — вклинился в перепалку Бильбо, заметив, как потемнели глаза Барда.  Тауриэль хмыкнула и вздернула нос:  — Он первый начал. А я лишь закончила.  — Заканчивается здесь лишь мое терпение, — рявкнул Бард в ответ.  — Дорога обещает быть долгой, — вполголоса простонал Бильбо на ухо Берну, позволив Барду и Тауриэль продолжить обмен любезностями. — Очень долгой.  В ответ медведь лизнул его в щеку, и Бильбо решил считать это проявлением сочувствия, а не издевкой. Но, учитывая обстоятельства, последнее было куда вероятнее. 
***
  Лишь к полудню им удалось отыскать мелководье, где можно было перейти реку вброд. К несчастью, даже в том месте было достаточно глубоко, чтобы хорошенько вымокнуть. Бильбо неуверенно ковылял по скользким камням по пояс в воде, изо всех сил стараясь удержать над головой тяжелый рюкзак. Тауриэль шла за ним; вода доходила ей лишь до середины бедра, так что двигалась эльфийка куда более свободно. Беорн брел впереди, а с его спины довольно улыбаясь Бард, которому, кажется, внезапно понравилось ездить верхом. Когда, наконец, они выбрались на берег, то уже порядком продрогли и вымокли до нитки.  — Нужно сделать привал и просушиться, — предложила Тауриэль, выжимая кончики длинных волос. — Не хватало только заболеть в первый же день.  Бард согласно кивнул, выливая воду из ботинка (единственного места, куда она попала):  — Согласен. Я уже настроился бросить кости в Бурых землях, обидно будет их даже до туда не дотащить.  Бильбо закатил глаза, но счел за благо не встревать и побрел на поиски сухих веток. Тауриэль присоединилась к нему, и вскоре они вчетвером уже сгрудились вокруг небольшого, но жарко потрескивавшего костра. Устроившись поближе к теплу, они разделили скромный обед, состоявший из хлеба и твердого сыра. Даже Беорн вернулся к своей обычной форме, чтобы присоединиться к трапезе. Вынужденная передышка была совсем короткой, но ее хватило, чтобы вытянуть из Бильбо всю правду о его настоящей истории.  — Послушай, зайчонок, у меня к тебе вопрос, — протянул Беорн между делом, вытягивая перед собой длинные крепкие ноги и рассеянно почесывая обнаженную волосатую грудь. Похоже, оборотню не было дела до холода, и необременительная защита свободных панталон его более чем устраивала.  Бильбо вопросительно приподнял брови и уточнил, вгрызаясь в кусок сыра:  — А? Какой?  — Твоя душа, — проговорил здоровяк, откидываясь назад и чуть склоняя голову набок. Даже сквозь мешанину упавших на лицо оборотня волос Бильбо видел пытливый блеск темный глаз. — Она старше, чем ей следовало бы быть; словно уже преодолела свой жизненный путь. Это было бы неудивительно, будь ты дряхлым стариком, но нет же. Не хочешь объяснить, как так вышло?  Бильбо застыл:  — Что?  — Поддерживаю: что? О чем ты говоришь? — вклинился в разговор Бард, быстро переводя взгляд с одного на другого. Тауриэль не проронила ни звука, лишь задумчивые глаза впились в полурослика.  — Бильбо, брось. Ты прекрасно понимаешь, о чем я, — пожурил его Беорн, не сводя с хоббита черных глаз. — Скажи нам правду: что ты такое?  Бильбо уставился на оборотня словно громом поражённый, а сердце его пустилось вскачь. Он и подумать не мог, что его секрет раскроет не кто иной, как Беорн. Как оборотень смог обо всем догадаться? Как он вообще смог разглядеть душу? Даже Гэндальфу такое не под силу!  — О-откуда.? — прошептал он, с ужасом глядя на великана и чувствуя, как начинают предательски дрожать руки.  Беорн лишь повел широкими исцарапанными плечами:  — Я стою ногами в обоих мирах, зайчонок. Создания, подобные мне, порой видят то, чего не замечают все остальные.  — Так значит... Ты хочешь сказать, что Мастер Бэггинс — не тот, за кого себя выдает? — уточнила Тауриэль, сверкнув прищуренными ореховыми глазами.  — Я простой хоббит, — торопливо заявил он непривычно тонким голосом. Пальцами он вцепился в грубую ткань своих штанов, силясь унять дрожь. — Я был рожден хоббитом и хоббитом умру, пусть моя душа и отличается от...  — Я знаю, — уверил его Беорн, бесцеремонно перебив. Он окинул эльфийку и человека суровым взглядом, после чего вновь обратился к Бильбо. — Ты и вправду хоббит. Никто и не спорит. Загвоздка лишь с душой.  — И как такое может быть? — поинтересовался Бард, поджав губы. — Что не так с его душой? Как она может быть старше тела? Бильбо, ты хоть знал об этом?  Хоббит недолго поколебался, но в конце концов сдался и обреченно выдохнул:

Да. Моя душа выглядит старой, потому что... потому что так оно и есть. Я проживаю эту жизнь уже во второй раз.  Трое спутников уставились на него в недоумении.  — Что-что? — выдохнула Тауриэль, не сводя глаз с затравленно озиравшегося полурослика. — Повтори-ка последнюю фразу.  — Я тоже что-то потерял нить разговора, — заметил Бард и растерянно почесал затылок. — Как это — проживаешь во второй раз? Ты переродился заново или как?  — Не совсем. В обоих жизнях я был и остался Бильбо Бэггинсом, — поправил он мягко, уткнувшись взглядом в собственные ладони. — Как же мне объяснить... в общем, каким-то образом, чудом, меня забросило на восемьдесят лет назад, и теперь я проживаю ту же жизнь по второму кругу.  Троица продолжила взирать на него в озадаченном молчании.  — Думаю, тебе стоит начать свой рассказ с самого начала, — негромко предложил Беорн, глядя на хоббита с непривычной серьезностью.  Бильбо тяжело вздохнул, но согласился. Он поведал им историю о своем первом путешествии с гномами и о его печальном конце. О возвращении Эребора и о безвременной гибели короля и его наследников. Он рассказал об обретении кольца и о том, как много лет он прожил с ним в Шире, даже не догадываясь о его подлинной мерзкой сущности. Затем он перешел к истории о Фродо: о том, как бездумно оставил ему кольцо и вскоре оказалось, что оно было ни чем иным, как Единым кольцом. Бильбо вскользь поведал о разразившейся войне, сухо перечислил битвы, победы и поражения. Когда рассказ завершился уничтожением кольца, он перевел дух и взглянул на своих друзей. Они молча смотрели на него в ответ, пока Тауриэль вдруг не вскочила на ноги:  — Как ты мог молчать все это время? — Напустилась она на хоббита, свирепо сверкая глазами. — Ты хоть понимаешь, как важна эта информация? Ты все это время знал о, возможно, самой страшной войне всех времен и скрывал это! О чем ты думал?  — Я думал о том, что любой мой шаг может в корне изменить ход истории, — ответил он, твердо встретив ее пылающий взгляд. — Этот урок я прекрасно выучил еще в Мглистых горах — даже самая незначительная мелочь может пустить все под откос.  Тауриэль вовсе не выглядела убежденной. Напротив, она стиснула челюсти и резко выпрямилась как натянутая тетива:  — Да неужели? А как же весь этот глупый риск? Я наблюдала за вами в бою, Мастер Бэггинс, и не раз слышала от вас речи о самопожертвовании. Вы запросто могли отдать жизнь за одного из своих друзей, и тогда вся эта бесценная информация сгинула бы вместе с вами!  — Знаю. И я готов был заплатить эту цену, — отозвался он, вздергивая подбородок. — Я должен был спасти их, чего бы это ни стоило.  Бард испустил сдавленный выдох, в то время как Тауриэль уже готова была плеваться пламенем:  — Ты готов был пожертвовать всем миром ради трех жалких гномов, которым суждено было умереть? — прошипела она хрипло, растягивая губы в оскале. — Да как ты смеешь так говорить? Как ты посмел поставить свои желания превыше благополучия всего мира?! Как можно быть таким эгоистом?!  — Да запросто! — рявкнул Бильбо в ответ, поднимаясь на ноги и стискивая кулаки. Краем глаза он уловил, что Бард с Берном тоже пришли в движение, но не обратил на это внимания, прожигая взглядом взбешенную эльфийку.  — Пусть я самое эгоистичное, самовлюбленное, отвратительное создание, какое когда-либо видел этот свет, — прорычал он, не переставая дрожать, — но я ни на миг не жалею о своем решении. Я бы предпочел всему миру Торина и остальных еще хоть сотню раз, если бы пришлось!  — Бильбо... — начал было Бард, но Бильбо не дал ему и рта раскрыть.  — Лучше помолчи! Вы не знаете, какого это — десятилетиями жить, зная, что те, кого вы любили больше всех на свете, умерли по глупой несправедливости! — закричал он, резко повернувшись в их сторону. — Это было нечестно! Торин не должен был погибнуть! Никто из них не должен был погибнуть в той битве! Я годами жил с этой мыслью, и когда мне вдруг представился шанс все исправить — что мне оставалось? Как я мог отказаться от своей единственной мечты, если появилась возможность все изменить?!  — Это нисколько не оправдывает твои действия! — выплюнула Тауриэль, чье прекрасное лицо исказилось в нечто жесткое и беспощадное. — Ты поставил свои чувства превыше того, что было действительно важно, и едва не обрек всех нас!  — Я ничего не мог поделать! — воскликнул он в ответ, едва слыша ее голос за все нараставшим грохотом в ушах. — Я прекрасно понимаю, что это ужасно и эгоистично с моей стороны — ставить одну жизнь превыше всех прочих, но я не мог иначе! У меня никогда не хватило бы сил вновь смотреть, как они умирают! Мне не дано быть тем героем, каким ты хотела бы меня видеть!  Взор Тауриэль оставался холодным и неумолимым:  — Думаешь, миру есть разница, почему ты сделал такой выбор?! Он все равно остается неправильным!  — Хватит, — приказал Беорн, прерывая спор и бесцеремонно вставая между ними. Выпрямившись во весь свой исполинский рост, он глядел на них свысока, и в тяжелом взгляде сквозила могущественная свирепость. Впервые за очень долгое время Бильбо вдруг вспомнил, что Беорн не являлся человеком, несмотря на свой вид.  — Хватит. Что сделано — то сделано, а теперь — угомонитесь, — пророкотал оборотень.  Тауриэль взмахнула головой, рыжие локоны взвились в воздух огненным вихрем:  — Только после того, как...  — Нет, милая, хватит, — оборвал ее великан, чуть смягчившись при взгляде на разгоряченную эльфийку. — Да, Бильбо вел себя довольно глупо и эгоистично, но это уже в прошлом. Ссоры ничего не изменят. Теперь нам остается лишь остановить приближающуюся войну, раз и навсегда уничтожив кольцо.  Воительница переводила разъяренный взгляд с оборотня на полурослика и обратно, а затем резко развернулась на пятках и скрылась в лесу. Оставшаяся троица молча проводила глазами ее стройный силуэт, быстро затерявшийся среди деревьев. Когда она пропала из виду, Бард и Беорн снова повернулись к Бильбо.  — Что ж. Неожиданно, — заметил Бард, растерянно хлопая глазами. — Никогда раньше не видел разъяренного эльфа. Мне почему-то казалось, что они выше таких мелочей как истерики.  — Да ты просто судишь по одному Трандуилу, — пробормотал Бильбо, падая обратно на землю и скрещивая ноги. Он ожесточенно потер лоб, пытаясь унять грохот в ушах.  — Не думал, что она так отреагирует, — признался он негромко своим оставшимся товарищам.  Бард согласно кивнул и подсел поближе к надувшемуся хоббиту:  — Я тоже. Она всегда такая собранная. Ни разу не видел, чтобы она теряла самообладание даже в пылу сражения. Но, согласись, такой истории от тебя тоже никто не ожидал.  Он бросил на мужчину косой взгляд:  — Так ты с ней согласен?  — В какой-то мере — да, я понимаю ее гнев. Ты заигрался со своими секретами в попытке обмануть судьбу потомков Дурина. Твои действия могли обернуться боком и привести к твоей смерти, навсегда изменив ход истории и приведя ее к ужасному финалу. С другой стороны, я и тебя понимаю. Если бы мне выпал шанс спасти жену, пожертвовав благополучием всего мира — я бы тоже выбрал ее.  Бильбо кивнул и повернулся к оборотню:

А ты что скажешь, Беорн? Теперь ты знаешь правду.  Беорн пожал плечами и улегся прямо на холодную землю, подложив руки под голову:  — Тут я тебе не судья, зайчонок. Мне плевать на всех в равной степени.  Бильбо наигранно поперхнулся и прокашлял:  — Вруниш-кха-кха.  — А вот и нет, — настоял здоровяк, закидывая ногу на ногу. — Смертные всегда все усложняют. Со временем это надоедает. Потому я и держусь от них подальше, предпочитая общество зверей. У них все куда проще.  — Но разве ты не злишься на меня за то, что я едва всех не угробил? — надавил хоббит, стискивая руки.  — Об этом я и говорю, — воскликнул оборотень, прикрывая глаза. — Все время драматизируете. С чего мне злиться? Никто не умер, да и война еще даже не началась. Да, ты едва не облажался и не убил нас всех, позволив Саурону победить, но этого же не случилось. Ты выжил, спас своих сумасбродных гномов и теперь спасаешь всех остальных. Не вижу причин для гнева.  Но Бильбо это не успокоило:  — Тауриэль вне себя.  — У нашей госпожи есть твердый моральный кодекс, которому она слепо следует, — заметил Беорн, не раскрывая глаз. — Так что разумеется, она вне себя. Она стойкая и великодушная, но ей не мешало бы помнить, что далеко не все обладают этими качествами в той же мере. Не каждый сможет поставить честь и долг превыше собственного счастья.  — Меня больше волнует, каким образом все это случилось, — заметил Бард, почесывая покрытую щетиной щеку. — В моем понимании возвращение в прошлое — далеко не самое обыденное явление.  Бильбо только развел руками:  — Я понимаю не больше вашего. Единственная зацепка, которую я отыскал — это старая сказка о том, как одна девушка переживала день смерти своего возлюбленного раз за разом, пока не нашла способ спасти его.  — Я вообще о подобном никогда не слышал, — заявил Беорн. — Ни историй, ни сказок — ничего. Но я провел большую часть жизни в окружении пчел и лошадей, так что я тут не лучший советчик.  — Как считаешь, мог ли кто-то последовать за тобой? — поинтересовался Бард, повернув голову к сидевшему рядом полурослику.  — Я тоже об этом думал, — признался он, прикусывая губу. — Но все шло как обычно — хотя, стой, не все! Радагаст Бурый — волшебник вроде Гэндальфа — должен был предупредить нас о зле, затаившемся в Дол Гулдуре, но так и не объявился!  Беорн приоткрыл глаза, и они сверкнули в отблесках костра раскаленными углями:  — О зле? Каком еще зле?  — О Некроманте. Ну, на самом деле это был Саурон, прикинувшийся магом-некромантом, чтобы отвести от себя подозрения, — проговорил Бильбо медленно, тщательно припоминая все подробности. — Позднее Гэндальф должен был отправиться туда и изгнать его, но на этот раз ни на что подобное не было ни единого намека. Так что я понятия не имею, что случилось с Радагастом и Некромантом.  — Знаете... звучит так себе, — медленно проговорил Бард, быстро моргая. — Если этот твой Радагаст так и не появился, то либо он не узнал о присутствии Некроманта, либо его убили до того, как он успел кому-либо о нем рассказать, либо он умышленно решил умолчать о своем открытии.  — Радагаст не представляет угрозы, — напомнил Беорн, усаживаясь прямо и упирая локти в колени. — Проблема в Некроманте. Если сейчас он не в Дол Гулдуре, как ему полагается, тогда где же? Как вышло, что в этот раз он не выдал себя?  — Ты думаешь, что... что он тоже мог вернуться? Как и я? — едва слышно выдавил Бильбо, чувствуя, как что-то липкое и холодное заворочалось внутри. Словно со дна глубокого колодца до него донеслось гнусное хихиканье кольца, но он не мог сказать наверняка, не почудилось ли ему.  Беорн обменялся с Бардом мрачным взглядом, а затем кивнул:  — Думаю, стоит иметь это в виду. После твоей истории я уже готов поверить во что угодно.  Бильбо поежился и подтянул колени к груди. Новые подозрения бросали мрачную тень на все их путешествие. 
***
  Тауриэль вернулась спустя какое-то время, бесшумно пройдя по лагерю с хмурым выражением на миловидном лице. Ореховые глаза все еще метали молнии, но напряженная линия плеч расслабилась, а жесткие линии вокруг рта и на гладком лбу исчезли. Даже не взглянув в сторону Барда и Беорна, она подошла к Бильбо и уставилась на него с высоты своего впечатляющего роста:  — Я все еще злюсь на тебя, — заявила она откровенно, скрестив руки на груди. — Но не в моих обычаях затаивать обиду. Я прощу тебе эгоизм и глупые решения, если ты поклянешься отныне вести себя разумнее.  — Ничего не могу обещать, — честно ответил хоббит, прекрасно понимая, что если перед ним снова встанет выбор между всеобщим благом и теми, кого он любит — извините, но миру придется отойти в сторону. Бильбо был готов держать за это ответ перед Эру на том свете.  Глаза эльфийки снова грозно вспыхнули, но она нашла в себе силы не вцепиться ему в горло:  — Прекрасно. В таком случае, я сама буду приглядывать за тобой и не допущу, чтобы ты погубил весь наш мир во имя собственного эгоизма.  С почтительного расстояния вне зоны поражения донесся тихий — трусливый — смешок Беорна:  — Смотри, как бы пупок не развязался.  Бильбо бросил на него испепеляющий взгляд, прежде чем вновь повернуться к свирепой воительнице:  — Не вздумай мешать мне защищать тех, кто мне дорог.  — Я как будто на турнире. Не хватает только чего-нибудь пожевать, — поделился своими мыслями Бард, даже не попытавшись понизить голос. Рыбаки Озерного города никогда не славились блестящим интеллектом.  — У зайчонка в сумке должны быть сушеные фрукты, — отозвался Беорн, ненадолго оторвавшись от представления, чтоб кивнуть в сторону упомянутого кожаного мешка.  — Советую вам обоим спать с открытыми глазами, — процедила Тауриэль.  — А я могу просто бросить вас здесь и сделать все в одиночку, — добавил Бильбо, наблюдая как Бард без зазрения совести копается в его вещах.  — Не-а, не можешь, — фыркнул Беорн. — Мы сразу услышим звон побрякушек в твоих волосах.  — И ты слишком беспокоишься о нас, чтобы просто бросить, — поддержал его Бард, вгрызаясь в бесславно добытое яблоко, подписывая себе тем самым смертный приговор.  — Терпеть вас всех не могу, — с чувством выругался Бильбо, обводя собравшихся грозным взглядом.  Бард миролюбиво отмахнулся, с наслаждением пережевывая украденное лакомство:  — Мы тоже тебя любим, Бильбо.