18 глава.
Элианора шагала вдоль тёмного коридора сада, и её шаги почти не издавали звуков — будто сама ночь прятала её от всего мира. Она собиралась войти в дом через главный вход, когда взгляд зацепился за мягкое мерцание огонька.
На каменной лестнице, прямо у входа, сидел Драко. Он держал в пальцах сигарету, пепел едва заметно осыпался на ступени. Его поза была напряжённой: локти на коленях, взгляд упрямо упирается в землю. Но то, что по-настоящему её удивило, — рядом с ним был Теодор.
Тот тоже курил, чуть прикрыв глаза, и, казалось, пребывал в редком для себя спокойствии. Они сидели рядом молча, будто их связывала какая-то тяжёлая, немая истина, которую невозможно произнести.
Элианора замерла в тени. Сердце болезненно сжалось — видеть брата, который ещё недавно кричал на неё, обвиняя во всём, а теперь... сидящего рядом с Теодором, её сбивало с ног. Словно Теодор стал ему роднее, чем она.
Драко затянулся, выпустил дым, не глядя на Теодора:
— Я всё равно её ненавижу.
Теодор приподнял уголок губ, едва заметно, но не с издёвкой — скорее устало:
— Ты ненавидишь себя сильнее, Драко.
На несколько секунд повисла гнетущая тишина, только сигареты мерцали в темноте.
Элианора сжала кулаки. Ей хотелось выйти и сказать что-то, встряхнуть обоих, но ноги словно приросли к земле.
Элианора стояла в тени, сердце сжималось так, что казалось, дыхания не хватает. Она слушала каждый звук, каждое слово, словно боялась, что одно неверное движение разрушит эту хрупкую правду.
— Я не понимаю её, — тихо, почти шепотом сказал Драко, — она всегда отталкивает меня. Всегда. Близка только с матерью... и в конце концов сама же погубила её.
Элианора почувствовала, как ледяной ком скатывается по груди. Она хотела уйти, хотела вмешаться, но ноги не слушались.
— Она словно тьма, — продолжал Драко, — засасывает в себя. Сблизишься с ней — и умрёшь, сам того не поняв.
— Ты уже определись, — резкий, хриплый голос Теодора прорезал тишину, — ненавидишь ты её или хочешь спасти?
Драко опустил взгляд, голос его стал холодным:
— Нет смысла спасать её от самой себя...
Элианора почувствовала, как что-то внутри сжимается: боль, ненависть к себе, чувство вины — всё смешалось в одну непроглядную мглу. И в этот момент она поняла, что её путь уже определён. Сама себе враг и сама себе оружие. Она больше не могла позволить другим решать её судьбу.
Элианора услышала, как Драко снова заговорил, уже тихо, словно обращаясь к самому себе:
— Она... она не просто глупая или упрямая, — его голос дрожал, чуть слышно, но от этого слова резали больнее, — она опасная. И для себя, и для всех вокруг. Каждый её шаг — словно игра с огнём.
Он сделал паузу, будто подбирал слова:
— Иногда мне кажется, что если приблизишься слишком близко... всё горит. И не от неё, а с ней. С этим холодом, что она прячет... Он поглощает.
Элианора чувствовала, как каждое его слово давит на неё, но одновременно в ней вспыхнуло что-то — решимость. Она понимала, что Драко видит её насквозь, видит её боль и жестокость, но не понимает мотивов. И это лишь подстёгивало её действовать дальше, не показывая слабостей.
Теодор медленно повернул голову к Драко, его глаза сверкнули ледяным оттенком, полный иронии и раздражения:
— Ты хочешь помочь? Так прекрати жалеть её. Она сама выбрала этот путь, и пока ты её спасать не собираешься, лучше оставь свои сопли при себе.
Он сделал шаг ближе, наклонился чуть вперед, так что его лицо оказалось почти рядом с лицом Драко, но в глазах была не угроза, а вызов:
— И кстати, если ты думаешь, что понимаешь её, ты ошибаешься. Она хитрее, чем тебе кажется. Слишком много скрывает. Ты можешь ненавидеть её или жалеть — это не изменит того, что она идёт своим путём.
Элианора, стоя неподалёку, слышала каждое слово, её пальцы сжали палочку чуть сильнее. Внутри всё бурлило — раздражение, злость, гордость и решимость. Она знала, что оба этих парня не понимают её полностью, и это лишь закаляет её внутренний план.
— Не делай из этого драму, Драко, — сказал Теодор. — Она сама выбрала этот путь. И если ты собираешься вмешиваться, убедись, что это не превратится в катастрофу для тебя самого.
Элианора тихо села на влажную траву, мантию с капюшоном накинула так, чтобы лицо оставалось частично в тени. Ветер играл локонами, сдувая их с лица, но она даже не замечала этого.
— Как ты относишься к Элианоре? — прозвучал голос Драко.
Его голос был хрипловатым, слегка насмешливым, когда он ответил Драко:
— Ты серьезно у меня это спрашиваешь? Думаю, по нашим отношениям видно, что мы друг друга недолюбливаем.
Он на мгновение замолчал, будто взвешивая каждое слово, а потом добавил с холодной искрой интереса:
— Она хороший соперник. Очень хороший. Мы оба хотим стать правой рукой Темного Лорда ради своих целей. И мы оба не знаем друг друга... и кто из нас выиграет.
Теодор слегка улыбнулся, и его голос, на удивление, смягчился, превратившись в тихую, почти едва уловимую нотку любопытства:
— Но черт, как бы мне хотелось сблизиться с ней и понять, что у неё на уме.
Драко нахмурился, следя за удаляющейся фигурой Теодора. Его руки сжались в кулаки, но в глазах мелькнуло нечто большее, чем гнев — смесь тревоги и странной привязанности.
— Она ведь тебя интересует? — спросил Драко тихо, почти шепотом, будто боясь, что кто-то подслушает. — Ты бы не стал вечно докапываться до девушки, которая тебе абсолютно безразлична.
Теодор усмехнулся, слегка пожав плечами:
— Интересует. Но не в том плане, что я буду бегать за ней, как одержимый любовью.
Драко лишь тихо усмехнулся в ответ, с оттенком досады и лёгкого раздражения:
— Жалко... было бы приятно понаблюдать.
Но тут его голос стал серьезным, ледяным:
— А если серьезно, Теодор. Я убью тебя собственными руками, если из-за тебя с ней что-то случится.
Теодор, не сбавляя насмешки, лишь хмыкнул:
— Теперь я точно понял, что ты её не ненавидишь. Просто делаешь вид.
С этими словами он бросил окурок, раздавил его сапогом и, не оглядываясь, пошёл к дому, оставив Драко стоять на траве с тяжёлым дыханием и сердцем, которое билось быстрее обычного.
Элианора стояла на траве, глядя на закрывающиеся двери дома. Ее дыхание было ровным, но внутри бурлило напряжение и холодная решимость. Она ждала, пока Драко тоже войдёт, чтобы не попасться на глаза лишним.
Когда тишина наконец воцарилась, и ни один из них больше не выглядывал наружу, Элианора задержалась ещё минут пятнадцать, обдумывая свои следующие шаги. Затем, осторожно оглянувшись по сторонам, она тихо поднялась и направилась к дому, словно тень, скользящая по вечеру, готовая продолжать свои планы и держать все под контролем.
Элианора продвигалась сквозь ночной дом, словно тень, скользящая по мраморным плитам. Лишь редкие шаги других, столь же бессонных, нарушали тихую тишину. Каждый звук отдавался в её ушах громче, чем есть на самом деле, но она двигалась осторожно, стараясь не выдать себя. Лёгкий скрип половиц, едва уловимый, заставлял её сжимать палочку крепче. Внутри царила напряжённая тишина, а сердце билось ровно, но холодно — готовое к любому повороту событий.
Элианора медленно подошла к двери своей комнаты, прислушиваясь к каждому шороху в коридоре. Дыхание замерло, когда она мягко толкнула дверь и скользнула внутрь. Комната была погружена в полумрак, лишь слабый свет луны пробивался сквозь занавески. Она на мгновение остановилась у порога, ощущая тишину вокруг — почти как пауза перед бурей, прежде чем снова погрузиться в свои мысли и планы.
***
Первый бледный свет рассвета робко пробился сквозь плотные гардины, ложась на стены комнаты холодным серым оттенком. Элианора лежала на кровати, неподвижная, словно статуя, и только еле заметное движение её груди говорило о том, что она жива. Под глазами залегли тени — не от слёз, а от бессонной ночи, проведённой в бесконечных мыслях.
Слова Драко и Теодора крутились в голове, как назойливое эхо, не давая ни отдыха, ни передышки. «Ты превратилась в одержимую...», «Ты её не ненавидишь, просто делаешь вид...» — каждый обрывок словно ножом резал изнутри.
Она закрыла глаза, но это лишь делало всё хуже: перед взором всплывало лицо матери. Тёплое, родное, единственное, что связывало её с чем-то чистым и настоящим. Нарцисса всегда была рядом, даже когда Элианора шла по самой мрачной дороге. И теперь — пустота.
Элианора сжала пальцы в кулак, ногти больно врезались в кожу ладоней. Семья. Она думала о том, что когда-то это слово было её щитом. Теперь же оно стало кандалами, которые тянут на дно. Отец — раб Темного Лорда. Брат — полный разочарования и ненависти. Мать... мертва.
А она сама? Она уже не знала, кем была: предателем, монстром или жертвой собственных решений.
И с каждой секундой рассвета в её сердце разгоралось два чувства: пустота... и жгучая, разъедающая ненависть.
Элианора вздрогнула — звук показался ей оглушительным в тишине, где до этого слышался только её собственный тяжёлый вдох. Стук был настойчивый, но не резкий, словно тот, кто стоял за дверью, не хотел спугнуть её, а лишь дать знать о своём присутствии.
Она медленно села на кровати, провела ладонью по лицу, будто стирая следы бессонной ночи и влажность, что предательски жгла глаза. Сердце вдруг забилось быстрее: после вчерашнего кошмара любое внимание казалось подозрительным и опасным.
— Кто там? — её голос прозвучал хрипло, но холодно, словно она заранее надела маску, чтобы скрыть слабость.
Стук повторился, чуть громче, как будто ответом.
Элианора резко встала, поправила мантию и подошла к двери. На секунду замерла, положив ладонь на ручку, — в её голове пронеслись десятки мыслей: отец, Драко, Теодор, а может... кто-то хуже?
Она стиснула зубы и открыла дверь.
Дверь тихо приоткрылась — и в проёме показался Добби. Его большие глаза блестели от важности, а руки он переминал, словно не знал, как правильно себя вести.
— Мисс Элианора, — шёпотом произнёс он, кланяясь так низко, что нос почти коснулся пола. — Добби сделал всё, как обещал. Гарри Поттер и его друзья... согласились встретиться с вами.
Элианора замерла, словно мир вокруг сжал её в кольцо. Сердце ударилось о рёбра, в голове промелькнула мысль: они согласились?
Она медленно прикрыла дверь за спиной эльфа, чтобы никто не услышал, и села на край кровати, не сводя взгляда с Добби.
— Когда? — её голос прозвучал глухо, но с оттенком нетерпения.
Добби переступил с ноги на ногу и ответил:
— Сегодня ночью, мисс. Там, где вас не будут искать. Добби приведёт вас туда. Но... это опасно. Очень опасно.
Элианора склонила голову, сдерживая дрожь, и впервые за долгое время позволила уголкам губ приподняться в почти незаметной усмешке.
— Опасность меня никогда не останавливала.
Она подошла ближе к Добби и, впервые за всё время разговора, мягче посмотрела на него.
— Спасибо, Добби, — сказала она тихо, но в её голосе чувствовалась твёрдость, будто это «спасибо» было не просто вежливостью, а признанием. — Ты сделал для меня больше, чем кто-либо сейчас.
Добби покраснел и замотал головой, шепча:
— Добби счастлив помочь... Добби сделает всё ради вас...
Элианора чуть склонила голову и добавила:
— Но слушай внимательно. Когда все лягут спать, ты придёшь ко мне снова. И мы отправимся вместе. Никому ни слова. Понял?
Глаза эльфа широко распахнулись, и он энергично закивал.
— Да, мисс! Добби всё сделает. Никто не узнает.
Она провела рукой по волосам, словно собирая остатки сил в кулак, и отступила к кровати.
— Хорошо.
Добби поклонился, ударился носом о пол, а затем исчез с тихим хлопком.
В комнате снова воцарилась тишина, но внутри Элианоры уже не было той пустоты.