Глава 12
Всё это время я сидел рядом с Адель. Не отходил ни на секунду. Просто смотрел на неё, и ждал пока она снова посмотрит на меня своими зелёными глазами.
Сейчас, когда она наконец подняла на меня взгляд своими большими, зелёными глазами, внутри что-то успокоилось. Я наклонился и поцеловал её в лоб.
Когда медсестра вошла в палату, я вышел. Меня ждали кое-какие дела.
Я ехал в лес, по своей дороге. Это была моя территория — и всё здесь принадлежало мне.
Там, в лесу, меня уже ждали. Очень важный гость. Один из тех, кто перешёл черту и теперь расплачивается.
Когда я прибыл, мои люди указали на бетонное здание. Вход в подвал. Там, внизу, был он — тот, кто посмел коснуться моей девочки.
Я быстро спустился. Там на стуле, он сидел, как тряпичная кукла. Мои люди постарались — и я оценил их работу. Он действительно мучился.
Кровь капала с подбородка, стекала по рёбрам, впитывалась в пол. Его язык был вырван. За слова, которыми он обжигал её уши. Руки сломаны. За прикосновения к её телу, которые принадлежат только мне. Пара рёбер тоже, чтобы дышать больно было каждую секунду.
Я пришёл его убить. Я бы мог потянуть, ещё поиграть, но он не стоит ни минуты моего времени, которое я мог бы потратить на Адель.
— П... пожалуйста... — прохрипел он.
Я усмехнулся. Мне протянули пистолет и я взял его. Миг и я выстрелил, прямо в его сердце.
Мне хотелось поскорее закончить и вернуться к ней.
Спустя пятнадцать минут я снова был в больнице. Надеялся, что разрешат забрать её домой. И врач, которого я встретил по пути, подтвердил, с анализами всё в порядке, она может ехать домой.
Я забираю её к себе, мы едем на заднем сиденье, плотно прижавшись друг к другу, и её голова лежит на моём плече.
Когда мы приезжаем, я подхватываю её на руки и несу в дом, не дав ей и шанса возразить. Она сразу недовольно ворчит:
— Я сама могу ходить, вообще-то.
Я киваю, но не останавливаясь:
— Можешь. Но я хочу нести тебя на руках.
Она недовольно цокает, но не сопротивляется. Я заношу её в свою комнату, прямо в ванную, и аккуратно усаживаю на край раковины. Она молчит, только внимательно смотрит на меня.
Я целую её в лоб. И пока она замирает, мои руки тянут вниз лямку её майки, обнажая бледное плечо.
Она тихо охает, и щеки мгновенно заливает румянец. Смущённая, она глядит на меня, приоткрывая губы.
— Что ты делаешь?.. — спрашивает шепотом.
Я снимаю майку полностью. Она тут же прикрывает грудь руками, не давая мне посмотреть на неё, и это вызывает во мне раздражение.
— Ты хотела в душ.
Она тихо вздыхает, и в этот момент мои руки тянутся к её спортивкам. Я медленно стягиваю их вниз, оставляя её в одних трусиках. Она не говорит ни слова, только следит за мной растерянным взглядом.
Я наклоняюсь ближе и целую её в изгиб шеи.
Поднимаю её на руки, и несу в душевую кабину. Ставлю её на холодную плитку, от чего она немного ёжится, и сам начинаю снимать с себя одежду. Чёрная футболка, штаны — всё летит на пол.
Я захожу к ней, и включаю воду, настраивая тёплую струю.
Она стоит, прижав руки к груди, и смотрит на меня. Точнее — на моё тело, украдкой, быстро отводя взгляд, будто боится задержаться на нём дольше положенного. Пытается смотреть в лицо, будто держит себя из последних сил.
Я подхожу ближе, нависаю над ней. От одного её вида внутри всё замирает. Она слишком маленькая. Слишком хрупкая. Слишком удобная для меня. Как будто создана, чтобы я держал её в объятиях и больше никогда не отпускал.
Тёплая вода стекает по нашим телам. Мягкими дорожками по её плечам, по моей груди, по её спине. Я беру её за запястья и медленно опускаю руки, заставляя открыться передо мной. Она дрожит, пытается удержать руки, но я склоняюсь ближе, к её уху, и шепчу:
— Звёздочка, ты ведь кончала на моих пальцах. Забыла?
И в этот момент она сдаётся. Её плечи слегка опускаются, руки медленно опускаются вниз.
На её молочных, нежных грудях виднеются синяки. Их немного, но они яркие. Сердце сжимается яростью и собственничеством. Они — не мои. Они чужие. Грубые, мерзкие, оставленные тем, кто не имел права даже прикоснуться к ней. Мне хочется стереть их.
Я чертовски зол на себя за то, что не оказался рядом, когда она больше всего во мне нуждалась. И так же зол на неё. Что она вообще делала ночью в том переулке? В одной тонкой майке, в спортивках, в такой холод, когда можно было запросто отморозить всю задницу.
Я опускаюсь к ней и наклоняюсь, прикасаясь губами к её груди. Медленно целую каждую отметину, зализывая каждый синяк, будто так могу стереть саму память о том, кто причинил ей боль.
Я обвожу языком ореолу долго, мучительно нежно. Затем беру сосок в рот, посасывая осторожно, чтобы не сделать больно. Она чуть вздрагивает, но не отстраняется. Я повторяю то же самое с другой грудью, с такой же осторожностью, будто касаюсь самой святой части её тела.
Она не должна чувствовать себя грязной. Никогда. Она — самая чистая, невинная, святая. Моя.
Она тяжело дышит, держась за кран — пальцы судорожно сжимают холодный металл, пока мои губы и язык скользят по её груди, оставляя за собой влажную, горячую дорожку.
Я медленно поднимаюсь к её шее. Осторожно целую. Иногда сильнее впиваюсь зубами в нежное, податливое тело, оставляя на нём свои метки. Я хочу, чтобы она была в них. Вся. Только в моих.
Она тихо стонет — прямо мне в ухо, и от этих звуков мой член становится ещё твердей.
Блядь.
— Тайлер... — прошептала она моё имя, и оно прозвучало с её губ так сладко, что у меня чуть не перехватило дыхание.
Моя ладонь скользнула ниже. По её животу. Ниже, к лобку, к самому краю. Она задрожала и раздвинула бедра, позволяя мне касаться дальше.
Но прежде, чем я продолжу, я склоняюсь к ней ближе и шепчу:
— Хм... ты расскажешь мне, что случилось? И какого хрена ты делала одна ночью?
Её глаза мгновенно раскрываются. Зрачки мечутся, взгляд опускается, она будто пытается уклониться. Не хочет говорить. И от этого внутри меня начинает медленно закипать злость. Почему она так не хочет говорить со мной?
Я резко отдёргиваю руку и чуть отстраняюсь от неё. Она недовольно хнычет.
— Я расскажу.
Усмехаясь, я вновь хватаю её и резко притягиваю, прижимая спиной к своей груди.
Мои губы находят её шею — влажную, горячую, покрасневшую от горячей воды. Я касаюсь ртом её кожи, оставляя поцелуи, а рука опускается вниз, между её ног.
Одним движением я срываю с неё тонкое промокшее бельё и бросаю на пол.
Мои пальцы находят её клитор, и я начинаю уверенно, круговыми движениями, массировать его. Она прикусывает губу и тихо стонет, чуть откинув голову назад.
Я чуть ускоряю и усиливаю движения. Вода льётся по нам, её волосы и мои полностью мокрые, струятся каплями по телу. По нашим сплетённым телам стекает вода — это выглядит так горячо и сладко, что невозможно оторвать взгляд.
Пальцы двигаются быстрее, неустанно лаская самый чувствительный центр. Она дрожит, бедра начинают сводится, её дыхание становится прерывистым, а стоны срываются всё чаще. Ноги подрагивают, тело будто пронзает волна удовольствия, которая вот-вот накроет её целиком.
Она сжимается в моих руках и кончает, тихо стонет моё имя и полностью откидывается на меня.
Я крепко обнимаю её, пока она ещё дрожит, и беру другую руку, чтобы намылить тело мягкой мочалкой и гелем. Начинаю растирать пену по её маленькому, юному телу, аккуратно и нежно.
Я опустился почти на колени и медленно помывал каждую её ногу, аккуратно касаясь каждого истертого пальца. Она не отрывала от меня взгляда, следила за каждым движением.
Под дождём воды мы смыли пену. Я склонился над ней и прикоснулся губами к её, они всё ещё были такими же сладкими и тёплыми. Мой любимый вкус. Осторожно потянул нижнюю губу, открывая рот и мягко впуская язык.
Когда мы отстранились, я первым вышел из душа, быстро вытерся полотенцем и обернул её в белоснежный махровый халат.