28 глава.
Элианора открыла глаза резко, будто её толкнули. Сначала она ничего не поняла — комната была чужой, пахло табаком, книгами и чем-то слишком личным. А потом взгляд упал на раскиданную одежду у кровати. На её разорванную рубашку. На спящего рядом Теодора, растрёпанного, с полуулыбкой, словно он видел хороший сон.
— Блять... — прошептала она так тихо, что даже сама едва услышала.
Села, прикрыв грудь одеялом, и почувствовала, как сердце колотится слишком громко. Она обхватила себя руками, будто пыталась собрать воедино.
— О, Мерлин... — выдохнула, и ладонь дрожащая сжала лицо. — Черт! Черт!
Она начала глубоко дышать — вдох, выдох, снова вдох, снова выдох, — но с каждым разом тревога только сильнее стягивала грудь. В висках стучало, словно весь мир кричал о её безумии.
Внутри звучал голос: «Ты же обещала себе. Ты не должна была. Ты всё испортила...»
Элианора опустила взгляд на него ещё раз — Теодор выглядел спокойно, почти умиротворённо, и от этого становилось только хуже.
Элианора сидела, сжавшись, локти на коленях, пальцы теребили край одеяла. Мысли мешались одна на другую, в груди стоял комок.
И вдруг за её спиной раздался хрипловатый, ещё сонный голос Теодора:
— Ты... чертовски шумно думаешь, Эли.
Он повернулся на бок, щурясь от света, и посмотрел на неё. Волосы растрёпаны, голос низкий, ленивый, но в глазах уже появилось то знакомое внимание, в котором сквозила насмешка и что-то слишком тёплое.
Элианора вздрогнула, резко обернувшись. — Ты... проснулся.
— Ага, — он приподнялся на локте, скользнув по ней взглядом, и уголок его губ чуть заметно дёрнулся. — И вижу, что ты собираешься сбежать.
Элианора сидела на краю кровати, одеяло сбилось на пол, холод пробирал до костей, но это было ничто по сравнению с тем, что творилось у неё внутри. Сердце билось так сильно, что казалось — услышит весь мир. Она сжала пальцы в кулак, но руки всё равно дрожали.
Она медленно повернула голову к Теодору. Его волосы растрепаны, на ключице следы её зубов, а взгляд слишком спокойный, слишком цепкий — словно он вовсе не чувствовал того хаоса, что разрывал её.
— Какого... черта мы натворили?.. — едва слышно, почти шёпотом, спросила она, голос сорвался на хрип.
Теодор чуть приподнял бровь, усмехнувшись так, будто сам задавал себе этот вопрос уже десятки раз, но не находил ответа. Он протянул руку, лениво провёл пальцами по её плечу и тихо сказал:
— Наконец-то хоть что-то правильное, Эли.
Элианора вздрогнула от его прикосновения — кожа горела, будто в ней снова вспыхнуло то безумие ночи. Но внутри, за каждым ударом сердца, росла паника.
Она резко встала с кровати, прикрываясь одеялом, словно это могло защитить её от того, что произошло. Грудь тяжело вздымалась, дыхание сбивалось.
Она не смотрела на него, боясь, что один его взгляд снова разрушит все барьеры. В голове звенело: «Бежать! Просто уйти! Пока не поздно.»
Но Теодор, не двигаясь, наблюдал за ней с той самой хищной спокойной ухмылкой, будто он видел её насквозь и понимал, что никакие слова не сотрут того, что случилось.
Элианора резко, почти судорожно, подняла с пола свои вещи. Тело ныло, но адреналин и тревога гнали её дальше. Она натянула бельё, потом джинсы, а когда взяла в руки свою рубашку — обрывки ткани, висящие на разорванных полах, — в ней вскипело раздражение.
Она обернулась к Теодору, который уже сидел на кровати, лениво наблюдая за каждым её движением.
— Что мне, Нотт, делать с этой?.. — она встряхнула рубашкой, голос дрогнул от злости и смущения. — С разорванной рубашкой?!
В комнате повисло напряжение: её щеки горели от злости, но глаза всё равно выдавали растерянность.
Теодор криво усмехнулся, облокотился на спинку кровати и хрипло ответил:
— Носить, как символ... или я тебе новую куплю.
Элианора, зло сжав в руках тряпку, метнула в него колкий взгляд:
— Отлично. А домой мне тоже в лифчике прийти, Нотт? — её голос сорвался на нервный смешок, за которым скрывалась паника.
Теодор ухмыльнулся шире, приподнялся с кровати и медленно провёл рукой по своим растрёпанным кудрям.
— Почему бы и нет? — лениво бросил он. — Уверяю тебя, половина мужиков в поместье оценит.
— Засранец... — процедила она, отворачиваясь и натягивая джинсы до конца.
— Кудрявый засранец, — поправил Тео с самодовольной улыбкой.
Элианора резко повернулась, словно собираясь что-то резкое ответить, но наткнулась на его взгляд. В нём скользило нечто между насмешкой и... чем-то более мягким. Она сбилась на полуслове и лишь сжала кулаки.
Теодор, наблюдая, как она раздражённо осматривает разорванную ткань, вдруг поднялся с кровати, подошёл к комоду и вытянул тёмный свитер. Скинул его на кровать рядом с ней:
— На. Не идеально по фасону, зато целый. И тёплый.
Элианора бросила на него взгляд, полный скепсиса, но всё же натянула свитер поверх белья и джинсов. Рукава оказались длинными, почти закрывали пальцы, запах пах его одеколоном и сигаретным дымом. Она сделала вид, что не замечает этого.
— Спасибо, — процедила она сквозь зубы, чтобы не звучало слишком признательно.
В карманах джинсов что-то зашуршало. Она достала пачку сигарет, при этом вместе с ними выскользнула маленькая баночка. Элианора замерла — сердце ухнуло вниз.
Теодор успел отвернуться, занимаясь своей футболкой.
Она мгновенно сунула баночку обратно в карман, так, будто это был кусок раскалённого металла.
— Закуришь? — бросила она, чтобы отвлечь внимание.
— Уже утром? — Тео обернулся, прищурился и усмехнулся. — Ты точно хочешь, чтобы я привык к тебе окончательно?
Она закатила глаза, пряча дрожь в руках:
— Привыкать к тебе — последнее, что я хочу.
Теодор, натягивая кеды, всё же бросил взгляд на Элианору. Его улыбка исчезла — слишком уж резкими были её движения. Она прикурила сигарету, но пальцы дрожали так, что огонёк едва не погас.
— Ты чего такая дёрганая? — спросил он, лениво, но с пристальным взглядом, будто проверяя её на прочность.
Элианора затянулась, стараясь, чтобы голос звучал ровно:
— Просто утро выдалось слишком... странным.
Тео шагнул ближе, отобрал сигарету, сделал глубокую затяжку и вернул ей. Его глаза прищурились.
— Не только из-за... этого, — он скользнул взглядом по её свитеру и усмехнулся. — Что-то ещё у тебя на уме.
Она отвернулась, не желая встречаться с ним взглядом. В кармане обожгала баночка, и казалось, он вот-вот заметит.
— У меня всегда что-то на уме, Нотт. Смирись, — холодно бросила она.
Но Тео не отставал, склонившись чуть ближе, шепнул:
— Может, и так. Но обычно ты умеешь держать лицо. Сегодня — нет. Что ты прячешь, Малфой?
Элианора сделала долгую затяжку и выпустила дым в сторону окна, будто в нём был выход из ситуации.
— Успокойся, Нотт, — голос её звучал слишком ровно, слишком наигранно. — Я просто не спала нормально несколько ночей. Вот и всё.
Теодор прищурился. Он слишком хорошо знал эту игру — чужие фальшивые маски. Врать у неё получалось не хуже, чем у него, но в этот раз... что-то дёрнулось в её тоне. Чуть замедленное дыхание, слишком поспешное оправдание.
Он прислонился к стене, скрестил руки на груди и усмехнулся краем губ:
— Ты врёшь.
Элианора резко повернулась к нему, в её взгляде мелькнуло раздражение.
— Конечно, я вру. Я вообще только этим и занимаюсь, — бросила она, словно в насмешку, но в голосе слышался надрыв.
Теодор кивнул, как будто подтверждая собственную догадку.
— Вот именно, Малфой. Но обычно ты врёшь умнее.
Элианора сжала губы и снова затянулась, лишь бы скрыть дрожь пальцев.
Элианора поднесла сигарету к губам, но пепел осыпался ещё до того, как она успела затянуться. Пальцы дрожали так сильно, что казалось, она в любую секунду уронит её.
Теодор наблюдал молча, с холодным вниманием, которое действовало хуже любого допроса. Её нервозность буквально кричала, но она упрямо старалась держать видимость контроля.
— У тебя руки трясутся, — наконец произнёс он тихо, почти равнодушно.
Элианора вскинула на него глаза, слишком быстро, слишком резко.
— Отстань, — выдохнула она, прикуривая заново, будто этим могла заткнуть его подозрения.
Он не двинулся, не сделал шага ближе, только отметил про себя каждую деталь: как губы сжаты до белизны, как плечи дёргаются при вдохе. И понял — что бы она сейчас ни говорила, правды там не будет.
Теодор, не дождавшись ответа, медленно выдохнул и откинулся на спинку стула. Его лицо оставалось спокойным, но в глазах мелькнуло то самое опасное выражение — когда он складывал кусочки пазла, но не говорил вслух.
— Ладно, — тихо произнёс он, иронии в голосе почти не осталось. — Не хочешь говорить — не говори.
Элианора облегчённо втянула дым, но внутри тревога только усилилась. Она знала: он не поверил. Просто оставил её в покое на этот момент.
Снаружи он выглядел безразличным, даже ленивым. Но в глубине уже принял решение: наблюдать, проверять, ловить на мелочах.
Она нервно смахнула пепел, но пальцы дрожали так сильно, что сигарета едва не выскользнула из рук. В следующую секунду Элианора резко метнула её в сторону, будто ненавидела сам факт того, что курит.
— Слушай, — голос сорвался, и она схватилась за волосы, — нам лучше забыть то, что было. Ладно? Я... я не знаю, что на меня нашло. Чёрт! Господи, я просто с ума схожу!
Её дыхание стало частым, резким, словно воздух не наполнял лёгкие. В груди сжалось так, будто невидимые тиски давили изнутри.
Ломка.
Сначала это было лёгкое дрожание в руках. Потом — липкий пот на спине. Потом — дикая пустота, которая с каждой секундой становилась всё невыносимей. Душа требовала дозы, тело кричало о ней, а разум пытался удержаться хотя бы за слова.
Она начала расхаживать по комнате, будто зверь в клетке. Каждое движение — резкое, рваное, руки не знали, куда себя деть.
Теодор, сидевший в кресле, медленно приподнялся, его взгляд стал острым, внимательным.
— Элианора, — в его голосе не было ни иронии, ни привычного равнодушия. — Что с тобой происходит?
Она судорожно схватила мантию, ткань чуть не выскользнула из дрожащих пальцев. Глаза её блестели — то ли от слёз, то ли от лихорадочного блеска, и в этот момент она выглядела как человек, которого сжимает изнутри что-то гораздо сильнее, чем простая паника.
— Я не знаю, не знаю! — голос сорвался на почти крик. — Просто... не трогай меня, ладно? И забудь всё это. Забудь и не вспоминай.
Не дождавшись его ответа, она резко натянула мантию на плечи, чуть ли не рванула ткань в спешке и выскочила за дверь. Хлопок эхом разнёсся по коридору, а её шаги — быстрые, неровные, сбивчивые — затихали всё дальше.
Теодор остался стоять посреди комнаты, сжимающий кулаки. На его лице читалась не злость и не смятение, а опасное, сосредоточенное подозрение.
Элианора опустилась на колени, дрожащими пальцами достала из кармана маленькую баночку. Внутри была одна таблетка. Она задумалась на мгновение, но тело требовало облегчения — она быстро проглотила её, чувствуя, как что-то тёплое и странное сразу растекается по венам, успокаивая боль, но одновременно возбуждая чувства, словно весь мир вспыхнул ярче.
Она протёрла глаза, пытаясь собраться с мыслями, а затем тихо спустилась вниз по лестнице, стараясь не шуметь. В гостиной достала портключ, держа его крепко в руке, словно единственное спасение.
В голове пронеслась мысль: «Нужно уйти отсюда... пока не поздно.»
Элианора сжала портключ в руках, чувствуя, как энергия из таблетки переполняет её тело: лёгкость смешивалась с внутренним возбуждением, сердце бешено колотилось, а мысли скакали, будто не слушая её.
Слегка дрожащими пальцами активировала портключ. В ту же секунду мир вокруг закружился — воздух будто потянул её в невидимую воронку, стены и мебель растянулись в линии света. Сердце подпрыгнуло, тело ощущало странное одновременно приятное и страшное возбуждение. Её взгляд метался, и на мгновение ей показалось, что время растянулось, а потом резко схлопнулось.
Когда заклинание подействовало, она уже стояла на склоне леса далеко от Малфой Мэнор. Воздух был свежий и прохладный, в нём смешались запахи земли и хвои. Её дыхание было частым, тело всё ещё вибрировало от таблетки, а глаза сверкали от смеси тревоги и странного восторга.
Элианора уже собиралась направиться в комнату, когда вдруг услышала тихий, знакомый шепот:
— Элианора...
Она резко повернулась и увидела Добби, стоящего у порога, с осторожно сжатым в руках листком бумаги. Его большие глаза блестели в тусклом свете, а маленькие руки слегка дрожали от напряжения.
— Это от Золотого Трио,— тихо прошептал он, словно боясь нарушить хрупкую тишину.
Не дожидаясь ответа, Добби тихо исчез в коридоре, оставив Элианору с листком в руках. Она стояла, всматриваясь в него, ощущая странное сочетание тревоги и предвкушения.
Элианора вошла в комнату, тихо прикрыв за собой дверь. Скомканный лист всё ещё был в её руке — она машинально бросила его на кровать, словно он жёг пальцы. Сев на край матраса, она почувствовала, как тело будто бы ещё сильнее заполнилось энергией, будто внутри бушевал огонь. Голова слегка кружилась, буквы перед глазами плыли, но отказаться от попытки прочитать письмо она не могла.
Она развернула его, прищурилась, и наконец смогла разобрать строки. «Золотое Трио» писало о том, что у них появилась новая информация. Просили её проверить её, делились догадками и... снова спрашивали о монстре.
Элианора машинально прикусила губу. «Монстр...» — слово отдавалось в голове, будто эхо. Вдруг, резко, как вспышка, в памяти возникло: книга о существах, та самая, что она прятала.
— Чёрт! — вырвалось у неё.
Она резко поднялась, начала рыться в шкафу, в полках, под подушками. Лихорадочно открывала ящики, скидывала одежду, бумаги, какие-то старые пергаменты на пол. Ничего.
Сердце ухнуло вниз. — «Неужели... отец?..»
Мысль пронзила её, как игла. Если Люциус нашёл книгу, если он понял, что она ищет... это могло значить только одно: он теперь на шаг впереди.
Элианора замерла на коленях перед открытым ящиком, сжимая дрожащие пальцы в кулаки. Она чувствовала, как бешено колотится сердце, и как голова снова раскаляется от смеси таблеток и паники. В груди росло чувство — смесь ярости, страха и отчаянья.
Она вскочила и снова стала переворачивать всё в комнате, уже почти в отчаянии.
Элианора уже почти потеряла надежду. Лоб покрылся потом, дыхание сбилось, пальцы дрожали так, что она едва могла открыть очередной ящик. В голове стучало: «Её нет... отец забрал... всё кончено...»
Она бессильно опустилась на колени перед кроватью, уткнулась руками в ковер, но взгляд вдруг зацепился за узкую щель между полками в самом низу шкафа. Будто что-то туда сползло.
С замиранием сердца она протянула руку, нащупала край обложки. Потянула — и вытащила. Книга. Та самая. Потёртая, с чуть надорванным корешком, пахнущая пылью и старой кожей.
Элианора резко выдохнула, будто вырвалась из-под воды. Прижала её к груди, глаза закрылись сами собой. На миг всё внутри стихло: и ломка, и паника, и голоса в голове. Осталась только тёплая тяжесть книги в руках и облегчение, такое сильное, что захотелось заплакать.
Она села на кровать, всё ещё держа находку, и прошептала:
— Нашла... нашла...
Словно убеждала саму себя, что она снова всё контролирует.
Элианора развернула книгу — страницы дрожали в её пальцах, будто сами не хотели открываться. Чернила слегка расплывались в глазах, строки плыли, но её это не раздражало. Наоборот — казалось, буквы танцуют перед ней, оживают, складываются в какие-то узоры.
Она сделала глубокий вдох, выдох — и хриплый смех сорвался с её губ. «Чёрт... это даже красиво», — пронеслось у неё в голове.
Таблетки разливались по венам как огонь. Тревога, которой она жила всю жизнь, исчезла. Не было вечного напряжения, страха, ожидания удара в спину. Внутри — пустота, но сладкая, уютная. Радость без причины. Мысли лезли одна за другой: безумные, яркие, бессвязные. Она представляла, как монстр из книги выходит прямо со страниц и склоняется к ней, а она смеётся ему в лицо.
Книга упала на колени. Элианора уставилась в потолок, улыбка растянула губы сама собой. Казалось, весь мир такой яркий, наполненный, что она не выдерживает.
Она схватила перо и быстро, слишком быстро начала выводить буквы. Почерк ломался, скакал, чернила местами расплывались пятнами.
"Нашла книгу про необычные существа. Там может быть информация про монстра. Планы Пожирателей пока не знаю. Но с каждым шагом я всё ближе, чтобы стать правой рукой Тёмного лорда."
Перо скрипело, чернила пачкали пальцы, но ей было всё равно. Ей даже нравилось. Она откинулась назад, бросила письмо на стол, тихо рассмеялась.
Тело горело изнутри, но не от боли, а от переизбытка энергии. Мысли неслись слишком быстро, и впервые за долгое время Элианора не чувствовала ни тяжести, ни страха. Только этот ненормальный кайф, от которого мир казался прекрасным, а её — почти свободной.
Элианора вскочила так резко, что книга слетела с колен и глухо ударилась об пол. Она даже не обратила внимания.
Внутри было слишком много энергии, словно кто-то влил в неё жидкий огонь. Она шагала туда-сюда по комнате, касалась пальцами стен, мебели, смеялась шёпотом сама себе.
— Мерлин... всё такое яркое... — прошептала она, останавливаясь у зеркала. На её лице блестели глаза, в которых плескалась дикая, неестественная искра. Щёки пылали, губы дрожали от нервного возбуждения.
Мысли скакали: «Надо найти ещё о монстре. Нет, надо письмо исправить. Или сжечь его. Нет, всё правильно. А если отец узнает? Пусть узнаёт! Ему ничего не доказать. Главное — я стану сильнее... да, сильнее!»
Она нервно засмеялась, обхватила себя руками, будто от этого смеха было холодно. Потом резко замолкла, прошептала:
— А вдруг это всё сон?.. — и хлопнула себя по щеке, громко, так что щёлкнуло в тишине. — Нет, не сон. Я жива. Я слишком жива!
Она снова пошла по кругу, перешагивая через упавшую книгу, будто её там не было. В голове гремело: искать, искать, искать... монстра, власть, ответы... больше, больше, больше!
Остановившись у окна, она распахнула створки и вдохнула ночной воздух. Сигареты, боль, избиение отца — всё это вдруг стало далеким, ненастоящим. Сейчас была только свобода, яркость, и чувство, будто она способна свернуть горы.
Элианора снова улыбнулась, качнувшись вперёд и прошептав в темноту:
— Теперь... я всё смогу.
Дверь тихо скрипнула, и в проёме появился Драко. Он стоял, будто не решаясь войти, глаза тревожно блуждали по комнате, зацепившись на хаосе — открытое окно, упавшая книга, смятое письмо на столе.
— Эли... — его голос был осторожным, будто шаг по тонкому льду. — Как ты?
Элианора резко выпрямилась. Она в тот момент нервно перебирала пальцами край свитера, который не могла заставить себя отпустить. Сердце бешено колотилось, но лицо она натянуто вытянула в спокойствие.
— Всё нормально, — сказала слишком быстро, сдавленно улыбнувшись.
Она сделала вдох, стараясь подавить дрожь в пальцах. Голос внутри кричал: «Он всё поймёт, он видит! Держись, держись!»
Она наклонилась, подняла книгу и резко захлопнула её, будто этим действием возвращала себе контроль.
— Немного читаю, немного думаю, — продолжила она спокойнее, хотя глаза выдавали ненормальное возбуждение. — Ты знаешь меня... я не умею отдыхать.
Драко шагнул ближе, его взгляд был внимательным, цепким. Он сразу заметил, что она слишком быстро дышит, что её зрачки расширены, что улыбка слишком жёсткая.
— Ты... уверена, что всё в порядке? — мягко спросил он, вглядываясь в неё, будто искал трещину в её словах.
Элианора на миг замерла, а потом откинула голову назад, изображая лёгкую усталость и иронию:
— Конечно.
Она отвернулась к окну, лишь бы он не видел её дрожащих пальцев.
Драко нахмурился. Его руки скрестились на груди, и он остался стоять посреди комнаты, будто специально перекрывая ей путь к двери.
— Нет, Эли, — тихо сказал он, но голос был твёрдый. — Я знаю тебя слишком хорошо. Когда ты вот так улыбаешься и шутишь, значит, всё совсем не в порядке.
Элианора замерла, почувствовав, как слова больно кольнули её. Она хотела резко отшутиться, но внутри уже поднималась тревога. «Он видит! Он всё понимает! Заткнись, просто заткнись!» — шептал её внутренний голос.
Она глубоко вдохнула и резко обернулась к нему:
— Драко, прекрати. Я не ребёнок, и мне не нужна нянька.
Он сделал шаг ближе. Теперь он был совсем рядом, и его холодные серые глаза впились в её лицо.
— Тогда скажи мне правду, — твёрдо произнёс он.
Элианора почувствовала, как её ладони вспотели. Она стиснула зубы, стараясь не показать паники.
— Ты воображаешь, — сказала она резко, слишком резко. — Я просто устала и... слишком много думаю.
Драко прищурился ещё сильнее. Он знал, что она врёт.
Драко заметил, как Элианора напряглась, словно каждый его вопрос был ножом по живому. Серые глаза чуть смягчились — он не хотел её добивать. На секунду он отвёл взгляд, словно уступая ей пространство, и тихо, почти нарочито буднично произнёс:
— Ладно. Неважно. — Он выдохнул, убирая лишнюю резкость. — Тебя сегодня не было на собрании, но теперь Пенси и Астория тоже среди нас.
Он слегка пожал плечами, стараясь сделать вид, что говорит обыденную новость, хотя сам прекрасно понимал, что это важно. Его губы тронула тень ироничной улыбки.
— Ты можешь... ну... подружиться с ними, что ли.
Элианора резко подняла голову. В её взгляде мелькнуло что-то острое, почти опасное.
— Мне не нужны подруги, — произнесла она сухо, будто обрезала воздух между ними.
Губы Драко дрогнули, словно он хотел ответить колкостью, но удержался. Секунду он просто смотрел на неё, изучая. И увидел — за холодной маской упрямства прячется дрожь, не от злости, а от напряжения.
В комнате повисло тяжёлое молчание. За окнами лениво скользили сумерки, и тени на лице Элианоры стали глубже, резче. Она отвернулась, чтобы не встретиться с его глазами, и сжала ладони в кулаки.
— Ты всё время сама против всех, — наконец сказал Драко, тихо, без осуждения, скорее констатируя факт. — Но иногда... это не лучший выбор.
Он не стал давить. Развернулся так резко, что полы его мантии зашуршали по полу, и направился к двери. Уже на пороге он задержался — словно хотел что-то добавить, но передумал.
Элианора осталась одна. Её сердце колотилось, дыхание было сбито.