39 глава.
Элианора проснулась тяжело, с гулом в висках, будто голова набита свинцом. Сначала всё было туманно: мягкий плед на коже, тёплое дыхание рядом, чуть слышное посапывание. Она медленно повернула голову — Теодор спал вполоборота к ней, рука небрежно лежала на её талии.
Сердце дрогнуло, но взгляд скользнул дальше — и тут же расширился от ужаса. На стуле напротив, скрестив руки на груди и сидя с видом величайшей скуки, восседал Драко. Его холодные серые глаза были прикованы к ним.
— Драко?! — Элианора вскрикнула, резко откинувшись назад, так, что плед соскользнул с плеч.
Малфой вскинул бровь, лениво, но голос прозвучал с ледяной насмешкой:
— Чего ты так удивляешься, будто впервые своего брата видишь?
Она судорожно сглотнула, щеки предательски вспыхнули, а слова застряли в горле.
Драко откинулся на спинку стула и добавил уже жёстче, с тонкой, почти ядовитой усмешкой:
— Это я должен удивляться.
И в комнате повисла тишина — тяжёлая, наполненная слишком многими невысказанными мыслями.
Элианора замерла, сжимая край пледа, не в силах решить — то ли бежать, то ли закопаться под диванные подушки. Драко чуть склонил голову набок, и в уголке его губ появилась тонкая усмешка.
— Ну надо же, — протянул он с едким удовольствием. — Элианора Малфой, неприступная, холодная, гордая... а на деле валяется под пледом с тем, кого пару недель назад грозилась «ненавидеть до конца своих дней».
Элианора прищурилась, но слова застряли. Он продолжал, смакуя каждое:
— Скажи, это у тебя новый метод — обезоруживать врага? Или, может, ты решила перевоспитать Нотта... нестандартными способами?
Она резко вскинула подбородок, пытаясь сохранить хладнокровие:
— Заткнись, Драко.
Он тихо усмехнулся:
— Тебе стоит видеть себя со стороны. Ты сейчас больше похожа на девчонку, застуканную за чем-то запретным, чем на ледяную Малфой.
Элианора сжала зубы, вцепившись в плед, но он не остановился:
— Интересно, как ты собираешься смотреть людям в глаза на балу, когда половина твоей надменности осталась вот здесь, на этом диване?
Её щеки горели, но она молчала, и именно в этот момент рядом что-то зашевелилось. Теодор сонно выдохнул, протёр глаза и глухо пробормотал:
— Мерлин... чего вы орёте с утра?
Драко вскинул бровь и с подчеркнутой вежливостью хмыкнул:
— Доброе утро, герой-любовник.
Драко откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди, и смерил их обоих насмешливым взглядом.
— Забавно, — произнёс он с язвительной вежливостью.
Элианора резко повернулась к нему:
— Драко, ещё слово — и...
— И что? — перебил он, растягивая губы в ледяной усмешке. — Прикажешь мне молчать? Или попытаешься убедить, что это не то, чем кажется? Хотя... — его взгляд скользнул к Теодору, — выглядит именно так, как все подумают.
Элианора вспыхнула, но тут Тео сонно потянулся, зевнул и лениво протянул:
— Хочешь, при тебе можем показать, что мы делали? Чтобы у тебя точно не осталось сомнений.
Драко едва заметно дёрнулся, в глазах мелькнула смесь отвращения и злости.
— Ты отвратителен, Нотт.
Теодор приподнялся на локте, ухмылка растянула губы:
— А твоя сестра, судя по всему, не жалуется.
Элианора закатила глаза и бросила обоим:
— Вы оба ведёте себя как идиоты.
Драко скривил губы:
— Один идиот я, а другой — тот, кто решил променять гордость Малфой на дешёвые... развлечения.
Теодор встал с дивана и спокойно поправил рубашку:
— Дешёвые? Уверен, тебе просто завидно. Ты ведь не позволяешь себе свободу.
Драко прищурился, голос стал колючим:
— Завидно? Перестань льстить себе, Нотт. Ты просто воспользовался её слабостью. Она на таблетках срывалась, а ты... нашёл момент.
Теодор лениво перевёл взгляд на него из-под полуприкрытых век, вытянулся под пледом, не двигаясь. На губах мелькнула усмешка — медленная, почти хищная:
— Ошибаешься, Малфой. Она знала, что делает. И если уж на чистоту... это она меня не отпустила.
— Мерзавец, — процедил Драко, резко поднимаясь со стула. — Если я ещё раз увижу, как ты...
— Что? — перебил Тео, не сдвинувшись с места. Голос звучал мягко, но в нём сквозил яд. — Набросишься? Ты же даже собственную сестру удержать не смог.
Элианора резко села, глаза распахнуты, сердце ухнуло вниз.
— Тео! — выдохнула она.
Но Нотт лишь лениво приподнял уголок губ, чуть подтянув плед повыше, как будто нарочно подчёркивал — вставать ему совершенно не нужно, чтобы жалить.
Драко шагнул ближе, его взгляд метнул ледяные искры.
— Не смей так говорить.
— А я буду, — тихо усмехнулся Теодор, не отводя взгляда, будто бросая вызов, лёжа прямо перед ним. — Потому что правда жалит сильнее.
Элианора, до этого лишь напряжённо следившая за перепалкой, наконец сорвалась. Голос её прозвучал резче, чем она ожидала сама от себя:
— Драко, какого чёрта тебя вообще волнует, с кем я сплю?!
В комнате повисла тишина, будто даже воздух вздрогнул от её крика. Драко шагнул ближе, серые глаза метнули искру ярости, но вместе с тем в них читалось отчаянное упрямство.
— Господи, — он почти выплюнул слова, — да потому что этот чёртов Теодор пользуется тобой!
Элианора с вызовом подняла подбородок, прижимая плед к груди. Голос её дрожал, но не от страха — от гнева:
— Он ведь твой друг, разве нет?
Драко усмехнулся горько, криво, и в этом было столько усталости, что она на миг растерялась.
— Да, мой друг. Но это не отменяет того факта, что я хочу открыть тебе глаза! Ты не понимаешь, во что вляпалась.
Элианора резко вскинула брови, глаза сверкнули:
— Ну и где твои доказательства, Драко? Где хоть одно?
Он замолчал. Его губы чуть приоткрылись, но слова так и не сорвались. Несколько секунд он просто стоял, сжав кулаки, и в его взгляде смешались злость и бессилие.
Элианора усмехнулась — горько, обжигающе, так, что даже сама почувствовала, как это режет изнутри:
— Вот именно. Нечего сказать.
Она откинулась назад, уставившись в потолок, и тихо, но предельно твёрдо произнесла:
— Выйди из этой комнаты, Драко. Дай мне хотя бы одеться.
В его глазах мелькнула обида — такая, что кольнула даже её. Но он резко отвернулся, глухо выругался себе под нос и, хлопнув дверью, вышел.
Комната снова погрузилась в тишину, нарушаемую лишь глухим стуком её сердца. Рядом на диване Теодор чуть пошевелился, лениво приоткрыл глаза и усмехнулся краем губ, словно наслаждался всем этим спектаклем.
Теодор нехотя открыл глаза, потянулся, словно только что проснулся от крепкого сна, и медленно повернул голову к Элианоре. Улыбка у него была сонная, лениво-хищная, и в ней сквозило открытое удовольствие от увиденного.
— Милое утро, правда? — тихо протянул он, будто ничего не случилось. — Так приятно, когда твой брат устраивает сцену прямо у нас в гостиной.
Элианора прикусила губу, сдерживая раздражение. Она ещё слышала отголоски хлопка двери, чувствовала, как в груди клубится злость и растерянность.
Теодор поднялся на локте, приблизившись почти вплотную. Его глаза блеснули.
Она посмотрела на него.
— Тео, не начинай...
Он хмыкнул, положив ладонь ей на колено, как бы невзначай.
— А что? — он улыбнулся шире, уголки губ дрогнули в насмешке. — Ты ведь видела его лицо. Он бы с удовольствием вцепился в меня прямо здесь. он чуть наклонил голову, его голос стал бархатным, тянущим.
Элианора встала, не сказав ни слова, и начала собирать с пола свою одежду. Тонкая ткань платья холодила пальцы, каблуки тихо стукнули о паркет, когда она поставила их рядом. Она одевалась неторопливо, но в каждом движении чувствовалось что-то напряжённое, будто хотела отгородиться не только от Тео, но и от того, что только что произошло.
Как только она оделась, она залезла в карман и достала пачку вишневых сигарет.
Она стояла у окна, глядя куда-то в серое утро, потом вдруг, почти рассеянно, но с колкой ноткой спросила:
— Чего он вообще так разозлился?
Теодор уже успел сесть на диван, накинув плед на плечи. Он лениво потянулся, следя за ней внимательным взглядом. В уголках его глаз мелькнула насмешка, но губы искривились в тёплой полуулыбке.
— А ты сама не догадываешься? — он чуть приподнял бровь. — Драко ненавидит, когда кто-то рушит его идеальный мир. А тут... его холодная сестра — и я. — Он усмехнулся и кивнул на неё. — Картина, мягко говоря, не из тех, что он хотел бы застать.
Элианора затянулась снова, выпустила дым через губы и хмыкнула:
— Значит, его задело не то, что мы сделали, а то, что именно ты это сделал?
Тео откинулся назад, сцепив пальцы за головой, и довольно прищурился.
— Может.
Элианора сидела, опершись плечом о прохладную стену, и это чувство всё сильнее разъедало её изнутри. Подозрительная тень, словно кто-то нарочно дергал её за ниточку — тонкую, почти незаметную, но достаточную, чтобы тревога не отпускала. Она не могла точно уловить, откуда оно исходило: от Драко, от Теодора или, может, от неё самой.
Затяжка была долгой, дым обжёг лёгкие, и это помогло на миг собраться. Она выпустила облачко через прищуренные губы, наблюдая, как оно растворяется в воздухе.
— Я поговорю с ним, — тихо произнесла она, не глядя на Теодора.
В её голосе звучала твёрдость, но в глубине таилась осторожность. Словно она заранее знала: этот разговор будет не простым. Что-то между ней и братом давно требовало выхода наружу, но только сейчас всё сжалось в один узел, готовый вот-вот порваться.
Элианора медленно повернулась к нему, её глаза блеснули холодным светом. Она докурила сигарету почти до фильтра, затушила её о край пепельницы и спокойно сказала:
— Я хочу знать, почему он ведёт себя так, будто это предательство.
Элианора вышла за дверь, прохладный воздух ударил в лицо, развеял остатки сигаретного дыма. На крыльце, прямо на каменных ступенях, сидел Драко. Его поза была напряжённой: локти упёрты в колени, пальцы переплетены, взгляд устремлён куда-то в темноту, будто он пытался там найти ответы.
Она медленно спустилась и опустилась рядом, чувствуя, как холод камня пронизывает даже сквозь ткань одежды. Некоторое время они сидели молча, слушая, как ветер цепляется за ветви деревьев. Наконец, Элианора первой нарушила тишину:
— Почему ты так против этого? — её голос был спокойным, но в нём сквозила твёрдость.
Драко резко повернул голову к ней, его глаза сверкнули гневом и чем-то ещё, более глубоким.
— Теодор не такой, как тебе кажется. Я знаю его. Чёрт возьми, знаю больше, чем ты! — слова вырвались резко, будто он сдерживал их слишком долго. — Он сам мне говорил, что пользуется девушками. Всегда. Ради выгоды, ради того, чтобы шагнуть выше остальных. Для него это часть игры. Ты — просто пешка в его плане, раз уж позволила себе поверить. Боже, Элианора, ты же умная. Так какого чёрта ты доверилась ему?
Она встретила его взгляд холодно, но в глубине глаз промелькнула боль.
— Нет, Драко, — произнесла она твёрдо. — Я никогда не буду пешкой в его игре.
Драко резко дернулся, будто её слова ударили его сильнее, чем он ожидал.
— Элианора, да ты уже! — выкрикнул он, кулаки сжались до белых костяшек.
Она слегка подалась к нему, её голос был резким, но не лишённым дрожи:
— Да что это с тобой?! Почему я должна тебе верить? Почему тебя это так волнует?!
Драко замолчал, будто борясь с самим собой. Несколько секунд тянулись мучительно долго, прежде чем он тихо, почти хрипло выдохнул:
— Я не хочу, чтобы он был тем, кто полностью сломает тебя после всего, что ты пережила.
Элианора опустила взгляд на свои ладони, потом снова посмотрела на брата, в её глазах отражался мятежный огонь.
— Я не допущу этого, — сказала она медленно, каждое слово словно было клятвой.
Элианора резко поднялась со ступеней. Холодный воздух обжёг кожу, и она, не сказав больше ни слова, пошла прочь, направляясь к дому. Камни под её каблуками гулко отдавались в тишине, каждый шаг звучал, словно приговор.
Сзади раздался срывистый, полон отчаяния и злости крик Драко:
— Элианора, блять, стой!
Но она даже не обернулась. Пальцы сжались в кулак, плечи были напряжены, словно она держала внутри бурю, и только её стремительная походка выдавала, что слова брата всё же задели её.
Дверь дома распахнулась с глухим скрипом, и Элианора, не замедлив шага, вошла внутрь, оставив Драко одного на холодных ступенях.