IV (ч. 2)
Дальше мы говорили о чем-то поверхностном, почти бессмысленном. Наш разговор напоминал мне разговор супругов, находящихся на грани развода, которым не о чем даже говорить, или двух дальних родственников, дальних настолько, что единственное связывающее их, прабабушка, уже мертва, но им все равно приходится как-то взаимодействовать на семейных посиделках.
— В тот день, в библиотеке, ты плохо себя чувствовала? — решилась я задать вопрос, интересовавший меня с самого начала.
Райда подняла голову и долгим взглядом изучала мое лицо. Потом слегка улыбнувшись и склонив голову вправо, начала водить ложкой по куску пирога, к которому даже не притронулась.
— Чего бы ты хотела больше всего, Саванна?
— Не знаю, это сложный вопрос. Но, думаю, мне бы хотелось, чтобы мои близкие люди были счастливы настолько, насколько это возможно.
— Это очень хорошее желание. А знаешь, чего больше всего хотелось бы мне? Перестать чувствовать себя имуществом. Это так обременительно. Я правда устала, — на ее губах по-прежнему была еле заметная улыбка. — Устала жить так, будто у меня нет права решать свою судьбу. Жить так, как хочется мне, и не делать того, чего не желаю. Будто я не могу выбирать с какой частотой дышать, ибо кислород привилегия знающих людей, к числу которых я не отношусь. Я устала чувствовать себя чем-то, когда я есть кто-то.
— У тебя проблемы с родителями?
— С родителями? — усмехнулась она. — У меня нет родителей. Моя мама умерла. Но до этого она сошла с ума. Отец не смог перенести такой позор, поэтому мы и переехали из Пакистана. Сумасшествие и смерть мамы он считал позором, представляешь? — рассмеялась Райда.
Мне стало не по себе от этого смеха, ибо ничего веселого в нем не было, он был пропитан злой безнадежностью.
— Мне очень часто хочется к маме. Этот мир оказался более жестоким без нее. Но худшее — это когда страдания тебе приносят не чужие люди, а те, кто рядом с тобой. Потому что ты ничего не можешь с этим сделать.
— Райда, если у тебя какие-то проблемы с отцом, я хочу тебе помочь. Я знаю, как непросто приходится, если ты в ссоре с родителями, я со своими тоже не близка. Не хочешь переехать на какое-то время из дома? У меня есть комната, которую я снимаю, но я пока в ней не живу. Ты можешь поселиться там.
— Ты добрая, Саванна, но такими людьми зачастую пользуются.
— Я добрая по отношению не ко всем, не волнуйся.
— Спасибо за предложение, однако мне уже пора. Встретимся еще как-нибудь.
Взяв цветы со стола, она покинула кафе, а я еще продолжала смотреть на дверь.
В тот день дождь полил ближе к вечеру. Начавшись как грибной, очень скоро он моросил во всю силу, громко стуча по крышам домов, которые молчаливо принимали свою участь. Мисс Фолкнер задерживалась у подруги, и я начала немного беспокоиться, как бы она ни простудилась под ливнем. Хоть это была и весна, но дождь был пропитан прохладным воздухом. Однако мне было радостно от того, что она покинула дом и решила погостить у кого-то. За прошедшие полгода она покидала дом считанные разы, став еще более замкнутой чем прежде, и потеряв связь с несколькими знакомыми. Даже соседи, бывало, спрашивали меня, переехала ли мисс Фолкнер. Когда она не выходила днями из своей спальни, я звонила ее сестре, и она приезжала погостить на день или два.
Я приготовила ужин, сделала ее любимый салат и села в гостиной с книгой. Дома у мисс Фолкнер я чувствовала себя уютно, и мне становилось немного печально от мыслей о переезде. Нигде прежде я не чувствовала себя так дома. Книга отвлекла меня от беспокойных мыслей, и очень скоро я перестала даже слышать громкие падения капель. Приход мисс Фолкнер тоже чуть не ускользнул от меня, если бы ни ее привычка гладить по голове, чтобы мягко привлечь к себе внимание, не отвлекая спонтанного от дела, которым я бываю увлечена. Этот жест был очень материнским, и каждый раз как она делала это со мной, мое сердце немного замирало.
— О, я даже не услышала, как вы вошли. Как прошел вечер в компании миссис Хейзел?
— Было неплохо. Мы перепробовали чаи, которые ей сын привез из Индии, и болтали о том и о сем.
— Значит вечер удался? — бодро добавила я.
— Да, можно и так сказать, — полуулыбка тронула ее губы. — А ты, я вижу, времени зря не теряла.
— Я надеялась, вы будете голодны.
Я присоединилась к ней за столом, и мы вместе ужинали под какую-то комедию, которую давали по телевизору.
Через день мы должны были обедать с Китти и ее подругой по университету, мы решили возобновить наши ежемесячные обеды в «Кофейном Рае», начало которым было положено Амели и соблюдалось нами всеми. Савье не мог в тот день из-за проекта по учебе, но раньше подобное не останавливало нас от соблюдения этого ритуала. У этого ритуала было нечто волшебное, он был совершенно необязателен, но тем не менее Китти не пропустила обед, когда он совпал с днем рождением ее матери, Амели присутствовала с высокой температурой, а я в день экзамена. И мы все считали этот обычай чем-то большим, чем просто обед, чем обычная встреча друзей. Наша дружба не держалась на ежемесячных обедах, однако это было неписанным правилом, непроизнесенным обещанием. Поэтому Китти была несколько озадачена, когда узнала, что Савье не сможет присоединиться, и даже предложила сменить время на более удобное ему, но я удивлена не была, и предложила оставить все как есть.
Придя в час дня в «Кофейный рай», я не увидела знакомых лиц, сменились и бариста и оба официанта. Попросив меню, я начала скользить взглядом по блюдам, невольно останавливаясь на десертах. Я обычно не заказывала десерты в кофейнях, предпочитала специализированные кондитерские, но «Кофейный рай» для меня был так же «десертным раем». Чувство ностальгии нахлынуло на меня, и я с удивлением обнаружила, как спокойно обходилась без десертов этой кофейни больше полугода. Официант подошел ко мне в ожидании заказа, но я хотела дождаться девушек. Китти и ее подруга опаздывали уже на двадцать минут, что было необычно, ибо Китти была одним из самых пунктуальных людей известных мне. Если я всегда старалась приходить вовремя, то Китти приходила на встречи раньше на несколько минут, чтобы не заставлять никого ждать; она считала опоздания неуважительным тоном, но если другим она с легкостью это прощала, то себе никогда. После четверти часа я все же решила заказать первое, и когда подумала над тем, чтобы попросить у официантов позвонить по телефону Китти домой, в кофейню ворвалась Эмма, подруга Китти, с обеспокоенным выражением на лице.
— Китти не будет, — запыхавшись, сообщила она мне.
— Почему? — спросила я, таращась на нее, не столько от сообщенного ей, сколько ее видом.
— Она... ей сообщили, что умерла какая-то соседка, но чья соседка я не поняла. Бабушка встретила ее у ворот университета, и они ушли вместе.
— Бабушка? А как звали соседку не знаешь?
— Да, ее бабушка сказала имя, но я забыла. Вроде на букву Р...
— Райда?
— Да! Райда, точно! Ты тоже ее знала?
Кровь застыла в моих жилах. Как и время и все прилегающие ему вещи. Слова, произносимые Эммой, резко превратились в беззвучное шевеление губ, а солнце, светившее за окнами кафе, потеряло свой свет и тепло. Будто я отсоединилась от реальности и начала существовать в ином пространстве. Мое дыхание вдруг обрело вес, потяжелело в несколько раз, легким стало сложно справляться со своей функцией. А сердце начало биться так громко, что казалось, мои уши взорвутся от этого звука. В какой-то момент я почувствовала, что начала задыхаться. Даже кислорода, вдыхаемого ртом, было недостаточно. Голова закружилась, и я облокотилась руками о стол.
— Воды! Принесите ей воды, пожалуйста! — голос Эммы звучал так далеко, словно я слышала его будучи под водой.
Девушка официант дала мне в руки стакан с водой, но я не понимала, что мне с ним делать. Подержать его? Передать кому-то? Я не поняла, почему мне в руки вручили стакан.
— Саванна, что с тобой? Ты знала ее?
Знала ли я Райду? Определенно, нет. Я была с ней знакома, но я совершенно ее не знала. Каким она была человеком, через какие трудности проходила, кто ее отец в конце концов. Я о ней не знала практически ничего, было бы гораздо легче спросить, что мне было известно.
Вернувшись в реальности и вновь обретя способность двигать конечностями, я подбежала к стойке с официантами и попросила у них телефон. На том конце послышались длинные гудки, показавшимися мне жалобным стоном умирающего животного.
— Слушаю? — наконец стоны прекратились.
— Миссис Дэвис?
— Да, кто это?
— Это Саванна, миссис Дэвис. Я только что узнала о смерти Райды, миссис Флетчер, по всему видимому, была с ней знакома.
— Ох, да, бедная девушка! Я не знала ее, но однажды подруга мамы пришла к нам в гости с блюдом, которое эта девушка испекла специально для нее. Эту новость я услышала от мамы полчаса назад, Китти тоже сейчас с ней. Ты тоже была с ней знакома?
— Да, и я хотела спросить, не домой ли к подруге миссис Флетчер они пошли?
— Да, к миссис Дуглас. Она вызвалась помочь с похоронами и вроде поругалась с отцом девушки.
— Не знаете ли Вы адрес миссис Дуглас?
Получив от матери Китти адрес миссис Дуглас, я кинула купюры за еду, к которой не успела притронуться, на стойку, и поспешила ловить такси. Эмма вышла вслед за мной, и убедившись, что со мной все в порядке, ушла.
Приехав к дому миссис Дуглас, я надеялась застать всех там, и оказалась права. Дверь мне открыла удивленная Китти.
— Саванна? Что ты здесь делаешь?
— Я познакомилась с Райдой. После встречи в библиотеке мы сталкивались несколько раз. Эмма рассказала мне.
Войдя в дом, я увидела рыжую женщину в гостиной, сидевшую с мокрой тряпочкой на голове. Это была миссис Дуглас. Я представилась и поздоровалась с ней и бабушкой Китти.
— Как она умерла? Что с ней случилось?
— Следователь сказал, ее нашел прохожий, вышедший выгуливать собаку. Это случилось позавчера, когда шел дождь. Говорят, она поскользнулась и упала с небольшого обрыва.
— Упала с обрыва? И это в день, когда был ливень. Они действительно думают, что это случайность? Зачем ей гулять у обрыва в дождь?
— У тебя есть какие-то другие версии? — Миссис Дуглас серьезно посмотрела на меня. — Ты что-то знаешь?
— Я очень мало говорила с ней, но в нашу последнюю встречу, это было как раз позавчера днем, она рассказала о своей семье. О смерти матери и реакции отца, и мне показалось у нее были проблемы с отцом. Она звучала грустно. У меня в голове не укладывается, как в тот же день она могла поскользнуться с обрыва и умереть. Это же просто чушь!
— Я до сих пор не могу поверить в это, — сказала Китти.
— Сегодня я ссорилась с отцом Райды. По всему-видимому он не хочет устраивать ей должных похорон. Этот мужчина просто омерзителен мне, — произнесла миссис Дуглас.
— По словам Райды, он стыдился смерти своей жены, — сообщила я.
— Господи! Что же это за человек! — воскликнула миссис Флетчер. — Бедная, бедная девушка! Потерять мать и жить с таким отцом.
— Он постоянно ругал Райду. Старался делать это не на людях, но в последнее время она стала часто убегать из дома. А недавно вообще пришла ко мне вся в синяках, но были они в незаметных местах, под одеждой. Наверное, я должна была сообщить об этом. Несколько раз я хотела сделать это, но она меня всегда останавливал и умоляла не вмешиваться. Глупая девчонка! А если это и вправду не случайность? А если она... О господи! Боже мой, нет. А если это...
Я сразу поняла, что миссис Дуглас имела в виду.
— Боже мой, бедная девочка... — миссис Дуглас заплакала, и миссис Флетчер начала ее утешать. — Я должна была что-то сделать, несмотря на ее просьбы. Она молода и может быть глупа, но я-то, женщина с головой, я должна была сообщить на этого подонка уже давним давно!
— Миссис Дуглас, пожалуйста, не вините себя, мы ведь не знаем наверняка. Это просто догадки. И потом, значит Райда сама не хотела, чтобы кто-то знал подобное о ее отце. Может было бы хуже, если бы вы вмешались, — сказала я, Китти согласно закивала.
— Вы просто не знаете, что это за человек. Я тоже долгое время не знала, но месяц назад Райда пришла ко мне вся в слезах. Я спросила, что случилось, а она... Ей было даже некому рассказать, у нее не было друзей, — миссис Дуглас заплакала пуще прежнего. — В тот день ее отец сказал ей, что она выйдет замуж за сына своего друга и переедет в Пакистан к нему. Она даже не видела этого человека, но знала этого самого друга отца. Она рассказала, как один раз, когда у них дома был прием в Пакистане, этот человек домогался до нее. Ей тогда было девять лет.
Миссис Флетчер ужаснулась, мы с Китти переглянулись в молчании, и не знали, что сказать.
— Вспоминая это все, мне теперь тоже это не кажется случайностью. Это не может быть случайность. Действительно, что она потеряла у обрыва в ливень? Господи, бедная Райда. Что же с ней произошло. И что теперь делать? Стоит ли нам поведать все, что мы знаем полиции? Смогут ли они что-то прояснить?
— Да, нужно рассказать обо всем этом, — согласилась миссис Флетчер.
— Я думаю, нет, — выдавила я. — Если это была не случайность, если это было... — я не могла договорить.
— Если это было что? — спросила Китти. — Вы же не думаете, что это... Нет. Нет, вы же не думаете, что...
— Это могло быть самоубийство. Но если полиция заключит, что это была не случайность, отец Райды, он даже не похоронит ее. И она станет позором семьи, — сказала я, чувствуя влагу на щеках.
Китти с ужасом посмотрела на меня. В ее взгляде было так много страха, но столько же было, наверное, и в моем. Я бы не хотела снова испытывать то, что мне уже довелось испытать один раз. Миссис Флетчер начала говорить о чем-то с миссис Дуглас, но я не слушала их. Все, о чем я думала это Райда. Но образ Райды стал расплывчатее, словно окутался какой-то вуалью. И вуаль эта носила имя. Амели. Она преследовала меня везде. В моих мыслях, воспоминаниях, а теперь и в другом человеке. Я до сих пор не смерилась с уходом Амели, но рана перестала кровоточить, я училась жить с дырой в сердце. Но смерть Райды пошатнуло все то, на чем я держалась эти полгода. Раны снова открылись, но открылись они по-новому.
Китти заплакала первой. Рухнув на диван, она скрыла голову в сложенных руках, и гостиная заполнилась ее всхлипами. Уход Амели был сложным испытанием для нас всех, и никто из нас еще не оправился от него, грязный след, оставленный в наших душах, никуда не смылся. Но сейчас думать надо было не о ней. Что бы ни случилось с Райдой, это была неправильная смерть. Такая некрасивая и неправильная. Да, смерть бывает правильной, когда она часть жизни, ее логическое завершение, но не когда из жизни уходят таким молодым, не успев прожить ее. Хоть я и не знала Райду хорошо, ее смерть потрясла меня. Передо мной возник ее образ в белом платье, с косой и белыми цветами. Но в свете последних событий, сейчас мне этот образ казался прощальным. Будто она знала, что будет дальше. Будто будущее потеряло для нее свою загадочность и неопределенность. У меня защемило сердце. Бедный ребенок, что же было с тобой? Почему жизнь оказалась такой неблагосклонной к тебе? За что тебе все те мучения, через которые приходилось проходить?
«Мне очень часто хочется к маме. Этот мир оказался более жестоким без нее.» Я вспомнила ее слова. Надеюсь, ты с мамой, Райда. Надеюсь, вы счастливы.