2
Жуткая головная боль. Мне снился сон, и он был прекрасен. Я ничего не помню оттуда, но остался приятный осадок. Не знаю, сколько времени мне пришлось провести в бессознательности, но чувствую себя более чем паршиво. Я словно наелась стекла. Желудок и горло болят, температура, похоже, и не собиралась спадать, и думаю, при желании, об меня можно было обжечься. В нос ударяет химический запах, от чего я морщусь. Во рту сухо, словно в пустыне.
Наконец, открываю глаза. Вокруг темно. Ищу глазами окна или любые другие источники света, но по-прежнему не вижу ни черта в этой тьме. В ушах колокола безжалостно бьются друг об друга. Приподнимаюсь на локтях, слышу звуки какой-то возни, но пока не могу понять, где их источник. На мне та же одежда, ну, или нет. Славно. Пробую встать, но свесив ноги, снова падаю. Должно быть, я лежу на чём-то, похожем на кровать. У неё нет изголовья, как будто матрасы наложили друг на друга.
Снова поднимаюсь, крепко ухватившись за край этого сооружения. Всё ещё слышу приглушённые звуки. Хватаюсь за голову, больно оттягивая волосы. Должно быть, я бы и видела что-нибудь, если бы перед глазами не было этой чертовой пелены. Ничего не понимаю, казалось ещё чуть-чуть, и я снова отключусь, впав в сон, только вот вопрос, вернусь ли обратно?
Начинаю различать еле видимые предметы мебели. Нахожу очертания узких окон. Никакого просвета, либо сейчас ночь, либо они просто заколочены.
До сих пор ничего не могу вспомнить. Имя своё помню, и ладно. Начинаю ощупывать кровать, «что это?»: простынь, одеяло — черт его знает. Раздражаюсь ещё сильнее и громко вскрикиваю от бессилия. Если здесь кто-то и есть, и эти звуки возни не очередные галлюцинации, то он точно услышал мой срыв. Резко встаю, дикая боль во всём теле, позвоночник словно раздробили и, собрав кое-как, поместили обратно в тело. Ноги подкосились, от чего я упала прямо на колени. Остаюсь в таком положении, опуская голову. Не плачу, нет, просто хочу покинуть своё тело, которое дико болит, словно меня только что избили. Снова поднимаюсь, а глаза так и не привыкли к темноте. Не вижу ничего. Выставляю левую руку вперёд и двигаюсь. Два шага и кончиками пальцев чувствую бетонную стену. Поворачиваюсь в другую сторону, снова начинаю идти.
Вспышка света. Резко закрываю глаза и начинаю массировать их пальцами, недовольно мыча. Казалось, они сейчас просто взорвутся! Сильно щурясь, открываю один глаз, не опуская ладошку с другого. Казалось, свет был таким ярким, словно прожектор на концерте, но источником оказалась обычная старая настольная лампа.
Приоткрываю другой глаз. Осматриваю комнату при свете лампы, сзади меня оказалась массивная железная дверь, а кроватью действительно служили два наложенных друг на друга матраса. Чёрные помятые простыни и скомканное одеяло. Должно быть, мой сон был не спокойным, впрочем, как и всегда. Наконец, снова становлюсь лицом к обычному столику возле стены, на котором одиноко стоит красная лампа и стопка каких-то старых книг.
Замечаю его.
Всё это время полагаю, он не сводил с меня заинтересованного взгляда. На лице ухмылка, жуткие синяки под глазами совершенно не делают его уставшим. Бледное лицо необычно контрастировало с меркло алыми губами. Его, будто дикие, глаза прожигали меня насквозь.
Он не двигался, не говорил, лишь смотрел. Видимо, наблюдал за моей реакцией, словно я лабораторная мышь, на которой ставят эксперименты. Моё лицо оставалось бесстрастным, я до сих пор не могла вспомнить события прошлой ночи. Да и какой резон?
Хмурюсь и прохожу взглядом по его телу, определённо выше меня, смею предположить на добрых 15-20 сантиметров. Одет почти так же, как и я, чёрное худи, непонятный, обмотанный несколько раз вокруг шеи, шнурок. Свисает длинная цепь с кулоном, как может показаться сначала. Но это лезвие. Чёрные штаны и громоздкие ботинки. Видно, что достаточно поношенные. Необычная, ребяческая внешность не даёт точно определить его возраст. Только лишь тёмные глаза выдают опыт прожитых лет, но и в них горят озорные, словно прямиком из детства, искорки. Мимические морщинки у рта также говорят мне о многом.
— Почему я всё ещё жива?— голос, как у заядлого курильщика, ей богу, хоть и не курила я давненько. Нет смысла спрашивать, где я, всё равно вряд ли получу внятный ответ, да и нужен ли он мне?
Отвечает он не сразу, ухмыляется ещё больше, после чего сцепляет руки на груди. Замечаю небольшую щербинку между его зубов. Какая прелесть.
— Очевидно потому, что тебя всё ещё не убили, — боже, этот голос. Низкий, спокойный и хриплый. Но явно не от больного горла. Мне просто нравится его звучание, это даже приятно, что уж таить. Притягательно и гипнотически.
— Вопрос времени, не так ли?— голова снова идёт кругом, шатаясь, я снова сажусь на импровизированную кровать. Тянущая надоедливая боль резко сменяется колющей. Меня, как будто сковородкой несколько раз огрели. Не могу больше терпеть этого, начинаю визжать, хватаясь за голову, сжимаю волосы. Не различаю ничего. Глаза не видят, краски слились в одно чёрное пятно, в ушах лишь надоедливый звон.
От моего крика раздирает горло, но я уже не могу остановиться.
Плотно закрываю глаза и кричу ещё громче.
— Да что ж тебя так к этой кровати тянет? Торопишь события... — дальше я уже не слышала, всё слилось в один общий гул.
Мою руку грубо отрывают от головы, но это не останавливает мой визг. Закатывают рукав толстовки, после чего затягивают жгут на предплечье. Чувствую тонкую иглу, что проникает под кожу.
Крик стихает, а глаза выпучиваются, но уже в следующую секунду веки сами собой начинают опускаться, наполняясь словно свинцом. Я сопротивляюсь, не хочу снова вырубиться. Вижу его лицо, ухмыляется, закрывая шприц. Бороться бесполезно. Медленно опускаюсь на кровать.
Его размытое лицо становится последним, что я вижу.
От третьего лица
Сон у девчонки очень беспокойный. Она хмурится, мычит, переворачивается с боку на бок, и всё это во сне. Самому Кёрцу это чуждо. Он полежал рядом и подремал отчасти полчаса, а после просто продолжил заниматься своими делами. Сейчас он наблюдал за ней, за новой игрушкой. Да-да, именно «игрушкой», так как он будет играть с ней, а вот будут ли эти игры ей по нраву, зависит от неё самой. Быть может он разрешит девчонке испытать удовольствие, но сказать точно на данный момент не может. Насколько же обширна её сексуальная жизнь? Нескрываемый интерес вызывала пока ещё неизвестная особа.
Она резко и неожиданно приподнялась с постели, что уверило Кёрца в её пробуждении, но нет. Девочка ещё спала, но сейчас вытворила кое-что совсем из ряда вон выходящее. Она, с недовольным лицом, зажмуренными глазами стянула свою толстовку через голову, открывая вид на обнаженную грудь. Кёрц даже дёрнулся.
Девушка, отбросив куда-то снятую вещь, перевернулась набок, в его сторону и, даже не укрывшись одеялом, продолжила мирно спать. Она согнула одну ногу в колене, а руки подложила под голову. Ему предстала прекрасная картина. Её маленькие соски затвердели от холодного сквозняка, который просачивался через приоткрытое окно. Кёрц просто не мог оторваться, стоял напротив, опиравшись спиной о стену. С ухмылкой на лице и развратными мыслями рассматривал полуобнаженное тело. Аккуратная грудь тяжко вздымалась, а личико девчонки закрывали тёмные волосы.
Табита
Мне снилось что-то не очень хорошее. Просыпаюсь, громко вздыхая, и резко поднимаю корпус с постели. Вся мокрая, в холодном поту. Прикладываю холодные ладони тыльной стороной к щекам, надеясь хоть как-то охладиться. Грубо массирую глаза, пытаясь сообразить, что же произошло. Я вновь проснулась здесь, теперь меня это совсем не удивляет, я хоть и смутно, но помню произошедшее.
Пришла в сознание, пытаясь сориентироваться в окружающем, погружённом в кромешную тьму, помещении. Резкая вспышка света, который оказался не столь ярким, включённым более для минимального виденья пространства. Общие черты, совсем не просторной комнатки. Он.
Совсем ещё молодой парень, с глазами, что несут тяжкий груз прожитого.
«— Кёрц, я серьёзно, давай спокойно разойдёмся. Она сейчас вырубится...»
Всплывает отрывок разговора в момент моего сознательного отсутствия. Кёрц. Его имя Кёрц.
Головная боль и сильнейшая температура более или менее сошли, оставляя болезненный, но не столь яркий осадок. На мне нет толстовки. Скорее всего, я сама её сняла во сне, как обычно это делала дома от неудобства, ведь вряд ли этот человек хотел лишь только посмотреть на моё тело. Тем более, снятая вещь лежит рядом. Спешу вновь облачиться в неё, ведь не намерена разгуливать здесь провокационно обнаженной. Чувствую слабую боль в животе и вспоминаю ещё более интересные подробности нашей последней «милой» встречи. Всегда ярче всего на препараты реагировал мой желудок, будь то наркотики, успокоительные или даже транквилизаторы. Несмотря на соблюдения всех правил приёма содержащих кислоты таблеток, или вводимые в кровь сыворотки, стенки желудка всё равно сгорали. Я привыкла, через некоторое время принимая эту боль как должное. Всегда относилась к этому чувству с нейтральностью, но, всё же, чувствуя самую незначительную боль, странно было замечать, как сознание приятно реагирует на эти ощущения. Возможно, тело моё сгорает в муках, но мозг обозначает их, как нечто приятное.
Я особо не размышляла по этому поводу, обозначив в голове этот факт галочкой.
Интуиция подсказывает, скорее всего, в этой «квартире» более никого нет.
Мне нужна ванная. Однозначно.
Неспешно встаю, ноги совсем ослабли, будто ватные, позвоночник ломит, а в затылке тяжесть с лёгкой болью. Глубоко дышу, пытаясь наладить состояние организма. Руки трясутся, тело испытывает полное истощение. Сгорбившись, не в силах ступать ровно, иду в темноте вперёд. Глаза немного привыкли к отсутствию света, что, безусловно, радует меня, иду вдоль стены, доходя до «арки», на самом же деле, стена просто резко прерывается. Обхожу косяк, видя совсем минималистичную кухню. Несколько тумбочек, столько же навесных. Плитка, маленький белый холодильник. Может и не белый. Ступаю далее, замечая дверь, рядом с которой язычок выключателя. Здесь свет такой же неяркий, слегка отдающей синевой. Маленькая душевая кабина, раковина, унитаз. Прикрываю дверь, не задвигая хлюпенькую щеколду. Мне нечего бояться или же скрывать. В любом случае, сейчас своей судьбой я не управляю. Так что, неизбежное неотвратимо. На полу оказываются узкие чёрные брюки, худи, короткие чёрные носки. Открываю душевую кабинку, медленно заходя в неё. В голове пусто.
Становлюсь под кран и включаю холодную воду. Совершенно не чувствую ровным счетом ничего. Складываю руки на груди, ощущая на ресничках капельки воды. Зубы стучат от холода, тело моё тоже бьётся в мелкой дрожи, но я продолжаю смиренно стоять под ледяным напором. Трясущейся ладонью начинаю массировать затылок, ощущая, что волосы запутались с чем-то. Смотрю на пальцы, видя быстро смывающуюся водой кровь. Ещё один момент всплывает в памяти.
«В следующую секунду он взялся двумя руками за мою голову и сильно ударил ею стену.
Это было последней каплей. Перед полной потерей сознания, я чувствовала лишь острую боль в затылке»
Тру сильнее, дабы отодрать от волос запекшуюся кровь. От силы 10 минут я потратила на душ. Выхожу и на мокрое тело натягиваю свою же одежду. Джинсы с трудом налезают на влажную кожу, но я упорно продолжаю. Собираюсь выходить, но мельком замечаю своё лицо в зеркале над раковиной. Обыкновенное зеркало в серебристой металлической рамке.
Бледное лицо, сухие покусанные губы. Поникшие, прежде ярко зелёного оттенка, глаза. Будто мною прожита неделя непробудного марафона по «весёлым» таблеткам.
Выхожу, слыша лязг металла в районе кухни. Насторожившись, медленно иду к источнику звука.
Он.