Глава 22
Экзотический синий отвар, что плещется в прозачной чашке на чай не похож совсем.
На коктейль похож, которые я ночью пила. Но этот горячий, от кружки поднимается пар.
И близнецы заверяют, что это точно чай.
Тайский.
- Это напиток с секретом, - хвастает Каин.
Он давит дольку лимона мне в кружку, и синяя жидкость медленно окрашивается в малиновый.
Сижу, как на уроке химии, и пить я это не стану, меня, кажется, отравить хотят.
- С лимоном получится вязко и чуть кисло, - сообщает Авель. Подносит мою кружку к губам и делает глоток. - И вкуснее. Янчик, не бойся. Пей.
Смотрю на него.
Странный чай, мы втроём за стойкой, на мне рубашка, она пахнет мужчиной, и мне нужно ехать, а я тут сижу с ними и не боюсь.
С другой стороны, вряд ли случится что-то, чего ещё не было.
Двигаю к себе кружку, отпиваю глоточек. Они наблюдают за мной с таким трепетом, словно листья для этого чая сами собирали на плантации под палящим солнцем, потом летели на самолёте, и вот, сразу из аэропорта сюда, заваривать.
- Он из чего? - и, правда, вяжет, как хурма, но вкус другой, даже приятный, а хурму я не люблю. - Вкусно.
- Из цветков клитории, - Каин смотрит на меня поверх своей кружки.
Клитория. Развратная память подсовывает утро, и вот я уже про другой цветок думаю, про клитор, и оргазм, от неловкости не знаю, куда деться, сползаю со стула.
- Куда ты? - Авель ловит за руку, удерживает, - допей сначала. Очень поможет от похмелья.
- Нет у меня похмелья, - вру, хоть и в голове стреляет, и я будто шарик, раздутой себя ощущаю, это вода задерживается, знаю.
- Яна, никто тебя не трогает, - Каин отходит к холодильнику, изучает содержимое. - Есть хочешь? Давай покормлю.
Стою рядом с его братом, он держит мое запястье. Подносит мне кружку.
Бегаю взглядом, один одет, другой в трусах, и я, в мужской рубашке на голое тело, про белье свое так и не спросила, не решаюсь, он ведь точно начнет ухмыляться.
А теперь мы ещё и втроём здесь.
Авель разворачивается на стуле. Сидит, широко расставив ноги, за талию притягивает меня ближе.
- Куда идти с мокрой головой, - он трогает мои влажные волосы. - Ты же не ела ещё? Брат делает вкусные блинчики. Со сгущенкой.
- А ты?
- А я не умею, я ем, - он смотрит через мое плечо, говорит, - Каин, мы ждём блинчики.
Оглядываюсь - Каин быстро выкладывает продукты на стол. Похоже, быть блинчикам, я не против, держусь за стойку и забираюсь обратно на табурет.
- Ты давно на сцене выступаешь? - Каин бьет яйца в красную кстрюльку.
- Со школы, - пью чай, расслабившись, беру конфетку со стола.
- А на прошлых выходных тебя в ресторане не было, - он стоит спиной, широкой, сужающейся к бедрам, возле левой лопатки родинка.
- А ты приходил?
- Да.
- Сегодня поеду, - жую шоколад, зачем-то оправдываюсь, - у меня график почти свободный, у них там текучка, платят сразу после смены.
- А живёшь где сейчас? - такой же голос, звучит ближе, сбоку.
Поворачиваюсь к Авелю, вокруг так светло, и его глаза очень близко, необычного цвета, как чай у него в кружке.
Опускаю голову, мелкими глотками пью, от вопросов ежусь, не хочется ковырять. Мне, может, последний раз так спокойно, сидеть на красивой кухне и вести беседы - Адам не этого от меня ждал.
А добавить ночь в клубе и утро с одним из близнецов - и всё, кажется, там в зале стояли похоронные венки, мне пригодятся.
Не весело совсем, но я нервно посмеиваюсь в кружку, слежу за сковородкой, на которую Каин мирно льет тесто из поварешки и переглядываюсь с его братом.
- Хочешь с квартирой помогу? - Авель мнет фантик, что-то из него складывает. - А пока ко мне. Можем пообедать и съездить за твоими вещами.
На секунду задумываюсь, представляю, как было бы здорово съехать от родителей и не молчать, и не ругаться с папой каждый день и не ждать, когда у него отпуск закончится, и он перестанет торчать дома.
- Смотри, - Авель показывает кораблик, получившийся из фантика. Кидает его в кружку с недопитым чаем, и тот покачивается, будто на синих волнах. Пальцем он помогает кораблику плыть. - И ты так же. Плаваешь, потерялась.
- Пункт назначения где? - заинтересованно смотрю в кружку. - Одно открытое море, ни острова, ни бухты.
Он кивает, задумавшись. Берет со стола ложку и бросает в кружку.
- Это рука помощи.
- Твоя.
- Разумеется.
Смотрим друга на друга, болтаем о такой ерунде, как дети, играем с чаем, но он все таки прав, мне одиноко очень, и уже давно, и его рука мне нужна, без сердца, а просто.
- Блинчики, - Каин забирает кружку с корабликом, и на ее место ставит широкое блюдо. - Новый налью.
- Стой, отдай, - тянусь к кружке, по глупому ложкой вылавливаю кораблик, не хочется, чтобы он размяк и затонул. - Все, можно ещё чай.
Авель сидит, подперев рукой голову, вполоборота ко мне, улыбается.
Тоже улыбаюсь, пристраиваю его поделку сушиться на гладкой стойке, рядом со стаканом, в белых разводах кефира.
Макаю блины в плошку со сгущенкой, жую, запиваю чаем, одним глазом смотрю телевизор, какую-то скучную передачу выходного дня.
Замечаю, что угощение я одна уплетаю, они только смотрят.
- Вкусно? - Каин щелкает пультом, закрывается имя прячет от меня улыбку. - На голодного ребенка похожа, Яна.
Краснею, какой-то зверский голод. И я, как бедная родственница. Залпом допиваю чай и полотенцем вытираю сладкие губы.
- Спасибо. Мне ехать надо.
- Куда? - он убирает тарелку, стряхивает в нее крошки.
- В ресторан.
- Тебе же вечером.
- Я щас хочу.
- Пойдем, - Авель встаёт, за талию снимает меня с высокого стула. - По дороге, может, джинсы какие-то купим.
Босиком выхожу в коридор, оглядываюсь.
Он со мной собрался ехать, кажется, так. И джинсы мне нужны, одежда ещё не высохла. Но чистой, распаренной после душа влезать в прокуренные вещи, которые алкоголем пахнут так не хотелось.
- Мне, может, с вами поехать? - Каин выходит в коридор. Лениво потягивается всем телом, как кошка, и мышцы перекатываются на груди.
- Мы справимся, - Авель набрасывает куртку мне на рубашку, ближе двигает мои ботинки.
Влезаю в обувь и кусаю губы, вспоминаю про кораблик, оставленный на столе и, дернувшись, торможу себя.
Ну что за глупости.
Зачем мне это оригами, куда это мне.
Рука помощи со мной, и так. И не только. Целое тело, открывает дверь и подталкивает меня в тамбур.
❤️❤️❤️
- Вот джинсы, - Авель садится за руль, кидает мне на колени фирменный пакет из магазина женской одежды. - Ещё есть время передумать, и поехать к тебе домой, - он мигает, - за вещами.
Молчу, вытряхиваю мешочек. Смотрю джинсы.
Черные, узкие, в заклёпках и дырках.
- Ты что принес? - невольно улыбаюсь. У меня такие уже есть. Но я их больше не ношу, это некрасиво, так говорили и Адам, и папа. - Почему не простые синие?
- Это же скучно.
- Я и не в цирк собираюсь, - тереблю обновку, едем по городу.
Он вдруг резко тормозит, от чего нам в зад едва не врезается авто. Меня кидает вперёд, и сразу обратно в кресло. Убираю волосы со щеки, в изумлении смотрю на него.
Снаружи возмущённо гудят.
- Давай вернёмся, - он поворачивает голову. - И купим другие.
- Издеваешься?
- Нет.
Лицо серьезное, но вижу, в глазах блестит усмешка. И поддаюсь его настроению, поднимаю выше нос, прячу улыбку:
- Да, давай купим другие.
- Как скажешь, - он кивает, трогается. Подъезжает к светофору и снова останавливается. Морщит лоб, докладывает мне, - сейчас направо, и там во дворах развернемся. И вернёмся.
- Не надо, - сажусь полубоком, смотрю на его шею, - джинсы нравятся.
- Уверена?
- Почему ты это делаешь?
- Что? - он едет прямо, бросает быстрый взгляд на меня.
- Джинсы покупаешь.
Я не это хотела спросить, дело не только в джинсах. А ещё в поломанных цветах, что до сих пор в моей машине лежат, в кусочке пластыря возле его уха, в заживающих ссадинах на коленках, которые он обрабатывал.
В кораблике, что плавал в синем тайском чае час назад.
- Влюблен я, - он вокруг да около не ходит, вываливает в лоб.
Краснею, хоть и не вполне верю. Отворачиваюсь к окну, ерзаю, снова смотрю на него и не могу погасить дурацкую улыбку.
- Знаешь что, - подумав, он жмёт плечом, и говорит, негромко, словно сказку рассказывает. - Давным-давно, ты тогда была маленькая, в первый класс пошла. У меня была подруга Яна. Каин ее не помнит, наверное. У него было много их, этих Ян, а у меня одна только, ну, понимаешь? - он держит руль одной рукой, искоса смотрит на меня. Дождавшись кивка, продолжает. - Она хорошо играла в шахматы. А я нет. И на всякие соревнования от школы они ездили с Каином.
Он замолкает, сворачивает, по снежным улочкам подбирается к моему ресторану.
Тихо играет радио.
Кошусь на водителя. Любуюсь его правильным профилем. Поторапливаю:
- Они ездили вместе на соревнования. А дальше что?
Он неловко улыбается.
- Я ждал, когда они вернутся с очередной олимпиады, - Авель подъезжает к ресторану, паркуется неподалеку от входа. - Мы тогда уже жили с матерью, Адам ушел. Я пару месяцев откладывал на подарки, маме и Яне, ну с деньгами потуже было, чем сейчас, - он усмехается. - А был праздник. Вот как сегодня.
В подтверждение его слов ди-джей жизнерадостно поздравляет всех дам с женским днём.
Авель быстро переключает волну.
Тереблю джинсы. Меня сегодня один вот только ди-джей и поздравил, не считая ночных посиделок с мажорами-одногрупниками.
А я сама никого. Даже маме не позвонила.
Но мама ведь не виновата ни в чем, это все отец. Нащупываю телефон в рюкзаке. Обязательно позвоню, как только приеду.
Играет музыка.
Авель глушит двигатель и поворачивается в кресле:
- Ты в шахматы умеешь играть?
Мотаю головой.
- Во сколько за тобой заехать?
- В три освобожусь, - машинально отвечаю, смотрю на него. Это намёк, чтобы я выходила, но я сижу. Хочу ещё послушать, хотя и так представляю, что у них случилось. Та Яна ждала подарка от другого брата, от умного, который в шахматы классно играет, и остаётся таким же красивым.
Ему неудобно, что он вдруг разоткровенничался, вижу, он задирает рукав и проверяет время, по коврику тихо барабанит его подошва, он избегает моего взгляда.
- Слушай, - не вытерпев, тянусь к его шее и ногтем подцепляю краешек пластыря. - Можно?
- Валяй, - разрешает.
Медленно отклеиваю белый квадратик. Смотрю на рисунок под марлей. Цветочек. Гвоздика, как у него на брелоке, только черная.
Небольшая, аккуратная, для меня.
- Вот так сделал тату, - касаюсь пальцем рисунка. - И получается, что всегда приходишь с цветами.
- Это удобно. Вот здесь, - он поворачивается ко мне другим ухом, - набью кольцо с бриллиантом. И шубу. И не подкопаться.
Хихикаю, за воротник он притягивает к себе.
Целует приятно и ласково, язык обводит губы, толкается в рот. Отвечаю и обнимаю крепкую шею. Его руки скользят под куртку, сжимают талию, медленно задирают рубашку.
Это ведь его брата, я утром в его кровати проснулась. А сейчас сижу и целуюсь.
И с тем тоже целовалась.
Это совсем ненормально, я не знаю.
Ладонями упираюсь в его грудь и отталкиваю, губы щипит, хватаю воздух. На секунду встречаю его мутный взгляд и вдруг верю, так смотрят только на человека, который очень нравится, блестящими глазами, с теплотой и любопытством.
Я сама так же смотрю.
- Я пошла, - двигаюсь по сиденью, открываю дверь.
- Я заеду, - напоминает
Выбираюсь на улицу, и ветер студит горячие щеки, иду ко входу и спиной чувствую его взгляд.
Торопливо взбегаю по ступенькам.
Может быть, все не так плохо, и меня можно понять, и не нужно меня за это проклинать, мы ведь сердцу не приказываем.
Нужно было слушать родителей, довериться, что им виднее.
Но я теперь сама.
Адаму все объясню.