Любовь под прицелом

После того, как Тэхен резко отстранился, в груди ощущалось что-то странное – пустота, смешанная с неловкой тяжестью. Он едва заметно опустил голову, словно боялся встретиться взглядом с Чонгуком снова. Дыхание всё ещё было сбивчивым, сердце не спешило успокаиваться.

Чон, напротив, пытался держать себя в руках. Его пальцы медленно разжались, оставляя лёгкое покраснение на запястье Тэхена — след того короткого, резкого касания. Он отвёл взгляд в сторону, будто собираясь с мыслями, но внутри всё всё равно было не менее хаотично, чем минуту назад.

Гук прочистил горло, чтобы разорвать тягучее молчание, и, наконец, произнёс низким, чуть хриплым голосом:

— Подожди здесь... – сказал, стараясь, чтобы это прозвучало твёрдо, но голос предательски дрогнул. — Я схожу за едой.

Тэхен моргнул, растерянно вскинув взгляд. В его голове всё ещё плыло от недавней близости, но слова старшего прорезали туман мыслей.

— Не нужно.. я.. — он попытался возразить, но осёкся под тяжёлым взглядом старшего.

— Нужно – коротко перебил Чонгук, и в его тоне чувствовалась усталость, перемешанная с какой-то странной заботой, которую он даже не пытался скрыть. – Ты слаб, Тэхен. После всего, что случилось, тебе нужно поесть. Я быстро.

Он сделал шаг к двери, и только тогда позволил себе короткий, невидимый вдох, словно сдерживал слишком многое внутри. Плечи Чонгука были напряжены, движения резки, но в них не было раздражения, только внутренняя необходимость что-то сделать, хоть как-то помочь, занять руки, лишь бы отвлечься от бурного, лишнего чувства, которое ещё гулко отдавало в груди.

Тэхен так и остался стоять у кровати, опустив ладони на колени. Слова Чонгука повисли в воздухе, оставляя после себя что-то тяжёлое и необъяснимое. Он хотел что-то сказать вслед, но горло было перехвачено. Он просто смотрел, как широкая спина Чонгука скрывается за дверью, и внезапно почувствовал, что вместе с ним из комнаты ушёл и остаток воздуха.

Всё стихло. Только сердце продолжало колотиться, теперь уже не от напряжения, а от того, что в груди что-то опасно смещалось, менялось, росло.

Минуты тянулись мучительно медленно. Тэхен то и дело поглядывал на дверь, но Чонгук всё не возвращался. В груди нарастала усталость, смешанная с голодом, несмотря на это, он упорно старался не подавать виду, будто скрывал слабость даже от самого себя.

В конце концов тот подтянул колени к груди, обхватывая их руками, и осторожно лёг на бок, кутаясь в одеяло до самого подбородка. Холод уже пробирался сквозь стены, зима была совсем близко, и сквозняки в казарме становились всё ощутимее. Он зябко передёрнул плечами, плотнее закутываясь.

Но как только глаза прикрылись, тишина перестала быть спасением. В темноте за веками оживали воспоминания. Яма. Тяжёлый запах сырости, липкой земли, бесконечной ночи. Своё собственное дыхание, рваное, громкое, и тихий, сорванный голос, шепчущий мольбы о помощи. Эти образы наваливались давящей тяжестью, и сердце Тэхена начинало колотиться быстрее.

Он сжал край подушки, почти вцепившись в неё, словно в спасение. Под одеялом казалось чуть безопаснее. Согреваясь собственным дыханием, Тэхен постепенно проваливался в дрёму, цепляясь за неё, как за единственный способ убежать от мыслей.
_____

Чонгук тяжёлой, мерной поступью шёл по главному коридору. Его сапоги, начищенные до блеска, твёрдо и гулко стучали по каменным плитам, нарушая утреннее безмолвие, он имел на это полное право. В его руках был простой поднос. На нём – базовый завтрак: каша, кусок хлеба, масло и дымящийся чай. Его путь лежал из столовой в свою комнату, и он уже приближался к знакомой двери, как из поперечного коридора, ведущего в учебные классы, появилась другая фигура. Высокая, подтянутая, в такой же безупречной форме, но с нашивками директора академии. Человек, чей авторитет здесь был абсолютен. Генерал Чон, не сбавляя шага, лишь чуть скорректировал движение, чтобы не столкнуться, и остановился, приняв безупречную выправку, хоть это и был его прямой начальник. Поднос остался в его руках устойчиво и уверенно, словно часть экипировки. Директор, казалось, совершал свой утренний обход.

Его взгляд, острый и всевидящий, скользнул по подносу, а затем устремился на лицо генерала.

— Генерал Чон, – голос директора был низким, без намёка на сонливость, и звучал в пустом коридоре как приказ. – Ранний подъём? Или поздний отбой?

Чон отвечает сразу, без колебания, будто он сам солдат, и отвечает на вопросы генерала.

— Ранний подъем, товарищ командир. Сегодня выходной день, и я многое хочу успеть. Решил позавтракать в одиночестве, не дожидаться официального завтрака. Хочу начать дела пораньше.

Директор усмехается, от чего на его лице появляются морщинки, возраст уже не маленький.

— Похвально, похвально..

Чонгук думал над этим. Думал, как будет лучше. И, кажется, что этот вариант, действительно самый лучший на данный момент. Так поступить будет правильнее.

— Товарищ командир, солдат из моей роты, Ким Тэхен.. вы ведь, знаете о недавнем инциденте, так?

Директор тихо кивает. Конечно он знает о том, что произошло, до него мигом дошла информация.

— Его состояние, оно хоть и улучшилось, но, я вижу что с ним что то не так. Я прошу отстранить его от тренировок на три дня.

________

Дверь открылась медленно, без резких звуков, и в проёме показался Чонгук..
Он вошёл, бесшумно прикрыв дверь ногой, и взгляд его сразу скользнул к кровати. Тэхен лежал, свернувшись в одеяле, лицо наполовину скрыто, дыхание ровное. Чон задержался на этом виде дольше, чем собирался. Что-то в нём сжималось при каждом вдохе и выдохе этого парня – сердце, мысли, всё внутри.

Он поставил поднос на свой стол, стараясь не шуметь, и подошёл ближе. Медленно, почти осторожно, как будто боялся нарушить хрупкое равновесие, Чон опустился рядом на край кровати. Его взгляд скользил по осунувшемуся лицу Тэхена, по ресницам, отбрасывающим слабую тень на кожу, по усталым линиям вокруг губ.

В груди защемило что-то неприятное. Всё, что произошло за последние дни, оставило на нём следы, не только синяки и слабость, но и что-то глубже, в самом Тэхене. Чонгук видел это ясно, даже если тот упорно молчал.
Он не мог понять что же не так,будто помимо физического состояния,его солдата морально что-то терзало. Убивало изнутри. Тяжелый период в жизни? Моральное истощение?
В голове пронеслись некоторые мысли,они были ужасны,страшны. Старший не хотел этой участи для Тэхена. Он видел в нем потенциал,видел его упрямство и упорство.

Он протянул руку, изначально собираясь только проверить температуру, но движение оказалось мягче, чем нужно. Ладонь легла на лоб Тэхена почти невесомо, скользнула к виску, и пальцы сами собой едва ощутимо провели по его волосам, приглаживая выбившиеся пряди.

Чонгук и не заметил, как поглаживание стало осторожным, почти заботливым.

Внутри что-то кольнуло – чувство, которое он давно не хотел признавать. Тепло под пальцами, дыхание Тэхена, тишина комнаты.. Всё это казалось слишком хрупким, слишком личным. На секунду ему даже показалось, что мир снаружи перестал существовать, остались только они, эти несколько сантиметров и тихий сон чужого.

Он задержал руку на мгновение дольше, чем следовало, а потом так же осторожно убрал её, глубоко выдохнув и отведя взгляд в сторону.

Чон сидел на краю кровати, локти упёрты в колени, ладони сомкнуты, пытаясь собрать себя в единое целое. Но взгляд снова и снова возвращался к лицу Тэхена – бледному, уставшему, и всё же как будто спокойному во сне.

Он хотел просто убедиться, что температура не поднимается, но пальцы сами собой скользнули по мягким прядям тёмных волос, задерживаясь дольше, чем нужно. Движения были осторожные, почти несмелые, будто он боялся потревожить хрупкую оболочку сна.

И в этот момент веки Тэхена едва заметно дрогнули.

Сначала Гук подумал, что показалось. Но затем ресницы медленно поднялись, открывая чуть затуманенный взгляд. Сонная отяжелённость всё ещё держала его, но Тэхен уже не спал. Он не двигался, только смотрел прямо на Чонгука – тихо, молча, будто пытался понять, что происходит и почему он ощущает на своей коже это тепло.

Чонгук замер, пойманный в самый неподходящий момент. Его пальцы всё ещё касались волос Тэхена, и теперь отдёрнуть руку казалось почти преступлением. Время словно растянулось. Лёгкое дыхание Тэхена касалось его запястья, и от этого сердце пропустило удар.

— ..Товарищ Командир? — голос Тэхена был хриплый, тихий, будто он говорил сквозь сон.

Чонгук моргнул, возвращаясь в реальность, и резко убрал руку, словно обжёгся. Его взгляд метнулся в сторону, и в горле будто пересохло.

— Я..просто проверял твою температуру, – произнёс он ровно, но голос выдал его: чуть тише, чуть ниже обычного, с хрипотцой, которую он не смог скрыть.

Тэхен моргнул, осознавая ситуацию, и, как назло, в груди что-то болезненно кольнуло. Ему казалось, что сердце бьётся слишком громко, и Чонгук, сидящий так близко, точно это слышит.

Они смотрели друг на друга, и воздух между ними будто сгустился, стал тяжёлым, наполненным невысказанными словами. Тэхен хотел что-то сказать, но язык словно прилип к нёбу. Всё, что он мог сделать – это чуть сжать край одеяла в пальцах, пытаясь удержаться за что-то реальное.

Мужчина молча встал, поднявшись с края кровати, и подошёл к столу. Его движения были неторопливыми,выверенными, но в них чувствовалось внутреннее напряжение – слишком многое застряло в груди после этого утреннего пробуждения. Взяв поднос с едой, он обернулся к Тэхену.

Ким сел, не на край кровати, а там же, где лежал, закутавшись в одеяло, чуть сутулясь, будто пытаясь спрятаться от холода и собственных мыслей. Лицо всё ещё казалось бледным, волосы слегка растрёпаны, взгляд сонный, но внимательный.

Чон присел рядом и поставил поднос на колени, беря ложку в руку. Он не сказал ни слова, просто зачерпнул немного каши, поднёс к губам, и, едва заметно подув, чтобы остудить, аккуратно протянул ложку Тэхену.

Тот растерянно посмотрел на него, не ожидая подобного, но Чонгук только слегка приподнял бровь, словно говоря без слов: «Не спорь».

Ким медленно открыл рот и взял первую ложку. Он жевал медленно, чуть нахмурившись, а Чонгук снова зачерпнул кашу, снова подул – и опять протянул.

Молчание тянулось, но оно уже не было пустым. Где-то посередине второй или третьей ложки их взгляды пересеклись. Он поймал себя на том, что никогда, никогда раньше не делал ничего подобного. Никого не кормил. Никогда не был настолько близко, настолько... мягким.

Тэхен, заметив этот пристальный взгляд, отвёл глаза, чувствуя, как что-то горячее поднимается к щекам. Он прокашлялся и тихо сказал:

— Я и сам могу..отдайте мне.

Пальцы чона лишь крепче сжали ложку, и взгляд стал твёрже, решительнее.

— Ешь – спокойно, но твёрдо произнёс он, поднося ложку к его губам.

— Командир Чон.. – начал было Тэхен, но встретился с тем самым взглядом и замолчал. В нём не было грубости, только странная, тихая упрямость, за которой скрывалось что-то ещё слишком глубокое, чтобы назвать заботой.

— Ешь, Тэхен – повторил он, и в его голосе было что-то, от чего возражения казались невозможными.

Младший сдался, принимая очередную ложку, чувствуя, как ком в горле становится всё тяжелее, но уже не от еды. Взгляд Чонгука не отпускал его ни на секунду, и это было почти невыносимо.

Молчание становилось слишком тяжёлым, и Чонгук, поймав себя на том, что слишком долго смотрит на него, наконец заговорил низким, сдержанным голосом.

— Как себя чувствуешь?

Вопрос прозвучал тихо, с легкой осторожностью, но в нём чувствовалась тяжесть, будто он боялся услышать ответ, который ему не понравится.

Тэхен замер, проглотив кашу, и медленно поднял глаза. Их взгляды встретились, и на секунду стало трудно дышать.

— Я..— Тэхен сглотнул, пытаясь подобрать слова, — я в порядке. Просто..иногда трудно.

— Из-за того инцидента? — спросил он негромко, шёпотом, но вопрос ударил неожиданно прямо.

Тэхен отвёл взгляд, пальцы вцепились в одеяло. Его дыхание стало тише, будто он не хотел, чтобы его слышали.

— Иногда кажется, что я всё ещё там.. – признался так тихо, что Чонгуку пришлось чуть наклониться ближе, чтобы услышать. – В темноте. В тишине. Я помню каждую секунду..

Мужчин ответил не сразу. Он просто смотрел на него, ощущая, как внутри поднимается чувство – смесь злости, вины, беспомощности и чего-то другого, слишком личного.

— Пока я рядом, тебе нечего бояться. Тэ,я не дам больше такому случиться,просто доверься мне,ладно?

Тэхен взглянул на него снова, и в этом взгляде было что-то сложное – недоверие, благодарность, растерянность. Он хотел что-то сказать, но слова застряли в горле.

— Ешь, я проконтролирую все – тихо сказал Чонгук, и это прозвучало не как приказ, а как просьба.

Старший вдруг заметил у самого уголка губ Тэхена маленькое пятно каши. Совсем крошечное, но почему-то взгляд его зацепился именно за него.

Секунду он колебался – сказать? Отвернуться? Сделать вид, что не заметил? Но внутри что-то сжалось, и рука потянулась сама, без разрешения разума.

— У тебя... – пробормотал он тихо, отставляя ложку в сторону и чуть подавшись ближе – тут немного

Он провёл подушечкой большого пальца по краю губ Тэхена, едва касаясь кожи, так осторожно, будто прикасается к хрупкому стеклу. Движение заняло не больше секунды, но воздух между ними будто дрогнул.

Тэхен замер,казалось его внезапно застали врасплох. Сердце ухнуло вниз, дыхание сбилось. Он ощущал каждую деталь этого момента – тепло чужой кожи, близость, напряжённость, запах утреннего чая, смешанный с лёгким ароматом Чонгука. Всё вокруг стало слишком громким – биение сердца, собственное дыхание, каждый шорох ткани.

Чонгук сам почувствовал, как его пальцы задержались дольше, а глаза уставились прямо в него. Он быстро отдёрнул руку, отводя взгляд, будто возвращая себе контроль, и снова взял ложку, будто ничего не произошло. Но мышцы плеч были напряжены, а дыхание стало чуть глубже.

Тэхен всё ещё смотрел на него, чувствуя, как кровь приливает к лицу. Хотелось что-то сказать – о прикосновении, о том, что сердце колотится слишком сильно,однако но язык будто отказывался повиноваться. Поэтому он просто слегка кивнул, принимая очередную ложку каши.

Младший взялся придержать поднос, и эта незначительная деталь оказалась громче любого слова.

Тишина снова заполнила комнату, но теперь она была другой, тягучей, насыщенной чем-то, что никто из них не решался назвать. Чонгук кормил Тэхена медленно, аккуратно, потому что опасался, что вдруг резким движением разрушит хрупкое равновесие между ними.

— Так легче? – После нескольких ложек Чонгук вдруг тихо спросил. Он имел в виду не только еду, не только силу, не только восстановление. Вопрос был глубже, чем он хотел показать.

— Немного.. – так же тихо ответил Тэхен, и уголок его губ дрогнул, будто намек на слабую, благодарную улыбку.

Чонгук поставил пустую миску на край тумбочки,после протянул чашку с чаем тэхену. Чай был теплым,можно было пить.

– Пей – сказал он негромко, ставя кружку ближе к Тэхену.  – Теплее станет.

Тэхен послушно обхватил кружку ладонями, ощущая, как приятное тепло медленно растекается по пальцам. Он сделал маленький глоток, почувствовал, как лёгкая горечь чая обжигает язык и уходит глубже.

Чон же стоял рядом. Его взгляд скользил сверху-вниз,от волос Кима,до кружки. Пальцы тэхена казались такими хрупкими и нежными. Иногда старший задумывался – Зачем же такому созданию быть тут? Хоть он и старался много,тренировался,однако будто его место не тут,будто он создан для чего-то другого.

– Я.. – начал он, но на секунду запнулся, будто проверяя, правильно ли звучат слова. – Мне нужно на тренировку. Потом пробежка. – Он говорил просто, ровно.

Казалось, ему хотелось остаться ещё немного, хотя бы пару минут, просто сидеть в этой тягучей тишине, где даже дыхание казалось громким.

– Хорошо.. – тихо ответил Тэхен, поставив кружку на тумбочку. Он не стал спрашивать — знал, что не имеет права. Было тревожно,он не думал,что может сидеть тут так,в спальне самого Чон Чонгука.

Мужчина чуть поправил на нём одеяло, нежно и трепетно. Его ладонь переместилась на голову Тэхена. В моменте он взъерошил их,с нотками поглаживания.

– Отдыхай,Тэхен – сказал он так же тихо. –  Я вернусь к обеду.

Тот кивнул, глядя на него снизу вверх, и в этот момент их взгляды встретились. Взгляд Чонгука был ясным, спокойным, но за этой спокойной поверхностью скрывалось что-то, что он явно не решался назвать.

Гук уже собирался выйти, когда Тэхен неожиданно сказал:

– Генерал Чон..

Тот остановился у двери, не оборачиваясь сразу, будто собирая все силы, чтобы не выдать лишнего.

– Спасибо... — голос Тэхена был тише, чем шёпот, но в нём было что-то, что заставило Чонгука заметно выдохнуть, словно от этого слова стало тяжелее и легче одновременно.

Он лишь кивнул, не доверяя голосу, и, не оглядываясь, вышел в коридор.

А в комнате снова воцарилась тишина, только теперь она была наполнена запахом жасмина, теплом прикосновений и невысказанными словами, которые так и остались висеть между ними.

Тэхен лежал на кровати, глядя в потолок, но сон будто ускользал, как вода сквозь пальцы. Он то переворачивался на один бок, то на другой, поправлял подушку, натягивал одеяло повыше, потом сбрасывал его совсем. Внутри было какое-то странное напряжение, словно тело устало, а мысли никак не хотели остановиться.

Сцена за сценой прокручивалась в голове – прикосновение Чонгука к его губам, чай, тихое «отдохни» у двери. Каждая деталь будто прилипла к нему и не отпускала. Ким зажмурил глаза, надеясь, что темнота поможет, но стало только хуже, воспоминания становились ярче.

Он вздохнул и медленно сел на кровать. В комнате стояла глухая тишина, только где-то вдалеке скрипнула деревянная балка. Тэхен провёл рукой по лицу, потом провёл пальцами по простыне, словно проверяя — на месте ли всё. Он чувствовал, что если останется здесь, то будет только ворочаться и мучить себя мыслями.

Тихо опустив ноги на пол, он поднялся, стараясь не шуметь, сделал несколько шагов к другой стороне комнаты. Это была комната генерала Чона. Просторная, строгая, с холодным оттенком во всём. В мебели, в запахе старого дерева, в ровных тенях.

Сначала взгляд зацепился за стену, где висели медали и звезды,их было много. Одни сияли золотисто, другие — тёмным серебром, почти чёрным, словно впитав в себя не только свет, но и чужую боль. Каждая была аккуратно закреплена на бархатной ткани, и Тэхен почти чувствовал, что за каждой стоит - не просто награда, а цена. Война стоила слишком дорого,цена была невыносимо высока, – Потеря близких,слезы,травмы,ненависть,желание умереть. За каждой наградой стоял огромный путь - полный боли,сострадания.

Чуть ниже висели небольшие таблички с названиями операций. Некоторые он знал по рассказам, про другие только слышал краем уха. Он провёл кончиками пальцев по стеклу одной рамки, аккуратно касаясь - он боялся оставить след.

В углу стояла деревянная рамка,а в ней фотография. На ней был генерал Чон – молодой, но все еще с тем же прямым, тяжёлым взглядом. Рядом с ним – его рота. Мужчины в одинаковой форме, плечо к плечу, с усталыми, но гордыми лицами. Чуть сбоку стоял ещё один человек — высокий, с чёткими чертами лица и лёгкой полуулыбкой. Тэхен задержал взгляд на нём. В этом взгляде было что-то тёплое, живое..

Дальше, на полке у стены, стояли маленькие солдатики,словно из детства,не хватало маленьких танков. Металлические, аккуратные, покрытые пылью, будто их никто не трогал годами. У некоторых были сколы краски на касках, у одного даже отломана рука. Но всё равно они стояли в чётком строю – будто охраняли комнату даже сейчас. Тэхен наклонился ближе, провёл пальцем по одному из них, оставив чистую полоску на запылённой поверхности.

В комнате было тихо, но от этой тишины становилось только тревожнее. С каждым взглядом на медали, фотографии, солдатиков что-то внутри Тэхена тяжелело. Казалось, воздух наполнился чужой историей, чужими судьбами и битвами, которые хранили стены этой комнаты.

Он шагнул ещё дальше, почти касаясь пальцами рамки с фотографией, но вдруг остановился. В груди что-то кольнуло – будто здесь, среди этих холодных наград и следов чужой войны, ему не должно быть. Словно он вторгался в чужую память, которую не имеет права трогать.

Тэхен сделал медленный вдох, пытаясь выровнять дыхание. Но сердце билось неровно, громко, и он поймал себя на том, что слушает – не вернётся ли Чонгук раньше времени, не застанет ли его здесь.

Тэхен стоял неподвижно, перед полкой с солдатиками, но взгляд снова и снова скользил по комнате, словно что-то тянуло его дальше.
Он медленно повернулся и заметил стол Чона. Тёмное дерево, отполированное до блеска, строгие линии, как будто сам хозяин этой комнаты. На нём стояли несколько аккуратно сложенных папок, пара чистых листов, чёрная ручка..Всё было идеально упорядочено, и каждая мелочь имела своё точное место.

Тэхен колебался. Внутри всё спорило. нельзя, не должен, это чужое. Но что-то влекло его ближе, заставляя сделать шаг..потом ещё один. Подойдя вплотную, он склонился над столом, чувствуя запах старой бумаги, лёгкий аромат чернил и чего-то ещё – чего то,что напоминало,и относилось только Чонгуку.

Его взгляд зацепился за предмет, наполовину скрытый под аккуратно сложенными документами. Черная обложка. Плотная кожа, чуть потёртая по краям, но ухоженная, тёплая на вид. Тэхен медленно отодвинул папку, и перед ним оказался небольшой дневник

Он замер, словно от прикосновения к этой вещи воздух в комнате изменился. Обложка была гладкой, но от неё исходило что-то странно личное, интимное, будто этот дневник хранил в себе больше, чем просто слова.

Пальцы Тэхена дрогнули, когда он протянул руку и осторожно провёл подушечками по переплёту. На уголке заметил лёгкий след, будто здесь часто задерживались пальцы Чонгука, может, от раздумий, может, от сомнений.

Он медленно взял дневник в руки, ощущая его тяжесть. Небольшую, но ощутимую, словно этот предмет впитал в себя слишком много мыслей. Сердце колотилось громко, так что казалось, что звук отдаётся эхом в тишине комнаты.

Внутри боролись два чувства – желание узнать и страх узнать слишком много. Он на секунду закрыл глаза, пытаясь решить, стоит ли открывать его. Словно чувствовал, что там – ответы на вопросы, которые он ещё не успел задать.

Он сел на край стола, прижимая дневник к груди, и задержал дыхание. В комнате по-прежнему стояла тягучая тишина, только где-то за окном лениво каркнула ворона.

На вид дневник был самым обычным – из чёрной, искусственной, гладкой кожи. Тэхен осторожно, но с лёгким нажимом провёл пальцами по поверхности: материал был плотный и упругий, под пальцами слегка продавливался, но почти сразу возвращал прежнюю форму, не оставляя ни складок, ни заломов.

Открывать дневник было волнительно. Внутри что-то сжималось от страха быть пойманным, но любопытство оказалось сильнее. Медленно, стараясь не шуметь, Тэхен приподнял обложку и затем открыл самую первую страницу.

На удивление, запись была свежей – сделанной недавно. Почерк Чонгука был красивым, но неровным, будто написанным нехотя, с усилием. Казалось, что каждая буква давалась ему трудно.

Тэхен задержал дыхание и начал читать.

⸻

"Я не знаю, зачем я пишу это. Говорят, что это помогает, но я всегда справлялся без подобных вещей. Без дневников, без записей. Даже в больнице мне советовали фиксировать мысли на бумаге, но я думал, что мне это не нужно. И всё же.. здесь, в академии, стало хуже.

Я почти перестал спать. Тишина постепенно убивает меня. Раньше я думал, что мечтаю о ней,о покое. Я хотел тишины. Но теперь, когда я оказался в ней, я не могу больше. Всё стало слишком громким. Биение сердца, стрёкот сверчков, шум ветра, моё собственное дыхание, всё звучит так оглушительно, что я задыхаюсь.

Как только я закрываю глаза..там они. Намджун. Воншик. Доюн..И все те, кого я..

Слово «не смог спасти» было перечёркнуто много раз, но Тэхен всё же смог его прочитать.

Самое страшное то,что я ничего не могу сделать. Я не могу просто..уйти. Не могу уволиться. Дома, по ночам, я включал телевизор или радио и засыпал под шум. Здесь – тишина. Здесь я лишён даже этого.

Я хотел позвонить матери. Каждый раз подносил телефон к уху... и каждый раз заставлял себя убирать его обратно. В итоге писал ей короткое сообщение о том, что всё хорошо. А потом..плакал. Потому что нихрена не хорошо. Но она не должна знать. Она уже пережила слишком многое. Когда меня отправляли на войну – она плакала так, что мне казалось, сердце у неё не выдержит. Когда меня ранили– всё повторилось. Мне не жаль себя. Мне жаль её. Жаль всех, кто окружает меня. Потому что за каждого я боюсь. Потому что знаю,что каждого можно потерять.

За день до того, как пришло письмо.. я впервые заснул в тишине. Спал плохо. Вздрагивал, просыпался, снова засыпал, но всё-таки смог. Разве это не первый шаг? Но теперь, я здесь, в академии, всё напоминает мне о войне. Каждая стена, каждый звук, каждый взгляд. Воспоминания возвращаются и душат. Перед сном,каждый вечер..я прошу прощения у всех. Я не знаю, слышит ли меня кто-то. Но я прошу.
Я надеюсь, что смогу заставить себя уснуть. Иначе.. я просто не выдержу. Без сна я сойду с ума."

Сердце Тэхена сжалось так сильно, будто кто-то сжал его ладонями изнутри. Каждое слово в дневнике отзывалось острой болью, удар за ударом, и воздух внезапно стал густым, тяжёлым. Он перечитывал строки снова и снова, будто не веря, что эти слова принадлежат Чонгуку,тому самому, кто всегда казался сильным, несгибаемым, холодным.

Слёзы сами собой скатились по щекам, и Тэхен поспешно стёр их ладонью, но они появлялись снова. Всё внутри переворачивалось от какой-то странной, мучительной смеси чувств. Жалости, страха, но больше всего вины.

Перед глазами вспыхивали их прошлые разговоры, моменты, когда он, не задумываясь, говорил о войне, о том, что это всё «бессмысленно»..иногда грубо, иногда насмешливо. Тогда он не понимал. А теперь каждая фраза отзывалась в голове глухим эхом, будто ножом по нервам.

Боже.. — едва слышно прошептал он, чувствуя, как грудь сжимает болью так, что невозможно вдохнуть. Сердце било в висках, руки предательски дрожали.
В глубине души что то резануло,ужасно. Изнутри он будто обливался горячим кипятком,будто у него было кровотечение прямо из сердца..

Он закрыл дневник, даже не осознавая, что делает это слишком поспешно, он боялся ещё одного слова, которое может разорвать его изнутри. Пальцы едва слушались, ладони влажные, слабые, как будто после долгой пробежки.

Тэхен аккуратно верну блокнот на то же место. Ему стало невыносимо находиться там, в этой комнате, наполненной памятью, болью и тихими, невысказанными криками.

Он судорожно оглядел стол, взгляд зацепился за лежащую сбоку тонкую тетрадь. Не думая, он вырвал из неё один чистый листок, и трясущейся рукой взял чёрную ручку. Пальцы цеплялись за неё так сильно, что костяшки побелели.

Рука дрожала, но он всё равно начал писать. Быстро, неровно, сжимая буквы, как будто боялся, что не успеет закончить.

Чернила расплывались в некоторых местах от упавших слёз, но Тэхен не стал переписывать. Просто сложил лист пополам и аккуратно положил его на тумбочку, хотел, чтобы Чонгук нашёл её случайно, без его признания вслух.

Он задержал взгляд на чёрной обложке, потом на фотографии роты, что стояла на полке, и почувствовал, как горло перехватывает. Сердце всё ещё колотилось больно, в груди тяжело и пусто одновременно.

Тэхен медленно поднялся, сделал несколько тихих шагов к двери, словно боялся потревожить чужую память, и вышел, оставив за собой комнату, в которой осталось гораздо больше, чем просто медали и фотографии.

Тэхен вышел из комнаты Чонгука почти на цыпочках,боясь, что стены услышат его дрожь. Несмотря на это, как только за спиной закрылась дверь, он ускорил шаг, затем перешёл на бег. Сердце колотилось так сильно, что казалось, его глухой стук раздаётся на весь коридор.

Он мчался по длинному проходу академии, почти не разбирая пути, глотая воздух рваными вдохами. Казалось, что грудь вот-вот взорвётся от комка боли, который застрял внутри. Его дыхание сбивалось, ноги заплетались, но он не останавливался, пока, наконец, не добрался до своей комнаты.

Рывком захлопнул дверь за собой и почти сразу повернул ключ в замке. Согнулся, упершись ладонями в колени, стараясь хоть немного отдышаться, но вместо этого по щеке скатилась новая слеза, за ней ещё одна.

Он провёл ладонью по лицу, надеясь стереть их, но пальцы были влажными, и это только делало хуже. Грудь сжимало так сильно, что хотелось закричать, но горло будто перехватило. Тэхен тихо выдохнул, зажмурился и направился в ванную.

Включив воду, он опёрся о край раковины и долго смотрел на своё отражение в зеркале. Взгляд был пустой, красные глаза, влажные ресницы, сжатые губы. Он не узнавал себя.

Тот зачерпнул ладонями холодную воду и резко плеснул на лицо. Ощущение прохлады немного отрезвило, но слёзы всё равно продолжали течь, смешиваясь с каплями воды. Он снова умылся, сильнее, почти болезненно, словно пытался смыть с себя тяжесть прочитанного, смыть вину, ощущение беспомощности.

Но внутри становилось только тяжелее,он чувствовал вину,стыд. Ему было противно от своих же слов,от того как он обращался с ним,не зная всю его историю.

Тэхен поднял взгляд на своё отражение и едва слышно прошептал:

— Прости..

Он выдохнул и повернулся к душевой кабине. Скинул с себя одежду почти машинально, даже не чувствуя, как ткань падает на пол. Включил душ и шагнул под струи горячей воды.

Пар начал подниматься, обволакивая его тело, но даже это тепло не снимало холод внутри. Вода стекала по лицу, смывая остатки слёз, падала на плечи и грудь, однако облегчение не приходило.

Он прислонился лбом к холодной плитке, чувствуя, как напряжение ломит всё тело. Глубокий вдох. Выдох. Сердце всё ещё болело. Боль была глухой, медленной, такой, от которой невозможно укрыться ни водой, ни тишиной.

В какой-то момент он понял, что дрожит , не от холода, а от переизбытка чувств, от невидимого груза внутри. Вода шумела, заглушая всё вокруг, и только под её ровный поток Тэхен позволил себе полностью распасться, тихо, беззвучно плача, пока горячие капли стекали по коже, смешиваясь с его слезами.

Он не знал, сколько так простоял – минуты или вечность. Но в душе была та же тяжесть, и мысли о Чонгуке не отпускали ни на секунду.

_________

Тишина в коридорах в выходные – особая. Глухая, спокойная, нарушаемая только гулкими шагами. Именно в такой тишине Чонгук возвращался к себе в комнату.

Он шёл медленно, еле переставляя ноги. Дневная тренировка была не то что сложной, она была выматывающей. Тяжесть в руках от усталости давила, а тяжесть в ногах мешала идти. Но Чонгук почти автоматически шел до своей комнаты, лишь бы быстрее дойти и рухнуть на постель. Такие тренировки он проводит не потому его заставляют, а потому что надо. Потому что он сам себя не щадил. Снова и снова доводил себя до изнеможения, что бы чувствовать тот самый контроль над телом и разумом. Снова и снова, пока мышцы не начинали гореть огнем, а грудь не начинало сдавливать от тяжести дыхания. Чонгук проводил тренировки даже в выходные – только он и четыре стены. Только он, и его пределы, которые нужно было преодолеть.

Волосы слиплись от пота, майка промокла насквозь и тяжело прилипала к спине. В руках – пустая бутылка воды, которую он сжал так, будто она была якорем в море усталости. Взгляд отсутствующий, устремлённый куда-то внутрь себя – туда, где остались эхо ударов и тихий голос, повторяющий: «Ещё раз. Ещё. Ты можешь».

Чонгук не встретил никого по пути. Ни одного солдата который обязательно бы остановился, отдал честь а затем снова пошел по своим делам, ни сторожа, ни одного уборщика, и пустой коридор немного пугал его. Но до комнаты оставались какие то ничтожные пара шагов, и вот, он уже дёргает за ручку, открывает дверь и оказывается внутри. В комнате свежо, окно открыто, пропуская в пространство свежий, немного морозный воздух. Чонгук осматривает комнату, все предметы лежат на прежних местах, куда их когда то поставил сам Чон. Но все же, одну пропажу Чонгук замечает. Тэхена в комнате нет. Когда Чонгук уходил на тренировку, Тэхен сладко спал на его кровати, почти до ушей накрывшись одеялом, а сейчас его комната пуста, как раньше. Кровать идеально заправлена, и не было никакого намека на то, что совсем недавно тут был Тэхен. Но тут.. взгляд Чона падает на прикроватную тумбу. Там лежал одинокий листочек, небрежно, неаккуратно вырванный из какой то тетради или блокнота. Мужчина подходит ближе, берет его в руки, и осматривает. На бумаге был текст, который был хоть и аккуратным, но было видно, что его писали в спешке. До Чона почти сразу доходит: это от Тэхена. Мужчина присаживается на край кровати, начиная глазами бегать по буквам.

-"Генерал Чон.. Спасибо вам за то, что вы позаботились обо мне, и продолжаете это делать. Я безумно благодарен вам, за вашу помощь. Я не привык принимать чужую помощь, но, ваша кажется той помощью, которую я должен принять. Как будто без нее я рассыплюсь на мелкие куски, ведь стараясь вернуть себе контроль над своим телом, я все больше терял его. Спасибо, что вовремя остановили меня. Спасибо за то, что именно вы нашли меня тогда, в той яме. Если бы не вы.. не знаю, столько бы пролежал в том ужасе, но я знаю, что все было бы намного хуже. Спасибо, за вашу помощь. Спасибо вам, товарищ командир. Спасибо, Генерал Чон."

Простые, искренние слова благодарности за заботу заставляют Чона улыбнуться. Каждая строчка была тихой, будто Тэхен держал это все в строжайшем секрете.
Уголки губ Чонгука непроизвольно поползли вверх, растягиваясь в шмрокую, беззащитную улыбку. Она была настолько яркой и настоящей, что глаза его сузились в полумесяцы, а на щеках прорезались ямочки. Сердце забилось чаще, глухой, быстрой дробью, отзываясь эхом во всем теле. Чон даже не осознавал, насколько его лицо, обычно сосредоточенное и строгое, сейчас стало мягким, практически сияющим от неподдельной нежности.

Но длилось это всего мгновение.

Словно ледяная струя воды хлестнула его изнутри. Улыбка на его лице не исчезла, но застыла, превратилась в маску. Тепло в груди сменилось внезапной, тошнотворной тревогой. Чонгук поймал себя на том чувстве, которое умерло в нем очень давно, ещё тогда, когда он оказался на передовой.

«Стой. Прекрати. Почему?»

Мысль пронеслась острой стрелой. Почему его сердце бьется так, словно он только что пробежал марафон? Почему простая записка от солдата, от его ученика вызывает у него такое такое всепоглощающее чувство? Такую глупую, детскую радость, от которой немного кружится голова и хочется прижать эту бумажку к груди?

«Так быть не должно» – прозвучал внутри него холодный, четкий голос разума.

Это же просто благодарность. Вежливость. Тэхен практически со всеми тактичен и внимателен. Он, наверняка, раздавал такие записки всем, кто ему помогал. Это ничего не значит. Ничего особенного.

Чонгук заставил мышцы лица расслабиться. Улыбка медленно сошла на нет, сменилась лишь легкой, вежливой ухмылкой, будто он прочитал что-то милое, но незначительное. Пальцы сжали записку чуть грубее, смяв край бумаги.

Мужчина судорожно сглотнул, заставляя отступить комок, внезапно вставший в горле. Затем, почти механически, аккуратно положил листок обратно, стараясь не смотреть на него, но почти тут же передумал, и сунул его в карман брюк, словно пытаясь спрятать не бумагу, а саму эту вспышку эмоции, затушить ее, запретить себе к ней прикасаться.

Чонгук глубоко вдохнул, выровнял дыхание и посмотрел в окно на угасающий день. Его лицо снова стало нейтральным, привычным – лицом Чон Чонгука, генерала третьей роты элитной военной академии, сильного и собранного. Лишь легкая тень смущения и растерянности в глубине его темных глаз выдавала внутреннюю бурю, которую он уже загнал обратно, в самую дальнюю и темную комнату своего сердца, и повернул ключ в замке.

____________

Тэхен не мог держать это все в себе. Было ощущение, что если он прямо сейчас не выйдет в пустой коридор, не схватит за рукав первого же попавшегося солдата из соседней роты и не выпалит всё это в одно единственное дыхание – он просто взорвётся. Но было решение проблемы – Чимин. Чимину можно было рассказать всё. Без украшений, без умолчаний, без этой утомительной необходимости подбирать слова и выстраивать защитные баррикады. Можно было излить этот поток горечи, страха, ярости и растерянности — весь этот клубок острых как нож переживаний, который разрывал его изнутри.

И Тэхен не боялся. Не боялся осуждения, не боялся непонимания, не боялся, что его слабость выставят напоказ или используют против него. Потому что это был Чимин. Тот, кто видел его не собранным и идеальным, а уставшим, напуганным, сомневающимся человеком. И чья реакция никогда не была оценкой. Она была тихим «я слушаю», поддержкой под локоть в прямом и переносном смысле, молчаливым пониманием в глазах, которое значило куда больше, чем любые слова утешения.

Всё, что ему было нужно – это дотянуть до их следующей встречи. До того момента, когда он сможет опустошить свою переполненную душу в присутствии единственного человека, который умел слушать так, будто принимал в себя всю его боль, делая ее чуть менее острой, чуть более переносимой. Оставалось совсем немного до объявления сон-часа. Солдатам разрешено не спать во время сон-часа, но запрещено выходить из своих комнат. Но если чимин выйдет за минуту до начала, и успеет дойти до комнаты Тэхена.. дойти до своей уже не сможет, ведь выходить запрещено. И наконец, Тэхен слышит стук в дверь, который ощущается как ощущение тогоч что совсем скоро ты глотнешь свежей, прохладной воды после долгой жажды. Солдат подскакивает с кровати, почти подбегает к двери и быстро открывает ее, впуская друга внутрь. Тут же, объявляют сон-час. Успели. Тэхен расслабленно выдыхает и ныряет в объятия друга так, будто они не виделись несколько лет.

____

Тэхён что-то оживленно рассказывал, размахивая руками, а Чимин, обхватив колени, хохотал, запрокинув голову. Его заразительный смех похожий на трель, заполнял собой все пространство, и Тэхён не мог сдержать широкой, беззаботной улыбки, глядя на него. В эти моменты его глаза, обычно такие серьезные и внимательные, искрились чистой радостью.

– Нет! – сквозь смех выдохнул Чимин, хватая друга за локоть. – Остановись, у меня живот уже болит! Ты не мог этого сказать!

– А я сказал! – возражал Тэхён, его плечи тоже тряслись от смеха. – Его лицо в тот момент, Чимин-а, я тебе клянусь...

Он снова перешел на шепот, драматично изображая ту самую сцену, и Чимин снова зашелся в смехе, беззвучно хлопая ладонью по полу.

Потом смех постепенно стих, сменившись комфортной, теплой тишиной. Они сидели плечом к плечу, их руки иногда касались друг друга, и это не требовало отдаления или объяснений. Их взгляды встретились в понимающей, полной нежности улыбке.

В такие моменты не было ни расписания, ни тренировок, ни давления. Было только это — безопасное пространство их дружбы, где можно было быть просто Тэхёном и Чимином. Двумя частями одного целого, которые нашли в другом самое надежное убежище в этом безумном мире. И тихий час, проведенный вместе в простом молчании, значил гораздо больше, чем любые громкие слова.

– Знаешь, я, позвал тебя не просто так.. Я хотел рассказать тебе то, что терзает меня.

Чимин тут же становится серьезным, полностью вливаясь в разговор. Его веселое настроение испаряется без следа, уступая место полному вниманию. Пак полностью поворачивается к Тэхену, его взгляд становится мягким, но глубоким, он готов слушать.

– Расскажи мне, – говорит он тихо, но очень четко. Его голос теряет все игривые нотки, становясь низким и бархатистым.

Тэхен понимает, его слушают. И сразу,без остановок начинает рассказывать то,что терзало его все время.

– Вчера когда я тренировался ночью.. мне стало хуже, чем когда либо. Скорее всего, я перетрулился. Еле как дошел до комнаты, я упал в обморок, и чувствовал, как меня кто то поднял на руки. Это.. это был Командир Чон.

На лице Чимина неподдельное удивление, но он молчал, понимая, что Тэхен ещё не закончил.

– Он принес меня к себе, и всю ночь пытался сбить температуру. Врачи видимо спали, и никто не смог прийти. Я заснул на его кровати, в то время как он спал на самом краю свернувшись в клубок. Потом я попытался уйти, а он заметил, заставил лечь обратно, сходил за едой.. кормил меня с ложки, заботился. Он отпросил меня на три дня, ради отдыха. Сказал, что бы я побольше отдыхал. А после завтрака он уложил меня спать и убежал на тренировку, а я.. я не мог заснуть, и осматривал его комнату. Нашел его дневник, а там такое.. про войну, такое.. я и представить не мог, что все настолько страшно, и мне теперь так стыдно.

Тэхен закрывал лицо ладонями,прикрывая свой стыд,он знал,что его не осудят,однако первым делом это он - осуждал себя.

– Чимини..я не знаю что мне делать,почему он так заботится обо мне?

Чимин долго молчит, будто тщательно взвешивает каждое слово, что собирается сказать. Он не торопится. Его взгляд мягко скользит по лицу Тэхена, останавливается на дрожащих пальцах, которыми тот прикрывал лицо, и тихо вздыхает. В комнате воцаряется густая, почти вязкая тишина, нарушаемая лишь тяжёлым дыханием обоих.

Наконец, Чимин тянется вперёд и осторожно опускает руки Тэхена, убирая их от его лица. Его ладони тёплые, уверенные, будто обещают безопасность.

— Тэ... – он произносит его имя едва слышно, но так, что Тэхен вздрагивает. – Ты сам знаешь, что командир Чон – человек, который никогда не делает ничего просто так. Всё, что он делает, имеет вес... смысл.

Тэхен опускает взгляд, словно пытаясь спрятаться от этих слов, но Чимин не даёт ему уйти.

— Он заботится о тебе, потому что видит в тебе что-то важное, – тихо продолжает Пак, его голос низкий, бархатный, но в нём чувствуется сталь. – Может, ты для него напоминание о ком-то... может, он просто не хочет потерять ещё одного человека. А может..— он делает паузу, пристально глядя в глаза друга, – может, ты для него стал чем-то большим, чем ты думаешь.

Тэхен замирает, его дыхание сбивается.

— Но почему.. –его голос дрожит, он будто боится произносить слова вслух. – Почему именно я? Я ведь... я не особенный, Чимини. Я даже не самый сильный среди нас. Постоянно ошибаюсь, упрямлюсь, делаю глупости..

Чимин мягко улыбается уголком губ, но в его взгляде остаётся серьёзность.

— Вот именно, Тэ. – Он кладёт руку ему на плечо, чуть сжимает. — В этом всё дело. Ты живой. Ты настоящий. Ты не боишься быть собой, даже когда все вокруг прячут свои чувства за масками. Командир видит это. Может, это и держит его здесь.

— Когда он кормил меня, — выдыхает Тэхен, будто признаётся в чем-то страшном, – он смотрел на меня так,как будто я..значу что-то. Но я не могу, я не понимаю, Чимини, Я боюсь, что ошибаюсь в его намерениях, а ещё больше боюсь поверить в них.

Чимин внимательно слушает и слегка наклоняет голову вперёд, его голос становится ещё тише:

— А ты хочешь в них верить?

Вопрос застывает между ними, как острие ножа. Тэхен не отвечает сразу. Он открывает рот, но тут же закрывает, пальцы судорожно сжимают ткань одеяла, словно он ищет в ней опору. Сердце стучит так громко, что кажется, его слышит весь мир.

— Я.. — он делает короткий вдох, будто собираясь с силами. — Не знаю.

Эти два слова звучат отчаянно, почти беззащитно. Чимин медленно кивает, будто и не ожидал другого ответа.

– Тэ..–  его голос становится теплее, мягче. – Знаешь, иногда важно не искать смысл во всём, что делают люди. Иногда нужно просто принять. Он спас тебя. Он заботился о тебе. Это факт. Значит, в его сердце есть причина. Может, он не готов тебе её сказать, а может, сам ещё не понял.

Тэхен молчит, но его плечи дрожат. Чимин осторожно притягивает его к себе, и Тэхен наконец позволяет себе уткнуться лбом в его плечо. На секунду он снова становится тем самым мальчишкой, который устал держать всё в себе.

— Ты имеешь право чувствовать всё, что чувствуешь, – тихо шепчет Чимин, поглаживая его по спине. – Имеешь право бояться. Но знаешь, чего ты не должен делать? – он слегка отстраняется, заставляя друга посмотреть в глаза.–  Не закрывайся от него. Не отталкивай его. Иначе потом пожалеешь.

В глазах Тэхена блестит влага, но он кивает.