Война

В доме было слишком тихо.
Степан Викторович не любил тишину — она всегда несла в себе ощущение подвоха. Слишком много лет в бизнесе, чтобы не уметь чувствовать опасность даже в воздухе.

Он открыл дверь дочериной комнаты — аккуратно, без стука.
Пусто. Идеально заправленная кровать. Запах духов — недавний. И открытое окно.
Он сжал губы.

— Нина, — позвал он, не повышая голоса.

Женщина появилась через секунду. Ровная осанка, спокойные глаза. Но он заметил: она чуть дольше обычного смотрела в пол.

— Где она?
— Вероятно… в саду. Я слышала, как Рита просила охрану выпустить её подышать. — Нина выдержала паузу. — Около двадцати минут назад.

Он кивнул, подошёл к стене, открыл встроенный сейф, достал тонкий планшет с системой безопасности.
Сигнал с камеры на запасном входе — прерван. GPS браслет не активен.

— Вызови охрану. Всех. Пусть поднимут всё, что есть. Она не в саду. И не на территории.
— Господин Королёв, — осторожно начала Нина, — возможно, Маргарита просто решила—

— Она сбежала, — перебил он. — Я не слепой. Вопрос — одна она или нет.

Он замолчал. Взгляд его стал холодным, будто он сидел не в собственном доме, а в переговорной с акционерами.
А потом добавил, медленно:

— Позвони Орлову. Лично. Скажи, что я хочу с ним поговорить. Сейчас.

Через полчаса.

— Я понимаю, как это выглядит, — голос Дмитрия звучал спокойно, даже дерзко. Он сидел напротив Степана Викторовича в его кабинете, как на допросе — только не испуганный, а выжидающий.

— Не надо делать из меня дурака, Дима, — голос Королёва был ровным, но в нём чувствовалась сталь. — Моя дочь сбегает ночью. Камеры вырубаются. Мотоцикл пропадает. И ты, чудом, оказывается в том же районе? Это совпадение?

— Возможно. А возможно, ей просто надоело быть принцессой в башне.
— И ты — её рыцарь, да? — усмехнулся Степан. — Рыцарь на мотоцикле?

Дмитрий слегка склонил голову:

— Нет. Я не рыцарь. И не герой. Но я — тот, кто хотя бы не врёт ей в глаза и не держит за трофей.

Наступила пауза. Напряжённая, как перед бурей.

Степан встал, подошёл к окну, долго смотрел в ночь. А потом, не оборачиваясь:

— Я усиливаю охрану. Дом, школа, сопровождение. Она под контролем, как и положено девушке её статуса.
— Она — человек, не проект.

— Она — моя дочь. А ты, Дима, если хочешь сохранить хоть какой-то доступ к нашей семье, к совместному будущему... держись от неё подальше. Это последнее предупреждение. Не будет второго.

Степан Викторович сидел за столом в своём кабинете, изучая документы. Бумаги сменяли друг друга в его руках, но он не читал их по-настоящему. Мысли возвращались к разговору с Дмитрием — и к дочери, которая, как оказалось, была слишком похожа на него самого. Упрямая. Сильная. Непредсказуемая.

Именно в этот момент дверь резко распахнулась.

— Ты разговаривал с ним? — голос Маргариты звучал не громко, но так, будто воздух в комнате стал острее.

Он медленно оторвал взгляд от бумаг и посмотрел на неё.

— С кем?

— С Дмитрием Орловым. — Она сделала шаг вперёд. — Ты ему угрожал. Ты пытался держать меня на поводке. Опять.

— Я пытался защитить тебя, — ответил он спокойно. — Потому что ты — не обычная девочка, Рита. Ты — Королёва. Ты не можешь позволить себе бегать ночами по улицам с сыном конкурента и кататься, как…

— Как кто? — перебила она. — Как живая? Как настоящая? Как я?

Он поднялся, глядя на неё сверху вниз. В его взгляде не было злости — только усталость и холодный расчёт.

— Ты не понимаешь, в какой реальности живёшь. Это не сказка. Это бизнес. Мир, где слабых ломают, а непокорных сжигают.

— Значит, пусть сжигают, — прошептала она, но в голосе не было страха. — Я не буду жить по твоим правилам, папа. Ни сейчас, ни потом. И я не перестану видеть Диму только потому, что тебе не нравится его фамилия.

— Он использует тебя. Ты не видишь?

— А ты? — она шагнула ближе. — Ты всю жизнь используешь меня. Как картинку, как инвестицию, как козырь в переговорах. Только никогда не спрашивал, чего хочу я.

Он замолчал. Несколько секунд в кабинете стояла гробовая тишина.
Потом он выдохнул — коротко, почти с сожалением:

— Если ты выйдешь за этот порог сейчас — назад пути не будет.

Она молча посмотрела на него. Потом сняла с запястья тонкий золотой браслет — подарок от отца на шестнадцатилетие — и положила его на стол.
Затем повернулась и вышла, не оглянувшись.

И только когда дверь за ней закрылась, Степан Викторович прошептал в пустоту:

— Глупая… такая же, как её мать.

Вечер был тёплый, но в её груди жгло.
Маргарита выскользнула из машины, которую вёл доверенный водитель, якобы направляясь на занятия. На деле — свернула раньше, обошла квартал и нырнула в переулок, где её уже ждали.

Мотоцикл стоял в тени, двигатель был заглушён, а сам он — облокотившись на стену, с привычной дерзкой полуулыбкой на губах.

— Опаздываешь, Королёва, — сказал Дмитрий, скользнув по ней взглядом. — Я уж начал думать, что браслет всё-таки сработал.

— Я его сняла, — она улыбнулась, подходя ближе. — И, кажется, продала свою свободу за полчаса с тобой.
— Не думаю, что это был хороший курс.

Она хмыкнула.
— А ты не меняешься. Всё такой же наглый.

— А ты всё такая же безумная.
— Лучше безумная, чем марионетка.

Он молча подал ей шлем, и она села за него, как будто так было всегда.
Ночь унесла их прочь — по улицам, по мостам, по гудящему городу, в котором никто не знал их по-настоящему.
Когда они остановились на крыше старого заброшенного здания, с которого открывался шикарный вид на огни, он заглушил мотор и повернулся к ней:

— Ты реально поругалась с отцом? Из-за меня?

— Не из-за тебя, — спокойно ответила Маргарита, снимая шлем. — Из-за себя. Но ты стал последней каплей.

Он сел рядом, глядя на неё внимательно, и вдруг усмехнулся:

— Идёшь на такие жертвы… Что, влюбилась, что ли?

Она фыркнула и посмотрела в сторону, но лицо выдало всё. Слишком честный взгляд, слишком глубокая тень под глазами.

— А ты смотри, как заговорил. Напоминаю, кто первый сказал: "Смотри, не влюбись".

— Я-то не влюбился, — бросил он, но в голосе не было уверенности.

— Врёшь, Орлов. Ты не подбираешь слов, когда со мной. Ты не отпускаешь взгляд. И если бы я упала с обрыва — ты прыгнул бы следом.

Он молчал.

А потом резко потянул её к себе, прижав к груди. Губы его едва коснулись её виска.

— Я прыгну, Рита. Если ты упадёшь — я за тобой. Но ты точно не разбьёшься одна.

И она больше не сомневалась.
Ни в нём. Ни в себе. Ни в том, что этот запретный, безумный огонь между ними — уже не просто игра.

— Ещё минуту, — прошептала она, прижавшись лбом к его ключице.

Они сидели на крыше, в этом их личном убежище над шумным городом. Снизу мигали огни машин, слышались отдалённые сирены, но здесь всё было иначе. Спокойно. Только они. Только дыхание и сердце, бьющееся в унисон.

— Знаешь, — тихо сказал он, проводя пальцами по её волосам, — я иногда забываю, чья ты. И кто я. Всё это… будто не про нас.

— А может, и правда не про нас, — улыбнулась Маргарита. — А про кого-то другого, кто не носит фамилию Королёва.

— Или Орлов.

И вдруг — резкий звук. Щелчок камеры. Вспышка.
Они обернулись — но никого. Только движение на крыше здания напротив, тень, мелькнувшая на миг, и тишина.

Маргарита вскочила, в глазах — страх, гнев, растерянность:

— Ты это слышал?

— Да, — уже жёстко сказал он. — Кто-то был здесь.

Он поднялся, схватил шлем, подошёл к краю крыши и оглядел окрестности. Но улицы были пусты. Только ветер.

— Думаешь, журналист? — выдохнула она.

— Или кто-то из людей твоего отца. Или моего. В любом случае — нам пиздец, — коротко сказал он. — Если фото попадёт не туда — всё.

— Меня точно запрут, — мрачно прошептала она. — Или отправят в Швейцарию. Или за границу к бабушке. И ты больше меня не увидишь.

Он подошёл ближе, взял её за лицо, заставляя посмотреть в глаза:

— Послушай. Я найду, кто это был. И если надо — я сожгу это фото, как бы дорого оно ни стоило.

Она кивнула, стараясь не показать, как дрожат пальцы.

— Дима, — тихо. — Я не хочу тебя терять.

Он притянул её к себе, и снова — почти шёпотом:

— Тогда держись. Потому что впереди будет чертовски сложно.

И в этот момент они оба уже знали — их тайна больше не в безопасности.
Их любовь — на прицеле.

В кабинете Степана Викторовича царила полная тишина, нарушаемая лишь размеренным щелчком авторучки. Он что-то подписывал — спокойно, сосредоточенно. Словно мир не мог предложить ничего неожиданного.

До тех пор, пока дверь не приоткрылась, и внутрь шагнул Алексей Михайлович — его давний советник, человек старой закалки, один из немногих, кому Королёв доверял безоговорочно.

— Извините, Степан Викторович. Но это… срочно.

— Что-то с контрактами?

— Нет. Личное. Лучше взгляните сами.

Алексей молча положил на стол планшет. На экране — фотография.

Снятая издалека, но вполне отчётливо: Маргарита, сидящая рядом с Дмитрием Орловым. Обнятые. Он прижимает её к себе, её лицо на уровне его шеи, глаза прикрыты. Романтика, слишком интимная, слишком говорящая.

Степан застыл. Не моргая, он смотрел на фото, словно мозг отказывался переваривать увиденное.

— Это когда? — глухо спросил он.

— Вчера. Один из людей, кого мы направляли следить за Дмитрием. Он случайно вышел на них. Не ожидали…

Степан откинулся на спинку кресла. Его лицо оставалось спокойным, но в глазах зажглось то, что давно никто не видел — гнев, пронзительный, ледяной.

— Она мне лгала, Алексей. Лгала мне, как последняя актриса. А он… Он, чёрт возьми, Орлов.

— Я думал, вам стоит знать, прежде чем узнают другие.

— Да, — тихо сказал Степан. — Благодарю. Оставьте меня.

Когда дверь за ним закрылась, он всё ещё смотрел на фото.

На девушку, которую воспитывал строгой, сильной, достойной.
И на сына своего главного конкурента, с которым дружелюбно кивал на встречах, а теперь — мечтал бы вычеркнуть его из жизни дочери.

Офис Королёва отличался от классических кабинетов олигархов — ничего лишнего, только строгость, холод и контроль. Стекло, металл и внушительный вид из окна на центр города.

Дмитрий вошёл спокойно. Он привык к деловым встречам, к чужому контролю, к тем, кто считал себя хозяевами мира. Но в этот раз — ощущение было другим. Он чувствовал это в воздухе. В тишине. В том, как медленно поднялся Степан Викторович, сложив руки на столе.

— Дмитрий Владимирович, рад, что ты откликнулся. Прошу, садись.

— Разумеется, — кивнул Орлов, не опуская взгляда. Он чувствовал: что-то пошло не так.

Пауза.

— Я всегда считал, что бизнес — дело чистое, если в нём нет личного, — сказал Степан, пристально глядя на него. — Но иногда личное вмешивается без спроса. Ты согласен?

— Смотря о чём речь, — тихо, но с вызовом ответил Дмитрий.

— О моей дочери. О Маргарите.

Молчание. Лёд между ними стал плотнее.

— Знаешь, — продолжил Королёв, поднимаясь и медленно подходя к окну, — я долго думал, что контролирую всё. Свою империю, людей, сделки… и даже её. Но ты — нарушил это равновесие.

— Я никогда не преследовал цели разрушать вашу систему, — твёрдо сказал Дмитрий. — Всё, что между мной и Маргаритой, — настоящее. Мы не играем.

Степан обернулся. В глазах — огонь, сдержанный, но опасный.

— Настоящее? Ты сын моего прямого конкурента. Молодой, упрямый, дерзкий. Думаешь, я позволю, чтобы ты стал частью её жизни?

— А если она уже решила это за вас?

— Она ребёнок.

— Нет, — Дмитрий встал. — Она — женщина. С характером, с огнём. Вы это сами в ней воспитали. А теперь хотите сломать?

И тут на лице Королёва мелькнула слабая улыбка. Усталость и угроза:

— Если бы ты был обычным парнем, я бы просто увёз её. Но ты — Орлов. А я не позволю дочери Королёва стать слабым местом. Не в этом мире.

— Тогда, может, стоит спросить у неё, что она хочет?

— Я спрашивал. И знаю — ты сделал так, что она бы сбежала ради тебя. А теперь… тебе придётся исчезнуть из её жизни.

— Нет, — ровно произнёс Дмитрий. — Я не отступлю.

Они стояли напротив друг друга — два мира, два поколения, два противника. И где-то в центре этого сражения была Маргарита — его дочь и его слабость. Чувство и запрет.

— Это война, Дмитрий, — тихо сказал Степан. — Ты готов к ней?

— Если она — мой тыл, я готов на всё.

— Завтра ты не едешь в университет. — Голос Степана Викторовича был бесцветен. Без права на обсуждение.

Маргарита сидела напротив него в столовой. Огромная, вычищенная до блеска комната казалась холодной, как и их диалог. Словно даже свет на хрустальной люстре стал жёстче.

— Почему?

— Я так решил. У тебя будет онлайн-обучение. Репетиторы, кураторы. Всё организовано.

— Ты серьёзно?.. — Она слегка подалась вперёд, сжав ладони. — Это потому что ты узнал?

Он посмотрел на неё, долго, пристально.

— Я узнал, что ты мне лгала. Что ночами ты исчезала под видом учёбы. Что ты водила мотоцикл, как уличный гонщик. И что ты встречаешься с сыном моего прямого врага.

— Он не твой враг, — сквозь зубы процедила она. — Он просто не ты.

Щелчок. Как будто где-то в доме оборвался ток. Его лицо стало каменным.

— Ты не выйдешь из дома без моего ведома. Твой телефон — будет под контролем. Новая охрана, личный водитель, расписание. Это не наказание, Маргарита. Это защита. От мира, и от тебя самой.

— От меня?! — она резко встала, стул скрипнул по мраморному полу. — Ты боишься, что я стану собой?

— Я боюсь, что ты станешь глупой, — холодно ответил он. — В твоей жизни нет места импульсам. Ты — Королёва.

— А может, я просто девочка, которая хочет свободы?! — крикнула она. — Которая хочет любить! Которая хочет жить, а не быть проектом на показ!

Он молчал. И это было страшнее любого крика.

— Я не заключённая, папа, — прошептала она тише. — Но ты строишь мне тюрьму.

— Зато красивую. С охраной. С видом на парк. И без… Орлова.

Он встал, расправляя плечи. В его движениях — сталь. Не мужчина — империя на двух ногах.

— Привыкай. Бунт закончился. Добро пожаловать в реальность.

Он ушёл, оставив за собой только тень и звенящую тишину.

Маргарита стояла посреди пустой столовой, ощущая, как её роскошная клетка становится теснее с каждым вдохом. Только внутри — не страх. Внутри зажигалось что-то иное.

Непокорность.

Первые дни она молчала. Проглатывала злость, натягивала маску, делала вид. Но на третий день — сорвалась. На четвёртый — сожгла все мосты.

— Доброе утро, мисс Маргарита, ваш преподаватель уже в кабинете, — вежливо сообщила горничная.

— Передай, что мне плевать. Я сегодня сплю, потом еду в центр. Да, без водителя.

— Но… Степан Викторович…

— Пусть обнимет свой график и плачет. Я больше не его проект. — Она повернулась на каблуках и ушла, звонко хлопнув дверью.

Университет встретил её злыми взглядами преподавателей и шепотом в коридорах — вместо аккуратной леди с идеальными оценками теперь приходила она. В кожаной куртке, с размазанной тушью и ехидной улыбкой. И если раньше её работа была образцовой, то теперь на парах она жевала жвачку, писала на полях тетрадей мотоциклы и… имя.

Дима.

Скатилась? С удовольствием.

“Королёва, вы, наверное, перепутали аудиторию. Это не автоклуб.”

“Я здесь, чтобы вас порадовать своим присутствием. Можете сфотографировать — вдруг я больше не приду.”

Оценки падали, терпение преподавателей таяло, но ей было всё равно. Её душили не оценки, а стены дома.

Степан Викторович молчал до поры. Он ждал, что это бунт — временное, подростковое. Но когда в очередной отчёт ему принесли скриншот с зачётной ведомости и комментарии с форума “Дочь Королёва в очередной раз устроила шоу на паре”, — он вышел из кабинета и позвонил.

— Соберите совет. Сегодня. Она идёт под бойкот.

В тот же вечер:

— Тебе заблокировали карту? — Дмитрий смотрел на неё, сидящую на ступеньках у его гаража, с сигаретой и ухмылкой.

— Ага. Оставил немного на еду и интернет. Видимо, чтобы я могла читать, как он мной недоволен.

— И ты такая спокойная?

— Я в ярости. Но я наконец-то я, понимаешь? — Она затушила сигарету и посмотрела на него. — Мне надоело быть его куклой.

Он присел рядом. Взял её за руку.

— Помнишь, что я тебе тогда сказал? "Смотри, не влюбись".

Она усмехнулась:

— А ты говорил это как предупреждение?

— Нет. Как факт.

— Так вот. — Она приблизилась. — Я иду ко дну. Специально. Ради себя. А может, и ради тебя. Так что держи меня, Орлов. Или мы оба рухнем.

Он притянул её ближе. Без слов.

И в эту секунду — они оба знали: отступать некуда.

Большой кабинет в особняке Королёва был наполнен гулким молчанием. За тяжёлым дубовым столом собрались люди в костюмах — кураторы, преподаватели, личный психолог и двое представителей правления Королёвской компании. Казалось, воздух был пропитан тяжестью решений.

В центре сидел Степан Викторович. Сложив руки на столе, он смотрел прямо перед собой. Ни раздражения, ни злости — только сталь.

— Мы собрались, — произнёс он спокойно, — чтобы обсудить поведение моей дочери.

— Господин Королёв, — начал один из кураторов, — Маргарита срывает лекции, игнорирует расписание, хамит преподавателям, не сдаёт работы…

— Она рушит свой имидж, — добавила деликатно представительница PR-отдела, — и подрывает авторитет семьи. Форумы полны слухов.

— Возможно, это связано с переходным кризисом, — вкрадчиво вставил психолог. — Давление, взросление, первая любовь…

— Достаточно, — отрезал Степан Викторович. — Это не подростковый кризис. Это демонстративный саботаж.

Он встал. Медленно обошёл стол, остановился у окна. За стеклом сверкали огни города. Холодные, далекие — как сам Королёв.

— Я дал ей свободу, она решила сделать из неё спектакль. Решила пойти против меня. В таком случае, — он повернулся, — мы действуем системно.

— Что вы предлагаете?

— Блокировка всех карт, телефонов, транспорта. Исключение из всех внешкольных мероприятий. Только домашние занятия, только онлайн. Контроль переписок. Ограничение социальных сетей. Каждый её шаг — под отчёт.

— Это… довольно жёстко, — пробормотал психолог.

— Это логично. Если ты не управляешь огнём, он сожжёт дом.

Никто не посмел возразить.

— И ещё, — Степан сел обратно. — Я хочу, чтобы Орлова Дмитрия Владимировича держали на расстоянии. Никаких контактов. Ни в университете, ни за его пределами. Он не должен быть рядом.

— Мы разошлём уведомление через деканат, — коротко кивнул куратор.

Совет был окончен.

Степан Викторович остался в кабинете один. На столе лежала распечатанная фотография — Маргарита и Дмитрий, в объятиях, в тени уличного фонаря. Её глаза светились, его рука лежала на её талии.

Он взял фото, сжал его в кулаке.

— Не ты, Орлов. Никогда ты.

Дмитрий вышел из аудитории, бросив сумку на плечо. Его шаги, уверенные и хлесткие, отдавались эхом в длинном коридоре. Он уже собирался набрать Маргариту, как телефон вспыхнул чужим номером.

— Да?

— Дмитрий Владимирович Орлов? — голос был сухой, деловой.

— Кто спрашивает?

— Заместитель ректора. Поступило распоряжение — с этого дня вы не имеете права находиться на одном факультете с Маргаритой Степановной Королёвой. Вас переводят на индивидуальное обучение, расписание будет выслано в личный кабинет. Контакт с ней воспрещён. Подробности узнаете у деканата.

— Простите, что?

— Указ подписан. Рекомендую не нарушать — вы знаете, каковы последствия.

Гудки.

Дмитрий замер на месте. Его губы расползлись в лёгкой, почти невесёлой усмешке.

— Вот значит как...

Он вышел на улицу. Свежий весенний воздух ударил в лицо, но не остудил.

Через пять минут он уже стоял у своего байка. Жёстко сжал шлем, прищурился. Голова гудела.

Королёв решил играть по-взрослому? Окей.

Он вытащил телефон. Чаты с Маргаритой — пусто. Сообщения не доставлены. Телефон вне зоны. Её аккаунт в соцсетях — удалён или заморожен.

Он выругался коротко и резко, ударив по баку байка. Металл отозвался глухим стуком.

— Смотрим, кто кого, Степан Викторович, — хрипло сказал он. — Только вы забыли, я — Орлов.

Он сел, включил зажигание. Мотор взвыл, как раненый зверь. Байк сорвался с места — чёрной молнией по асфальту.

И у него уже был план.