40 глава.
Тот самый день. Бал.
В зале Малфой-Менора витала тяжёлая, удушающая тишина, пробитая лишь сухим голосом Волдеморта. За длинным тёмным столом сидели пожиратели, словно чёрные фигуры на мрачной шахматной доске. Лорд уже изложил план — план, придуманный самой Элианорой.
Она сидела в тени, держа спину идеально прямо, будто вся холодность мира заключилась в её хрупком силуэте. Её роль была ясна: яд в напитках, отвлекающие улыбки, холодный контроль за каждым шагом гостей. Она должна стать той самой незримой нитью, что сплетёт всё действо в одну смертельную ткань. Если хоть кто-то заподозрит — он умрёт тихо, быстро, прежде чем успеет выдохнуть слово.
Волдеморт поднялся, его змеиное лицо осветил тусклый свет камина.
— Собрание окончено. — Его голос хлестнул, как кнут. — Все немедленно выдвигаемся на бал.
Стулья скрипнули, ожили мантии, весь зал вдруг зашевелился, словно чёрная масса, и пожиратели гурьбой потянулись к камину, где зеленели языки портального огня.
Элианора поднялась вместе со всеми, платье в пол тихо скользнуло по каменному полу. Она почти растворилась в толпе, когда вдруг ощутила лёгкий, настойчивый рывок за подол. Она резко обернулась.
Добби. Его огромные глаза светились паникой и отчаянием. Он, дрожа, потянул её за собой в тень зала, туда, где никто не обратил бы внимания.
— Мисс Элианора... письмо... срочно, — пролепетал он и протянул смятый конверт.
Пальцы девушки тут же разорвали печать. Она жадно скользнула взглядом по строчкам. Почерк Гарри, короткие и резкие фразы: «Нам нужны сведения. Что готовит Волдеморт? Где и когда? Нам нужно знать всё.»
Элианора замерла. Сердце на мгновение предательски ударилось о рёбра. Вот оно — проверка. Но нет. Сейчас — нет. Она не могла. Если она проговорится, если хоть немного намекнёт трио о сегодняшнем вечере — её тщательно выстроенный план рухнет, и вместе с ним рухнет её собственная игра.
Она должна доказать Волдеморту, что её замысел — это ключ к победе. Что она — не пешка, не инструмент, а режиссёр этого театра крови. И потому — никакой утечки.
Элианора медленно сложила письмо, спрятала его в ладони, прищурилась и взглянула на Добби.
— Никому, — её голос был тише шёпота, но жёсткий, как лезвие. — Скажи им, что у меня нет вестей. Скажи, что я занята. Это всё.
Добби дрогнул, глаза наполнились мольбой, но он послушно кивнул и исчез в тени, растворившись так же бесшумно, как появился.
Элианора выпрямилась. Вдохнула глубже. Снова холод, снова маска. В зале пожиратели уже входили в каминный портал. Она присоединилась к ним, скользнув среди чёрных мантии, будто сама тень.
Волдеморт скользнул взглядом по ней, и в этом взгляде было молчаливое напоминание: ты играешь — играй до конца.
Пламя портала вспыхнуло ярко-зелёным, обжигающим. И вот — бал, их сцена, их спектакль. Элианора сделала шаг вперёд, и магия втянула её, как в пасть зверя.
Бал встретил её ослепительным светом и шумом. Музыка летала под сводами, струилась с золотых люстр, искрилась в бокалах шампанского. Огромный зал был полон гостей — чиновники, чистокровные семьи, женщины в шёлках, мужчины в мантиях с эмблемами старинных родов. Всё сияло, всё пахло роскошью, будто мир не знал войны.
Элианора вышла из изумрудного огня портала последней, шаг за шагом, словно сама хозяйка вечера. На ней струилось то самое платье, глубокое и безжалостное, а лицо скрывала парадная красная маска с пышными перьями вокруг глаз — она выглядела, как сама Жрица Бал-маскарада, словно тень с кровавыми крыльями.
Она шла медленно, ровно, каждое движение было выверено. Плечи — прямые, голова высоко. Ни малейшего намёка на сомнение. Гости оборачивались — кто-то восхищался, кто-то настороженно всматривался, но никто не мог пройти мимо.
За её спиной рассредоточились пожиратели, растворяясь среди толпы, как чернильные пятна на белом мраморе.
Элианора взяла бокал с подноса и легко, почти кокетливо, разлила вино в ближайший хрусталь, скрывая в этом изящном жесте свою истинную задачу. Её пальцы, тонкие и ловкие, уже касались крошечной флаконочки с ядом, спрятанной в рукаве. Никто не видел. Никто не должен был.
Она прошла мимо компании молодых волшебниц, бросив мимолётную улыбку — лёгкую, холодную, отвлекающую. Те рассмеялись, не подозревая, что смерть уже стоит в полушаге.
Где-то в другом углу Теодор лениво опирался на колонну, его взгляд был прикован к ней, как будто весь зал исчез.
Элианора двигалась медленно, почти грациозно, будто танцуя в ритме музыки бала. Её красная перьевая маска с тонкими золотыми узорами скрывала взгляд, оставляя лишь лёгкую загадочную улыбку на губах. Каждое её движение было выверено: она будто случайно проходила мимо столов, но в то же время уверенно и незаметно подливала яд в кубки, её пальцы скользили по серебру, словно это было частью изящного ритуала.
И вот, когда очередной кубок был отравлен, кто-то оказался слишком близко. Тепло дыхания у плеча заставило её замереть на долю секунды. Она плавно обернулась, сохраняя на лице ту же маску беззаботности.
— Мерлин... Лоренцо. — мысли хлестнули, как плеть. — Глупый, не вовремя.
— Выглядишь восхитительно, — сказал он низким голосом, склоняя голову ближе, будто говорил тайную похвалу. В его взгляде было что-то слишком личное для этого вечера.
Элианора резко, но тихо ответила, уголки губ всё ещё хранили вежливую полуулыбку:
— Не время для комплиментов. Мой образ — лишь отвлечение. Тебе бы свои задачи выполнять, а не наблюдать за мной.
Она развернулась чуть боком, прикрывая рукой кубок, в который только что успела вылить несколько капель яда.
Лоренцо хмыкнул, лениво опираясь на спинку ближайшего стула, не сводя с неё глаз:
— Ну не будь такой серьёзной. Бал — это игра, а мы оба умеем играть.
Элианора сделала шаг ближе, так, что их разделяло всего несколько дюймов. Её голос прозвучал почти шёпотом, но с ледяным оттенком:
— И в этой игре проигрывают те, кто слишком увлекается чужими масками.
Её глаза сверкнули из-за красного пера, и она мягким, почти хищным движением обошла его, снова направляясь к столу с напитками. Лоренцо провожал её взглядом, в котором сквозило и восхищение, и вызов.
Мужчины не скупились на комплименты: одни шептали о её красоте, другие пытались завязать разговор. Она едва склоняла голову в ответ, иногда одаривала холодной полуулыбкой — и сразу отходила, оставляя за собой лёгкий шлейф загадки. Но слишком много внимания — это было опасно. Её пальцы замерли на очередном кубке: пора остановиться, иначе кто-то заметит слишком внимательное отношение к напиткам.
Она сделала шаг назад, окинула зал быстрым взглядом и... увидела Теодора.
Он стоял чуть в стороне, опершись на колонну, с кубком красного вина в руке. Спокойный, замкнутый, будто весь бал был не более чем спектакль, в котором ему не хотелось участвовать. Но его взгляд — долгий, внимательный — задержался на ней. Словно впервые видел это платье, красное, сверкающее в отблесках магических люстр. Хотя, конечно, не впервые.
Элианора позволила себе лёгкую, почти заговорщицкую улыбку. Подошла, будто совершенно невзначай. Пальцы легко скользнули по его руке, перехватывая кубок. Она подняла его на уровень глаз, кокетливо повернула бокал так, чтобы вино сверкнуло в свете огня, и, не колеблясь, добавила туда несколько капель яда.
Теодор усмехнулся, приподняв бровь.
— Серьёзно? — его голос прозвучал тихо, но с оттенком иронии.
Она подмигнула в ответ, так легко и вызывающе, будто они были в центре какой-то личной игры.
Тео поставил бокал обратно на стол, ни на мгновение не сводя с неё взгляда.
— Ты сюда не напиваться пришёл, — тихо сказала Элианора, едва заметно коснувшись его локтя, и снова растворилась в толпе, будто и не было этого короткого, но напряжённого обмена.
А Теодор, оставаясь на месте, всё ещё смотрел ей вслед.
Элианора опустилась на мягкий стул у стены, как будто просто решила передохнуть от танцев и нескончаемых комплиментов. Но её глаза — внимательные, холодные — скользили по залу, цепляясь за каждую деталь.
Пожиратели уже рассредоточились, заняв места, которые должны были принадлежать музыкантам, слугам, прислуге. Их чёрные мантии сменили маскарадные костюмы, и никто из гостей даже не догадывался, что под этими личинами скрывается смерть. Некоторые из них разыгрывали роль до конца: смеялись громко, поднимали бокалы, танцевали так, будто давно ждали этого бала. Другие — изображали услужливых официантов, разливая напитки и раскладывая блюда.
А настоящие гости... они ничего не видели. Их лица сияли, в глазах — блеск вина, улыбки и волнение от музыки, от флирта, от шёпота за масками. И Элианора знала: совсем скоро эти сияющие глаза наполнятся ужасом. Эти улыбки исказятся. Эта музыка превратится в фон для хаоса и криков.
Она скрестила ноги, опираясь локтем на подлокотник, и позволила себе едва заметную усмешку.
Всё это теперь казалось ей странным спектаклем, где роли распределены, а концовка уже написана кровью.
Её сердце больше не металось между долгом и совестью. Она перестала винить себя за каждую каплю яда, за каждое движение. Наоборот — в этом появилось что-то завораживающее, почти захватывающее. Она чувствовала власть. Она чувствовала, что контролирует процесс, что ведёт всю эту игру.
И впервые за долгое время Элианора поняла: она больше не жертва.
Беллатриса, сидевшая чуть поодаль, наблюдала за залом с тем самым хищным азартом, который всегда горел в её глазах. Она словно чувствовала чужие эмоции, чужие слабости, и, заметив едва заметную усмешку Элианоры, прищурилась.
Она сделала вид, что поправляет маску с длинными павлиньими перьями, но на самом деле её взгляд был устремлён прямо на Элианору. В уголках губ Беллатрисы скользнула довольная ухмылка — короткая, но слишком красноречивая.
Она подошла ближе, виляя бёдрами так, будто просто хотела слиться с толпой, и остановилась рядом, наклонившись к уху Элианоры:
— Вот так... наконец-то ты поняла вкус этой игры, девочка, — её голос был мягким, почти нежным, но в нём слышалось шипение змеи. — Вижу, ты больше не дрожишь. А значит... ты становишься одной из нас.
Элианора повернула к ней лицо в красной перьевой маске. Их взгляды встретились — холодный, но уверенный у Элианоры и пылающий безумием у Беллатрисы.
— Возможно, — тихо сказала Элианора, делая вид, что безразлична. — Но это моё представление. И на сцене я играю главную роль.
Беллатриса захихикала — звонко, резко, так, что несколько гостей обернулись. Но её это только больше позабавило. Она сделала шаг назад, склонив голову набок:
— Посмотрим, милая. Посмотрим, кто будет главной.
И, кружась в танце с невидимым партнёром, она растворилась в толпе, оставив Элианору с этим странным ощущением — будто Беллатриса не просто наблюдает, а испытывает её, толкает глубже в бездну, где уже нет возврата.
Музыка в зале сменилась — лёгкие скрипки и тихие аккорды рояля сплелись в мелодию медленного танца. Гул голосов слегка стих, пары начали выходить на середину зала, изящные платья закружились, словно разноцветные облака, а свечи в люстрах бросали мягкий золотистый свет на маски гостей.
Элианора сидела в тени, её бокал стоял нетронутым, глаза скользили по толпе — она наблюдала, как жертвы сами идут в ловушку.
Вдруг рядом возник мужчина лет тридцати, высокий, в тёмно-синем камзоле, с золотистой маской, закрывающей половину лица. Он учтиво поклонился и протянул ей руку:
— Разрешите пригласить вас на танец?
Элианора медленно повернула голову, её красная перьевая маска блеснула в свете люстры. Взгляд скользнул по мужчине холодно, почти презрительно. Она чуть приподняла уголок губ в подобии вежливой улыбки, но её голос прозвучал ледяным:
— Благодарю... но нет.
Мужчина замер, смущённо кашлянул и, не найдя, что ответить, поспешил отойти к другой даме.
Элианора чуть качнула головой, пряча раздражение, и уже хотела снова вернуться к наблюдению, как перед ней вдруг оказался Лоренцо. Его улыбка была лёгкой, почти мальчишеской, но в глазах искрилась дерзость.
Он медленно, с подчеркнутой галантностью, склонился к ней и протянул руку:
— Неужели мне тоже откажешь?
Элианора прищурилась, не двигаясь с места. Он ждал ответа, рука всё ещё зависла в воздухе.
Элианора медленно откинулась на спинку стула, не торопясь отвечать. Красная маска с перьями скрывала половину её лица, но тонкая усмешка всё же скользнула по губам. Она чуть прищурилась, изучая Лоренцо с головы до ног так, будто решала — достоин ли он даже секунды её времени.
— Ты слишком самоуверен, — наконец произнесла она лениво, её голос звучал холодно, почти насмешливо.
Лоренцо не отдёрнул руку, наоборот, подался ближе, склонившись так, чтобы говорить только ей:
— Поверь, я умею быть еще и настойчивым.
Элианора хмыкнула, сделала медленную затяжку сигареты, выдыхая дым в сторону. Её пальцы играли с мундштуком, глаза блеснули из-под маски. Она позволила молчанию повиснуть между ними, пока музыка набирала обороты, и только затем неторопливо протянула свою ладонь — словно одарила его милостью, а не приняла приглашение.
— Ладно, — сказала она почти шёпотом. — Один танец.
Улыбка Лоренцо стала шире, он подхватил её руку и осторожно поднял её с места. Шлейф платья мягко скользнул по полу, когда Элианора встала, двинулась за ним к центру зала.
Гости уже кружились в вальсе, смех и музыка заполняли пространство, а она — среди них — выглядела словно опасная загадка, которая соизволила выйти из тени.
Лоренцо положил ладонь ей на талию, второй рукой ведя её в такт музыке. Элианора позволила, но её взгляд оставался холодным, почти насмешливым, словно в любой момент она могла остановиться и снова уйти.
Музыка вдруг растаяла в воздухе, как смазанная картина — вальс катился по залу своим ровным потоком, и пары, кружась, держались за тонкую нить привычного легкого счастья. Но счастье треснуло — сначала кто-то чихнул, потом один из мужчин внезапно закашлял так больно, что его спутница замерла
Пара потеряла ритм, шаг покачнулся, и они покатились на паркет, спутанные ногами, отталкивая от себя кружево платьев и изумлённые взгляды.
Потом ещё одна пара — женщина с хрустальными серьгами — резко схватилась за грудь и задохнулась, глаза у неё расширились, губы посинели.
Элианора сидела неподвижно, словно статуя, и в уголках губ у неё играла та самая ледяная улыбка — та самая, которую редко кто видел искренней. Её глаза холодно скользили по залу: по лицам, которые ещё секунду назад светились праздником, по рукам, что теперь хватали друг друга за рукава, по людям, которые теряли равновесие и хватаются за воздух. Она наблюдала, как мир, созданный для веселья, распадается на фрагменты тревоги и боли. И это приносило ей не только удовлетворение — это была азартная победа, которую можно было почувствовать в кончиках пальцев.
Лоренцо, уловив эту перемену, усмехнулся, склонившись к её уху:
— Впервые вижу, как ты так искренне улыбаешься.
Её взгляд — острый, насмешливый — скользнул по нему, и Элианора тихо, но отчётливо произнесла:
— Замолчи, Лори.
Он хмыкнул, будто даже рад такому обращению.
— Лори? — переспросил, и его улыбка стала шире, мягче.
Элианора позволила себе лёгкий смешок, хотя глаза оставались холодными:
— Не обольщайся. Я сегодня добрая.
Лоренцо собирался что-то ответить, но Элианора уже отвернулась, её внимание приковал взгляд — тот самый, от которого холодок пробежал по спине.
У колонны, в полутени, стоял Теодор. Высокий, руки в карманах, но взгляд... этот взгляд прожигал её насквозь. Лёд и ревность, перемешанные с чем-то ещё более опасным. В его глазах ясно читалось: «Что ты, мать его, творишь?»
Он не произнёс ни слова — и не нужно было. Его глаза говорили громче любых криков.
Элианора заметила этот взгляд — и на миг её дыхание сбилось. Словно весь шум бала, звон бокалов, музыка, даже смех гостей — всё отступило на второй план. Только он. Теодор. Его холодные глаза под резким изломом бровей, напряжённая линия челюсти и эта ревность, которую он не скрывал. Она чувствовала его взгляд на своей коже, как будто он касался её даже издалека.
Но вместо того чтобы отвернуться или хотя бы смутиться, Элианора медленно выпрямила спину. Её улыбка стала ещё чуть шире.
Она скользнула ладонью по плечу Лоренцо, сделала шаг ближе к нему и продолжила кружиться в танце, глядя прямо на Теодора, будто отвечая: «Видишь? Я делаю так, как хочу.»
Лоренцо уловил её перемену, усмехнулся, наклонился ближе:
— Ты прямо светишься, когда улыбаешься вот так. Даже жаль, что так редко.
Элианора отозвалась едва слышным смешком, но её глаза всё ещё были прикованы к Теодору. Ей нравилось это чувство — будто она держит в руках и Лоренцо, и всю толпу, и даже самого Нотта.
Теодор, напротив, не отводил взгляда. Его губы скривились в тёмной, почти угрожающей ухмылке. Он видел, как её пальцы скользнули по чужому плечу, и это было как пощёчина. Вены на его шее чуть выделились, и даже издалека Элианора понимала — он готов сорваться.
А она... она лишь сделала ещё один плавный поворот и улыбнулась — слишком сладко, слишком вызывающе.
Лоренцо, с довольной улыбкой, закрутил Элианору на пальце. Её платье мягко разлетелось, блеснув в свете люстр. Она ещё не успела выровнять шаг, как в следующий миг крепкая рука резко обхватила её за талию.
Теодор.
Он вынырнул из толпы так стремительно, что казалось, он ждал только этого момента. Его пальцы сжали её талию с такой силой, будто он забирал обратно то, что считал своим. Взгляд — хищный, темный, обжигающий. Не спрашивая разрешения, он увёл её в сторону, перехватил её руку и продолжил танец, подстраивая её шаг под свой.
Толпа зашумела, кто-то прыснул от смеха, но Теодора это не волновало. Его движения были резкими, властными, каждая пауза и поворот — как заявление: «Она со мной.»
Лоренцо остался стоять на месте, нахмурив брови. Его улыбка исчезла, уступив место раздражению. Он шагнул вперёд и холодно бросил:
— Ты что, творишь, Нотт?
Теодор даже не обернулся. Его губы чуть дрогнули в усмешке, но взгляд не покинул лица Элианоры.
— Танцую, — коротко ответил он, будто всё было предельно очевидно.
А его пальцы тем временем скользнули чуть ниже её спины, притягивая её к себе ближе, чем позволяли приличия.
Элианора чуть приподняла уголки губ, усмехнувшись — насмешливо и холодно, будто вся сцена доставляла ей удовольствие. Но мгновение спустя всё оборвалось: Лоренцо шагнул вперед и грубо оттолкнул Теодора от неё.
Толпа замерла. Музыка продолжала играть, но в воздухе возникло напряжение.
— Ты совсем с ума сошёл?! — прошипел Лоренцо, глядя на Нотта исподлобья.
Теодор не ответил. Его челюсть напряглась, и прежде чем кто-то успел вмешаться, его кулак со всего размаха врезался в лицо Лоренцо. Раздался глухой удар, бокал у кого-то выскользнул из рук и разбился об пол. Лоренцо отшатнулся, кровь выступила на губе, но он тут же кинулся вперёд, схватив Теодора за ворот.
Стол, рядом с которым они стояли, опасно качнулся. Гости начали оборачиваться, зашушукались, кто-то даже вскрикнул.
И тогда Элианора, не выдержав, шагнула вперёд. Её ладони резко взметнулись и врезались по щекам обоих — звонко, так что в зале на миг воцарилась тишина.
— Идиоты, вы что делаете? — процедила она сквозь зубы, холодным голосом, от которого вены будто покрылись льдом. — Что вы сразу драться то полезли, с головой не дружите?! Воландеморт вас за это по голове не погладит.
Оба замерли, тяжело дыша. Лоренцо с вытертой губой, Теодор с пылающим взглядом.
Элианора не дала им времени на ответ. Она схватила их обоих за запястья — словно детей — и потянула в сторону, сквозь толпу, которая уже начинала перешёптываться. Они почти волоком вышли из центра зала и растворились в тени колонн, подальше от чужих глаз и ушей.
Вдруг громкий, гулкий стук по барабану прорезал музыку и смех — раз, другой. Для гостей это было просто частью праздника, они даже не придали значения. Но для Пожирателей это был сигнал. Начало второго этапа плана.
Элианора мгновенно подняла взгляд, её маска переливалась в свете свечей. Она резко шепнула:
— Выходим из зала.
Оттолкнула руки Теодора и Лоренцо и уверенным шагом направилась к выходу.
Снаружи ночь казалась ещё плотнее и гуще. На холодном ветру клубился туман, и в нём уже вырисовывались силуэты в чёрных мантиях. Один за другим Пожиратели смерти собирались в круг, окружая здание. Их фигуры сливались с мраком, и только тусклый свет луны выхватывал маски и искажённые жесты.
С каждым мгновением кольцо смыкалось плотнее. Внутри, за стенами, гости продолжали веселиться, ничего не подозревая. А снаружи — воздух уже был пропитан ощущением надвигающейся охоты.
Элианора остановилась, скользнула взглядом по своим, проверяя: все ли на месте, все ли готовы. В её глазах отражался тот самый холод, ради которого Теодор готов был рвать всё на части.
Волдеморт поднял руку, и в тот же миг его голос, холодный и властный, прорезал воздух:
— Обрушить потолок.
И словно по воле самой тьмы, массивные каменные плиты задрожали, а через секунду рухнули вниз. Грохот заглушил крики, зал превратился в ад: осколки мрамора, пыль, визг женщин, стоны раненых.
И вдруг — из клубящейся толпы выбежала фигура. Огромная, искажённая, с чудовищным оскалом. Тот самый Монстр.
Элианора застыла, её сердце забилось чаще. Она смотрела на него с восхищением, будто это было воплощение её самых тёмных фантазий.
Монстр действовал без пощады. Его когти рвали плоть, как бумагу. Он подхватывал людей из-под обломков, но не спасал — разрывал на части. Его рев перекрывал стоны. Каждый его шаг был землетрясением.
Вокруг паника нарастала, гости пытались бежать, но были окружены кольцом Пожирателей.
Пожиратели стояли стеной, не оставляя людям ни малейшего выхода. Каждый, кто пытался прорваться, падал замертво от заклинания или же истекал кровью, сражённый клинком. Взрослые мужчины кричали от ужаса, женщины в дорогих платьях падали на колени
А посреди всего этого хаоса — Монстр.
Он был неукротим. Его движения были лишены логики, но исполнены силы: он рвал тела, швырял их в стороны, сметал целые группы гостей одним махом. Его пасть хлюпала, когти блестели в крови.
Элианора стояла неподалёку, словно зритель в театре, и её губы тронула улыбка. Она наблюдала с каким-то болезненным восторгом, будто наконец увидела настоящее воплощение разрушения.
Но вдруг...
Она заметила странное: Монстр в ярости ударил когтями по пожирателю, который не успел увернуться. Его тело с хрустом переломилось, и он упал замертво.
Элианора резко выпрямилась, улыбка сошла.
— Он... своих?.. — прошептала она.
Монстр зарычал, его взгляд, полный первобытной жажды, блеснул красным. Казалось, он больше не различал врагов и союзников. Всё живое стало для него целью.
В этот момент потолок продолжал осыпаться. Каменные колонны рушились, сдавливая людей. Кто-то визжал, зажатый между плитами. В воздухе стоял запах крови, дыма и пыли. Крики перемежались с безумным смехом отдельных Пожирателей, которые получали удовольствие от хаоса.
Элианора обернулась — Теодора рядом не было. Пустота рядом с ней вдруг показалась ей жуткой.
Сквозь шум, сквозь вой и стоны в ушах зазвучала только одна мысль: где он?
А впереди Монстр вырывался всё дальше из-под контроля. Его удары были настолько сильны, что даже стены зала трещали. Пожиратели пытались его удержать заклинаниями, но они лишь разжигали его ярость.
Здание превращалось в братскую могилу, и ужас достиг своего пика.
Элианора шла сквозь толпу, сердце билось всё быстрее, но лицо оставалось холодным. Она смотрела вокруг — тела, крики, кровь... но не было их. Ни знакомого силуэта Драко, ни ироничного взгляда Теодора, ни вечно самодовольного Лоренцо. Даже девчонки — Астория с Пенси — будто растворились.
— Чёрт... где вы?.. — едва слышно прошептала она, прокручивая глазами каждую фигуру, но всё было бесполезно.
Мимо неё пронёсся мужчина в изодранном костюме, сбив её плечом, и рухнул прямо у ног — глаза пустые, горло перерезано. Элианора даже не дрогнула. Она уже перестала различать, кто из гостей ещё жив, а кто падает мёртвым.
С потолка с грохотом обрушился огромный кусок балки, придавив сразу троих. Кто-то ещё шевелился, вытягивал руку, умоляя о помощи, но в следующую секунду Монстр схватил его и с хрустом разорвал пополам.
Заклинания вспыхивали, как вспышки молний, освещая кошмар. Пожиратели и гости уже смешались в одну беснующуюся толпу: кто-то пытался спастись, кто-то сражался, кто-то сходил с ума прямо на глазах.
Элианора резко оглянулась назад — за её спиной раздался отчаянный визг. Девушка в бальном платье, белом, как снег, бежала к выходу, но дверь вдруг захлопнулась сама собой. Чёрный барьер вспыхнул — ловушка. Девушка заколотила руками по створкам, и тут же три заклинания ударили в неё. Тело вспыхнуло зелёным и рухнуло бездыханным.
Элианора стиснула зубы.
— Вы где, мать вашу?.. — уже злее прорычала она.
Но ответа не было. Только хаос. Только этот кошмарный симфонический оркестр из стона, крика, треска и смеха.
Она чувствовала себя, словно в центре огромного пылающего театра, где весь мир рушится вокруг, а её собственные союзники будто испарились.
Хаос продолжался, но вдруг словно кто-то смахнул фигуру с шахматной доски — Монстр исчез так же внезапно, как появился. На миг в воздухе повисла гнетущая тишина, будто сама смерть замерла, прежде чем снова в зале взорвались крики и звон заклинаний.
Элианора обернулась, и к ней почти бегом подлетели Астория и Пенси. Их платья были разорваны, волосы растрёпаны, на лицах пыль и сажа от рушащегося потолка.
— Это он?! — Пенси, задыхаясь, схватила Элианору за руку. — Это тот самый монстр, которого ты так усердно хотела встретить?! Мерлин, да ты убить себя хотела?! — её голос сорвался на истерический крик.
Элианора резко выдернула руку и зло прищурилась.
— Сейчас не время для твоего нытья, Пенси! Где мой брат?!
Астория, всё ещё хватая ртом воздух, вскинула руку, пальцем указывая в сторону рухнувшей колонны у дальней стены.
— Драко... он помог мне... он был там! Я видела его! — её голос дрожал, словно она и сама не верила, что он ещё цел.
Элианора почувствовала, как холод пробежал по её коже. Она даже не обернулась на девчонок — просто рванула вперёд, туда, куда указывала Астория, спотыкаясь о камни и тела.
Позади Пенси выкрикнула:
— Элианора, стой! Это опасно!
Но она не слушала.
Пыль всё ещё висела в воздухе, обжигая лёгкие, когда Элианора, пробираясь сквозь обломки, наконец заметила их.
Теодор лежал на камнях, словно выброшенная тряпичная кукла. Его рубашка была разодрана в клочья, грудь и руки покрыты глубокими царапинами, по шее и ключице струйками стекала кровь. Губы посинели, дыхание вырывалось короткими, хриплыми рывками, будто каждый вдох мог оказаться последним.
Рядом на коленях — Драко. Он, сжав зубы, рвал собственный плащ на полосы ткани и прижимал их к ранам Тео, пытаясь остановить кровотечение. Лицо его было мрачным, в глазах — отчаянная решимость.
Элианора остановилась, застыв на миг, как будто земля ушла из-под ног.
— Какого чёрта...? — выдохнула она, чувствуя, как сердце ударилось о рёбра.
Она опустилась рядом, глядя на Теодора, и, стараясь скрыть дрожь в голосе, прошептала:
— Теодор... ты всегда умудряешься вляпаться так, будто ищешь смерть.
Её слова повисли в воздухе, сухие и резкие, но глаза выдавали страх.
Теодор едва приоткрыл веки, на губах мелькнула тень усмешки, которая тут же сменилась болезненной гримасой. Он не смог ответить.
Элианора и Драко переглянулись. Его взгляд был жёстким, но в нём проскальзывало что-то, что она не могла уловить — тревога, вина, злость на неё или на самого себя.
— Нужно уносить его, — резко сказал Драко, сжимая тряпку сильнее, так что кровь проступала сквозь ткань. — Немедленно. Единственный вариант — поместье Ноттов. Там уцелели лекарства.
Элианора нахмурилась:
— Но портключ или телепортировка сейчас могут его добить. Он слишком слаб.
Драко скривился, глядя на Тео, который снова закашлялся, выплёвывая на губы алую пену.
— Да, могут, — процедил он. — Но если мы останемся — он точно умрёт.
Его голос звенел от напряжения, и казалось, ещё чуть-чуть — и он сорвётся на крик.
Пыль висела в воздухе, будто сама земля дымилась. Теодор стонал, глаза его слипались, дыхание становилось всё слабее. Элианора стояла на коленях рядом, руки дрожали — она сжимала его ладонь, словно это могло удержать его здесь, в реальности, а не утянуть в тьму.
Драко резко поднялся, глядя в сторону, где мелькнула светлая тень Астории.
— Асторию возьмём с собой, — его голос был жёстким, решительным. — Я не оставлю её в этом хаосе.
Элианора вскинула на него взгляд, полный ярости.
— Ты серьёзно сейчас думаешь о ней, когда твой друг умирает у тебя под ногами?! Нам нужно немедленно в поместье, Драко!
Драко замер на миг. Его глаза сверкнули, и голос сорвался на почти крик:
— Ты думаешь о своей... любви, а я...
Он не договорил. Слово застряло где-то в горле. Его лицо дёрнулось, как будто он едва не выдал больше, чем хотел. И прежде чем Элианора успела спросить, он резко развернулся и бросился вперёд, в поисках Астории.
Элианора осталась на коленях возле Тео. Сердце колотилось. Нахмурив брови, она посмотрела на спину брата, и в её взгляде вспыхнула смесь раздражения и обиды. Но спорить было бесполезно. Она выдохнула, почти процедив сквозь зубы:
— Ладно... будь по-твоему.
Её пальцы крепче сжали руку Теодора. Он слабо пошевелился, словно хотел что-то сказать, но не смог.
Драко вернулся быстрее, чем Элианора ожидала. Его волосы были в пыли, рубашка изорвана, глаза — холодные, но в них горел упрямый огонь. За руку он тянул Асторию, а та, вцепившись в свою подругу, буквально тащила за собой Пенси. Обе были бледные, дрожащие, глаза огромные от ужаса.
— Пенси?— резко бросила Элианора, вскакивая на ноги.
Астория, тяжело дыша, вскинула подбородок:
— Я не оставлю Пенси в этом аду!
Драко обвёл их всех быстрым взглядом. Его руки уже дрожали от напряжения — он понимал, что на нём ответственность за троих.
— У нас нет времени спорить, — отчеканил он. — Или мы уходим сейчас, или остаёмся лежать в этих руинах.
Элианора склонилась над Теодором. Его губы побелели, глаза были прикрыты. Он выглядел так, словно любое колебание может стать последним.
— Если телепортируемся, он может не выдержать, — выдохнула она.
— Если не телепортируемся, он точно умрёт, — отрезал Драко.
Элианора стиснула зубы, глядя на брата. Астория с Пенси вцепились друг в друга, стараясь не издать ни звука. В воздухе всё ещё гремел грохот рушащихся стен, крики людей резали слух.
Драко шагнул к Элианоре, протянул руку.
— Держи его крепко. Я потяну всех.
Элианора опустилась ниже, почти улеглась рядом с Тео, обняла его так, чтобы его голова покоилась у неё на груди. Пальцы дрожали, но она стиснула его так, словно пыталась удержать здесь, в этом мире.
— Готовы? — спросил Драко, бросая быстрый взгляд на Асторию и Пенси. Обе кивнули, хотя в глазах был только страх.
— Делай, — твёрдо сказала Элианора.
Драко закрыл глаза, сжал зубы, и в следующее мгновение мир перед ними разорвался — пламя, крики, кровь, рёв рушащегося здания — всё это исчезло, и их окутал тёмный вихрь переноса.
И в этой трясущей пустоте Элианора впервые отчётливо ощутила, как хрупка нить, удерживающая Теодора.
Они рухнули на мраморный пол зала поместья Ноттов, словно сорвались с небес.
Астория и Пенси едва удержались на ногах — их качнуло, они вцепились друг в друга и прижались к ближайшей колонне. Драко опустился на одно колено, тяжело дыша, пальцы побелели от напряжения — он вложил в перенос все силы.
Элианора же даже не почувствовала боли от удара об пол — всё её внимание было приковано к Теодору. Он лежал у неё на руках, тело обмякло, дыхание стало хриплым, словно каждое движение воздуха рвало его изнутри.
— Тео... — голос её предательски дрогнул, хотя лицо оставалось каменным. Она встряхнула его, прижалась щекой к его виску. — Чёрт возьми, только не вздумай...
Кровь проступала сквозь ткань, которой пытался перевязать его Драко. Красные пятна медленно расползались, впитываясь в чёрный костюм.
— Он хуже, чем я думал, — глухо сказал Драко, поднимаясь и бросая быстрый взгляд на друга. — Нужно зелье. Много зелья.
— Где твои эльфы? — резко обернулась Элианора.
И словно по её приказу в зал робко вбежал домашний эльф в старомодной серой накидке. Увидев Теодора, он охнул и всплеснул руками.
— Мистер Нотт... о, мистер Нотт!
— Прекрати трястись, — отрезала Элианора. — Тащи всё, что спасает жизнь. И быстро!
Эльф исчез, а она снова склонилась над Тео. Его веки дрожали, губы приоткрылись, но слов он не мог произнести.
Элианора прижала его ближе, ощущая, как под её пальцами сердце бьётся всё слабее.
Астория и Пенси, прижавшись к колонне, молчали, бледные, как призраки. Даже Драко, всегда холодный, не скрывал тревоги в глазах, глядя на своего друга.
В этот момент в зале повисла тишина, нарушаемая только тяжёлым дыханием Теодора и торопливыми шагами, с которыми возвращался эльф, нагруженный пузырьками и склянками.