3
— Думаю, тебе не стоит объяснять, что с этим делать, — он положил маленькую яркую упаковку на тумбу, что стояла предо мной, после чего отошел, оперся об столешницу, скрестив руки на груди.
— «Шипучки», — растягивая каждую букву, читаю название. — Полагаю, мне стоит съесть это?
Ухмыляется, но продолжает неотрывно смотреть на меня. Я разрываю упаковку и вижу маленькие разноцветные кристаллики, смешанные с белым порошком. Понимаю, что это далеко не детские конфеты, но второго варианта не дано.
— Как твоё имя? — как-бы, между прочим, спрашиваю ровным голосом. Очевидно, помню, как его зовут, но бросаю ментальный вызов, прикидываясь вовсе беспамятной. Приподнимает бровь в немом удивлении. Он будто разочарован во мне, из-за заданного вопроса.
— Начни ты, — безучастно и слегка отстранённо интересуется. Не могу разобрать истинный ли это интерес, склоняясь больше к мнимому.
Я лишь как-то застенчиво улыбнулась, отрицательно покачав головой.
Смотрю в его глаза и подношу пакетик ко рту. Кёрц, казалось, вовсе перестал моргать, а взгляд стал каким-то помешанным. Высыпаю всё содержимое пакетика в рот, сразу же морщась.
Пытаюсь как можно быстрее проглотить это. Щеки будто разъедает изнутри, прикладываю холодную ладонь к губам, плотно прижимая, Кёрцу нравилось это шоу. Глаза начинают слезиться, а на языке словно взрываются бомбы. Остатки порошочка шипят на губах. Наконец проглатываю всю эту сладко-кисло-горько мерзкую гадость, быстро встаю и подбегаю к раковине, тело ломит, но я не думаю об этом. Трясущимися руками пытаюсь открыть кран, опираясь локтями о стол, выходит далеко не с первого раза. Наклоняюсь ближе к струе ледяной воды, набираю небольшое количество в ладошку, другой рукой придерживая волосы, после чего выливаю всё в рот. Полощу и быстро выплёвываю в раковину. Рукавом толстовки вытираю остатки воды на губах, держа другую руку под холодной струёй. Закрываю кран и, опираясь одной рукой об тумбу, прикладываю ладонь ко лбу. Вся дрожу. Ощущаю, что всё лицо покраснело, а в желудке и пищеводе разгорается пожар. Поворачиваюсь на 180 градусов и оседаю на пол, сильно ударяясь копчиком. Немного сгибая колени, упираюсь в ноги локтями и беру голову, сжимая в кулаках волосы. Начинаю покачиваться от разъедающего изнутри чувства. Ей богу, я умру прямо здесь.
Наконец дикая боль в желудке уходит на второй план, в глазах двоится, а разум словно обволакивает приятная белая дымка. Неосознанно начинаю улыбаться, немного посмеиваясь. Оставшаяся работающая часть сознания понимает, он дал мне наркотик, но ощущения совершенно незнакомы. Я не пробовала ранее ничего подобного. Тело расслабляется, я практически не управляю им. Упираюсь ладонями в пол и, сильно шатаясь, встаю на ноги. Бесцельно плетусь в другую комнату, держась за всё, что попадётся под руку. Мне просто необходимо что-то делать. Бьюсь об стены, но упорно продолжаю идти. В глазах плывёт, предметы неестественно растягиваются, а освещение кажется разноцветным. Становлюсь спиной к кровати, часто моргая, щеки горят, во рту пересохло, а сердце бьётся слишком быстро, отдаваясь чувствительными импульсами в грудь. Оно точно пытается прорваться наружу, сломать рёбра.
Пробую сфокусировать взгляд и вижу его, останавливается в нескольких шагах от меня, что-то ища в кармане штанов. Улыбается, доставая какой-то предмет. Щурюсь, тщетно пытаясь разглядеть, что же это такое. Поднимает руку рядом со своей головой и на секунду зрение становится четким. Вижу его озорную улыбку и перевожу взгляд на руку.
Это раскладной нож, и честно признаться, я понятия не имею, зачем он этому безумцу.
Шатаюсь, но всё ещё в состоянии стоять, полагаю, это ненадолго. Тело Кёрца расплывается в моих глазах, но я улавливаю приближение, и уже в следующую секунду оказываюсь на кровати придавленная его весом. Кёрц удерживается благодаря рукам и смотрит в мои потерянные глаза, ставит колено между моих ног. Что за чертовщина?
Его имя. Оно такое странное на вкус, на звучание, он сам по себе странный...
С моего безжизненного тела быстро снимают толстовку, и я остаюсь обнаженной по пояс. Мозг продолжает работать, но тело почти полностью остаётся неуправляемым. Поднимаю ладонь, но сил хватает лишь на то, чтобы переложить её на несколько сантиметров в сторону, слабо сжимаю простынь. Сначала казалось, я не лишена власти над своими конечностями, но пришлось приложить неимоверную силу, лишь для этого маленького движения. Он водит ножом прямо перед моим лицом, а мои большие глаза неотрывно следят за ним.
Он прикладывает холодное лезвие к моей раскалённой щеке.
— Ты вся покраснела, — его голос отдаётся эхом, и повторяется ещё несколько раз в голове, медленно стихая. Приятнее звука не сыщешь.
Ведёт лезвием, слабо надавливая сначала по моей шее, груди, ненадолго останавливаясь на соске, от чего тот твердеет. Я уверена, Кёрц сдерживает себя, он бы без колебаний мог убить меня. Прикрываю глаза, и больно кусаю свою губу. Пытаюсь произнести его имя, но ничего не выходит. Зачем я нужна этому мальчику?
Острая боль в районе живота отбивается в голове яркими импульсами. Распахиваю глаза, а вокруг всё словно красное, выпускаю некий непонятный звук, отдалённо похожий на стон. Всё ещё чувствую лезвие, безжалостно разрезающие мою плоть.
Мычу в возмущении и непонятном удовольствии отчаянно пытаясь понять свои реальные ощущения. Наконец он заканчивает эту маленькую пытку, подносит нож к своему рту и слизывает ярко пунцовую густую кровь. Мою кровь.
Мои глаза, что казалось невозможным, раскрылись ещё шире.
Кёрц вновь опускает нож и, пачкая оставшейся на лезвии кровью, мою грудь оставляет ещё один порез на рёбрах. Не могу издать и звука от всепоглощающего шока, а действие наркотиков ещё сильнее отягощает моё состояние.
Я шумно выдыхаю, когда он откладывает холодное оружие. Но моя пытка этим не заканчивается. Его грубые пальцы мощно сжимают моё тело, оттягивая кожу на талии. Подношу свою руку к уголку подушки, сжимая её в кулачке, и немного опрокидываю голову. Он словно дикий зверь кусает кожу на шее, после чего я уверена, что большая часть моего тела будет покрыта кровавыми отметинами.
Он словно задыхается от наслаждения. Зверь, которого морили голодом, теперь решает насытиться вдоволь. Вот уж не думала, что подлягу под незнакомца.
Больно хватает зубами сосок, от чего я непроизвольно вскрикиваю, медленно кладя руку на его затылок. Слабо постанываю, когда он поднимается к моей шее и, кусая, всасывает кожу.
Я практически полностью обнажена перед ним, но это меньшее, что волнует меня сейчас. Никогда ранее я не испытывала ничего подобного. Это пугает, и одновременно будоражит всё моё существо.
Будучи в сознании совершенно не управляю ситуацией.
Чувствую, что брюки стремительно снимают с меня, а через некоторое время ощущаю натяжение между ног, живот взрывается дикой болью. Меня словно разрывают изнутри. Изгибаюсь под ним, тихо постанывая, опрокидываю голову и закатываю глаза.
— Чёрт, — на выдохе, напряженно выругался он, — да ты же... — дальше я и не слышала.
Должно быть это сумасшествие, я, абсолютно не имею понятия, где нахожусь, лежу под незнакомым парнем, вдобавок под наркотой. И самое абсурдное, мне это нравится. Я всегда была падка не безрассудные вещи, но здесь, с Кёрцем, казалось, я превзошла саму себя. Может после этого он убьёт меня, может, будет использовать в ещё более извращённых играх, я буду «за». Более того, если потребуется, я буду умолять его делать это со мной снова и снова.
Но сейчас мне больно, и это ничто не отменяет.
Из последних сил выкрикиваю его имя, а спину ломит от неестественного изгиба.
— Вспомнила, — на тяжком выдохе невнятно произносит он. Я услышала это, совершенно не понимая, реальность ли.
И без того шаткая кровать, казалось и вовсе развалится от этих мощных толчков. Он громко дышит, что-то говорит, но я ничего не могу разобрать. Обхватывает рукой мою шею, не до конца перекрывая кислород. Лёгкие горят, открываю рот, чтобы вдохнуть побольше необходимого воздуха, но в этот момент Кёрц грубо целует меня. Возмущённо мычу в его рот. В момент когда, казалось, легкие взорвутся, у меня будто открылось второе дыхание, пытаюсь ответить на требовательный поцелуй, но он ещё сильнее сдавливает мою шею. До крови кусает губу, оттягивая её. Дикость, но я чувствую всепоглощающее удовольствие сладкой истомой разливающееся по телу. Вновь изгибаюсь не в силах сдержать вскрик.
Последний грубый толчок, последний крик, спадающий с моих уст.
Он слезает с меня, натягивая свои штаны. Часто глотаю, облизывая пересохшие губы. В висках пульсирует, голова раскалывается, но я чувствую полное удовлетворение. Вот настал и мой черёд окунуться в мир греховности и разврата.
Мне стоило поинтересоваться, сколько будет продолжаться действие этого наркотика, но сил не осталось.
Полагаю, он просто хотел поиметь меня без каких либо проблем. Сопротивлялась ли бы я? Нет. Почему? А зачем?
Совершенно не чувствую своего тела, но приподнимаюсь на локтях и дотягиваюсь до своего худи. Перед глазами темно. Я уставилась в одну точку, через голову медленно натягивая толстовку. Меня немного пугает потеря зрения, но надеюсь это ненадолго.
Начинаю кашлять, горло разрывает он сильной сухости.
Я не знаю, что со мной происходит. Всю жизнь я делала необъяснимое, делала что хотела. Столько раз мне говорили, что делать можно, а чего нельзя. Но один вопрос всегда стоял в голове. Почему? И вот плоды моего мышления, теперь я здесь.
Ничего не понимаю, не вижу и уже совершенно ничего не чувствую. Из глаз начинают стремительно течь слёзы, а я продолжаю разрываться в кашле. Он грубо хватает меня за волосы, двигая в сторону. Темнота. Очевидно, зрение вот-вот вернётся. Губами чувствую гладкий стеклянный краешек стакана, выпиваю два маленьких глотка воды, после чего ладонью отталкиваю стакан от себя. Кёрц сильнее сжимает мои волосы, и я вымученно стону.
— Пей, — голос холоден, и, пожалуй, с присущим ему смертельным спокойствием. А ведь ещё минутами ранее Кёрц был совершенно другим. Сейчас он ведёт себя так, будто ничего такого не произошло.
Будто он не повёл себя как конченый маньяк-насильник с садистскими наклонностями.
Нет смысла спорить, я всё равно ничего не могу сделать. Я слепая, а на данный момент даже и встать сама не смогу. Допиваю оставшееся, немного подавившись.
Отпускает волосы и нежно поглаживает голову, после чего уходит в маленькую кухню. Двигаю ноги ближе к себе, обнимая коленки. В животе продолжаются сильные рези, сейчас я чувствую их более отчетливо, так как действие наркотика медленно проходит. В целом, эти «конфеты» проявляют активность где-то в течение 2-ух часов. Совсем немного, но и действие их очень неординарно. Поверьте, мне есть с чем сравнивать. Зрение медленно приходит в норму. Вижу, как он входит в комнату и останавливается у окна, через которое не пробраться лучам света. Здесь этому не рады. Берёт куртку и надевает её, затем накидывает на голову капюшон и идёт в мою сторону. Я лишь краем глаза наблюдала за его действиями, в основном уставившись пустым взглядом в стену напротив. Становится рядом со мной и больно хватает мой подбородок, желая, чтобы я подняла голову. Повинуюсь.
И каждый раз, словно в первый дыхание перехватывает от его вида. Он прекрасен, безумен, и жив. Он жив и существует. Тёмные карие глаза пронзительно смотрят прямо в мои пока светло-зелёные. Внутри всё сжимается от этих глаз.
Наклоняется и с напором целует мои покусанные им алые губы. Прикрываю глаза, хватаясь за лезвие, болтающееся на цепи, что висит на его шее. Сильно сжимаю его, от чего оставляет царапины в изгибах пальцев.
— Ты же не думаешь, что я на этом закончил? — он находился так близко с моим лицом, дыхание перехватывает от этого контакта и его горячего ровного дыхания с еле уловимым запахом мяты. Лёгкая усмешка слетает с его губ и обдаёт некоторым теплом мои. — Я хочу большего девочка, и ты мне это покажешь, не так ли, Таби?
Таби. Никто, на протяжении стольких лет меня не называл подобным образом.
Он поразил меня. Чёрт, конечно же, знал моё имя, и сейчас я могла бы догадаться, откуда.
Буквально за какую-то секунду в его руках оказывается мой телефон, который он непринуждённо бросает на кровать рядом со мной. Парня веселит мой ошарашенный вид, глаза, которые слезятся уже не от прошедшего кашля, а от того, что я совсем не моргаю.
Напоследок кусает мою губу, гладит большим пальцем щеку и, недолго осматривая моё уставшее лицо, безмолвно уходит.
Не знаю надолго ли, но понимаю лишь одно. Он уверен, я никуда не денусь от него, просто не захочу. Казалось, он лучше меня знает, насколько теперь я привязана, не ясно чем. Входная массивная дверь захлопывается, и я слышу его приглушенные шаги по коридору. Визуализирую: наверное, сейчас он положил руки в карманы, бледное лицо серьёзно и слегка озлоблено. Улыбаюсь картинке в своей голове. Не сбежать, ни уйти. Элементарно просто в силу своей усталости.
Люди, «нормальные» люди, поспешили бы отправить меня в психушку, а Кёрца упекли бы за решетку. После чего газеты взорвались бы яркими большими заголовками о кровожадном маньяке и психически больной девушке, которых по несчастной случайности свела жизнь. Меня тошнит от этих мыслей. Общество просто отказывается принимать это, принимать то, что боль может кому-то нравиться.