13 глава.
Элианора едва успела отшатнуться от Тео, когда в проёме показалась маленькая фигурка с огромными глазами.
— Господи!.. — Элианора зажала рот рукой, не веря глазам.
— Добби?! — выдохнул Теодор, потрясённый не меньше.
Домовик стоял, растопырив уши, и смотрел на них, как на детей, застигнутых за чем-то запретным. Его голос дрожал, но был решительным:
— Мисс Элианора Малфой... и мистер Нотт... Добби очень... очень не рад видеть вас здесь.
Добби нахмурил брови — насколько это вообще было возможно для домовика, — и топнул маленькой ногой.
— Добби всё слышал! Добби видел! — его голос дрожал, но звучал громко, даже слишком для этого тесного пространства. — Мисс Элианора и мистер Нотт были там, где не должны! Это опасно! Это ужасно! Добби... может... должен сказать Темному Лорду!
Теодор побледнел ещё сильнее, хотя, казалось, дальше уже некуда.
— Чёртов домовик... — процедил он сквозь зубы, пытаясь подняться на ноги.
Элианора же резко наклонилась к Добби, почти умоляюще, но сохраняя холодность в голосе:
— Нет. Ты не скажешь.
Домовик удивлённо хлопнул глазами.
— Добби... обязан...
— Добби, — перебила она тихо, и на этот раз голос её дрогнул. — Если ты промолчишь, я достану тебе лакомства. Любые. Шоколад, мармелад, медовые пчёлки... всё, что пожелаешь.
Глаза домовика тут же заблестели, уши затрепетали. Он замялся, переминаясь с ноги на ногу, но всё ещё качал головой.
— Но... Добби не должен... Добби не имеет права...
— Чушь, — вмешался Тео, обессиленно прислонившись к стене. — Ты всегда хотел быть свободным, так? Вот и прояви свободу. Никому не докладывай.
Добби сжал кулачки, едва не заплакав от внутренней борьбы. Элианора воспользовалась этим моментом и мягче добавила:
— Пожалуйста, Добби. Ради меня. Ради нас. Никому. А завтра я достану тебе пирог из "Сладкого королевства".
Домовик задрожал, вздохнул и прикрыл глаза.
— Добби... согласен. Но только... только если мисс Элианора поклянётся!
Элианора резко выпрямилась, сжав кулаки, будто сама боролась с тем, что собиралась произнести. Но взгляд её был твёрдым.
— Клянусь, Добби.
Домовик всхлипнул, но глаза его заблестели облегчением.
— Добби... верит. Добби верит мисс Элианоре!
Она чуть наклонилась ближе, понизив голос до шёпота, чтобы Теодор почти не расслышал:
— И ещё, Добби. Нужно, чтобы порт-ключ вернулся на место. Если отец узнает, что его нет — это конец. Ты сможешь?
Домовик вытаращил глаза, замотал головой, потом вдруг застыл, как будто борясь сам с собой.
— Добби... сможет... но Добби рискует...
— А мы рисковали больше, — резко оборвала она, и в её голосе мелькнуло то, что Добби воспринял как ледяную решимость. — Пожалуйста.
Домовик дрожащими руками взял порт-ключ, посмотрел на Элианору, потом на Теодора, который хрипло усмехнулся:
— Да уж, великий союз. Девчонка, домовик и полумёртвый Нотт. Прекрасная компания.
Добби тихо пискнул, спрятал порт-ключ за спину и, щёлкнув пальцами, исчез.
В кладовке повисла густая тишина, и только дыхание Теодора и глухой стук сердца Элианоры заполняли пространство. Она осознала, что всё ещё стоит к нему слишком близко, их плечи почти соприкасались.
Тесная кладовка будто сжалась от их голосов, даже приглушённых. Элианора, всё ещё держа себя в руках, отстранилась от Теодора и быстро зашептала:
— Нужно тихо пройти в мою комнату.
Теодор приподнял бровь, в его взгляде мелькнуло знакомое презрение, и он, несмотря на слабость, хрипло бросил:
— А почему именно в твою? Думаешь, я мечтаю попасть в твои святые покои?
Элианора скривилась, её глаза холодно сверкнули.
— Потому что моя комната ближе.
Он криво усмехнулся, едва удержавшись на ногах.
— Как мило. Спасаешь из чистого великодушия?
— Не обольщайся, — парировала она мгновенно, приоткрывая дверь и выглядывая в коридор. — Я не хочу объяснять потом, почему оставила тебя валяться в министерстве или в мэноре.
Теодор опёрся рукой о стену, криво кивнув.
— Какая заботливая. Даже страшно.
Она закатила глаза и процедила сквозь зубы:
— Просто заткнись и иди за мной.
Элианора первой шагнула в коридор, прислушиваясь к каждому звуку. Теодор, шатаясь, двинулся следом, и их шаги эхом разносились по пустому коридору, словно каждый миг мог выдать их.
Элианора крепко сжала его руку — пальцы холодные, но хватка стальная. Теодор дернулся, но не сопротивлялся: сил спорить у него не оставалось. Она почти тащила его по коридорам, замирая на каждом повороте, будто сама тень могла их выдать.
Когда дверь её комнаты тихо щёлкнула за спиной, Элианора сразу отпустила его и быстрым шагом направилась к столу.
— Садись, — коротко бросила она, даже не оборачиваясь.
— Приказывать привыкла? — Теодор хрипло усмехнулся, но всё же опустился на край её кровати. Тёмный плащ соскользнул с плеч, и она заметила свежие порезы, кровь проступала на рукаве.
Элианора нахмурилась, резко открывая нижний ящик полки, полный пузырьков, чистых полотенец и перевязочных бинтов.
Теодор наблюдал за ней из-под полуприкрытых век, уголки губ едва заметно дрогнули.
— Не знал, что у Малфой есть скрытые таланты: мракоборец, медсестра и спасатель жизней в одном лице.
Элианора резко обернулась, метнув в него взгляд, острый как нож.
— Замолчи, или я просто оставлю тебя гнить здесь.
Она снова отвернулась к полке, но пальцы дрожали — то ли от злости, то ли от напряжения последних часов.
Элианора с грохотом поставила на стол пузырёк с эссенцией кровавого корня, рядом — ещё два флакона с мутноватой жидкостью. Схватила чистую ткань и обернулась к нему.
— Снимай верх, — её голос прозвучал хлёстко и безжалостно, как приказ.
Теодор поднял глаза, в уголках которых сверкнула та самая колкая насмешка, что так умела сводить её с ума. Он медленно, подчеркнуто лениво вытянул слова:
— А ты уверена, Малфой? Обычно такое просят в других ситуациях.
Его губы изогнулись в кривой ухмылке, и он специально задержал взгляд на её лице, ожидая, как она отреагирует.
Элианора холодно прищурилась, скрестив руки на груди, и тихо процедила:
— Если думаешь, что я буду краснеть от твоих тупых намёков, то ошибаешься. Мне просто удобнее замазывать твои раны, когда ты не выглядишь как идиот в разорванной одежде.
Она сделала шаг ближе, будто проверяя его на прочность.
Теодор молча поднялся с кровати, не сводя с неё взгляда, в котором всё ещё плескалось ехидство, но поверх него сквозила едва заметная усталость. Он сначала сбросил длинный чёрный плащ на край кровати, ткань с глухим шорохом осела рядом. Затем, не торопясь, ухватился за подол чёрной кофты.
Он стянул её через голову, и ткань прилипла к порезам и царапинам, заставив его поморщиться. Кофта упала на пол, открыв его грудь и плечи, изрезанные свежими ссадинами. Красные полосы тянулись по коже, местами были багровые синяки, а на боку сочилась тонкая струйка крови.
Элианора застыла на миг с пузырьком эссенции в руке. Взгляд её скользнул по его телу — не с интересом, а скорее с сухой внимательностью, как у лекаря, но в глубине души что-то всё равно дрогнуло. Она резко заставила себя выпрямиться и нахмурилась.
— Сиди ровно, — сказала она холодно. — Чем быстрее закончим, тем быстрее ты свалишь из моей комнаты.
Теодор криво усмехнулся, усаживаясь обратно на кровать.
— С таким тоном ты точно не излечишь, Малфой.
Элианора присела рядом, поставив пузырёк на прикроватный столик. В её движениях была та самая ледяная аккуратность, словно всё, что происходило, не касалось её лично. Она смочила ткань эссенцией кровавого корня, и резкий травяной запах сразу ударил в нос.
— Не дёргайся, — бросила она сухо, поднося руку к его плечу.
Теодор хмыкнул и, наоборот, чуть качнулся вперёд, будто нарочно испытывая её терпение.
— А если я специально буду дёргаться?
Она резко прижала ткань к его ране. Теодор втянул сквозь зубы воздух, на секунду скривившись от жжения.
— Заткнись, — холодно произнесла она, даже не подняв глаз.
Она методично обрабатывала порез за порезом, будто не слышала его реплик. Но где-то внутри, за этой маской равнодушия, у неё сжималось горло. Каждый раз, когда она касалась его кожи, горячей и живой под её пальцами, в груди отзывалось неприятное волнение. Ей хотелось списать это на усталость, на бессонницу, на нервное напряжение.
— Ты удивительно холодна, знаешь? — усмехнулся Теодор, глядя прямо на неё. — Как будто мажешь не меня, а манекен.
Элианора на секунду остановилась, её пальцы чуть дрогнули. Но она быстро вернула жёсткость в голос:
— А что ты хотел? Жалости? Заботы? Забудь.
Она взяла другое зелье и аккуратно, но всё так же отстранённо, нанесла его на синяк.
Теодор наблюдал за ней прищуренными глазами, а она старалась не встречаться с его взглядом.
Она взяла последний пузырёк — густое зелье янтарного цвета, пахнущее железом и хвоей. Осторожно капнула его на глубокий порез у него на ключице. Теодор снова поморщился, но молчал.
Элианора наклонилась чуть ближе, чтобы равномерно распределить капли, и в этот момент он поднял глаза.
Их взгляды встретились.
В его глазах не было привычного презрения или насмешки. Там была усталость, горечь и... какая-то невыразимая искренность, которую она раньше никогда в нём не видела. Элианора замерла, сжимая флакон в пальцах. В груди стало тесно.
— Что? — холодно спросила она, пытаясь отвести взгляд.
Теодор приподнял уголок губ в еле заметной усмешке.
— Ничего, Малфой.
Она откинулась назад, вернув себе отстранённый тон, но её пальцы всё ещё дрожали. Теодор заметил это — и усмехнулся чуть шире, но на этот раз без злости.
Между ними повисла тишина. Тяжёлая, но странно электрическая, будто воздух в комнате сгустился.
Элианора резко встала, словно кто-то поджёг землю под её ногами. Она убрала пузырьки обратно на полку, с таким тщанием, будто пыталась заглушить дрожь в пальцах.
— Я обработала твои раны, — её голос был сухим, почти ледяным, хотя в груди всё ещё билось сердце так, будто оно пыталось вырваться наружу. — Сходи к себе в комнату незаметно и переодень одежду.
Она даже не посмотрела на него, боялась снова встретиться с его глазами.
Теодор медленно натянул плащ, чуть усмехнувшись, но без обычного яда. В его взгляде мелькнуло что-то, что она никак не хотела признавать.
— Ты умеешь быть заботливой, Малфой. Страшнее всего, что это идёт тебе даже больше, чем холодность.
Элианора сжала кулаки так сильно, что ногти впились в ладони. Она не ответила. Только открыла дверь и отвернулась к окну, давая ему путь к выходу.
Теодор задержался на мгновение — и тихо, почти невесомо, прошёл мимо неё.
Дверь за ним закрылась.
И только тогда Элианора позволила себе выдохнуть.
Элианора с шумом опустилась на кровать, уткнувшись ладонями в лицо. Мысли вихрем носились в голове.
«И что за дерьмо сейчас было? Гребанный Нотт. Как же он бесит.»
И вот в голове всплыло то, ради чего она вообще рисковала собой в этом коридоре. Монстр. Его тень. Его холодное дыхание, когда он высасывал магию из несчастного Аврора.
Элианора выпрямилась. Теперь у неё было преимущество. Она видела его. Она знала, как он выглядит. Значит, есть шанс докопаться до правды.
— Библиотека... — прошептала она в пустоту.
И решимость вспыхнула внутри.