9 глава.
Элианора снова не сомкнула глаз. Всю ночь она ворочалась, закрывала веки — и тут же перед внутренним взором вставала Ребекка. Та самая улыбка, от которой хотелось кричать, тот взгляд, словно нож. Сон превращался в пытку, и к рассвету Элианора поняла: если останется в комнате, просто сойдёт с ума.
Она накинула лёгкую накидку и бесшумно вышла из спальни. Коридоры встретили её тишиной, лишь где-то вдалеке капала вода — мерный стук эхом отдавался под сводами. Девушка шла наугад, пока ноги не вынесли её к балкону.
Свежий воздух ударил в лицо, пахло влажным камнем и рассветом. Элианора шагнула ближе, вдыхая глубоко, жадно, будто хотела вытолкнуть из себя весь ночной кошмар. Но вдруг её сердце дёрнулось.
В стороне, у перил, стоял силуэт. Высокий, тёмный, словно сам рассвет отбрасывал тень. Девушка замерла, прищурилась.
Теодор Нотт.
Он не обернулся сразу, только слегка склонил голову, будто с самого начала знал, что она здесь. Сигарета в его пальцах тлела тонкой красной искрой, а дым медленно таял в холодном воздухе.
Элианора невольно шагнула ближе, и уже тогда осознала: отступать поздно.
Теодор всё же повернул голову. Его взгляд был спокойным, но в этом спокойствии чувствовалась опасность, словно он уже успел её разобрать на части.
— Не думал, что ты из тех, кто встречает рассвет, — медленно протянул он, стряхивая пепел в сторону.
Элианора сжала пальцы на холодном камне перил. Внутри всё кипело, но лицо оставалось маской.
— А я не думала, что ты настолько наглый, чтобы чувствовать себя здесь, как дома.
Тео ухмыльнулся уголком губ.
— В отличие от некоторых, я не хожу по дому только тогда, когда все дома спят.
Элианора резко повернулась к нему, но так и не смогла ничего сказать.
— Ты и слова-то не находишь, когда речь заходит о твоём отце.
Её сердце ударило больно, словно что-то острое пронзило грудь. Лёд в глазах треснул, но она не позволила этому выйти наружу.
— Заткнись, — прошептала она, стиснув зубы, но не отступая.
Тео смотрел на неё долго, слишком долго, словно наслаждался её слабостью. Потом усмехнулся, выпустил тонкую струйку дыма и бросил почти лениво:
— Тебе бы спать научиться, Элианора. На битву выйдешь с глазами, как у загнанной твари.
Элианора сузила глаза, щёлкнула зажигалкой и с вызовом поднесла огонёк к тонкой вишнёвой сигарете.
— Сам-то что не спишь? — бросила она сквозь полутьму.
Тео лениво пожал плечами, усмехнувшись краем губ:
— Я супергерой. Спасаю мир по ночам.
Она резко выдохнула носом, больше в раздражении, чем в смехе, и выпустила в воздух сладковатый дым.
— Супергерой? Ты? Не смеши. Максимум — злодей третьего плана.
Тео повернулся к ней, его глаза блеснули в полумраке.
— Ну не кури эту дрянь при мне, — сказал он неожиданно серьёзно.
Элианора вскинула брови, затянулась глубже, специально, и выпустила дым в сторону.
— Издеваешься? Вишнёвые сигареты намного вкуснее твоих шоколадных.
Тео фыркнул и покачал головой.
— Шоколадные хотя бы не пахнут так, будто ты сожгла аптеку.
Элианора усмехнулась, глаза её сверкнули колко.
— Лучше уж аптека, чем тухлая лавка сладостей.
Он шагнул ближе, почти нависая.
— Ты серьёзно споришь со мной о вкусе сигарет?
— А что? — она подняла подбородок, не отступая. — У тебя явно нет других аргументов.
Тео прищурился, и уголки его губ дрогнули в едва заметной ухмылке.
— А вот это уже похоже на вызов.
Теодор слегка склонил голову, в глазах блеснуло что-то почти хищное.
— Ты даже не пробовала шоколадные сигареты, спорим?
Элианора усмехнулась, выпустив тонкую струйку вишнёвого дыма.
— А ты вишнёвые пробовал?
Он коротко кивнул, губы тронула наглая ухмылка.
— Пробовал. Поэтому советую сначала самой выкурить шоколадную, а уже потом начинать спорить со мной.
Элианора скрестила руки на груди, брови выгнулись дугой.
— Ещё чего.
Теодор усмехнулся, достал изо рта собственную сигарету и, не спеша, протянул её Элианоре.
— Держи. Попробуй.
Элианора в первый миг даже не поверила, что он всерьёз. Она вскинула брови, отвращение и злость мгновенно вспыхнули на лице.
— Ты издеваешься? — её голос прозвучал холодно, но дрогнул на последних словах.
Тео чуть наклонил голову, глядя на неё исподлобья, и ухмыльнулся.
— Боишься?
Её пальцы сжались в кулак, ногти вонзились в ладонь. Она хотела развернуться и уйти, хлопнуть дверью, но упрямство взяло верх. Элианора медленно протянула руку, выхватила у него сигарету и с вызовом посмотрела прямо в его глаза.
— Только чтобы доказать тебе, что ты — идиот.
Он склонился чуть ближе, почти касаясь её плеча.
— Ну, попробуй. Удивишься.
Элианора держала в пальцах сигарету так, словно это было самое отвратительное в мире, но при этом — вызов, от которого она не могла отказаться. Она бросила на Теодора быстрый, злой взгляд, словно говоря: «Ну смотри, не радуйся раньше времени».
Поднеся сигарету к губам, она сделала короткую затяжку. Горечь и сладковатый привкус шоколада обожгли лёгкие. Её лицо исказилось — брови взлетели, губы дрогнули, в глазах мелькнуло искреннее отвращение.
— Фу... мерзость, — процедила она, но голос предательски хрипнул.
Теодор стоял рядом, облокотившись на перила, и не отводил взгляда. Его губы тронула лениво-насмешливая улыбка, в глазах мелькнул огонёк победы.
— Ага. Но ты же втянула, — тихо сказал он, почти шёпотом, так, что в груди у неё неприятно кольнуло.
Элианора тут же протянула сигарету обратно, словно она обожгла ей пальцы.
— Забери свою гадость.
Он взял её и сделал затяжку с той же сигареты — нарочито спокойно, с ленивым удовольствием.
— Странно, да? — усмехнулся он, глядя на неё сквозь дым. — Теперь мы делим не только балкон, но и сигарету.
Элианора вспыхнула, почувствовала, как сердце стукнуло сильнее. Но, сжав губы, лишь резко отвернулась к рассвету.
— Какой же ты бесячий.
Теодор допалил сигарету до половины, будто и не собирался наслаждаться дальше. Вдруг резко щёлкнул пальцами, бросил её вниз с балкона и с равнодушием раздавил каблуком по каменному полу.
— Увидимся на задании, — бросил он, даже не удостоив её долгим взглядом. Его голос прозвучал отрывисто, холодно, будто он перечеркнул весь их спор и утреннюю сцену одним движением.
Элианора дернулась, хотела что-то ответить — язвительное, острое, но слова застряли в горле. Она лишь наблюдала, как он разворачивается, поправляя мантию, и идёт к двери.
Тяжёлые шаги стихли в коридоре, оставив после себя лишь лёгкий запах дыма и странную тяжесть, которую она никак не могла сбросить с плеч.
***
На заброшенной площади царил хаос: черное пламя разрывалось заклятьями, воздух дрожал от криков и ужаса. Воландеморт, раскинув руки, словно дирижировал этим кошмаром, его голос, холодный и змеевидный, разнесся эхом:
— Рушите и убивайте здесь всех! Дайте свободу своим чувствам!
Толпа Пожирателей словно сорвалась с цепи — маски блеснули в полутьме, и они, точно хищники, рванулись вперёд, врезаясь в толпу мирных жителей. Стоны, крики, треск заклятий — всё смешалось в дикое безумие.
Элианора стояла неподвижно. Она смотрела, как черная масса поглощает всё вокруг, и в её глазах не было того звериного восторга, который захлёстывал остальных.
К ней быстро подошёл Драко, лицо бледное, губы напряжены. Он резко схватил её за запястье, в его голосе слышался страх, завуалированный приказом:
— Держись рядом со мной.
Элианора выдернула руку, словно его прикосновение было обжигающим. Она прищурилась, чуть склонив голову, и ответила спокойно, почти мягко, но каждое слово резало, как лезвие:
— Извини, Драко, у меня другие планы.
Не дожидаясь реакции, она развернулась и скользнула в сторону, растворяясь в мраке хаоса.
Драко остался стоять, стиснув кулаки, злость и растерянность прятались за маской безразличия. В этот момент рядом появился Теодор. Его глаза блеснули в темноте, губы тронула насмешливая улыбка.
— Что, Малфой? — протянул он тихо, чтобы никто не слышал. — Твоя сестричка, похоже, предпочитает свободу... а не твою опеку.
Он усмехнулся шире, чуть наклонив голову, словно смакуя унижение Драко.
Элианора пробиралась сквозь бушующий хаос, словно сквозь бурю. Магия рвалась в воздухе, но она шла прямо, не отвлекаясь на крики и заклятья, будто у неё была только одна цель. Её глаза не сверкали безумием, как у остальных, наоборот — в них горел холодный расчет.
Она заметила его — фигуру Воландеморта. Он возвышался над всеми, неподвижный и страшный, словно центр этого урагана. Его змеиные глаза горели в полумраке, и даже самые преданные Пожиратели не смели подходить слишком близко.
Элианора шагнула вперёд. Сердце бешено колотилось, но лицо оставалось каменным.
— Лорд, — произнесла она, поклонившись низко, так, как учила мать, — у меня есть предложение.
Воландеморт медленно повернул к ней голову, и на его губах появилась тень улыбки, от которой хотелось дрожать.
— О? — протянул он, голос был шелестящим, ядовитым. — И что же за предложение у тебя, дитя?
Элианора подняла взгляд, встречая его прямо, хотя внутри всё сжималось.
— Мы разбрасываем силы по улицам, и хаос — это, конечно, страх, — она говорила уверенно, тщательно подбирая слова. — Но если собрать людей в одном месте, в ловушку, под видом убежища... Мы сможем уничтожить сотни одним ударом. Засада. Взрыв. Не просто хаос — резня.
На мгновение повисла тишина. Даже вой сражения вокруг будто приглушился. Воландеморт смотрел на неё пристально, глаза змеи скользили по её лицу, словно проникая в самые глубины души.
Потом он тихо рассмеялся. Смех, похожий на шелест ядовитых змей.
— Засада... — повторил он, будто пробуя слово на вкус. — Интересно. Ты предлагаешь не просто убивать... ты предлагаешь мыслить.
Он сделал шаг ближе, и холодная тень упала на её лицо.
— Может быть, из тебя выйдет толк, девочка. Может быть.
Воландеморт долго молчал, вглядываясь в неё, словно пытался прочитать не только мысли, но и её саму. Остальные Пожиратели мелькали вокруг, но никто не смел приблизиться. Его внимание, прикованное к Элианоре, уже само по себе было страшным даром и пыткой.
Наконец он сказал:
— Ты жаждешь моей похвалы? — его голос был тихим, но в нём звенел яд.
Элианора выдержала взгляд, хотя её сердце рвалось из груди.
— Я жажду доказать, что могу быть полезна вам, милорд.
Тонкая, почти неуловимая улыбка изогнула его губы. Он протянул руку, длинные белёсые пальцы коснулись её подбородка, заставив поднять голову ещё выше.
— Хорошо, дитя... — прошептал он. — Тогда докажи.
Он медленно обвёл взглядом поле, где царил хаос, и снова остановил глаза на ней.
— Ты возглавишь засаду. Собери их... заставь этих глупцов поверить, будто нашли убежище. И когда они окажутся вместе, когда они будут молиться о спасении, — уничтожь. Всех.
Элианора чувствовала, как по коже бегут мурашки. Её план стал её же испытанием.
— Я жду результата, — сказал Воландеморт, отпуская её. — Не подведи меня, Элианора... иначе станешь примером для остальных.
Его тень отпрянула, и он растворился среди темноты, оставив её одну с дрожью и новым грузом. Она добилась того, чего хотела, — но теперь на кону была её жизнь.
Элианора стояла неподвижно, пока шаги Воландеморта не растворились в хаосе. Сердце билось так громко, что казалось, будто его слышат все вокруг. Совесть терзала её, будто острыми когтями: «Ты убьёшь тысячи. Ты сама поведёшь их на смерть.»
На миг её дыхание сбилось, и перед глазами мелькнули лица — женщины, дети, мужчины, которые ещё не знали, что для них эта ночь станет последней.
Но затем Элианора резко вскинула голову. Если она дрогнет — конец. Воландеморт не прощает слабости.
Собравшись, она сжала пальцы в кулак и сделала несколько шагов вперёд, к площади, где царила паника. Голос её прозвучал твёрдо, уверенно, почти властно:
— Сюда! Сюда быстрее! Там безопасно, я знаю! — она протягивала руки к толпе, показывая путь, и её лицо было полным решимости.
Люди, отчаянно ищущие хоть малейшую надежду, верили. Они тянулись за ней, цеплялись за каждое слово, словно за спасение.
Элианора шла впереди, её плащ колыхался в свете огня, а внутри с каждой секундой всё сильнее скручивало душу. Но шаг её оставался ровным, взгляд — холодным.
Элианора двигалась быстро, целенаправленно, будто все уже было спланировано. Она поднималась на обломки домов, чтобы её голос был слышен, махала рукой, указывая дорогу:
— Все сюда! Там под аркой безопасно! Быстрее!
Каждое «спасибо» ударяло по ней сильнее, чем любое заклятие. Внутри всё горело от вины, но лицо оставалось каменным.
С каждой новой группой сердце её ныло всё сильнее. Она повторяла как заклинание: «Я должна. Я должна. Это единственный путь, чтобы стать ближе к нему...»
И толпа за толпой стекалась в указанное место. Уже сотни жертв теснились там, веря, что наконец нашли укрытие. Их надежда придавала Элианоре власть, и именно эта власть должна была принести ей похвалу Тёмного лорда.
Но внутри — разрывалась душа.
Когда последний человек вбежал внутрь, Элианора закрыла массивные двери заклинанием, отрезав их от внешнего мира. За дверями ещё слышались сбивчивые крики, вопросы,а потом — гробовая тишина.
Она стояла в нескольких шагах, держа палочку так крепко, что костяшки побелели. Сердце стучало, будто пыталось вырваться из груди. На миг она подумала: «Может, всё отменить? Может, оставить их жить?» Но в памяти вспыхнули холодные глаза Волдеморта. Его голос, его обещания. Его одобрение.
Но она осмелилась прошептать заклинание.
Яркая вспышка разорвала здание изнутри. Стены содрогнулись, и через мгновение всё взлетело в огненный хаос. Взрыв прогремел так громко, что звоном отдалось в ушах. Камни, стекло и обломки взмыли в воздух, и толпа внутри превратилась в вопль, обрывающийся мгновенно.
Элианора инстинктивно отшатнулась назад, прикрываясь рукой от жара. Но глаза её были прикованы к пылающему зданию. Она видела, как огонь поглощает всё живое, и как тяжёлый дым поднимается к небу.
Слёзы выступили мгновенно, горячие, жгучие. Они застилали глаза, но она моргала изо всех сил, не позволяя им упасть. Лицо оставалось холодным, неподвижным, будто вырезанным из камня.
Она стояла, неподвижная, пока остатки крыши рушились внутрь. Внутри что-то кричало, вырывалось наружу, но она загоняла это глубже.
Сухой треск рушащихся балок перекрывал тишину, но среди оглушающего гула вдруг прорезался тихий, дрожащий голос:
— Элианора...?
Она резко обернулась. И замерла. В нескольких шагах стоял Драко. Его лицо побледнело ещё сильнее, чем обычно, губы приоткрылись, будто он не верил собственным глазам.
— Ты... это сделала? — он едва выговорил, шагнув ближе. Его серые глаза метались от горящего здания к ней, к её палочке, всё ещё направленной в сторону развалин. — Мерлин... Эли, там же были...
Он не договорил.
Элианора сжала губы, чувствуя, как в груди что-то рвётся, но заставила себя смотреть на него холодным, равнодушным взглядом.
— Убирайся, Малфой, — её голос прозвучал твёрже, чем она ожидала. — Ты ничего не видел.
Драко резко вдохнул, будто удар получил. Его взгляд стал острым, почти обвиняющим, но вместе с этим в нём светился ужас.
— Я видел. И я никогда это не забуду.
Они стояли напротив друг друга — он, с дрожащими руками, не верящий в то, что произошло; она — с глазами, которые не позволяли слезам упасть, хотя сердце разрывалось на куски.
Элианора всё ещё стояла перед пылающим зданием, холодно сжимая палочку в пальцах, когда тишину между ними разорвал тихий, но хлёсткий шёпот:
— Ты... чёртов монстр...
Она едва заметно дёрнулась, будто слова обожгли сильнее, чем огонь перед ними.
Драко смотрел на неё так, словно перед ним стоял не человек, а чудовище, вырвавшееся из кошмара. Его серые глаза, обычно спокойные и насмешливые, сейчас дрожали от ужаса и отвращения.
Он отвернулся почти сразу, будто не выдержал её взгляда. Плащ скользнул по камням, когда он резко пошёл прочь, стараясь больше не смотреть назад.
Элианора осталась одна. Пламя отражалось в её глазах, отбрасывая красные отблески на кожу. Она стиснула зубы, позволив себе лишь один короткий выдох — и снова выпрямилась, как будто ничего не произошло. Но слова Драко уже врезались в сознание, эхом отдаваясь внутри: чёртов монстр...
Элианора стояла неподвижно, словно вросла в землю. Слова Драко продолжали звенеть в ушах, но она не позволяла себе пошатнуться.
И вдруг — где-то сбоку, за стеной полыхающего огня, мелькнула тень. Лёгкое движение, слишком знакомое, чтобы перепутать. Она не видела лица, но ей и не нужно было. Она знала. Теодор. Он наблюдал.
Её пальцы дрогнули, но она не обернулась. Внутри всё сжалось от осознания: он видел. Он видел её в тот момент, когда маска была снята.
Но времени думать не было. Перед ней, словно из самого дыма, появился Темный Лорд. Его змеиный взгляд скользнул по ней, и губы изогнулись в едва заметной усмешке.
— Прекрасно... — тихо произнёс Волдеморт, словно смакуя каждое слово. — Ты научилась действовать хладнокровно. Вот что отличает настоящего воина от слабаков.
Элианора чуть склонила голову, скрывая то, что глаза ещё жгли от сдержанных слёз. Она выпрямила плечи, подавляя в себе дрожь.
Волдеморт поднял руку, и Пожиратели, словно по команде, начали собираться ближе. Его бледное лицо освещалось красным светом пожарища, голос зазвучал холодно и властно:
— Сегодня среди вас нашёлся тот, кто проявил смекалку. Настоящую преданность. — Его глаза впились в Элианору. — Моя ученица, Элианора Малфой.
Ряды Пожирателей оживились — кто-то зашептался, кто-то взглянул на неё с завистью или восхищением. В этот момент Люциус, стоявший неподалёку, позволил себе редкую улыбку. Его ледяные глаза блеснули гордостью.
Элианора ощутила, как будто к её горлу прижимают нож. Гордость отца... слова Лорда... и всё это поверх криков тех, кого она только что заперла и обрекла на смерть. Она стояла прямо, подбородок поднят, не позволяя себе показать слабость.
Толпа Пожирателей уже разошлась, кто-то обсуждал слова Лорда, кто-то просто смеялся, опьянённый разрушениями. Элианора стояла неподвижно, чувствуя, как кровь стучит в висках.
Шорох плаща позади заставил её вздрогнуть.
— Великолепно, Элианора, — раздался знакомый голос.
Она медленно повернулась. Перед ней стоял Люциус. Без ледяной холодности в глазах, без презрительной отстранённости. На его лице была лёгкая, почти незаметная улыбка.
— Ты действовала умно. Хладнокровно. Настоящая Малфой, — его голос звучал тихо, но твёрдо.
Элианора замерла. Внутри всё оборвалось. Она привыкла к упрёкам, к вечному «ты не оправдываешь ожиданий», к равнодушию. Но похвала?.. От него?
Она не знала, что ответить. Слова застряли в горле.
Люциус чуть склонил голову, коснувшись взглядом её лица, словно впервые видел в ней силу.
— Я горжусь тобой, дочь.
Элианора почувствовала, как сердце будто вырвалось из груди.
Элианора стояла, не в силах пошевелиться. Его слова резанули по ней острее любого заклинания. «Я горжусь тобой, дочь.» Он... сказал это. Отец, от которого она ждала одобрения всю жизнь.
Грудь сдавило так, что стало трудно дышать. Глаза защипало, и чтобы никто не заметил, Элианора резко развернулась.
— Элианора? — позвал Люциус, но она не ответила.
Её ноги сами несли её прочь. Она бежала сквозь мрак, прочь от довольных Пожирателей, прочь от отца. Плащ бил по ногам, дыхание сбивалось, но остановиться она не могла.
В голове, словно две несущиеся друг на друга кареты, гремели голоса:
«Ты чертов монстр...» — голос Драко дрожал от ужаса и ненависти.
«Я горжусь тобой.» — голос Люциуса был холоден, но впервые — одобрительный.
Они сталкивались и рвали её изнутри, пока в груди не стало пусто и больно.
Она бежала всё дальше и дальше, словно надеясь убежать от самих слов.
Элианора неслась, почти не разбирая дороги. Под ногами хрустели ветки, камни сбивали каблуки сапог, но ей было всё равно. Она выбежала далеко за пределы деревни, где разгорелся хаос. Лишь когда шум битвы и крики людей стихли, она остановилась, тяжело дыша.
Перед ней — тёмный лес. Запретный лес. Ветки будто тянулись к ней, задевая за плащ, словно удерживая. Но именно здесь — глухо, сыро и тихо — она могла скрыться.
Элианора опустилась на землю под старым, мхом покрытым дубом. В груди всё ещё звучали два голоса. Она зажала уши руками, будто могла их заглушить.
— Хватит... прошу, хватит... — выдохнула она, сжимаясь в комок.
Слёзы всё же прорвались. Горячие, жгучие. Она уткнулась лицом в ладони, позволяя себе слабость там, где никто не увидит.
И только тогда, когда дыхание стало чуть ровнее, она заметила — между деревьев мелькнула тень. Чужая, слишком чёткая. Кто-то был здесь.