Соленое солнце

Некоторое время они шли по лесу молча: впереди Аллен, раздвигающая пышные заросли кустов такими резкими движениями, будто это полчища врагов, а она — великан, сметающий их со своего пути, а за ней подавленная и спотыкающаяся на каждом шагу Лия. В лесу было тихо и почти прохладно, и, казалось, война идёт где-то далеко, за пределами этого мира, и Стеффи могла думать только о том, что произошло десять минут назад, под той самой скалой, под которой она впервые в жизни почувствовала вкус страсти.

Опыт Лии в любовных делах не был таким обширным, как это могло показаться окружавшим ее людям. В отряде Монти все без исключения солдаты думали, что привлекательная медсестричка не знает отбоя от кавалеров, но на самом деле это было не так; ее детство прошло в маленьком консервативном городке в Пенсильвании, где люди жили крохотными сплоченными общинами, где все соседи на улице были друзьями и ходили друг к другу в гости, и примерно также совершались браки — люди предпочитали женить детей на детях хороших знакомых, так что уже с юного возраста многие семьи подбирали своим дочерям и сыновьям пару. Семья Стеффи была очень дружна с семьёй Паркер, живших напротив, и Лия с детства дружила с младшим из них, а когда они выросли и пошли в старшую школу, то как-то само собой получилось, что Эдвард и Лия стали встречаться. Он был капитаном футбольной команды, она — главной чирлидершей, и, казалось, сам бог благословил их отношения, начавшиеся как детская дружба и незаметно перешедшие во влюбленность.

Лия долго не задумывалась о том, почему при поцелуях Эдварда у нее не замирает сердце и не подкашиваются ноги, ей были не противны его прикосновения, но и особой радости от них она не испытывала, просто встречаться с ним было удобно и легко, они знали друг друга с детства, их родители дружили, а дома стояли рядом, и поэтому Лия сама не заметила, как так получилось, что ее отношения с Эдвардом оказались для всех, включая ее саму, чем-то самим собой разумеющимся.

В двадцать лет Эдвард сделал ей предложение. Сейчас, оглядываясь назад, Лия понимала, что в тот момент она оказалась как бы на перепутье, и от этого решения зависела вся ее будущая жизнь, и тогда Лия очень сильно повезло, что у нее была бабушка.

В 1938 году Долорес Стеффи исполнилось восемьдесят пять лет, но она сохранила цепкий ум и трезвость суждений, и, когда Лия сообщила им о предложении Эдварда, то бабушка, не обращая внимания на восторженные охи и вздохи матери Лии, тут же бросившейся к телефону, чтобы позвонить подругам, схватила внучку за руку, отвела ее на веранду, усадила напротив себя на стул, налила в два стакана крепчайшего виски из дедовых запасов и спросила, прожигая Лию взглядом острых голубых глаз, не утративших блеска и в старости:
— Ты ведь не хочешь выходить за него.

Нет, это был не вопрос.

Лия недоуменно уставилась на бабушку.

— Не отвечай, — та махнула рукой и, подняв стакан с виски, отхлебнула из него. — Ты не хочешь. Я вижу это, и я не дура. Ты просто пошла по пути наименьшего сопротивления, и теперь зашла слишком далеко, и ты не знаешь, что тебе делать.

Лия опустила глаза, но ей казалось, что она чувствует взгляд бабушки, смотрящий куда-то вглубь ее души.

— Да, можешь не притворяться. Я ведь была на твоём месте, Лия.

— Что? — девушка подняла глаза и потрясенно уставилась на бабушку. Та грустно кивнула головой.

— Только вот я вышла за своего Эдварда.

Она помолчала немного, а потом продолжила с грустной улыбкой, не коснувшейся ее глаз.

— Я не буду утверждать, что прожила плохую жизнь. Я любила твоего деда. Он был хорошим человеком. Но я никогда не узнала, что такое настоящая любовь, такая любовь, от которой у тебя внутри все болит и одновременно поет, как жаворонок в первый день весны.

— Я не знала этого, — прошептала Лия, глядя на бабушку.

— И не узнала бы, — жёстко сказала старая леди и, положив на стол старую, морщинистую руку, побарабанила пальцами. — Я никогда этого никому не говорила. Я хранила эту тайну всю свою жизнь, долгих пятьдесят лет. Сейчас Стивен уже мертв, упокой Господи его душу, но, я думаю, он слышит меня, и мне придется объяснять ему все, когда я приду. Но это уже моя проблема. А твоя...

Она сделала паузу и залпом допила виски.

— Твоя проблема сейчас — не сделать тех же ошибок, что сделала я когда-то. Ты не обязана выходить за него замуж, Ли. Сейчас уже не то время, и девушки могут позволить себе быть другими. Ты должна увидеть мир, Лия, а не хоронить себя заживо на кухне и в детской, а именно этого захочет твой Эдвард. Через год ты станешь матерью первого младенца, через два года второго, а тебе будет ещё только двадцать два. К тридцати годам ты будешь почтенной матроной, матерью семейства, и никогда не увидишь ни мира, ни его красоты, потому что все это накроется мокрыми пеленками. А твой Эдвард со временем превратится в ворчуна с пивным животом и будет требовать, чтобы ты приносила ему его домашние тапочки, пока он просиживает задницу в кресле, почитывая газету в субботний вечер.

Такие речи в то время! Лия была потрясена. Но она прислушалась к тому, что ей сказала бабушка, и не вышла замуж за Эдварда. Справедливости ради нужно добавить, что он быстро нашел ей замену в лице другой чирлидерши из их школы, Сьюзен Камински, и весьма скоро женился на ней, а дальше все произошло именно так, как предсказывала бабушка. Когда уже перед войной Лия приезжала в родной город, она встретила Сьюзен на улице. Та катила перед собой коляску с грудным младенцем, второй, трехлетний, ковылял рядом, а ещё один сидел у нее на руках. Лия кивнула ей и прошла мимо, очередной раз мысленно поблагодарив бабушку за совет, который, по сути, спас ей жизнь. Она закончила обучение и готовилась к переезду в Нью-Йорк, и если бы не война, то она бы наверняка осуществила все свои мечты.

После Эдварда у Лии было несколько парней, но ни с кем из них она не встречалась долго и ни один из них не смог дать ей того, что она ощутила в объятиях Аллен Дуэль, невыносимой, злой и высокомерной женщины — той самой, о которой говорили, что у нее вместо сердца устав Медицинской службы Великобритании.

Лия до сих пор дрожала, стоило ей вспомнить губы Аллен, ее уверенные теплые руки, властные нежные движения, которыми она обнимала Лию и ласкала ее лицо во время поцелуя. Так вот как оно происходит, когда ты по-настоящему хочешь кого-то, когда весь мир уплывает и остаётся только этот человек, и все, что тебя интересует, это он и желание дать ему то же, что он даёт тебе. Лия впервые испытала подобное и теперь не собиралась отказываться от этого.

Она посмотрела на прямую спину шагавшей впереди Дуэль. Спина эта просто кричала — «не подходи», и Лия не знала, что теперь делать и что нужно сказать, потому что ей никогда раньше не приходилось оказываться в таких ситуациях, и тем более она никогда не думала, что человек, поставивший ее в это положение, будет женщиной. Она знала, что должна была сейчас размышлять о войне и спасении, а все ее мысли неустанно скатывались к тому, как Аллен горячими губами вознесла ее на вершины, о существовании которых она раньше и не подозревала. Сама того не желая, капрал Дуэль пробудила в Лие то, чего не смог пробудить ни один из ее бывших любовников, и дала ей почувствовать, что значит быть по-настоящему желанной.

— Все, пришли, — бросила, не оборачиваясь, Аллен и кивнула на какой-то куст, вероятно, показавшийся ей достаточно густым, чтобы под ним можно было укрыться. Лия остановилась в нескольких шагах от нее. Лицо обернувшейся к ней Аллен, словно высеченное из камня, было таким злым и суровым, каким не было даже в Абруцци, когда они только познакомились, но теперь Лия знала, что за этой маской гнева и обиды скрывается живая, неперегоревшая боль, и ей хотелось узнать, почему Аллен так упорно гонит от себя все человеческие чувства, особенно те, которые, как оказалось, они делили на двоих, и что нужно делать, чтобы эти чувства пересилили страх перед болью и потерей.

Вздохнув, Аллен села на землю, подтянула колени к груди и обхватила их руками, уставившись куда-то вбок. Лия осталась стоять, она, не отрываясь, смотрела на безжизненное лицо Аллен, покрытое пылью, и спрашивала себя, что ей теперь делать. Здесь, в самом сердце войны, среди страха и ужаса, она, наконец, нашла то, что искала, нашла в человеке, который бросал ей вызов с самого первого дня их знакомства, в той самой грозной и неприступной Аллен Дуэль, внушавшей страх всем, кто был с ней знаком, и оказавшейся самым нежным и заботливым человеком из тех, кого когда-либо знала Лия. Потому что теперь она понимала Аллен так, как не понимала никого на свете, читала ее мысли, угадывала малейшие оттенки ее чувств, и сейчас — Лия знала и это — Аллен изо всех сил гонит прочь мысли об их близости, убеждая себя, что ей это не нужно, и, пытаясь забыть о поцелуе, она ещё сильнее о нем думает.

Лия знала и то, что эти несколько дней в горах сделали их настолько близкими друг другу, насколько только могут быть близки люди, и теперь важно было не упустить момент, не дать Аллен погубить то хрупкое чувство, которое она так упорно гасила в себе, и поэтому Лия взяла себя в руки и решительно села рядом с Аллен, а потом, повернувшись к ней, открыла рот, чтобы сказать...

— Поднять руки!

Громкий мужской голос, прозвучавший откуда-то сбоку, ошеломил обеих. Голос, несомненно, принадлежал американцу, и Лия на мгновение остолбенела, а потом начала медленно озираться вокруг, одновременно с тем поднимаясь.

Аллен не шевелилась.

— Сидеть!

Повелительный окрик заставил Лию опуститься обратно на землю.

— Я сказал, поднять руки!

Раздался щелчок взводимого курка, и Лия с Аллен медленно подняли руки вверх.

— У нас нет оружия! — крикнула Лия туда, где по ее предположению находился говоривший. Она надеялась, что, услышав английскую речь, он поймет, что они не представляют угрозы, и, возможно, поможет им добраться до своих.

Несколько секунд вокруг стояла полная, абсолютная тишина, а потом кусты справа и слева от них зашелестели, и... Лия не поверила своим глазам... окружая их со всех сторон, из-за деревьев стали выходить солдаты с оружием в руках. Их было много, человек пятнадцать, и все они были одеты в американскую форму. Впереди, направив на Лию и Аллен дуло карабина, вышагивал высокий молодой человек с кудрявыми темными волосами. Его приятное лицо было хмурым и настороженным, и он смотрел на Лию с каким-то странным выражением в карих, глубоко посаженных глазах.

— Теперь можете встать, — сказал он, подходя ближе, и, когда они поднялись на ноги, опустил карабин, но палец с курка не убрал.

— Назовите ваши имена и звания.

Обхватив себя руками, Лия обвела взглядом стоящих вокруг них солдат. От подступающих слез жгло переносицу. Только сейчас она поняла, как смертельно устала за эти дни в горах, и вот, наконец, когда они встретили союзников, ей показалось, что все случившееся с ними навалилось на ее плечи разом, невыносимой тяжестью придавливая к земле.

— Капрал Дуэль, медицинская служба Великобритании, — глухо сказала Аллен и посмотрела себе под ноги. Лия подумала, что никогда ещё не слышала, чтобы Аллен говорила таким безжизненным голосом.

— Лия Стеффи, медсестра, — произнесла Лия, глядя на молодого человека, и он кивнул, словно их имена что-то ему говорили.

— Вы из отряда сержанта Монти?

Аллен качнула головой, выражая согласие, и тут он неожиданно улыбнулся, сделал несколько шагов вперёд и протянул широкую мозолистую ладонь для рукопожатия.

— Мы искали вас. Меня зовут Беллами Блейк.

Сентябрь, 1945 год, Лондон.

С наслаждением вдыхая свежий осенний воздух, Лия спустилась по ступеням лестницы Лондонского Королевского госпиталя* и, обернувшись назад, взглянула на окна третьего этажа. Уже три месяца она работала в этом госпитале медсестрой, и была в восторге и от него, и от коллег-британцев, и от Лондона, и от всей Англии в целом.

Война закончилась, и город постепенно начинал жить мирной жизнью, отстраивал разрушенные здания, в парках снова играли дети, пожилые люди сидели на лавочках, а по улицам спешили толпы прохожих и ездили автобусы и трамваи. Лия полюбила Лондон, и ей нравилось жить здесь, хотя это было не единственной причиной, по которой она задержалась в Англии.

После того, как Беллами Блейк обнаружил их с Аллен в лесу, оказалось, что не все солдаты из отряда Монти погибли во время атаки в ущелье, и горстка отрезанных от Лии и Аллен бойцов вместе с самим Монти умудрилась добраться до Блейка и соединиться с его взводом. После этого они вместе с солдатами Блейка вели наступательные бои вдоль той самой реки, к которой так стремились Лия и Аллен во время своих блужданий по горам. Мост, мимо которого Энцо и Лука вели девушек в деревню, был заминирован, и лежавшие в засаде солдаты Блейка увидели их с другого берега и открыли огонь, чтобы можно было переправиться и начать спасательную операцию. Когда сержант Монти увидел Лию и Аллен, живых и почти невредимых, на другом берегу реки, то сначала он не поверил своим глазам, а потом со смехом сказал Беллами, что такой дьявольской женщины, как Аллен, он ещё в жизни не встречал.

После спасения и переправы на другой берег реки Аллен и Лию отправили в глубокий тыл, обе были обезвожены и истощены, так что почти неделю они пролежали в больнице в маленьком городке на побережье, занятом союзниками, а после этого Лия получила новое назначение, на этот раз не на передовую, а в один из мобильных госпиталей, которые передвигались вслед за армией, захватывавшей все новые города и поселки и постепенно освобождающей Италию от фашистов.

В день, когда их с Аллен должны были выписывать из больницы, Лия, которая провела все эти пять дней, ерзая на своей койке и думая о Аллен, тут же ринулась искать ее палату. Выходить в коридор запрещалось, и Лия нетерпеливо ждала, когда же сонная медсестра, наконец, поставит штамп на ее выписном бланке, чтобы побежать искать Аллен. Но, когда она после долгих блужданий и расспросов всё-таки обнаружила палату Дуэль, Аллен там уже не было.

— Капрал Дуэль выписалась ещё утром и уехала, — сказала пожилая медсестра, сидящая на посту. — За ней приехали какие-то военные в форме и увезли с собой.

И вот прошел уже целый год с тех пор, как Лия последний раз видела Аллен Дуэль, а она все ещё надеялась ее найти.

В последние месяцы войны, когда стало ясно, что победа близка, Лия, наконец, добилась, чтобы ее перевели на побережье, куда, как она узнала, уехала служить Аллен, но, оказавшись, там, не нашла никаких следов и зацепок. Никто не слышал о капрале Дуэль, никто не помнил, работала ли она в больнице, да и не до того было, потому что все были охвачены одним мощным ощущением близкой победы и могли думать лишь о том дне, когда эта страшная, кровавая война, наконец, закончится, и можно будет вернуться домой.

Но Лия не сдавалась. Она продолжала наводить справки, с замиранием сердца читала сводки об убитых на фронте, а потом, когда война закончилась, поехала в Лондон, чтобы отыскать Аллен там, где была ее родина. Она понимала, что, возможно, Аллен уехала куда-нибудь, может быть, в другую страну, но почему-то ей казалось, что Дуэль должна была вернуться домой, и она никак не могла убедить себя в обратном. Каждый месяц она отправлялась в огромное здание на углу Пирсон-стрит, где толпы людей осаждали женщин, сидящих за пыльными конторками, пытаясь узнать о судьбе близких, отстаивала очередь, чтобы опять услышать, что для нее ничего нет, но не теряла надежды.

Она и сама не знала, что скажет Аллен, когда они встретятся, но увидеть ее ещё раз стало для Лии необходимостью. Расставить точки над i, поговорить о том, что они пережили, просто посмотреть друг другу в глаза — это было все, чего хотела Лия, и она неустанно продолжала искать, искать и искать женщину, которая стала для нее важнее всех людей на Земле, вместе взятых.

Но Аллен все не находилась.

От Автора: *Лондонский Королевский госпиталь - вымышленное место