7
Выхожу из помещения в коридор с разведёнными от непонимания руками.
— Кёрц, что, черт возьми... — я уже почти вышла к источнику странных звуков, но вовремя отпрыгнула назад и заткнулась. Какой-то накаченный идиот, держа Кёрца за ворот куртки, нагло прижимал его к стене.
Быстро забегаю обратно в квартиру. Нельзя включать свет, аккуратно, ощупывая стены пробираюсь в ванную сразу же падая на колени.
— Черт, где же он, — бурчу под нос, пытаюсь найти уже отколотую плитку, но не выходит. — Давай же! — грубо ударяю кулаком в пол, стирая в кровь костяшки.
И-и-и-и, бинго! Плитка с противным звуком сдвинулась, и я достала нужную мне вещь. Помню, как он напугал меня, применив холод этого предмета в постели. Сначала он поддразнивал меня, а после я медленно раздевалась под прицелом, уже не испытывая ни малейшего страха. Проверяю наличие патронов и уже увереннее иду через всю квартиру к выходу. Слышу обрывки фраз:
— ...отвечай! — удар, заставляющий меня слегка вздрогнуть и сморщиться. — Это ты продал эту дрянь моему братишке?! Из-за тебя он отлёживается в больнице!?
Выхожу из своего укрытия, видя, как неизвестный снова замахивается для удара.
— Пулю в затылок, или может, предпочитаешь в лоб? — мой голос напугал этого оленя. — В сторону.
Незнакомец, очевидно, не ожидал встретить в этом «притоне» кого-то ещё, какая жалость. Не желаю долго возиться с ним, но и ждать, пока он соизволит отойти от моего мальчика не собираюсь. Выставляю левую руку вперёд, кладя палец на курок. Он медленно поворачивается, всё ещё не отпуская Кёрца.
— Ты только на вид олень? Что непонятного в сказанном? — замечая оружие в моих руках, его уверенность испаряется, оставляя лишь мерклую копию. Брови его стремительно поползли вверх, а шрам на переносице растянулся. Лесного цвета глаза испуганно запечатлелись на моих руках, а рот открылся.
— Да ты хоть пользоваться им умеешь, детка? — нервно смеётся, но всё же поднимает руки в знаке «сдаюсь». Бордовая футболка, обтягивающая подтянутое тело, немного приподнялась наверх.
— Есть сомнения? — замечаю на лице Кёрца кровоподтёк у краешка губ, это и вовсе раззадоривает меня. Он ухмыляется, уже зная, что я сделаю. Мне хватает секунды, чтобы пуля нашла свою цель. — В яблочко, — блаженно проговариваю, улыбаясь, а до ушей уже доносится дикий, разрывающий рёв.
— Ты больная!?— выкрикивает он, держась на простреленную ладонь, три пальца которой мертвым мясом болтались, отдалённо напоминая пропущенное через мясорубку кровяное филе. Стонет и учащенно громко дышит, на лице появляется месиво соплей и слёз, гора мускул, и только.
По сравнению с Кёрцем, он похож на громадный шкаф, так что отыграться на моём мальчике ему не составило бы труда. Неужели настолько глуп, что осмелятся заявиться совершенно один? Надоело. Снова поднимаю пистолет.
— Я понял, хорошо, хорошо, — неожиданно спокойным и добрым ровным голосом пытается усмирить меня и выставляет целую руку вперёд, думая, что это может как-то остановить занимательное действо, — спокойно, видишь, я уже ухожу, — голос дрожит.
Обходит меня, опасливо поглядывая, пытаясь как можно быстрее двигаться по коридору прямиком к лестнице. Упирается спиной в стену и отходит от меня как можно дальше. Лишь искоса смотря на бедолагу, дожидаюсь, пока он пройдёт мимо, оборачиваясь в сторону удаляющейся фигуры. И вовсе потеряв интерес, опускаю пистолет, раскачивая им, будто это игрушка. Разве нет? Как-то расстроено смотрю ему вслед, и с удовольствием наблюдаю оставленную дорожку из капель пунцовой крови. Она слишком красива. Я весьма разочарована, мне не дали наиграться. Хочется захныкать подобно ребёнку. Я хочу большего, но приходится довольствоваться малым.
Кёрц подходит сзади, обнимая меня одной рукой за шею и утыкаясь носом в мой затылок, притягивает ближе к своему телу. Ощущаю тепло исходящее от него и прикрываю глаза от приятного чувства.
— Стреляй.
Широко распахиваю глаза слегка шокированная сказанным, он знает, чего я так сильно хотела. И даёт на это своё разрешение. То чувство, когда отец разрешает своему чаду съесть ту последнюю конфету или дополнительный час порубиться в приставку. Хочу сейчас же повернуться к нему, но прежде...
Снова поднимаю пистолет и без колебаний нажимаю на курок. Выстрел лишь оглушает меня, а эхо совсем недолго продолжает отбиваться об стены не шибко просторного длинного коридора. В цель. Пуля пробила незнакомцу затылок, так что воображение уже рисовало состояние его лица. Ну, или того, что от него осталось. Тело, застыв на секунду, опрокинулось, и теперь я видела лишь раскинувшееся на бетонном полу минутой ранее ещё живое туловище. Из дырки в затылке практически не выделяется тёмная кровь, завораживающая жидкость скорее растекается под дырявым лицом.
Господи. Всё моё тело дёргается в судорожных импульсах от полученного удовольствия. Не могу стереть с лица улыбку, глупую, но совершенно оправданную. Сумасшествие и только. Наконец поворачиваюсь лицом к нему. Приглаживаю ладошкой растрёпанную с редкими вьющимися прядями челку и заглядываю прямо в его глаза. Не могу больше. В крови бушует адреналин, требуя выпустить его действом. Касаюсь его губ своими, всё ещё держа в руке оружие. Он же, будто ждал этого вечность, отвечает, крепко сжимая моё тело в своих руках. Забирается холодными ладонями под мою толстовку и, придерживая меня за спину, целует ещё более глубоко. Его мягкие, сухие губы требовательно сминают мои. По коже бегут мурашки от его рук. Боже, я никогда не смогу насладиться им. Чувствую металлический вкус крови с его раны. Немного отодвинувшись, языком слизываю всю кровь, прикрывая глаза. Это блаженство. В голове всё ещё стоял громкий звук выстрела. Вновь целует меня, от чего я неосознанно простонала.
— Тише, нам ещё предстоит разобраться с тем, что от него осталось. — Пусть ухмылка никогда не покидает его лица. Утыкаюсь носом в его шею вдыхая запах всё ещё моего Кёрца.
Впервые убила. Без зазрения не заложенной во мне природой совести отняла чужую жизнь.
Кто теперь я в ваших глазах?
***
Мы особо не думали о дальнейшей судьбе тела того парня. Рано или поздно его найдут где-нибудь на обочине трассы, а полиция не будет долго размышлять по поводу очередного, похожего как капля воды на остальные, убийства. Дабы его раскрыть, придётся не слабо так пораскинуть мозгами, так что служители закона просто замнут дело.
Полиция не всесильна, и вопреки вашим убеждениям скажу лишь одно: всё решает власть. Страшные дела, ежедневно происходящие здесь, никогда не выйдут за пределы маленького, грешного городка. Он будто отделён от всей страны, словно что-то грязное и недостойное внимания, благо не единственный такой. В интересах мэра лишь скрыть большую долю правды от ранимого населения и рассказать трагичную историю, которая на деле лишь хорошо додуманная выдумка.
В действительности я испытала накрывающее с головой удовольствие, когда застрелила очередного придурка. Одним больше, одним меньше. Впервые в жизни я попробовала новую грань развлечений. Впервые убила. Убить человека — сложно ли это? Нет. Чувствую ли я что-то сейчас? Нет. Лишь в первые минуты после совершённого преступления я была воодушевлена, но по прошествии ярких впечатлений даже забыла о содеянном. Впрочем, после Кёрц не успокоился, и, объясняя моё наказание долгим отсутствием, не дал заснуть оставшуюся ночь.
Я решила умолчать о Дилане, да и обо всей истории в целом. Нет, он бы не разозлился, просто информация была далеко не самой стоящей. Он знал о моём «боссе» в прошлом лишь маленькую щепотку, но данная персона не заслуживала большего интереса с его стороны. Если бы он спросил, я бы без колебаний, но весьма скучно ответила.
Его грудь равномерно вздымается и лёжа на ней, слушаю устойчивое сердцебиение. У него есть сердце, но он бессердечен. Порассудив над, казалось бы, бессмысленным высказыванием вы поймёте, что суть далеко не на поверхности. Вывожу непонятные узоры на его груди, совсем близко к своим губам, медленно опускаясь к его торсу. Мне тепло.
— Как он нашёл тебя? — вспомнив достаточно важный вопрос, недолго думая сразу задаю его. Впервые мне довелось увидеть, как конкретно на Кёрца вышли, ведь что именно он является «поваром», узнать довольно проблематично. Фэс — вот к кому часто приходят обозлённые родственники бедных подростков, но он по хорошо выученной схеме лишь разводит руками и недоуменно качает головой грозясь вызвать полицию, из-за необоснованной клеветы. Искать виноватых родители, старшие братья или кто-то ещё принимаются где угодно, но забывают видимое, лежащее буквально на поверхности всей этой горы информации. Их далеко не невинный ребёнок тоже имеет голову на плечах и должен отвечать за собственные поступки, и раз уж вышел на кривую тропинку наркотической зависимости, то сам является виновником.
— Он далеко не сразу нашёл меня, — от хриплого голоса его грудь приятно вибрирует под моей головой, прикрываю глаза, и, зная, что он этого не видит, улыбаюсь, — две недели практически непрерывной слежки закончились для него в какой-то мере успехом. — Немного посмеивается от очередной непродуманной человеком глупости. Безоговорочным «успехом» оказалась смерть, а у несчастных родителей один ребёнок наркоман, другой же теперь труп. Занимательно, не правда ли? Приподнимая голову, заглядываю прямо в его сонные глаза.
— Ты ведь знал, что он следит, — ехидно улыбаюсь и тихо продолжаю,— почему не остановил? Может, он не один теперь в курсе, где тебя искать?
— Знал, — слегка улыбается и начинает перебирать прядки моих тёмных волос, — но смогла бы тогда ты повеселиться?
— Хитрец, — прищуриваю глаза и, приподнимая корпус с кровати, тычу указательным пальцем в его обнаженную грудь, синее мягкое одеяло скрывает лишь половину его тела, доходя до талии. — Разумеется, всё знал. — Продолжает лежать, завороженно смотря на меня уставшими глазами.
— Мне достаточно понимать чего хочешь ты, — слова приятно ласкают уши, он бережно убирает прядь моих тёмных волос за спину и ведёт пальцами по моей шее, медленно спускаясь к ключицам. Неординарный подарок с его стороны пришёлся мне по вкусу.
Умиротворение — всё, что сейчас меня окружает. Столь полюбившаяся мне квартира утопала в мягкой темноте, лёгкой прохладой веяло из приоткрытого на кухне окна. Прикрытая длинными волосами спина покрывается мурашками от слабого ветерка. Мне становится щекотно от его руки, продолжавшей трогать моё тело, и я непроизвольно вздрагиваю. Прикрываю глаза, пытаясь полностью утонуть в сладком моменте.
Он совсем сонный, продолжает смотреть на меня и нежить тело невесомыми ласками. Преклоняю голову назад, а он выводит невиданные узоры чуть выше моей груди, словно чудесный мороз в зимнюю стужу.
От третьего лица
Она до жути красива. Сейчас, обнаженная, закрыв глаза, наслаждалась им. Аккуратная грудь тяжко вздымалась, когда он коснулся пальцами приоткрытых, распухших от недавних поцелуев, губ.
Она прекрасна.
Несмотря на жуткую усталость, из-за которой веки тяжелели всё стремительнее, он не мог налюбоваться на тело, созданное, словно под стать божеству, но внутри скрывался далеко не ангел. Как она смотрела на него, как холодные пальчики трогали его раскалённую кожу. Один невинный, манящий взгляд заставлял хотеть делать с её телом страшные вещи.
Он восхищался ей.
Порой нельзя было предугадать, что решит сделать она в следующее мгновенье. Она безумна. Ему нравилось думать, что девчонка принадлежит лишь ему. Но ещё больше ему была ценна мысль, что даже если она захочет уйти, отдастся другому, в конечном счёте, будто притягиваясь магнитом, она, несомненно, вернётся.
Ему нравится касаться её, грубо, а временами особенно нежно, как сейчас.
Невиданные рисунки будто оживают на её миловидном теле.
Она вновь обращает на него взгляд, в котором и капли усталости нет, лишь искорки, жаждущие чего-то большего. Она не потревожит его, лишь хочет растянуть минуты блаженства. Берёт его руку и прикладывает её тыльной стороной ладони к своей щеке.
Изящные изгибы нагого тела заставляют думать его о ещё более непристойных вещах. В темени скрытной ночи они, казалось, теряются, но продолжают безмолвно наслаждаться друг другом. Ничего не говоря, изучают, будто неизвестную до момента сего, каждую частичку разгоряченных тел.
Она наклоняется к нему, убирая волосы на одно плечо, и останавливается на маленьком расстоянии своим лицом поперёк его. Закончить столь простой, но важный и приятный момент дано невесомому поцелую. Она не вкладывает в него привычную похоть или страсть, даже не проникая языком, лишь нежно, немного прикусывая зубами, сминает его губы.