Его муза

Мы с Тайлером едем ко мне домой.

Вчера я рассказала ему всё, и он сразу сказал, что теперь я буду жить у него. Без возражений. Поэтому сейчас мы направляемся ко мне, чтобы забрать мои вещи.

Я смотрю в окно, прикусываю губу, и всё внутри сжимается от тревоги. Я не хочу видеть их. Не хочу снова слышать их голоса, в которых вместо любви — упрёк, холод и боль. Не хочу снова ощущать себя той маленькой, виноватой девочкой, которую не любят.

Но Тайлер рядом. Он держит меня за руку. Он сказал, что не позволит им обидеть меня.

Мы подъезжаем к дому. Всё в этом месте напоминает о том, как много раз мне хотелось убежать отсюда, и как много раз я не решалась.

Мы выходим. Тайлер подходит ближе, мягко обнимает меня за талию и наклоняется, прошептав у самого уха:

— Не бойся. Я с тобой.

Я киваю. Мы поднимаемся по ступенькам, и я нажимаю на кнопку звонка.

Дверь почти сразу открывается. На пороге появляется отец. Его лицо замирает в удивлении, он мгновенно бросает взгляд на Тайлера, а за его спиной появляется мама. Оба смотрят на нас с немым шоком, будто не верят в то, что видят.

Первым заговорил отец. Его голос был сух и сдержан:

— Здравствуйте, — он едва заметно кивнул Тайлеру.

Мама, стоящая рядом, вспыхнула моментально:

— Где ты шлялась?! — её глаза сверкают злобой. — Быстро домой!

Затем её взгляд резко переместился на Тайлера.

— Спасибо, что вернули её. Могу я узнать, кто вы?

Тайлер не отвечает сразу. Он только сильнее сжимает мою талию и чуть усмехается:

— Я парень вашей дочери. И я привел её, чтобы она забрала свои вещи.

Парень?..

Жар мгновенно разлился по коже. Его слова будто зацепили что-то внутри. Я чувствую, как сердце пропустило удар.

Родители в оцепенении. Мама смотрит на меня так, словно я только что призналась в преступлении.

— Ах ты маленькая дрянь... Уже по мужикам шляешься? Вот откуда деньги на твой никчемный балет! Я сказала — быстро домой!

В горле встала комок. Я хочу сделать шаг назад, спрятаться, исчезнуть. Почему её слова всё ещё больно режут? Почему мне до сих пор хочется плакать от её голоса?

Но Тайлер хмурится. Его голос становится ниже, твёрже:

— Я не разрешал вам говорить в таком тоне с моей девушкой.

Я замираю. Его девушка? Я? Я ловлю себя на мысли, что хочу, чтобы это было правдой. Чтобы он говорил это не ради эффекта для родителей, а потому что действительно так считает.

Мама пытается сказать что-то ещё:

— Но она наша...

Но Тайлер перебивает, не оставляя ей ни шанса:

— Она моя.

Эти слова... будто проходят током по всему телу. Он издевается? Он сводит меня с ума. Мой живот сладко сводит, будто там оживают бабочки, забытые, но всё ещё живые.

— Вы выгнали её из дома, потому что видите в ней позор. А я забираю её к себе, потому что вижу в ней талант.

Я не могу дышать. Хочу верить, что это не просто игра слов. Что он действительно видит во мне что-то...

Он без слов проталкивается в дом, оглядывается на меня и кивает в сторону лестницы.

Я тут же срываюсь с места, бегу вверх и врываюсь в свою комнату. Всё кажется знакомым, но чужим. Я спешу — открываю шкаф, хватаю чемодан и начинаю сбрасывать туда вещи. Всё подряд, всё, что может пригодиться. У меня всего пара минут. И я не хочу больше ни видеть их, ни слышать.

К счастью, никто не заходит. Наверное, благодаря Тайлеру.

Через десять минут я уже снова внизу. Тайлер стоит у подножия лестницы, а мои родители рядом, напряжённо молча наблюдают. Я ощущаю на себе их колючие, недовольные взгляды.

Тайлер берёт чемодан, рюкзак и... мою руку. Он не оставляет мне ни шанса развернуться, и мы выходим. За нашей спиной остаётся дом, а вслед доносятся крики матери. Я не оборачиваюсь. Я не хочу больше слышать её.

Теперь я сижу в комнате Тайлера. Он сказал, что теперь я буду жить с ним в буквальном смысле. С ним в комнате, спать в одной постели. Это было его условие.

И я согласилась.

Не понимаю, что со мной. Может быть, потому что я безвозвратно влюблена в него?

Он подходит ко мне с коробкой. Она нежно-розовая, перевязанная белой атласной лентой. Тайлер протягивает её молча, с каким-то странным выражением в глазах.

Я осторожно принимаю подарок, с замиранием сердца развязываю ленту. Внутри — пуанты. Пудрово-розовые, шелковистые, с мягким блеском. Идеально ровные швы, ленты, аккуратно свёрнутые внутрь, жёсткий короб — они выглядят как мечта каждой балерины!

Я провожу пальцами по их поверхности, будто не веря, что могу держать такое в руках.

— Тебе нравится? — спрашивает Тайлер, слегка приподнимая бровь и закатывая рукава рубашки.

Я вскакиваю с места и бросаюсь к нему, обнимаю крепко, как могу.

— Ты шутишь?.. Они невероятные! Спасибо большое...

Он не успевает ответить, я уже отстраняюсь, краснея. Смущённо опускаю взгляд, осознавая, что только что сделала.

Но он тут же подхватывает моё лицо за подбородок, заставляя взглянуть ему в глаза.

— Мне дарить тебе пуанты каждый день, чтобы ты обнимала меня?

И от этих слов меня охватывает жар. Ему понравилось? Я не успеваю даже ответить, как он резко притягивает меня к себе и целует.

Этот поцелуй не мягкий. Он почти болезненный. Тайлер тянет мою губу зубами, почти до крови, с жадностью захватывает рот, будто высасывает из меня воздух. Он целует, как будто я его одержимость.

Он толкает меня назад, на кровать, не отрываясь от губ. Надвигается сверху, удерживает мои запястья, прижимает их к подушке. Я чувствую, как его дыхание становится тяжелее, а губы — всё более требовательными.

И в какой-то момент я ощущаю, как мягкая лента оборачивается вокруг моих запястий. В следующий момент, она туго затягивается в узел.