15 глава.
На рассвете особняк Малфоев был полон движением. Пожиратели собирались в дорогу: кто-то проверял маски, кто-то приводил в порядок мантии, обсуждая предстоящую «миссию».
В центре стоял тяжёлый чёрный ящик — внутри аккуратно уложенные пакеты и корзины с едой. Снаружи всё выглядело как настоящая благотворительность: хлеб, тушёное мясо, сыр, даже яблоки. Но каждый кусок был пропитан ядом, действующим медленно, так, чтобы люди мучительно умирали через часы.
Люциус шагнул вперёд, осмотрев собравшихся:
— Сегодня мы дарим надежду... — его голос зазвучал с ядовитой насмешкой, — и в этой надежде их конец.
Пожиратели тихо усмехнулись, кто-то даже хрипло засмеялся.
Элианора стояла рядом, держа маску в руке. Сердце у неё билось чаще, чем обычно. В груди снова всплывали слова матери, но она отталкивала их. Она должна была выглядеть холодной и уверенной.
Теодор стоял чуть в стороне, его глаза скользнули по ней — пристальные, цепкие, как будто он видел сквозь неё.
Воландеморт поднялся, и тишина сразу накрыла зал.
— Сегодня они будут жрать из наших рук. А завтра — падут к нашим ногам, — прошипел он. — Вперёд.
Серое утро. Узкие улочки маленького городка, где дома стояли полуразрушенные, окна забиты досками, а воздух был пропитан запахом гари.
Толпа собралась на площади: женщины с детьми, старики, пара измождённых мужчин, которые выглядели так, будто уже давно не ели. Их глаза метались, в них горел голод и надежда.
На повозке стоял ящик — тот самый, отравленный. Пожиратели раздавали корзины, на их лицах были надеты маски «доброжелателей». Люциус говорил громко и торжественно, будто это действительно был праздник:
— Сегодня — день благодарности! Сегодня мы делимся с вами тем, что имеем.
Толпа отвечала радостным гулом. Некоторые даже хлопали в ладоши, веря, что кто-то всё же проявил милость.
Элианора стояла чуть в стороне. Она смотрела на женщин, которые благодарно принимали буханки хлеба. На мальчика, лет десяти, который прижимал к груди яблоко, словно это был самый драгоценный подарок в его жизни.
Внутри у неё что-то болезненно дёрнулось.
Но рядом был Теодор. Он не смотрел на толпу. Он смотрел прямо на неё, будто ждал, когда она дрогнет.
— Не смей жалеть их, — тихо бросил он, так что услышала только она. — Ты же сама предложила этот план.
Элианора резко выпрямилась, натянув на лицо ледяную маску.
Элианора замерла.
Ребёнок, худой как прутик, с огромными глазами, прижимал к себе кусок хлеба, словно боялся, что его отберут. Он смотрел на него так, как будто перед ним было настоящее сокровище.
Элианора почувствовала, как по телу пробежала дрожь.
Не ешь. Пожалуйста, не ешь... — кричала одна часть её души.
Но другая, холодная, расчётливая, шептала:
Это лишь пешка в большой игре. Это нужно. Это ради цели. Ради того, чтобы победить монстра. Ради того, чтобы убить Воландеморта. Жертвы необходимы.
Она уже сделала шаг вперёд, пальцы дрогнули — готовые сорвать с лица маску и закричать мальчику, чтобы бросил этот хлеб.
Но в этот момент рядом раздался холодный голос Теодора:
— Ну же, Малфой. Ты же не дрогнешь из-за сопливого ребёнка?
Элианора резко остановилась.
Сердце колотилось, словно пыталось пробить грудную клетку. Она обернулась к нему — в его глазах не было злости. Только испытание. Будто он проверял, что возьмёт верх: её совесть или её маска.
Мальчик сделал первый жадный укус.
Элианора стиснула зубы до боли, чтобы не закричать.
Толпа раздавала остатки еды, дети хватали куски, женщины прижимали их к груди, мужчины недоверчиво переглядывались. Но маска на лице Лорда делала своё дело — люди не понимали, кто перед ними. Они видели не чудовище, а будто бы благодетелей.
— Хватит, — холодно произнёс Лорд, обернувшись к пожирателям. — Своё они получили. Теперь мы идём дальше.
Толпа зашепталась, а когда отряд развернулся и пошёл прочь, за спиной слышалось благодарственное:
— Спасибо!
— Благослови вас Мерлин...
Элианора шла в колонне, не смея обернуться. Слова благодарности жгли сильнее любого проклятия.
Когда они вышли из деревушки и дома скрылись за спинами, Воландеморт, не утруждая себя теперь скрывать голос, холодно, почти лениво бросил:
— А теперь повеселимся. Слишком тихо стало.
Его тонкие пальцы скользнули по рукояти палочки. — Дома. Разнесите их в прах.
Несколько пожирателей вскинули палочки, и первые заклинания уже полетели. Где-то впереди раздался треск дерева, стены осыпались пылью, и первый дом рухнул, словно карточный.
Кто-то засмеялся — сухо, зло, громко.
Элианора почувствовала, как её сердце похолодело. Она стояла с палочкой в руке, но не поднимала её. В ушах звучали детские голоса, которые ещё минуту назад благодарили.
Темный Лорд обернулся, и его змеиные глаза — даже сквозь маску — будто прожгли её насквозь.
— Малфой, — тихо сказал он. — Не стой. Присоединяйся.
Пожиратели входили в дома один за другим. Слышался звон разбитой посуды, крики женщин, визг детей. Пол под ногами дрожал от ударов заклинаний. Сухой смех разносился эхом по улицам, превращая деревушку в настоящий ад.
Элианора отступила в сторону, встала за полуобрушенной стеной, прячась от общей толпы. Сердце колотилось в груди, будто хотело вырваться наружу. Она прижала ладонь к губам, чтобы не закричать вместе с теми, кого гнали в страхе.
И вдруг её взгляд зацепился за фигуру.
В узком переулке, полускрытая тенью, двигалась Нарцисса. Без маски, без холодного взгляда — совсем другая. Она бесшумно открывала двери, шептала что-то испуганным жителям, торопливо махала рукой: «Бегите! Быстрее!» Она выводила их через задние дворы, уводила подальше, туда, где ещё не слышались шаги пожирателей.
Матери хватали детей на руки, старики тяжело ступали, но Нарцисса не останавливалась — тащила их всех, пока могла.
Элианора смотрела, и в груди у неё что-то болезненно сжалось. На миг ей показалось, что воздух сам стал прозрачнее, чище.
Она могла быть такой же.
Могла бы идти рядом с матерью.
Могла бы спасать, а не губить.
Но сейчас между ними стояла пропасть — сотканная из крови, лжи и её собственных решений.
Нарцисса, держа за руку испуганного мальчика, вывела его вместе с матерью к узкой тропинке за домом. Уже собиралась повернуться к следующей семье, когда вдруг замерла.
Её взгляд скользнул в сторону, туда, где в тени полуразрушенной стены стояла Элианора.
Материнские глаза встретились с глазами дочери.
Элианора застыла, дыхание перехватило. Она не могла пошевелиться. Всё внутри неё рвалось на части — холодная маска и что-то живое, умирающее под ней.
Нарцисса первой отвела взгляд. Лёгким движением подтолкнула мальчика вперёд и скрылась вместе с людьми в переулке.
А Элианора осталась одна в шуме и пламени — и впервые за долгое время ощутила, что ледяная пустота внутри дала трещину.
Шум разрушений вокруг казался оглушающим, но Элианора всё ещё стояла в тени стены, словно прикованная к земле.
И вдруг ледяной холод коснулся её плеча. Она вздрогнула и резко обернулась.
Перед ней — Темный Лорд. Его искажённое лицо скрывала маска, но от этого его присутствие не становилось менее пугающим. Красные глаза — единственное, что всегда выдавали его, — впивались прямо в неё.
— Почему ты стоишь? — его голос был тихим, но в нём звучала угроза. — Почему не развлекаешься, как остальные?
Элианора заставила себя выпрямиться, подняла подбородок. Маска холодности снова была на месте, хоть сердце бешено колотилось.
— Я... наблюдаю, — произнесла она ровно. — Изучаю слабые стороны этих крыс. Кто убегает первым, кто теряет голову, кто прячется. Это пригодится нам, если захочется устроить не просто хаос, а контроль.
Её слова повисли в воздухе.
Лорд долго молчал, и каждое мгновение его молчания было как нож по горлу. Но потом он медленно кивнул.
— Умно, — сказал он наконец. В его голосе мелькнуло одобрение. — Очень умно. Ты не теряешь голову в пламени. Ты думаешь. Это качество — редкость.
Он обернулся к толпе пожирателей и хрипло рассмеялся:
— Продолжай наблюдать, девочка. Может быть, ты и вправду пригодишься мне больше, чем я думал.
И, не дожидаясь ответа, он шагнул обратно в хаос, оставив её стоять в тени — с крошечным, но страшным ощущением победы.